Текст книги "Клятва ненависти (ЛП)"
Автор книги: Лайла Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
КЛЯТВА НЕНАВИСТИ
Роман о браке по расчету.
1.КЛЯТВА НЕНАВИСТИ
1.5.КЛЯТВА ВЕЧНОСТИ
ЛАЙЛА ДЖЕЙМС
Просим НЕ использовать русифицированные обложки книг в таких социальных сетях, как: Тик-ток, Инстаграм, Твиттер, Фейсбук.
Текст предназначен для ознакомительного чтения. После прочтения просьба сразу удалить файл. Этот материал может быть защищен авторским правом.
Моим клоунам – вы знаете, кто вы такие...
Вы сделали эту книгу возможной.
Спасибо, что верили в меня.
Оглавление
Аннотация
ПРОЛОГ
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ГЛАВА 11
ГЛАВА 12
ГЛАВА 13
ГЛАВА 14
ГЛАВА 15
ГЛАВА 16
ГЛАВА 17
ГЛАВА 18
ГЛАВА 19
ГЛАВА 20
ГЛАВА 21
ГЛАВА 22
ГЛАВА 23
ГЛАВА 24
ГЛАВА 25
ГЛАВА 26
ГЛАВА 27
ГЛАВА 28
ГЛАВА 29
ГЛАВА 30
ГЛАВА 31
ГЛАВА 32
ГЛАВА 33
ЭПИЛОГ
Аннотация
«Когда-то давно...»
Ненависть поглотила его.
Любовь разрушила меня.
Эта ночь изменила наши жизни, превратив начало нашей жизни в нечто ядовитое. Мы вместе были ядом, и от него не было противоядия.
Наша история началась так, как заканчивается любая другая сказка.
С красивой свадьбы.
Один поцелуй.
Два кольца.
Три клятвы.
Киллиан Спенсер стал моим законным мужем, а я – его покорной женой.
Но он не был прекрасным принцем. Он пришел не для того, чтобы спасти меня... и он поклялся, что счастливой жизни не будет.
А я?
Как и в легендах, которые я читала в детстве, я всегда думала, что буду принцессой в своей сказке.
Но в нашей истории любви я была злодейкой.
"Пока смерть не разлучит нас..."
ПРОЛОГ
Джулианна
Мой отец всегда говорил мне, что жизнь – это выбор, который невозможно сделать, а о другом приходится жалеть. Но мы же люди, в конце концов, рождены для того, чтобы совершать ошибки. Люди несовершенны, в нас есть и добро, и зло – идеальное сочетание инь и янь.
Но он забыл сказать мне, что... некоторые решения будут преследовать меня вечно.
Выбор, который я сделала...
Момент импульсивности.
Судьба, которую я не смогу переписать.
В конце концов, мы не можем остановить время, верно?
А все, что потребовалось, – это секунда.
Я убила ее той ночью.
Мою сестру.
Грейслин.
Моя история была запятнана с самого начала, запятнана ее кровью. И ее смерть стала для меня грехом, который я должна была нести до конца своих дней. Я не была злой, но все равно была злодейкой.
Я снова натянула на лицо черную вуаль.
Это мое искупление.
ГЛАВА 1
Джулианна
Уродство жизни в том, что иногда мы не можем исправить то, что было сделано. Неважно, насколько разрушительным будет результат; мы не можем повернуть время вспять – не можем изменить прошлое – не можем исправить будущее.
– Это то, что есть, – сказал мой отец той ночью.
В ту ночь, когда я очнулась от комы, прикованная к постели, с двумя сломанными ногами, тремя сломанными ребрами, искривленным позвоночником и проломленным черепом… и таким количеством шрамов, что я не могла вынести.
Однажды ночью, четыре месяца назад, я совершила ошибку, которая разрушила не одну жизнь.
С тех пор я поняла, что горе – это всего лишь этап примирения с ситуацией.
Так же, как отрицание. Злость. Торг. Депрессия. Принятие. За исключением того, что я все еще была на четвертом этапе. Депрессия, сказал бы мой терапевт с жалобным вздохом.
Страдание по-прежнему душило меня каждое утро, когда я проглатывала свой завтрак, и каждую минуту дня. Хотя это было не так тяжело, как чувство вины, скрытое горе все еще гноилось, как незалеченная рана.
