Текст книги "Таран"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

С другой стороны, рыбаки, возможно, приехали сюда на машине. А раз так, то можно будет попросить подвезти до части. Если войдут в положение, то довезут по-хорошему, а если нет – Таран их пистолетом припугнет. На это он в себе силы чувствовал.

Короче говоря, Юрка, стараясь производить поменьше шума, стал помаленьку подбираться к костру.

Это направление еще раз привело его к воде и вновь к небольшому заливчику, только этот был без камыша, имел форму подковы и был плотно окаймлен кустами. Но в том месте, где горел костер, имелся маленький песчаный пляжик.

Около костра Таран увидел странную картину. Никакого котелка с ухой над костром не висело, поддавшей мужской компании с пузырем и закуской не наблюдалось. Автомобиля, к особому разочарованию Юрки, тоже не было, через эти кусты мог только танк продраться. Но танка опять-таки не просматривалось.

Вместо всего этого у костра находилась необычно одетая молодуха. Костер ее достаточно хорошо освещал, чтоб Таран мог не только рассмотреть ее внешность, но и припомнить, где он что-то похожее видел. Зена, королева воинов, е-мое!

Юрка этот сериал, когда было время, смотрел с интересом. Он вообще любил фильмы с драками, хотя и не очень верил в то, что древнегреческие граждане увлекались всякими японско-китайскими единоборствами. Как и в то, что одна, даже очень сильная и здоровенная, баба может валить по десятку мужиков в каждой серии. Но сюжет был бойкий, картинки живописные, морды симпатичные, чудища в меру жуткие, но не такие, что блевать тянет.

Лицо у нее было скуластое, с волевым таким подбородком, курносым носом (у настоящей был побольше), и гладкие черные волосы до плеч и ниже, и задиристая челка на лбу. Но наибольшее сходство придавали могучие, загорелые плечи, бедра, пятый номер бюстгальтера и особенно прикид: кожаные наплечники, кожаная юбка до середины бедер, облегающие сапоги-чулки до колен, напульсники и налокотники все из того же материала. Никакого боевого оружия у «воительницы» Юрка не рассмотрел, правда, отметил наличие хлыстика, висевшего на правом запястье, и плейера с наушниками, который «Зена» в данный момент слушала. И не только слушала, но и танцевала под музыку некий танец, который был явно рассчитан на посетителей «Театра неюного зрителя».

О том, что такой «театр» существует, Юрка уже знал от Шуры – царствие ей небесное, бедняжке! – правда, не знал этого названия. А танец, в котором вихляла объемистой попой «Зена», очень походил на тот, что исполняла Даша, будь она неладна, перед братками Жоры Калмыка на складе вторсырья. Правда, непонятно было, перед кем эта самая «Зена» раздевается. Наиболее оригинальным моментом в танце было то, что она держала работающий плейер в зубах. Должно быть, чтоб не болтался без толку и чтоб из него наушники не выдернулись. Пасть у бабы была широкая, зубастая, и Юрке время от времени казалось, что она раскусит хрупкую пластмассу.

Воспользовавшись тем, что танцовщица ни хрена, кроме плейера, не могла слышать, Таран рискнул подобраться совсем близко. Теперь его от «Зены» отделял только довольно тощий куст. С этого расстояния Юрка разглядел, что неподалеку от костра лежит небольшой рюкзачок с развязанной горловиной. Через горловину просматривалось несколько пивных банок, хвост большой вяленой рыбы, какая-то маленькая кастрюлька и прозрачный полиэтиленовый пакет с ломтями черного и белого хлеба.

Надо сказать, что Юрка здорово жрать хотел. И пробежка, и заплыв, и полчаса блужданий по этому берегу отняли немало сил и калорий, которые он слопал за солдатским ужином. Ужин-то ведь был рассчитан на то, чтоб восполнить энергию, потраченную за день занятий, и на то, что примерный солдатик будет мирно спать восемь часов от отбоя до подъема, а не шляться на свидания, попадать в лапы к оглоедам «дяди Вовы», залезать на дачи, охраняемые злыми собаками и к тому же имеющие свойство неизвестно отчего взлетать на воздух.

