Текст книги "Юрий Андропов. Последняя надежда режима."

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)

ПОЛЬСКАЯ ИНТРИГА

К декабре 1981 года могла начаться еще одна война, на сей раз на западном направлении, в Польше, где к власти могла прийти «Солидарность». К тому времени Советский Союз уже дна года вел войну в Афганистане. В соседней Польше буквально на глазах рушился социалистический строй. Поляки поддержали профсоюз «Солидарность», поляки хотели нормальной жизни, и власти в Варшаве ничего не могли сделать.

В Москве были крайне встревожены.

20 августа 1980 года вновь началось тотальное глушение западных радиостанций, вещавших на Советский Союз, чтобы перекрыть каналы информации о происходящем и Польше. Из киосков «Союзпечати» постепенно исчезли все польские газеты и журналы. Сократился поток туристов, посещавших братскую Польшу.

На заседаниях политбюро говорилось, что «нам нельзя терять Польшу» и придется идти на введение «чрезвычайного положения для спасения революционных завоеваний». Председатель КГБ Андропов был настроен агрессивно: пора вводить в Польше военное положение и «не надо поиться кровопролития».

Я в течение двух лет практически находился там, – рассказывал мне маршал Виктор Георгиевич Куликов, в те годы главнокомандующий объединенными вооруженными силами государств – участников Варшавского договора. – В двенадцать часов встречались с польскими руководителями и до трех часов вели откровенный разговор. После этого я обязан был доложить министру обороны Устинову Устинов потом говорил: ты доложи Юрию Владимировичу, а после разговора с ним перезвони мне.

В том, что народные выступления в Польше должны быть подавлены, в советском политбюро никто не сомневался. Не могли решить, кто это сделает? Польские власти справятся или же придется, как в Чехословакии, вводить войска Варшавского договора?

В чем состояла разница между положением в Чехословакии в 1968 году и в Польше в 1981-м? Польское руководство – в отличие от чехословацкого – не раскололось. Прямых просьб: введите войска и спасите нас – из Варшавы не поступало.

Польские руководители не знали, что делать. Они боялись, что «Солидарность» сметет их, но побаивались и ввода войск Варшавского договора. Они понимали, что, как это произошло в Чехословакии, они быстро лишатся своих должностей. Кроме того, поляки назовут их предателями национальных интересов, которые вызвали себе на помощь чужие войска. Из двенадцати миллионов работающих поляков десять миллионов состояли в «Солидарности». Сменивший Эдварда Терека на посту первого секретаря ЦК ПОРП Станислав Каня фактически не препятствовал вступлению коммунистов в «Солидарность».

Генерал-лейтенант Виталий Павлов, профессиональный разведчик, в решающие для Польши годы, с 1973-го по 1984-й, возглавлял представительство КГБ СССР в Варшаве. Принимая его перед отъездом в Польшу, Юрий Владимирович Андропов сказал:

– Вы должны знать все, что происходит в Польше, во всех сферах жизни и во всех эшелонах власти.

«Когда я прибыл в Варшаву, – вспоминал генерал Павлов, – мне открылось то, о чем до этого имел весьма смутное представление по скудным материалам, имевшимся в центре: внутренние интриги, борьба за первое место. Многие из известных мне деятелей социалистической Польши поражали своей ограниченностью, убожеством, узостью кругозора, отсутствием способностей, избытком амбиции и притязаний».

Павлов доложил Андропову, что на одном из заседаний польского руководства кто-то заметил;

– Если мы не решимся пресечь действия распоясавшихся экстремистов, то кончится тем, что нас всех эти экстремисты повесят на телеграфных столбах.

И тут секретарь ЦК Стефан Ольшевский, считавшийся московским ставленником, бросил реплику:

– Или в Польшу придут советские войска, и мы опять-I.IM1 окажемся на тех же столбах.

Осенью 1981 года Польшу возглавил генерал Войцех Ярузельский. Он пользовался уважением в стране как профессиональный военный, и к нему хорошо относились в Советском Союзе. В годы Второй мировой войны он сражался вместе с Красной армией против немцев. За несколько месяцев до этого, в разгар кризиса, в феврале 1981 года, Ярузельский согласился возглавить правительство. В октябре он стал еще и первым секретарем ЦК, сохранив в своих руках посты премьера и министра обороны.

