Текст книги "Юрий Андропов. Последняя надежда режима."

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

– Для осуществления больших перемен в развитии общества, которые можно назвать попыткой демократизировать социализм, потребовалось, как вам хорошо известно, преодолеть сопротивление догматиков и консерваторов, очень искусно использовали все формы недемократического подавления и зажима прогрессивных идей. Одолеть эти силы было непросто, и бой еще окончательно не завершен...

Брежнев долго не мог сформулировать своего отношения к Пражской весне. Он был растерян, столкнувшись с непонятным ему явлением.

Хрущев не зря вспоминал, как во время разговора в Крыму Сталин спросил тогдашнего руководителя страны Клемента Готвальда, не ввести ли в Чехословакию советские войска.

– Товарищ Сталин, ни в коем случае нельзя вводить войска СССР в Чехословакию, – убежденно ответил Готвальд, – потому что это испортит всю «кашу» и создаст невероятные трудности для нашей коммунистической партии. Сейчас отношение к Советскому Союзу у чехов и словаков очень хорошее. Если будут введены войска, возникнет новое положение: мы как бы перестанем являться независимым государством. Ранее мы зависели от немцев, будучи в составе Австро-Венгрии и Германии. И опять утрата свободы? Я очень прошу не делать этого. Вот если будут нарушены американцами наши границы, тогда другой вопрос. Пока же этого нет, прошу войска не вводить.

Сталин согласился с Готвальдом...

По мнению Анатолия Черняева, тогда заместителя заведующего международным отделом ЦК, на Брежнева сильно влияла тенденциозная информация, поступавшая из Праги – от дипломатов и разведчиков.

На заседаниях Брежнев постоянно зачитывал шифровки представительства КГБ из Праги, которые передавал Генеральному секретарю Андропов. Это был главный источник информации. Массированно и во все возрастающем масштабе создавалось впечатление, что в Чехословакии зреет предательство социализма...

Посол Степан Васильевич Червоненко считал происходящее в стране контрреволюцией. До войны он был директором средней школы на Украине, ушел на фронт и был тяжело ранен при форсировании Днепра. В 1949 году окончил в Москве Академию общественных наук при ЦК партии. В Киеве новоиспеченного кандидата наук принял хозяин Украины Никита Сергеевич Хрущев и предложил должность заведующего отделом науки и вузов республиканского ЦК. Летом 1956 года Червоненко избрали секретарем ЦК компартии Украины, в октябре 1959 года отправили послом в Китай.

Степан Васильевич попал в Пекин в трудные годы, когда стремительно ухудшались отношения с Китаем и к советским дипломатам стали относиться враждебно. В марте 1965 года в порядке компенсации за пекинские переживания он получил назначение в спокойную и комфортную Прагу...

Еще более радикальную позицию занимал второй человек в посольстве советник-посланник Иван Иванович Удальцов, бывший подчиненный Андропова в отделе ЦК. Потом Удальцов стал заместителем заведующего единым идеологическим отделом ЦК, По словам одного из его коллег, «Иван Иванович был не просто ретроград, но воинствующий, стремившийся довести свои убеждения до каждого».

Удальцов очень быстро стал настаивать на вводе советских войск в Чехословакию – в отличие от Червоненко. Посол на заседании политбюро весной 1968 года говорил:

– Если мы пойдем на такую меру, как ввод войск, без должной политической подготовки, то чехословаки будут сопротивляться и прольется кровь.

В перерыве Брежнев подсел к Червоненко и сказал:

– Если мы потеряем Чехословакию, я уйду с поста генерального секретаря!

После ввода войск руководители посольства были вознаграждены за идеологическую бдительность. Степан Червоненко поехал послом во Францию, а в 1982 году член политбюро и секретарь ЦК КПСС Андропов предложит ему должность заведующего отделом ЦК по работе с заграничными кадрами и выездам за границу. Ивана Удаль-цова назначили председателем правления Агентства печати «Новости», избрали кандидатом в члены ЦК...

