Текст книги "Песнь ворона (ЛП)"

Автор книги: Ледди Харпер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Короткий нервный смешок вырвался у нее, когда Кенни посмотрела на свои колени. Если бы мне пришлось гадать, огненное пламя окутало ее шею и опустилось на щеки. Я учился замечать эти моменты, не видя их.

– Не знаю, что я сделала такого особенного, но тоже очень рада, что приехала.

Я завел кар и направился по тропинке к домику Кенни. Это была тихая поездка, но спокойная. Никакого беспокойства. Никакой печали. Просто спокойствие. Всю дорогу она держала мою руку у себя на коленях, и когда мы остановились у ее дома, я отказался отпустить ее ладонь. Мне нужно было кое-что обсудить… И, возможно, я пытался урвать еще несколько минут с ней, прежде чем вернуться в абсолютное одиночество в своем доме.

– Хочешь, я отвезу тебя завтра в аптеку за таблеткой экстренной контрацепции?

Кенни склонила голову набок, и в ее чертах появилась неподдельная нежность.

– Если это заставит тебя чувствовать себя лучше, конечно. Но я не чувствую в этом необходимости. Как уже говорила, я принимаю таблетки, так что меня это не беспокоит.

– Правда? Потому что ты выглядела очень взволнованной в душе.

Она закатила глаза – реакция, которую, я был уверен, она не собиралась мне показывать, учитывая, что она тут же опустила подбородок и уставилась в пространство на сиденье между нами.

– Есть и другие причины для беспокойства. На мой взгляд, беременность – не самый худший из возможных исходов.

Тяжесть, которая была у меня на груди, сразу же спала.

– Если это то, из-за чего ты волнуешься, тогда прекрати. Я чист. – Но внезапно вес вернулся. Тяжелее, чем раньше. – А как насчет тебя?

Кенни так резко вскинула голову, что я испугался, не повредила ли она себе шею. Морщины между ее бровями углубились, создавая тени на лбу.

– Я? О, нет… У меня тоже ничего нет. Я чиста.

Что-то было не так, но я не мог понять, что именно.

– Значит, твоей единственной заботой было подцепить что-то от меня?

– Ну, да. – Она пожала плечами, и я клянусь, сияние нимба окружило ее макушку. – Я имею в виду, что мы не так хорошо знаем друг друга, поэтому не могу знать, как часто ты делаешь подобные вещи. Так что…

– Я понимаю. И если тебе от этого станет хоть немного легче, то это был первый раз, когда произошло нечто подобное. Все это впервые… Первый раз когда я спал с гостем, а также первый раз, когда не предохранялся. И если этого недостаточно, то будь уверена, что я был только с одним человеком, и когда узнал, что она изменила мне, то немедленно прошел тестирование. С тех пор я ни с кем не был, так что абсолютно уверен, что чист.

Она замолчала на секунду, ее губы подергивались, как будто отчаянно желая отодвинуться в сторону, пока Кенни обдумывала то, что хотела сказать. Но это была не очень долгая мысль, потому что она встретила мой взгляд с уверенностью, ярко сияющей в ее глазах.

– Если ты всегда использовал презерватив, то зачем нужно было сдавать анализы?

– Это было не обязательно, но я хотел для собственного спокойствия. – Я не стал дожидаться, пока она задаст еще один вопрос, прежде чем задать свой собственный. – Как ты можешь быть так уверена, что чиста?

Я беспокоился, что она обидится на мою прямоту, воспримет это скорее как обвинение, чем ответ на ее вопрос. Хотя это могло прозвучать осуждающе, я совсем не это имел в виду, поэтому почувствовал облегчение, увидев спокойствие на ее лице.

С почти улыбкой на губах она сказала:

– Потому что у меня был секс только дважды.

– Ты имеешь в виду с двумя людьми?

Уголки ее губ изогнулись еще больше, и благодаря свету в передней части ее домика я смог увидеть, как алый прилив поднимается от ее шеи.

