Текст книги "Тьма. Том 5 (СИ)"

Автор книги: Лео Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 8

Из книги «Климат и Тьма»

…Тем не менее, два места на землях Руси заслуживают особого внимания. Первое из них – русское побережье Большого океана. На юге, в Придамурье, где сдерживают Тьму самые восточные заставы Руси, царит субтропический климат. Пальмы соседствуют с соснами и елями – хотя, признаться, последним там неуютно. А среди папоротников и широколиственных кустарников скользят тени дамурских тигров и бурых медведей.

Между прочим, по данным 16 века, с тех пор, как армии Руси впервые достигли далёких берегов, эти грозные животные уменьшились в размерах. И, по мнению биологов, причиной тому как раз послужило резкое потепление.

К северу от Придамурья, в порте Аян, тоже достаточно тепло. Правда, только летом. Тепло, огибающее области Тьмы с востока, сюда доходит, но не постоянно. Уже давно подмечен шестилетний цикл, в рамках которого четыре тёплых бесснежных зимы сменяются двумя суровыми, почти арктическими.

Ну а чем дальше от побережья, тем сильнее ощущается дыхание Арктики, или Большого Льда. Уже в двух сотнях вёрст от берега жара спадает, а зима становится более холодной и снежной. На восточной границе Серых земель температура вовсе не поднимается выше двадцати градусов.

Более равномерно климат распределён на Камчатке и Огненных островах. Однако в этих краях есть своя особенность: жаркое лето, которое длится с мая по сентябрь, сменяется арктической зимой. И так год за годом. Летом – устойчивая жара в тридцать пять градусов, зимой – морозы под минус сорок.

Исключение составляет порт Тихий, где зимы нет вовсе. Расположенный на самой южной точке восточных владений Руси, он круглый год получает приток тепла.

Второе место на Руси, достойное особого внимания – это земли к востоку от Хвалынского моря. Здесь холодные воздушные массы с севера сталкиваются с южными горячими ветрами. Гоня волну, они проскальзывают над бурной Хвалынью и обрушиваются на берега этого удивительного водоёма.

Считается, что когда-то там, по восточному берегу моря, проходило ответвление Великого Шёлкового пути – Волжский торговый путь. Он пересекал Каракумы, вёл караваны через перевалы в Мангышлак, а затем шёл почти до самой дельты Волги. А от тех мест, где сейчас расположена Хвалынь, купцы отправлялись дальше: вверх на ладьях по течению реки.

Как считают геологи, исследующие Хвалынское море, тогда от Мангышлака до дельты Волги можно было дойти посуху и почти по прямой. Сегодня в тех местах плещется солёная вода, а раньше уровень моря был значительно ниже. Кроме того, южные ветра круглогодично нагоняют на север водоёма огромные массы воды.

Климат с тех пор сильно изменился. И если на западных берегах Хвалыни, у гор Кавказа, он более или менее постоянный, то на востоке – попросту невыносимо жить.

Дело в том, что пустыня Каракум продвинулась далеко на север, сузив степную полосу перед северными лесами. Нынче воздух там прогревается летом до шестидесяти градусов, а ночью – охлаждается до пятнадцати. Но это ещё ничего!

Зимой всё становится намного хуже. Днём – пятидесятиградусная жара, а ночью – двадцатиградусный мороз.

Семьдесят градусов разницы, каково, а? Это, прямо скажем, сильно изменило местную флору и фауну. В таком Аду любому существу выжить очень непросто.

Впрочем, это лучше, чем в Африканских владениях Руси, но о них позже…

Нашу немую сцену у пирса вдруг разорвало глухое урчание и шлёпанье. Мы дружно повернулись на звук. Первым делом я увидел только блестящую чешуёй рыбу, беспомощно подпрыгивающую на досках. Лишь спустя мгновение до меня допёрло: она не сама там пляшет. Её держал в пасти и яростно разжёвывал кусок ночной темноты – невидимый на фоне этой самой темноты.

Рыба, а точнее кто-то из осетровых, размерами превышала Тёму… Однако мой питомец за день очень проголодался, видимо. Вот и не стал критически оценивать свои возможности. И теперь с урчанием грыз огромную рыбину, уверенный в победе желудка над здравым смыслом.

– Тёма, а воровать нехорошо… – заметил я.

– Р-р-р-р-мр-р-р-р! – отозвался кот, всячески давая мне понять, что целых полдня морить животное голодом ещё хуже.

– Ну дай ты ему поесть. Весь день же, бедненький, в машине… – тихо, но твёрдо вступилась за питомца Авелина.

