Текст книги "Песнь ворона (ЛП)"

Автор книги: Ледди Харпер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Как думаешь, вы когда-нибудь снова будете вместе?

Это не только пробилось сквозь ее мечтательные мысли, но и заставило ее рассмеяться.

– Нет. Конечно нет. Каждый раз, когда он приглашает меня в кино, или на ужин, или… что угодно, я говорю «нет». Он несколько раз допрашивал меня, обвиняя в том, что я встречаюсь с кем-то другим, но я каждый раз говорю ему одно и то же – у меня нет времени на парня.

– Зачем держать его рядом, если не собираешься возвращаться к нему?

Эмили глубоко вздохнула, ненавидя тот факт, что ей приходится продолжать защищаться, когда дело доходит до вопросов о Бобби. Не имело значения, от кого это было – от ее друзей, родителей, а теперь и от Энди. Эмили ничего так не хотела, как чтобы Бобби просто исчез.

– Я не держу его рядом… но мои родители…

– Почему? Они так сильно хотят, чтобы ты была с ним?

– Из-за его семьи. – Это было последнее, что она хотела сказать Энди, но у нее не было другого выбора. Она, конечно, не стала бы лгать ему. – На протяжении многих лет мои родители работали не покладая рук. Они сказали, что именно по этой причине остановились на одном ребенке – потому что не могли позволить себе иметь больше и быть дома, чтобы растить их. Как и все родители, они хотят для меня лучшего, и думаю, что они видят в Бобби способ дать мне это.

– Им все равно, что он ленивый, коварный мудак?

Улыбка медленно тронула губы Эмили, когда она ответила:

– Они думают, что он лучший. Потому что перед ними он включает обаяние – именно то, что Бобби сделал со мной, когда впервые пригласил на свидание. Он говорит все правильные слова и делает все правильные вещи, и не успеешь оглянуться, как окажешься под его чарами. Он умный парень, отдам ему должное, но пока ты не увидишь его истинное лицо, ты понятия не имеешь, насколько эгоистичным и манипулирующим он может быть.

Энди знал, что дальше давить не стоит. Любой другой вопрос на эту тему привел бы только к ответам, которые расстроили бы его еще больше, поэтому он отступил. Последнее, что парень хотел услышать, это то, что ее родители не одобрили бы его просто потому, что он был с другого конца долины. Энди понимал, что в этом мире есть люди, которые больше заботятся о возможностях, чем об истинном счастье.

Он не был одним из них.

И надеялся, что Эмили тоже не была такой.

Не слыша мыслей Энди, она понятия не имела, как ее признание повлияло на него. Однако, основываясь на отвержении, застывшем в глазах парня, девушка могла прийти к собственному выводу. Что она и сделала, как раз перед тем, как решить, как именно она все исправит.

Эмили встала на колени и протиснулась между его согнутыми ногами, лицом к лицу. Положив одну руку ему на щеку, а другую на плечо, чтобы не упасть, девушка наклонилась к нему, пока ее губы не оказались на его губах.

Поначалу это был тип поцелуя, которого ожидаешь от кого-то неопытного – неподвижные губы, носы рядом. Однако это продолжалось недолго. Застав ее врасплох, Энди запустил пальцы в ее волосы, обхватив затылок, и углубил поцелуй, прижимая тело девушки ближе к себе. Поцелуй стал яростный и неистовый, как будто это была единственная возможность, которая у него когда-либо будет, попробовать ее на вкус. И как только все замедлилось, подходя к концу, Энди нежно поймал ее нижнюю губу зубами и потянул, заставив Эмили тихо застонать.

Как только ее голос и мысли вернулись, девушка сказала:

– Мне все равно, что думают мои родители. Мне все равно, что Бобби в итоге сделает или скажет. Ничто не помешает мне проводить с тобой время. Я просто хотела бы провести немного больше времени вместе, чтобы никто о нас не знал, прежде чем другие начнут пытаться разлучить нас.

