Текст книги "Клятва ненависти (ЛП)"
Автор книги: Лайла Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
– О, я знаю. Жена Киллиана Спенсера. Девушка, которая прячется за своей вуалью. Новая хозяйка этого замка с привидениями. О да, я знаю, кто ты.
– Ты умница, – невозмутимо ответила я.
– Сарказм тебе не к лицу, – сказала она, лопая жвачку таким неприятным образом, что это должно было бы разозлить меня, но я была определенно заинтригована этой девушкой.
Или, может быть, я просто была одинока так долго… что я просто жаждала общения или просто кого-то, с кем можно было бы поговорить.
Я закрыла книгу и положила ее на журнальный столик перед собой, постукивая пальцами по верхней части обложки.
– Как долго ты живешь в этом замке?
– Почти десятилетие. Моя мать наркоманка, и ей наплевать на меня. Моя бабушка Эмили – мой опекун.
У меня на языке вертелось желание извиниться или выразить ей свои соболезнования, но я увидела выражение ее лица и поняла, что этой девушке не нужна жалость. Никто не мог понять этого лучше меня.
Жалость была уродлива для таких людей, как мы, ядом, от которого не было лекарства. Мы просто хотели, чтобы люди нас понимали.
Я посмотрела на Мирай и увидела только более молодую версию себя.
– Так ты, наверное, знаешь несколько историй об этом месте?
Мирай приподняла бровь.
– Я знаю много историй.
Я усмехнулась, хотя это было скрыто за моей черной вуалью.
– Первый вопрос, это место действительно населено привидениями?
– Ага, – она протянула последнюю букву «А» и одновременно кивнула. – Определенно. Призрак Арабеллы бродит по этим залам.
Заинтересовавшись, я наклонилась вперед.
– Арабелла? – Спросила я.
– Маркиза Вингинтам. Жена первых маркизов этого замка, – терпеливо объяснила Мирай. – Они были первой парой, поселившейся здесь.
– Это трагическая история любви, о которой я слышала? – Я умирала от желания узнать об этой паре с тех пор, как услышала об острове Роза-Мария, но ни Эмили, ни Стивен не интересовались моими вопросами и почти не давали мне хороших ответов.
– Ага. И есть еще три. До тебя в этом замке жили всего четыре пары, и каждая история закончилась трагически. – Мирай сделала паузу, выглядя задумчивой, прежде чем кивнула сама себе и продолжила. – Последняя пара жила здесь в 1914 году, как раз перед первой мировой войной. Мужчина погиб в бою, а жена вскоре скончалась от сердечной болезни через две недели после смерти мужа. В то время она была беременна.
Я уставилась на нее, моя челюсть отвисла.
– Ты хочешь сказать, что этот замок пустует уже более ста лет?
Ее губы изогнулись в заразительной улыбке.
– Ну, не совсем так! Горничные и дворецкие следили за тем, чтобы это место было чистым и пригодным для жизни. Моя бабушка, и ее мама, и мама ее мамы… все они были домработницами в этом месте. Они практически сохранили это место.
– Интересно, – пробормотала я. – Вернемся к маркизе Арабелле. Разве он не назывался Остров Вингинтам? Почему маркизы изменили имя на Роза-Мария?
Мирай цокнула мне языком, ухмыляясь.
– Теперь ты задаешь хорошие вопросы.
Я немного посмеялась над ее злобным выражением лица. Она была маленькой сплетницей, а я пожирала каждую мелочь этой истории.
Мы обе наклонились вперед, словно делились секретом.
– Никто не знает, почему маркизы сменили имя на Роза-Мария. Никто не знает значения этого имени, что это было или кто это был. Но есть… слухи.
Я выгнула бровь, ожидая.
– До Арабеллы Маркиз был влюблен в другую даму. У него был короткий роман, но, к сожалению, он был помолвлен с Арабеллой, и когда они поженились, дама покинула Маркиз, и именно тогда он решил поселиться на острове. Вдали от воспоминаний возлюбленной. Так вот, ходят слухи, что Роза-Мария была его любовницей.
Она откинулась назад, потирая подбородок пальцами.
– Но это все слухи. Никто не знает правды.
Мой желудок затрепетал, но в груди появилась резкая боль. Боль, которой раньше не было, но это было просто эхо моего собственного разбитого сердца.
