Текст книги "Таран"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

Муха в молоке

Юрка опешил. У него уши загорелись и сердце затюкало, прямо как утром на вокзале, когда он подумал, будто перепугал день приезда и опоздал встретить Дашу.

Конечно, он мечтал о таком дне. И он готов был его ждать еще не один год, может быть, даже тысячу лет. Хотя за эти три года, что они с Дашей были знакомы, у него было, наверное, не меньше двадцати возможностей узнать, что такое женщина. Девчонки липли, как те же, блин, мухи. А он их отшивал, потому что вбил себе в голову: первой и последней у него будет Даша. Другие парни, намного слабее, дурее и некрасивей его, уже по пять-шесть девок перебрали (если не заливали, конечно), а он даже попробовать не решался, потому что не знал, как Даше в глаза посмотрит, если первой у него будет не она. Хотя ему после этого ничего зашивать или пришивать не пришлось бы…

Может, он просто дурак был?! Может, вообще правы были те, кто ему так, невзначай, по-дружески намекал: дескать, не слишком ли ты, корефан, этой Даше веришь? Ты тут, а она в Москве, тем более на артистку учится… Напрямую, конечно, никто не решался вякнуть: мол, трахается она там по-черному, а тебе мозги пудрит! Он бы за такие слова убить мог. Потому что верил ей безоговорочно. И сам на этой вере в ее чистоту держался. Мечтал о том дне, когда они вместе будут – раз и навсегда.

Днем, когда она ему свидание назначала и намекнула на что-то, он тоже мечтал, хотя и не верил в то, что ЭТО у них может быть сегодня. И даже тогда, когда она уже после всего объяснила, какие планы строила на вечер, подумал – не до того ей теперь.

И вдруг как гром среди ясного неба: «Переспи…» То есть докажи, что после этого гада ползучего твоя любовь не угасла. Короче, выпей, Юрик, молока, в котором муха искупалась.

Что ж ей ответить? Таран понимал, что много времени на раздумья она не даст. И так он небось уже минуту или две стоит разинув рот… А у Даши в глазах уже какой-то холодок появился и даже презрение. Еще чуть-чуть – и она скажет «Брезгуешь? Ну и иди отсюда! И забудь сюда дорогу!»

В общем, чтоб не дать этим страшным словам сорваться с Дашиных губ, он решил переспросить:

– Ты это серьезно?

– Серьезней некуда, – сказала Даша строго-престрого. – Так что: да или нет?

– Да! – выдохнул Таран, словно бы сиганув с какого-то невидимого обрыва.

Даша взяла его за руку и мягко повлекла за собой. Таран, конечно, не упирался, но шаги делал какие-то неуверенные, будто обе ноги у него, не то от колена, не то от бедра, были деревянные. Неужели все то, о чем он мечтал, произойдет так просто? Так, как могло бы произойти с любой из тех девок, от которых он отказывался ради того, чтоб быть верным Даше? Но на них было негде пробы ставить…

Тем не менее он дошел с Дашей до ее комнаты.

Много раз он тут бывал, и, хотя давненько не захаживал, почти все тут было так же, как прежде. Два книжных шкафа до самого потолка, маленький письменный столик у окошка – справа. Двустворчатый гардероб, туалетный столик с зеркалом и диван с тумбой для белья – слева. Над диваном – ковер, над столом полка с книгами и кашпо с висячими цветочками. Перед столом – кресло. На столе– старая, 70-х годов лампа с оранжевым полистироловым абажуром, письменный прибор и небольшая японская магнитола. На тумбе для белья – видеодвойка, тоже японская. Все как всегда вроде бы, да не совсем.