23 марта 1968 года Дубчека пригласили на встречу руководителей компартий социалистических стран в Дрездене. Он говорил потом, что Брежнев его обманул. Сказал: будем обсуждать экономическое сотрудничество. На самом деле чехословацкой делегации устроили проработку. Причем представителей Румынии и Югославии не пригласили, понимая, что они не станут критиковать Чехословакию за самостоятельность.

Больше всего Дубчеку досталось за свободу прессы. От него требовали заткнуть рот средствам массовой информации. Он объяснял, что в его стране цензура отменена, поэтому руководство партии и страны не может приказывать журналистам, что им делать. Руководители соседних стран смотрели на него с изумлением и возмущением. Они, наверное, думали, что Дубчек их разыгрывает. Отказ от цензуры более всего не устраивал советских руководителей.

5 апреля 1968 года пленум ЦК компартии Чехословакии одобрил программу действий КПЧ. Партия ставила перед собой задачу интенсифицировать экономические реформы и провести федерализацию страны, чтобы уравнять в правах Чехию и Словакию. Для этого предстояло изменить конституцию 1960 года. Радован Рихта придумал формулу «социализм с человеческим лицом». Он включил ее в одну из речей, написанных для Дубчека, и она вошла в Программу действий КПЧ. Эта привлекательная формула стала символом обновления, которое пытались осуществить Дубчек и его команда.

Надо отметить, что эта программа готовилась до избрания Дубчека. Он взялся ее исполнять. Причем он сам никогда не сомневался в правоте социалистических идей, искренне отстаивал социалистические идеалы и был уверен, что его реформы служат социализму. Пражская весна избавила страну от страха. Люди получили право свободно высказываться, исчезла цензура, и страна изменилась. Народ поверил Дубчеку. Впервые лидер компартии стал народным лидером.

В апреле в Прагу прибыл маршал Иван Игнатьевич Якубовский. С июня 1967 года он стал главнокомандующим Объединенными вооруженными силами стран Варшавского договора. 14 мая 1955 года в Варшаве Албания, Болгария, Венгрия, ГДР, Польша, Румыния, СССР и Чехословакия подписали договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. В соответствии с договором было создано Объединенное командование, в распоряжение которого страны-участницы выделяли вооруженные силы.

На сентябрь 1968 года были намечены большие маневры войск Варшавского договора на территории Чехословакии.

Маршал Якубовский сказал руководителям Чехословакии, что учения придется провести пораньше, в июне. Дубчек возразил: военные учения в нынешней ситуации вызовут в обществе напряженность. Якубовский настаивал. Первый секретарь ЦК твердо повторил, что это невозможно. Тогда советский маршал попросил разрешения провести небольшие штабные учения. Возразить было нечего.

На территорию страны было введено двадцать семь тысяч солдат и офицеров. Июльские учения войск Варшавского договора были репетицией использования силы для подавления Пражской весны. Руководители Чехословакии вскоре убедились, что маневры закончились, но уходить войска не собираются.

В своих записных книжках Брежнев называл подготовку к подавлению Чехословакии «операцией «Опухоль» (см. книгу Дмитрия Волкогонова «Семь вождей»). В Прагу отправили министра обороны маршала Андрея Антоновича Гречко. Во главе военной делегации он находился в Чехословакии с 17 по 22 мая. Вернувшись, 23 мая Гречко на политбюро доложил об итогах поездки в самых мрачных тонах.

– И армию разложили, – констатировал Брежнев, выслушав своего министра. – А либерализация и демократизация – это по сути контрреволюция.

С 17 по 25 мая в Карловых Варах, на знаменитом курорте с целебными источниками, находился глава советского правительства Алексей Николаевич Косыгин. О нем принято говорить с восхищением, дескать, задуманная им реформа изменила бы экономику страны. Но к 1968 году запланированные им перемены в экономическом механизме стали затухать, а в Чехословакии преобразования шли успешно, Косыгин не поддержал более успешных коллег-реформаторов. Он оставался приверженцем системы, при которой решительно всем управляют из центра. Особенно жесткий в идеологических вопросах, он решительно не принимал либерализма Пражской весны.

