Текст книги "Тьма. Том 9 (СИ)"

Автор книги: Лео Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Между тем, битва двух скрытней подходила к логическому концу. Ливелий продавливал щиты противника методично и расчётливо. Ещё немного, и защита Никодима должна была пасть…

– Ах ты подлец! Сволочь!.. – заревел тот, чувствуя близкий конец, а затем схватил бесценные записи и метнулся в сторону одного из шкафов.

– Как же!.. Ты!.. Меня!.. Достал!.. – процедил Ливелий, обрушивая на соперника очередное плетение.

Осознав, что его время на исходе, Никодим распахнул дверцу шкафа и дрожащими руками выхватил оттуда какой-то амулет… А в следующую секунду вокруг него возник очень мощный щит.

Базилеус посмотрел на щит, на хохочущего от счастья Никодима, на растерянного Ливелия… И всё равно не понял, что за невероятный артефакт использовала эта хитрая сволочь.

– Ну вот ты и попался, Ливелий! – отсмеявшись, проговорил Никодим.

– Откуда у тебя Щит Монокурса⁈ – ошарашенно прошипел начальник Базилеуса.

– А его выдали всем желающим, кто хочет тебя добить, ублюдок! – отозвался Никодим, наслаждаясь моментом торжества. – Так просто, конечно, тебя трогать было нельзя… Но ты сам дал мне разрешение. Ты напал на меня, Ливелий. Напал на другого разведчика. И на этом всё… Сколько лет я мечтал тебя растоптать! Сколько лет…

Договорить Никодим не успел. Базилеус, подумав, что их с Ливелием соперник как был дураком, так и остался дураком, и это не исправят никакие артефакты, зарядил тому в грудь несколько проклятий. А те, свободно пройдя сквозь щит, молниеносно втянулись в тело Никодима.

Тот ошарашенно уставился на свои трясущиеся руки… На стремительно чернеющие вены… На отваливающиеся ногти… Схватился за горло, захрипел. Потом метнулся в другой конец бывшей избы. Споткнулся, упал на пол. И, наконец, задёргался в агонии, раскидывая ногами поломанные доски.

– Надо будет его труп забрать… – с ледяным спокойствием заметил Ливелий, поднимая с пола упавший пластиковый ящичек с записями. – И Щит Монокурса разрядить… Сделаем всё так, чтобы думали, что он силёнки не рассчитал.

– Зачем ты вообще на него напал? – вытерев со лба пот, выступивший несмотря на морозец, спросил Базилеус. – Что, нельзя было потерпеть? Выкрали бы у него чуть позже эти записи, пока он их не отвёз!

– Не могу больше… – прошептал Ливелий, оглядываясь вокруг и обводя взглядом заснеженный лес за пределами разрушенной избушки. – Сил больше нет… Голова болит, кружится… Я умираю в этой проклятой Руси, я умираю в этих проклятых Серых землях… Я не хочу больше ждать! Я не могу больше ждать!!!

В глазах начальника проскочили искры безумия, и это заставило Базилеуса напрячься. Но всё же он не решился пока ни на бегство, ни на предательство. И только тяжело вздохнул:

– Ты знал про Щит Монокурса?

– Нет… Но если верить этому отбросу… А я почему-то ему верю… – Ливелий поморщился. – Выходит, нас с тобой окончательно списали…

– И ты ещё хочешь вернуться в империю? – удивился Базилеус. – Раз уж списали, надо было сидеть тише воды, ниже травы! Зачем мы эту бойню устроили?

– Если меня убьёт мой автократорос, пусть это случится на моей родной земле, а не тут, у русов… – мрачно ответил Ливелий. – Пойдём, подгоним сюда снегоход. Едва эта падаль перестанет дёргаться, пробьём щит и свалим куда-нибудь подальше…

А в это время умирающий Никодим из последних сил шарил чернеющей рукой в обломках мебели. Он почти ничего не видел и задыхался, ощущая адскую боль… Но очень уж хотел жить. И ещё больше хотел отомстить.