Поэтому чем больше Юрка смотрел на рюкзачок со жратвой, тем меньше его интересовали стриптизные движения липовой «Зены». Он запросто мог бы солидаризироваться с тем грустным махновцем из фильма «Служили два товарища», который, когда ему матрос-анархист через артиллерийскую панораму показывает голую бабу, уныло говорит: «О, колы б ты мени показав ковбасу, або сало! А такого добра я богато бачив!»

Таран тоже за последние несколько дней «побачив этого добра» не так уж мало. И не только «побачив», но и, мягко говоря, потрогал. Поэтому он вожделенно смотрел на рюкзачок и даже не заметил, как на девке не осталось ничего, кроме сапог, хлыстика и плейера с наушниками.

Наконец плейер, должно быть, доиграл ту мелодию, под которую вихлялась «Зена», и стриптизерша, вынув его изо рта, сняла вместе с наушниками и положила в рюкзачок. А потом отстегнула браслетку с хлыстиком и, кряхтя, как старуха, стала стягивать длинные сапоги. Что-то у нее не больно это получалось. Отчетливо помянув известную мать, она неожиданно посмотрела в сторону куста, за которым прятался Таран, и проворчала:

– Чего пялишься, шпана? Вылез бы, помог женщине!

Юрка чуть не онемел от этой внезапности. Он-то думал, что его ни хрена не видно, а эта корова его, оказывается, разглядела.

– Да иди сюда, иди, не бойся! Бить не буду! – с относительным добродушием сказала «Зена». – Поможешь сапоги снять, ноги опухли…

Ночной пикник

Таран поспешил передвинуть заткнутый за пояс пистолет в район задницы и несколько смущенно выбрался из-за куста.

– Мать честная! – воскликнула Милка. – Те же и салабон! Откуда ты, солдатик? Да еще с мокрыми штанами… Исспускался, что ли, весь, на меня глядя?!

Да, это уж точно, «Зена» отечественного производства – как скажет, так скажет! Но и Юрка смущаться не стал – прошли те времена.

– Нет, отпарировал он, – это я со смеху обоссался.

Милка не рассердилась, только посерьезнела и спросила:

– Ты что, в самоволке? Или вообще в бегах?

– Трудно сказать… – уклончиво произнес Таран. – А тебе вообще-то как, не холодно?

– Самое оно! Вода – как парное молоко. Я тут всегда но ночам купаюсь.

– И комары не кусают? – скромно поинтересовался Юрка.

– Не-а, – подбоченилась Милка. – Я ядовитая. Или ты намекаешь, что тебе на меня смотреть неприятно? Так ты отвернись. Только сапоги помоги стянуть.

И уселась на песок, задрав вверх одну ногу. Таран взялся за сапог и стащил его, приложив немалое усилие. Милка сразу же подняла вторую ножищу. Когда Юрка разделался и со вторым сапогом, она пружинисто вскочила и сказала:

– Айда купаться, а? Сыми штаны, повесь у костра – и в водичку! Кайф ^!

И сделала попытку положить ладонь на спину Тарана. Юрка отскочил, но Милка уже прикоснулась к рукоятке пистолета.

– 0-о~о! – произнесла она, покачав головой. – Да ты крутой, оказывается. При пушке гуляешь! Грабить пришел небось?

– У тебя хлебца нельзя попросить? – Вот тут Таран все же смутился, когда у него эта фраза вырвалась,

– Вопросов нет! – сказала Милка и нагнулась за рюкзаком, наставив на Юрку большущую белую попу. Неделю назад небось от такого зрелища у Тарана все пуговицы с ширинки облетели бы. А сейчас – ни фига.

– На! – выставив рюкзачок перед Тараном, сказала Милка. – Ешь все, что найдешь, только банку пива мне оставь.

Юрка полез к рюкзачку и внезапно увидел знакомую оранжевую аптечку. Точь-в-точь такую, какая была у Шурки…

– Это не трожь! – неожиданно резко вскричала Милка.

Но Юрка уже открыл коробочку. Точно! Пять шприц-тюбиков, ничего другого.

– Положь, говорю, недоделок! – «Зена» выхватила аптечку из рук Юрки.

– На «дядю Вову» пашешь? – спросил Таран.

– Какого Вову? – «Воительница» явно испугалась. Даже наскоро огляделась по сторонам – не вылезают ли из кустов собровцы, омоновцы или тому подобная публика?

– На большого! – произнес Юрка жестко. – Шурку помнишь?