Все менял диван. Никогда еще Таран не видел его раздвинутым, застеленным бельем и превращенным в двуспальную кровать. Даша никогда не была лентяйкой и распустехой, у нее всегда был порядок и все было разложено по полочкам, нигде и ничего не валялось, как у других знакомых девок. Поэтому в прежние времена они с Дашей лишь чинно присаживались на этот уютный, мягкий диван, с зеленым покрывалом-накидушкой и вышитыми крестом подушечками с бахромой. Всего этих подушечек было три. Оказывается, одной из них, с изображением пруда с лебедями, было уже очень много лет, и когда-то, перед своей свадьбой, ее вышила аж Дашина прабабушка. Другую, с букетом цветов и опять же перед выходом замуж, вышивала Дашина бабушка со стороны мамы. Третью, с очень шикарным черно-оранжево-красным петушком, – сама мама. И Даша, помнится, говорила, что когда будет замуж выходить, то вышьет себе в приданое четвертую подушечку.

И еще одно изменилось. Окно Дашиной комнаты, на подоконнике которого стояло несколько горшочков с цветами, обычно было отделено от комнаты тонкой, полупрозрачной тюлевой занавеской. Плотные, почти непроницаемые гардины никогда не сдвигались. А сейчас они были наглухо задернуты, и, когда Даша, впустив Тарана в комнату, затворила дверь, ведущую в прихожую, в комнате воцарился почти сплошной мрак.

– Отвернись к двери… – произнесла Даша каким-то волнующим полушепотом. – Я лягу…

Таран послушно повернулся в ту сторону, где сквозь щель между дверью и полом чуть брезжила полоска света, доходившего сюда через темную прихожую из кухни. А за его спиной прошелестел, распахиваясь, Дашин халат и мягко упал на спинку кресла. Потом Юрка услышал шорох откидываемого одеяла, легкий скрип дивана и опять шорох одеяла.

– Можешь повернуться, – разрешила Даша.

Глаза Тарана уже немного привыкли к темноте, и он увидел смутные контуры Дашиной головы на подушке у стены. Она закрылась одеялом по самую шею и даже руки спрятала.

– Я сейчас отвернусь к стеночке, – прошептала Даша, – а ты разденешься совсем-совсем и ляжешь рядышком…

Она действительно повернулась лицом к стене, а Таран стянул с себя одежду. Майку, тренировочные, носки – это он все без особых волнений снял. А вот трусы… Замешкался. Как-то не укладывалось у него в голове, что он сейчас ляжет рядом с Дашей – и без трусов! И более-того, ведь сама Даша там, под одеялом, лежит совсем голая! А ведь он ее даже в купальнике никогда не видел. Он сам себе казался нескромным даже тогда, когда задерживал взгляд на ее шее, плечах, коленках или лодыжках.

– Ты что-то долго… – проворчала Даша. – Я же жду…

И Юрка решился. Осторожно откинул край одеяла и заполз под него, улегшись на спину рядом с Дашей, но не касаясь ее тела ни одним квадратным миллиметром кожи. Он только ее тепло ощутил, нежное и возбуждающее.

Даша повернулась на спину и произнесла с некоторым удивлением:

– Я думала, ты на меня сразу набросишься… В чем дело?

– Не знаю, – пробормотал Таран. – Мы ведь с тобой даже не целовались по-настоящему, а тут сразу такое…

– Ты стесняешься или брезгуешь? – В Дашином голосе появились какие-то угрожающие нотки. Юрка почуял, что еще минута, может быть, даже секунда – и все это наваждение исчезнет, Даша крикнет ему: «Убирайся! Мы больше незнакомы!» или что-то в этом роде. Да он удавится после этого! Или из окна выпрыгнет с пятого этажа…

– Стесняюсь, – ответил он, – я это… Не умею вообще. Боюсь сделать чего-нибудь не так…

Даша вообще-то подавила смех, но Таран этого просто не заметил.

– Совсем-совсем? – спросила она. – Не верится что-то… Неужели ни одной девчонки за все это время не было?

– Правда, – виновато произнес Юрка. – Я ведь тебя люблю. Зачем мне другие?

