Текст книги "Юрий Андропов. Последняя надежда режима."

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

– Слушай, я тут подумал и решил, что тебе не нужно самому встречаться с Кармалем. Надо еще посмотреть, что из этого выйдет, а тебя мы можем сжечь. Да и вообще, стоит ли сразу выходить на уровень начальника разведки...

Осторожный Андропов не знал, получится ли организовать переворот в Кабуле и поставить во главе страны того, кого выбрали в Москве. А президент Афганистана Хафизулла Амин хотел объясниться с советскими руководителями Он был уверен, что они будут с ним сотрудничать. Амин говорил генералам Горелову и Заплатину:

Помогите встретиться с Леонидом Ильичом Брежневым. Если мне в Москве скажут: уйди – я уйду. Я за должности не держусь. Но дайте мне высказать свою позицию!

26 сентября 1979 года руководителей группы военных советников вызвали в Москву. Перед отъездом они зашли в Амину и попросили ответить на вопрос, который им обязательно должны были задать дома: какова судьба свергнутого Тараки? Что с ним будет дальше?

Амин ответил, что Тараки живет во дворце, вместе со своей женой и братом. Ни один волос с его головы не упадет. Амин попросил генералов взять с собой письмо на имя Брежнева. Они согласились, но предупредили советского посла, что Амин обращается непосредственно к генеральному секретарю. В таких случаях посольство оказывается в невыгодном положении, поэтому посол Пузанов сказал: хорошо бы ознакомиться с содержанием письма раньше, чем оно попадет к Брежневу.

– Но для этого нужно было получить письмо в руки, а его все не везут и не везут, – вспоминает генерал Заплатин.

Самолет улетал из Кабула в десять утра. Когда Заплатин и Горелов уже поднялись на трап, появился начальник Главного политического управления афганской армии и вручил им послание Брежневу в запечатанном конверте. Сотрудники посольства издалека грустно проводили письмо глазами.

Письмо Амина генералы передали начальнику Генштаба Николаю Васильевичу Огаркову. Главный вопрос, который ставил Амин, – о встрече с Брежневым. Второе – он просил поменять советского посла и главного военного советника. Не потому, что к ним были личные претензии а, скорее, по формальному признаку – оба работали еще при Дауде. Афганцы говорили: они нас не понимают, они с прежним режимом еще не распрощались.

Москва вскоре отзовет и посла Пузанова, и генерала Горелова. Не потому, что откликнулась на просьбу Амина а потому, что посол и главный военный советник не были поклонниками Бабрака Кармаля, которого собирались вернуть в Кабул.

21 ноября Пузанов отправился домой. Его сменил Фикрят Ахмеджанович Табеев, который почти двадцать был первым секретарем Татарского обкома. Табееву поручили готовить визит Амина в Москву. Это была «операция прикрытия», советские руководители уже подписали президенту Афганистана смертный приговор.

На заседании политбюро ЦК КПСС 6 декабря 1979 да приняли решение согласиться с предложением председателя КГБ Андропова и начальника Генерального штаба Огаркова отправить «для охраны резиденции Амина» специальный отряд главного разведывательного управления Генштаба «общей численностью около 500 человек в униформе, не раскрывающей его принадлежность к Вооруженным Силам».

«Мусульманский батальон» – это 154-й отдельный отряд специального назначения ГРУ. Этот батальон вместе с чекистами взял потом штурмом дворец Амина, убив его самого, и его семью, и советского врача, и вообще всех, кто гам находился.

Его подготовка началась еще в мае 1979 года. Занимались этим два офицера главного разведу правления Генштаба – полковник Василий Васильевич Колесников и подполковник Олег Иванович Швец. Разумеется, цель формирования отдельного боевого подразделения из узбеков, таджиков и туркмен не раскрывалась. Выходцы из южных республик служили большей частью в строительных или хозяйственных подразделениях, так что понадобилось несколько месяцев подготовки, чтобы сколотить боеспособный отряд. Все выучили несколько слов на фарси и получили афганскую форму, сшитую по привезенному образцу.

