Текст книги "Тьма. Том 5 (СИ)"

Автор книги: Лео Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3

Из дневника мальчика Феди, написанного на неизвестном языке

Я собираюсь жить долго. Дольше, чем Андрей в прошлом мире! Что мне для этого нужно?

1. Не стать двусердым! Как я заметил, да и мама так говорит, двусердые могут прожить больше ста лет, а могут не дотянуть и до сорока. Причём вторых гораздо больше, чем первых. И хотя причины такой смертности мне достоверно неизвестны, однако не стоит рисковать.

2. Не лезть во всякие сомнительные предприятия! Андрей рисковал всю свою жизнь, и ему везло. А кто сказал, что будет везти мне? Никто не сказал! И никто такого не сможет гарантировать. А значит, любое сомнительное предприятие – неоправданный риск.

3. Заработать много денег! Лечение в местных больничках стоит дорого, а я хочу быть здоровым и счастливым. Поэтому деньги – это, как говорится, архиважный вопрос для моего выживания.

4. Не спешить! Тише едешь – дальше будешь. А я собираюсь проехать в этой гонке как можно дальше.

5. Избегать ситуаций, когда в меня стреляют. Особенно таких, в которых в меня стреляют чем-то очень убийственным. Такого мне не надо, так что быть местным силовиком я не собираюсь.

Мне кажется, это отличный план на вторую жизнь…

Извернувшись, Иванов метнул заклятие: одно, второе, третье… Миг спустя мой и без того бунтующий вестибулярный аппарат окончательно сошёл с ума…

… А затем наш полёт завершился на асфальте. Что удивительно, колёсами вниз.

Я ударился об дверь, а сверху на меня навалилась Дуня, которую силой инерции кинуло в ту же сторону. Прямо перед автомобилем вспучивало гриб взрыва. Не сказать, чтобы сильно большой… Ножка гриба не дотягивала и до зданий, стоявших вдоль дороги…

…Зато зацепил этот взрыв всё в окрестностях. Попортил фасады, выбил стёкла, поломал деревья, разметал снег и стоящие у поребрика машины. Хорошо ещё, людей вокруг не было: очень уж ранний час.

Вдали слышался стрёкот вертолётного винта. Боевая машина уходила прочь, выполнив свою задачу и даже не подозревая, что полностью её провалила.

– Вот… Вот это именно то, о чём я говорил, Фёдор Андреевич, – пригладив растрепавшиеся в полёте волосы, обернулся ко мне Иванов. – Стоит оказаться рядом с вами, и скучать мне не приходится…

В этот момент в кармане опричника зазвонил телефон. Он вытащил трубку, посмотрев на номер, сказал:

– Однако! – и знаками показал нам молчать. – Да, ваше величество?

Трубка разразилась гневными, но плохо различимыми с моего места тирадами.

– Завтрак? Конечно, святое! – отвечал Иванов, сохраняя на лице полную невозмутимость. – Совершенно согласен, ваше величество… Личное время священно даже для государя!.. Да-да! Особенно для государя… Да!.. Прервали завтрак?.. И почему же, государь?.. Ах, вот оно что!..

Мы с Дуней переглянулись. Она сидела вся бледная, с широко раскрытыми глазами. Меня тоже после взрыва ещё слегка потряхивало.

– Ужасающе, ваше величество!.. Пролетел над городом!.. Ужасно!.. Полностью согласен!.. – Иванов отвечал спокойно, будто там сейчас не государь на дерьмо исходил. – Скажу больше: стрелял, государь!

После этой фразы ругательства в трубке стали громче.

– Да, ваше величество… Сам видел!.. И из пулемёта, и ракету пустил. «Игла», если не ошибаюсь… Да… Выясню… А это уже знаю!.. Да! – Иванов едва заметно улыбнулся. – Целью был я, государь!

В следующий момент опричник чуть отнёс трубку от уха, а я понял, что до этого момента царь даже ещё и не ругался. Вот теперь даже я слышал отдельные слова, что-то вроде: «Убью!.. Четвертую!.. Семью на кол!» – и тому подобное и не всегда цензурное. А через пару десятков секунд связь прервалась.