– Какой ты хороший, оказывается… – Даша произнесла это не без иронии, но Юрка этой иронии тоже не почуял. – Но ко мне-то ты мог бы поближе придвинуться, верно? А то улегся на самом краешке, еще свалишься…

Она вытянула под одеялом свою мягкую лапку, пальчики прикоснулись к Юркиному локтю и легонько погладили его руку. Доползли до большой, жесткой ладони и плавно, но настойчиво потянули ее за собой. А потом к ее левой руке присоединилась правая, и они мягко уложили Таранову ладоху к Даше на грудь и чуточку прижали к нежной, немного влажной и горячей коже. Юрка даже вздрогнул, будто от ожога…

– Значит, так, – сказала Даша, поглаживая Юркины пальцы. – Раз ты ничего не знаешь, я проведу для тебя экскурсию по моему личному телу. Ознакомишься со всеми достопримечательностями. А потом ты мне такую же экскурсию устроишь, ладно?

– Ага… – пробормотал Таран, млея от того сладкого прикосновения, которое она ему так запросто подарила.

– Ну, вот… – мурлыкнула Даша, немного приподняв безмерно послушную Юркину ладонь. – Сейчас мы – то есть твоя лапа – находимся у меня на груди. Должно быть, ты уже понял, а может, и раньше знал, что она совсем не плоская, а состоит из двух шариков, которые можно называть титечки, а можно – сисечки. Вот ле-евая, а вот – пра-авая…

И с этими словами она провела Юркиной ладонью по этим теплым живым мячикам. К остреньким сосочкам тоже притронулись.

– Их надо обязательно гладить и целовать! Им это очень понравится, – сообщила Даша, которая очень точно выбрала слова. Наверное, если б она сказала: «Они это очень любят», даже такой наивный парень, как Таран, мог бы понять это соответствующим образом…

– Идем дальше. – Даша передвинула ладонь Тарана на свой животик и, отодвинув от остальных его средний палец, несильно прижала к пупку.

– Вот это пупик! Он маленький и кругленький. Его тоже можно гладить и трогать. И даже целовать. Но это немного позже…

Даша передвинула Юркину лапу ниже, и под его пальцами оказались некие мягкие волосики…

Пожалуй, именно тут в сознании Тарана произошел качественный сдвиг.

Сдвиг этот состоял в том, что он, как ни странно это звучит, в первый раз за три года своего знакомства с Дашей ощутил, что она самая обыкновенная, как говорится, из плоти и крови. Нет, конечно, разумом Таран это всегда понимал и вовсе не считал ее ни ангелом, ни инопланетянкой какой-нибудь. Но сердцем или душой – точно не определишь, чем! – он воспринимал ее как нечто сверхвозвышенное, лишенное всяких земных черт, пусть даже вполне естественных. Хотя бы таких, как волосы на этом самом месте… Смешно, но, хорошо зная, что у Даши все должно быть как у других женщин, Таран не верил в это. Та Любовь, которую ему, вопреки веяниям переходного времени, социально-экономической ситуации, рок-поп-культуре, сексуальному просвещению, гласности, демократии, демографии и порнографии, подарила Судьба, заставляла его верить в то, чего, как он прекрасно знал, быть не могло.

– А это – моя любимая, маленькая киска, – подвигав Юркиной рукой по волосикам, произнесла Даша. – Нежная и очень несчастная…

Таран хотел было спросить, почему несчастная, но потом решил, что из-за этого гада Крылова или как его там.

– Погладь киску, ей это очень приятно! – прошептала Даша.

Юрка как можно невесомей, но уже совсем самостоятельно провел ладонью по волоскам и складочкам тела, которые эти волоски прикрывали.

– Хорошо, – похвалила Даша, погладив Тарану руку. – Ты очень ласковый… Киска тебе спасибо скажет.

Это было очень приятно слышать, но Таран ощущал, что все благоговение, которое он испытывал перед этой девушкой, улетучивается с каждой секундой. Больше того, он как-то исподволь стал понимать, что Даша лишилась девственности вовсе не после сегодняшнего изнасилования, а гораздо раньше. Только признаться в этом самому себе он не мог.

А Даша уже потянула его руку дальше, то есть вниз, в промежуток между ляжками.

– Вот тут, – жарко прошептала она, – самое-самое главное! Нравится?!