– Так… Пока котик кушает, надо решить несколько вопросов! – заявил Иванов, положив точку любым спорам о судьбе рыбы. – Мне нужно сделать пару десятков звонков. А вы, Константин Петрович и Фёдор Андреевич, в это время займётесь опросом местных работников. Надо узнать, что за посудина здесь стояла, и куда уплыла.

– А нам будут отвечать? – скептически уточнил Константин.

– С этим – будут! – пообещал Иванов, протягивая нам два маленьких ярлыка с эмблемой опричнины. – А если не будут… Если не будут, разрешаю применять пытки. И не надо носы воротить, господа. Проверенное средство, между прочим. Верное.

– Ну, мы попробуем… – Костя неуверенно принял одну из пластинок.

Я молча взял вторую и направился к багажнику машины. Накрывшая город ночь была совсем не жаркой. Даже наоборот: температура опускалась ниже и ниже. Поэтому я накинул куртку и, не застёгиваясь, двинулся к выходу с пирса. Следователь нагнал меня через несколько шагов. За спинами у нас раздавался голос Иванова: опричник как раз просил Малую снять отпечаток энергии.

– Думаю, сначала тряхнём сторожа… – на правах более опытного предложил Костя. – Он-то нам и подскажет, кого пытать… В смысле, кого опрашивать.

– Это если сторож ещё на месте! – усмехнулся я.

– А куда ему деваться? – удивился Костя.

– Это порт! На границе с Эраном! А мы вот с этим сюда приехали! – я продемонстрировал ярлык. – Я бы на месте сторожа уже плыл к персам.

– Федь, вот умеешь ты хорошо про людей думать! – восхитился Константин.

– Всего лишь стараюсь трезво смотреть на вещи…

В животе заурчало, и я грустно вздохнул, предложив:

– Может, тоже рыбу конфискуем? Пожарим где-нибудь тут, съедим…

– Да, я тоже голодный, – кивнул Костя. – Надо потерпеть. Сейчас Иван Иванович нагонит сюда людей, и можно будет отдохнуть.

Беда в том, что поздно ночью на работающий трактир было мало надежды, а в припортовых кабаках, как известно, еды нет – только закуска.

К тому же, на выходе с пирса мы попались на глаза местной охране. И ей очень не понравились наши автоматы, висевшие на груди. Три дюжих батыра степной наружности, прищурив и без того узкие глаза, поспешили к нам с ружьями наперевес.

– А ну стоять! Кто такие? Почему с оружием? – возмутился, видимо, главный в тройке.

Костя сунул ему под нос ярлык и, схватив за грудки, прошипел:

– Сам кто такой? Почему с оружием? Отвечать!

– Так это… Ваше благородие! Я сторож! Частное охранное предприятие «Чёлн»! Совершаю обход! – сразу же сдав назад, зачастил охранник. – У меня и разрешение есть! Вот, смотрите!..

Он поднял к лицу браслет-удостоверение, но Костя уже отпустил его и только рукой махнул:

– Была бы с собой цера… Знаете, кто на пирсе стоял? – он посмотрел на охранника.

– Мы нет, но голова пирса знает! – сразу же ответил тот. – Вон там, видите, домик!

– Там света нет, – заметил я.

– Так ночь же, вашблагородь! Ну кто же ночью-то работает⁈ – расстроился охранник.

– Тати и опричнина… – буркнул я. – А кто помочь может? Вот прямо сейчас?

– Так… Голова портовый может! – закивал охранник. – Или его заместитель! Это вам вон туда надо!..

– Федя! – Костя повернулся ко мне. – Давай, я к голове, а ты охранника, пожалуйста, на воротах опроси.

– Договорились! – не стал спорить я, двинувшись в сторону выхода.

К моему удивлению, охранник с ворот никуда не сбежал. Этот человек с кристальной чистой, видимо, совестью сидел рядом со своей будкой… И, блин, лопал бутерброд, запивая его чаем!..

– Доброй ночи, ваше благородие! – едва заметив, приветствовал он меня. – Вы, значит, ко мне?

– К вам, – я сел рядом и сглотнул слюну, набежавшую от запаха сыра и колбасы. – Машина эта давно приехала, не знаешь?

– Эта-то? – охранник посмотрел на припылённого чёрного «степняка». – Да где-то за полчаса до вас… Точно не скажу, не посмотрел на время. Но полчаса или, может, сорок минут. Я тогда только Мишу сменил, нашего вечернего сторожа.