После его избрания и Устинов, и Андропов на политбюро с облегчением сказали, что вводить войска не придется: Ной цех Ярузельский все сделает сам. Но если бы «Солидарность» взяла верх в Польше, тоже бы не вмешались?

– Тоже бы не вмешались, – твердо говорит Леонид Митрофанович Замятин, руководивший тогда отделом внешнеполитической пропаганды ЦК. – Первый, кто не допустил бы этого, – Ярузельский. Несмотря на его близость к Советскому Союзу, это польский националист.

В 1980—1981 годах язык польских коммунистов стал меняться. Исчезла привычная лексика: рабочий, труд, пролетариат, пролетарская солидарность. Появилась лексика рабочих, возникло слово «Бог». Ярузельский говорил с поляками патетическим, полным метафор и оригинальным языком. Однако чувствовался солдатский тон.

С Ярузельским все не так просто. Он очень непростой человек. И мотивы его поступков не всегда понятны. Не только темные очки делали его непроницаемым. Таким он был по характеру. Хорошо знающие его люди отмечают, что для Ярузельского характерна исключительная осмотрительность, взвешенность, осторожность. Главное в характере Ярузельского состояло в нетипичной для эмоциональных поляков внутренней сдержанности, скупости эмоций.

Войцех Ярузельский родился в 1923 году. Его отец владел немалым земельным наделом. Когда немцы напали на Польшу, семья бежала в независимую тогда Литву, но через год туда пришли советские войска. В 1939 году семью выселили на спецпоселение на Алтай. Сначала поселили прямо в тайге, поляки валили лес. Ярузельского-старшего арестовали и отправили в лагерь. Потом семья жила в городе Бийске, отца выпустили. Он был совершенно истощен и вскоре умер. Там он и похоронен.

Поразительным образом Войцех Ярузельский сохранил добрые чувства к России. В конце 1995 года я был в Варшаве и долго беседовал с Ярузельским. Бывший президент Польши Войцех Ярузельский по-прежнему носил темные очки. Он сохранил завидную осанку, так же славно говорил по-русски – языку он научился в Сибири – и вел себя очень достойно.

В 1943 году с семьи сняли клеймо спецпоселенцев. Вой-цех вступил в польские части, формировавшиеся на советской территории, воевал с немцами. В 1956 году в тридцать пять лет он стал одним из самых молодых польских генералов. В 1960-м его назначили начальником главного политуправления Войска Польского, через два года сделали заместителем министра обороны, в 1968-м назначили министром, в декабре 1970 года избрали кандидатом в члены политбюро.

У Ярузельского уже был печальный опыт использования вооруженных сил против гражданского населения. 17 декабря 1970 года польские силы правопорядка применили оружие при попытке подавления забастовки рабочих Гданьской судоверфи имени В.И. Ленина. Сорок четыре человека погибли (в том числе два милиционера и один солдат), и больше тысячи получили ранения (в том числе шестьсот милиционеров и солдат).

Забастовка вспыхнула в ответ на объявленное польским правительством тридцатипроцентное повышение цен на продовольствие, на строительные материалы и мебель. Особенно поляков возмутило то, что цены подняли накануне Рождества, когда по традиции поляки чаще обычного ходят по магазинам.

Министром обороны был тогда ЯрузельскиЙ. Впоследствии ему предъявили обвинение в том, что он отдал приказ стрелять. Защищаясь, генерал отвечал, что тогдашний первый секретарь ЦК Владислав Гомулка его не любил и отстранил от принятия важных решений.

20 декабря 1970 года в связи с рабочими волнениями в Гданьске, Гдыне и Щецине и их кровавым подавлением Владислав Гомулка был смещен с поста первого секретари ЦК Польской объединенной рабочей партии (ПОРП) и имеете со своим ближайшим окружением изгнан из политбюро ЦК. Место Гомулки занял Эдвард Герек, который через десять лет сам будет вынужден уйти...

В 1976 году уже Герек поднял цены. И опять начались волнения. В Варшаве рабочие тракторного завода подняли восстание. В Радоме разгромили воеводский комитет ПОРП. Рабочих вожаков посадили. И тогда появились люди, которые брали на себя поддержку семей арестованных, нанимали им адвокатов. Эта были первые структуры оппозиции.