Для Энди это имело смысл, и не только потому, что он хотел того же самого. Где-то в глубине души была потребность дать Эмили все, что она хотела. Он знал, как это нелепо, но это было желание, которое парень не мог игнорировать.

– Значит мы… современные Ромео и Джульетта?

Эмили игриво закатила глаза.

– Ради нас обоих, будем надеяться, что нет. Их история плохо закончилась.

Было что-то особенное в том, чтобы увидеть Кенни в моей рубашке, что делало со мной много вещей, которых я никогда испытывал. Или даже мог бы объяснить.

Как бы мне ни хотелось остаться и посмотреть, как ее лицо загорается красным, что усиливало голубизну ее глаз, мне нужно было время, чтобы успокоиться. Поэтому я отнес ее одежду в сушилку и не торопясь надел футболку, взяв одну из чистой стопки.

Когда вернулся в гостиную, то обнаружил Кенни на полу перед камином, скрестив под собой ноги.

– Знаешь, ты можешь сесть на диван.

– Да, я просто хотела сесть поближе к теплу. Кажется, я никак не могу согреться.

Мне так сильно хотелось заключить ее в объятия, но я не мог. Снаружи бушевал шторм, и последнее, что я хотел сделать, это начать что-то такое, что заставило бы ее чувствовать себя неловко, если бы ей некуда было идти. Вместо этого я вернулся на свое место на диване и бросил ей одеяло.

– Это должно помочь.

– Спасибо, – пробормотала девушка, накидывая мягкую шерсть на плечи. – Знаешь, тебе не обязательно было надевать рубашку.

Ухмылка на ее губах послала через меня волну желания. Это также вызвало улыбку на моем собственном лице – опять же, просто быть в ее присутствии делало это.

– Ну, ты одета, так что я подумал, что будет справедливо, если тоже оденусь.

Это превратило ее ухмылку в хихиканье.

– Ты уже смотрел свои фотографии? – спросила Кенни, напомнив мне о фотографиях туманной стены, которые я сделал.

Потянулся и схватил свой телефон с бокового столика. По мере того как просматривал каждый снимок, мое возбуждение уменьшалось.

– Ни одна не получилась. Просто серый экран. Я надеялся, что, по крайней мере, одна из них получится, но не повезло.

– Это отстой. – Она казалась искренне разочарованной.

Как раз в этот момент вспыхнул свет. Небо озарилось белой вспышкой, ворвавшись в комнату, как будто папарацци стояли у окон и фотографировали. Сразу же после этого грохочущий гул сотряс стены и пол, посылая волны дрожи по нашим телам.

Кенни слегка подпрыгнула. Затем улыбнулась, словно вспомнив о приятном воспоминании, которое было потеряно для нее на какое-то время.

– Раньше я боялась молнии и грома.

Я наблюдал за ней, хотя она смотрела в окно позади меня.

– Почему?

– Думаю, что это был врожденный страх.

Я был в замешательстве.

– Что?

– Врожденный страх. Моя мама ненавидит шторм, поэтому, когда гремел гром и сверкала молния я следовала ее примеру.

– То есть, из-за того, что она была напугана, ты тоже боялась?

– Да. Для меня они были в той же категории, что и плохие мальчики.

Я прикусил губу, чтобы не улыбнуться. Не хотел, чтобы Кенни думала, что издеваюсь или смеюсь над ней. Но то, как она сказала «плохие мальчики», как будто все еще была ребенком, позабавило меня.

– У тебя есть какие-нибудь идеи, почему она их боялась?

– Моя бабушка – ее мама – умерла во время одного шторма. Она везла маму в больницу. Думаю это как-то связано с этим, но она никогда не объясняла мне. Я почти уверена, что связано с потерей ее матери в сочетании с тем, что она считала себя виноватой.

– Но ты их больше не боишься?

Кенни опустила подбородок и покачала головой. Когда снова подняла взгляд, ее губы были изогнуты, а в глазах сияла яркая улыбка.

– Нет, и если скажу тебе почему, ты мне не поверишь.

– О, теперь я должен это услышать. – Я опустил ноги на пол и подался вперед, практически сидя на краю подушки.

