Текст книги "Клятва ненависти (ЛП)"

Автор книги: Лайла Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Она теперь твоя.

И это было все.

Киллиан не ответил. На самом деле, он едва ли признал слова моего отца.

– Начинай, – рявкнул он на священника.

Мои мышцы дернулись от резкости в его голосе, и я чуть не вздрогнула. Мои ногти впились в ладонь, и боль успокоила меня.

– Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь сегодня, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину в святом браке, – начал священник, и я почти не обращала внимания на то, что он говорил.

Кровь хлынула в мои вены, и я покачнулась, когда онемение медленно взяло верх. Я слышала, как стук моего сердца эхом отдавался в ушах.

Удар. Удар. Удар.

Это было так громко, что я подумала, слышит ли его Киллиан. Мои ноги дрожали, чувствуя себя слабее, чем когда-либо. Я боялась, что они подкосятся, и мне придется произносить клятву на коленях.

Когда пришло время произносить клятвы, священник жестом предложил нам взяться за руки. Киллиан схватил меня своими, шокировав меня – он охотно прикасался ко мне. Я знала, что это было для публики и камер, вспыхивающих позади нас, но моя кожа покалывала, хотя его прикосновение было едва заметной царапиной.

– Киллиан Спенсер, ты берешь эту женщину в жены, чтобы жить вместе в браке, любить ее…

– Я хотел бы повторить свои клятвы в ее ушах, исключительно для своей жены, – перебил Киллиан.

Священник улыбнулся.

– Конечно. Клятвы должны быть интимными, и нет ничего более особенного, чем шептать о своей любви на ухо любимой.

Мое тело похолодело, мое сердце подпрыгнуло к горлу, так что я чуть не задохнулась. Если бы я знала Киллиана так же хорошо, как…

Мои легкие сжались.

Киллиан придвинулся ближе; его голова опустилась так, что его губы оказались ближе к моему уху.

Давление на грудь стало невыносимым. Его дыхание струилось по моей вуали, и волосы на моих обнаженных руках стояли по стойке смирно.

Священник снова начал произносить клятвы, но его слова заглушались эхом моего сердца, а голос Киллиана хрипел мне в ухо. Его собственная жестокая версия наших брачных клятв.

– Киллиан Спенсер, ты берешь эту женщину в жены, чтобы жить вместе в браке…

– Я клянусь провести остаток своей жизни, заставляя тебя сожалеть о том, что ты сделала с Грейслин.

– …Любить ее, чтить ее, утешать ее, лелеять ее…

– Чтобы причинить тебе боль, сломать тебя… и ненавидеть тебя до конца наших дней. Я никогда не буду твоим защитником, никогда не буду твоим союзником; Я клянусь быть злодеем в твоей истории.

– …И сохранить ее в болезни и здравии, оставив всех остальных, пока вы оба живы?

– В здравии и болезни, в печали и боли, на все дни моей жизни я буду твоим самым страшным кошмаром.

Когда мое бьющееся сердце истекало кровью у наших ног, Киллиан отстранился, а затем выпрямился во весь рост. Он возвышался надо мной, а его темные глаза потемнели, а уголки губ приподнялись в злобной улыбке.

– Да, – сказал он сильным, но лишенным тепла голосом.

Священник повернулся ко мне.

– Джулианна Романо, берешь ли ты этого человека себе в мужья, чтобы жить вместе в святом браке, любить его, почитать его, утешать его и сохранять его в болезни и здравии, оставив всех других, пока как вы оба будете жить?

Я встретила его взгляд, не дрогнув. Мне не нужно было менять наши клятвы, потому что, пока Киллиан женился на мне из мести, я выходила за него замуж по совершенно другой причине.

Это был мой способ поиска… спасения.

– Да, – повторила я предыдущие слова Киллиана.

– … Пока смерть не разлучит нас.

Мои глаза закрылись.

– Пока смерть не разлучит нас.

Я даже не заметила, что мы уже обмениваемся кольцами; мои мысли рассеялись, когда холодная реальность этой ситуации наконец влилась в мои вены.

– …Теперь я объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать невесту.

Его челюсти сжались, и я выругалась, выражение его глаз было смертельным. Я с ужасом наблюдала, как Киллиан сделал шаг назад.