– А чего время не записал? – уточнил я. – Разве такой обязанности нет?

– Есть. Но только для тех, у кого пропуска нет или кто на машине въезжает. А тут ведь Валентин Палыч приехал, а я его знаю… Да его все тут знают! Он уже, почитай, полвека рыбачит. Приехал, выгрузил из багажника короб со снастями и пошёл к себе на чёлн. Так вот…

– А короб со снастями у него большой? – поинтересовался я.

– Да как большой… Даже вот не знаю… Ну да, объёмный! – отозвался охранник, с аппетитом вгрызаясь в бутерброд.

– Человек поместится? – уточнил я размеры, стараясь не смотреть на предмет своего вожделения.

– Да что вы такое говорите, ваше благородие! – чуть не подавившись и закашлявшись, ужаснулся охранник.

– Мы за этим «степняком», считай, тысячу вёрст гнались, – удовлетворённо пояснил я. – А ты говоришь, что приехал на нём ваш рыбак. Тебя, к слову, не удивило, что он ночью приехал?

– Он часто в ночь в море выходит, – закончив кашлять, помотал головой охранник. – Работает на убой. Дочь у него умерла, вместе с мужем. А внук – больной. Надо на лечение собирать, хоть и в Хвалыни, но дорого. Серьёзная болячка. Вот и ловит рыбу чуть не круглые сутки, когда только спит?.. «Степняк» это, правда… У Палыча же машины нет, дорого для него.

– Так и что, в короб человек поместится? – уточнил я, жадно глянув на остатки бутерброда в руке собеседника.

– Ну так-то можно, ваше благородие… – ответил он, а потом, заметив мой взгляд, поспешно сунул в рот последний кусок, прожевал, запил и добавил: – Если скрючиться там… А если снастями сверху прикрыть, то и не приметишь, наверное… «Степняк»… Дорогая машина-то! Палыч бы её, скорее, продал, чтобы денег выручить.

– А жена у Палыча есть? – борясь с разочарованием, спросил я.

– Есть, Аней её зовут. Видел пару раз, – подтвердил охранник, отряхиваясь от крошек.

– Ясно, спасибо! – поблагодарил я его и, обогнув шлагбаум, двинулся к брошенному «степняку».

Чем можно зацепить человека, чтобы он пошёл на преступление? Деньги? Но зачем каторжанину деньги? А вот жизнь родного внука – весомый повод. И будь этот Палыч одинок, вряд ли бы он рискнул оставить ребёнка без опекуна. Однако у него имелась жена.

А значит, ключик подобрать было несложно.

Старик ведь не боится за себя. Предложи ему гору денег, и он согласится. Правда, деньги попросит отдать жене. Когда вспыхнет надежда вылечить внука, он потеряет остатки здравомыслия. Ухватится за соломинку, не подумав о последствиях.

– Сударь! – опомнившись, я окликнул охранника. – А как фамилия-то у Валентина Палыча?

– Да я и не помню, ваше благородие! – отозвался тот. – Так-то всегда Палыч и Палыч… И не отмечают его на въезде уже, наверно, лет тридцать…

Я натянул рукав кофты на кисть и попытался открыть машину. Отпечатки здесь снимать умели, так что я не собирался мешать следователям. Однако машину хотел для начала сам проверить. На всякий случай.

И случай оказался именно что «всяким». «Степняк» был открыт. Впрочем, неудивительно. Старик автомобилистом не был, вот и не подумал двери заблокировать. Чего уж там, он даже ключи оставил в замке, блокирующем запуск двигателя.

«Степняки» выпускались в двух вариантах: шаландовые и коробковые. В мире Андрея первый тип назывался пикапами, ну или той же шаландой, а второй – хэчбэком. И сейчас передо мной был вот такой хэчбэк.

Вытащив из кармана зимние перчатки, я натянул их на руки и полез проверять, что осталось внутри. В бардачке обнаружились: почти пустая бутылка воды, смятые упаковки от сухпайка, атлас дорог и пара новостных журналов или подневников, как их тут называли.

Пролистнув страницы на всякий случай, ничего интересного я не обнаружил. Новости Ишима и Ишимского княжества, объявления с различными услугами… Расписание состязаний на Большом Выборе, который только начинался… Реклама… Ещё статья… Вот она явно была не раз прочитана и перечитана, судя по затрёпанной странице.

Подсветив себе трубкой, я пробежал по статье глазами. Писали о церковных новостях. В этом мире Константинопольский патриархат так и остался Вселенским, конкурируя за паству с Папским престолом. И хотя на Руси тоже был свой патриарх, тем не менее, церковь сильно зависела от Ромейской Империи.