Но это была вина…
Чувство вины убивало меня каждый день.
Боль стала моим спутником; горе было моим кошмаром, а чувство вины оказалось моей родственной душой.
– Джулианна, ты еще не завтракала.
Я чувствовала ее присутствие позади себя, но не отвернулась от окна.
– Я не голодна.
Селена, наша пожилая служанка и мой единственный друг, издала горловой звук.
– Твой отец…
– Ему не обязательно знать, – сказала я, впиваясь ногтями в ладони.
– Твоя сестра…
Мои легкие сжались, тело похолодело.
– Остановись. Даже не заканчивай это предложение.
– Джулианна.
– Пожалуйста, остановись. Перестань пытаться. Просто возьми еду и уходи.
За моим дрожащим голосом последовала тишина, а затем дверь со щелчком закрылась. Ее присутствие исчезло, и я, наконец, смогла снова погрузиться в жалость к себе.
Мое окно выходило на конюшни позади нашего особняка. Поместье моего отца расширилось на многие тысячи акров, но это место было моим любимым видом.
Только сейчас это было ни чем иным, как горьким напоминанием.
Как наша жизнь могла так быстро измениться всего за четыре месяца?
Если бы только мы не ускользнули…
Если бы я не была такой упрямой…
Если бы я не была за рулем в ту ночь…
Моя рука поднялась, дрожа, когда я коснулась черной вуали. Тонкая ткань начиналась ниже моих глаз и скрывала остальную часть моего лица. Я распустила свои черные волосы, с челкой, которой у меня никогда не было, и прикрыла лоб. Были видны только мои глаза.
Я слышала, что она теперь некрасивая, поэтому и прячется за вуалью, – говорили шептуны.
Хорошо, что она держит это в секрете. Я не хочу, чтобы она снилась мне в кошмарах.
Зверюга, некоторые усмехались.
Бедная девочка, другие жалели.
Слухи не повредили. На самом деле они мало на меня подействовали. Я научилась отгораживаться от мира, пока окружала себя собственным несчастьем. Джоли, мой психотерапевт, сказала, что это неправильный механизм выживания. Она сказала, что я усложняю себе задачу.
Она говорила много вещей, но ничего из этого не имело значения.
Моя сестра – Грейслин – была мертва. Из-за меня.
И я все еще была здесь, живой и дышащей, когда на ее месте должна была быть я.
Я до сих пор помнила ее широко открытые мертвые глаза. Я все еще чувствовала неприятный запах металлической меди; наша кровь и пот. Я до сих пор так ярко видела ее изуродованное лицо в своих воспоминаниях и каждый раз, когда закрывала глаза.
Я была в машине с ее трупом три часа.
Три часа, которые показались мне тремя очень долгими днями.
Я теряла сознание много раз, приходя в сознание только для того, чтобы снова и снова видеть ее окровавленное лицо, в то время как я кричала ей, чтобы она дышала, чтобы осталась в живых.
В ту ночь Грейслин не была пристегнута ремнем безопасности. Сила удара и наша машина перевернулась, и она вылетела через лобовое стекло. Ее крики до сих пор отдавались в моих ушах. Ее опухшее, изуродованное лицо с осколками стекла, застрявшими в ее плоти, все еще горело в моем мозгу.
Большую часть времени я проводила время так. Вяло смотрела в окно, наблюдая, как восходит и садится солнце, наблюдая, как проходит день, превращаясь в месяцы.
Не то чтобы я могла убежать от своего страдания. Нет, я даже ходить не могла.
Эта авария забрала у меня больше, чем кто-либо когда-либо могла увидеть.
Через несколько часов дверь снова открылась, вырвав меня из моих мыслей. Я все еще сидела на том же месте, где сегодня утром меня оставила Селена.
– Я не голодна, – сказала я, уже зная, кто это. В мою комнату пускали только двоих. Селена и мой отец.
Отец редко навещал меня.
И Селена была единственным лицом, которое я видела каждый день. Ее присутствие и единственный человеческий контакт, который у меня был с тех пор, как я очнулась от комы и была доставлена обратно в поместье моего отца, сохранили то, что осталось от моего здравомыслия.