– Нет, Дрю. Первый раз, когда мы занимались сексом, был также первым разом, когда я занималась сексом. Поэтому душ был моим вторым разом…

Это невозможно. Мой мозг отказывался принимать ее заявление, но я не хотел обвинять ее во лжи, поэтому мне пришлось действовать осторожно.

– Я понимаю, что у меня не так много опыта, но моя бывшая была девственницей, когда мы впервые занялись сексом, и были определенные признаки, которые давали понять, что она не была ни с кем другим.

Кенни приподняла одно плечо, подержала его там мгновение, а затем опустила с полной беспечностью.

– Я сказала, что занимался сексом только два раза, но это не значит, что твой пенис был первым, который когда-либо был во мне.

Мой рот открылся и закрылся, когда я попытался найти ответ.

– Прости, но… что? Какой, черт возьми, в этом смысл?

– Скажем так, у меня есть несколько парней… – Она наклонилась ближе и посмотрела мне в глаза. – Силиконовой разновидности. – Смех поглотил ее слова, пока я изо всех сил старался понять ее объяснения. – Но тебе не о чем беспокоиться или ревновать, у них довольно скучные личности, и ты намного лучший собеседник.

Это заняло несколько секунд, но, наконец, сработало.

– Подожди минутку. Стой. Немного сдай назад. Хочешь сказать, что сама лишила себя девственности? – Я знал, что технически это можно сделать, но никогда не слышал, чтобы кто-то действительно делал это.

Она отвернула лицо от света на крыльце, и если бы мне пришлось догадываться почему, то для того, чтобы я не видел, как ее щеки краснеют от смущения.

– У девственниц тоже есть гормоны. И когда кто-то хочет знать, каково это, и хочет испытать что-то приятное, нет ничего плохого, если они возьмут дело в свои руки.

– Случайный каламбур? – спросил я, поднимая настроение.

Она не только рассмеялась вместе со мной, но и снова обратила свое внимание на меня.

– Ты, наверное, думаешь, что это странно, или что я странная, но…

– Нет. Я совсем так не думаю. Просто удивлен. – Я чувствовал, что каждое слово, которое использовал, было неправильным. Казалось, я не мог передать то, что на самом деле имел в виду, поэтому покачал головой и сделал долгий выдох, надеясь, что это прояснит мой разум достаточно, чтобы говорить правильно. – Я просто никогда по-настоящему не знал никого, кто действительно делал это. Это впечатляет.

Ее улыбка стала шире.

– Это не так, если бы ты знал всю историю.

– Тогда почему бы тебе не рассказать мне?

Кенни на секунду взглянула в сторону домика.

– Как насчет того, чтобы я рассказала тебе завтра?

Это было не то, что я хотел услышать, но, по крайней мере, это была гарантия того, что я увижу ее снова.

– Да, уже поздно, а тебе все еще нужно позвонить своей маме.

– Это не поэтому, Дрю. – Ее голос смягчился, и мне захотелось завернуться в него, как в шерстяное одеяло. – У нас был совершенно особенный день, и я не хочу рисковать портить его, говоря об этом.

Мой желудок мгновенно начал скручиваться.

– Это плохая история? Случилось что-то плохое?

– Нет, нет. Ничего подобного. Речь идет просто о других людях, мотивациях и прочем, и я бы хотела, чтобы прошлые парни или события не всплывали в памяти о нашем дне.

– Я могу уважать это. – Сжал ямочку на ее подбородке между указательным и большим пальцами и закончил разговор губами. Это был очень эффективный способ заставить исчезнуть любую тему, о которой мы говорили.

Кенни медленно отстранилась, ее глаза постепенно открывались, как будто с задержкой. И когда скользнула в сторону, чтобы выйти из кара, она остановилась и прищурилась.

– Так что насчет аптеки утром? Это заставит тебя чувствовать себя лучше или, по крайней мере, меньше нервничать?