– Если то, что ты говоришь, правда… должно быть, Арабелле было больно. Жить в тени любовницы мужа.
Я точно знала, на что это похоже.
– Говорят, что она была безумно влюблена в него, но бедняжка Арабелла закончила только отказом и нищетой. Она скончалась без любви и преданности мужа. Но это более трагично, чем это. История безответной любви, разбитого сердца, ревности и смерти.
Я откинулась на спинку стула, улыбаясь и восхитительно заинтригована.
– У нас есть вся ночь.
ГЛАВА 5
Джулианна
– Грейслин, нет! – Она попыталась схватить меня за руку, потянув за нее. Я крепче сжала руль. – Отпусти меня!
– Джулианна, помедленнее. Ты нас убьешь! – воскликнула она. – Пожалуйста, я не хочу умирать.
– Я еду медленно. – Я ухмыльнулась, держа ногу на педали газа.
Она схватилась за грудь, ее лицо покраснело.
– Джулианна, стой! Пожалуйста. Ты едешь слишком быстро.
Я рассмеялась, взглянув на нее, прежде чем обернуться на дорогу.
– Ты пьяна, – обвинила она, слезы текли по ее щекам.
Я пьяна? Я не знала…
В затылке раздалась глухая пульсация, похожая на низкий гул. Сбитая с толку, я один раз сильно моргнула, а потом… кромешная тьма.
Сцена исчезла, и теперь мы ехали по пустынной темной дороге. Мое сердце колотилось в груди.
Машина неустойчиво держалась под моими руками, я чувствовала, что теряю хватку, но почему-то не убирала ногу с педали газа. Моя нога была прикована к нему.
Мои губы разошлись, и я издала беззвучный крик. Стоп, сказала я себе. Остановись.
Мои легкие сжались, и я, казалось, задыхалась, мои руки были липкими и трясущимися.
– Я боюсь, – прошептала Грейслин.
– Я тоже, – сказала я.
Сначала я услышала ее крики.
Я вспомнила, как мое тело летело в воздухе, когда машина перевернулась – затем тишина. Я врезалась в пустоту, прежде чем приземлиться обратно в настоящее. С сильным запахом крови в ноздри и жгучей болью, пробегающей по моему телу.
Столько агонии.
Я не чувствовала своих ног. Появилась настойчивая боль в затылке и звенело в ушах. Было эхо, но я не знала, откуда оно. Кровь хлынула у меня между ушами, а голова была тяжелой, а тело болталось вниз головой.
Моя кожа сгорела.
Агония разлилась по моим венам. Каждая клеточка моего тела словно была раздавлена призрачным весом.
Я не могу дышать.
Я не хочу умирать.
Я не могу дышать…
Это больно.
Я… не могу… дышать…
Мои глаза открылись, и первое, что я увидела, было ее лицо.
Ее окровавленное, изуродованное лицо, ее пустые глаза широко открыты.
Мое тело вздрогнуло, и я выпрямилась, в ушах звенело от криков. Громко и тоскливо. Я тряслась, хныкая, пока не поняла, что это были мои крики. Моя челюсть сжалась, а губы задрожали в попытке сдержать крик. Мои простыни были скручены вокруг лодыжек, пот пропитал мою ночную рубашку.
Ужас моего кошмара парализовал меня страхом и замешательством. Мое лицо и шея были словно оцарапаны, а кожа пылала, жгла и чувствовала чувствительность. Я знала, что это лишь призрачное эхо моей прошлой боли. Я помнила это так живо, что до сих пор ощущала это на своей плоти и костях.
Моя грудь напряглась.
Мое сердце болело, но это было почти как физический дискомфорт. Что-то осязаемое сжимало хрупкий орган.
Мое тело давно привыкло к боли. Я прожила с ней достаточно долго, чтобы теперь она была мне знакома; мы были лучшими друзьями, в конце концов. Боль и я – мы сошлись, связанные моим мучительным прошлым и грехами, которые я носила на своей плоти.
Я вытерла пот со лба и откинулась на подушки, но мое тело все еще трясло. Мой повторяющийся кошмар оставил горький привкус на языке, и желчь подступила к горлу, прежде чем я с большим трудом проглотила его.