– В комнате пахнет смертью и отчаянием. Откровенно говоря, я одобряю.
Мои глаза расширились.
Нет.
У меня закружилась голова, а воротник свитера был слишком тесным.
Что он здесь делал?
Киллиан Спенсер был последним человеком, которого я ожидала увидеть в своей комнате. В последний раз, когда мы виделись…
Два месяца назад, когда я впервые посетила место упокоения моей сестры. Он был там до меня, и когда я повернулась, чтобы уйти, он не отпустил меня, не высказав мне своего мнения.
Холодный голос.
Темные глаза.
Жестокие слова.
Это был Киллиан Спенсер. Новый он.
– Джулианна, – он насмехался над моим именем. Я представила, как он с отвращением скривил губы.
– Прежде чем ты что-нибудь скажешь, – начала я его предупреждать, но он перебил меня.
– Наши отцы устроили наш брак. Сейчас он находится в стадии оформления.
Я замолчала и закрыла глаза, сдерживая отчаянный крик. Он подошел ко мне сзади, его шаги звучали все ближе. Я чувствовала тепло его тела. Я чувствовала запах его сильного, пряного одеколона. Уникальный и знакомый.
В груди у меня загрохотало, когда я прерывисто выдохнула.
– Ты мог отказаться.
Боковым зрением я увидела, как поднялись его руки, и он положил их на ручки моей инвалидной коляски. Впервые я осознала, насколько бессильна против него. Слабая и хрупкая.
Он легко мог причинить мне боль.
И я бы позволила ему.
– Ты говоришь это, и все же знаешь, насколько важен этот брак для обеих наших семей, – усмехнулся Киллиан.
Мои пальцы вцепились в серебряный браслет с подвесками. С неистовой потребностью я использовала острый край сердца и глубоко вонзила его в запястье. Я вздрогнула, и боль заставила меня задуматься. Заставила меня чувствовать себя живой.
– Это единственная причина, по которой ты согласился на этот брак?
Он наклонился вперед, приближая свою голову к моей. Я почувствовала его дыхание у своего уха.
– Ты прекрасно знаешь, каковы мои причины.
– Ты можешь просто убить меня, – сказала я. – Облегчи нам обоим задачу, ты так не думаешь?
– Зачем тебе легкая смерть? – Ненависть в его голосе была безошибочной. – Она умерла жестокой смертью, Джулианна. И тебя постигнет худшая участь.
Вот оно. Это была причина, по которой мы были отравлены вместе.
Я убила его любовь, и он хотел отомстить.
– Ты знаешь, какое сегодня число?
Как я могла забыть?
Киллиан был все еще слишком близко. Его присутствие удушало.
– Она должна была пойти к алтарю сегодня, – сказал он, мертвый и бессердечный. Но я не упустила ни боли, ни тоски в его голосе.
Грейслин была бы самой красивой невестой на свете. Я закрыла глаза и подавилась всхлипом, грозившим вырваться из моего горла.
Мое всхлипывание заполнило комнату, и Киллиан повис в ужасной тишине. Его молчание было зловещим и тревожным. Киллиан был смертоноснее гадюки, выжидая подходящего момента для удара.
Он обошел мою инвалидную коляску и встал передо мной. Одетый во все черное, он был внушительной фигурой. Я перевела взгляд с его начищенных кожаных ботинок на сильные бедра, широкую грудь и плечи, а затем на лицо. Полные губы, темные глаза и ледяное выражение.
Наши взгляды встретились, и он моргнул один раз, как будто стряхивая образ меня из своей памяти. Как будто я призрак, преследующий его.
Может быть, я им и была.
Киллиан прислонился к окну, его руки легли на подоконник, когда он скрестил лодыжки. Он выглядел во всех отношениях сильным и уверенным в себе человеком, каким и был. Такой коварный, такой контролирующий, такой жестокий.
Я заерзала под его взглядом, чувствуя себя такой неуправляемой, пока он был так сдержан.
– Два года.
Я моргнула.
– Что?
В его левой щеке чесался тик, мышцы напряглись, а челюсть затвердела. Киллиан кивнул на мои ноги – бесполезные и хрупкие.