– Он сейчас перезвонит! – предупредил Иванов, но даже договорить не успел, как прозвучал вызов. – Да, ваше величество?.. Да, трубку жалко, но это всего лишь устройство. Да… Я понял, ваше величество… Разберусь, государь… Прослежу… Принял «бросить остальные дела»… Да, государь!

Отбив вызов, Иван Иванович сначала минуту помолчал. Мы молчали вместе с ним, глядя на то, как в небе растворяется облачко взрыва, а из оконных проёмов высовываются ошалевшие люди. Да, здесь на Руси напрочь не знали правил поведения во время обстрела.

– Несмотря на то, что все Рюриковичи вспыльчивы и скоры на расправу, у них есть одно правило, – наконец, заговорил опричник. – Они ненавидят, когда кто-то пытается тронуть верных им людей… Впрочем это хорошее свойство для любого управителя, согласны?

– Само собой, – согласился я.

– Но вот что забавно… Его величеству не побоялись донести о пролёте вертолёта над Ишимом во время завтрака, но что стрелять этот вертолёт летел по мне – не сказали, – Иванов задумчиво засунул трубку в пиджак. – К сожалению, разговор придётся отложить… Мне надо разобраться с последствиями этого налёта, а затем встретиться с сиятельным князем.

– Это понятно, – опять выразил я своё согласие.

– До нужного адреса осталось не так много… И хоть мне, конечно, страшно отпускать вас так надолго, Фёдор… Но всё же я попрошу пройтись пешком! – выразительно вздохнул Иванов.

Вот только у него на физиономии было написано, что ничего он не боится. Просто собирается проверить, как у меня всё дальше пройдёт.

– Думаю, на сегодня ограничение на чудеса в моём присутствии уже исчерпано… – кивнул я. – Спасибо, что подвезли, Иван Иванович!

– Да не довёз же… К сожалению, – кивнул Иванов.

Не теряя времени, я выбрался из машины и Дуню за собой утянул. А потом зашагал по запорошенному снегом асфальту в сторону приёмной Пьера, таща всё ещё пребывающую в шоке девушку на буксире.

Голова взрывалась болью при каждом шаге, но я был твёрдо намерен добраться до цели. А уж обратно, конечно, поедем на бричке.

Пьер, похоже, засиделся допоздна. Во всяком случае, непохоже было, что он в столь ранний час куда-то уходил. Даже костюм на стряпчем был вчерашний, тот самый, в которым он накануне беседовал со мной.

– Фёдор? Проходите, садитесь… Я вижу, вы не один. Чаю? Чего покрепче?

– Не откажусь от покрепче, – я посмотрел на Дуню. – Тебе?

– Чаю… – закивала она.

К стойке, где Пьер хранил запасы чая и алкоголя, я отправился сам.

– И что за вопрос тебя заинтересовал в столь ранний час, Фёдор? – уточнил Пьер, вполглаза за мной наблюдая из рабочего кресла.

– Скажи, пожалуйста, ты с нашими русскими подмостками дел не имел? – включив чайник, я выудил из шкафчика стакан и бутылку с арбуном.

– Мне тоже плесни… А то сил уже нет никаких! – растирая седые виски, попросил Пьер. – Что за ночь… Кошмар какой-то… Слышали взрыв?

– Это военный вертолёт влепил ракетой, прямо по улице, – не вдаваясь в детали, ответил я.

– Ужас какой! Что творится-то! – покачал головой Пьер. – А отвечая на твой вопрос… Нет, не приходилось. Однако есть знакомые, которые могут помочь. Или которых я могу посоветовать.

– Отлично… Тогда знакомься: Евдокия Мраморная, – представил я Дуню. – Как ты, наверное, слышал, она звезда подмостков и сцены. И у неё есть определённые проблемы с управленцами.

– Вот как… Интересан… Увлекательно! Евдокия, сейчас я выпровожу Фёдора, и вы расскажете мне всё подробно! – сразу оживившись, кивнул Пьер.

– Эй! Я же услуги оплачивать буду! – возмутился я, но больше для виду.

