Текст книги "Тьма. Том 9 (СИ)"

Автор книги: Лео Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 12

[Помехи]

[Помехи]

[Помехи]

[Помехи]

– Давайте начну я, – предложил Папоротников. – Мы полагаем, что вы собирались убить Фёдора Андреевича и Авелину Павловну. Это так?

– Таков был первоначальный план Ливелия… – не стал скрывать Базилеус.

– Зачем? – деловито уточнил ПУПовец.

– Ну если всё по порядку объяснять… Мы знали, кто такой по натуре своей Фёдор Андреевич. И знали о взаимосвязи родов Седовых и Покровских. Ну и, естественно, понимали их роль на южной границе Руси… – начал было проклинатель.

А затем с подозрением, чуть оскорблённо, спросил:

– Вы же не считаете нас совсем тупыми, да?

– Что ещё знали ваши? – Папоротников стряхнул снег с большого камня и только потом на него аккуратно, подогнув полы шубы, присел.

– Седов Фёдор Андреевич, предпоследний двусердый в роду. Во время контакта с тамгой Джучи приобрёл связь с родовым артефактом Седовых. Идеальная структура при Боевом Рождении, прохождение кризисов… Всё это указывает на высочайшие возможности в будущем, а также на «неудержимость». Если вдуматься, Фёдор Андреевич представляет немалую опасность для Ромейской империи. В первую очередь, тем, что в будущем даст Руси большие преимущества. И всё-таки я не уверен, что его убийство было настолько уж нужно моей родине…

– Объяснись, Базилеус, – сухо попросил Папоротников, одновременно подняв руку в предупреждающем жесте, когда Бубен, сердито вращая глазами, явно приготовился вставить пару неласковых. – Ты сам сказал, что вы собирались устранить Седовых-Покровских. А теперь говоришь, что это не являлось необходимостью. Тебе не кажется, что ты своим же словам противоречишь?

– Нет, совершенно не противоречу! – вздохнув так тяжело, что плечи под тёплой курткой взлетели и опустились, ответил Базилеус. – Начнём с того, что мы не убийцы. Всё-таки мы скрытни. Наша задача другая. Выведывать, выслеживать, вынюхивать, изымать ценности в пользу родины… Само собой, не обходится без того, чтоб устранять неугодных. Но это, прямо скажем, не самая любимая часть работы…

– Ты из себя ангела-то не строй! – всё-таки не сдержался и встрял Бубен, по-прежнему злобно вращая глазами. – Сколько людей вы, изверги, положили, когда уходили с тамгой? А люди в самолёте, на котором вы летели до Руси и который разбился? Да за вами двоими целое кладбище из трупов!..

В воздухе сгустилось напряжение, что было неприятно. Если Бубна сорвёт, мы этого буйного ни по чём не остановим. Единственный, кто мог бы попробовать, чисто теоретически – нам отнюдь не друг. Да и вообще… Вон он, уже больше суток лежит на земле, обнимаясь с камнями.

Ну а Папоротников… Я, конечно, знал, что ПУПовец силён – но не был уверен, что он может сравниться с Бубном.

– Я и не отрицаю, что мы это делали… Но предпочитаем всё же обходиться без убийств, – голосом человека, который уже устал бояться, ответил ромей и поморщился. – Да, когда уходили с тамгой, пришлось всё за спиной кровью залить. А вы бы так не сделали, на нашем-то месте? Признайтесь себе, стали бы вы мелочиться?

– А самолёт? – возражающе засопев, но решив, видимо, не спорить, буркнул Бубен.

– А это была не наша с Ливелием заготовка… – опустил голову Базилеус. – Я даже пытался возмущаться подобными методами… Но кто бы нас, неугодных автократоросу, ещё слушал, да? Из всех способов забросить нас с Ливелием обратно на Русь, самолёт был самым дешёвым. Мы же в опале, забыли? С нами никто не собирался ни считаться, ни за ручку ходить…

– Что, не простила родимая империя? – усмехнулся Папоротников.