– Твой отец сказал, что тебе понадобится много времени, чтобы снова ходить, если ты вообще будешь. Со всей необходимой терапией он дает тебе два года.
Я сглотнула.
– Два года…?
– Два года, чтобы ты могла пойти к алтарю. Наша свадьба состоится в этот день, через два года.
Я знала, что это произойдет. Отец заранее предупредил меня – мне придется занять место Грейслин у алтаря, – но я все еще не была готова к этому объявлению.
– Что, если я не смогу ходить?
Он жестоко ухмыльнулся.
– Тогда я потащу тебя по проходу на твоих гребаных коленях, если придется.
Я судорожно вздохнула. Киллиан отошел от окна и наклонился вперед, приближая свое лицо к моему. Я даже не могла пошевелиться. Моя инвалидная коляска удерживала меня на месте. Его дыхание парило над моей вуалью, прямо над моими губами.
– Слушай меня очень внимательно. Ты выйдешь за меня замуж; ты заплатишь за свои грехи и умрешь от моих рук.
Он не видел, что я уже расплачиваюсь за свои ошибки.
Как и все остальные, Киллиан меня не видел. Они видели мою вуаль. Они видели мой грех.
Джулианну Романо больше никто не видел.
Они не видели ни моего раскаяния, ни того, что призрак моей сестры преследовал меня.
Мои ногти глубже впились в ладонь, проливая кровь. Я вздернула подбородок, отвечая на его холодный взгляд.
– Ты очень ясно выразился, Киллиан Спенсер.
Он усмехнулся над моей демонстрацией.
– Я не боюсь, что ты сделаешь все, что захочешь. – Это была слабая попытка проявить храбрость, но я не хотела, чтобы он считал меня такой же беспомощной, какой он меня считал.
Моя жизнь уже была адом. Но у меня все еще был какой-то контроль над тем, что Киллиан мог сделать со мной, хотя я заслужила все, что он сказал.
Я должна заплатить за свой грех.
Я должна страдать.
Я должна умереть от его рук.
Это было его право. Ведь я убила его сердце.
Было бы легко сказать, что Киллиан был злодеем. Но это было далеко от истины. Он стал еще одной жертвой моих ошибок и конечным результатом моих грехов.
Я была злодейкой в этой грязной сказке.
Его рука поднялась к моему лицу, и я вздрогнула, ожидая, что он ударит меня, но он этого не сделал. Киллиан провел пальцем по пряди черных волос, а затем потянул. Достаточно сильно, чтобы обжечь кожу головы.
– Я сломаю тебя, Джулианна Романо.
Нельзя сломать то, что уже сломано.
Я отвернулась, не в силах больше смотреть в его темные глаза. Просто что-то в них было. Что-то, от чего мне становилось больно.
– Ты сказал то, ради чего пришел сюда. Ты можешь уйти прямо сейчас.
Киллиан отстранился и зашагал прочь. Я схватилась за грудь, перенося боль, которая, казалось, впилась глубже в мою плоть. У меня болело не только сердце. Моя душа мучилась.
– Ах да, я забыл отдать тебе это. – Он что-то выудил из кармана и небрежно бросил мне. Оно заскользило по блестящему полу в нескольких футах от моей инвалидной коляски.
– Твое кольцо, – холодно сказал Киллиан ядовитым голосом. – Носи его. Счастливой нам помолвки.
После его долгого отсутствия Селена вернулась. Не говоря ни слова, она подняла кольцо с пола и протянула его мне. Я взяла его у нее, глядя на экстравагантное кольцо с бриллиантом. Скала была огромной и совсем не соответствовала моему личному вкусу. Но опять же, эта свадьба была не обо мне, и Киллиану наплевать на мои предпочтения.
Оно было тяжелым в моей ладони, но вес был больше, чем просто сверкающий бриллиант.
Я ненавидела его.
И все же я по-прежнему носила его на безымянном пальце.
Когда намного позже в мою комнату вошел отец, он одобрительно улыбнулся при виде моего кольца, похлопал меня по руке и, не говоря ни слова, ушел.
Все было официально.
Через два года я стану женой Киллиана.
Этот брак был его местью – клятвы будут не по любви, а по ненависти.
Его возмездие. Мое искупление. Один несовершенный брак.