– Можешь забрать с собой всю бутылку! – отмахнулся Пьер. – Но с возможной заказчицей я буду говорить наедине, и никак иначе.

– Спасибо, я как раз надеялся всё забрать… – улыбнулся я. – Дуня, тебе чёрный или зелёный?

– Чёрный… Спасибо! – отозвалась девушка.

– Всё. Чайник греется, чай в чашке. Пьер, я ушёл и не мешаю, – отозвался я.

– Я потом всё тебе перескажу! – Дуня посмотрела мне вслед, но я лишь махнул рукой.

Когда закрывал дверь, услышал вкрадчивый голос Пьера, напоминавший голоса психотерапевтов из мира Андрея:

– Евдокия… Для начала поведайте мне во всех подробностях, что у вас случилось!..

Пока Пьер и Дуня общались, началось нормальное человеческое утро. Ну то, которое начинается часов в шесть. Когда дворники уже прошлись по дорожкам с лопатой и метлой, когда первые заспанные люди вылезают из подъездов, а по улицам начинают неохотно ползти автомобили и автобусы.

Алкоголь снял ощущение боли в голове. Правда, если в ближайшее время не найти лекаря, это мне ещё отольётся. Из памяти Андрея я точно знал: алкоголь после сотрясения лишь усугубляет проблемы, с которыми столкнулся организм.

Но я был так измотан, что плевать хотел на последствия. Лишь бы продержаться, а дальше хоть трава не расти. Если вдруг случится амнезия, то и фиг с ней. Меньше знаешь – крепче спишь. Пока ждал, успел позвонить в охрану Стрелецкого угла и заказать пропуск для Дуни. Как я подозревал, ехать девушке будет некуда. Вот и решил сдать звезду на поруки своей маме. В любом случае, это лучше, чем по подворотням ютиться.

Короткий отчёт Пьера даже слушать не стал. Предупредил, что всё равно ничего не запомню, потому что три раза за ночь получил по голове.

– Лучше напиши мне на днях! – попросил я.

– Хорошо, – кивнул Пьер.

– Дуня, тебе есть, куда приткнуться? – проверил свою версию я.

– Если ты про жильё, то нет… Меня приютили ребята, которые тебя похитили, – растерянно пожала плечами Каменкова.

– Значит, отвезу тебя к своей семье. Там есть гостевые комнаты. Пьер, всего хорошего! Бутылку оставил на диване!

– Я заберу! До связи!

Бричка уже ждала внизу, мотая счётчик. Я даже подумал, что с такими тратами мне определённо надо провести ревизию финансов. Так ведь можно и нищим остаться раньше, чем сам чего-то заработаешь.

Пока ехали – мне стало хуже. Встреча с мамой запомнилась как-то смутно. Она что-то спрашивала, а я отмахивался. Обещал заехать, как только меня подлечат. В итоге, подтолкнул Дуню к дверям дома, попросив позаботиться о ней, а сам вернулся в бричку и велел везти в училище.

Как доехал – помню урывками. В бричке уже начинал отключаться, а утренние пробки увеличили путь с получаса до почти полутора часов. Расплатившись с водителем и отпустив его, я кое-как доплёлся до лекарни училища, где наконец-то попал в цепкие руки Алексея Павловича.

Ну а следом, когда тот уложил меня на кушетку – я просто выключился.

Открыв глаза, я смотрел на потолок и думал, что в моей жизни точно что-то идёт не так. Все планы, которые я недавно строил, горели ярким пламенем, обещая мне интересную, но весьма непростую жизнь.

Ещё в июне я вместе с такими же пацанами-срочниками мечтал завершить службу и вернуться домой. И вот – на дворе только ноябрь. А я уже раскатываю на машине опричников, лезу в перестрелки, задерживаю, убиваю, убегаю, догоняю… Да уж, насыщенные выдались эти четыре месяца.

И не только у меня… Мария Михайловна каждый мой залёт принимает на свой счёт. Поэтому и у неё эти четыре месяца вышли тяжёлыми. И сейчас мне предстоит новый разговор с проректором.

Собственно, о том, что меня ждёт, сообщил Алексей Павлович, заглянувший в палату. Он же поведал, что время уже послеобеденное, и занятия почти закончились, так что день учёбы я всё-таки умудрился прогулять.