– Ты что, опер, что ли? Какой Вова, какая Шурка?! Не знаю таких…

– Брось! – сказал Таран. – Я не опер, но Шурку ты знаешь. У нее такая же аптечка была с тюбиками. Только в тюбиках – не промедол, как положено, а очень крепкая дурь. От нее вы, бабы, с ума сходите и на мужиков бросаетесь… А потом, когда узнаете лишнее или истреплетесь все до профнепригодности, вас Вовины братки в серную кислоту живьем бросают! Хочешь, расскажу, как эта фигня на вас действует? Пять часов кайфа, когда вам до без удержу трахаться хочется, пять часов депресняка, когда все по фигу, и пять часов ломки, больше двух часов которой никто не выдерживает. Сейчас ты ширнулась, побесилась под музычку, кончила и более-менее нормальная. Через полчаса тебе опять захочется…

– Это тебе Шурка сказала? – пробормотала Милка. – Она жива, да?

– Нет. Ее Чабан с Кокой казнить везли, но не доехали. Я подвернулся. Но, видно, ей все равно на роду написано было в ту ночь умереть. В родном подъезде зарезали – меня от ножа закрыла…

– Не врешь? – Милка взяла Тарана за плечо. – Ее точно убивать везли?

– Я слышал, как Чабан с Кокой про это дело говорили… – Юрка несколькими фразами пересказал, как было дело в логу.

– Вот гады! – вырвалось у Милки. – А мне этот козел старый сказал, будто Шурку домой отпустили… Конечно, я не очень поверила, но все же думала, может, и правда отпустил?

– И про Дашу он тоже так сказал? – перебил Юрка.

– Про Дашу? Это такая беленькая, стройненькая? Нет… Он сказал, что она по вызову будет работать. К важному клиенту ее отправить собирался. Новенькая, свеженькая, издаля на целочку похожа… Погоди, а кто тебе про нее рассказал? Она с Шуркой один раз за ужином виделась и словом не обмолвилась…

– Про нее мне лично «дядя Вова» рассказывал, в гараже, – криво усмехнулся Таран. – Когда на дело посылал, Под страхом того, что в ваш «театр» запишет… А ты, стало выть, сбежала?

– Нет… – призналась Милка. – Я вроде бы как солдат – в самоходе… Вообще-то оттуда не выпускают. Просто я место знаю, где вылезти можно… Ну, и когда работы нет, как сегодня, хожу сюда, на речку. Купаюсь, балдею сама с собой. Отдыхаю, короче…

– Стоп! – перебил Юрка. – Значит, это недалеко где-то?

– Минут пятнадцать пешком.

Таран лихорадочно почесал искусанный комарами лоб. Но зуд пошел сразу по всему телу, и не от укусов. Юрка вспомнил о Наде.

– Это… – произнес он взволнованно. – К вам сегодня вечером новую девчонку не приводили? По имени Надя…

– Не~а, – мотнула головой Милка. – Как Бог свят: Если бы привели, то сразу бы сдали мне. Я их всех принимаю и устраиваю, как мамочка.

– А если не к тебе, то куда?

– Ну… Если кого-то привозят, чтоб бабки вышибить, то в бывшее овощехранилище сажают. Это ж раньше был пионерлагерь химкомбината. Там много зданий. Одни в коттеджи для братков переделали, дирекцию – в Вовин офис, клуб – в его личный дом. у которого в подвале наш бордель расположен.

– И Вова сейчас там?

– Чего не знаю, того не знаю… Ты что, туда идти собрался? Не сходи с ума! Там человек десять охраны только в самом доме.

– А мне по фигу! – неожиданно произнес Таран каким-то не своим, хриплым и утробным голосом, будто за него говорил некий демон, вселившийся в его тело. – У меня там моя девчонка. И я гадом буду, если ее отбить не попробую!

– Сильно любишь, да? – с интересом спросила Милка.

– Люблю – значит, люблю. Это не бывает сильно или слабо. Это или есть, или нет.

– Тебя как зовут? – вздохнула «Зена».

– Юра.

– А меня Мила. Короче, тебе надо, чтоб я тебя провела туда? – Милка мягко взяла себя под груди и, прищурившись, приподняла вверх эти тяжелые арбузики и состроила Тарану глазки.