Командиром батальона назначили капитана Хабиба Хвлбаева, двое военных разведчиков под другими фамилиями заняли должности заместителя командира батальона и Начальника особого отдела.

10 декабря 1979 года генералу Заплатину позвонили из Москвы: ваша дочь просит о немедленной встрече с вами, возвращайтесь. Он тут же вылетел в Москву. Разумеется, его дочь ни к кому не обращалась. Заллатина убрали из Кабула, потому что он считал необходимым сотрудничать с Амином. А в Москве приняли иное решение.

Я спрашивал генерала Заплатина:

Представительство военных и КГБ были вроде как он равных Но вы не сумели убедить Москву в своей правотой, а сотрудники КГБ смогли. Они были влиятельнее?

Конечно, – ответил Заплатин. – Оценка политической ситуации в стране – их компетенция. Мне министр обороны на последней беседе именно это пытался втолковать.

В Москве Заплатина вызвали к министру, но Устинов уже стоял в шинели. Уезжая в Кремль, сказал: зайдите потом. В ожидании министра Заплатин два часа говорил с начальником Генерального штаба Огарковым. Николай Васильевич спрашивал: не настало ли время ввести войска в Афганистан, чтобы спасти страну? Заплатин твердо отвечал: нельзя, тогда мы втянемся в чужую гражданскую войну.

После заседания политбюро Устинов вернулся и вызвал к себе опять Огаркова, Заплатина и начальника Главного политуправления генерала Епишева.

Огарков сказал министру:

– Товарищ Заплатин остается при своем мнении.

– Почему? – удивился Устинов. – Вы напрасно пытаетесь отстаивать свою позицию. Вот почитайте, что представительство КГБ сообщает о положении в Афганистане.

В шифровке говорилось, что афганская армия развалилась, а Амин находится на грани краха. Это была та самая телеграмма, которую Заплатин отказался подписать в Кабуле.

Заплатин прочитал шифровку и твердо сказал:

– Товарищ министр, это не соответствует действительности. Я знаю, от кого эта информация поступает в КГБ.

Устинов сказал:

– Ты изучаешь тамошнюю обстановку вроде как попутно. А они головой отвечают за каждое слово.

– Понимаю, – кивнул Заплатин. – Если бы была трезвая голова, все было бы правильно, а когда голова пьяная, тогда...

Генерал думал, что министр выгонит его из кабинета. Устинов посмотрел на Заплатина, на Епишева, на Огаркова и как-то задумчиво сказал:

– Уже поздно.

Только потом Заплатин узнал, что именно в тот день на заседании политбюро было принято окончательное решение ввести советские войска в Афганистан. Отступать Устинову уже было некуда. По словам работавшего тогда ЦК Валентина Фалина, министр обороны обещал управиться в Афганистане за несколько месяцев:

– В Афганистане нет военного противника, который в состоянии нам противостоять.

Генерал армии Махмут Ахметович Гареев описывает, как на заседании политбюро начальник Генштаба Огарков высказался против ввода советских войск в Афганистан, заявил, что такая акция чревата для Советского Союза большими внешнеполитическими осложнениями. Андропов не любил Огаркова, называл его «наполеончиком» и оборвал маршала:

– У нас есть кому заниматься политикой. Вам надо думать о военной стороне дела, как лучше выполнить поставленную вам задачу.

Решение о вводе войск, принятое 12 декабря 1979 года, было оформлено постановлением политбюро № П 176/125.

Вот как выглядит этот документ, написанный от руки:

«К положению в А.

1. Одобрить соображения и мероприятия, изложенные

Тт. Андроповым Ю.В., Устиновым Д.Ф., Громыко А.А.

Разрешить им в ходе осуществления этих мероприятий вносить коррективы непринципиального характера.

Вопросы, требующие решения ЦК, своевременно вносить в Политбюро.