К нему в Карловы Вары приехали местные журналисты. Они вели себя свободно, задавали откровенные вопросы, и Алексея Николаевича это возмутило. Еше меньше ему понравилось, что телевидение без купюр показало, как советский премьер-министр уклоняется от неприятных вопросов. 27 мая на политбюро Косыгин рассказал о поездке.

Брежнев спросил Гречко:

Как идет подготовка к учениям? Уже сорок ответственных работников в Праге, – доложил министр. – Готовимся.

27 июня сразу в нескольких чехословацких газетах появился манифест реформистских сил «Две тысячи слов»,поготовленный писателем Людвиком Вацуликом. Вслед за ним свои подписи под манифестом поставили многие представители интеллигенции, они призывали к продолжению политических реформ в стране. В Москве появление этого документа, отражавшего мнение интеллигенции, восприняли как вызов.

2 июля министр обороны Гречко предложил создать на границе сильную группировку и держать ее в полной готовности. 3 июля на политбюро решили использовать для вещания на Чехословакию армейские подвижные радиостанции.

5 июля Брежнев говорил товарищам по политбюро:

– Правые антисоциалистические элементы и контрреволюционные силы стремятся ликвидировать социалистические завоевания чехословацкого народа. Мы должны готовы дать ответ на возможные нападки на нас за то, что мы якобы без причин вмешиваемся в чехословацкие дела. Но наш долг помочь чехословацкому народу навести порядок в стране.

6 июля советский посол в Праге получил срочную шифротелеграмму, подписанную Брежневым, с поручением посетить Дубчека и передать ему приглашение на «товарищескую встречу на высшем уровне для осуждения положения, сложившегося в ЧССР».

Руководители Чехословакии ехать в Варшаву на экзекуцию не хотели.

11 июля советскому послу была отправлена шифротелеграмма с приказом срочно посетить Дубчека и передать ему повторное приглашение, в котором уже звучала скрытая угроза:

«Мы по-прежнему считаем, что такая встреча с вашим участием необходима. Есть большие вопросы, представляющие обший интерес. Следовало бы взаимно обменяться информацией о положении наших партий и стран, в ходе такого обмена мы охотно заслушали бы вашу информацию по поводу интересующего и затрагивающего нас положении в Чехословакии. Встреча представителей наших партий и любом случае необходима, тем более что наряду с обстановкой в Чехословакии есть ряд вопросов, требующих совместного обсуждений, и поэтому мы будем вынуждены провести коллективную встречу представителей наших партий.

13 июля советская делегация приехала в Варшаву. Первый секретарь ЦК Польской объединенной рабочей партии Владислав Гомулка высказал гостям из Москвы претензии:

– Вы, товарищ Брежнев, верите в разные небылицы и обман со стороны Дубчека. Он просто водит вас за нос, а вы нас успокаивали, хотя знали истинное положение дел в Чехословакии.

Брежнев растерялся, он не ожидал таких обвинений.

– Почему вы до сих пор не ставите вопрос о вводе войск в Чехословакию? – настаивал Гомулка. – Почему до сих пор в Чехословакии активно не поддерживают здоровые силы и из них не сформирована солидная групп, которая бы обратилась с просьбой оказать стране, партии помощь? Это давно следовало сделать, а чтобы этих людей не подвергать опасности, надо бы их вывести из Чехословакии.

После совещания руководителей соцстран, 17 июля в Москве был собран пленум ЦК. Брежнев выступил с докладом «Об итогах варшавского совещания пяти социалистических стран» – Советского Союза, Польши, Вежрии, Болгарии, ГДР. О вводе войск в Чехословакию не было сказано ни слова. Члены ЦК потом обижались на Брежнева – почему даже их не сочли возможным предупредить?