С тяжёлым сердцем и такой же тяжёлой головой я шёл на ковёр. Правда, для начала пришлось заскочить переодеться и принять душ, а то я уже и выглядел, и пах, как настоящий бродяга. К счастью, привести себя в порядок заняло не больше десяти минут.

Встреченные по пути преподаватели и сотрудники училища провожали меня нечитаемыми взглядами. Но больше всего удивила Малая, которая, увидев меня, вскочила из-за стола, подошла, захлопнула дверь, а потом самым суровым тоном выдала:

– Федя, ты придурок! – после чего шагнула вперёд и обняла меня, прошептав: – Живой всё-таки…

– Мария Михайловна, да что со мной станется-то? – удивился я, осторожно похлопав её по спине.

Она отпустила меня, сделала шаг назад и указала на стул.

– Садись! – сама проректор продолжала стоять. – Станется… Ты вчера пропал. Совсем. Костя поднял на уши городовых по всему Ишиму. А сегодня ты заявился обратно с сотрясением и трещиной в черепе! Если это не «станется», то я вообще ничего не понимаю!..

– Ну что вы волнуетесь, Мария Михайловна… Меня просто приложили по голове, ничего страшного же! – попробовал я её успокоить.

Пришлось добавить под ироничным взглядом Малой:

– Ну да, три раза… Но это же мелочи!

– И это было только начало, видимо? – покачала головой Малая.

– Ну… Потом была попытка меня массово убить, дальше перестрелка, затем вертолёт, который стрелял в машину из пулемёта, пустил ракеты, сбросил взрывчатку… – принялся я перечислять, а потом выдал самую жизнерадостную улыбку из всех доступных: – Так что при всех этих вводных я почти не пострадал!

– А ты мог бы никуда не влипать? – устало спросила Малая, и даже плечи у неё чуть поникли.

Она так и стояла на полпути от двери кабинета к письменному столу. И её было, честно говоря, очень жалко. Обнял бы, но это она может обнять студента. А студент её, мне кажется, сам обнимать не должен.

– Вот только сегодня утром один опричник пытался мне объяснять, что нет – не могу… – честно ответил я. – Вроде как моя первооснова мешается…

– Федь, пустая голова тебе мешается!.. – Мария Михайловна покачала головой и всё-таки села за стол.

После чего открыла один из ящиков и, выудив оттуда ключи от моей машины, протянула мне:

– Держи, нашли рядом с твоим «тигром».

– Благодарю!

– Надеюсь, ты в ближайшее время не собираешься влипнуть в очередную неприятность? – спросила Малая. – Ты пропустил день, теперь надо наверстать.

– Наверстаю, Мария Михайловна! – пообещал я.

– И постарайся не покидать училище… – она поджала губы.

А вот на это я пойти не мог, при всём уважении…

– Не могу, Мария Михайловна, – ответил я. – Семье надо помочь, они только переехали. И ещё сестре помочь с одним делом. И машину загнать в мастерскую… Вот никак я не могу безвылазно сидеть в училище. Но я честно постараюсь никуда не влипать.

– Как я понимаю, твоё предприятие с защитой двусердых пока завершается?

– Думаю, что да, – согласился я. – В городе сейчас полно опричников. А при них рядовые «безтёмовцы» не станут выступать, побоятся. Да и я бы после всего, что случилось, на их месте залёг на дно…

– Вот и отлично. И если придумаешь что-нибудь ещё на грани законности или опасное… В общем, предупреди сначала меня! – Малая нахмурилась, сделав особо строгий вид.

– Производство лака для ногтей попадает под определение «грань законности» или «опасное», госпожа проректор? – стараясь не улыбаться, уточнил я.

Малая, услышав такое официальное обращение, бросила на меня гневный взгляд.

– В твоем исполнении всё подпадает под эти определения! – отрезала она.

– А помощь… – начал я, но проректор замахала руками:

– Всё-всё-всё! Убереги меня от твоих приключений! Просто постарайся выжить до окончания учёбы! И ещё… Позвони Косте. Ему нужны твои показания. И выметайся!.. Давай-давай!