Конечно, нравилось. Руке нравилось, наверное, какому-нибудь там спинному мозгу – тоже. Потому что Юркин «прибор», который как-то сам по себе реагировал на эту Дашину «экскурсию», принял рабочее положение, аж одеяло приподнял, обретя литую твердокаменность. Таран ведь был. вполне нормальный и к тому же очень даже здоровый парень, который в отличие от большинства знакомых сверстников мало пил, почти совсем не курил и уж тем более – с наркотой не знался. У него энергии было – будь здоров! Пока он регулярно спортом занимался – избыток ее, а в последние месяцы она только на драки уходила. Наверное, если б Даша не оккупировала его душу, могла бы и на других девок тратиться.

Да, именно так! Сейчас, держа руку там, куда еще сегодня утром и мысленно заглянуть стеснялся, Таран себя впервые почувствовал чокнутым, по меньшей мере, просто дураком. Стоило, блин, три года ждать, сочинять возвышенные, хотя и неумелые стишата, рисовать портретики, писать многостраничные письма! Трепетать, вскрывая конвертики с московскими штампами, а потом по десять раз перечитывать Дашины послания и даже нюхать их, пытаясь уловить слабенький аромат ее духов, исходящий от бумаги! Когда здесь, рядышком, в родных дворах, по родным улицам расхаживали многочисленные, разномастные, разнохарактерные и разноформые, но в среднем – точно такие же Даши, Маши, Саши, Гали, Вали, Нины, Зины и прочая, прочая, прочая… Только без вывертов и лишнего «столичного» понта, которых у этой, конкретной Даши было слишком много. И которая, видя, что он, идиот, с ума по ней сходит и пылинки с нее сдувает, попросту, по большому счету, играла с ним, как кошка с мышонком. А в Москве, надеясь подцепить столичного мужа, наверняка погуливала. Только скорее всего не больно удачно. Раз вернулась сюда и теперь и Юрке мозги пудрит…

Никто не слышал грохота, с которым рухнул сверхвысотный Храм Любви к Даше, который Юрка Таран три года упрямо возводил в своей душе. Наверное, если б услышали, то подумали бы, что атомная бомба взорвалась! Под руинами этого храма погибли страшной смертью и все высокие чувства, и романтизм, и идеализм, и те хрупкие розовые очки, через которые Юрка, вообще-то имевший вполне нормальное зрение, смотрел на обожаемую им Дашу.

А потому, когда осела пыль от этой незримой катастрофы Юрка увидел перед собой то, что должен был увидеть по законам диалектического или скорее вульгарного материализма То есть несколько десятков килограммов вполне приятной на ощупь женской плоти. Которой он, как начинающий мужчина, вполне мог воспользоваться для приобретения очень полезного опыта. Первого, но не последнего!

Таран уже без прежней трепетности, но не грубо, пощупал Дашу снизу. Обстоятельно пощупал, неторопливо. Пошевелил пальцами волосики, провел по скользким складочкам подушечками пальцев, а потом мягко пропихнул один палец внутрь, повертел им легонько, покрутил – исследовал незнакомое место.

– Балуешься? – прошептала Даша и крепко сжала ляжками хулиганствующую пятерню. И в тот же миг цапнула Тарана за напряженный конец, нежно, но очень уверенно. Даже если б Юрка еще не разрушил Храм, упоминавшийся выше, то после этого цапа он уже догадался бы, что Даша имеет некоторый опыт в обращении с такой техникой. А если б сам имел опыт, то и вовсе сообразил – практика у этой дамы солидная…

– Хорошенький… – Дашина ладошка и пальчики с ласковой бесстыжестью щупали Тараново хозяйство, словно бы на прочность проверяли. – Пойдем в гости, мальчик?

Таран не стал спрашивать куда. Он примерно знал дорогу. И был уверен, что верный конь не подведет, что называется, в полевых условиях. И когда Даша плавно раздвинула ножки, сразу же мощно воткнулся в самое оно – жаркое, мокрое, скользкое…

Вдул! Засадил! Впиндюрил! Все эти словечки, которые он столь часто слышал и произносил в компаниях шпаны, но никогда даже мысленно не употреблял в отношении Даши, теперь так и заплясали у него на языке. Потому что бывшее божество сейчас и так низко пало в его глазах, что ничего иного не заслуживало.