– Моя единственная забота – это ты, Кенни. – Честно говоря, мысль о том, чтобы стать отцом, никогда не пугала меня, но я не собирался говорить ей об этом. Я не хотел, чтобы девушка подумала, что забыл презерватив нарочно, чтобы обрюхатить ее, потому что это было совсем не так. Я не боялась иметь ребенка – это не повлияло бы на мою жизнь так, как на ее, – но это не означало, что хотел его в ближайшее время. – Если тебе от этого станет легче, я отвезу тебя. Если ты уверена в своей контрацепции, тогда буду доверять тебе.

– Я уверена, – сказала она, наклонившись ко мне для последнего поцелуя.

– Тогда я доверяю тебе.

С тех пор, как Кенни появилась на курорте, я выполнял свои ежедневные задачи. Всегда думал, что на этой неделе у нас не было простоев, но, как оказалось, они были. Наверное, я так привык работать в черепашьем темпе в течение остальной части года, что это просто стало моей рутиной, независимо от того, насколько мы были загружены.

С другой стороны, без Кенни здесь, какая у меня была причина работать быстрее?

Не в первый раз я задавался вопросом, каково будет без нее здесь. Особенно после вчерашнего вечера. Я не знал как смогу прикоснуться к ней, полностью быть с ней, а затем отпустить ее. Конечно, я не думал об этом, прежде чем прижать девушку к окну своей спальни.

Или стене в душе.

Я покачал головой, надеясь, что это на время развеет эти мысли. У меня была работа, которую нужно было сделать, и мне нужно был спуститься с облаков. Чем быстрее выполню это задание, тем скорее смогу снова ее увидеть – я должен был встретиться с ней после уборки главного дома.

Но как только я открыл дверь в «Скворечник», то понял, что мне не придется ничего убирать, прежде чем увидеть ее, потому что она была там. Девушка стояла ко мне спиной, но я знал, что это была она. Кенни стояла перед витриной, опустив голову, как будто молилась. Я медленно подошел ближе, задаваясь вопросом, что удерживало ее внимание – и почему она не услышала, как я вошел, – и в то же время не пугая ее, как сделал прошлый раз на ее крыльце.

Кенни, казалось, изучала что-то на своем телефоне, поэтому я тихо произнес ее имя.

– Кенни, – практически шепотом позвал я.

Нет ответа.

Поэтому я сделал еще один шаг к ней.

– Кенни. – На этот раз чуть громче.

По-прежнему ничего.

Задаваясь вопросом, не была ли девушка плодом моего воображения, я подошел к ней сбоку, на пару футов. С опущенной головой ее лицо было скрыто за вуалью из светлого шелка, что, вероятно, ограничивало ее периферийное зрение.

– Кенни. – Я попробовал в последний раз, и когда она все еще не ответила или не отреагировала, я воспользовался другим ее органом чувств – осязанием.

Когда я слегка задел ее руку, девушка подпрыгнула так высоко, что я бы не удивился, если бы обе ноги оторвались от земли. Но как только она узнала меня, обожание сменило страх в ее глазах. Я обнаружил, что она не могла меня слышать, потому что у нее были наушники, вероятно, она слушала музыку.

– Ты напугал меня до чертиков, Дрю, – выдохнула она, прижимая руку к груди. По крайней мере, на ее лице была улыбка. – Должно быть, я слишком сосредоточилась, чтобы заметить тебя. Наверное, поэтому мама всегда говорит не носить наушники в общественных местах.

– На чем ты так сосредоточилась?

Она посмотрела в сторону и указала на витрину.

– Просматривала информацию о фактах, размещенных по всей комнате. Мне все это показалось действительно интересным, поэтому я решила посмотреть, что еще могу найти об этом в Интернете.

Артефакты из Чогана были выставлены за стеклянными витринами, но та, перед которой она стояла, в основном содержала факты о черных птицах и символизме, который они имели для семьи. Я многое мог рассказать на эту тему, поэтому мысль о возможности обсудить это с ней взволновала меня.