ГЛАВА 2
Джулианна
Два года спустя
Свадьба должна быть радостным событием, праздником, когда две души объединяются. Сошлись в святом браке. Связанные клятвами – любить и лелеять.
Я всегда представляла себе что-то романтическое. Пышная свадьба, самое красивое и дорогое платье, шикарные каблуки, которым позавидовали бы многие невесты, прекрасная фата, которая затмит все остальные фаты, и мой прекрасный принц – моя маленькая сказка.
Но это была всего лишь сказка. Фантазия. Красивая, но все же фантазия.
Потому что моя свадьба была ничем иным, как жестокой реальностью. За последние два года мы с Киллианом пересекались лишь дважды.
Один раз – в день нашей помолвки. В тот же день он бросил мне кольцо, так небрежно, так бессердечно.
А второй раз был вчера, когда я приехала на остров Роза-Мария.
Он едва удостоил меня взглядом, когда проходил мимо меня, чтобы поприветствовать моего отца. Как будто меня и не было. Как будто я не его будущая жена. Как будто мы не собирались пожениться меньше, чем через двадцать четыре часа.
Киллиан без единого слова напомнил мне, что Джулианна Романо забыта. Даже когда я была еще жива, мое существование превратилось в жизнь призрака.
Киллиан Спенсер был не просто жесток. Он был мстителен.
– Джулианна, – сказала Селена, привлекая мое внимание к ней. – Как насчет того, чтобы сменить свою черную вуаль…
– Нет. – Я посмотрела на двенадцатифутовую белую вуаль, которую она держала в руках; конец шлейфа был украшен кристаллами в тон моему свадебному платью.
Мои пальцы коснулись маленькой черной вуали, закрывающей только мое лицо.
– Я не снимаю эту завесу и не заменяю ее другой. У меня была свадебная фата, сшитая на заказ, чтобы соответствовать этой.
– Да. Я знаю. – Селена вздохнула, как будто разговаривала с упрямым, своенравным ребенком. – Но тот, который ты сделала на заказ, черный. Пожалуйста, хотя бы на сегодня, откажись от черной вуали и надень белую, которую сшил для тебя твой отец.
– У нас был этот разговор слишком много раз за последние три недели, и мой ответ все тот же, Селена.
Я отказалась носить белую вуаль, потому что мое покаяние еще не закончилось. Это будет длиться вечность, но свадьба или нет, я не собиралась идти на компромисс со своим искуплением. Спасение пришло разными путями; отпущение грехов было разным для каждого человека. Но чтобы достичь этого, нужно было пойти на жертвы.
И я жертвовала своей белой фатой – своей идеальной свадьбой – только для того, чтобы вкусить остаток милосердия на своем языке.
Я указала на неоткрытую коробку, лежащую на кровати.
– Принеси мне вуаль, которую я хочу.
– Твой отец будет разочарован. – Это была ее последняя попытка помочь изменить мое мнение, и она знала, что воспитание моего отца приведет к этому.
После смерти Грейслин я сделала все, о чем меня просил отец. Я была идеальной дочерью и жертвой моего отца в его гонке за большей властью.
Мой взгляд остановился на лице Селены, не дрогнув.
– Я знаю.
– Люди будут говорить, – сказала она.
– Уже говорят, – невозмутимо ответила я.
– Ну, они будут говорить больше. Ни за что твой отец и Спенсеры не смогут снова утихомирить сплетни.
– Наша жизнь превратилась в насмешку, Селена. Еще несколько сплетен не помешают, и мне, честно говоря, все равно, когда я собираюсь выйти замуж за человека, который абсолютно ненавидит само мое существование.
– О, Джулианна. – Ее голос смягчился, и в нем прозвучала жалость, которую я ждала. Она была здесь всегда.
Селена была моим единственным другом, и ее жалость была единственной вещью, которую я не могла вынести. Я просто хотела, чтобы кто-нибудь посмотрел на меня как на Джулианну Романо.
Не осуждал, не жалел и не ненавидел.
Не как на девушку со шрамом, прячущуюся за вуалью.
Не как на убийцу Грейслин.
И уж точно не как женщина, которая разрушила жизнь Киллиана.
Я хотела снова быть Джулианной.
Девушкой с разбитым сердцем, девушкой, искупающей свои грехи, девушкой, которая выжила.