Малая даже приподнялась, помахивая руками, будто животное какое-то прогоняет, покрикивая: «Кыш отседова! Кыш!». Так что я еле удержался от того, чтобы не разулыбаться. Сделал виновато-испуганное лицо и быстро-быстро сбежал.

В комнате меня встретил расстроенный Тёма. Миска у него была почти пуста, и кот страдал от острого желания порвать пакет с кормом и наесться до отвала. Наложил ему с горкой, долил воды, а потом долго гладил чёрную шерсть, пока питомец с урчанием поглощал еду.

Вообще, надо было подумать о покупке чего-то повкуснее, чем этот сухой, наполненный всеми необходимыми минералами и витаминами, корм. Я подозревал, что Тёма не брезгует по ночам подъедать всякую мелкую живность, так что особой необходимости не было… Но хотелось отблагодарить пушистого за регулярную помощь.

В итоге, первым делом я полез в сеть, чтобы найти Тёме какое-нибудь лакомство. Ну а заодно решил почитать новости. Благо за день их накопилось столько, что ужас пробирал.

Опричники, закончив очистку дома культуры, нагрянули в дома богатых жителей Ишима. И так нагрянули, что грохот выстрелов разносился по всей округе. Если верить подсчётам осведомителей, сейчас в столице княжества было от тысячи до ста тысяч опричников всех видов и мастей.

Я подозревал, что последней цифры не наберётся на всю Русь. А первой цифры – достаточно. Но у страха глаза велики, как говорится. А опричников боялись. Они были страшной сказкой, которая существует где-то там, далеко, во Владимире – за Серыми землями, за бесконечными вёрстами.

И вот, пожалуйста – сказка катается по улицам города, хватая за грудки людей разных сословий и достатка, разных профессий и увлечений, которые, казалось бы, никак не связаны между собой.

Однако опричники эту невидимую связь видели. И бодрые вопли «Слово и дело!» сегодня не раз звучали в каменных джунглях Ишима.

За просмотром новостей меня и застал стук в дверь. Я прямо по стуку понял, что человек, который пришёл ко мне, очень спешит и очень взволнован. Поэтому решил не заставлять его ждать и открыл практически сразу.

На пороге стояла Покровская, которая сначала внимательно посмотрела мне в лицо, а потом спросила:

– Ты в порядке?

Я молча посторонился, освобождая ей проход, и девушка, к моему удивлению, отказываться не стала. А войдя, сходу уверенно отправилась на мою маленькую кухню.

– С тобой точно всё хорошо? – вновь спросила она, наливая себе чай.

Вообще-то по правилам вежливости она должна была дождаться, когда я сам предложу. Но для человека, который полжизни в четырёх стенах просидел, Авелина и так проявляла потрясающую социальную активность.

– Я поймал очередного убийцу, потом три раза получил по башке, затем стрелял по приказу опричника по богатеньким детишкам местного торгового сословия, а дальше по мне стрелял вертолёт, ракетами и из пулемёта… Я зачем-то вписался в сложности Евдокии Мраморной, залил алкоголем трещину в черепе и сотрясение… – всё это я говорил, пока возвращался к столу и забирал трубку с новостями, которой я и отсалютовал гостье, улыбнувшись. – В общем, как-то так в последнее время мои дни и проходят… А если коротко, всё хорошо!

Не знаю, если честно, зачем я выпендривался… Конечно, память Андрея и мой собственный опыт подсказывали, что я веду себя странно. И даже на контуженную башку это не свалить: проблема явно кроется значительно глубже.

Однако остановиться, не доведя выпендрёж до финальной точки, я не мог. Зато завершить рассказ о приключениях прошедшей ночи удалось почти адекватно:

– И я очень рад тебя видеть! Как твои дела?

– Не так увлекательно, как у тебя… – заметила Покровская, пытаясь вернуть на место взлетевшие брови. – Я… Я просто пытаюсь удержать себя от острого желания плеснуть тебе кипятком в лицо.

– За что⁈ – не на шутку удивился я.

– Потому что ты себя совсем не бережёшь!.. А что, кстати, за Евдокия Мраморная? Эта та пропавшая гуслярка?