Осуществление всех этих мероприятий возложить на тт. Андропова Ю.В., Устинова Д.Ф., Громыко А.А.

2. Поручить тт. Андропову 10.В., Устинову Д.Ф., Громыко А. А. информировать Политбюро ЦК о ходе исполнения намеченных мероприятий.

Секретарь ЦК Л.И. Брежнев».

К решению приложена справка, написанная Константином Устиновичем Черненко:

26 декабря 1979 г, (на даче присутствовали тт. Брежнев Л.И., Устинов Д.Ф., Андропов Ю.В., Громыко А.А., Черненко К.У.) о ходе выполнения постановления ЦК КПСС № П 176/125 от 12 декабря 1979 года доложили тт. Устинов, Громыко, Андропов.

Тов. Брежнев Л.И. высказал ряд пожеланий, одобрив при этом план действий, намеченных товарищами на ближайшее время. Признано целесообразным, что в таком же составе и направлении доложенного плана действовать комиссии Политбюро ЦК, тщательно продумывая каждый шаг своих действий...»

В эти дни Андропов позвонил первому заместителю заведующего отделом внешнеполитической пропаганды Фалину, поинтересовался его мнением относительно ситуации с размещением американских ракет в Европе.

Фалин тоже попросил разрешения задать вопрос:

– Хорошо ли взвешены последствия решения войти в Афганистан? Англичане не управились там за тридцать восемь лет, ведя борьбу один на один. Техника боя изменилась, но не люди. Люди в Афганистане те же, и живут они так же, как век назад.

После короткой паузы Андропов с непривычно жесткой интонацией спросил:

– Откуда тебе известно, что есть решение о вводе войск в Афганистан?

– Не суть важно откуда, – отмахнулся Фалин. – Важно, что любого иностранца, вмешивающегося в междоусобицы, плохо принимают в Афганистане. Там по традиции терпят лишь вмешательство золотом.

– Как это не важно, откуда ты об этом знаешь! – возмутился Андропов. – Моя задача как председателя КГБ – охранять государственные секреты. Все может осложниться из-за нескольких безответственных болтунов. Предупреждаю, если в разговоре с кем-либо ты заикнешься о том, что обсуждал со мной, пеняй на себя.

О предстоящем вводе войск Фалин узнал, когда сидел в кабинете Черненко. Константину Устиновичу позвонил тот же Андропов и стал рассказывать, как идет подготовка. У аппаратов правительственной АТС-1 очень мощная мембрана. Если трубка неплотно прижата к уху, то слышно, что говорит звонивший...

19 декабря с подмосковного военного аэропорта Чкаловский отправили в Афганистан «мусульманский батальон». Его разместили рядом с Тадж-Беком, резиденцией Амина, с задачей охранять президента братского государства.

Подготовкой операции в Кабуле руководили генерал Вадим Кирпиченко, заместитель Крючкова, и старший представитель КГБ в Афганистане Борис Иванов. Они доложили в Москву, что уничтожить Амина и заменить его Кармалем невозможно без поддержки армии. Поэтому 25 декабря в Кабул была переброшена 103-я гвардейская воздушно-десантная дивизия.

Утром 26 декабря начальник Генерального штаба афинской армии генерал Якуб доложил президенту Амину, что в страну почему-то прибывают советские войска.

– Ну что тут особенного? – ответил Амин. – Чем больше прибудет, тем лучше.

Самого Кармаля доставил на авиабазу Баграм 7 декабря. Авиабазу контролировали советские войска и спецслужбы, поэтому президент Амин и не предполагал, что его соперник тайно прибыл в Афганистан.

Возник вопрос – какими силами проводить операцию и Кабуле? Кто способен убить Амина, чтобы освободить место для Бабрака Кармаля?