Не после аварии. Но девушкой, пережившей сплетни, жестокие слова, насмешки, холодные взгляды, бессердечную обиду и ненависть к себе.
Я сжала ее руку в своей, любуясь разницей между нами. Рука у нее была старая, немного морщинистая. Мозоли на кончиках ее пальцев свидетельствовали о рабочей руке, тогда как моя была бледной и гладкой. Молодой и без всякого опыта.
Я переплела свои пальцы с ее пальцами, подняла ее руку и прижалась губами к ее тыльной стороне. Простой жест уважения и любви.
– Ты работаешь на моего отца, Селена. Но ты мой единственный друг и компаньон, – прошептала я. – Пожалуйста, хотя бы на сегодня… ты можешь быть просто моим другом, вместо того, чтобы следовать приказу моего отца? Ты не его марионетка, так что на этот раз просто встань на мою сторону?
– В том-то и дело, Джулианна. Я всегда на твоей стороне. Ты просто этого не видишь, потому что предпочитаешь верить, что все против тебя.
Моя грудь сжалась, когда она подошла к кровати и открыла коробку, обнажив заказанную мной черную фатиновую вуаль, сшитую по моему заказу. Шлейф длиной двенадцать футов был украшен кружевом и черными кристаллами Сваровски на конце.
Я взглянула в зеркало, когда Селена встала позади меня. Не говоря ни слова, она аккуратно закрепила фату сзади моего пучка. Мои длинные черные волосы были идеально уложены в локоны, спадающие по обе стороны лица, и элегантный пучок. На голове красовалась затейливая диадема из слоновой кости, которая передавалась по наследству в семье Спенсеров уже более века. Как только черная фата была уложена на место, Селена натянула ее спереди на лицо.
Это был идеальный контраст с моим свадебным платьем.
Мое белое платье было тяжелым бальным платьем от Ralph Lauren, сшитым на заказ. Тюль и кружевная ткань были покрыты более чем 200 000 белых кристаллов Сваровски. Платье было таким тяжелым, что я задавалась вопросом, как я буду идти по проходу в нем, отягощающем мое тело.
Только лучшее для свадьбы Романо и Спенсера, сказал мой будущий тесть.
Это было великолепно, модно и дорого – ничего общего с моими личными предпочтениями. Если бы у меня был выбор, я бы выбрала что-то более простое и элегантное – определенно менее тяжелое и блестящее.
Но все дело было в людях, папарацци и нашем имидже. Эта свадьба должна была быть необычной, особенной и не похожей на то, что кто-либо когда-либо видел.
Епископ Романо был одним из самых богатых людей в Соединенных Штатах, за исключением того, что только самые близкие ему люди действительно знали, чем занимается его бизнес.
Он общался с самыми богатыми политиками и бизнесменами. Его система поддержки простиралась далеко и широко, от полиции до врачей и адвокатов. То, что они делали за кулисами и под столами – ну, это было именно так, как они изображали в кино. Мой отец и люди, которых он окружал, были такими же коррумпированными, какими и были.
Уильям Спенсер, отец Киллиана, двенадцать лет назад занимал пост президента США два срока подряд. Он был единственной публичной фигурой, о которой все говорили – и хорошие, и уродливые, – но это означало, что его личная жизнь больше не была такой уж личной.
Ожидалось, что Киллиан будет баллотироваться в президенты – в один прекрасный день, достаточно скоро. Это был единственный возможный исход для сына Уильяма Спенсера. Я знала, что он работает над этим. Он помещал себя во внутренние круги политиков и там, где это имело значение, с тех пор, как ему исполнилось двадцать лет.
Этот брак был контрактом – идеальным союзом между Романо и Спенсером. Только так две семьи могли получить пользу друг от друга.
А я? Ну, я была побочным ущербом.
Селена встала передо мной, блокируя мое отражение и выводя меня из моих мыслей.
– Ну вот, – пробормотала она сдавленным голосом. У нее были слезы на глазах. – Ты прекрасно выглядишь, Джулс.
Боль в груди вернулась с полной силой. Вкус страдания был горьким на моем языке, и стыд – его яд – полз под моей плотью.