– Ну, уборка этой комнаты – моя последняя задача на сегодня, так что, если хочешь, пока убираюсь, я могу рассказать тебе все, что ты хочешь знать обо всем, что здесь есть. Это избавит тебя от чтения. Кроме того, у меня есть еще несколько лакомых кусочков, которых нет ни на одном из информационных плакатов. А когда закончу, мы сможем перекусить.

Она сунула наушники в карман и улыбнулась.

– Я бы с удовольствием.

Сон ускользал от меня большую часть ночи, благодаря моему сверхактивному мозгу. Я не могла перестать прокручивать в голове свой вечер с Дрю и наш последующий разговор в конце. Понятия не имела, во что ввязываюсь, но в то же время мне было все равно.

Я разберусь со своими чувствами, когда доживем до конца недели.

До тех пор я планировала наслаждаться тем небольшим временем, которое у меня оставалось.

Когда Дрю начал натирать стеклянную витрину, где я стояла, он указал на то, что выглядело как чучело птицы, хотя при ближайшем рассмотрении я поняла, что оно никогда не было живым существом. Перед ним лежала карточка, заполненная общей информацией о черных птицах, но вместо того, чтобы зачитать ее мне, Дрю декларировал ее так, будто сам написал.

– Для коренных американцев каждое животное имеет особое значение. Например, они верят, что вороны – символы удачи. Если бы они увидели одного из них, это означало бы, что их ждет что-то хорошее. Но, учитывая, что черный дрозд – это совершенно другой вид птиц, то он имеет свое собственное значение.

– Подожди… Что? Это не одно и то же?

– Ну, нет. – Он выдержал мой пристальный взгляд, нахмурив брови, вероятно, не понимая моего замешательства. – Вороны – черные птицы, а черные дрозды – не вороны.

Предположив, что сейчас он просто издевается надо мной, я прищурилась и сказала:

– Ваш информационный центр для гостей заполнен фактами о воронах, но ваш курорт назван в честь совершенно другой птицы. Возможно, именно в этом вы, ребята, ошибаетесь с этим местом. Может быть, если вы переименуете его, люди слетятся сюда. – Этот каламбур был полной случайностью, хотя и идеально рассчитан.

Его раскатистый смех, достаточно громкий, чтобы заставить меня подумать о землетрясении, заполнил комнату.

– Нет, Кенни… – Веселье, прокатывающееся по его телу, мешало говорить.

– Что «нет»? – Я указала на карточку, которую изучала до того, как он вошел и снова напугал меня. – В этом случае оба слова используются как синонимы. Я не понимаю, в чем разница.

– В чем разница между вороной и черным дроздом? – спросил он сквозь приступы веселья.

Я знала, что моя непреднамеренная шутка была забавной, но по тому, как Дрю отреагировал, можно было подумать, что это была истерика. Вместо того, чтобы ответить, я просто скрестила руки на груди и подождала, пока он успокоится.

Когда парень, наконец, успокоился достаточно, чтобы его поняли, он объяснил – на этот раз, не заставляя меня чувствовать, что он смеется надо мной.

– Курорт называется «Черная птица», то есть птица черного цвета. Два слова. Что совсем не то же самое, что тип птицы, называемый черным дроздом. Одно слово (прим. Имеется в виду black bird (2 слова) в переводе «черная птица», и blackbird (1 слово) в переводе «черный дрозд» – разновидность птиц семейства дроздовых).

– О… – Внезапно многое обрело смысл… Например, почему название курорта состояло из двух слов.

Очевидно, просить целый день, не превратившись в перезрелый помидор, было слишком много. Только на этот раз, вместо того чтобы пытаться скрыть быстро поднимающийся прилив Красного моря, который обжигал мои щеки, я охотно приняла его.

Это ложь. Я проигнорировала это.

– Теперь я поняла. Можешь продолжать.

Он покачал головой с беззвучным смехом, танцующим на его губах, и вернулся к уборке.

– В любом случае, черные дрозды имеют совсем другое значение. Они могут быть хорошим предзнаменованием или сообщением о плохих новостях, в зависимости от того, откуда вы родом. В Англии они, как ворона, символами удачи. Но здесь, в Америке, они воспринимаются как предупреждающий знак о том, что впереди ждет опасность.