Юрка резко отбросил назад сковывавшее его одеяло, навалился на Дашу, не то испуганно, не то восторженно пискнувшую, и жадно припал к губам, крепко сдавив в объятиях ее гибкое, длинноногое тело. Обжегся о жаркую, ласковую кожу и стал нетерпеливо шарить по нему руками. А потом жадно, упруго заерзал, аж рыча от страсти…

– Ой, мама-а! – простонала Даша. – Сумасшедший! О-ой! О-ой!

Наверное, если б все это случилось до «разрушения Храма», Таран испугался бы, по крайности спросил бы Дашу: «Тебе больно?» Но сейчас Юрка ее ни шиша не жалел, тем более что пару раз смотрел по видаку порнуху и помнил, что бабы, которых там трахали, охали и визжали точно так же…

Неприятности Седого

Шел второй час ночи. Господин Седых с легкой тоской смотрел на то, как молодой крупье в малиновом пиджаке отгребает лопаткой вместе с другими и его стопку фишек… Получалось, что две с половиной тыщи баксов уже ушли. А начинал нормально, три раза в цвет попадал.

Седой раздумывал, поставить еще или поехать отсыпаться, когда затюлюкал мобильник. Пришлось отойти от рулетки в сторонку и отозваться:

– Алло!

– Доброй ночи! – прогудел голос Васи Самолета. – Чем занят? Трахаешься?

– Шарик гоняю… – ответил Седой, ощущая беспокойство.

– Подъезжай в офис минут через двадцать. Разговор есть.

Ничего хорошего это не означало. Вася его явно не развлекаться приглашал. Что стряслось?

Вопрос, отыгрываться или нет, закрылся сам собой. Уже через четверть часа бразильско-елабужский «Шевроле-Блейзер» въехал во двор «Супермарины». Ночная вахта пропустила его без особых задержек, видать, была предупреждена загодя.

Во внутреннем дворе сейчас стояло только две машины. Бронированный «пятисотый» Васи и «Гранд-Чероки» сопровождения. Встретил Седого все тот же Рома, усталый и не такой вежливый, как в прошлый раз. Кроме того, с ним было два жлоба из охраны Самолета.

– Прошу, господин Седых, – пригласил Рома. – Остальные здесь подождут.

Седой сразу уловил в Ромином голосе некую издевочку. Дескать, что тебя ждет у шефа, гражданин Седых, я, в натуре, не знаю, но ты на всякий случай подмойся…

Встретились там же, где в прошлый. раз, но коньяку Вася не предложил. Руку, правда, подал, но глаза из-под набрякших век смотрели мрачно. Рома и жлобы вышли.

– Ну, рассказывай, кореш! – произнес Вася спокойным тоном. – Ты, говорят, уже мое поручение исполнил насчет журналюги? Отчитайся, пожалуйста, как да что.

Какой-то подвох был, но Седой был убежден, что по части исполнения этой задачи ему нечего стесняться.

– Как скажете, хрестный. Вам как, вкратце или подробно?

– Да лучше подробно. Как людей подбирал, как обеспечивал – все как есть!

Нет, Самолет был явно чем-то недоволен, хотя Седой еще два часа назад был информирован о том, что все прошло штатно и без проколов. Ну и доложил, естественно, Васе условной фразой об исполнении.

– Пожалуйста, – слегка волнуясь, начал Седой. – Все четко. Парня подобрал – гроза района, второразрядник по боксу, из секции выгнали, но метелит всех только так. Ахмеду моему нокаут заделал. Пригласил на работу, но не оформил. Ему лично ничего не говорил. Все обштопали через бабенку, которую Моргун из Москвы привез, – наша местная, но в столице по вызовам работала и в порнушке снималась. Артистка, короче. Этот пацан в нее влюблен по самые уши и даже глубже. Девка привела Тарана к двери, и они этого Крылова отработали… Минут пятнадцать все заняло, потом они слиняли. Ну, и мы уехали.