Тихое хихиканье скользнуло с ее улыбающихся губ, и это согрело мою душу.

– Хорошо, но ты должен поклясться, что не назовешь меня лгуньей. Как бы надуманно это ни звучало, ты не можешь в этом сомневаться. Ну, ты можешь, но не выражай своего скептицизма. Договорились?

Если бы девушка закончила тем, что сказала мне что-то действительно неубедительное после того, как так взволновала меня, я был бы разочарован.

– Да, договорились. Просто выплюнь это уже.

– В средней школе, когда я помогала подруге красить ее спальню, разразился очень сильный шторм.

– Ты права, Кенни. Не знаю, смогу ли доверять тому, что ты говоришь с этого момента.

Ее губы широко раскрылись, когда безудержные приступы смеха наполнили комнату. Я уже однажды видел, как Кенни так смеялась, когда действительно заводилась, и был рад видеть, что это не было случайностью. То, как сморщилась переносица, морщинки, которые веером расходились от ее прищуренных глаз. То, как ее верхняя губа истончилась, словно слишком туго натянулась, обнажая больше прямых белых зубов, чем обычно. Это меня задело, проникло сквозь мою защиту и поселилось в моей груди.

Прямо рядом с моим бьющимся сердцем.

Не раздумывая, я нажал на значок камеры на передней панели экрана своего мобильного и запечатлел это зрелище. Ее голова откинулась назад, тело полностью отдалось веселью, прокатывающемуся по ней. Это была фотография, на которую я бы смотрел, когда был старым и одиноким, вспоминая тот единственный раз в своей жизни, когда не чувствовал себя одиноким.

– Ты позволишь мне закончить? – спросила она, когда ее смех стих. – Так вот, электричество отключилось, и мы все были в гостиной со свечами, ожидая, когда это пройдет. Клянусь, я думала, что это будет длиться вечно. Начала сходить с ума, и была на грани панической атаки.

Я поймал себя на том, что ловлю каждое слово, слетающее с ее губ.

– Ее родители понятия не имели, что происходит, поэтому начали пытаться разговорить меня. Наконец, я смогла объяснить, что меня пугают грозы. Рассказала им о своем страхе и о том, откуда он взялся, а ее отец встал и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся с фотоальбомом.

Я понятия не имел, какая часть этого была невероятной, но это, безусловно, заставило меня ждать – буквально – на краю дивана, чтобы узнать.

– Так вот, его брат, дядя моей подруги, был поражен молнией семь раз.

Да, теперь я понимаю, почему люди могут усомниться в ее рассказе.

– Первый раз это случилось, когда он был молод. Судя по фотографиям, он выглядел примерно моего возраста. Остальные шесть раз происходили в течение восьмилетнего периода, когда он стал взрослее. Не знаю как, но ему удалось пережить каждый из них.

– У него были металлические штифты в теле или что-то в этом роде?

Кенни хихикнула – все еще лучший звук в мире.

– Нет. Я не помню, как это случилось в самый первый раз, но все остальные разы были на работе. Он был смотрителем парка.

– Он все еще жив?

– Понятия не имею. – Самая красивая улыбка, которую я когда-либо видел, появилась на ее губах – ее чрезвычайно соблазнительные губы. – Мы закончили тем, что пошли в разные старшие школы и потеряли связь.

Как бы мне ни хотелось узнать больше об этом парне и о том, как его могли так часто бить молнии, я хотел узнать о Кенни еще больше.

– Так это помогло тебе преодолеть страх?

Она пожала плечами и поковыряла ноготь большого пальца.

– В значительной степени. Из-за того, что мама так боялась во время штормов, и потому что моя бабушка умерла во время одного из них, я думаю, что убедила себя, что они смертельно опасны. Поэтому, узнав, что кого-то столько раз били, и он выжил, чтобы рассказать эту историю, это облегчило мое беспокойство.

– А ты знаешь, что поговорка о том, что молния не ударяет в одно и то же место дважды, является мифом? На самом деле это обычное дело, когда она ударяет в одно и то же место больше одного раза.