– Что, если ты просто увидишь черную птицу, но не знаешь, что это за птица?

Он пожал плечами, не отрывая внимания от стеклянной витрины, когда вытирал ее.

– Думаю, это будет зависеть от человека. Хотя, я почти уверен, что любой, кто серьезно относится к их значению, знал бы разницу между птицами.

Когда Дрю перешел к другой витрине, я последовала за ним, очарованная его знаниями.

– Итак, обычно, когда коренные жители говорят о животном, они имеют в виду дух. Уверен, ты слышала термин «тотемное животное»… Ну, вот откуда он взялся. Это типа, как у нас есть астрологические знаки, или как у китайцев есть свой собственный зодиак. Они просто верили, что все мы принимаем дух животного, и каждый означает что-то свое. Например, чероки верят, что вороны могут видеть во времени, что означает, что они могут связать прошлое с настоящим. Также считается, что они обладают силой глубоких внутренних преобразований. Это означает, что они могут распознавать тонкие сдвиги в энергии, поэтому известны тем, что воплощают судьбу, меняют самосознание и возрождают талант.

– Звучит как довольно хороший дух животного, – сказала я, прогуливаясь позади него, впитывая историю вокруг меня. Я чувствовала себя здесь спокойно, как будто, каким-то образом, посещала это место раньше. Или, может быть, я видела эти артефакты, хотя ни один из них не узнавала.

– Да, это не так уж и плохо. Вороны на самом деле очень умны. Знаешь ли ты, что у них самое большое соотношение мозга и тела среди всех птиц? У них высокоразвитый мозг, в котором прослеживается интеллект. Но что еще интереснее, так это то, что анатомия их мозга пугающе похожа на нашу.

Это действительно был интересный факт, хотя я не была уверена, почему Дрю спросил, знаю ли я об этом. Учитывая, что ему только что нужно было объяснить разницу между вороной и черным дроздом, можно было с уверенностью утверждать, что я не слышала о размере птичьего мозга.

– Нет, я этого не знала.

Дрю улыбнулся, а затем не торопясь убрал баллончик с распылителем и тряпку. Это было так, как если бы он хотел помучить меня своей привлекательной внешностью, прежде чем сбить с толку тем, что он не только великолепный образец мужчины, но и невероятно умен.

– В любом случае, – сказал Дрю, вернувшись с метлой и совком, – племя хопи верило, что черные дрозды были их проводниками в подземный мир, а также направляющими стражами в Высшее царство. Итак, как ты можешь видеть, и то, и другое воспринимается как перемещение между временем и пространством.

Я попыталась проследить за карточкой за стеклом, но в конце концов сдалась, когда поняла, что вместо того, чтобы повторять заученную информацию, Дрю небрежно изложил мне все детали своими словами, доказывая свой интеллект.

Это был мой новый любимый способ учиться.

Я продолжала изучать экспонаты в витринах, очарованная случайными фрагментами утраченной истории.

– Они ведь на самом деле не думают, что люди, которые имеют отношение к этим духовным животным, могут буквально путешествовать во времени и посещать разные миры, не так ли?

– Нет, но они верят, что могут духовно это сделать, как во сне и все такое. Говорят, что они видят видения и получают послания из загробной жизни. Они используют мудрость своих опекунов, чтобы управлять своей жизнью и помогать принимать решения. – То, как его голос стал глубже, почти тяжелым от неприятия, заставило меня задуматься, не обидела ли я его каким-то образом. Он объяснил верования коренных народов, но не сказал, согласен ли с ними.

– Ты знаешь, какое твое духовное животное? – рискнула спросить я.

– Есть онлайн-тесты, в которых задаются самые разные вопросы: от того, как ты проводишь свое свободное время, до того, какой цвет тебе больше нравится. Так что я прошел их, и независимо от того, когда и сколько раз я их проходил, они всегда дают один и тот же ответ. Но у меня нет возможности узнать, насколько они точны.