Такая интерпретация аварии не имела для меня никакого смысла.
Я только помнила, что было до аварии, а что после? Мой разум опустел.
Я вспомнила, как планировала улизнуть, пойти на вечеринку. Я знала, что была за рулем машины, но не помнила, почему и как произошла авария. Все мои воспоминания перемешались. Каждый раз, когда мне снилась авария, это всегда была какая-то другая версия, пока она не приводила меня в бессмысленное замешательство.
Что было на самом деле… а что было всего лишь моим воображением?
Мой отец сказал, что я сбила оленя и, должно быть, запаниковала. Видимо, я ехала слишком быстро, намного превысив скорость… и когда я столкнулась с оленем, я не затормозила и в итоге свернула, из-за чего машина перевернулась.
Я провела рукой по лицу. В моей памяти был огромный пробел, и я была так потеряна. Я хотела точно вспомнить, что произошло той ночью, но после двух лет отсутствия я в конце концов сдалась.
Потому что, в конце концов, авария по-прежнему была моей виной.
Я решила сбежать и убедила сестру пойти со мной.
И я была за рулем в состоянии алкогольного опьянения.
Не было оправдания. Неважно, какой версией несчастного случая я пыталась заполнить пустоту, я убила свою сестру.
Это была единственная реальность, которая имела значение.
Неделю спустя
– Бу.
Я вскрикнула и чуть не выронила книгу, которую читала. Закатив глаза, я выглянула через плечо и снова увидела, как Мирай подкрадывается ко мне. Она ухмылялась, отвратительно жуя очередной кусок жвачки. Сегодня у нее были двойные косы, собранные в двойные пучки на голове. На ней был неоновый свитер и черные джинсовые шорты.
– Ты должна прекратить это делать. А то я с перепугу могу однажды причинить тебе боль, – предупредила я.
Она усмехнулась.
– Пожалуйста, я не беспокоюсь. Ты даже жуку не навредишь.
Мое сердцебиение стучало в ушах резко и громко, как барабанный бой.
Извини, что обманула тебя, Мирай. Но я сделала больше, чем просто навредила жуку. Я убила. Кровь моей родной сестры была на моих руках, и сколько я ни пыталась смыть кровь, отчаянно пыталась скрыть свои грехи – моя кожа все еще была пропитана смрадом ее смерти.
Я взглянула на нее.
– Это действительно весело – пугать кого-то?
– Ты просто такая нервная. Извини, но да, это весело. – Мирай улыбнулась.
Такая невоспитанная, но я находила ее присутствие в некотором роде восхитительным. В последние несколько дней ее общение меня забавляло. Мирай была молодой и яркой, полной озорства и жизни.
– Так он у тебя есть? – Ее глаза загорелись, как рождественская елка, и она практически подпрыгивала на цыпочках.
Я почувствовала, что улыбаюсь ее рвению, и скрестила ноги, закрыв книгу, чтобы уделить ей все свое внимание. Потянувшись к карману своего платья, я выудила то, что так взволновало Мирай, и покрутила ключи между пальцами, чтобы она могла видеть.
– Святое дерьмо, – выдохнула она.
Два дня назад Мирай рассказала мне маленький секрет. Что-то, о чем я не могла перестать думать, и поэтому я взяла дело в свои руки.
В конце концов, мое любопытство взяло верх надо мной.
– Я забыла тебе сказать, – начала Мирай, взволнованная желанием поболтать. – Знаешь ли ты, что, по-видимому, есть старые письма от Арабеллы, которые хранятся в безопасности и заперты в одной из комнат в этом замке? – Она приподняла бровь, ожидая моего ответа.
– Письма от Арабеллы? – Я сделала паузу. – Это было буквально сокровище, – подумала я, глядя на Мирай. Если то, что сказала Мирай, правда, письма будут прямым взглядом на прошлое и историю Арабеллы. – Ты знаешь, в какой комнате?
– Северное крыло. Там раньше была ее комната. Оно заблокировано, и у меня нет к нему доступа. Но ты должна получить ключи от моего дедушки. Теперь это твой замок.
– Хорошая точка зрения. Я попрошу у Стивена ключи.
Мирай уставилась на меня.
– Ты действительно получишь их?
– Ну, да. Как ты и сказала, теперь это мой замок. У меня должен быть доступ везде, даже в запретные комнаты и комнаты с привидениями.