Юрка понял – чертово снадобье помаленьку начинает действие. Но вовремя вспомнил то. что ему рассказывала Щура: «Сразу, как ширнешься, становится весело и хочется мужика. Очень сильно. Но сразу лучше не кидаться, потому что чем раньше начнешь, тем раньше кончишь, а потом опять резко захочется. Очень долго тоже не выдержишь – допустим, час или тем более два. Давление начнет скакать, голова раскалываться…» Наверняка Милка это тоже знает…

– Одевайся! – сказал он Милке. – Приведешь на место – чем смогу, помогу…

– Тебя там убьют! – прошипела она разъяренно. – Там волки не чета тебе, понял?! И меня заодно с тобой…

– Пойдешь как миленькая! – Юрка отступил на шаг и выдернул пистолет. – Мне терять нечего, поняла?

– Нет, не пойду! – упрямо сказала Милка. – Стреляй, если хочешь, – хрен туда попадешь без меня! Добро бы еще не знал, что со мной творится! Небось Шурку нашел силы оттрахать?!

– Ничего с тобой за пятнадцать минут не сделается, потерпишь. У тебя ж там, в «театре», есть комнатушка? Доведешь дотуда – расплачусь, – объявил Юрка.

– Последней падлой будешь, если обманешь! – прорычала Милка и стала одеваться.

Костер прогорел, и Юрка залил его несколькими горстями воды из речки. Милка, закинув рюкзачок за спину, пошла впереди, он следом за ней, держа «стечкина» наготове. Своей проводнице Таран доверял не шибко. Раз знала, как уйти, и не убегала – значит, ей у «дяди Вовы» в гареме нравилось. Тем более что еще и начальницей была над бабами… А раз так, то заподлянок от нее можно ждать в любой момент.

Шли без фонаря, сперва через поросшую кустами низину, потом стали помаленьку подниматься на холм. Юрка понимал, что в такой обстановке Милке ничего не стоит от него смыться. Нырнет в кусты – и хрен он ее в такой тьме разыщет. Но, как видно, ей очень хотелось добраться до твоей комнатушки и заняться там Юркой всерьез. Хотя, наверное, охранники «дяди Вовы» были не хуже, к ним со своими заботами она обращаться не хотела – пришлось бы оставаться в «самоволке». Поэтому Милка быстрым шагом двигалась вперед и даже поджидала Тарана, если он задерживался.

Впереди замаячили огоньки. Милка остановилась и прошептала:

– Подземелий не боишься?

– Нет, а что?

– Сейчас впереди будет забор. Пролезем через дырку.

Потом будет парковка, а вокруг нее – изгородь из рабицы.

А справа, между забором и изгородью, – куча досок. Около этой кучи – крапива, а за крапивой – ее сразу не увидишь! – глубокая яма. Учти, по парковке иногда охранники ходят. Я первая пойду, а ты за мной. В яме подожду.

Около забора они оказались примерно через минуту, и точно около того места, где находилась дыра. Точнее, дыры не было, а гвозди, которыми нижние концы двух досок были пришиты к слеге, кто-то вытащил, а верхние – расшатал. Разведя доски в стороны, можно было открыть проем такой ширины, что в него и Юрка пролезал со своими нехилыми плечами, и Милка со всеми трехмерными объемами.

Правда, для начала «Зена» лишь чуть-чуть отодвинула в сторону край одной из досок и поглядела за забор.

– Так, охраны нет… – констатировала она. – Полезла! Придерживай доски, смотри, чтоб не брякнули сильно, когда сам пролезать будешь. Я тебе из ямы мяукну, когда доберусь. После этого глянешь еще разок на парковку – и вперед!

Юрка развел доски, Милка сперва просунула в дыру рюкзачок, потом протиснулась сама и почти неслышно, пригибаясь, перескочила к куче досок и скрылась в крапиве. Следом двинулся и Юрка. Доски забора за ним, конечно, чуть-чуть брякнули, но никого, кроме самого Тарана, это не потревожило. Пригибаясь и озираясь по сторонам, Юрка последовал за Милкой.

Он успел разглядеть, что парковка представляла собой довольно большую площадку, размером с теннисный корт, где стояло с десяток машин, в основном легких грузовиков и пикапов. Рядом с ней находился вагончик, где, должно быть, размещались охранники, развернутый окнами от забора. Ребята сторожили машины, и их главной задачей было постараться, чтоб их не угнали или не подложили в них мину. Поэтому и лампы, освещавшие парковку, оставляли в темноте территорию между забором и рабицей.