В конце 1968 года решением политбюро были созданы специальные курсы при Высшей школе КГБ. Ведало ими управление нелегальной разведки. На курсах обучались примерно шестьдесят командиров оперативно-разведывательных групп, готовили их к боевым действиям в тылу врага. Принимали на учебу физически подготовленных офицеров в возрасте до тридцати лет со знанием иностранного языка. Прошедших через курсы зачисляли в спецрезерв управления нелегальной разведки.

Летом 1974 года Андропов подписал приказ о создании группы «А» в составе седьмого управления КГБ (оперативная работа – обыски, аресты, наружное наблюдение). Отбирали офицеров-оперативников с безупречным здоровьем. Учили их владению всеми видами оружия, приемам ни шумного захвата противника.

Командиром группы назначили героя боев на острове Даманский майора-пограничника Виталия Бубенина. Его вместе с семьей, ничего не объясняя, доставили в Москву из Заполярного погранотряда, где он тогда служил. На двух черных «Волгах» привезли на конспиративную квартиру, приказали на улицу не выходить. Потом отвезли к председателю КГБ, который рассказал о новом назначении.

Боевую учебу первые сотрудники группы «А» проходили в 106-й Тульской дивизии, выдавая себя за офицеров главного разведывательного управления Генерального штаба.

Первое задание – участвовать в обмене руководителя чилийских коммунистов Луиса Корвалана на диссидента Владимира Буковского. Буковского с семьей отправили в Цюрих под охраной чекистов. Назад они доставили Корвалана в Москву.

В апреле 1977 года Виталия Бубенина вернули в погранвойска. Его сменил майор Роберт Петрович Ивон. А в ноябре командиром группы назначили Геннадия Николаевича Зайцева, который станет генерал-майором и Героем Советского Союза. Группа «А» была увеличена до пятидесяти шести человек.

Зайцев служил в отдельном полку специального назначения управления коменданта Московского Кремля, остался на сверхсрочную службу. Управление коменданта слили с девятым управлением КГБ, потом штаты сократили, и Зайцев оказался в седьмом управлении. Он служил в отделе, занимавшемся охраной дипломатических представительств. В 1967 году он входил в группу личной охраны Андропова.

Будущий генерал-лейтенант внешней разведки Александр Титович Голубев в 1967 году был отправлен на курсы усовершенствования оперативного состава. Как выразился сам Голубев в интервью «Красной звезде», там готовился «спецназ нашей службы».

– В конце ноября 1979 года, – рассказывал генерал Голубев, – нас, будуших участников операции, собрали в Ясеневе, в штаб-квартире первого главного управления КГБ. Беседовал с нами первый заместитель начальника службы – генерал Кирпиченко, Потом мне было предложено поехать на Лубянку, где меня приняло руководство комитета госбезопасности.

– Кто именно? – спросил корреспондент.

– Высшее руководство. Я не хочу называть фамилий. Кто, кроме Андропова, мог дать такое указание? По распределению обязанностей в руководстве КГБ разведкой руководил сам председатель.

Голубеву сказали, что вылет ночью.

– Поезжайте в Балашиху, принимайте людей. Вопросы есть?

– Есть. А люди с языком?

– Александр Титович, я от вас скрывать не буду – вашим языком будут автомат и гранаты!

Руководитель КГБ был очень откровенен...

Группа подполковника Голубева составляла восемнадцать человек, большинство – выпускники курсов усовершенствования оперативного состава, несколько разведчиков, сотрудников военной контрразведки и территориальных органов.

Под утро из аэропорта Чкаловский вылетели в Ташкент. Там неделю готовились под присмотром начальника особого отдела Туркестанского военного округа Владимира Михайловича Спивакова. Офицеров для маскировки переодели в форму рядовых, двоих сделали старшими сержантами. 9 декабря вместе с «мусульманским батальоном» их отправили в афганский город Баграм. Что характерно, никто их не встретил. И это на фоне разговоров о точности и организованности системы КГБ.

Питались кашей и сухарями давно прошедшего года выпуска, – рассказывал Голубев, – В это время в Афганистане днем жарко, а вечером очень холодно. Мы спали одетыми, укрывались всем тем, что у нас было, – и шинелями, и бушлатами. «Буржуйки» палаток не согревали. Уж не говорю, что были проблемы с водой, даже чтобы умыться...