Ярузельский с самого начала понимал, что ему придется прибегнуть к силе, чтобы сохранить власть. Но ему было бы легче, если бы поляки считали, что он сделал это, уступая советскому давлению. В августе 1980 года политбюро командировало в Варшаву маршала Куликова. Маршал обосновался в замке «Хеленув» под Варшавой. Туда приезжал Ярузельский, а Куликов пересказывал ему то, что сообщали из Москвы. Ярузельскому рекомендовалось взять под контроль действия экстремистов, то есть «Солидарности».

– Когда я с ним встречался один на один, – вспоминает маршал Куликов, – он всегда спрашивал: вы нас в беде не оставите, если мы объявим военное положение? Отвечаю: нет. Не помню, какого числа мне позвонил Суслов на командный пункт и попросил посетить Ярузельского и сообщить, что политбюро приняло решение советские войска в Польшу не вводить.

Член политбюро и секретарь ЦК Михаил Андреевич Суслов возглавлял комиссию по положению в Польше.

Андропов, вспоминает бывший начальник информационно-аналитического управления первого главного управления КГБ генерал Николай Леонов, собрал разведчиков да» обсуждения ситуации в Польше – начальник разведки, ею заместитель по Восточной Европе, начальник регионального отдела, двое из информационно-аналитическою управления. Крючков поручил докладывать Леонову, кик руководителю аналитической службы. Леонов констатировал провал, что партия и правительство утрачивают контроль над обстановкой.

Андропов спросил:

– Сколько наших войск в Польше?

– В районе Легинцы стоят две дивизии и воздушная армия. В Свиноустье бригада морских катеров с морской пехотой.

Задача советских войск в Польше состояла в защите – на случай войны – железнодорожных и морских коммуникаций, ведущих к Группе советских войск в Германии.

Андропов продолжал:

– Надо думать над тем, как стабилизовать обстановку в Польше на длительный период. Но исходить из того, что лимит наших интервенций за границей исчерпан.

По мере нарастания напряженности в Польше Андропов все чаще требовал от генерала Павлова докладов по ВЧ. Его звонки становились ежедневными, а иногда он звонил по нескольку раз в день. К Павлову обращались отдельные члены политбюро ЦК ПОРП с просьбой организовать им разговор по ВЧ с Андроповым. Они считали, что тесные связи с представителем КГБ улучшат их позиции в Варшаве.

С советским посольством в Варшаве Москву связывала линия ВЧ-связи, но ее обслуживали поляки. В комнате отдыха посла установили дополнительную аппаратуру засекречивания. Посол Борис Иванович Аристов, бывший первый секретарь Ленинградского горкома, назначенный в Варшаву в 1978 году, был недоволен. Посол подозревал, что чекисты ко всему прочему будут прослушивать его разговоры. В разгар польских событий на огромной территории посольства развернули еще и радиорелейную станцию.

В августе 1981 года Андропов сказал министру внутренних дел Чеславу Кищаку:

– Не советую вам даже рассчитывать на нашу физическую помощь. Это будут ложные, нереальные расчеты.

Но вот генерал-полковник Виктор Петрович Дубынин рассказывал журналистам, что в 1981 году, когда он командовал дивизией в Белоруссии, у него уже был маршрут переброски дивизии в Польшу, Когда Дубынин разговаривал с журналистами, он командовал Северной группой войск, расквартированной на территории Польши. Потом он станет начальником Генерального штаба.

– Не было такого плана, – утверждает маршал Куликов. – Были наметки и рекомендации командующим

Прикарпатским и Прибалтийским военными округами быть готовым в определенных обстоятельствах к выдвижению. Но плана как такового не было. Особенно когда Суслов объявил, что войска вводиться не будут, была поставлена точка.

Понятно, что советскому руководству вовсе не хотелось настраивать поляков против себя.

– Помню, был период, когда Польша забурлила, – рассказывает Леонид Замятин. – Так в расквартированных в Польше советских частях приказали нашим офицерам выходить в город только в гражданском, а солдат вообще не пускали в город.

Считается, что одна из причин, по которой советские войска не вмешались в польские события, – это страх перед тем, что поляки – в отличие от чехов – станут стрелять, в советские войска. Поляки не смирятся, и начнется партизанская война против оккупационных войск.

– Мне представляется, что не стреляли бы, – считает маршал Куликов. – У них сильная армия была – почти полмиллиона человек. Но владеть оружием и вести боевые действия – это не одно и то же.