Последовавшая тишина легла на мою кожу, как яд, погрузившись под плоть и парализовав меня, когда Киллиан ушел.

Оставив меня у алтаря.

Я смотрела, пока он совсем не исчез, пока не исчезла даже его тень.

Шепота не было. Камеры не мигали.

Ничего, кроме тишины.

Священник издал сдавленный звук в задней части горла. Мой отец выглядел совершенно убийственно, а Уильям горько улыбнулся мне.

Он подошел и схватил мою руку, подняв ее, чтобы поцеловать ее тыльную сторону.

– Добро пожаловать в семью, Джулианна. Я всегда хотел дочь, – сказал он ровно, как будто его сын не бросил меня – свою новую невесту – у алтаря.

Он повернул нас туда, где все сидели. Небольшая аудитория – всего около двадцати человек – прочищала горло и одаривала меня нерешительными улыбками.

– Представляю вам, мою невестку, Джулианну Спенсер.

Они аплодировали, как будто это был какой-то радостный момент, чтобы отпраздновать, но все это было так фальшиво, и меня скрутило.

Джулианна Спенсер.

Мое новое имя.

Мое новое начало.

ГЛАВА 3

Киллиан

Я закружил ее, и она откинула голову назад, смеясь. В ее смехе было что-то такое, мягкое и беззаботное. И я знал, что этот смех предназначен только для меня.

Я вспомнил, как впервые встретил ее. Она наблюдала за мной, пока я готовил Коула к поездке. Лошадь была полна энтузиазма и почувствовала ее присутствие раньше меня.

Грейслин.

Моя Грейс.

– Как ты хочешь, чтобы прошла наша свадьба? – спросил я, притягивая ее ближе к себе. Она упала в мои объятия, и ее улыбка стала… настороженной. Так было всегда, когда я поднимал тему нашей предстоящей свадьбы.

Ее отсутствие энтузиазма или выражение осторожности на ее лице заставляли меня нервничать. Возможно ли, что у нее мерзли ноги?

А может быть, она еще не была готова выйти замуж…

– Что-нибудь простое, – задумчиво сказала Грейс. – Но красиво.

Я схватил ее челюсть рукой, и дымчато-серые глаза встретились с моими, и, черт возьми, она опьянила меня безумием в своем взгляде. Просто что-то в этом было.

Так много секретов.

Так много боли.

Одиночество и страх…

Только что-то в них кричало, не бросай меня; держи меня вместе.

– Ты хочешь этого брака, Грейс? – спросил я, и тут мне захотелось ударить себя ногой. Зачем мучать себя таким вопросом, чтобы дать ей легкий выход?

Но как бы я ни хотел, чтобы Грейс стала моей женой, я нуждался в том, чтобы она хотела этого так же сильно, как и я. Моя невеста приходила к нам в комнату по собственной воле, а не потому, что она должна была согреть мою постель.

Ее глаза расширились от вопроса, и она сжала мою руку в своей, изо всех сил сжимая ее. Ее грудь содрогалась от прерывистого дыхания.

– Конечно, я хочу! Я всегда мечтала о своей свадьбе и о тебе – еще до того, как встретила тебя.

Спасибо, блядь.

– Почему мне кажется, что здесь есть но?

Грейс сглотнула.

– Нам еще так много нужно узнать друг о друге.

– Я ухаживал за тобой шесть месяцев, а до нашей свадьбы еще четыре месяца. – Я провел пальцами по длине ее белокурых волос. Цвет был настолько светлым, что ее волосы были почти платинового белого цвета с серебристым оттенком, который освещал ее круглое лицо. От этого ее серые глаза расширились. – У нас еще полно времени, чтобы узнать друг друга.

Грейс была прозрачна, а это означало, что она была плохой лгуньей. Ее глаза были зеркалом ее сердца и души. Они никогда не лгали, а сегодня в них было такое горе – я мог утонуть в них, как какой-то школьник.

Она поднялась на цыпочки, и ее губы скользнули по моей челюсти, прежде чем они, наконец, приземлились на мои собственные ожидающие губы. Шепот поцелуя.

– Ты хочешь мне что-то сказать, Грейс? – Я прохрипел ей в рот.