Почему в КГБ не позаботились об экипировке своих июлей, не снабдили их теплыми вещами, не организовали питание, объяснить невозможно.

Из Ферганы прилетела еще группа в два десятка человек, группа спецназа КГБ, которой командовал Михаил Михайлович Романов. 14 декабря они получили было команду выступать, но ее быстро отменили. Чекистов перевалили поближе к президентскому дворцу – в недостроенные казармы, где не было ни стекол, ни дверей. Переодели в афганскую форму.

Генерал Кирпиченко находился на командном пункте. Штурмом дворца руководил новый руководитель нелегальном разведки КГБ генерал-майор Юрий Иванович Дроздов (его утвердили начальником управления в середине ноября – после работы резидентом в Нью-Йорке). Почему ним занимался глава нелегальной разведки? Именно ему подчинялись офицеры-оперативники, служившие в восьмом отделе управления «С» – «террор и диверсии в тылу противника и за границей».

Спецгруппами КГБ, штурмовавшими дворец Амина Тадж-бек, непосредственно командовал полковник Григорий Иванович Бояринов. В Москве он руководил Курсами усовершенствования оперативного состава. Сам преподавал тактику разведывательно-диверсионных групп. Еще один офицер КГБ – капитан второго ранга Эвальд Григорьевич Козлов – был среди тех, кто ворвался во дворец.

– Хотя у нас все делалось в большой тайне, но афганцы ведь тоже не чудаки. Тем более у них там были и американские советники, – уверенно говорит теперь генерал Голубев.

Его слова – это что-то новое, следы американцев в тогдашнем афганском руководстве пока никто не обнаружил.

Предполагалось, что Амин сам заявит о том, что по его приглашению советские войска входят в Афганистан, а уже потом его уберут. С пропагандистской точки зрения так было бы правильнее. Уже объявили, что Амин выступит по телевидению.

Бабрак Кармаль, находившийся под охраной офицеров девятого управления КГБ, ждал своего часа. Но КГБ поторопился. 27 декабря Амин устроил у себя торжественный обед в честь секретаря ЦК НДПА Панджшери, вернувшегося из Москвы. С помощью повара-узбека, работавшего в президентском дворце, Амину дали отравленную пищу. Присланное из Москвы спецсредство свалило всех гостей Амина. Выступить по телевидению он уже не смог. Но прежде чем Амин потерял сознание, он попросил советского посла прислать врачей – своим не доверял. А посол и не подозревал, что КГБ проводит за его спиной спецоперацию в Кабуле.

Советские врачи – терапевт полковник Виктор Петрович Кузнеченков и хирург полковник Анатолий Владимирович Алексеев – спасли президента только для того, чтобы его через несколько часов расстреляли спецназовцы. Они же в горячке боя убили и одного из советских врачей – Виктора Кузнеченкова.

В Кабул перебросили и отряд «Зенит», предназначенный для проведения спецопераций в стратегическом тылу противника. В начале ноября, вспоминал включенный в отряд сотрудник Ярославского областного управления госбезопасности Ф.Ф. Ильинский, офицеров собрал генерал Кирпиченко и поставил задачу: «Составить подробный план центральной части Кабула, выяснить силы и режим охраны главных городских объектов – почты, телеграфа, телефонной станции, выявить жилье, пригодное для скрытого размещения десяти—тридцати человек».

Ходить в одиночку запрещалось, при себе надо было иметь как минимум пистолет, две гранаты, но никаких документов. При встречах с афганцами называть себя геологами. В ночь на 18 декабря объявили тревогу. Все стали прощаться друг с другом, обмениваться адресами, но объявили отбой. На помощь прибыла группа «Альфа» – позывной «Гром».

– Амин – агент ЦРУ, – объяснял задачу генерал Дроздов – Задача – уничтожить его.