Ее глаза загорелись интересом.

– Нет, я этого не знала. Считала, это все равно, что выиграть в лотерею. Это случается с очень немногими, и если случится с тобой один раз, то больше никогда не повторится. Ты узнал об этом, когда смотрел сводки погоды со своим отцом?

Я кивнул и откинулся на подушку, устраиваясь поудобнее, чтобы дать ей больше бесполезной информации о Матери-природе.

– Да, и я также узнал, что у американцев один шанс из трех тысяч получить удар, и девять из десяти человек выживут. И держу пари, ты не знала, что не может быть грома без молнии.

– Ты прав, я этого не знала, – сказала она с ухмылкой. – Ты собираешься сказать мне, почему?

– Не думал, что тебе интересно это слушать. Все это просто очень глупые погодные факты.

– Конечно интересно. И ты поражаешь меня своей мудростью.

Если бы я был человеком, делающим ставки, то сказал бы, что мое лицо только что покраснело. Надеюсь, Кенни этого не заметила. А если и заметила, то я надеялся, что она найдет это крутым и мужественным. Покачал головой, прежде чем рассмеялся над собственными мыслями и начал рассказывать ей факты о штормах, которые девушка, вероятно, уже знала. Мне лишь хотелось, чтобы я не наскучил ей до смерти.

– Ну, гром исходит от молнии. Когда негативная энергия облака встречается с… – Мне пришлось остановиться, чтобы не показаться занудным. – Это все научные термины, но с точки зрения непрофессионалов, молния разогревает вокруг себя воздух настолько сильно, что он начинает расширяться, тогда и появляется эффект взрыва. Первый звук, который появляется, это что-то вроде рвущегося звука. А громкий треск, который, я уверен, ты слышала раньше, раздается через несколько секунд. Если разряды молнии происходят многократно, то они могут вызывать продолжительный грохот и шум. В свою очередь, эти звуки отражаются от облаков и земли, создавая многократное эхо.

– Это невероятно.

Я убедил себя, что она была очарована моими знаниями, а не скучала от них.

– Самое невероятное то, что становится жарче, чем на солнце. Когда две энергии встречаются, температура достигает примерно пятидесяти тысяч градусов. И как только молния ударяет, то несется обратно в облако со скоростью, скажем, шестьдесят тысяч миль в секунду.

– В секунду? – О да, это произвело на нее впечатление.

– Да. Если перевести в скорость автомобиля, то это примерно около двухсот миллионов миль в час. – Я позволил информации на мгновение усвоиться, пока впитывал вид ее широко раскрытых лазурных глаз, слегка приоткрытого рта и румянца интереса на ее щеках.

– Серьезно, Дрю, откуда ты все это знаешь?

– Я же говорил… вечерние прогнозы с моим отцом.

– Ты никак не можешь узнать это из двухминутного выпуска новостей каждый вечер.

Ответ на ее вопрос потенциально может заставить ее считать меня ботаником. Как и большинство людей. Тем не менее, я все равно решил выдать свой секрет – я был полным придурком, когда дело доходило до бесполезных фактов.

– Мы говорили о погоде, что вызвало кучу вопросов. И чтобы получить ответы, мне пришлось их поискать. Так вот чем я занимался, пока нормальные дети гоняли мячи со своими друзьями. Быть изолированным здесь означало, что у меня было много свободного времени, чтобы исследовать всякое глупое дерьмо.

– Я вовсе не думаю, что это глупо. На самом деле, нахожу это невероятно интересным.

Быть ходячей энциклопедией бесполезных знаний имело свои преимущества. Например, многим людям нравилось слушать о вещах, которые они, вероятно, никогда не задумывались подвергать сомнению. В школе я легко заводил друзей. Однако произвести впечатление на девушку настолько, чтобы она увидела во мне нечто большее, чем просто друга, было немного сложнее. И хотя я знал, что Кенни уедет через несколько дней, и у нас не будет никаких шансов стать кем-то большим, чем просто друзьями, это не изменило того факта, что я вдруг почувствовал, что снова учусь в средней школе.