Она хихикнула.
– О, подруга. Нам будет так весело!
– Хочешь отправиться на разведку прямо сейчас? – спросила я, хотя уже знала ее ответ. Мирай была таким же фанатиком истории, как и я. Она была одержима тайнами, которые хранили стены этого замка. Возможно, именно поэтому мы с Мирай подружились.
– Да! Эти письма должны быть настоящими, а не просто слухами, – сказала она, вторя моим мыслям.
Я встала и жестом велела ей следовать за мной.
– Пойдем.
Нервы разрывались у меня в груди, когда мы с Мирай шли по коридору северного крыла. Я думала, что моя сторона замка была жуткой, но северное крыло было просто… мрачным и тревожным. Может быть, потому что ему не хватало жизни.
Волосы на моих руках встали дыбом, и я почувствовала покалывание на затылке. Мое тело похолодело, и я не знала, было ли это просто ощущением или потому, что температура в широком коридоре несколько снизилась.
Свет люстры был приглушен, и пока мы с Мирай проходили мимо, наши тени плясали на стенах. Рыцари остановились, потому что застыли во времени. Статуи, украшавшие коридор, стояли высокие и внушительные. Скульптурные лица не были ликами радости, но их выражения были искажены чем-то вроде отчаяния и тоски, как будто в них были заперты измученные души.
– Вот, – Мирай указала на конец коридора, – это была комната Арабеллы.
Мы остановились перед двустворчатыми дверями с золотыми и резными узорами на деревянной поверхности. Я вставила ключ в замок, при этом затаив дыхание. Раздался громкий щелчок, эхом разнесшийся по пустынным стенам северного крыла, когда Мирай распахнула двери.
Мы пересекли дверной проем, но мои ноги запнулись у входа. Я уставилась внутрь комнаты. Я не знала, почему я представила себе неухоженную комнату с пылью и паутиной… что-то старое и хорошо выглядящее довольно… навязчивым. Но это было полной противоположностью.
Комната была безупречной. Оказалось, что домработницы содержали ее в чистоте и порядке. Комната была очень похожа на мою. Огромная кровать с балдахином посередине, аккуратно застеленная, с шелковыми занавесками и большим количеством подушек, чем я могла сосчитать. Две тумбочки по обе стороны от кровати, комод слева от меня и большое окно, выходящее на лабиринт. С другой стороны окна было еще одно зеркало в полный рост, в раме из толстого дерева, а резной цветок был… ну, модным и безупречным. Там были две хрустальные люстры, а лепнина короны отливала золотом. Обои были украшены золотым цветком, что придавало ей последний штрих женственности.
Спальня была такой же старинной, как и моя собственная – и точно так же, как и весь замок.
Я осталась у двери, пока Мирай почти нетерпеливо рылась в ящиках. Она прижалась к стенам, словно ожидая, что они откроются и укажут ей потайной ход. Когда она ничего не нашла в одной части комнаты, она подошла к следующим ящикам, открывая и закрывая их. Поиски.
Я подошла к комоду, пытаясь найти что-нибудь необычное. На короткое мгновение я ощутила чувство… вины. Как будто я что-то делала не так.
Ну, разглядывать все вокруг было неправильно.
Но опять же, Арабелла умерла более века назад. Ее истории рассказывались снова и снова, каждая версия отличалась от предыдущей. В конце концов, этот замок принадлежал нам с Киллианом.
Каждый секрет, который был с ним, должен был раскрыться мной.
Может быть, нам с Мирай следует оставить мертвые души на покой и позволить секретам быть похороненными вместе с ними. Но блин, пальцы чесались все знать.
Я не знала, почему меня так заинтересовала их история. Но я чувствовала это глубоко внутри себя.
Я хотела знать.
Мне нужно было знать.
Я была одержима этим в течение недели.
Мое внимание привлекла небольшая квадратная шкатулка для драгоценностей. Я потянулась к ней, но ее дно прилипло к поверхности.
Заинтересовавшись, я обхватила ее пальцами, борясь с красивой коробочкой, словно она была приклеена к комоду. Легким движением моего запястья он повернулся в сторону и раздался щелчок, который заставил меня остановиться, а затем… ящик в комоде открылся, обнажив стопки книг и… писем?