– И какое животное они тебе выдали? – В ту секунду, когда я увидела, как его губы изогнулись в ухмылке, я сказала: – Дай угадаю… ворон? – прежде чем он даже успел ответить.

– Собственно говоря, да. Как ты узнала? – Сарказм пронизывал его голос и окрашивал лицо. Его улыбка стала шире, заставляя глаза сиять весельем. – Ну, это вроде как не плохо. Мы решительно устраняем проблемы, целеустремленные защитники свой территории, бесстрашно говорим правду и вселяем упорство.

– Серьезно? Как по мне, звучит совершенно надумано, – поддразнила я.

По крайней мере, Дрю нашел это забавным. Обрывки смеха сорвались с его изогнутых губ, когда он подошел к мусорному ведру, чтобы опорожнить совок.

– Поверь мне, если бы я придумал сверхчеловеческие черты, я бы сказал, что могу летать, превращать бумагу в деньги и предсказывать будущее.

– Разумно. – Я медленно пересекла комнату, приближаясь к нему. – Так ты сказал, что вороны решают проблемы?

– Да. Считается, что вороны решительны и могут найти путь сквозь любой барьер, стоящий у них на пути. Обойти любое препятствие. – Было немного забавно, что, говоря это, парень обошел мусорное ведро, которое стояло перед ним.

Я хотела продолжать слушать каждое его слово, но наткнулась на информационные карточки, о которых действительно хотела спросить. Мне не хотелось показаться грубой, прерывая его, но я обнаружила, что не могу контролировать себя, когда заметил карточку под названием: «Песнь ворона».

– Что это значит?

Учитывая, что Дрю знал наизусть каждую информацию, размещенную здесь, он поднял взгляд, чтобы посмотреть, о чем я говорю, ему не нужно было ничего читать, чтобы знать, какие факты рассказать.

– Ты когда-нибудь слышала, что птичий крик называют их песней? Ну, это их пение… если можно так назвать. Лично я думаю, что это вводит в заблуждение, но мой отец не позволит мне изменить это.

Я придвинулась ближе, заинтригованная и желая узнать больше, но в то же время не желаю читать об этом. Я хотела, чтобы Дрю объяснил мне.

– Почему ты хочешь это изменить? Что в этом плохого?

– Потому что эта так называемая песнь – довольно ужасный звук. Большинство людей называют это пронзительным криком, потому что именно так это и звучит. Я бы не удивился, если бы люди услышав нечто подобное, подумали, что кто-то умирает.

Ну, это было не то, что я ожидала услышать, тем более что карточка описывала это совершенно по-другому. Пока Дрю двигался, вынося мусор и убирая пакеты в мусорные баки, я просмотрела информацию, которая, как он утверждал, была неверной.

Там говорилось, что песнь ворона может быть услышана их племенем даже издалека, как средство защиты. И в самом низу объяснялось, что вороны, как известно, олицетворяют дом и семью, осведомленность и безопасность. В этом описании было что-то такое, что ударило меня, как пощечина.

Нет, это было больше похоже на удар в живот.

Ворон использует свой голос, свою песню, чтобы общаться с членами своей семьи издалека. А бабушка Дрю открыла это место, чтобы связаться с членами семьи, которые были далеко. Это заставило меня задуматься, как много деталей этого места были не случайными, и как много было тщательно продумано его бабушкой.

– Не уверен, в курсе ли ты, но группа ворон называется стаей (прим. Murder – в переводе «стая ворон», а так же «убийство»), точно так же, как группа рыб – косяком (прим. School – в переводе «косяк рыб», а так же «учебное заведение, школа»), – сказал он, вытаскивая меня из глубины моих мыслей. Дрю продолжал объяснять, вытирая пыль с мебели в основной части комнаты. – Их называют так в течение сотен лет, хотя никто по-настоящему не знает, почему. Некоторые считают, что они получили свое название из-за их крика, который, как я уже сказал, очень напоминает чей-то крик от боли или страха.