– Империя… Империя – это государство. Оно не может прощать или не прощать, – покачал головой Базилеус. – Нас с Ливелием не простил дражайший автократорос Гомер. За то, что не оправдали его надежды.

– В смысле, что упустили тамгу? – удивился я. – Это же почти случайность…

– Дело не в тамге. Дело во власти, которую она символизирует, – объяснил Базилеус. – Тамга давала очень заметные преимущества. Как на землях Руси, так и на землях Эрана. Не забывайте, что монголы и там отметились. Если бы тамгой владел автократорос, его политическое влияние выросло бы как внутри империи, так и в Эране. Это позволило бы прижать к ногтю несколько крупных родов, которые давно мешают автократоросу. Он даже начал было разворачивать силы для удара по внутренним врагам… Поспешил, конечно же. А когда мы потеряли тамгу, автократорос вынужден был идти на уступки, пытаться сохранить лицо и откупаться от оскорблённых родов. С учётом задействованного флота… Да и напряжения в отношениях с Русью… Потери, в общем, были огромные. Списать меня и Ливелия было меньшим из зол. И автократорос сделал разумный выбор.

– Но сохранил жизнь в честь ваших заслуг перед империей. Верно? – понимающе добавил Папоротников.

– Именно так… Как говорят у вас на Руси, угодил и вашим, и нашим. И вроде как все довольны, пусть и не полностью. Да и автократорос получил определённые выгоды. Ну а мы… Мы всего лишь винтики в большой машине. Как бы Ливелий ни считал себя неповторимым… – Базилеус горько усмехнулся, кивнув на лежащего поодаль коллегу. – У него высокая самооценка.

– А при чём тут убийство Фёдора с Авелиной? – уточнил Папоротников.

В наступившей на мгновение тишине раздался скрип зубов Бубенцова. Видимо, опричник близко к сердцу принял приказ царя за мной и Авелиной приглядывать.

Ну или всё-таки сумел к нам, бестолковым и молодым, привязаться. Что вполне реально, с его-то узким кругом общения.

– Вот тут и начинается самое забавное… – не без опаски покосившись на Бубна, признался Базилеус. – Ливелий вбил себе в голову, что устранение Седовых-Покровских позволит восстановить доброе имя и вернуться в империю на заслуженный отдых. Не спрашивайте, как и когда ему такое вообще могли нашептать… Я не знаю… В Империи мы с ним были в одинаково стеснённом положении, почти пленниками, хоть и в золотой клетке. Как там можно было с кем-то что-то обсудить, я понятия не имею. Но он был уверен в своей правоте, а Ливелий умеет быть убедительным. Поэтому да, я сначала даже ему поверил…

– А потом засомневался? – деловито, как на настоящем допросе, спросил Папоротников.

– Да, само собой… Особенно, когда всё зашло слишком далеко… – взгляд Базилеуса стал совсем уж печальным, как у бездомного пса, которого слишком часто гоняли дворники и другие сильные мира сего. – Основные сомнения у меня возникли не сразу, уже в ваших Серых землях…

– Поздновато как-то! – заметил Папоротников.

– Своих переживаний хватало… Предательство рода, предательство родины… Это, знаете ли, дурно влияет на умственную деятельность! – вконец расстроился Базилеус. – Да и не моя это задача думать… Так-то я больше силовик, а не стратег.

– Ты, Базилеус, не обижайся, но оно и видно… – добродушно, впрочем, усмехнулся Папоротников, похоже, взявший на себя ключевую роль в переговорах. – Одна только мысль прихлопнуть «неудержимого» – большая глупость.

– Я боюсь показаться недалёким и туповатым… – не удержавшись, вмешался я. – … Но мне до сих пор причины моего устранения кажутся убедительными…

В ответ Бубен выпучил глаза, Папоротников закашлялся, ну а я продолжил:

– Ну если Базилеус говорит правду о том, что я опасен для Ромейской империи.