– Что еще ты знаешь? – Кенни откинулась на руки, вытянув ноги прямо перед собой.

– О чем бы ты хотела услышать?

Она скривила рот в сторону, подняла глаза к потолку и задумчиво замурлыкала себе под нос.

– Вулканы.

Потребовалось всего несколько секунд, чтобы поискать в моем банке памяти интересные факты, касающиеся выбранной ею темы. И, как ни странно, это действительно взволновало меня и заставило захотеть все объяснить.

– Ты знала, что под Йеллоустонским национальным парком есть супервулкан?

Она наморщила нос и сдвинула брови.

– Что-что?

– Да, этот термин зарезервирован для разрушительного, изменяющего мир экземпляра. Самых больших вулканов. Тех, которые извергают в две с половиной тысячи раз большее количество пепла и камней, выброшенных горой Сент-Хеленс в 1980 году. Такого рода извержение нанесло бы необратимый ущерб. Я говорю о толстом слое пепла, покрывающем большую часть США. Существует даже вероятность того, что он погрузит всю планету в то, что называется вулканической зимой.

Чем больше я говорил, тем шире становились ее глаза.

– В Йеллоустоуне произошло несколько извержений. Последний выброс был более шестисот тридцати тысяч лет назад, так что некоторые считают, что уже давно пора провести еще один. Хотя ученые изучали это в течение очень долгого времени, и все они говорят, что еще одно извержение крайне маловероятно – по крайней мере, при нашей жизни.

– Боже мой, Дрю… Я думала, ты собираешься рассказать мне забавные факты, а не пугать до полусмерти мыслями об огненном апокалипсисе.

Несмотря на то, что технически Кенни не смеялась, ее тон был наполнен юмором, вызвав волну раскатистого веселья в моей груди.

– Я думал, это забавные факты.

Кенни пристально посмотрела на меня на мгновение, прежде чем закатить глаза.

– Полагаю, ты не хочешь знать, что по всему миру существует по меньшей мере полдюжины других супервулканов? И что ученые верят, что суперизвержения происходят каждые сто тысяч лет? Но все в порядке, потому что последний был более двадцати тысяч лет назад, так что какое-то время у нас все будет хорошо.

– Это определенно удручающий факт, но все же интересный, – призналась она с ухмылкой.

Я встал и вытянул руки над головой.

– Мне нужно в туалет, а потом я собираюсь что-нибудь выпить. Хочешь чего-нибудь?

– Нет, пока не хочу. Но пока ты ходишь, могу я взглянуть на фотографии туманной стены?

Я поднял свой телефон с диванной подушки и бросил его ей в руки, проходя мимо.

– Пароль – все четверки.

Она крикнула: «спасибо» через плечо, как только я вошел в ванную.

Большинство людей, вероятно, не доверили бы кому-то другому доступ к своим телефонам без присмотра, но мне было все равно. Не то, чтобы мне было что скрывать. Самой увлекательной вещью, которую она могла бы найти, скорее всего, была бы история моих поисков, но даже это не было материалом для сплетен.

Когда я вернулся в комнату с банкой содовой в руке, то заметил, что мой сотовый лежит на полу рядом с девушкой, ее внимание приковано к мерцающему пламени перед ней. Одеяло больше не было обернуто вокруг ее плеч, хотя она все еще использовала его на ногах.

– Ты прав, фотографии получились дерьмовыми. – Кенни взяла мой телефон и постучала по экрану, ее губы изогнулись. – Тем не менее, я нашла то, что пробудило мой интерес. – Именно тогда она повернула экран так, чтобы я мог увидеть фотографию, о которой идет речь. – Мне следует беспокоиться?

Мне хотелось смеяться, но в то же время хотелось убежать и спрятаться. На меня смотрело лицо Кенни, в середине смеха, застывшее во времени на моем экране. Я совершенно забыл, что сделал его, когда давал ей свой телефон.

Судя по выражению ее лица, когда Кенни смотрела на меня, я не думал, что мне есть чего стесняться. Возможно, она дразнилась, но это было явно по-дружески. К сожалению, мне было трудно избавиться от унижения, которое жгло мою кожу.