– Здесь говорится, что они общаются на больших расстояниях.

Парень взглянул на меня, вероятно, задаваясь вопросом, имела ли я это в виду как вопрос или просто рассказывала ему, что написано на его собственной информационной карточке. Честно говоря, я не была уверена, что имела в виду. Все, что знала, это то, что я была в замешательстве.

– Да, сама подумай… Их крики настолько ужасны и громки, что разносятся довольно далеко. Что здорово, если ты являешься частью их племени, но не так здорово, если находишься снаружи, пытаясь насладиться спокойствием природы.

Я не смогла удержаться от хихиканья себе под нос при этих словах. Образ Дрю, болтающегося в лесу только для того, чтобы послушать природу, был комичным.

– Что ты подразумеваешь под «частью их племени»? Я предполагаю, что это не собачий свисток, так что разве не все животные могли бы его услышать?

– У каждой семьи свой собственный диалект, вроде того, как у всех нас разные акценты в зависимости от того, откуда мы родом. Поэтому, когда они слышат крик, то знают, из их племени эта птица или нет. На самом деле это довольно увлекательно. Когда вороны присоединяются к другому племени, они перенимают их диалект.

– Так по какой причине они такие громкие?

– Ну, я бы предположил, что это как-то связано с тем, насколько они территориальны. Если они защищают то, что принадлежит им, то чем громче кричат, тем страшнее звучат для того, от кого пытаются спастись. Но вдобавок ко всему, они также используют свои голоса, чтобы посылать сообщения своему племени – будь то предупреждение или крик о помощи.

Хмыкнув, я прислонилась плечом к стене. Так много из того, что я узнала сегодня, на каком-то уровне было связано с историями, которые Дрю рассказывал мне о семье, пропавшей без вести в затерянном городе под озером. Я могла только счесть это за совпадение, прежде чем начала сомневаться в истинном смысле названий, которые его бабушка и папа использовали для курорта. Но я не хотела спрашивать об этом. Не хотела, чтобы Дрю думал, что я сошла с ума из-за соединения точек, которые не должны были быть связаны, или из-за того, что делала много шума из ничего.

Вместо этого я остановилась на более нейтральном вопросе.

– Ты знаешь все о погоде, стихийных бедствиях и птицах. Есть что-нибудь, чего ты не знаешь, Дрю?

– Возможно. Я дам тебе знать, когда выясню это, – сказал он с застенчивой ухмылкой и подмигнул.

Он закончил свой список дел, отнес мусор в заднюю часть – где, как я предполагала, находились большие мусорные баки – и убрал чистящие средства. Затем Дрю вернулся в главную комнату. А я, вместо того чтобы продолжать разглядывать стеклянные витрины, села на потертый кожаный диван и стала ждать его возвращения. У меня было слишком много мыслей после рассказа о криках воронов. Или карканье, или песни, как бы это ни называлось.

– Все в порядке? – спросил Дрю, садясь рядом со мной.

Его голоса было достаточно, чтобы вывести меня из транса, но его запах погрузил меня в совершенно другой.

– Да, просто жду, когда ты закончишь.

– Почему? Ты закончила осматриваться?

– Я уже все посмотрела. – Это была ложь, но я знала, что если бы сказала ему иначе, он, вероятно, провел бы меня по всей комнате, а я не думала, что у меня сегодня хватит на это умственных способностей. Вместо этого я сказала ему, что все посмотрела до того, как он появился. Это было достаточно правдоподобно.

Однако вместо того, чтобы встать и уйти, парень остался сидеть рядом со мной, как будто мы были в его гостиной, а не в главном доме. Я имею в виду, это было неплохое место, довольно красиво обставленное, но в нем не было такого тепла, как у него. С другой стороны, я сомневалась, что быть с ним наедине где-либо, кроме общественного места, было хорошей идеей. Одна эта мысль заставила меня задуматься, не было ли это причиной его пребывания здесь.