Ее руки обвили мою шею, и она отстранилась от поцелуя, прежде чем уткнуться лицом мне в горло.

– Секрет, – прошептала она. – Только не злись…

– Я никогда не смогу…

– Ой, простите! – Другой голос прервал меня. – Я не знала, что ты здесь, Киллиан. Я как раз собиралась забрать сестру. У нас есть планы.

Я оглянулся через плечо, где стояла Джулианна. Она заерзала на месте, выглядя немного виноватой, что прервала нас. Проклятье. Почему ей всегда приходилось вмешиваться? Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что она делает это специально.

Правда, Джулианна должна была сопровождать меня, потому что Епископ Романо строго-настрого запретил мне встречаться с его дочерью наедине, хотя она была моей невестой, а через четыре месяца мы собирались пожениться.

Видимо, это было связано с традициями, которые передавались в его семье. Наверное, что-то о том, чтобы убедиться, что я не осквернил его дочь перед нашей свадьбой.

Черт возьми, я просто хотел немного побыть наедине со своей будущей женой.

Грейс отстранилась, и я неохотно отпустил ее.

– Ты собиралась мне что-то сказать?

– Завтра? Моя сестра может быть немного нетерпеливой.

Я указал на конюшни и лошадей. Это было наше тайное убежище, место наших встреч. Я ждал ее здесь каждую ночь, без вины, и она всегда приходила ко мне.

– Я буду там.

– Если мой отец узнает, что мы встречались наедине…

Я поднес ее руку ко рту, целуя ее тыльную сторону.

 – Мы просто скажем, что Джулианна сопровождала нас.

Мои губы задержались на тыльной стороне ее ладони дольше, чем следовало бы, и Грейс нежно улыбнулась мне, когда я наконец отпустил ее.

Я смотрел, как она уходит.

Не зная, что это был последний раз, когда я видел ее.

Она ушла…

Даже не оставив своей тени.

Потому что когда я увидел ее в следующий раз, ее холодное тело лежало в гробу.

Похороненное вместе с секретом, который она хотела мне рассказать.

Джулианна

Моя свадьба закончилась так же, как и началась. Без всякой радости, но с большим горем. После того, как Киллиан оставил меня у алтаря, мой отец и Уильям Спенсер сделали все, чтобы угодить гостям. Они знали, что будут сплетни, но они также сделают все возможное, чтобы похоронить их – как они всегда делали.

Свекор знакомил меня с гостями, одного за другим. Я говорила; кивала когда должна была; улыбалась, когда меня просили; смеялась, когда от меня ожидали.

Гости смотрели и откровенно осуждали.

Почему черная вуаль?

Киллиан женился на ней только потому, что должен был. Это будет брак без любви.

Он даже не удосужился приподнять ее вуаль или поцеловать.

Интересно, правдивы ли слухи о ее шрамах. Поэтому она прячется за вуалью?

Киллиан оставил ее у алтаря.

Они шептались за моей спиной и фальшиво улыбались, когда я смотрела им в глаза. Я держала голову высоко, глядя неотрывно, потому что эти люди были ни чем иным, как стервятниками.

Грязно богатый, но бессердечный. Они искали слабину, и я не собиралась позволить им перешагнуть через меня.

Не сегодня и не в этой жизни.

К концу вечера я была морально истощена больше, чем когда-либо, и это сказалось на моем теле. Мои ноги значительно ослабли, дрожа под собственной тяжестью и тяжелым платьем. Моя хромота стала более выраженной, и я согнула пальцы ног в своих жемчужных балетках цвета слоновой кости. Они были сшиты на заказ, чтобы соответствовать моему платью.

Мое лицо начало чесаться, кожа натянулась на кости. Желание почесать свою плоть было сильным, и я ерзала руками, зарываясь ими в толстый тюль моего платья, чтобы не закончить тем, что сделала что-то постыдное, например, поднять вуаль и царапнуть лицо до крови.

Когда я очнулась от комы, боль пришла серией волн, похожих на горе. И очень долго я хотела от него отсрочки. Принимая снотворное, как будто от него зависела моя жизнь, я гналась за онемением – миром между реальностью и бессознательным.

Пока я не стала зацикливаться на этом.