В подготовке вторжения особую роль сыграл комитет госбезопасности. В Праге активно действовали офицеры КГБ, которые следили за каждым шагом чехословацких лидеров, подслушивали их разговоры и вербовати осведомителей.

В середине июля по анонимному письму чехословацкая полиция обнаружила пять ящиков с американскими автоматами времен Второй мировой войны, В советской прессе тут же появились сообщения о том, что Соединен Штаты снабжают контрреволюцию оружием. Министр внутренних дел Йозеф Павел доложил Дубчеку: это оружие хранилось на складах советской группы войск в ГДР. Видимо это совместная операция КГБ и восточногерманского министерства госбезопасности.

Вдруг в Чехословакии началась неизвестно кем организованная компания по сбору подписей с требованием распустить рабочую милицию. Министр внутренних дел Йозеф Павел приказал найти инициаторов. Ему доложили, что занимаются этим пятьдесят сотрудников ведомства госбезопасностности, которое подчинялось ему чисто формально. Чехословацкие чекисты исполняли команды его заместителя Вилиама Шалговича, давно связанного с ведомством Андропова.

Министр внутренних дел Йозеф Павел был на стороне Дубчека. Он вступил в партию еще до войны, воевал в Испании, когда страну оккупировали немцы, уехал и служил чехословацких частях, подчинявшихся эмигрантскому правительству. После войны Павел руководил отделом безопастности ЦК и был заместителем министра внутренних дел. В 1951 году, в разгар репрессий, его самого арестовали. Его избивали, но он ничего не подписал и просидел за решеткой семь лет.

Его предложил на пост министра Любомир Штроугал, будущий премьер-министр. Он пришел к главе правительства Чернику и, опасаясь тайных микрофонов, предложил прогуляться. Там, на улице, предложил отправить в МВД Павела – он позволит госбезопасности следить за правительством. Так и произошло. Йозеф Павел заявил, что его Министерство выполняет приказы правительства, а не партии. Он уволил нескольких одиозных фигур из ведомства госбезопасности, немало разозлив московских советников. Среди прочего министр готовил реабилитацию всех жертв сталинских репрессий. Но не успел. После подавлении Пражской весны танками новые руководители уже не заговаривали о реабилитации.

В первых числах августа, когда отношения с советским руководством резко ухудшились, глава правительства Олдржик Черник по телефону приказал Павелу конфисковать свежий номер журнала «Репортер», где была карикатура на Брежнева. Министр внутренних дел отказался выполнить указание, поскольку закон не позволял ему так поступить. Олдржик Черник на повышенных тонах потребовал выполнить приказ.

 – Тогда, товарищ председатель, – ответил Йозеф Павел, – тебе придется найти другого министра внутренних дел.

Секретарь ЦК по идеологии Зденек Млынарж заметил Павелу, что в создавшейся ситуации вообще-то можно было и конфисковать журнал, чтобы не злить Москву.

– Если я уступлю раз, – сказал Павел, – уступлю другой, то мы вернемся к тому, что уже было. Тогда тоже все начиналось «в виде исключения», а потом стало нормой.

Его заместитель Вилиам Шалгович, руководивший госбезопасностью и разведкой, был с министром на ножах. Впрочем, приехавшему из Восточного Берлина генералу Маркусу Вольфу Шалгович уныло сказал, что на ближайшем съезде у сторонников его линии нет никаких шансов.

В Чехословакию, пишут историки разведки, впервые были отправлены советские нелегалы. Обычно разведчики-нелегалы внедрялись на Запад. А в шестьдесят восьмом их перебросили в Прагу с паспортами различных западных стран. Перед ними ставились две задачи – проникать в «антисоциалистические круги» и участвовать в активных мероприятиях. Исследователи пишут о нескольких операциях, которые должны были обезглавить Пражскую весну, – видных чехословацких интеллектуалов, таких как Ян Прохазка, убеждали бежать из страны на Запад, потому что им грозит смертельная опасность. Имелось в виду доставить их на территорию ГДР и интернировать. Но они не согласились покинуть родину.