Поэтому не прекращал искать амулет, выданный ему в империи.

И всё-таки нашёл. Наткнулся пальцами в последний момент, когда сердце сбивалось с ритма, захлёстывая волной паники. И сжал в руке так, что амулет пробил ему кожу острыми гранями, а кровь потекла по золотой оправе.

В тот же момент амулет заработал, вливая свою мощь в умирающего Никодима.

Лечащий амулет огромной силы. Такой даже в империи не каждый мог себе позволить. Но, объявляя охоту на Ливелия, начальство расщедрилось. И выдало всем участникам не только Щит Монокурса, но и Амулет Полного Исцеления.

За последний, правда, если его использовать, ещё надо будет заплатить. И такие деньги Никодиму не светили никогда в жизни. Однако сейчас ему было плевать на подобные мелочи. Он и так уже допустил смертельную оплошность: забыл, кем является подчинённый ненавистного Ливелия. Щит Монокурса был почти универсальным, конечно… Однако был и в нём изъян: он не защищал от проклятий.

А теперь Никодим, который дважды за последние полчаса был в шаге от триумфа, просто не мог умереть. Из чистого упрямства ему хотелось выжить и отомстить. За все обиды, что нанёс ему за прошедшие годы Ливелий, за все унижения… По его мнению, это было справедливо.

К тому же, он всё ещё хотел доставить в империю случайно добытые записи. Он, конечно, не знал, что там внутри, но понимал, что штука явно чрезвычайно важная.

Наконец, Никодим почувствовал, как возвращаются силы. И, преодолевая боль, начал подниматься на ноги. А заодно добавлять к щиту Монокурса собственные защиты от проклятий.

– Ливелий!!! Базилеус!!! Проклятые уроды!!! – заревел он, увидев, как на краю бывшего лагеря замерли рядом со снегоходом его соперники. – Вы сдохнете здесь!!! Сдохните сейчас!!!

Увы, атакующего амулета Монокурс не выдал. Никодиму пришлось бить своими силами, которых оставалось не так чтобы много… Однако Ливелию и Базилеусу хватило и того факта, что Никодим внезапно встал из мёртвых. Мало ли, какие ещё мощные артефакты есть в запасе у их ожившего соперника…

Не сговаривались, они кинулись к снегоходу. И, вскочив на него, дёрнули прочь. За их спинами взметнулось густое облако снежной взвеси. Заклятия Никодима прошли мимо. Вот только он уже решил для себя, что не упустит этих настырных уродов. И, тем более, не позволит им удрать с его величайшей добычей.

В ярости Никодим метнулся к обломкам мебели, чтобы достать из-под них тёплую одежду. А затем, едва утеплившись – кинулся к стоянке снегоходов убитых союзников. В замке зажигания одной из машин обнаружился ключ. Ревя от боли и досады, Никодим рванул за беглецами.

Он планировал настигнуть этих двоих. И разобраться с ними, чего бы ему это ни стоило.

Глава 8

Сетевая волна «100», передача «Утро добрым не бывает»

– О-хо-хо! Доброе утро, сонное царство!

– И не только тем, у кого оно доброе! Но и тем, у кого оно не задалось!

– А это снова мы, на волнах нашего радио «Сто». С вами Александр Пискарёв!

– И я, Анна Лоскутова! Из Серых земель, где какие-то хулиганы устраивают боевые забеги с запада на восток!

– Сначала что-то взрывалось на западе! А теперь гремит на севере, постепенно смещаясь на восток! Хотелось бы уточнить у неизвестных двусердых, которые могут пуляться плетениями целые сутки…

– … Когда это закончится-то в конце концов⁈ Вы людям спать мешаете!

– И даже зверью спать мешаете! А ему, между прочим, ещё в набег на людей идти!

– Вы так и знайте! Мы с целой цесаревной знакомы! Мы на вас управу-то найдём! Саша, который Пискарёв, естественно… Тебе есть, что сказать?

– Да, Ань!..

– И?

– Пользуясь случаем, хотел бы ещё Михалыча попросить его доски с прохода убрать! Сколько уже можно-то ремонт делать, сосед?