Я могла слышать голос моей сестры эхом в моих ушах. Джулс, сказала бы она. Джулс, она бы плакала. Джулс, она бы рассмеялась.
– Ты… думаешь, она когда-нибудь простит меня? – прошептала я дрожащим голосом.
– Она уже это сделала, – сказала Селена. – Грейслин не держит зла, особенно на тебя. Ты та, кто еще не простила себя.
– И мой будущий муж, – добавила я.
Селена хмыкнула.
– Его мнения не учитываются.
Мои губы дернулись, даже сквозь слезы.
– Ты действительно ненавидишь его?
– Он заставил тебя плакать, моя драгоценная девочка. Конечно, я ненавижу его, и, пожалуйста, ради бога, не начинай плакать. Ты испортишь свою тушь!
Я рассмеялась, а затем притянула Селену к себе, чтобы обнять.
– Спасибо, – выдохнула я. – Ты появилась в моей жизни, когда мне было пять лет. Ты позаботилась обо мне и Грейслин, хотя в этом не было необходимости. Обращалась с нами так, как будто мы были твоими собственными детьми.
Селена поцеловала меня в щеку.
– Мне было очень приятно, Джулс.
В десять лет моя жизнь изменилась необратимо. Я больше всего нуждалась в матери, и Селена была рядом, поддерживая меня на каждом шагу, подбадривая маленькую девочку с разбитым сердцем.
Я проглотила слезы, всхлипнув.
– Не могла бы ты передать мне мои таблетки, пожалуйста?
Селена протянула мне маленькую бутылочку, и я засунула таблетку в рот. Прошло три месяца с момента моего последнего приступа…
Я никак не могла пропустить свое лекарство. Не тогда, когда это было единственным, что удерживало меня от повторного рецидива.
– Поможешь мне подняться? – спросила я, хватая Селену за руку.
С ее помощью я встала на две ноги, но немного пошатнулась. Конечно, я снова могла ходить, но я хромала и все еще была нестабильна. Мой физиотерапевт сказал мне, что, хотя я и могу ходить, мои ноги всегда будут слабыми, и я всегда буду ходить слегка прихрамывая.
Бежать снова было даже невозможно. Иногда, если я слишком долго стояла на ногах или шла слишком быстро, моя хромота была более выраженной.
Селена поправила мою вуаль, выглядя так же эмоционально, как и я. Уголки ее глаз морщились, когда она моргала, кончик ее носа был красным, и она всхлипывала.
– Как твоя приемная мать, могу я дать тебе последний совет?
Я кивнула, чувствуя, как мое горло сжимается и горит от непролитых слез.
– Ты скоро станешь Джулианной Спенсер, женой. Хотя ты всегда должна заботиться о своих интересах, теперь ты также несешь ответственность за свою новую семью. Их репутация, их имидж и их благополучие. – Селена сделала паузу и подтолкнула мой подбородок указательным пальцем, так что моя голова была высоко поднята. – Киллиан – мудак, правда. Но тебе нужно быть на высоте, чтобы он никогда не смог указать на тебя пальцем или обвинить тебя как жену или партнера в том, что тебе чего-то не хватает. Потому что мы чертовски хорошо знаем, что он будет копаться тебе под кожу, найдет все твои недостатки и разорвет тебя на куски, пока твое сердце не остановится у его ног. Не позволяй ему это делать. Никто никогда не должен использовать твои слабости против тебя.
Я облизнула губы, пробуя на вкус свой стыд и проглатывая свои секреты. Селена не знала и половины моей истории…
Никто не знал, потому что единственным человеком, который знал все мои секреты, была Грейслин. И теперь они были похоронены вместе с ней, окрашивая ее могилу моим испорченным прошлым и горечью, которая пришла с ним.
Никто и никогда не должен использовать твою слабость против тебя.
Мало ли она знала…
Киллиан был моей единственной слабостью.
– И помни, клятвы, которые ты даешь, священны, моя драгоценная девочка, – закончила она.
Священные клятвы, сломанное прошлое и запятнанное будущее.
В конце концов, мы с Киллианом должны были сломаться. Независимо от клятв, которые мы дали, или отношений, которые мы разделили.
Через два часа с помощью Селены я спустилась по широкой лестнице замка.