Нелегалы КГБ, выдававшие себя за западных туристов, расклеивали в Праге подстрекательские листовки. Советские спецслужбы были причастны к закладке тайников с оружием, которые выдавались за свидетельство подготовки вооруженного заговора.

Существовавшая в КГБ служба «А» – активные действия, то есть служба дезинформации, сфабриковала план идеологических диверсий в Чехословакии, будто бы разработанный ЦРУ. План опубликовала «Правда».

Подчиненные Андропова старались, как могли: доложили о складах оружия, тайно доставленного из ФРГ. Оказалось, это оружие принадлежит народной милиции. Сообщили о подпольных радиостанциях, заброшенных врагами. Выяснилось, что это радиостанции, приготовленные на случай войны. И так далее...

В борьбе против Пражской весны КГБ тесно сотрудничало с министерством госбезопасности ГДР, В мае 1968 года в газете Берлинер цайтунг появилось сообщение о том, что в Праге обнаружены восемь американских танков.

– Это ообщение, – писал тогдашний начальник разведки ГДР генерал Маркус Вольф, – было подсунуто редакции советской стороной без нашего ведома. В действительности в Праге проводились натурные съемки фильма Ремагенский мост. Танков не было, была кучка статистов в американской форме.

Тогда я интерпретировал столь несерьезную акцию как признак неуверенности Москвы. Некоторые собеседники спрашивали меня напрямик: не следует ли предположить, что утка с танками задумана как алиби на случай советской интервенции? Такую возможность я посчитал абсурдом, ребячеством».

История с мнимыми американскими танками – лишь один пример неуклюжей работы службы дезинформации КГБ, которая пыталась доказать, что происходящее в Чехословакии – это результат действий западных спецслужб и что армии НАТО уже готовы войти на территорию страны.

Люди Андропова добивались, чтобы промосковские члены президиума ЦК компартии Чехословакии написали письмо с просьбой ввести советские войска. Брежнев нуждался в таком письме как оправдании. Письмо должен был подготовить член президиума ЦК компартии Чехословакии Васил Биляк. Занимались этим чекисты.

В конце апреля 1968 года первый секретарь Закарпатского обкома Юрий Васильевич Ильницкий и председатель республиканского КГБ Виталий Федотович Никитченко сообщили Шелесту, что с ним желает тайно поговорить руководитель Словакии Васил Биляк. В январе 1968 года он занял место Дубчека в руководстве словацкой компартии. Биляк жил в убеждении, что Чехословакия должна следовать советскому примеру, что Советский Союз является образцом решительно во всем. Сомнения в правоте Москвы исключены.

Встреча – с санкции Брежнева – состоялась через месяц. Шелест вечером 22 мая отправился в Ужгород на митинг, посвященный передаче эстафеты дружбы на границе с Чехословакией.

Сотрудник управления КГБ по Закарпатской области Иосиф Леган вспоминал, как получил указание от начальника управления выехать на правительственную дачу в село Камяница Ужгородского района и организовать питание для хозяина Украины. На дачу, где должен был остановиться Шелест, доставили шеф-повара ресторана «Верховина», официанта из ресторана «Киев», официантку из столовой облисполкома и врача из санитарно-эпидемиологической станции, хотя все продукты поступали только из спеццехов. Красную рыбу и икру Шелесту доставляли из Астрахани и с Дальнего Востока, колбасы и мясо из Москвы и Ужгорода, пиво – из Львова, вина из Закарпатья. Живых раков сами летом привезли из Николаевской области.

Отдыхом ведал лично начальник девятого управлени КГБ Украины. Один из охранников отвечал за гардер" Шелеста, следил, чтобы все было вовремя постирано и выглажено.