– Саша! Саша, ну ты чего? Не о твоих соседях речь!

– Ань, ну сколько можно-то? Месяц доски валяются на проходе! Я себе с утра так ногу отбил! У меня до сих пор, между прочим, палец болит!

– Бедненький…

– Ну совесть-то надо иметь! Он уже год ремонтом занимается! На проходе то доски, то кирпичи, то сам Михалыч бухой!

– Ой-ёй-ёй-ёй-ёй!..

– Если так дальше пойдёт, Михалыч, мы с соседями соберёмся и тоже тебя по тайге будем гонять!

– С запада на восток?

– Да хоть на северо-юг! Но будет очень больно! Понял, Михалыч⁈

– Отключайте его!..

– … Мы тебя догоним, вставим тебе эту твою дрель…

– Отключили? Ну и отлично!

[На заднем плане слышится: «…А потом мы её там врубим!..»]

– А пока наш Саша отводит добрососедскую душу…

[На заднем плане слышится: «…намотает на сверло!..» ]

– … Мы с вами послушаем ватагу «Соседи» с их песней «Дыр-до-дыр»…

[На заднем плане слышится: «И заставим сожрать!..»]

– Слушаем!

Всё упиралось в Булочникова, а тот упирался сам. В том словесном поносе, которым окатывал нас этот учёный муж, смысла было не больше, чем в случайном наборе звуков. Была даже идея привлечь к допросу Борькова… Менталист он, в конце концов, или где? Но, как оказалось, достаточно было пригласить на осмотр местного лекаря.

– Ну что могу сказать… Он и не может ничего осмысленного поведать. Ибо в голове у него не мозги, а омлет!.. – авторитетно заявил лекарь, поколдовав над главным подозреваемым в бедах «точки 101».

– Шутить изволите, Олег Михайлович? – удивился Бубен и честно предупредил: – С нами шутить не надо.

– Да какие уж тут шутки… Я вообще не понимаю, как это тело ещё дышит и звуки издаёт! – признался лекарь. – Фёдор Андреевич, а это не ваша работа, случаем?

– Ну уж нет… Я больше по конечностям работаю. Иногда по ушам, зубам, глазам… Но чтобы омлет в голове… Прямо вот неужели запеклось всё?

– Ну нет, не запеклось пока… Но перемешалось изрядно, – развёл руками лекарь. – Это при всём желании моими методами не поправить… Как говорится, этот фарш невозможно провернуть назад.

– То есть вы не шутите? – став мрачнее мрачного, уточнила цесаревна.

– Я абсолютно серьёзен, ваше высочество! – покаялся лекарь. – Судя по остаточным следам теньки, стоило ему решиться всё вам рассказать, и сработал италийский микстур.

Саша, Бубен, Арсений, Гаврилов и даже моя жена тяжело вздохнули.

– А можно мне, как самому непросвещённому в вопросе, объяснить про этот микстур? – попросил я.

– Плетение италийской разведки. Подвязывается на определённые участки мозга, – пояснил Бубен. – Как они в нужном порядке активируются, так и микстур срабатывает. А настраивается вся эта дребедень как раз на условия пыток или допроса.

– Видимо, как ты его стимулировать начал, так оно и врубилось… – кивнул Арсений. – И, самое неприятное, это плетение заранее никак не засечь. Оно на электрическую стихию настроено. Там блок преобразователя стоит, который превращает электрический разряд в стихийные капли теньки.

– В гимназии мне о таком не рассказывали, – заметил я. – Догадывайся я о такой возможности, как-нибудь нежнее бы его уговорил…

– Это нельзя предсказать, потому что само плетение невозможно засечь… Да и кто знал, что ему такое сумели в башку посадить? – буркнул Бубен. – Во-первых, плетение одно из сложнейших. А во-вторых, секрет только у италийских спекуляторов имеется.

– Спасибо, Олег Михайлович! Вы можете быть свободны, – поблагодарила цесаревна местного лекаря, и тот, понятливо кивнув, тотчас вышел.