– Знаете, о чём мечтает каждый двусердый, Фёдор Андреевич? – впервые за весь разговор напрямую взглянув мне в глаза, спросил Базилеус.

– О деньгах, власти и славе? – выгнув бровь, предположил я.

– Нет, вовсе нет… Каждый двусердый хочет жить долго-долго. И не бояться стать тёмным, – ответил проклинатель. – Над каждым из двусердых занесён дамоклов меч. И, естественно, нам это очень не нравится.

– Но это как бы… Данность. С этим же ничего нельзя поделать! – развёл руками я.

– Это для меня и для вас данность. А для самых могущественных людей в мире, таких, как ваш царь или наш автократорос, это не данность, а неприемлемость! – уверенно заявил Базилеус. – Автократорос Ромейской империи очень стар, Фёдор Андреевич. Он прожил долгую жизнь и постарался, чтобы при нём страна заняла подобающее место. Однако он не вечен. Возможно, стань наш правитель сильнее, и сумел бы протянуть ещё дольше. Возможно, даже до того момента, когда Рим снова стал бы ромейским. Это его заветная мечта, если что. Он ей ни с кем не делится, ни с кем не обсуждает… Но, естественно, о ней знает весь Константинополь. Чего уж, об этой мечте даже в Риме знают… И очень боятся, что однажды мы предъявим права и на Рим, и на земли Великой Греции. Есть только одно обстоятельство, которое мешает автократоросу Ромейской империи пожить подольше… Следующий кризис станет для него последним. Ему никогда не стать тем, кого вы называете богатуром.

– А при чём тут моя скромная, хоть и неудержимая личность? – спросил я.

– А при том, что именно «неудержимые» до поры до времени плюют на такие ограничения… – объяснил Базилеус.

– А, кроме того, потому что есть несколько предсказаний. В частности, о том, что именно «неудержимые» могут решить вопрос с Тьмой… – встрял Бубен.

– Поэтому автократорос Ромейской империи больше всех правителей на Земле желает, чтобы вы, Фёдор Андреевич, жили и дошли до самого конца своего жизненного пути. В надежде, что именно вы будете тем, кто даст нам всем надежду. Вот эта цепочка выводов меня и смутила, когда я, наконец, задумался о словах Ливелия про вашу смерть…

– Но для вас, ромеев, я опасен, – напомнил я про альтернативную цепочку выводов.

– У вас на Руси много опасных русов… – вздохнул Базилеус. – И если бы империя могла всех убить, уже бы это сделала. Но убивать надо сразу всех, а то вы мстительные какие-то, неуживчивые…

– Давай без этих ваших ромейских шуточек! – сердито засопев, расстроился Бубен.

– Ещё скажите, что это неправда… – тихонько и как бы в сторону сказал проклинатель.

Но все мы, сидевшие рядом, услышали.

– Не заставляй меня вспоминать наши шутки про вас! – с очень недобрым видом попросил Бубен.

– И они тоже будут правдой… – соглашаясь, пожал плечами Базилеус. – Мы с вами, русы, больше тысячи лет знакомы. Дружим, соперничаем, в походы друг на друга ходим… Мы знаем вас лучше, чем любой другой народ. А вы, в свою очередь, знаете нас, как облупленных. Поэтому и шуток у нас так много друг про друга.

– Так… А почему вы оказались тут? – вернул разговор в русло Папоротников.

– Пока мы охотились за Седовым-Покровским, всплыли сведения про записи, добытые в особняке Лампы. Тут уж, скажу честно, даже я зажёгся. Найти, отобрать и вернуть на родину записи про кристаллы-накопители… Да, пожалуй, это было достойное дело. Возможно, нас даже простили бы и отозвали домой! – признался Базилеус.