Мы все были зависимы от чего-то, что снимало боль.

Но я?

Мне это было необходимо.

Боль вонзала свои клыки в мою плоть, разрывая меня, впитывая свой яд в мои вены, и я жаждала ее больше, чем хотела утешения или нуждалась в спасении.

Боль была обиталищем безумия, но именно она удерживала меня в здравом уме.

После ужина я извинилась – впрочем, не то, чтобы я была нужна, – и Селена помогла мне вернуться в мою комнату. Эта часть замка была устрашающе тихой и темной. Замок был построен в середине 1800-х годов и ничего не изменилось. Стены остались прежними. Окна, двери, деревянные доски – все было еще старинным и практически древним.

Меня очень интересовало все историческое, но я никогда не предполагала, что женюсь в настоящем замке и уж точно не в таком красивом заброшенном и величественном, как этот.

Мне не терпелось исследовать каждый коридор, каждую комнату и каждую щель этого места, чтобы история этого замка истекала кровью на моих пальцах. Я слышала, что в этих стенах таилась трагическая история любви, и она звала меня. Отголоски разбитого сердца, прошептанного шепотом, завлекли меня в его глубины, как только я ступила в этот замок.

Со свадьбой было покончено. У меня было две недели, чтобы исследовать этот остров и все тайны, которые с ним связаны. Только не сегодня.

Вся борьба покинула мое тело, и я пошатывалась на ногах, пока мы поднимались по лестнице, ведущей к восточным качелям, где находилась моя комната. Я почти не замечала ни рам на стенах, ни люстр, украшающих коридор.

В тот момент, когда я вошла в свою комнату, мои ноги подкосились, и я сползла на пол, мое платье практически окутало меня.

– Как ты думаешь, Киллиан придет к тебе сегодня вечером? – спросила Селена, медленно расшнуровывая мое свадебное платье. – В конце концов, это ваша первая ночь в качестве супружеской пары.

– Он даже не поцеловал меня у алтаря. Я не думаю, что он придет сегодня ко мне в комнату. – Я надеялась, что нет.

– Я думаю, твой отец ожидает…

– … окровавленные простыни по утрам? – Я оборвала ее, мое сердце колотилось в груди.

– Джулианна! – возмущенно прошипела Селена. – Я не собиралась этого говорить.

Я пожала плечами и сняла с лица черную вуаль. Селена была единственным человеком, который видел меня без чадры.

Она видела меня всю.

Каждый недостаток.

Все маленькие несовершенства, которые испортили мою кожу.

Селена глубоко вздохнула, снова собранная, прежде чем она разорвала последний шнурок, и я, наконец, смогла дышать. Корсет часами давил на мою грудь и грудную клетку.

– Я собиралась сказать, что твой отец ожидает, что вы с Киллианом поладите.

Я вынула шпильки, удерживающие мои волосы на месте.

– Потому что им нужен наследник, а моя матка сдана в аренду?

Селена вскинула руки и раздраженно вздохнула.

– Почему ты такая циничная, Джулс?

– Не циничная. Моя фантазия давно стала горькой, и теперь я выбираю жить в реальности, – сказала я, мой голос был отделен от любых человеческих эмоций. – Я знаю, почему мой отец и Уильям устроили этот брак. Я знаю, что нужно Киллиану, и я полностью осознаю, что входит в обязанности жены Киллиана. Им нужен наследник, а я всего лишь машина для размножения.

Селена встала передо мной и помогла мне подняться на ноги. Мои ноги подкашивались, но мы успешно избавили меня от тяжелого платья, пока я не оказалась в белой рубашке и трусиках.

– Твою мать. Я чувствую себя такой легкой, – простонала я, массируя затекшие мышцы шеи и плеч.

Она смотрела на мое открытое лицо меньше секунды, прежде чем ее взгляд переместился, но безошибочная жалость в ее глазах заставила мой желудок сжаться от горя. Мой взгляд остановился на зеркале за ее головой, и я уставилась на свое отражение.