– Все? – произнес Самолет, сузив и без того заплывшие жиром глазки. И встал, что очень не понравилось Седому.

– Все, – с чистой совестью произнес Седой, тоже поднявшись с кресла.

– Совсем все? – переспросил Вася.

– Да…

Бац! Тяжелый, увешанный перстнями кулак Самолета коротким ударом долбанул Седого в живот, точно под дых.

– Ух! – Седой согнулся. – За что, хрестный?

– За работу, понял? Аванс! – осклабился Вася. – Получка тоже будет…

В комнатке вновь появились жлобы. Да, эти такую «получку» обеспечат – минимум месяц в травматологии полежишь… Седой хватал воздух, пытаясь срочно восстановить дыхание. Самолет толкнул его в кресло.

– Садись, козел, и слушай сюда! – Вася сцапал Седого за галстук. – Ты все завалил, сука, понял?! Мало того, ты нас всех подставил, гад! Колись, быстро!

– В чем колоться-то? – простонал Седой и получил крепкий удар в грудь. – Объясните, блин, в чем дело?

– Не знаешь? – Вася был убежден, что Седому есть в чем сознаваться, но, видимо, решил, что для начала стоит его припереть к стенке окончательно. – Хорошо, объясню, падла. Твой пацан и стерва вырубили не того. То ли обознались, то ли нарочно, но они затоптали не Крылова, а совсем другого. Мужика, которого Жора Калмык посылал на квартиру к этому журналюге забрать одну нужную вещичку. А этого писаки там вообще не было, усек?! Усек, спрашиваю?!

И Вася еще раз двинул Седого под дых. Седой, правда, уже не расслаблялся, а потому удар пришелся в брюшной пресс.

– Усек, конечно! – воскликнул он. – Но я-то при чем, хрестный? Кто ж знал, что Калмык туда своего мужика пошлет?!

– Ты. падла, должен был знать, есть Крылов дома или нет! В редакции все узнать, где он и что делает. Сгонять кого-нибудь до квартиры. Наконец, этому своему боксеру морду его показать. А то, блин, увидел свет в квартире и – фьють! – послал морду чистить. Вот они и наработали, е-мое, не рассчитаешься! Калмык нам подставу шьет, понял? И не тебе, морда, а мне!

– При чем подстава-то, хрестный?

– Ну, ты, блин, либо совсем тупой. либо шибко хитрый! Вещичка. которую мужик от Калмыка должен был взять у Крылова, – это кассета с записью, на которой Калмык со своим сватом из областного УВД толкует. А ее, блин, менты на трупе нашли. Она уже завтра, может быть, у прокурора лежать будет. Улавливаешь, козел?

– Это ж случайность, хрестный! – забормотал Седой. – Это ж совпадение дурацкое! Как два снаряда в одну воронку!

– Мне, Ваня, это по фигу! – прорычал Самолет. – Калмык – это не шутка, понял? Он такую войнушку заделать может, что нам отсюда, из области, мотать придется. И его мент прикормленный ему поможет. Улавливаешь?!

И еще раз под дых! Но это Седого, как ни странно, порадовало. Бьет не по роже, значит, не хочет, чтоб Седой перед своими корешами светился фингалами и ссадинами. То есть, возможно, живым оставит.

– Короче, – сказал, отдуваясь, Самолет, – я с Калмыком немного побазарил и напряг немного погасил Решили, что каждый свою проблему будет сам улаживать, а тех, кто уделал его парня, я ему отдам. Для начала – твоего боксера и шлюху. Они их сами поспрошают и будут делать выводы. Поэтому они им нужны живые и свеженькие, усек? И именно те, а не другие. Если, упаси тебя Бог, не тех отдашь – сам пойдешь на съедение. И если не найдешь их до завтрашнего… то есть уже сегодняшнего вечера – тоже. Улавливаешь?

– Да, – облизнул губы Седой.