– Ты знала, что я буду здесь? – спросил Дрю, откидываясь на спинку дивана, как будто устраиваясь поудобнее для длительного пребывания. – Мы планировали потусоваться после того, как я закончу работу, но не могу вспомнить, говорил ли тебе, что мне нужно будет здесь убираться или нет.

– Нет, не говорил. Я просто убивала время, пока ты не закончишь с работой. Я предполагала, что ты будешь заниматься офисными делами или чинить чей-то туалет.

Он провел ладонью по лицу, пряча улыбку.

– Не сегодня.

– Я так понимаю, это означает, что ты тоже не знал, что я здесь? – Когда он покачал головой, решила спросить в лоб: – Мы остаемся здесь, чтобы избежать повторения прошлой ночи?

Я поняла, как это прозвучало – как будто я надеялась на третий раунд, – но вместо того, чтобы попытаться это исправить, я проигнорировала это и знакомый жар, обжигающий мои щеки. Не говоря уже о том, что, зная свою удачу, если бы я попыталась объяснить причину своего вопроса, то, скорее всего, сделала бы все еще хуже. Я давным-давно научился просто оставлять все как есть.

На этот раз покраснело его лицо. Ну, с его цветом лица это было больше похоже на бронзу, чем на румянец. Каким бы ни был цвет, зрелище заставило мой желудок сделать сальто назад, а сердце завибрировать от неоспоримого влечения.

– Я не знаю, Кенни. Ты мне скажи.

– Не поворачивай это против меня. Это ты сел, вместо того, чтобы уйти.

– Нет, я просто хотел услышать историю о том, как ты потеряла девственность, и подумал, что, возможно, будет удобнее поговорить об этом здесь, а не у меня или у тебя. Но если ты предпочитаешь…

– Нет… – практически закричала я, прежде чем взяла свою реакцию под контроль. – Я имею в виду, давай останемся здесь. Мы можем уйти после того, как закончим обсуждать единственную самую неловкую вещь обо мне.

Дрю медленно поднял руку, чтобы погладить меня по щеке, и внимательно посмотрел на меня.

– Почему неловкую?

Его очевидное беспокойство зажгло что-то глубоко внутри меня, спрятанное в самом центре моей груди – уверенность и силу, о существовании которых я никогда не подозревала. И все же искренность в его голосе и честность в глазах сделали больше, чем просто проникли в мою грудь, чтобы найти подавленное мужество. Это плавало в моей душе, отвечая на вопросы, которые я еще не задавала. Решение проблем, которые еще не обнаружила. Искренность, которая скользнула в его тоне, привела меня в комфортное состояние принятия, чтобы еще несколько кусочков нашей головоломки могли встать на свои места.

За то короткое время, что я провела на курорте, Дрю сумел заострить мои грани и укрепить мою суть. В то же время, казалось, что я предложила ему мягкость, в которой у него никогда не было необходимости до меня. Мы очень хорошо подходили друг другу, и это был не первый раз, когда я это осознала. Однако это был первый раз, когда его воздействие было достаточно сильным, чтобы вызвать во мне такую сильную реакцию.

Я хотела избежать вопроса, дать общий ответ, что угодно, кроме того, чтобы почувствовать уязвимость, говоря правду. Но я не могла. Мужество, которым Дрю одарил меня, не позволило бы этого. Поэтому я села немного выше, выдержала его пристальный взгляд и выдохнула.

– Я встречалась с одним парнем в старших классах, и через два года, думаю, он решил, что прошло время перейти на следующий уровень. Мне было неинтересно, и это его разозлило.

– Подожди, Кенни… – Дрю положил свою руку на мою у меня на коленях и наклонился ближе. – Если ты собираешься сказать мне, что он взял то, что ему не принадлежало, пожалуйста, остановитесь сейчас, потому что я думаю, что могу впасть в убийственную ярость, если это произойдет.

Я ни разу не подумала о том, как прозвучало мое объяснение, и сразу же запаниковала.

– О, нет. Все совсем не так. Прости, я не хотела заставлять тебя думать, что к этому клоню.