Больше всего вводу советских войск мешал Афганистан, где шла кровопролитная война. Трагический афганский опыт спас Польшу от прямого советского военного вмешательства. Вести две войны было невозможно. Да и все понимали, какой будет реакция Запада. Даже Андропов сказал на политбюро, что вероятные экономические и политические санкции будут крайне тяжелыми для Советского Союза.

Но известно, что Брежнев в телефонном разговоре с Эдувардом Тереком высказался совершенно определенно:

– У тебя контра. Надо дать по морде. Мы поможем.

28 августа 1980 года члены комиссии по Польше – Суслов Громыко, Андропов, Устинов и Черненко – представили Брежневу свои соображения: «Обстановка в ПНР продолжает оставаться напряженной. Забастовочное движение приобретает общегосударственный масштаб». У Брежнева просили разрешения «на случай оказания военной помощи Польской Народной Республике» привести с 29 августа в полную боевую готовность три танковые дивизии (одну из Прибалтийского военного округа, две из Белорусского) и одну мотострелковую (из Прикарпатского военного округа). Предлагалось призвать из запаса сто тысяч военнообязанных и мобилизовать пятнадцать тысяч машин из народного хозяйства.

«При дальнейшем обострении обстановки в Польше, – говорилось в записке, – потребуется доукомплектовать также дивизии постоянной готовности Прибалтийского, Белорусского, Прикарпатского военного округов до штатов военного времени, а при выступлении на стороне контрреволюционных сил основных сил Войска Польского увеличить группировку наших войск еще на пять—семь дивизий».

Брежнев не подписал бумагу, сказал: повременим.

Генерал-полковник Дмитрий Волкогонов, в ту пору заместитель начальника ГлавПУРа, считал, что начальник Генерального штаба маршал Огарков сыграл решающую роль – объяснил членам политбюро, что «еще одна война, теперь на Западе, может стать непосильным бременем для страны».

Вероятно, советские руководители действительно не очень хотели вводить войска. Но если бы власть взяла «Солидарность», их позиция наверняка бы изменилась. В Чехословакию Брежнев тоже не хотел вводить войска, а потом все-таки ввел.

Но кампания давления на польское руководство нарастала. Полковник Юрий Сергеевич Рытов был в те годы военным атташе в Польше (см.: Независимое военное обозрение. 2001. № 27). Он описал хронологию практически непрекращавшихся военных учений войск Варшавского договора на территории Польши.

В начале ноября 1980 года, когда в Польше шли забастовки, у границ страны начинаются крупнейшие в послевоенной истории войсковые учения «Союз-80», Восемнадцать дивизий были расквартированы вдоль границ Польши. Был разработан и второй этап учений, предполагавший ввод войск на территорию Польши, За три дня до начала учений в Москву вызвали первого секретаря ЦК Станислава Каню, Брежнев сказал ему:

– Польскому руководству дается шанс навести порядок в стране малой кровью.

10 декабря учения «Союз-80» начались, 21 декабря Устинов позвонил Куликову и приказал «продолжить учения ли особого распоряжения, так как не решен целый ряд важнейших политических вопросов». Ночью штаб учений подготовил дополнительные задания для войск,

В середине марта 1981 года на территории Польши начались совместные учения «Союз-81». На них пригласили министров обороны всех стран Варшавского договора. Опять же за несколько дней до начала польское руководило пригласили в Москву. Им внушали:

– Возникла смертельная угроза делу социализма... Пора проявить мужество. Дальше откладывать нельзя. Нужно упредить и обезоружить врага. Применить к нему меры, соответствующие военному времени... Все средства должны быть использованы. Было бы хорошо, если бы удалось скомпрометировать оппозицию путем обнаружения двух-трех складов с оружием... Это было бы веским оправдательным аргументом для обоснования того, что вы предотвращаете гражданскую войну...

Все надежды возлагались на Ярузельского. Он должен был спасти социализм в Польше. Но генерал Ярузельский котел еще спасти и себя самого. Он хотел создать у поляков впечатление, что, принимая жесткие меры, он спасает страну от вторжения иностранных армий. Он действовал в одиночку. В польском руководстве были ястребы, считавшие, что он преступно медлит.