Неудивительно, что именно в этой новости было спрятано что-то важное. Статья занимала полтора оборота, так что сам искать шифры я внутри не стал: пусть этим лучше ПУП занимается.

Ниже на полразворота шла реклама отдыха на Греческом море с изображением гостиниц, пляжей, многопалубных кораблей…

Я перелистнул страницу – снова реклама. И дальше ещё пара заметок. На этом всё. А значит, вероятнее всего, читать нужно именно новости Церкви. Я положил журнал на сиденье, ещё покопался в бардачке, проверил салон – однако везде было пусто. Разве что пара патронов завалилась под водительское место.

Открыв изнутри дверь багажника, я обошёл машину. И уставился на кучу лежащих там сетей.

– Сударь! – позвал я охранника.

– Да, ваше благородие! – отозвался тот.

– Ну-ка, подойди… – попросил я.

Охранник быстро огляделся, а потом трусцой подбежал ко мне.

– Не могу пост оставлять, ваше благородие! – виновато сообщил он. – Что там?

– Это не Палыча снасти? – уточнил я, указывая на кучу в багажном отделении.

– Да я же не рыбак, ваше благородие… Но так-то да, вроде похожи. У Палыча они завсегда вот такие, потрёпанные. Получается, не снасти у него в коробе-то лежали?

– Получается, нет, – вздохнул я.

– Вот же Палыч! Вот козёл седой! – расстроился охранник. – Подвёл нас, гад такой, под монастырь! Я вернусь на пост, ваше благородие?

– Да, конечно. Спасибо за помощь! – посмотрев ему вслед, я поворошил кучу, но ничего интересного не нашёл.

Когда закрыл багажник, заметил, как дёрнулась резина на запасном колесе. Проверил: спущено. Больше ловить тут было нечего. Вытащив ключи из машины, я заблокировал «степняка» и пошёл к пирсу. Надо было доложить Иванову, что удалось узнать.

– Ваше благородие! – окликнул меня стражник. – Тут такое дело… Чёлн Палыча, он с парусом был и мотором, а не только с мотором. И называется «Анна», а бортовой номер у него 219.

– Спасибо ещё раз! – досадуя на себя, кивнул я.

Вот не сталкивался я никогда с корабельной темой. И Андрей тоже выпустил этот момент из фокуса внимания. А ведь у любого судна должен быть полный идентификационный номер. Можно сказать, обязан быть! А ещё упоминание паруса заставило задуматься. Это, наверно, важно, да?

Порт не спал даже ночью. Пока я шёл, оглядывался по сторонам. Повсюду высились громады складов, сновали работники, шумели краны и погрузчики.

А ещё порт Эмбы имел рукотворную гавань в форме подковы, что сразу выдавало его искусственное, насыпное происхождение.

Вся северная его часть была заполнена самыми разными рыбацкими челнами. И да, скорлупки постарше имели парусное оснащение. Подумав немного, я понял, что это помогает им двигаться бесшумно, в то время как даже электрический мотор издаёт звуки.

Вероятно, на таких вот скорлупках нередко возили контрабанду… Ну или занимались браконьерством. Не зря же Палыч по ночам работал. Часть улова, небось, скрывал, чтобы подати в казну не платить.

В южной части порта Эмба расположились шаланды: плоскодонные баржи для перевозки грузов. Это они, между прочим, когда-то дали название кузовам для насыпных грузов. Мелькали среди пришвартованных посудин и более современные скоростные катера, но вот их как раз было мало.

Иванова, Малую, Покровскую и кота я нашёл у выхода с пирса. Дамы с Тёмой грелись в машине, а Иван Иванович расхаживал неподалёку, разговаривая с кем-то по телефону. Я подождал, когда он закончит, махнул рукой, привлекая внимание, и отдал ярлык «всевластия».

– Оставьте пока себе, Фёдор Андреевич, – Иванов тут же вернул мне пластину. – Как успехи?

– Допросил охранника на въезде, – ответил я, доставая трубку, куда записал всё сказанное. – За полчаса-сорок минут до нас приехал «степняк». Точное время охранник не помнит, но сам он заступил за час до нашего приезда. В журнале отметки нет: это был хорошо знакомый в порту рыбак, а машину он оставил за пределами порта. Рыбак – это местный старик Валентин Палыч. Он…

– Фамилия? – уточнил Иванов.