– Ага, она ещё и внучка Бубна, которой тот отказался помогать. Не знаю, зачем я решил ей помочь… Чуйка, наверное… Мне вообще другими делами надо заниматься…

– И как, помог? – уточнила Покровская, повернувшись спиной и накладывая себе в чашку сахар.

– Отвёз её к Пьеру, они о чём-то договорились… – ответил я. – Не знаю, о чём… Я как раз в это время совсем себя не берёг. Так что мне не до того было…

– С мамой не говорил? – уточнила Покровская, снова повернувшись ко мне лицом.

– Сегодня вечером или завтра съезжу поговорю, – пообещал я.

О том, что сегодня я маму видел, потому что Дуню завозил к себе домой, я решил промолчать. Покровская и без того странно на меня смотрела, когда я упомянул, что помогаю Мраморной. Вдруг и в самом деле плеснёт кипятком… Это же ревность, да? Судя по памяти Андрея, именно она.

А мне не пофиг?..

И я с огромнейшим удивлением понял, что нет – не пофиг. Вот совсем не пофиг. Мне почему-то очень важно, что думает обо мне Покровская, потому что глубокая симпатия к этой девушке не позволяет расстраивать её по пустякам.

Нет, это ещё не любовь, наверно… Нет каких-то явных признаков сильной влюблённости. Но уважение к чувствам девушки уже появилось. И вообще… Зачем расстраивать человека, если можно не расстраивать?..

– А что с опричниками за история? – спросила Авелина, присаживаясь напротив меня за стол.

– Бубен был опричником. Ты его не знаешь… Ты только Кислого видела, – принялся я объяснять.

– Он с вами работал, да… – кивнула Авелина. – Слышала краем уха… Он опричник? Следил за тобой?

– М-м-м… – я задумался. – Вот знаешь, это правильный вопрос… А чего он со мной-то связался?

– Потому что ты – «неудержимый», – спокойно ответила Покровская и, заметив моё недоумение, широко распахнула глазищи. – Тебе что, никто не говорил?

– Я это название уже слышал, – кивнул я. – Но вот рассказывать, что оно значит, почему-то никто не спешит.

– Делать тайны на пустом месте – это в духе двусердых и дворян… – хмыкнув, согласилась Покровская.

– А ты знаешь, кто это такие? – уточнил я.

– Знаю, – кивнула она, прихлёбывая чай и глядя на меня.

– И кто? – переспросил я, чувствуя, что надо мной издеваются.

– Это тайна, – улыбнулась она.

Точно издевается! Вот прямо по глазам вижу: издевается!

И что там должен в таком случае делать девятнадцатилетний мальчик? Умолять раскрыть ему эту тайну?

Нет, использовать проторенные социальные сценарии я не собирался.

– Жаль… – вздохнул я. – Ещё и опричники сюда нагрянули непонятно почему. Они мне не рассказывали. Пишут, что их в городе не меньше тысячи. Ходят, проверяют причастных… В общем, происходит что-то важное. Бубен им, похоже, невзначай какие-то планы поломал…

Ни разу за две своих жизни, ни у одного человека я не видел такие два озера удивления, в какие превратились глаза Покровской. Кажется, новости она сегодня не читала, а о том, что со мной вообще что-то случилось, догадалась по отсутствию на занятиях.

Ну и, может, шепоткам, которые наверняка раздавались по углам.

– В общем, они теперь по всему городу шороху наводят, – я продемонстрировал Авелине экран трубки с новостями. – Людей хватают, пугают всех… Хотя это неважно… Пускай развлекаются. У меня своих дел хватает.

– Каких? – ошарашенно спросила девушка.

– Лак для ногтей! – ответил я совершенно серьёзно.

– Что?.. Какой лак? – не поняла Авелина, ещё не пришедшая в себя после прошлой порции новостей.

– Для ногтей, – повторил я терпеливо.

– Для твоих? – не поверила она.

– Для любых… Но не для моих, а для женских, – пояснил я.

– У меня есть лак… Тебе нужен? – озёра удивления превратились в моря.