– Какой смысл, если найденные записи, пусть и в виде снимков, уже были отправлены исследователям? – спросил я. – И, кстати, теперь исследователи уверены, что в оригинальных записях больше ничего не найти…

– Знаете, гоните тех, кто так говорит, из науки поганой метлой!.. – оживившись, очень искренне посоветовал Базилеус. – Я просто пролистал дневники… И даже мельком заметил не меньше трёх мест с тайнописью. А наверняка ведь есть ещё.

– Не совсем понятно, зачем ты всё это рассказываешь нам… – прищурился Папоротников. – Чего задумал-то?

– А потому рассказываю, что для меня лично всё кончено, – глядя в костёр, пояснил Базилеус. – Ну и ещё потому что устал… Моя родина меня бросила и, будто этого мало, пыталась убить… У меня нет рода, нет семьи и личной жизни… И моя служба, как оказалось, никому больше не сдалась… У меня даже начальник двинулся головой и с камнями обнимается. Меня никто не обменяет, а если я сумею сбежать в империю, меня тут же отправят назад. Меня лишили всего, что было у меня и что было мной. И зачем я буду молчать? Тем более, если вдруг пытки начнутся? Ну уж нет… Хватит.

Ромей попытался сделать глоток кофия, но обнаружил пустоту. И, вытряхнув осадок, зачерпнул кружкой новую порцию из котелка:

– Когда Никодим сказал, что Монокурс открыл на меня и Ливелия охоту… Я понял, что стал никому не нужен. Я бесполезен… Я досадная помеха… Годы службы ради такого печального конца? И за что? За то, что до последнего, почти без поддержки, старался выполнить задание? За то, что в последний момент, не по моей вине, сорвалось похищение тамги? Да тем, кто в этом деле провалился ещё на первых шагах, оказывали больше милости и почёта! Чем я и Ливелий заслужили, чтобы с нами так поступили, а? Вот только честно?

– И ты решил пойти на предательство родины? – с неодобрением проворчал Бубен.

– Дело, мне кажется, не в предательстве, – вдруг сказала Авелина, отставив опустевшую кружку из-под кофия в сторону. – Предательство эти двое ещё пережили бы… Да, Базилеус?

– Верно… Предательство – это мелочи… – с опустошённым видом кивнул проклинатель.

– Он просто… Просто пытается стать нужным хоть кому-то! – пояснила Авелина. – И я его очень хорошо понимаю. Человеку нужно быть нужным…

– А у нас ведь у всех есть что-то общее! – Базилеус печально засмеялся. – Меня бросил род и моя страна. Ливелия – его страна и наставники. Авелину Павловну бросили все, и только муж подобрал. И то не сам, а по царской указке…

На этих словах Авелина вспыхнула, как маков цвет, а я притянул её поближе к себе. Не хватало, чтобы она снова вбила себе в голову, будто мне не нужна.

А Базилеус, в глубинах обиды на жизнь не заметив, что обидел ещё кого-то, между тем, продолжал:

– … Фёдора Андреевича просто бросают в самое вонючее дерьмо, какое на Руси можно найти. «Бешеного Бубенцова» и то сослали за плохое поведение, хотя он всегда был успешен в делах. А тебя, Виталий Андреевич?

– Не будем об этом… – хмуро бросил ПУПовец.

– Как это не будем? Обязательно будем! – снова оживившись, проклинатель встряхнул головой. – Тебя отправили в Ишим, Виталий Андреевич, потому что ты имел неосторожность высказать своему начальнику, занимающему в ПУПе высокий пост, сомнения в его честности и лояльности!

– Я не смог этого доказать… А значит, сам дурак, – поморщился Папоротников.

– А я не суд, не царь, и не Бог! – отрезал Базилеус и кивком указал на Ливелия. – Вот он, кстати, и купил твоего начальника с потрохами. Сначала подставил, затем добыл столько порочащих сведений, что тот не отвертелся бы, а потом, наконец, купил, чтобы легче было сработаться. И пока дурак-Никодим раз за разом не мог пробиться в сокровищницу за тамгой, твой начальник протолкнул нужного человечка в нужное время и на нужную должность, закрыв глаза на некоторые странности. Так-то, братцы-русы…

– Вот же сука… – выдохнул Папоротников, после чего встал, отошёл на несколько шагов и заорал в пустоту.