– Охранник не помнит. Рыбак выгрузил из кузова короб с рыболовными снастями и ушёл в порт. У него чёлн «Анна», бортовой номер 219, с парусным и моторным оснащением. Я попытался открыть «степняка», и тот был не заперт. Вот ключи, кстати!.. – я вытащил их из кармана рукой в перчатке и протянул Иванову. – В бардачке мусор и пара подневников. Один из них явно читали на странице с новостями Церкви, я отложил его отдельно. Всё делал в перчатках и осторожно. Следы не затёр. В кузове – куча рыболовной снасти. Предположительно, в коробе рыбака сидел наш беглец, укрытый частью снастей для маскировки.

– А где Константин Петрович? – спросил Иванов.

– Ушёл искать портового голову. Или хотя бы его заместителя, – ответил я.

– Одну минуту! – Иванов достал трубку, набрал номер и, дождавшись ответа, бросил: – Константин Петрович, разузнайте про чёлн «Анна», бортовой номер 219… И про его владельца… Да, Фёдор вернулся… Отлично, ждём.

Опричник отбил вызов и посмотрел на меня:

– Что-то ещё?

– У рыбака есть жена. Была дочь, но погибла вместе с мужем. Внук остался, сильно болен. Требуется лечение, в Хвалыни, но дорогое. Рыбак работал днём и ночью. Думаю, не брезговал возить запрещёнку. Это всё.

– Отлично! – Иванов кивнул и задумался. – Садись в машину, холодает… Сейчас приедет полиция. Там и двусердые, и обычные. Опросим всех. Обещали подвезти что-нибудь перекусить. В общем, сидим ждём. На местных пограничников я, конечно, скину задачу чёлн ловить. Но с этим, боюсь, всё тяжело…

– А что не так? – уточнил я.

– Это Хвалынь, вот что не так… – пояснил Иванов. – Тут на севере глубина моря редко больше двадцати метров. Скорее, от одного до пяти. Сплошные отмели. Крупные корабли все южнее. А мелких у пограничников мало, и ловить вот такие чёлны тяжело. Вертолёты поднимут, конечно… Главное, что название и номер теперь известны. Попробуем его в море зажать.

Иван Иванович опять взялся за трубку, а я пошёл в машину. На улице и вправду стремительно холодало. Пар изо рта ещё не валил, но до этого недолго оставалось.

– Холодно там? – спросила Покровская, когда я уселся рядом.

– Холодает, – кивнул я. – Как ты и говорила.

– Зимой тут всегда так… – вздохнула девушка.

– Что удалось узнать? – хмуро бросила Мария Михайловна, обернувшись к нам.

Я кратко пересказал, что удалось узнать, а затем спросил прямо:

– Мария Михайловна? У вас всё в порядке?

– Да, у меня всё отлично… – ответила она таким тоном, что сразу стало понятно: Малая очень зла.

– За кем мы вообще гонимся? – спросил я, решив перевести тему. – Видел его кто-нибудь?

– Если бы было известно, кто он, не понадобилась бы я… – вздохнула Малая. – Никаких других следов, кроме энергетических, нет.

Она похлопала по рабочей цере. И мне почему-то показалось, что зла Мария Михайловна на Иванова. А значит, данные, которые на этой цере лежат, обойдутся опричнику очень дорого.

Полиция прибыла минут через пять. Спустя ещё десяток минут возвратился Константин. Коротко отчитавшись Иванову, он тоже забрался в автомобиль. А вслед за ним вернулся и сам опричник, сев за руль.

– Еды нам не привезли, – сообщил Иван Иванович. – Зато выделили жильё в ведомственной гостинице. Там-то нас и покормят.

– У меня желудок к позвоночнику прилипнет, пока мы приедем! – с сердитым пыхтением оповестила его Малая.

– Говорят, девушки в наше время очень следят за фигурой… – невозмутимо парировал опричник. – Да и голодание, по словам учёных, бывает весьма полезно.

– Мне, может, и бывает! А вот Фёдору и Авелине нет! – отрезала Малая. – У них растущие организмы, между прочим.

– Хорошо, тогда мы поедем быстро, – спокойно сообщил Иванов.

Правда, тронуться он не успел, потому что я как раз открыл дверь, запуская внутрь Тёму, от которого несло рыбой и удовольствием. Осетра он сожрать всё-таки сумел, скотина такая…

Выехав за пределы порта, машина Ивана Ивановича покатила по улицам. Нужной гостиницей оказалось четырёхэтажное здание в центре города. Стоило припарковаться, как изнутри выскочил сонный мужчина в плотном пуховике. Дождавшись, когда мы выгрузимся, он с уважением приветствовал нас и, отчаянно пытаясь не зевать, повёл внутрь.