Полковник Юрий Рытов пишет, что в первой половине 1981 года резидентура военной разведки получила конфиденциальную информацию о том, что под председательством генерала Мечислава Мочара (кандидат в члены политбюро, секретарь ЦК, бывший министр внутренних дел, человек с репутацией ястреба) состоялась неофициальная встреча влиятельных польских военачальников, на Которой обсуждался вопрос об отставке генерала Войцеха Ярузельского с высших государственных постов и замене •го па более сильного и решительного руководителя. По сути, речь шла о том, что в Польше назревает заговор.

Полковник Рытов не сразу решился подписать телеграмму в центр. Но еще один источник в военной среде подтвердил, что есть недовольные либерализмом Ярузельского и что они группируются вокруг Мочара. Телеграмма начальнику главного разведуправления Генерального штаба генералу армии Петру Ивановичу Иващутину ушла. Посольство и представительство КГБ информацию не подтвердили. Министр обороны Устинов был недоволен этой историей и поручил главнокомандующему войсками Варшавского договора Куликову разобраться. Тот устроил выволочку атташе. К его информации в центральном аппарате ГРУ стали относиться с недоверием.

Полковника Рытова в конце концов отозвали из Варшавы. На большом совещании военный атташе высказался против ввода войск, сказал:

– Польша – не Чехословакия, и здесь дело может дойти до большой крови...

Тем временем заместитель министра национальной обороны Польши генерал Эугениуш Мольчик обратился напрямую к Устинову со словами, что он и его единомышленники готовы «навести в стране порядок силами армии» и призвать союзников оказать «интернациональную помощь».

А вот командир 20-й танковой дивизии Войска Польского полковник Владислав Сачонек сказал советским офицерам:

– Если союзнические войска войдут в Польшу, то польская армия окажет вооруженное сопротивление.

Маршал Куликов потребовал от Ярузельского уволить полковника из армии.

За три дня до введения военного положения в Москве еще не знали, что предпримет ЯрузельскиЙ, и сильно нервничали. 12 декабря 1981 года в Варшаву прилетел начальник советской разведки Крючков. В ночь на 13 декабря 1981 года Войцех ЯрузельскиЙ ввел в Польше военное положение.

В шесть утра ЯрузельскиЙ обратился к стране:

– Наша родина оказалась над пропастью. Дальнейшее сохранение подобного положения вело бы к неизбежной катастрофе, к абсолютному хаосу, к нищете, голоду...

Невероятно популярный профсоюз «Солидарность» был запрещен, газеты, поддерживавшие «Солидарность», были закрыты. Военное положение – это бронетранспортеры на улицах, повсюду солдаты, телефонную связь отключили, школы и институты закрыли, ввели комендантский час, увеличили рабочий день, цензурировали почту, разослали военных комиссаров на предприятия и запретили ездить по стране без особой нужды.

Наиболее заметные фигуры оппозиции, начиная с Леха Валенсы, интернировали. От него требовали подписать заявление в поддержку введения военного положения. Он не подписал. Многие активисты «Солидарности» ушли в подполье.

В Москве были довольны. На самом деле эта военная акция поставила крест на социалистическом строе в Польше. Полякам стало окончательно ясно, что, если эта власть боится дать людям элементарные права, если она боится профсоюзов, если она затыкает рот церкви и закрывает газеты, значит, эта власть никуда не годится. Через несколько лет от социализма в Польше не осталось и следа...

Во всех польских костелах можно увидеть фотографии молодого человека с горящими глазами, который, склонив голову, требовательно смотрит на прихожан. Это ксендз Ежи Попелюшко. Трое офицеров польской госбезопасности зверски убили Попелюшко, злейшего врага социализма. В те времена молодой священник читал откровенно политические проповеди и поддерживал запрещенную Солидарность. Послушать Попелюшко собирались огромные толпы верующих. В такие дни костел со всех сторон окружала милиция.

Трагическая судьба Польши – разделы, оккупации, неволя – вдохновила католическую церковь Польши на особую роль. Когда у поляков не было своего государства, когда их территорию делили на несколько стран, когда их оккупировали, когда им запрещали быть поляками, они шли в костел. Там, в костеле, говорили по-польски и о Польше. Только там, в костеле, поляки были свободны. Полому для поляков католическая вера соединилась с мечтой о свободе и независимости.

Именно Польша дала католическому миру папу римскою Иоанна Павла Н, первого папу-славянина и вообще первого за полторы тысячи лет папу-неитальянца. Его появление в Ватикане было неприятным сюрпризом для советского руководства. Поэтому и стали говорить, что КГБ получил указание во что бы то ни стало избавиться от папы – поляка.