Орал он минуты две, причём без единого слова. Наконец, выпустив пар, ПУПовец вернулся на место, к костерку. И, как ни в чём не бывало, спокойным тоном продолжил разговор:

– А кто папку с доказательствами на начальника выкрал?

– Это уже не мы с Ливелием, – покачал головой Бализеус. – Но точно наши поработали. В любом случае, ты же догадался. Учуял, как собака, раскопал и сообщил. И тебя сослали. При этом никто не почесался заняться Брюминым плотнее. Никто. Видишь, не только у нас в империи разброд и шатание. А внешне-то да, в обоих государствах сплошной лоск и блеск…

Все мы мрачно смотрели на горящий на голых камнях огонь. Кроме Бубна, естественно: этого прошибить невозможно, кажется. А Базилеус, отхлебнув кофе, подытожил:

– И всё же ни одного из вас не бросили так жестоко, как меня и Ливелия. Ни одного. Не подставили. Не открыли охоту. Не отказались. И я, если честно, жутко вам завидую. Ваша родина оказалась честнее. Зато вы все можете нас с Ливелием хоть капельку понять…

– Ладно… Но почему вы двое не ушли на юг? – встряхнулся, словно скидывая плохое настроение, Папоротников.

– А этого я сам не знаю, – признался Базилеус. – Ливелий шёл сюда, а я за ним.

– Мог бы уйти один! – недоверчиво заметил Бубен.

– От кого? От Ливелия? От него в последнее время можно было лишь на тот свет уйти… Он же совсем с катушек съехал. А ещё недавно плетением зацепил каменюку в околоземном пространстве… Ну и перенаправил её на поверхность Земли. Мой начальник почти подобрался к вашему рангу «богатур». И как бы я от него живым ушёл? – Базилеус покачал головой. – Я шёл с ним туда, куда шёл он. И даже не помышлял о том, чтобы попытаться свалить. А его почему-то несло сюда… Почему? Да Бог его знает.

– А что этому предшествовало-то? – хмуря брови, спросил Папоротников.

– У него всегда болела голова в Серых землях. Ну и в землях Тьмы тоже, – ответил Базилеус. – Он стеснялся этого, поэтому только немногие знали. Научился терпеть и скрывать. Сами знаете, как все к этому отклонению относятся. Ливелий поэтому отказался от почётной службы в имперской страже. Они ведь иногда ходят воевать с отродьями Тьмы. А как воевать, если голова невыносимо трещит и не обезболивается? И в этот раз она у Ливелия болела. Я видел, как ему становится хуже. Мы сначала думали по Енасею спуститься на юг… Но Ливелий совсем дурной стал, едва мы до реки дошли.

– В каком смысле, дурной? – уточнил Папоротников.

– Для начала стал говорить очень странные вещи. Например, что избавление близко… – пожав плечами, рассказал Базилеус. – А на одном из привалов у него вообще мозги перекосило. С тех пор, если удавалось полчасика подремать, уже праздник был… Шёл и шёл вперёд, как заведённый… Снегоход бросил, когда топливо закончилось. А я ведь предлагал ему поискать, где бы добыть ещё. Не послушал. Зыркнул на меня злобно и за лыжи взялся.

Я на этих словах подумал, что всё сходится. Цоековский так же себя вёл, если верить деду Енота. Постоянные головные боли. Срыв у Енасея. Постоянное движение вперёд, к неведомой цели. А ведь Ливелий ещё и путь выбирал практически без ошибок…

Цоековский шёл сюда намеренно, а вот Ливелий стал жертвой случайного попадания. Но их поведение почти не отличалось с момента, когда они добрались до реки. Всё сходилось. Однако что их тянуло сюда? Источник теньки?