Юрка благополучно добрался до кучи досок и сунулся в крапиву. Он действительно обнаружил там яму, но она показалась ему поначалу совсем не глубокой, заваленной рыхлым грунтом и битыми кирпичами.

– Сюда! – услышал он шепот Милки. – Под доски гляди!

Сразу после этого мигнул огонек зажигалки, и Юрка увидел, что край ямы уходит под навал досок, и там, где горит огонек, просматривается некий кирпичный свод, а под ним – черный проем.

– На брюхо ложись и ногами вползай, тут высоко! – прошептала Милка.

Таран подчинился. Лег на живот и вполз под свод ногами вперед. Ботинки почти сразу оказались над пустотой. Милка подхватила его за бока и помогла опуститься на твердый пол.

– Держись за руку! – приказала «королева воинов». Зажигалку она погасила, свет лампочек, горевших над автостоянкой, через дыру под свод почти не проникал. Юрка вынужден был взяться за мягкую, но сильную лапу Милки и доверить ей свою судьбу, хотя у него была мыслишка, что эта милая дама может вот так, за ручку, привести его прямо в кабинет к «дяде Вове» и нажаловаться: «Вот, это нехороший Юрка Таран, он меня обижает и трахать не хочет!» Тем не менее если б Юрка отпустил Милкину руку, то уже через пару секунд полностью потерял бы ориентировку. Потому что путь, по которому его вела лже-Зена, был на редкость извилистый и путаный. То вправо дергала, то влево – ни хрена не запомнишь.

– А что это за катакомбы такие? – спросил он у Милки.

– Фиг его знает! Говорят, что при царе тут какая-то барская усадьба была. Давнишняя! Тут этот барин вроде бы винные погреба держал. Усадьбу, кажется, в 1917 году спалили, вино выпили, а погреба остались. Потом тут не то детдом был, не то лесная школа какая-то, после этого химкомбинат пионерлагерь устроил, а теперь вот – «дядя Вова» прописался…

– И далеко еще топать? Как ты тут ходишь, блин? Не видно же ни зги…

– Три года хожу, приучилась на ощупь. Фонаря-то нет у меня, а начнешь насчет него интересоваться – залетишь. Сразу подумают, что сбежать хочу.

– Интересно, – спросил Юрка, – а чего ты до сих пор не удрала?

– Некуда деваться, ответила Милка. – Паспорта нет – раз, две судимости – два, дома тоже нет, родителей вообще никогда не знала. Да еще и в розыске за мокруху. А тут вообще-то, хоть и похабно, но неплохо. Жратва всегда есть, выпить – чего угодно. Ну а насчет траха – вообще в избытке. Хоть с мужиками, хоть с бабами. Нашим курвам мужики уже сверх головы надоели, так они все ко мне ластятся. А насчет того, что нас на иголку посадили, – куда ж денешься? Сдохнуть я особо не боюсь… Правда, не думала, что они по правде живыми в кислоту кидают. Может, врут, а?

– Я сам не видал, – отозвался Юрка. – Может, «дядя Вова» меня просто пугал, и все. Он мне говорил, что может к вам в «театр» спровадить на роль пидора или вообще кастрировать…

– Есть у нас такие, – нехотя произнесла Милка. ~ Одного он за долги сюда отправил, а другого – за то, что со стрелки удрал. Тот, который за долги, перед тем, как к нам попасть, неделю в яме с дерьмом просидел. Причем, говорят, до этого был вполне нормальным мужиком. А как его вытащили и отмыли, привели сюда – крыша поехала. Стал себя бабой считать, был готов хоть у черта отсасывать…

– Тьфу! – брезгливо сплюнул Юрка. – Слышал я про эту яму… Если про нее правда, значит, и про кислоту Вова не врал…

– Тихо! – перебила спутница. – Дальше надо осторожнее топать. Тут повыше нас подземный гараж находится. Самого Вовы. Иногда даже слышно, как разговаривают… Точнее, пытают.

Пошли молча, Милка только сопела тяжеловато, должно быть, ее наркотическая страсть продолжала разогреваться, но, в отличие от Шурки, она действительно умела ее держать под контролем.