Кароль Войтыла родился 18 мая 1920 года в маленьком городке неподалеку от Кракова. Его отец был офицером польской армии, мать очень рано умерла. В гимназии он был первым учеником по греческому языку и латыни. Он пробовал свои силы на сцене. Увлекался поэзией и философией. Поступил на философский факультет Ягеллонского университета в Кракове, где редактировал студенческую газету и играл в театральной труппе. Когда в 1939 году Польша была оккупирована немцами, Войтыла сначала работал в каменоломне, затем на солодовой фабрике. Он участвовал в спектаклях подпольного театра и в нелегальном семинаре ксендзов при архиепископе в Кракове.

После войны, в ноябре 1946 года, Войтыла стал священником. Он служил в небольшом приходе под Краковом, усердно изучал христианскую философию морали, два года пробыл в Риме в папском университете, защитил докторскую диссертацию и стал профессором теологии. В 1963 году его сделали архиепископом Кракова, в 1967-м – кардиналом. В сорок семь лет он был самым молодым членом коллегии кардиналов.

В начале пятидесятых годов в Польше началось строительство города Нова-Гута. Он был задуман как модель социалистического индустриального города. Естественно, и проекте строительство церкви не предусматривалось. Тогда рабочие-металлурги соорудили огромный крест, у подножия которого регулярно проводились богослужения. Власти решили построить на этом месте школу, но рабочие не пустили туда строителей. С верующими не справилась и полиция. Движение за строительство церкви возглавил сам Войтыла. Ему удалось заставить власти пойти на попятный, и он стал в Польше героем.

Войтыла открыто выступил против внесения в польскую конституцию положения о руководящей роли коммунистической партии. Он поддерживал польских диссидентов. Стачка на судоверфи имени Ленина в Гданьске, положившая летом 1980 года начало забастовочному движению, началась под огромным портретом Войтылы, тогда уже папы римского. Выехав впервые за рубеж, лидер забастовщиков Лех Валенса отправился в Рим. Он встал на колени перед папой – это был символический жест, означавший глубокую внутреннюю связь «Солидарности» с папой. Без избрания поляка на Святой престол «Солидарность» была бы невозможна, считают некоторые.

Его предшественник, Иоанн Павел 1, он же венецианский кардинал Альбино Лучани, провел на ватиканском престоле всего тридцать три дня. Казавшийся крепким, здоровым человеком, папа скоропостижно скончался во сне, по официальной версии от инфаркта миокарда, и по Ватикану поползли слухи, что он был отравлен.

Когда 16 октября 1978 года кардинал Феличи объявил в Риме – Мы обрели папу! – за пределами Польши имя кардинала Кароля Войтылы мало было известно. Войтылу трудно понять вне польской национальной истории и истории польского костела. После Италии, Франции и Испании Польша занимает четвертое место в Европе по числу католиков. А по регулярности посещения церковных служб Польша самая католическая страна. Набожность поляков общеизвестна.

Когда-то в Польском королевстве глава церкви – примас восседал в сейме рядом с королем, а в случае смерти Короля становился регентом. В послании польской церкви в связи с тысячелетием Польши (май 1966 года) говорилось: «Польское государство и польская церковь родились в один и тот же час. С тех пор они связаны друг с другом на торжество и на погибель. Пока Польша остается государством, она принадлежит Христу».

В трагические периоды разделов Польши именно католическая церковь воплощала в себе единство нации. Поляки связывали с именем папы римского надежду на освобождение и обретение независимости.

Польский поэт Юлиус Словацкий писал в XIX веке:

«Над умирающими и споре Всевышнего гремят колокола И возвещают, что Снятой престол он уготовил папе-славянину... Вот он идет, способный миру новые дать силы... Он рабству нашему кладет конец и обновляет землю... Да, он грядет, наш папа-славянин, брат всех людей... Он каждому любовь дарит, как дарит меч вассалу господин, Святого таинства он силу нам несет, Объединяя всех людей земли...

В полночь 16 октября 1978 года, когда поляк Войтыла был избран папой, тысячи молящихся поляков в Вавельском соборе Кракова повторяли именно эти стихи. Войтыла воплощал именно тот тип консервативного священника, которого желали видеть в Ватикане. Только в Польше сохранился полный энергии и чрезвычайно жизнеспособный католицизм, фанатичная и склонная к миссионерству вера, для которой нет нерешенных проблем.