Не просто случайные буквы. Они были написаны от руки; некоторые были запечатаны в конверты, а другие были сложены в кучу и связаны несколькими тонкими веревками.
– Черт возьми, ты нашла письма! – Мирай практически завизжала, вставая рядом со мной. – Я догадалась…
Мое сердце врезалось в грудную клетку, словно ураган, а ноги подкосились.
Секреты Арабеллы… и ее история любви были здесь. Написано на этих страницах.
Я вынула стопку из ящика, и мускусный запах старых книг и бумаг ударил мне в нос. Письма были такими старыми, что некоторые из них были помяты и разорваны. Черные чернила закончились, слегка потускнели на коричневой бумаге, но я все еще могла разобрать слова.
На бумагах было много складок из-за того, что их столько раз сгибали и разворачивали.
На письме были какие-то пятна… заплаканные?
– Это буквально жизнь Арабеллы в твоих руках, – с благоговением сказала Мирай.
Мои пальцы коснулись первой буквы, той, что была наверху стопки. Я восхищалась каллиграфией маркизы Вингинтам, моими глазами, ласкающими каждое слово скорописи, аккуратные штрихи пера, сделанные много лет назад.
Дорогой муж,
Мои мысли наполнены тобой.
Твоя ненависть ко мне, потому что я взяла то, чего ты желал больше всего.
Твой красивый лик,
Твои крепкие руки,
Твоя злая улыбка,
И твои нежные глаза.
Я хочу верить, что ты создан для меня и наши души едины.
Но как я могу так думать…
Когда ты все еще думаешь о ней, когда спишь со мной.
– А
Итак, я потерялась в истории любви, которая не была моей собственной, но она звала меня.
Манила меня обещанием трагедии.
Затащила меня в глубины отчаяния.
И соблазнила меня своей прекрасной печалью.
ГЛАВА 6
Джулианна
Шесть месяцев спустя
Мы потерялись,
в безумии любви.
Как утренний мороз,
в зимние дни.
Твоя любовь холодна,
если только,
Нашу историю можно было предсказать.
Боль не была бы тройной.
– А
Я сложила полуразорванное письмо и положила его рядом с бедром, на подоконник. Я провела неделю, читая каждое письмо и стихотворение, написанное Арабеллой, и с каждым выцветшим словом, которое я читала, они затягивали меня все глубже в ее жизнь и ее разбитое сердце.
Я просмотрела коричневые бумаги, выбирая стихи, которые мне понравились больше всего. Иногда, потому что я была так прожорлива к боли, я перечитывала ее стихи. Как сегодня.
Маркиза Вингинтам жила в нищете. Она влюбилась в мужчину, который не мог вынести ее прикосновений. Она любила мужчину, который оплакивал другую женщину.
Жизнь Арабеллы была одинокой, и с каждым ребенком, которого она теряла, она отчаянно нуждалась в привязанности своего мужа только для того, чтобы в конечном итоге оказаться с его холодными глазами и лишенными любви руками. Она предлагала ему свое тело днем и ночью, потому что это был единственный момент, когда она чувствовала себя рядом с мужем.
Тем не менее, его страсть была зарезервирована для его возлюбленной, а не для его жены.
Арабелла умерла в одиночестве.
Она сделала последний вздох под беседкой, которую Элиас построил для своей возлюбленной.
Какой жестокой может быть судьба, но я понимала лучше, чем кто-либо другой.
Я посмотрела в окно, где были конюшни. За последние четыре месяца я оказывалась в частной библиотеке Арабеллы чаще, чем в своей собственной. Вид здесь был прекрасным, когда я наблюдала, как конюх работает с лошадьми.
Одна лошадь особенно привлекла мое внимание на прошлой неделе – белая. Это была недавно прибывшая лошадь на острове.
Она была так прекрасна, что у меня чесались пальцы прикоснуться к ней. Ветер развевал в воздухе ее длинную белую гриву, и кобыла скакала кругами. Она была игривая, и я догадалась, что она должна быть молодой. Я смотрела, как конюх ухаживал за ней, расчесывая ее красивую шкурку волос.
Пожилой мужчина поднял глаза и поймал мой взгляд через окно. Я помахала ему, как всегда. Он улыбнулся, и его внимание вернулось к кобыле.