– Отрицательный результат – тоже результат! – утешил нас Виталий Андреевич Папоротников, тот самый сударь в шубе, он же приехавший с Бубном сотрудник ПУПа. – Италийцы, получается, тоже замешаны. А где италийцы, там, значит, и Ватикан.

– К роду Булочниковых вопросов всё больше и больше… – недовольно заметила Саша. – Если этот менталист Борьков не соврал, выходит, что именно через них его и продавили.

– Да, собственно, ко всем, кто род Борьковых давил, очень много вопросов! – качнул головой Папоротников. – Если уж продались, то, видимо, не один и не два, а все поголовно. Вряд ли кто-то из них не догадывался о том, на кого их род работает.

Меня, конечно, изо всех сил подмывало спросить, а куда же смотрел ПУП… Однако я и так знал, что это будет нечестно: за всеми в большой стране не уследишь. Хорошо ещё, царь вовремя опомнился и начал давить всю эту дворянскую вольницу. Плохо, что вопрос с правами двусердых подвис больше, чем на полвека. И всё равно, опомнился царь почти что вовремя. Ещё лет пятнадцать, и могло стать слишком поздно.

А в такие переходные времена самое удачное время для иностранных разведок. Всех недовольных, сомневающихся, стремящихся к лучшей жизни можно купить, привлечь, обласкать… Ну а дальше преспокойно использовать в своих целях.

Это потом, когда всё утрясётся, структура государства начнёт исторгать из себя враждебно настроенные элементы. А пока не закончилось время перемен – предателей, как бацилл в организме, появляется столько, что высмаркивать замучаешься.

– А ведь это всё где-то под Нижним происходит… – побарабанив пальцами по столу, сделала вывод Саша. – Выходит, италийцы там гнездо свили?

– Боюсь, сейчас на Руси вражьих гнёзд очень много, – вздохнул Папоротников. – Вон, даже саксы подо льдами в наши Серые земли сунулись… Это ведь уму непостижимо. И на секретном предприятии куча сотрудников в курсе, а наверх ни одна сволочь не докладывает. Я прямо даже сомневаюсь, глядя на это, что здесь у нас секретное предприятие…

– Ну, с предыдущей «точкой 101» тоже вышло не очень… – заметил я.

– Её ромеям хотя бы штурмом пришлось брать! А тут, Фёдор Андреевич, все ворота сами открыли! – с горечью ответил мне Папоротников.

Возмущение сотрудника ПУПа я прекрасно понимал. И мог бы много ему рассказать о том, как в одном параллельном мире, когда рушилась феодальная власть, вышло ещё кровавее. Причём для всех, от аристократов до сапожников. Но, увы, это было тайной, которую я раскрывать не собирался никому. Даже любимой жене.

В той России и вовсе вышло плохо. Царя заставило отречься от престола его ближнее окружение. А это о многом, надо сказать, говорит. В момент, когда стране было тяжело, не нашлось тех, на кого государь смог бы опереться. А потом начался кровавый хаос, который ещё нескоро удалось выправить.

В общем, ждать верности от дворянского сословия не стоило. Даже в этом, пусть и чуть-чуть другом мире. Особенно, когда это самое сословие почти уже додавили. Загнанные в угол рода готовы были предавать, бить в спину, нарушать все мыслимые законы… И всё это, лишь бы сохранить часть былых, почти безграничных прав и свобод.

И всегда в такие времена встаёт вопрос: а кому ты верен? Стране, на чьём теле ты жил, питаясь от её материнской груди веками? Или роду, который тебя возвысил над «безликой толпой»? Ну и да, когда твоё место в этом мире определяет личная сила, помноженная на силу рода, толпа быстро становится в твоих глазах «безликой».

Вот и получается, что для многих важнее верность не Родине, а роду. Далеко не каждый дворянин, кичащийся своим положением, способен осознать, что в первую очередь его положение – это дар от страны, в которой он живёт. За верную службу Отчизне, к слову.