Должно быть, так девушка чувствовала себя каждый раз, когда я заставлял ее лицо пылать красным.

Но если и было что-то, в чем я был хорош, так это пробиваться вперед.

– Это просто действительно хорошая твоя фотография. Искренняя. Я даже забыл, что сделал ее. – Пожал плечами, делая вид, что это не имеет большого значения. Чем больше я так себя вел, тем убедительнее получалось, пока она не поверила, что это не имеет большого значения.

Кенни снова взглянула на фотографию, прищурив глаза и нахмурив брови.

– Мама говорит, что я точная копия своей бабушки. Говорит, что есть определенные вещи, которые я делаю, которые напоминают ей о ее маме, и одна из этих вещей – мой смех. Очевидно, я выгляжу и говорю точно так же, как она, когда искренне нахожу что-то забавным.

– Это должно означать, что твоя бабушка была очень привлекательным человеком.

По крайней мере, теперь я был не единственным, у кого пылали щеки.

– Меня всегда крайне расстраивало, что я точная копия того, кого никогда не встречу. Иногда я слышу о ней, но не могу сама увидеть эти маленькие нюансы. Это тоже самое, что узнать, что у тебя есть близнец где-то в мире, но у тебя никогда не будет возможности встретиться с ним.

– Да, я могу это понять. – Я взял телефон из ее протянутой руки и позволил ей продолжить свою мысль.

– Одно дело, если бы у меня были ее фотографии или если бы когда-нибудь слышала истории из ее жизни. Например, как твоя бабушка рассказывала тебе об озере и людях, которые жили в городе. У меня нет ничего из этого. – Разочарование смешалось с обидой в ее тоне.

– Ты когда-нибудь спрашивала свою маму о ней?

– Раньше да, но в конце концов перестала, потому что никогда не получала реальных ответов. Очевидно, моя бабушка была довольно молчалива о своей жизни. Мама сказала, что ей казалось, что она на самом деле не знает ее, поэтому было трудно говорить о том, кем она была как личность. Хотя я ее тезка. Вот и все.

По какой-то причине это завладело моим вниманием и не отпускало. В моих ушах раздавалось тихое гудение, почти как помехи, но далекое.

– Ее звали Маккенна?

– Нет. Но ее девичья фамилия была Маккинни.

В этом было что-то знакомое, хотя я стряхнул это с себя. Вероятно, я чувствовал себя так потому, что называл ее Кенни, что очень напоминало фамилию ее бабушки.

Телефон зажужжал у меня в руке, на экране появилось имя моего отца.

– Ну, похоже, мы застряли здесь на некоторое время. Папа сказал, что шторм не утихнет в ближайшее время. По крайней мере, мне не нужно беспокоиться о работе. «Кормушка» будет закрыта до завтра, – сказал я, прочитав пришедшее сообщение.

– Значит ли это, что я должна спать здесь?

Черт, чего бы я только не отдал, чтобы она была здесь всю ночь.

– Не обязательно. В худшем случае всю ночь будет идти дождь, но это не помешает мне отвезти тебя домой. Молния удерживает нас внутри, но это не будет длиться вечно.

– Тогда почему они не открывают ресторан?

– Из-за дождя, особенно если он будет продолжать идти так сильно. Никто не захочет рисковать, так что нет смысла открываться. У моего отца есть пара свободных поваров на случай, если кто-нибудь на курорте захочет, чтобы еду доставляли в домик, но ресторан не будет открыт для полного обслуживания.

Кенни выглянул в окно позади меня, а затем встретился со мной взглядом.

– Что будем делать, чтобы скоротать время?

– У меня есть напитки. Можем поиграть в «Я никогда не…».

В ее глазах вспыхнул огонек, заставив мое сердце замереть.

– Ты веришь в родственные души, Кенни? – Дрю накручивал мои волосы на палец, время от времени проводя костяшками пальцев по моей щеке.