Рядом с двухэтажной дачей были теннисные корты, волейбольная площадка и бассейн, в котором разводили форель. Обычно ее обильно кормили. А когда приезжало высокое начальство, кормить переставали, поэтому ловилась форель бесподобно. Рыбалку организовывали секретари обкома. Шелесту вручали удочку, областной секретарь насаживал на крючок червя, после чего Петр Ефимович забрасывал крючок в бассейн. Рыба клевала мгновенно, Шелест тянул удочку. Тот же секретарь обкома, не жалея выходного костюма, бросался за рыбой, снимал с крючка и восхищенно говорил:

– Петро Юхимович, вы першим пиймали рыбу, якы вы професийный рыбак! Дывиться, вона важить не менше двух килограмив...

У остальных почему-то не клевало, так что Шелест был доволен вдвойне.

Ночью в домике в Карпатах руководитель Украин тайно беседовал с Биляком. Встреча, продолжавшаяся утра, была организована с помощью КГБ. Утром Шелест долго говорил по ВЧ с Москвой. Потом он еще раз встретился с Биляком уже официально – в Ужгороде в здании обкома партии.

Биляк сразу предложил рецепт решения проблемы:

– Для охлаждения горячих голов надо срочно проводить маневры наших войск на территории Чехословакии. При появлении русского солдата все эти политические крысы попрячутся в своих щелях. Появление одного вашего маршала Якубовского многим охладит головы.

Причем васил Биляк сразу отделил себя от чешского руководства:

– Мы, словаки, в борьбе за марксистско-ленинскую линию в партии будем бороться до конца, не отступим ни на шаг. Очевидно, нам, словакам, вместе с вами снова освобождать чехов. Я разговариваю много с Дубчеком, говорю ему: – Саша (а сам плачу), вернись ты в Братиславу, не за то взялся.

Дубчек растерялся и не способен противостоять правым. Если за месяц не овладеем положением, погибнет Дубчек и мы вместе с ним. Потерять Чехослословакию – это равнозначно потере завоеваний в Великой Отечественной войне. Вы наши друзья, и вы этого не допустите.

Обе беседы были записаны техниками местного КГБ для подробного отчета перед Москвой.

Что двигало Биляком? Страх за свою судьбу. Он видел, что в новой политической ситуации он скоро утратит свое завидное положение.

Тогда же, в мае, помощник генерального секретаря по международным делам Александров-Агентов сказал заместителю заведующего международным отделом ЦК Анатолии Черняеву:

А что, Анатолий Сергеевич, может, и войска придется вводить!

Черняев опешил:

– Да вы что? Соображаете, что говорите? Это же кошмар же гибель всех отношений с друзьями, с компартиями. А что скажет весь мир?

Александров-Агентов побелел и буквально завизжал: Вы предлагаете отдать Чехословакию империализму! И вас устраивает, как там всякие подлецы поносят Советский Союз и социализм? Вы предлагаете терпеть и утираться. Я удивляюсь, как такие люди находятся здесь, среди нас, возле генерального секретаря. Таких к политике на пушечный выстрел подпускать нельзя...

В те дни маршал Гречко почти каждый день приезжал к Брежневу. Министр обороны втолковывал членам политбюро:

– Наша армия парализует контрреволюцию, обезопасит от ухода Чехословакии на Запад. Но главную роль должны сыграть политики. Опасно выглядеть оккупантами. Чехословаки должны нас позвать.

20 июля Шелесту позвонил Брежнев и просил немедленно вылететь в Будапешт. Ему предстоит сначала встретиться с Яношем Кадаром, а затем поехать на Балатон, где отдыхает Васил Биляк.

– Надо там вести себя осторожно, незаметно, чтобы не привлечь внимания остальных чехословаков, – напутствовал Шелеста Леонид Ильич. – При встрече с Биляком действуй самостоятельно, ориентируйся по обстановке.