– Ну, вот, – вздохнула с облегчением «Зена», – кажись, пришли… Теперь я полезу, а ты подожди, пока впереди засветится.

Милка повозилась в темноте – вроде бы отодвигала какую-то доску, а потом зашуршала своей кожаной одеждой – куда-то заползала. Через пару минут там, куда она уползла, чуть выше уровня каменного пола, загорелся электрический свет, обрисовавший прямоугольную дыру в кирпичной кладке, за которой виднелись какие-то гладкие, хотя и потертые, фанерованные доски. Они образовывали нечто вроде короткого короба прямоугольного сечения, а дальше, всего в полутора метрах от бывшего винного погреба, похоже, была жилая комната, из которой даже сюда, в подземелье, задувало чем-то парфюмерным.

На фоне светлого прямоугольника появился силуэт Милки.

– Заползай! – пригласила она.

Романтика на грани фантастики

Когда Юрка прополз через то, что казалось ему «коробом», а на самом деле было нижним, обувным отсеком стенного шкафа, и очутился в комнате, Милка полезла обратно в дыру, должно быть, задвигать доску, маскировавшую лаз. Это дало Юрке несколько минут на то, чтоб осмотреться.

Обстановка, что и говорить, была очень необычная. Таран такого даже по видакам не видел, тем более что своего не было и смотрел только чужие и нечасто.

Комната представляла собой какой-то странный гибрид будуара, сексшопа и камеры пыток. Если б сюда при помощи машины времени случайно залетел Таранов ровесник из годов эдак 70-х или даже 80-х, то либо взорвался бы от негодования и ненависти к буржуазному разложению, либо тут же достиг оргазма от того, что его глаза видели. Пожалуй, не только восемнадцатилетний солдатик, но и солидный комсомольский работник, прошедший через веселые горнила интернациональных ССО (кто забыл – студенческие строительные отряды), фестивалей молодежи и студентов, поездок в капиталистические и не очень социалистические страны (типа Югославии) для обмена опытом, при виде всего этого маленько офигел бы, если не сказать крепче.

Но Таран-то в 1980 году только родился. Мамаша ему – она тогда еще не пила, как известно, – заместо колыбельной пела: «До свиданья, наш ласковый Миша, возвращайся в свой сказочный лес!» Он не только в комсомол не успел, но и пионером-то побыл около года, не больше. Вся его сознательная жизнь, можно сказать, прошла в 90-е годы, то есть в переходную эпоху неизвестно от чего неизвестно к чему. Поэтому на него вся эта романтика на грани фантастики произвела менее мощное, хотя и сильное впечатление.

Стенной шкаф и кровать были, так сказать, из будуара. Покрытые белым лаком, с какими-то узорами с позолотой, сделанной бронзовой краской, они занимали один угол. А в другом углу стояло некое сооружение, которое здорово напоминало гильотину, только без косого ножа на вертикальных направляющих. А вот наклонная скамья с колодками для закрепления рук и ног, выкрашенная в алый цвет, была как родная. Тут же по стене были развешаны на гвоздях разнообразные хлысты и плетки, рядом с ними на плечиках висело палаческое одеяние. На другой стене красовались какие-то жуткие маски с рогами, лапы с когтями и пупырышками, три или четыре пары кандалов. На полочках была разложена целая коллекция искусственных мужских приборов всех калибров и самой невероятной расцветки – от густо-синего до золотистого. Стояла видеодвойка с кучей кассет – Юрка, даже не читая названий, мог догадаться, что на них записано.

Милка выползла из шкафа, задвинула на место ящик с обувью и спросила, сдувая с мордочки растрепавшиеся волосы:

– Глаза не лопнули, а? Вот так и живем… Любуешься?

– Да нет, – сказал Юрка мрачно, – тут, пожалуй, страшновато станет.

– Это ты на плетки, что ли, насмотрелся? Думаешь, я, в натуре, садистка? Ни фига подобного. Просто есть козлы, которым нравится, чтоб их пороли или заковывали те, кого они потом трахают. Вот их и обслуживаю… А ты-то ведь нормальный, верно?

И Милка положила Юрке руки на плечи. В глаза посмотрела скорее требовательно, чем нежно. Таран взгляд отвел, уставился куда-то в сторону.