Он опустился на пол так, что мы оба оказались перед камином – Дрю на спине, я рядом с ним, опираясь на локти. Жара уже давно спала, делая атмосферу комфортной и несколько успокаивающей. Казалось, это хорошо определяло тон нашего разговора.

– Да, – ответила я тихо. – Разве не все так думают?

Дрю пожал плечами, как мог, лежа на спине, закинув одну руку за голову, как будто это была подушка.

– Я не удивлюсь, если найдутся люди, которые не верят в идею о том, что есть только один человек, который полностью тебе подходит.

– Ну, я не в это верю. Думаю, что у нас может быть много родственных душ.

Его глаза сузились, а лоб наморщился.

– Как это?

– Я имею в виду, что этот термин не обязательно для исключительно романтических отношений. Родственными душами могут быть друзья, родственники и любовники, а это значит, что их может быть больше одного. – Я начала сомневаться в своих собственных убеждениях, чем дольше парень смотрел на меня, нахмурив брови то ли в замешательстве, то ли сосредоточенно. – Я так понимаю, ты думаешь, что у каждого есть только один такой человек?

– Да. Потому что я верю, что этот человек твоя вторая половинка. Как пара обуви. У тебя может быть много пар обуви, но у каждой из них будет своя пара. Их абсолютный аналог. Мы все время слышим, когда кто-то называет свою вторую половинку – лучшей половиной. Каждый из нас – половинка одной души. Так как же может быть больше двух человек, составляющих ее целиком?

Я никогда не думала об этом с такой точки зрения.

– Так ты хочешь сказать, что это всегда относиться к романтическим отношениям?

– Не обязательно. Это может быть друг или родственник, который дополняет тебя. Я верю, что обеим сторонам нужно одно и то же, так что они будут тем, что нужно друг другу. Если это отношения между родителями и детьми, братьями и сестрами, платонические или романтические отношения, то это то, что нужно обеим сторонам.

– Что, если эти люди никогда не встретятся? Что, если они на противоположных концах света?

– Они найдут друг друга. Судьба позаботится об этом.

– Что, если один умрет молодым, а другой проживет сто лет?

Его губы изогнулись в самой сексуальной усмешке, заставляя беспокойство, вызванное этим разговором, ослабнуть. Это была дразнящая ухмылка, которая предлагала комфорт и тепло.

– Судьба всегда все исправит. Я должен в это верить. Должен верить, что есть по крайней мере одна высшая сила, которая исправляет ошибки и уравновешивает плохое с хорошим. Если нет, то что мы здесь делаем? Какова наша цель?

– Разве это не вопрос всей жизни, который никто не постиг?

– Если ты так хочешь это видеть. Или… можешь поверить, что мы все живем своей целью, и точно поймем какой именно, когда доберемся до другой стороны.

Я перебрала в памяти наш предыдущий разговор, задаваясь вопросом, откуда все это взялось. Вот только не могла найти ни единой связи концепцией родственных душ.

– Что заставило тебя заговорить об этом?

Дрю еще раз неловко пожал плечами и сказал:

– В тебе есть что-то такое, что продолжает вызывать у меня дежавю, и я не знаю, что именно. Как будто мы встречались раньше… но не осознавали этого.

Не то, чтобы я не чувствовала того же самого – в нашем знакомстве, а не о возможности быть родственными душами. Это было для меня новостью. Излишне говорить, что я была немного озадачена тем, как на это ответить. Поэтому вместо того, чтобы долго думать, я выдал первую мысль, пришедшую мне в голову.

– Разве они бы не узнали друг друга?

– Думаю, это не похоже на тайное рукопожатие, которое вдруг вспоминаешь, когда стоишь друг перед другом. Я верю, что есть какое-то признание, просто неосознанное.

– Ты хочешь сказать, что думаешь, будто мы родственные души? – Я надеялась, что Дрю решит, что я хихикаю, потому что считаю эту идею абсурдной, а не потому, что возможность этого доставляла мне огромное неудобство. Это была скорее неловкость, чем дискомфорт, но, несмотря на это, смущение все равно обожгло мою кожу.