– Мне надо открыть производство лака для ногтей! – пояснил я, с трудом удерживая серьёзное лицо. – А ещё придумать, как будет работать сеть распространения продукции. Всё же дома красоты вряд ли захотят сотрудничать до тех пор, пока не почувствуют в нас соперников.

– В нас? – не поняла Авелина.

– Во мне и моих помощниках, – кивнул я. – Я же не один это буду делать…

– Понятно, – кивнула Покровская, вливая в себя остатки чая.

Там у неё, к слову, кипяток же был. Горячо, наверное.

Как бы горло не ошпарила.

– Ладно. Я поняла. Ты занят. Но я рада, что ты жив и здоров… – она поспешно отставила чашку и встала со стула.

Где-то я перегнул палку, похоже. Надо было удовлетвориться малой местью и не выносить девушке мозг. Я, конечно, предпринял попытку остановить Авелину, но в этот раз, похоже, исправить было ничего нельзя:

– Может, ещё чаю?

– Нет-нет. Спасибо. И спасибо за чай! – поспешно ответила Авелина, скользя к выходу. – Но если… Ну…

Она замешкалась, пытаясь справиться с задвижкой, а я как раз успел подойти с расстроенным видом. И это была не дань вежливости. Я и в самом деле слегка расстроился из-за её бегства.

– Впрочем, неважно… Пока! Увидимся завтра! – девушка, наконец, совладала с моей дверью и, выскользнув, помахала на прощание.

Очень хотелось выглянуть и посмотреть, что она сейчас в коридоре делает. Ну или хотя бы полюбоваться на стройную фигурку, спешащую к лестнице. Но я преодолел это подлое желание и, закрыв замок, пошёл дальше читать новости.

Домой всё-таки решил заехать в этот день. Откладывать разговор на завтра было уже рискованно. Мама и так не самый психологически стабильный человек.

Я не стал дожидаться ужина в Васильках. Просто написал маме, что скоро заеду, оделся, сел в «тигрёнка» и поехал.

Город спешил по домам. Общество в этом мире, как и в мире Андрея, ещё не успело привыкнуть к тому, что теперь не зависит в работе от светового дня. Поэтому утром все ехали на работу, а вечером возвращались. Это был такой человеческий прилив-отлив. Он случался каждый будний день – и даже в субботу худо-бедно просматривался.

Человечество не любит перемен. Оно плохо их принимает, медленно перестраивается и тяжело отказывается от старых привычек. Возможно, это просто сами люди перемен не любят, вечно стараясь вернуть всё в привычное русло.

Мы предпочитаем ходить знакомыми дорогами, читать знакомые сюжеты, смотреть привычные фильмы, есть привычные блюда… В этом кроется удивительное внутреннее противоречие человеческой натуры. Мы хотим, делая одно и то же изо дня в день, получать новые впечатления! Так, будто делаем это впервые…

Мир Андрея перенасыщен информацией. Она там повсюду, и её очень много. Гораздо больше, чем здесь. Более того, огромная часть этой информации – бесполезна. Как, например, ролики с котиками в интернете. Сначала это были смешные картинки, затем – бесконечные видео. И уже давно в них не было ничего нового. Однако каждый раз люди начинали смотреть подборки, надеясь получить такой же прилив позитива, как в первый раз.

Поймав себя на таких мыслях, я воспользовался паузой на светофоре, чтобы перестроить маршрут движения. Не стоит потакать привычкам, нельзя давать себе запереться в скорлупе уютного мирка, которой окружает себя каждый человек.

В результате таких аутотренингов, пришлось, правда, ехать минут на двадцать дольше… Зато я познал в своей жизни что-то новое.

Хотя нет, раздражение из-за ям на асфальте – это ни разу не новое. Зато к семье я приехал с уже включившимся мозгом и острым желанием узнать что-нибудь полезное.

– Привет! – мама вышла меня встречать. – Мы собираемся ужинать, будешь?

– Не откажусь, – кивнул я.

– Тогда иди в столовую! – предложила она. – Я сейчас всё принесу.

– Федя! – из столовой выбежала младшая Юля, рванув ко мне. – Ты приехал!