– Ну, в чем дело? – прошептала Милка. – Ты ж обещал, е-мое?

– Не получится… – пробормотал Юрка, поглядев в пол. – Извини, но я сейчас об Надьке думаю. Понимаешь, мне кажется, что если я сейчас к тебе поползу, то с ней эти гады что-нибудь сделают… Она ж до позавчерашнего дня девчонкой была. А какие скоты бывают, я уже видел.

– Юр, я все понимаю… – с неожиданной нежностью произнесла Милка. – Если б не эта дрянь, которой нас пичкают, я б не нудила… Ну, помоги мне! Я еще десять минут, ну двадцать, может быть, вытерплю. А потом с ума начну входить. Если Шурку видел, знаешь, как это бывает.

– Слушай, – произнес Таран сердито, – я ведь тебе лично свидания не назначал, верно? И запросто мог тебя ни берегу не встретить. Ведь ты бы, наверное, обошлась как-то?!

– Обошлась бы, – проворчала Милка. – Засадила бы себе вон тот, из латекса, бычьего калибра и выла бы тут белугой. На речке вон от одного танца могла раздухариться… Но когда, извини меня, живой имеется – это все не проймет, одна морока. А если висит – это ерунда. Не таких поднимала…

И она провела ладонью по сырым штанам Тарана, где на известном месте никакой активности не наблюдалось.

– Мила, – произнес Таран, рискнув погладить «Зену» по плечу, украшенному, как выяснилось, некой зловещей татуировкоЙ с черепом, пробитым кинжалом и змеей, выпустившей раздвоенный язычок. – Мне надо Надю искать, прости… Ну, попробуй без меня как-нибудь, а?

– Козел ты поганый! – прошипела Милка. – А хочешь, я сейчас подниму ор на весь двор? Думаешь, пушки твоей испугаюсь? Ни хрена подобного! Знаешь, что с тобой сделают, если поймают?! Застрелишь? Да я спасибо скажу!

Диалог, несомненно, подходил к рискованному пределу. Юрка, конечно, не сомневался в том, что у него хватит духу пристрелить эту бабу, если она действительно шум поднимет, только вот толку от этого не будет… Вылезти в подземелье Таран, может быть, и успеет, хотя надо будет еще разобраться в том, как тут у Милки все открывается. Но там, в кромешной тьме, он наверняка заблудится. А те, кто за ним погонится, пойдут с фонарями, да и выход наверх могут найти и перекрыть. И сам пропадет, и Надьке ничем не поможет… Кстати, никакого более-менее реального плана, где и как Надьку искать, у него не имелось. Только Милка могла подсказать что-нибудь, а у нее одно на уме… Нет, нельзя с ней ссориться!

– У тебя выпить есть? – спросил Юрка, подумав, что это сейчас самое оно. – Согреться надо…

– Ага! – Милка аж просияла, чувствуя, что дело двинулось в нужную сторону, и тут же вытащила из шкафа бутылку водки. – Точно, не бывает некрасивых женщин, а бывает мало…

И осеклась, недосказав слово в популярной поговорке. Потому что откуда-то издалека, из-за двери, ведущей в коридор, послышался какой-то щелчок, легкий скрежет и лязг.

А потом донеслись тяжелые шаги нескольких пар ног, глухо ступавших по ковровым дорожкам.

– Кого черт принес?! – Похоже, Милка сильно испугалась, и от этого у нее резко снизилась та потребность, которая ее донимала. – Обычно, если гостей до десяти не было, никто сюда не лазит. Пойду гляну!

– Сиди! – сказал Юрка сурово, подняв ствол с глушаком.

– Все равно они сюда придут… – сказала Милка. – Если приведут кого-то или уведут, мне сказать должны. Я ж тут за старшую!

– Придут так придут, – с отчаянной решимостью произнес Юрка. – А мне терять нечего, ты знаешь… Если ты туда пойдешь, я могу случайно подумать, что ты меня заложила.

– Сюда топают… – пробормотала Милка, прислушиваясь к шагам. – Трое или четверо, кажется… Спрячься в шкаф! Если зайдут – не заметят.

Юрка прикинул: да, может, и лучше, если он сразу на глаза не попадется. И влез в верхнее, гардеробное отделение стенного шкафа, оставив створку чуть-чуть приоткрытой и держа наготове пистолет. Милка тем временем подошла к двери. Таран из шкафа присматривал за ней через щелку. Шаги приближались неотвратимо…

Бух! Бух! – тяжко постучали по двери кулаком.