«За час до штурма дворца, – вспоминал Ильинский, – кто-то принес бронежилеты (хватило не всем), трассирующие боевые пули. Из посольства привезли несколько бутылок водки, из традиционного расчета – одна на троих. Дали каждому по узкому бинту, из которого следовало сделать нарукавную повязку на левой руке, чтобы этим отличаться от солдат-афганцев из охраны. Средневековый способ определения «свой-чужой» себя не оправдал: бинты свернулись в веревочки и были незаметны. В дальнейшем это става одной из причин случайных жертв с нашей стороны.

Наконец раздалась команда: «По машинам!» Мы быстренько разлили и выпили водку и заняли свои места в БTPax. Настроение у всех было приподнятое...

Внезапно остановились. Первый БТР подбили. Раздались команда десантироваться. Быстро огляделся – рядом горят две бочки с горючим, нас видно как на ладони. Рядом со мной в луже крови лежал и стонал наш стрелок-десантник. Я подполз и осмотрел раненого, он прошептал:

– Печет в животе.

Разорвав форму, попробовал положить руку на живот, она утонула во внутренностях. Перевязочных материалов не оказалось – не дали их нам...

Во дворец мы пробились, когда охрану частично перепили. Оставшаяся амиковская личная стража, состоявшая из афганцев – выпускников Рязанского училища ВДВ, отчаянно сопротивлялась...

Больше всех пострадала группа «Гром», которая штурмовала центральный подъезд дворца и попала под кинжальный огонь охраны. «Зенит» тоже понес потери. По моему мнению, будь четкое взаимодействие с «Громом» при проведении операции по захвату дворца, жертв было бы значительно меньше.

Раненых отправили в госпиталь, некоторым понадобилось переливание крови, но ее в запасе не оказалось. А мне подумалось: «Неужели нельзя было создать резерв на период пребывания госпиталя в Кабуле?» Любой из нас регулярно сдавал бы кровь на всякий случай, для себя и для других».

Спецназ КГБ вместе с десантниками штурмом взяли дворец Амина, оборону которого создавали офицеры девятого управления (охрана высшего руководства страны) КГБ. Они все правильно поняли и залезли под кровати, чтобы их не убили. Атакующие действовали, как в кинофильмах: бросок гранаты, автоматная очередь и, переступая через трупы, вперед.

Как вспоминал один из участников штурма, все ковры в коридорах дворца пропитались кровью, когда на них наступали, они хлюпали: «Не знаю, чем была обусловлена такая жестокость, но был приказ не щадить никого». Приказ был простой: убить Амина, пленных не брать.

При штурме дворца погибло большое количество афганцев, которые, умирая, не могли поверить, что их убивают лучшие друзья. До последней секунды не верил в это и президент Амин. Его убили вместе с пятилетним сыном, которого Амин увидел, плачущего, в коридоре, обнял и прижал к себе. Застрелили и других его сыновей. Дочь Амина была ранена в обе ноги. Ее, как и всех родственников убитого президента, посадили в тюрьму. Через несколько лет выпустили.

Во дворец доставили бывшего министра госбезопасности Асадуллу Сарвари. Он опознал тело убитого Амина. Рассказывают, что Амину отрезали голову и в полиэтиленовом пакете доставили в Москву – отчитаться о проделанной работе.

Утром полковник Олег Швец из главного разведуправления Генштаба (Военно-промышленный курьер. 2004. № 50) вытащил из дворца тела убитых сыновей Амина, приказал солдатам завернуть каждое тело в ковер и похоронить. Останки самого Амина закопал заместитель командира «мусульманского батальона» капитан Мурад Сахатов. Он предложил Швецу показать место, где зарыли убитого президента, но тот отказался:

– Всякое в жизни бывает, а когда не знаешь, спишь спокойнее.

«Мусульманский батальон» захватил в плен сотни афганских солдат. Полковник Швец приказал посадить пленных на корточки, чтобы они не могли ни убежать, ни напасть на охрану. После операции в президентском дворце осталось множество трупов.