Особенно, когда иностранцы нашёптывают об общих корнях, общих выгодах, общей истории… Когда обещают признание прав и свобод «повсюду и во всём мире», сулят блестящее будущее в другой стране…

Естественно, всё будет в итоге, как всегда. Ограбят, обдерут как липку, пустят по миру, оставив только чуть-чуть на пропитание. А сами всласть воспользуются плодами твоего предательства. Но Андрею легко о таком говорить. Он-то подобное видел своими глазами, хоть и на другом переломе эпох. А каково тем, кто с таким раньше не сталкивался? Кто, живя здесь, посреди эпохи перемен, не видит её сходства с другими смутными временами?

Люди обречены раз за разом повторять ошибки истории. Обречены быть слепы во время эпохи перемен. А затем внезапно прозревать во времена более спокойные. И всё это, чтобы добавить в учебники истории ещё один трагический эпизод. Который должен хоть чему-то научить их далёких потомков.

Мои размышления прервало настойчивое пиликанье. Звонили местному главе СБ по внутренней связи. Тому самому Гаврилову, которого мы из-за решётки вытащили.

– Да!.. Кто появился? – он принял вызов, и его глаза по мере выслушиваемого становились всё более круглыми. – Они совсем охамели?.. Да, объявляйте… Принял, сейчас будем… Отбой!

Отключив рацию, безопасник обвёл нас взглядом и со вздохом сообщил:

– Ваше высочество, судари… К нам с севера движется колонны сакской бронетехники. Похоже, они прознали, что их планы на точку 101 пошли крахом. Ну и решили урвать напоследок хоть что-нибудь…

– Действительно охамели! – кивнула Саша. – Связь с Большой землёй есть?

– Нет, конечно… На то, видно, и расчёт у этих разбойников. Гнёзда «изменышей» почти готовы прорваться. Серые земли в данный момент на пике силы. Даже по проводам не всё проходит. И даже в пределах нашей точки, – ответил Гаврилов. – Да и служба безопасности, боюсь, после всех наших чисток защитить мало кого сможет. Хорошо, разведчики Фёдора Андреевича успели вовремя предупредить…

За пределами комнаты для допросов зазвенела сирена тревоги. Её противные гудки разносились далеко, по всем уголкам подземной базы. В щель под дверью пробивались алые отсветы.

– Поднимаем дружины и готовимся отбиваться! – Саша уверенно встала со стула. – Что у них по технике и двусердым, известно?

– Разведчики обещали дать сведения в ближайшее время, – ответил Гаврилов, поднимаясь с помощью Арсения, так как по-прежнему был слаб после околотка. – Но, боюсь, ваше высочество, нам сейчас не выстоять…

– Ты это, давай не бойся! – буркнул Бубен. – Мы тут тоже не лыком шиты.

– Ай!.. – Гаврилов мотнул головой. – Я уже про тебя забыл, чудовище, пока ты тихо сидел.

– А вот это ты зря, Гаврилов, очень зря… – Бубен усмехнулся. – Про чудовищ забывать не надо!

– Мяу! – солидарно раздалось из самого тёмного угла допросной.

На подъёмнике мы добрались на самый верх всего за минуту. Снаружи было холодно, с севера дул бодрящий ветерок. Дружинники и остатки местной СБ занимали места на наземном укреплении. Бронетехника выезжала из ворот, вставая на позиции. Пулемёты и орудия разворачивались по направлению к атакующим.

Правда, тех пока ещё видно не было. Но, как сообщили разведчики Бархана, саксы не особо скрывались. Решили, видно, взять нахрапом, чтобы урвать хоть что-нибудь. Про привезённые мной дневники они, вероятнее всего, не знали. Однако от разработок секретного предприятия русских, естественно, не отказались бы. А тут настолько удачный момент выдался…

Вот и шли по прямой, не сворачивая и не таясь, на полном ходу. В общем и целом, даже не считая перебоев со связью и грядущего наплыва зверья, я понимал их спешку. Апрель на дворе, скоро в любом случае начнётся весенняя распутица. А в таких условиях совершать марш-броски жители Европы не привыкли.