– Милки Уэй! – придурочно заорал знакомый Юрке голос Филимона. – Отворяй, кор-рова!

Милка открыла. Вошли Филимон, Дрынь и еще двое незнакомых.

– Не спишь? – хмыкнул Филимон. – Небось думала, трахать тебя пришли, обрадовалась?

– От вас дождешься… – очень натурально зевнула Милка. – Небось пузырь нужен?

– Ни фига подобного. Дело у нас срочное, «дядя Вова» приказал. Велено всем новые дозы раздать. Чтоб, блин, каждого обошла и уколола. Усекла? И себя не забудь напоследок. Завтра хозяин посмотрит вас, какие утром будете. Она, говорят, долгоиграющий кайф обеспечивает, на целые сутки. Если, блин, кто не уколется – он сразу увидит, и ты в ответе будешь, ясно?

– Не учи ученую! – ворчливо отозвалась Милка и, взяв из рук Филимона коробку со шприц-тюбиками, отошла от двери.

– Погоди-ка! – внезапно сказал Филимон. – А это что такое?! Кто тут натопал?!

Юрка мгновенно понял: на полу остались грязные следы от его ботинок. Промедление было смерти подобно – Дрынь уже положил лапу на рукоять пистолета. Сразу поймут, что тот, кто наследил, в шкафу прячется!

И Таран, не раздумывая, ногой распахнул дверцу шкафа, а затем, вскинув пистолет, нажал спуск…

Ту-ту-ту-ту-тут! Длинная очередь из «стечкина» в упор полоснула по четверым молодцам – с двух метров по такой плотной группе хрен промахнешься! Досталось всем сестрам по серьгам: Дрыню – в лобешник, двум незнакомым, на которых Дрыня отбросило ударом пуль, по мордам, одному и глаз, другому немного выше рта, но мозги тоже вылетели. Филимон сумел свалиться на пол, даже пушку выдернуть успел, но Таран достал его двумя пулями в брюхо… Милка с перепугу села на пол и нажурчала лужу. Эта лужа быстро впиталась в ковер и особо не чуялась, если б не запах, а вот то, что натекло из-под парней, так просто не впитывалось…

– О-ох! Мать твою… – глухо простонал Филимон, и Юрка, подскочив к нему, ногой отпихнул от него пистолет. – Это ты? Не может быть… Или я уже того, концы отдал? Ты ж не можешь быть живой, падла! Ты взорваться должен был!!! О-о, бля-а-а!

– Ни хрена, я еще поживу, – пообещал Юрка… – Так почему я взорваться должен был?! Говори, сука, а то яйца отстрелю!

– А ты не понял? У тебя в бронежилете три кило пластита было с радиовзрывателем… Я сам ведь кнопку нажал, думал, что ты уже им попался, на фиг… Ой, бля-а-а, кишки выворачивает! Добей!

– Ничего, мы тебе сейчас наркоз сделаем! Мне еще кое-что узнать надо. Где Надька?

– Не знаю… Мы ее не брали… – забормотал Филимон и обмяк. Юрка нагнулся, хлестнул его по щекам, тряхнул за грудки, но тот уже не дышал.

– Врет! – убежденно произнес Таран. – Врет, сука!

И, оттолкнув труп, который с деревянным стуком ударился об пол головой, подобрал с полу «Макаров» Филимона.

Очнись! – Юрка потряс Милку за плечи. Она еле-еле отходила от нервного шока. И вдруг потянулась к коробке, которую ей принесли те, что сейчас валялись на полу.

– Не трожь! – рявкнул Таран. – Мало ли что тут за дрянь!

– Точно! – резко отдернула руку Милка и резко вышла из состояния обалдения. – Дура я! Сразу не сообразила, отчего они вчетвером пришли! Они нам отраву принесли, как пить дать! А если б я уперлась, они бы меня зажали бы вчетвером и укололи. Ну, а согласилась бы, то сама бы сдохла и всех остальных этими уколами на тот свет отправила… Получилось бы типа самоубийства! А они, падлы, смылись бы и чистые остались! Во, заразы! Пошли! Я их убивать хочу! Всех!