Если бы у меня хватило смелости спуститься туда…
Прижавшись щекой к окну, я наблюдала за кобылой и конюхом вместе. Пустота царапала мне грудь, а в уголках глаз покалывало.
Прошел день, и я снова оказалась здесь, глядя в окно.
На следующий день я не могла оторвать глаз от белой кобылы.
Прошел еще один день.
Неделя…
До тех пор пока…
Мне захотелось поближе познакомиться с этим великолепным существом. Я хотела этого так сильно, что чувствовала это всем своим телом, чувствовала это в своих венах, и поэтому без всяких размышлений, не задумываясь, мои ноги несли меня вперед.
Я оставила письма на подоконнике и вышла из личной библиотеки Арабеллы. Я обнаружила, что иду по коридору и спускаюсь по лестнице. Вслепую я прошла мимо Эмили и пошла по тропинке к конюшням.
Почувствовать ее нежную кожу кончиками пальцев.
Чтобы ездить на ней.
Чтобы почувствовать ветер на моем лице.
Я хотела этого.
Мне этого не хватало…
Я остановилась у конюшни, внимательно наблюдая за кобылой. Конюх в это время водил пальцами по ее красивой гриве.
Должно быть, он заметил мое присутствие, потому что оглянулся через плечо и улыбнулся.
– Я ждал тебя, – сказал он. – Подойти ближе. Она дружелюбна.
Я прикусила губу.
– Ждали меня?
– Ты наблюдаешь за ней уже две недели, выглядишь такой потерянной и напуганной. – Он издал небольшой смешок. – Тебе понадобилось достаточно времени, чтобы прийти сюда.
– Как ее зовут?
– У нее еще нет имени. Я ждал тебя.
Я удивленно моргнула.
– Я не понимаю….
– Это поздний свадебный подарок от твоего тестя. Она твоя.
Я была ошеломлена его ответом, но теперь все это имело смысл. Уильям Спенсер позвонил мне месяц назад, чтобы еще раз попытаться убедить меня вернуться в Спенсер-Мэнор. Я просто отказалась, а затем пожелала ему всего наилучшего. Прежде чем повесить трубку, он сказал мне, что готовит для меня свадебный подарок. Но я не думала об этом.
С тех пор как о его болезни стало известно, мой тесть несколько раз пытался убедить меня покинуть остров и вернуться на материк.
Но я не могла.
Не потому, что здесь я была в безопасности, вдали от сплетен, любопытных взглядов и жалости …
Я приняла решение за Киллиана. Ему нужно было сосредоточиться на отце, а не на ненависти ко мне. Потому что, если бы я была там, я была бы постоянным напоминанием о том, что он потерял, о шипе, вонзившемся в его плоть, и о ноже, вонзившемся в его сердце.
Было бы лучше, если бы я держалась подальше от них.
Хоть мы и были женаты на бумаге, муж и жена по закону – я надеялась, что если наши пути не пересекутся, может быть, Киллиан наконец обретет покой.
Может быть, с кем-то другим, с женщиной, которая подходила ему больше, чем я.
Я прочистила горло, переводя взгляд с конюха на свою кобылу.
– Как вас зовут?
– Гидеон, – представился он. – К вашим услугам, миледи.
– Я…
Он очаровательно улыбнулся.
– Джулианна, я знаю.
– Она красивая, – прошептала я, делая шаг ближе. Она почувствовала мое присутствие и посмотрела на меня. Я двигалась медленно, стараясь не испугать ее.
– Действительно, – согласился Гидеон. Наконец, он посмотрел на мое закрытое вуалью лицо, его глаза задержались на моих глазах дольше. Я ожидала жалости, но было только легкое любопытство.
– Мистер Спенсер сказал, что она идеально подходит Церберу.
– Церберу? – спросила я, сбитая с толку.
Он кивнул в сторону высокого черного жеребца слева от меня. Раньше я его не замечала, так как все мое внимание было приковано к моей кобыле. Он стоял в стойле и с любопытством смотрел на мою лошадь.
– Цербер принадлежит Киллиану. Он немного сварливый и может стать агрессивным. На нем никто не ездит, кроме Киллиана, – объяснил пожилой мужчина.