В отличие от русских, в руках европейцев оказалась давно благоустроенная земля. Одни римские дороги с мостами чего стоят. И некоторые до сих пор используются, между прочим. В то время как русским приходилось прорубать путь через дремучие леса, а потом каждый год всё это обновлять, европейцы ездили себе спокойно, не тратясь на обслуживание.

Ну а там, где русским приходилось обустраивать каменоломни, а потом камень тащить за сотню вёрст, европейцы просто разбирали, что от предшественников осталось. На развалинах какого-нибудь заштатного колизея можно было половину домов в поселении обеспечить каменным фундаментом. А ведь у римлян колизеи в каждом крупном городе имелись. Равно как и другие служебные здания.

В общем, европейцы месить грязь не привыкли. И это была лишняя причина поскорее добраться до «точки 101», быстро её ограбить и отбыть на родину с добычей. Не учли они того, правда, что, помимо цесаревны, тут нынче присутствуют Бубен и Папоротников. Оба весьма неслабые двусердые.

Собственно, на этом пункте весь наш план обороны и строился. Без каких-либо лишних хитростей. Авелина растянула артефактную защиту над всеми имеющимися силами. Я старался держаться поближе, чтобы в случае необходимости обнять и усилить щит. Сам, кстати, тоже понавыставлял щитов чуть ли не на половину запаса теньки. А он ведь у меня был к этому моменту огромный.

Саша и Арсений тоже занялись защитой. Ну а Бубен и Папоротников готовились врезать так, чтобы сакские косточки разлетелись по всей Сибири.

– Есть хочу… – тихо шепнула жена, вглядываясь вместе со всеми в белую даль.

– Ты сама завтракать отказалась, только чай выпила!.. – шёпотом заметил я.

– Тогда не хотелось… А теперь хочется… – расстроенно ответила Авелина.

– Ну что делать, потерпи, милая! – я с нежностью притянул её к себе.

Сил саксы, по данным Бархана, собрали не сказать, чтобы много. Но для диких Серых земель – очень прилично. Пять танков, два десятка броневиков и три передвижных артиллерийских машины. А в плане людей – три сотни стрелков, из которых два десятка в тяжёлой броне.

И ничего из этого пока видно не было. Зато на юге, с другого направления, вдруг что-то грохнуло. Очень-очень громко.

Все мы, стоявшие на бетонном укреплении над входом, обернулись. Однако на юге ничего такого, что могло бы громыхнуть, не заметили. И снова повернулись на север. Саксов всё ещё не было.

А потом снова грохнуло на юге. И ещё раз. С южного направления, вдали, показался столб дыма. Его даже не сразу удалось заметить на фоне свинцовых туч. Однако двусердым и не надо было напрягать глаза. Если смотреть «теневым» зрением, было заметно, как на юге волнуется, колеблясь и клубясь, потревоженная тенька.

– Я бы подумал, что это ты там, Бубенцов, опять с кем-то сцепился… – напряжённо заметил Папоротников, поглядывая то на юг, то на север. – Но ты ведь здесь стоишь, рядом со мной. И кто же тогда там хулиганит, если саксов мы ждём с другой стороны?

– Ну кто-кто… Будто знакомый почерк не узнаёшь! – мрачно хохотнул Бубенцов, тоже переводя взгляд с одного направления на другое, и обратно. – Ромеи это буянят там… Только чего они буянят-то, если мы здесь, а саксы вообще с другой стороны?

Я прикинул в уме расстояние до столба дыма на юге… По всему выходило, что ромеи находятся километрах эдак в тридцати-сорока. Высота бетонного укрепления над «точкой 101» – метров десять. А ещё возвышенность и понижение рельефа к югу. В общем, километров на двадцать пять линия горизонта была отодвинута. А дым поднимался из точки откуда-то ещё дальше.

И ведь даже здесь, у нас, от силы ударов теньку дёргало.

Пришлось согласиться с выводами Бубна. Если сюда внезапно не прибыл какой-нибудь витязь, чтобы потренировать мощные лапищи, то такой силой в окрестностях, кроме Бубна, мог похвастаться только ромейский скрытень.