Когда Уильям Спенсер сказал, что эта свадьба будет ни чем иным, как королевской семьей, я не думала, что он имел в виду замок. Но именно там проходила моя свадьба.
Остров Роза-Мария перешел во владение Спенсеров в 1865 году. Тогда он назывался островом Вингинтам. Но в 1875 году, когда маркиз Вингинтам решил сделать остров своим постоянным домом, он переименовал его в остров Роза-Мария, как раз перед тем, как он и его невеста поселились здесь.
Спенсеры были прямым потомком Маркиза Вингинтама. Так что, по сути, Киллиан был чем-то вроде королевской семьи. А этот остров и замок, который вместе с ним? Они принадлежали моему будущему мужу.
Когда я прибыла сюда вчера, я едва успела осмотреть то, что станет моим домом на следующие две недели. Медового месяца не было, но Уильям специально сказал Киллиану, что мы должны провести некоторое время наедине, как муж и жена.
Отсюда две недели на острове Роза-Мария.
Где не было бы папарацци, сплетен, и у нас была бы вся необходимая конфиденциальность.
Ужас наполнил меня при этой мысли. Я могла только представить, через какую жестокость мне придется пройти от рук Киллиана, и некому будет мне помочь.
Не тогда, когда мы были фактически заперты от остального мира и заперты в том, что люди называли замком с привидениями.
– Все гости прибыли? – спросила я Селену, крепче сжимая ее руку.
– Они все здесь и ждут твоего входа, – мягко ответила она. – Но, как и было обещано, список гостей был небольшим. Однако прием, который они устроят через две недели, будет гораздо грандиознее.
Конечно.
По крайней мере, мой отец позволил мне эту милость в день моей свадьбы.
Я специально попросила их, чтобы список гостей был как можно меньше. Только потому, что знала, что эта свадьба закончится катастрофой.
Киллиан едва цеплялся за тонкую нить своего рассудка. Бог знает, что он сделал бы, когда, наконец, достиг переломного момента, и нам не нужна была публика для этого.
– Нервничаешь? – пошутила Селена, когда мы спустились к последней ступеньке, где меня ждал отец.
– В ужасе, – выдохнула я, прежде чем отец схватил меня за руку.
Он с презрением посмотрел на черную вуаль. Я ожидала, что он отругает меня, но вместо этого он мягко улыбнулся, отгоняя свой гнев в сторону.
– Ты выглядишь просто великолепно, дочь моя. Если бы только твоя мама увидела тебя в этот день. Да благословит Господь ее душу.
Ком в горле стал больше.
– Спасибо, отец.
– Назови меня папой сегодня. – Эмоции в его голосе были безошибочными. Он наклонился вперед и целомудренно поцеловал меня в лоб над вуалью. – Я буду скучать по тебе, ужасно. После Грейслин ты была единственной, кто удерживал меня вместе, поддерживал меня. И сейчас…
Я обняла его за талию, положила голову ему на грудь и закрыла глаза, чувствуя биение сердца отца. Это успокоило меня.
– То, что через двадцать минут я стану замужней женщиной, не означает, что я перестану быть твоей дочерью.
– Готова идти к алтарю? – спросил он.
В ответ я обхватила рукой сгиб его локтя. Он похлопал меня по тыльной стороне ладони, а Селена вручила мне мой букет белых и розовых роз. Затем мы прошли через двойные деревянные двери в часовню замка.
У меня перехватило бы дыхание – цветы, украшения, прекрасный солнечный свет, льющийся сквозь широкие панели часовни, – но ничто из этого не шло ни в какое сравнение с тем, кто ждал меня в конце прохода.
Киллиан стоял ко мне спиной и даже не удосужился обернуться, чтобы посмотреть, как я иду к нему по проходу. Мое сердце учащенно билось, а ладони становились потными по мере того, как я подходила ближе.
Его ноги были слегка расставлены, руки опущены по бокам, кулаки сжаты, а спина напряжена. Он выглядел так, как будто ему место в военном строю, а не на собственной свадьбе.
В тот момент, когда я встала рядом с ним, его челюсти сжались, и я выругалась, мышца на его левой щеке чуть не лопнула от того, как сильно он стиснул зубы.
Отец сжал Киллиана за плечо.