Ведомственная гостиница была точь-в-точь такой, как в мире Андрея. Чего уж там… Мне кажется, даже попади я в мир, где какие-нибудь эльфы и гномы сражаются с тёмным властелином – и там ведомственные гостиницы выглядели бы точно так же.

Внутри было чисто, аккуратно и уныло-однообразно. Одинаковые горшки на окнах, в них – одни и те же не засохшие, но и не живые цветы, а за стойками – одинаково вежливые, но неприветливые сотрудники. И обстановка вся целая, однако совсем не новая – что хорошо заметно.

В общем, всё ровно такое, чтобы даже притязательный путешественник не начал бы скандалить, но и не восхитился бы красотой, удобством или обслуживанием. Просто функциональное здание, без единого пошлого намёка на шик или блеск.

Первым делом нас отвели в столовую, где подали разогретую еду. Суп, мясное, гарнир, салат и хлеб. Хлеба не пожалели, спасибо, так что я за ужином смолотил кусков пять. Мария Михайловна права, кстати! У меня растущий организм и пустой желудок. И надо эту пустоту заполнить, чтобы спокойно уснуть и не ворочаться.

Впрочем, еда мне всё равно понравилась. Наверно, пообедай я сегодня и позавтракай, в местных блюдах нашлось бы много недостатков… Но я был так голоден, что не обращал внимания на недосол, пресность и недогретость.

Запив это пиршество богов двумя стаканами компота, я одним из первых выпрямился и огляделся. Иванов тоже доел, между прочим, но смотрел, не отрываясь, в экран трубки. Пока ехали в машине, она то и дело вибрировала. Так что, судя по тишине, Иван Иванович в итоге отключил уведомления.

– Если вы готовы, могу проводить вас в комнату! – сообщил тот самый мужчина, который встретил нас у входа и оставался в столовой, пока мы ели.

– Верно… Фёдор Андреевич, идите отдохните! – согласился, бросив цепкий взгляд поверх трубки, Иванов. – Завтра надо встать не позже девяти… А значит, спать нам осталось недолго.

– Тогда всем приятного аппетита! – кивнул я, поднимаясь из-за стола.

Быстро запихнув в рот остатки салата, Авелина молча встала рядом со мной.

– Вы тоже готовы? Отлично. Позвольте ваши документы! – наш провожатый достал трубку и навёлся сначала на мой браслет, а потом на браслет Авелины. – Ваши комнаты 301 и 302. Пойдёмте!

На проходной нам вручили казённые ключи с казёнными же номерными плашками. У Андрея, наверно, сейчас бы челюсть свело в приливе ностальгии: до того часто ему приходилось ночевать в подобных местах.

Номер и вовсе оказался классикой жанра, с поправкой на местную реальность. Не слишком большая, слегка скрипучая кровать, рядом – шкаф и тумбочка, на ней – лампа, на потолке – люстра с плафонами-колокольчиками, на окнах – плотные шторы казённого оттенка, в санузле – повидавшая жизнь, но ещё сохранившая оптимизм сантехника.

При этом ничего не капает, ничто не отваливается, а лампочки – все до единой рабочие. Бельё чистое, на подоконнике – мёртвые таракан и муха. Видимо, попали под травлю одновременно, несчастные… Стёкла чистые, за окном недовольный Тёма – замёрз уже поди.

С натугой раскрыв ставни, я впустил кота. Кормить не стал. Если бы я сожрал осетра, которого смолотил Тёма, ещё долго бы есть не хотел. Вот и он пусть не хочет, а утром побольше корма навалю. Надо только придумать, куда – миски-то с собой нет.

Я покосился на столик у стены, где стоял графин и два стакана на тарелке. Вот натурально же всё казённое! Зато тарелка подойдёт, чтобы кота накормить. Быстро приняв душ, я с сожалением подумал о зубной щётке и пасте… Но вот уж чего здесь не было, того не было.

К сожалению, обнаружилась и ещё одна досадная неприятность. Вся моя одежда выглядела помятой и пыльной – ну ещё бы, по барханам в ней ползал… Однако исправить это было никак нельзя. Так что я не стал переживать понапрасну: нырнул в кровать, уже оккупированную котом, и быстро уснул.

И моему крепкому сну в эту ночь, уверен, позавидовали бы даже сказочные богатыри.