– Мне очень туда надо! – сделав выводы, громко сообщил я.

– Ты о чём, Федь? – удивилась Саша, а вот моя жена, кажется, поняла, о чём я, судя по выражению лица.

– Записи-то у нас увели. И греки за ними наверняка охотились, – пояснил я. – А значит, если записи всё же у них, надо их забрать и уничтожить.

– Сейчас надо точку 101 защитить, Федь! – нервно отрезала цесаревна.

– Приказ от царя исходил, твоё высочество! – апеллируя к высоким авторитетам, заметил я.

– И ты прямо сейчас собрался к ромеям ехать? – вздёрнула бровь Саша.

– Не надо сейчас никуда ехать! – вмешался Бубен в наше обсуждение. – От саксов отобьёмся, возьмём разведчиков, несколько снегоходов, ну и поедем малыми силами. Я с вами отправлюсь. Ты, Федя, всё равно Ливелию ничего не сделаешь. Силён он слишком.

– Да я вроде прямо сейчас и не собирался… – ответил я. – Потом, сразу после саксов.

– А зверьё нам самим отбивать? – вздёрнув наверх уже вторую бровь, уточнила Саша.

– Дружина ведь с вами останется, по большей части, – пояснил я. – И Давид командовать моими ребятами тут сам будет.

Издалека снова долетел грохот. С кем бы ни сцепился ромейский скрытень, бой у них шёл тяжёлый.

– Не хочу вас прерывать, но саксы уже близко! – сообщил Папоротников и повернулся к Гаврилову, который смотрел в бинокль на противника. – Ну что там?

– Артиллерию ставят… – расстроенно ответил тот. – Будут издали садить.

– Не дотянутся, – успокоил всех Бубен. – У них там ракеты. А они при нынешней плотности теньки дальше, чем на три километра, не полетят. Сейчас саксы пальнут пару раз, поймут, что это бесполезно, и ближе подъедут.

– А ты дотянешься до них за три километра? – забеспокоилась Саша.

– Да я и за пять дотянусь. Есть пара плетений подходящих… – ответил Бубен, лоб которого прорезала глубокая морщина: задумался, видно, вспоминая. – Но лучше, конечно, их чуть ближе подпустить.

Собственно, так оно и вышло. Вначале саксы минут двадцать разворачивали пусковые установки. А затем выпустили пару ракет, обе из которых, пролетев два километра, начали резко терять скорость и бесславно упали на землю.

После этого провала враг решился подъехать ближе. Бубен и Папоротников начали готовить плетения для удара. А остальные просто наблюдали за приближением саксов.

На второй раз вражеская артиллерия ударила, как надо. Первая ракета долетела до точки 101 и, отразившись от защиты Авелины, взорвалась в воздухе. Я вопросительно посмотрел на жену, а она ободряюще улыбнулась. Мол, подобные удары её родовой щит сможет пока что подержать.

Между тем, вперёд выдвинулась, под прикрытием бронетехники, пехота саксов. А их угловатые танки начали стрелять километров с двух, прямо на ходу, помогая своей артиллерии продавить нашу защиту.

В ответ зарявкали орудия «точки 101». В воздух взметнулись фонтаны снега, пара и дыма. С первого раза мы саксам никакого урона не нанесли. Да и потом стрельба не стала слишком прицельной. Взрывы и попадания в щит Авелины не способствовали нормальной видимости.

Всё изменилось, когда цесаревна выпустила какое-то плетение, которое сдуло дым и пыль. Едва открылся обзор, Папоротников и Бубен ударили, причём оба одновременно. Готовились они, конечно, к этому удару долго… Зато и последствия были впечатляющими.

Бубен выпустил десяток воздушных снарядов, наподобие вихревых конусов. В длину они были метров пять-шесть каждый. Внутри проскальзывали электрические разряды, а острые завихрения по краям отдавали стальным блеском. Раскручиваясь всё быстрее и быстрее, эти колдовские снаряды устремились в сторону артиллерийский орудий саксов.