Я огляделся теневым зрением, ожидая увидеть на полуострове в излучине ручья, где лежал Ливелий, фонтан из хлопьев, но не увидел. Точнее, увидел совсем не то.

Я увидел, как тенька, вместо того, чтобы бить из кучи камей рядом с Ливелием… Уходит прямо в эту кучу камней.

Всё было наоборот. Не так, как я думал. Это был не источник теньки. Это был её очень активный потребитель.

– Ты же понимаешь, что нам придётся взять тебя и Ливелия под стражу? – спросил Папоротников.

– Ливелия точно придётся… А меня, может, и не нужно будет… – снова зачёрпывая кофия в опустевшую кружку, заметил проклинатель.

– И как ты себе это видишь? – взметнул брови Папоротников.

– Ну… Зависит же не от меня. Это зависит от Седовых-Покровских… – удивил меня Базилеус.

– Что, я не понял, от нас зависит? – оторвал я взгляд от энергоёмкой кучи камней.

– Буду я под стражей или нет, – как нечто само собой разумеющееся, заявил проклинатель.

– Это не мы с женой решаем! – хмыкнул я.

– Ну хорошо, это зависит лично от тебя! – вновь посмотрел мне в глаза Базилеус.

– Нет! – возмутился Папоротников, догадавшись первым. – Это будет слишком подло! И по отношению к Фёдору, и по отношению к нам!

– Ну и что? Зато я начну с чистого листа! – счастливо, как ребёнок возле палатки с воздушными шариками, улыбнулся проклинатель.

– А объяснить? – спросил я, устав от полунамёков. – Что ты собрался делать такого, что от меня твоё будущее зависит?

– Я? Ну я ведь по-прежнему дворянин империи, – гордо уточнил Базилеус.

– Бесфамильный!.. – буркнул Бубен.

– Тем лучше! – с энтузиазмом ответил проклинатель. – Я, Фёдор Андреевич, хочу попроситься к вам в вассалы!

– Не надо было тебе столько кофия пить… – заметил я, критически оглядывая уже второго сбрендившего ромея.

– Дело не в кофии… Просто уберечь меня от гнева Рюриковичей может только личная присяга боярину. А единственные бояре на всю округу, это ты да твоя жена, уважаемая и прекрасная Авелина Павловна. И если я принесу вам вассальную клятву, Бубенцов с Папоротниковым будут плакать, кусать себе локти… Однако не смогут меня взять под стражу, пока не убедят тебя, что это ужас как необходимо.

– Подлец! – оценил Бубен.

– Вот ты сволочь! – ругнулся Папоротников и посмотрел на меня. – Фёдор Андреевич, лучше не соглашайся!

– Я такие вопросы не могу решать сразу… И без совещания с умным человеком! – ответил я и посмотрел на жену. – Пойдём, Лин, пошепчемся…

– Пойдём, – согласилась Авелина.

– Вы не можете так поступить! – возмутился Папоротников, глядя нам вслед, а затем прошипел Базилеусу: – Вот ты!.. Я ведь чувствовал, что ты задумал что-то!

– Да! Я всегда что-то задумываю! – с радостной улыбкой того, кто и вправду перепил кофия, согласился ромей. – Но оцени, какой выход из положения!.. Красиво же!.. Ну и служить неудержимому – это почётно. А если он сам служит Руси, ну… Ему всё-таки лучше знать.

– Гад! – припечатал его Бубен. – Хитрый ты гад! Но, в целом, молодец!

– Спасибо… – Базилеус, кажется, даже покраснел.

Видимо, давно проклинателя не хвалили. Тем более, мастодонты уровня нашего Бубенцова.

Вот честно, я не удержался и улыбнулся. И Авелина тоже. Погладив Тёму, так и не проявившего за весь разговор агрессии к Базилеусу, она тяжело, с неохотой встала. Видимо, действительно очень устала за последние дни. После чего мы отошли от костра шагов на пятьдесят.

И, встретившись взглядами, одновременно произнесли:

– Думаю, надо брать!

– Бери его в вассалы!