– Я столько крови никогда в жизни не видел, – вспоминал полковник Швец. – В одном из помещений дворца лежал раненый афганец-охранник и на хорошем русском языке просил его пристрелить. Помощь ему не оказывали – своих раненых было столько, что не успевали обрабатывать и эвакуировать.

Когда после боя вывозили раненых, столкнулись с подходящей колонной Витебской дивизии, которая открыла огонь, поскольку чекисты были в афганской форме... При штурме погиб полковник Бояринов. Ему посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

Советские люди, находившиеся в Кабуле, не понимали, что происходит. Начиная с 24 декабря в аэропорт стали прибывать транспортные самолеты в необычно больших количествах. 27 декабря вечером по городу прошла советская бронетехника. Затем раздались взрывы, началась стрельба. Включали телевизор, но вещание прекратилось. И только когда все совершилось, неизвестная радиостанция выдала в эфир обращение Бабрака Кармаля, который объявил, что Амин свергнут и по приговору народного суда казнен.

– Я находился в ту ночь на узле связи, – рассказывал мне полковник Кузнецов. – Там же был представитель КГБ генерал Иванов. Когда он получил сообщение о том, что Амина больше нет, он меня расцеловал: все, мы победили!

Советские специалисты с изумлением встречали колонны советских войск, которые входили в Афганистан. Один из советников вспоминал, как встретил неподалеку от Кабула танковую колонну. Танкист, сидевший в головной машине, спросил:

– Дяденька, а до Кабула далеко?

31 декабря 1979 года генералы Кирпиченко и Дроздов доложили Андропову об успешно проведенной операции. Андропов обещал всех наградить и приказал участникам акции все забыть, а документы, связанные с убийством Амина, уничтожить.

Швец получил орден Красного Знамени. Голубев – орден Красной Звезды, вручал награды председатель комитета госбезопасности.

– Всем налили шампанского, – вспоминал Голубев, – выпили, но Юрий Владимирович сказал так: «Эти ордена боевые, они завоеваны кровью, их шампанским не обмоешь. Езжайте домой и выпейте водки!.. Но забудьте, где вы были и что делали».

Советские войска ввели в Афганистан, когда Брежнев был уже совсем болен и оставался лишь номинальным главой государства. Если бы Брежнев был в порядке, он, скорее всего, не дал бы Андропову, Устинову и Громыко втянуть страну в афганскую авантюру.

Как выразился Валентин Фалин, «все дела обделывались за спиной генерального». Точнее было бы сказать, что генеральный секретарь лишился способности трезво оценивать ситуацию. По словам Фалина, Леонид Ильич «переживал упадок разрядки – своего любимого внешнеполитического детища, но ничего поделать уже не мог. Если бы даже захотел».

Андропов и Крючков в Афганистане попадись в ловушку своего ведомства, которое соблазнило их простотой решения проблемы: убрать Амина, привезти в Кабул своего человека Кармаля и поставить его у власти. Тайные операции чрезвычайно соблазнительны простотой, дешевизной и секретностью. Потом, правда, все оказывается иначе, но ведь это потом... Аналитический аппарат КГБ оказался неспособным просчитать последствия ввода войск не только в самом Афганистане, но и вокруг него: прежде всего реакцию исламского мира.

В 1982 году в Ташкенте комитет госбезопасности провел совещание, нацеливая чекистов на активную борьбу с «реакционным мусульманским духовенством*. Когда Андропов станет генеральным секретарем, он прикажет шире развернуть атеистическую работу, потому что в результате вторжения в Афганистан возросла роль исламского духовенства. В апреле 1983 года ЦК КПСС примет постановление «О мерах по идеологической изоляции реакционной части мусульманского духовенства».

Но это уже не поможет. Те, кто ввел войска в Афганистан, поссорились с мусульманским миром, непосредственно содействовали возрождению религиозных чувств среди мусульманского населения Советского Союза и стремлению исповедующих ислам народов к государственной самостоятельности.