– Тогда запоминай башкой. Как ты их будешь брать – мне по фигу. Но привезти должен на заброшенный склад вторсырья в пятнадцати верстах от города. Бывал там?

– Бывал, – кивнул Седой, ощущая заметный холодок. Место, куда его намыливал Вася, было хоть и недалече от города, но жутко глухое. И никто не мог дать гарантию, что ребята Калмыка, когда он привезет туда Тарана и Дашу, не прихватят и его для счета. То, что его там почикают независимо от результатов допроса, было почти однозначно. А помирать в тридцать два года – хоть его и звали Седым, но не от седины, а от фамилии Седых – он еще не хотел.

– Раз бывал, проблем меньше, тогда дорогу объяснять не буду. В общем, парень с девкой должны быть там до 17.00. Не успеешь – пеняй на себя. Тогда лучше сам удавись, чтоб другие не пачкались. Все, вали! Не задерживаю…

Седой выходил на двор помятым, но с некоторой надеждой на продолжение жизни. Телохранители Пятак и Микита, так же как и водитель Фома, скромно ничего не спрашивали. На морде синяков нет – значит, все в порядке. За сохранность тела своего бригадира при визитах к Васе они не отвечали.

– Поехали! – мрачно приказал Седой. – В «Атлет»! Времени, конечно, было еще много. Можно сказать, вагон, но ждать до 17.0 °Cедой не собирался. Лучше всего было ехать и брать молодых прямо сейчас, тем более что Дашка намекала, будто жаждет все-таки переспать со своим воздыхателем. Благо, представился случай объяснить давным-давно утраченную невинность вполне благородной причиной – изнасилованием.

А вообще-то ловкая баба и понятливая. Потому что жадная до денег. Когда Моргун ее привел в качестве кандидатки в массажистки для сауны, она, не моргнув глазом, запросила 300$ в месяц плюс все, так сказать, «чаевые» и «договорные», бесплатная охрана и занятия шейпингом.

Конечно, Моргун человек свой и лежалый товар не подкинет. Дашка того стоила, тем более что девка явно не выглядела забитой. Рабыни Седому по жизни надоели, и он согласился на эти лихие условия. Правда, пожелал, чтоб она подробненько рассказала про свою биографию. И – о удивление! – узнал насчет ее целомудренного романа с Тараном. Тем самым, которого он пригласил на работу в «Атлет», случайно встретив на рынке. Седой действительно кое-что слышал о «грозе района», даже беспокоился, не подрастает ли поблизости лидер новой бригады, но, когда увидел после драки с охранниками, понял – просто пацан, к тому же наивный до степени лоха. Когда же увидел, как он отработал три раунда и долбанул Ахмеда, решил, что он станет исполнителем по Крылову. Нет слов, и парня, и девку жалко – могли бы пригодиться… Но если речь идет о голове самого Седого – увы, он сделает все, чтоб эта голова осталась на плечах, даже если с этих недоделков Жора Калмык шкуру снимет.

Теперь надо чисто технический вопрос решить. Как прибрать Тарана с Дашей, чтоб не было особых подозрений и большого шума. Потому что их надо брать живьем, а в этом случае второразрядник с убойным ударом правой может неприятностей наделать. Без шума не получится. Слишком много свидетелей – это всегда плохо.

Кроме того, надо точно знать, все-таки у Дашки они или у Юрки. Спать вдвоем можно и там, и там. Не худо бы сперва проверить по телефону, но телефона Тарана у него нет. Может, все же он у этой Дарьи устроился? Ее телефончик у Седого был записан, и он тут же вытащил свой мобильник.

Хотел набрать сразу же, но призадумался. А что, если они просто-напросто не станут брать трубку? Ребята молодые, трахаться могут много, тем более Таран, судя по всему, три года этой кобылки дожидался. Да и вообще, сон у них может получиться очень крепкий с устатку, не разбудишь сразу. Могут и вовсе телефон отключить.