– Конечно, нет, – сказал он, в его словах слышалось веселье. – Это нелепо.

Все, что произошло дальше, казалось, произошло одновременно.

Его смех окутал меня облегчением от осознания того, что парень не счел мою реакцию странной. Однако его слова поразили меня, как тысяча крошечных стрел, пронзивших мою грудь и выпустивших воздух из легких. Это не имело смысла – Дрю сказал то же самое, что и я, он согласился со мной, так почему же его слова так подействовали на меня? Это был отказ, которого я никогда не испытывала. К сожалению, мне ну удалось обдумать это до того, как отключилось электричество.

Тихое гудение, о котором я даже не подозревала, внезапно прекратилось. Лампа рядом с диваном, а также светильники над барной стойкой погасли. Это было странно, учитывая, что мы уже давно не слышали грома. Дождь все еще барабанил по крыше и окнам, а облака продолжали скрывать остатки дневного света, оставшегося на небе, однако молнии и гром заметно отсутствовали, по меньшей мере, полчаса.

Когда почти через минуту ничего не включилось, Дрю оттолкнулся от пола и сказал:

– Это странно. Пойду, проверю электрощиток. Я сейчас вернусь. – И с этими словами он исчез из комнаты.

Пока ждала, когда вернется электричество или Дрю, я обдумывала его теорию. Честно говоря, никогда особо не задумывалась о понятии родственных душ. Для меня это было само собой разумеющимся, видя, что с некоторыми людьми мы общаемся лучше, чем с другими. Я не то что бы не соглашалась с мнением, что у всех нас есть только один человек, я просто до сегодняшнего вечера никогда действительно не задавалась этим вопросом. И теперь, когда эта мысль появилась у меня в голове, я, казалось, не могла ее игнорировать.

С того момента, как Дрю появился на причале в мою первую ночь здесь, я почувствовала это необъяснимое притяжение к нему, как будто мы были связаны вместе, и кто-то невидимый словно затягивал эти нити все сильнее и сильнее с каждым днем. В большинстве случаев мне казалось, что это происходит каждый час, и если я отступала назад и вглядывалась в это глубже, казалось, что мое пребывание здесь было божественно организовано.

Прошло много лет с тех пор, как мы с мамой рылись на чердаке моего дедушки. Дневник, который я нашла, был засунут в коробку, которую хранила на верхней полке своего шкафа. Еще несколько месяцев назад у меня не было никакого желания копаться в коробке…. И единственным предметом, который привлек меня, был потрепанный дневник в коричневой кожаной обложке, погребенный под безделушками и несколькими выцветшими фотографиями.

На нескольких фотографиях, которые я нашла, на всех, кроме одной, были изображены группы людей в разных местах. Ни один человек или место не выглядели даже отдаленно знакомыми. Ни один из них не был похож на меня, заставляя гадать, чьи это фотографии. Одна была снята на ярмарочной площади, а на другой были три девушки в пляжной одежде перед тем, что, по-видимому, было автомастерской. Однако было одно фото, которое привлекло мое внимание. Как ни странно, на ней никого не было.

Квадратная, слегка пожелтевшая фотография изображала берег реки. В рамке был указатель, слова «ЛОУЭР-КРИК» были вырезаны на дереве. На обороте, петляющим почерком, кто-то написал «наше место». Ничего больше. И после прочтения дневника, который можно было бы назвать самой удивительной историей любви, когда-либо рассказанной, я захотела узнать больше. В отличие от всех остальных, я испытывала потребность узнать все, что могла, о людях из дневника, и благодаря ориентиру на фотографии у меня появилась отправная точка.

Используя то, что было написано на указателе, плюс столько других ключевых слов, сколько могла придумать, чтобы сузить результаты, я оказалась здесь. Технически, было несколько местоположений, сгенерированных поисковой системой. И все же, по какой-то причине, меня постоянно тянуло вернуться к этому, хотя этого конкретного участка реки больше не существовало. Лоуэр-Крик и другие части района были потеряны, когда перенаправили поток воды в водохранилище.