Из Афганистана в нашу страну пошли наркотики.

Полковник милиции Михаил Евгеньевич Байков руководил управлением внутренних дел № 185 – это было подразделение спецмилиции, охранявшей важнейшие объекты противовоздушной обороны страны. В 1983 году полковнику Байкову стало известно, что военные самолеты вывозят из Афганистана (см. книгу воспоминаний работников спецмилиции «Спасибо за службу!», выпущенную в Москве в 2000 году) наркотические средства для фармацевтических заводов. Один из этих самолетов должен был сесть в Душанбе и сдать там марихуану, спрессованную и упакованную в тюки, на местный фармацевтический завод.

Но военный самолет почему-то полетел в Москву и в половине первого ночи сел во Внукове. Его разгрузили, тюки с марихуаной поместили в одном из боксов, выставив охрану. В четыре часа утра наркотики вновь погрузили в самолет, но не все – два тюка общим весом в двести пятьдесят килограммов оставили в аэропорту. Самолет ушел в Душанбе.

Спецмилиция доложила об этой странной истории в министерство. Документы забрали в главное управление уголовного розыска, и на этом все кончилось. Кто отдавал команды военному самолету, кто приказал четверть тонны наркотиков оставить в столице и кому они предназначались, так и осталось неизвестным...

Через месяц после ввода войск в Кабул прислали группу руководителей средств массовой информации. Заместитель председателя АПН Карен Арменович Хачатуров спросил советского посла о связях убитого Амина с ЦРУ.

– Амин – такой же агент ЦРУ, как Берия – агент британской разведки, – буркнул Фикрят Табеев.

В 1980 году Крючков приехал в Афганистан знакомиться с обстановкой. Он вернулся в полной уверенности, что дела идут неплохо. По его тезисам готовился проект директив разведке. Главный тезис начальника разведки был таков: «Весна и лето 1981 года станут решающими в окончательном и полном разгроме сил контрреволюции».

Когда полковник Морозов, к тому времени уже работавший в центральном аппарате, предложил своему начальству заменить этот тезис, он услышал:

– Если Владимир Александрович сделал такой вывод, значит, так и следует писать.

С помощью советских чекистов была создана новая Служба государственной информации (переименованная позже в министерство государственной безопасности), которую возглавил Наджибулла. Пока в Кабуле проповедовали марксизм, он просил называть его просто «товарищ Наджиб». Когда пришли к выводу, что с исламом необходимо считаться, президент вновь стал Наджибуллой. Кадры афганской госбезопасности были подготовлены в Москве – больше тридцати тысяч оперативных работников.

На боевую работу в Афганистан отправили большую группу сотрудников комитета госбезопасности. В июле 1980 года постановлением ЦК и Совета министров оформили создание отряда особого назначения «Каскад» – специально для Афганистана. В него в конечном счете вошли около тысячи человек, слушателей Курсов усовершенствования оперативного состава, сотрудники управления нелегальной разведки и территориальных органов.

После убийства Амина руководители советской разведки поставили вопрос о создании оперативно-боевого подразделения, способного действовать за границей. Инициатором был руководитель нелегальной разведки генерал-майор Юрий Иванович Дроздов. В его подчинении находился восьмой отдел управления «С», который подбирал объекты для диверсий на случай войны, но не имел собственных оперативных возможностей.

Андропов прислушался к предложению Дроздова. 19 августа 1981 года политбюро приняло решение создать отряд специального назначения для проведения операций за пределами Советского Союза в «особый период». Отряд назвали так – Отдельный учебный центр КГБ СССР, в повседневном обиходе – «Вымпел». Структурно он входил в первое главное управление. Первым командиром отряда стал капитан первого ранга Эвальд Козлов, который принимал участие в уничтожении президента Афганистана Амина. Учебную базу создали в Балашихе, где готовили диверсанта еще в военные времена.