Я усмехнулась. Конечно, у Киллиана будет сварливая лошадь, соответствующая его склонности к насилию. И, конечно же, он назвал своего жеребца в честь трехголовой гончей Аида. Как оригинально с его стороны.
– Ты боишься лошадей? Ты кажешься немного скованной. Она не причинит тебе вреда; она очень нежная.
– Я…
Изношенные нервы бежали по моим венам, и мои ноги дрожали. Я сглотнула тяжелый ком в горле.
– У меня был небольшой… инцидент, когда мне было десять лет. Я училась ездить верхом и упала с лошади.
Хотя это был не маленький инцидент.
Я пролежала в коме девять дней из-за черепно-мозговой травмы…
Очнулась я с судорогами.
И до сих пор...
– Так ты умеешь ездить верхом? – спросил он, с любопытством склонив голову набок.
Я напряженно кивнула.
– Немного. Научилась несколько лет назад.
Как только я оказалась достаточно близко, чтобы протянуть руку и коснуться ее, я протянула вперед дрожащую руку. Мои пальцы коснулись ее длинной гривы, красивой и мягкой.
Гидеон взял меня за руку и помог погладить грудь кобылы. Я взвизгнула, когда она топнула копытами, немного взволновавшись.
– Она может чувствовать твои эмоции. Успокойся. Не нервничай. – Он отпустил мою руку и сделал небольшой шаг назад, позволяя мне и моей кобыле сблизиться.
Я держала руку на ее боку, медленно лаская ее. Она была такой мягкой; Мне понравилось, как она ощущалась под моими пальцами. Я гладила ее, казалось, долго, потерявшись в моменте с моей красивой белой кобылой.
– Привет, большая девочка, – прошептала я, приближая к ней голову. Я медленно прижалась щекой к ее боку. – Как ты думаешь, мы можем быть друзьями?
Она вздохнула в ответ.
Я шагнула вперед, и она опустила голову, уткнувшись носом в мое плечо. Ее дыхание было теплым на моей щеке. Я улыбнулась под черной вуалью.
– Это «да»?
Я нежно потерла ее нос.
– Боже, ты такая великолепная.
Она тяжело вздохнула, и я изобразила вздох.
– Ты только что согласилась со мной? Конечно, согласилась. Ты знаешь, что ты самая красивая на свете.
Я почесала ей бархатный нос.
– Рагна.
Она фыркнула в ответ, и наши взгляды встретились.
– Рагна – твое имя.
Прошло мгновение, в ее темном взгляде было что-то, совпадающее с эмоциями, сжимающими мое сердце, – что-то, что я не могла точно описать.
Одиночество.
Безнадежность.
Отчаяние в том, что кто-то увидит меня такой, какая я есть на самом деле.
Рагна увидела меня. Она не видела завесу или мои грехи. Ей было наплевать на мое прошлое или мое разбитое сердце. Она не осуждала. Она увидела меня – Джулиану.
Рагна откинула голову назад, ее грива развевалась, и впервые за очень долгое время я почувствовала, что улыбаюсь. Правда, от всей души.
– Я ждала тебя, Рагна. Мы станем лучшими друзьями.
Киллиан
Неделю спустя
Я вспомнил, как впервые увидел ее. Прячась за стогом сена, наблюдая, как я готовлю Угля, черного жеребца, которого я тренировал после того, как епископ Романо попросил меня об этом.
Уголь был упрямым.
Он просто никого не подпускал к себе, не говоря уже о том, чтобы ездить на нем. Он уже ранил двух других дрессировщиков лошадей, которых нанял Бишоп, и когда он попросил о помощи – я не мог сказать «нет».
Не тогда, когда мы должны были сохранить дружеские отношения. Не тогда, когда мой отец заранее предупредил меня, что Бишоп будет моим будущим тестем, и я должен сделать все, чтобы угодить ему, достаточно, чтобы он с радостью отдал мне свою дочь.
И особенно не тогда, когда я знал, что Уголь нуждается во мне.
Кто-то скажет, что у меня есть способность говорить с лошадьми, потому что я хорошо с ними обращаюсь.
Я до сих пор помню вспышку платиновых светлых волос, когда Грейс бросилась прятаться, когда мой взгляд поймал ее за сеном.