Иоанн Павел II был наделен необычной способностью влиять на аудиторию, притягивать к себе людей. Ни одному из его предшественников не удавалось столь эффектно использовать телевидение, радио и газеты. Его предшественник Павел VI был пессимистом, и это заставляло всех думать, что церковь занимает оборонительные позиции. Иоанн Павел П, напротив, создавал впечатление перехода католической церкви в наступление. Его поездки, выступления по телевидению, ликующие толпы, его мужественный облик – все это порождало иллюзию силы и мощи католицизма.

Выступая перед рабочими, жителями нищих кварталов, Иоанн Павел II мог сослаться на то, что в прошлом он сам был рабочим, и это вызывало к нему доверие. Трагический опыт папы, приобретенный в период фашистской оккупации Польши, его знание жизни простых людей плюс актерские способности рождали симпатии самых широких слоев населения. Уход из жизни папы в апреле 2005 года стал событием для всего мира...

13 мая 1981 года турок Мехмет Али Агджа дважды стрелял в папу Иоанна Павла П, который вышел к верующим, собравшимся на площади Святого Петра, и ранил его. Три пули попали папе в руку и живот. Никто не знает, почему Агджа стрелял в папу, был ли убийца одиночкой, или ему кто-то помогал. Когда Агджу схватили папские охранники, он заявил:

– Я действовал один и совершил свою акцию в знак протеста против американского и советского империализма.

Агджа был связан с турецкой праворадикальной организацией «Серые волки». Американцы всегда утверждали, что покушение устроили советская и болгарская спецслужбы, чтобы избавиться от папы-поляка, поддержавшего польский профсоюз Солидарность. Москва доказывала, что за выстрелами на площади Святого Петра стоит ЦРУ. В июле 1981 года Агджу приговорили к пожизненному заключению – это высшая мера наказания в Италии. На процессе Агджа заявил, что действовал один. Но после приговора вдруг вспомнил, что у него были сообщники: пятеро турок и трое болгар. Из них главный – Сергей Антонов, работавший в представительстве болгарской авиакомпании «Балкан». Через год в Риме Сергей Антонов был арестован, последовал долгий судебный процесс. В результате Сергея Антонова освободили «за недостатком улик»...

После того как Ярузельский ввел военное положение, право говорить свободно осталось только у священнослужителей. Вот тогда вся страна и услышала имя ксендза Ежи Попелюшко. Он ничего не боялся, вспоминают те, кто хорошо его знал. Ежи Попелюшко создал небольшой центр благотворительной помощи нуждающимся. Иностранные корреспонденты, работавшие тогда в Варшаве, отмечали, что, в отличие от некоторых иных отцов церкви, равнодушный к мирским благам Ежи Попелтошко, худой, почти истощенный, сам иностранной помощью не пользовался.

В его комнате в костеле на стене висела огромная карта Польши, на которую были нанесены все лагеря для политических заключенных. Тихий, скромный священник, рассказывают его друзья, превратился в своего рода связного активистов «Солидарности». Он знал, что происходит в ушедшей в подполье «Солидарности», и жил в постоянном страхе, что его арестуют. Тогда он перестал спать. Запрещенную литературу он хранил в мешке, который висел за окном его спальни. Когда он куда-то ехал, его сопровождали рабочие с металлургического комбината, которые его очень любили.

Он не испытывал ненависти к правительству. Но он строго следовал слову Божьему. Ежи Попелюшко родился в очень простой семье. Его родители вспоминают, что он с детства тянулся к религии. Когда вырос, поступил в семинарию. Первый открытый конфликт с властью у Ежи возник во время обязательной воинской службы. Его отправляли в карцер за то, что и в армии он проводил молебны.

Преданного религии молодого священника приметил его глава Польской католической церкви кардинал Вышинский. Ксендз Ежи служил столь ревностно, что епископы опасались за его здоровье. От него требовали, чтобы он побольше отдыхал, и даже перевели в менее посещаемыН костел. Но для Ежи Попелюшко, вспоминают то, кто его знал, не было иной жизни, кроме служения Богу,

Попелюшко по собственной инициативе принял на себя обязанности капеллана на огромном металлургическом заводе в Варшаве, где быстро завоевал сердца рабочих. Он быстро стал искренним сторонником «Солидарности».