Нет, надо ехать прямо так. Без звонка. Но это тоже стремно – не откроют, и все. Ломать дверь? В два часа ночи рискованно, опять же девка говорила, что квартира стоит на сигнализации Это нужно искать спеца, чтоб отключил, а такого у Седого в бригаде нет, он квартирами не занимается.

Может, отложить все до утра? Подремать в машине, а когда парень соберется домой – перехватить у подъезда. Седого он не испугается, разве что заволнуется из-за того, что прогулял вечернюю уборку. Ну, если Седой не будет делать строгое лицо, а просто предложит съездить в «Атлет» – дескать, приберешься с утра, прогула не будет! – Таран ничего не заподозрит.

Но тут загвоздка есть. У подъезда два выхода. Значит, надо либо держать кого-то на лестнице, либо ставить две машины сразу, что наведет Тарана на всякие ненужные мысли А если не поставить, то он запросто может выскочить среди ночи и уйти домой, где у него, кстати, отец с матерью имеются. А эти сына так просто, без долгих разговоров и расспросов, не отдадут.

Нет, придется все же набрать Дашин номер. Это самое простое.

Набрал и стал ждать. Порадовали длинные гудки, значит, не отключились. Но трубку долго не брали, Седой в это время порядочно волновался. А ну как их тут просто нет? Может, с перепугу вообще удрали куда-нибудь?

Бальзамом на душу был голос Даши. Сонный-пресонный:

– Але-е…

– Дашенька, доброй ночи! Это Иван Андреевич…

– Я поняла-а, – зевнула Даша.

– Юра у тебя?

– Ага-а… Спит.

– Я сейчас подъеду, ладно?

– Зачем?

– Затем, что вы срочно нуждаетесь в помощи, – тоном заботливого домашнего врача произнес Седой – У вас очень сложное положение.

– Это из-за того? – Голос Даши резко сменил интонации. Она, должно быть, быстро врубилась в ситуацию.

– Да, из-за того! – быстро ответил Седой и тут же отключился, чтоб она не назвала невзначай чего-нибудь существенного, ибо на мобильной связи слухачи сидят часто.

Впрочем, Даша тоже не была дурой, чтоб задавать по телефону слишком конкретные вопросы. Она была значительно больше посвящена в курс дела, чем Юрка, и понимала, чем им грозит излишняя «гласность».

Едва повесив трубку, она тут же затормошила спящего Тарана.

– Юрик! Проснись же!

– Чего-о… – проворчал Юрка. – Умотался я, спать хочу!

– Просыпайся! Тебе Седых звонил!

– Иван Андреич? – Юрка протер глаза.

– Да! Он сейчас сюда приедет.

– Зачем? Откуда у него твой телефон? – Таран просыпался помаленьку, намного медленнее, чем его подруга.

– Ты забыл, что мы в подъезде натворили?

– А откуда он знает?

– У него спроси… Одевайся!

В этот момент джип Седого уже подкатывал к дому со двора… В подъезд зашли втроем, но Пятака и Микиту Седой оставил этажом ниже, чтоб не пугать детей раньше времени.

В квартиру он позвонил один. Открыл Юрка, уже успевший надеть дареные вещи. Даша встретила Седого в халатике, с явно встревоженным личиком.

– Как вы меня нашли, Иван Андреич? – удивился Юрка, едва захлопнув дверь за Седым.

– Позволь мне это пока не объяснять. Вы что натворили там, на Симеоновской, а?! – Седой говорил теперь тоном доброго учителя, которого сильно подвели любимые ученики. – Ты знаешь, что вы человека убили?!

– Мы?! – Юрка попытался изобразить полную невинность на роже.

– Да, вы! Вас милиция ищет. Собака взяла твой след и привела их, представь себе, в мой «Атлет»! Хорошо, что не прямо сюда. Хорошо, что у меня среди милиции друзья есть. Удалось уговорить не брать вас сразу. Иначе – все, уже не выдернешь. В общем, у вас есть пятнадцать минут на то, чтобы собраться и уехать со мной в одно надежное место. Там вас не найдут, а потом, я думаю, удастся все это дело спустить на тормозах… Собирайтесь!