– Я знаю, что ты там, – крикнул я, проводя рукой по груди Угля. Он топнул каблуком и почти сердито повернул голову в сторону. – Ага-ага. Ты меня ненавидишь, – пробормотал я упрямому жеребцу.
– Тебе лучше выйти сейчас, – сказал я достаточно громко, чтобы девушка меня услышала. – Я не люблю, когда ко мне подкрадываются, а Уголь немного непредсказуем. В конце концов ты можешь пострадать.
Это сработало. Она издала небольшой писк, и боковым зрением я увидел, как она выходит из-за стога сена.
– А кто вы, мисс…?
Она ломала руки.
– Я должна ответить на это?
– Ты воровка? – строго спросил я. Но я уже знал, что это не так.
Во-первых, она не была ни одета, ни похожа на воровку. На ней было бледно-лиловое платье, доходившее до середины бедер. Ее волосы были распущены, с двумя крошечными косичками по обеим сторонам виска, но они были забраны назад и потерялись в ее волнах. Ее ботильоны были черными и кожаными, совсем новыми.
Во-вторых, она слишком много ерзала, чтобы быть воровкой.
И в-третьих, охрана Бишопа была жесткой, и такая маленькая девочка, как она, точно не смогла бы проникнуть внутрь. Итак, я уже пришел к одному выводу.
– Конечно, нет, – ответила она, явно оскорбленная таким суждением.
Внимание Угля было приковано к ней, и я очень хорошо знал этот взгляд. Он определенно не любил ее и чувствовал угрозу от ее присутствия. Я держал его, пытаясь успокоить большого зверя.
– Ты сделала что-то не так и теперь убегаешь?
Ее губы сузились.
– Нет.
– Тогда почему ты не можешь назвать мне свое имя?
– Потому что я не хочу.
– Неприемлемый ответ, принцесса, – прохрипел я.
Ее губы приоткрылись, и я увидел, как она резко вдохнула.
– Ты уже знаешь, кто я, – обвинила она.
Мои губы дернулись.
– Возможно, у меня уже есть идея.
Она скрестила руки на груди и на дюйм приблизилась ко мне.
– Скажи мне, – бросила она вызов.
– Ты мне скажи, – парировал я. Уголь откинул голову назад, топнул ногами и издал легкое фырканье. Он был хорошим мальчиком сегодня весь день, и я не хотел, чтобы наш незваный гость все испортил, поэтому я повел жеребца обратно в его стойло. Он радостно протопал внутрь, и я закрыл за ним задвижку, убедившись, что он надежно заперт внутри.
Он уже дважды пытался сбежать.
Я снова повернулся к девушке и потер штаны потными ладонями. Я все еще носил свою офисную одежду, так как не должен был быть здесь сегодня, чтобы тренировать Угля, но это было решение, принятое в последнюю минуту. Возможно, я скучал по его упрямой и сварливой заднице.
Она внимательно посмотрела на меня, ее взгляд скользнул от моих начищенных кожаных туфель вверх по моим ногам, а затем по моему животу. Ее взгляд на секунду задержался на моей груди, где распахнулся верх моей белой рубашки; пуговицы были расстегнуты, а рукава закатаны до локтей, пока я работал с Коулом.
Я прислонился спиной к балке и скрестил лодыжки.
– Как только ты закончишь пялиться на меня, пожалуйста, не стесняйся представиться.
Она возмущенно выдохнула.
– Я не пялилась.
Я изогнул бровь, наблюдая, как она краснеет и что-то бормочет себе под нос.
– Как тебя зовут?
– Киллиан, – наконец представился я. – Киллиан Спенсер.
Ее челюсть отвисла, и она зашипела.
– Ты…
Она посмотрела налево и направо и заломила руки вместе. Ее широко распахнутые глаза выглядели бы комично, если бы она не была так чертовски… красива, хотя выглядела такой растерянной.
Ее круглое лицо. Бело-русые волосы. Серые глаза. Розовые губы и пышное тело. Обычно я выбирал брюнеток, но для этого определенно сделал бы исключение.
– Ты… Киллиан Спенсер. Сын Уильяма Спенсера? Что ты здесь делаешь, тренируешь лошадь моего отца? – пробормотала она, явно в шоке.
Ах.
Так что это подтвердило мои подозрения. Она была дочерью Бишопа.