– Привет, принцесса! – я подхватил её на руки, не став припоминать, что в прошлый раз мелкие меня испуганно игнорировали. – Взрослая совсем! Смотри, брат скоро уже не сможет тебя на руках катать!

– Сможет! – скорчила уверенную мордашку сестрёнка.

– Да ты сама откажешься! Скажешь, что уже большая! – засмеялся я.

– Неа, не дождёшься! – на голубом глазу заявила мелкая. – А я сегодня всю семью на труде рисовала! Хочешь, покажу?

– Конечно! – согласился я.

– Юля, иди за стол! – крикнула мама из кухни. – Потом покажешь!

– Я быстро! – отозвалась сестрёнка, рванув наверх.

Пока она бегала, я заглянул в столовую. Внутри уже сидели Всеволод, Надя и Дуня. Причём звезда всерусской величины что-то увлечённо рассказывала моим брату и сестре.

– Привет, разбойники! Как учёба?

– Привет! Весело! – отозвалась Надя.

– Привет, Федь! Скука! – одновременно с ней ответил Сева.

– Надя, поделись с Севой весельем – ему скучно! – посоветовал я. – Дуня, а у тебя как дела?

– Всё чики-пуки! – отозвалась Каменкова-Мраморная.

– Смотри, как я нарисовала! – сверху с топотом принеслась Юля, вручив мне рисунок.

Я видел каждый из таких рисунков у братьев и сестёр. И помнил каждый.

И это был первый, где не хватало отца. Просто Юля, как младшая, его почти не помнила. В её картине мира была взрослая мама, взрослые Федя и София, а ещё другие дети – Сева и Надя.

А отца не было.

К сожалению, я был той ещё заменой… Нет, конечно, я старался. Но это сложно. Особенно, когда начинаешь жить отдельно. За три года службы дети привыкли, что меня нет. А те несколько раз, что я появлялся – ссорился с мамой. И я уже не хотел этого менять. Так им легче будет отпустить меня.

– Кра-со-та! – оценил я. – Это я такой сине-зелёный, да?

– Ага! – закивала Юля. – Это форма!

– Ну похож же! – оценил я. – Сразу себя узнал!.. Держи, молодец.

– Я наверх отнесу! – прокричала младшая, убегая.

– Руки помой потом! – напомнила с кухни мама. – Так, несу еду…

Я вернулся, заглянул на кухню и предложил свою помощь. Мама отказываться не стала. Она была той ещё кулинаркой, но в этот раз постаралась. Еда в столовой училища, конечно, куда сбалансированнее и даже вкуснее. Однако сама возможность поесть домашней стряпни для меня стала бесценна.

За ужином было много пустых разговоров: обсуждали городские новости, мама хвасталась, что собирается уволиться с работы и найти себе что-нибудь в Стрелецком углу… А вот ремонт и закупку мебели обговаривать не стали: думаю, что мои стеснялись Дуни. Да и та чувствовала себя незваной гостьей. А значит, надо поскорее найти девушке жильё.

С ней-то я первым делом и поговорил после того, как все поели. Собственно, Дуня была не против съехать, только за. Волновалась лишь, что это будет стоить мне денег. А я больше переживал, что дальнейшее проживание звезды у меня дома может стоить мне хороших отношений с Покровской.

К счастью, вопрос съёма решился быстро: через Степаныча, который подсказал нормальные варианты. Где-то сдавали пару комнат, где-то – гостевой домик. Вот на этом-то варианте я и остановился. Однако на всякий случай выписал все адреса и дал их Дуне, посоветовав вместе с мамой пройтись поискать жильё.

Мама пыталась возражать, но вяло. Чужих людей дома она не любила категорически. Так что особо никого уговаривать не пришлось.

Наедине с мамой удалось остаться только ближе к ночи. Мы сели на кухне, когда все, зевая и прощаясь, разбрелись по своим комнатам.

– Может, ты что-то знаешь про «неудержимых», мам? – спросил я, чтобы начать разговор.

– Я знаю не так много, – призналась она. – А о таких вообще в первый раз слышу. Давай я лучше расскажу о нашем роде… Я же обещала.

– Конечно, – кивнул я и приготовился слушать.