Папоротников, в свою очередь, ударил чем-то твёрдым, вроде камня. Сначала воздух в пяти местах над крепостью сгустился, принимая форму больших, метра полтора в диаметре, шаров. А потом эти каменные громадины полетели прямиком к сакским танкам. Причём с очень солидной такой скоростью.

Собственно, на этом бой можно было считать законченным. Плетения Бубна надёжно повредили артиллерийские установки противника. И броню вскрыли, и всю обслугу с гарантией выбили. Вряд ли при том электрическом буйстве, что творилось вокруг орудий, кто-то мог выжить.

А снаряды Папоротникова, может, и не изрешетили танки… Зато изрядно помяли им башни и повредили стволы. Да ещё и сами танки притопили в снегу, отчего тем пришлось с натугой выбираться на твёрдый наст.

И всё это лишь для того, чтобы обратиться в поспешное бегство. Вслед за броневиками и пехотой.

– У них совсем двусердых не было? – удивился я такой быстрой победе.

– Почему же, были! – ответил Папоротников. – Мои ядра посбивали какие-то щиты. Но эти защиты были слабенькие, прямо скажу.

– Не ожидали они с сильными двусердыми встретиться, – добавил Бубен. – Ты, Арсений, Авелина, да её высочество: вот на что саксы рассчитывали. А про меня и Андреича не догадывались.

Далеко на юге, за нашими спинами, вновь громыхнуло. Судя по всему, нужный мне ромей то ли уходил на восток, то ли гнал туда кого-то.

А с другой стороны от нас, саксы поспешно отступали на север. Правда, всё равно не забывали тянуть за собой подбитую технику. И никто не собирался, похоже, их преследовать. На точке просто не было в данный момент достаточно сил, чтобы зачистить базу противника. Да и гоняться за ними сейчас было некогда. А у Бубна с Папоротниковым, как я понял, несмотря на мощь, тоже запас теньки не бездонный.

В любом случае, лично меня интересовал только носатый грек. И записи, которые я тащил сюда неизвестно зачем, но которые теперь стоило бы отобрать и уничтожить. Как бы ни возмущалась из-за моего решения Саша, идти против царского приказа я не собирался.

– Вот ведь хитрецы, всё утащили с собой!.. – между тем, заметила цесаревна, глядя вслед саксам.

– Когда связь с Большой землёй восстановится, на месте их базы, боюсь, уже ни одного доказательства не будет, что они когда-то там сидели… – вздохнул Папоротников. – А «точку 101» снова придётся переносить. Одни затраты…

– Федя, ты всё ещё собираешься ехать за ромеем? – цесаревна сверкнула на меня глазами.

– Собираюсь, твоё высочество, – ответил я.

– Тогда лучше начинать собираться прямо сейчас! – кивнула себе за спину, на юг, Саша. – Потом можете даже с Бубном не проскочить.

– Почему? – уточнил я.

– Я разговаривала с учёными. Они сумели вывести какую-то закономерность между плотностью теньки и скорым нападением зверья, – пояснила цесаревна. – Так вот… Эта плотность уже сейчас, как видишь, очень высокая.

– Ясно, – сообщил я.

– Бубенцов, если ты с ними, давай тоже иди! – махнула на опричника рукой Саша. – Собирайтесь и выезжайте быстрее. Нечего стоять и смотреть, как саксы уматывают. На это мы и без вас полюбуемся.

– Да, ваше высочество, – не стал спорить Бубен и кивнул нам с Авелиной, первым устремляясь вниз по лестнице. – Поспешим, Федь!

И мы поспешили. Хотя с куда большим удовольствием я бы остался на «точке 101». И всё же приказ царя надо было выполнить. Или, как минимум, попытаться. А значит, стоило поспешить вслед за ромеем, изыскивая возможность отнять у него записи. Возможно, у него этих записей и нет, конечно… Но я почему-то был уверен в обратном. Потому что… Если дневник исследований не у памятного мне носатого и кудрявого ромея, то у кого тогда?