В час дня из Москвы в Киев вылетел специальный само лет военно-транспортной авиации. В помощь Шелесту Андропов отправил оперативных работников КГБ и технического сотрудника с приборами скрытой записи. Приняв ня борт Шелеста, самолет взлетел из Бориспольского аэропорта в пять вечера. В Венгрии самолет сел на военном аэродроме Южной группы войск. С аэродрома поехали в го на венгерской машине, чтобы не привлекать внимания.

Вечером после протокольного разговора с Кадаром посещения советского посольства Шелест приехал на Балатон. Его разместили в небольшом двухэтажном домике Кадара на берегу озера. Погода была плохая, дул ветер. Шелест пошел к озеру погулять, в надежде встретить Биляка. Но не встретил. Выяснилось, что Биляк сидит в клубе в большой компании. Послали за ним венгра, командированного, Кадаром. Беседовали через посредников. Шелест предложил поговорить в доме. Осторожный Биляк предпочел погулять вокруг озера. Договорились о встрече в десять вечера. Сначала появился человек, отправленный Биляком на разведку, а потом и он сам.

Шелест все-таки уговорил Биляка посидеть в гостевом домике. Ему важно было записать беседу. Они разговаривали с одиннадцати вечера до пяти утра. Шелест просил перечислить тех, кто в президиуме ЦК КПЧ стоит на правильных позициях. Биляк назвал имена.

Шелест спросил:

– Так почему же вы активно не действуете?

– Мы боимся, что нас могут обвинить в измене родине, – ответил Биляк. – Мы готовы вас поддержать, но не знаем, что нам делать.

– Нам от нас нужно письмо, – объяснил Шелест, – в котором была бы изложена ваша просьба о помощи. Мы даем полную гарантию, что письмо не будет обнародовано, как и имена авторов.

Вы поймите нас, – стал выкручиваться Биляк, – нам стыдно. Не сделав ничего в своей стране, обращаемся к вам помощью... Шелест нажал на Биляка:

– Ваша просьба о помощи может опоздать, нам обращение нужно сегодня.

Биляк промолчал.

Шелест отдохнул, поехал в Будапешт, пересказал беседу Кадару и вылетел в Москву. В шесть вечера он был в столице. Его отвезли на квартиру Леонида Ильича на Кутузовском проспекте. Брежнев выслушал Шелеста очень внимательно, угостил коньяком, похвалил:

– Ты, Петро, настоящий друг и товарищ.

22 июля на политбюро было решено вывезти из Чехословакии всех советских граждан, исключая дипломатов. Под надуманным предлогом – будто советские туристы подвергаются оскорблениям.

Через несколько дней, с 28 июля по 1 августа, в здании железнодорожного клуба чехословацкой пограничной станции Чиерна-над-Тисой проходили переговоры политбюро КПСС и КПЧ. 27 июля члены советского политбюро тремя самолетами Ил-18 прилетели на военный аэродром в Мукачеве. Оттуда машинами доехали до Чопа, где уместились а вагонах спецпоезда. Утром состав пересекал границу на станции Чиерна. Во время перерыва на обед поезд возвращался на советскую территорию. Потом вновь, пересекали границу. Ночевали у себя.

Когда утром советский поезд в первый раз пересек границу и прибыл на станцию Чиерна-над-Тисой, собравшиеся на вокзале люди кричали:

Берегите Дубчека! Берегите Дубчека!

Первый день совещания был крайне неприятным для советской делегации. Руководители Чехословакии отстаивали право проводить свою линию, которая поддерживается народом, и выражали недоумение тем, что Москва позволяет себе вмешиваться во внутренние дела другого государства.

– Вы односторонне оцениваете наше положение, не считаетесь с мнением народа, – отвечал Дубчек на предъявленные ему обвинения. – Мы пробуем идти своим путем, а вы другим. Что же, у вас нет трудностей и ошибок? Но вы о них умалчиваете, не обнажаете, а мы не боимся сказать правду своему народу.

Ему вторил глава правительства Олдржих Черник:

– Мы не понимаем, в чем вы нас обвиняете. Мы ведем курс правильно. Мы все делаем для истинного доверия к КПЧ среди народа, мы хотим, чтобы в стране была свобода слова, печати. Мы не имеем ни права, ни возможности принять незаконные меры против людей, по-иному мыслящих. Сегодняшнее руководство пользуется в партии и в народе авторитетом, какого никогда не было. Нашей партии не угрожает никакая опасность, пока она с народом. С вашими военными учениями получилось неудачно. Вы объявляете одно, а делаете другое. Без всяких на то оснований ваши военные задерживаются на нашей территории. Как я, как глава правительства, могу объяснить это народу? А к нам идут запросы: кто же мы в собственной стране – правительство или кто?

Черник, прежде секретарь обкома в Остраве, металлургическом центре Северной Моравии, был очень умелым администратором и прекрасно руководил правительством. Он стал союзником Дубчека в проведении экономических реформ.

В двенадцать ночи поезд с советской делегацией вернулся на свою территорию. Все собрались в вагоне генерального секретаря. Натолкнувшись на сопротивление чехословацкого руководства, члены политбюро растерялись.

«Брежнев до крайности нервничает, теряется, его бьет лихорадка, – записал в дневнике Шелест. – Он жалуется на сильную головную боль и рези в животе».

Разошлись в четвертом часу ночи, ничего не решив. Советскую делегацию безумно раздражал энтузиазм, с которым чехи и словаки, собравшиеся на улице, приветствовали Дубчека. Брежнев чувствовал себя совсем плохо, на второй день в переговорах не участвовал, послал вместо себя Суслова.

Шелест пометил в дневнике: «Брежнев разбитый, немощный, растерянный. Плохо собой владел». Шелест предложил Леониду Ильичу половить рыбу, развеяться. Брежнев отказался – «он был совсем подавлен, жаловался на головную боль, глотал непрерывно какие-то таблетки и, сославщись на усталость, поехать отказался».

Шелест в своих воспоминаниях часто акцентирует внимание на слабости нервной системы Брежнева. Петр Ефимович действительно держался жестче Леонида Ильича.

Шелст отличился на совещании, обвинив Дубчека со товарищи, что они собираются оторвать от Советского Союза ними Закарпатскую Украину. Косыгин с отвращением заявил, что «галицийским евреем Кригелем» ему вовсе не о чем говорить.

Возмщенный этими словами Дубчек вышел из зала заседаний. Советской делегации пришлось извиниться. Франтишек Кригель бьш опытным партийным работником. В 1968 году он стал членом президиума ЦК и председателем Национального фронта, объединявшего все политические партии. В условиях монополии компартии на власть это был безвластный пост.

После встречи в Чисрне-над-Тисой руководители обеих партий поехали в Братиславу. Там открылось совещание представителей шести социалистических стран. Дубчек встречал Брежнева в аэропорту. Зная его любовь к мужским поцелуям, Дубчек запасся большим букетом цветов. Он так ловко им маневрировал, что поцелуй не удался. Удовлетворились рукопожатием.

Руководители ГДР и Польши Вальтер Ульбрихт и Владислав Гомулка, по словам секретаря ЦК Млынаржа, оказались просто злобными, тщеславными и выжившими из ума стариками. Они до смерти боялись, что нечто подобное Пражской весне повторится у них дома, и требовали задавить смутьянов.

В Братиславе поздно вечером Шелест вновь встретился с Биляком, напомнил, что от него ждут обещанного письма. Васил Биляк от своего обещания не отказывался, но просил повременить до следующего дня. Шелест посоветовался с приставленным к нему оперативным сотрудником КГБ. Решили не давить на Биляка, дать ему время.

На следующий день, 3 августа вечером, Биляк сказал Шелесту, что передаст письмо вечером в туалете. В восемь вечера они все одновременно оказались в туалете. Биляк отдал письмо сотруднику КГБ, тот так же незаметно передал его Шелесту. В письме содержалась просьба ввести войска.