Первое, на что я обращала внимание, когда смотрела в зеркало, были мои глаза. Но теперь все, что я видела, были неровные линии на левой стороне моего лица. Рубцовая ткань зажила, но не раньше, чем остались неизгладимые последствия ожогов и осколков стекла, которые так жестоко прорезали мое лицо. Кожа туго натянулась вдоль испорченной ткани – моя изуродованная плоть, бугристая и тугая, розовая и устрашающая – уродливая.

Я коснулась щеки, чувствуя неровные шрамы под кончиками пальцев. Карта шрамов на левой стороне моего лица рассказывала историю, навязчивую. Мои пальцы коснулись выцветших серебристых ленточек на лбу, разреза бровей и неровных вмятин и линий, прочерченных на щеке, где когда-то была мягкая кожа.

Было похоже, что кто-то приставил к моему лицу острый нож, разрезая мою нежную плоть, как если бы он резал яблоки.

Красивая, говорили они.

Красивая, – шептали они.

Грейслин говорила, что мы унаследовали свою красоту от матери, потому что многие хвалили ее внешность. Но теперь слово «красота» было просто уродливым напоминанием о моем запятнанном прошлом и разбитом будущем.

Мысль о том, что Киллиан приподнимет мою вуаль у алтаря, почти парализовала меня, но я знала, что он этого не сделает. Киллиан Спенсер был не просто жесток. Ибо он все еще был верен своей старой любви.

И даже если бы он попытался приподнять мою вуаль – я бы ему не позволила. К черту последствия.

– Думаю, я приму теплую ванну…

Дверь с грохотом распахнулась, заставив нас обоих вздрогнуть, и я полезла за своей маленькой вуалью, которую всегда носила.

– О, Киллиан, – выдохнула Селена.

Мое сердце упало в низ живота. Я испустила безумный визг, пытаясь приколоть свою вуаль на место. Моя кожа покрылась мурашками, и болезненное чувство вернулось снова. Как будто меня несколько раз катапультировали в воздух, и сейчас меня стошнило.

– Убирайся, – сказал Киллиан низким и угрожающим голосом.

– Но, я… – Селена перевела взгляд с Киллиана на меня, и когда я судорожно вздохнула и кивнула, она робко улыбнулась мне, прежде чем уйти.

Дверь закрылась за моей спиной, оставив меня наедине с Киллианом в комнате.

– Почему ты здесь? – Я спросила, все мое тело тряслось.

– Наши отцы ожидают, что мы завершим этот брак, – выплюнул Киллиан, его слова были жестокими и резкими для моих ушей. Я слышала, как он ерзал в комнате, чувствовала, как он приближается ко мне. Я стояла к нему спиной, когда до меня наконец, дошло, что я была только в тонкой белой сорочке и трусиках.

– Завершить этот брак? – Я издала безрадостный смех. – Ты даже не смог поцеловать меня у алтаря.

Теперь он был значительно ближе, его тепло распространялось по моей спине. Он был так близко, что я почувствовала, как его дыхание обдувает мою шею сзади, а ткань его брюк касается моих голых ног. Моя кожа покрылась гусиной кожей, и я дрожала от его близости. Он втиснулся в меня, прижимая к тщеславию.

Киллиан заставил меня почувствовать себя маленькой и уязвимой. Но он не был милосердным человеком.

– Повернись, – приказал Киллиан.

– Я не подчиняюсь тебе, – выдохнула я.

Мое сердце замерло, когда его пальцы коснулись моего локтя.

– Может, тебе стоит просто заткнуться и делать то, что тебе говорят, жена.

Я развернулась, встретившись глазами с Киллианом. Мои руки опустились ему на грудь, и я оттолкнула его, увеличивая расстояние между нами.

– Два года не изменили того факта, что ты все еще такой же мудак, как и в последний раз, когда я тебя видела.

Киллиан схватил меня за локоть и притянул ближе. Мои ноги были неустойчивыми, поэтому я пошатнулась, прежде чем врезаться в его руки. Он опустил голову, чтобы мы были на уровне глаз.

– Два года не изменили того факта, что ты убила свою сестру, – прошипел он мне в лицо.

Мои шрамы зудели. Когда я вздрогнула, уголки его губ изогнулись в насмешке. Его красивое лицо потемнело, и он стал похож на падшего ангела с настойчивой потребностью в болезненной мести.

– Ты собираешься швырять это мне в лицо до конца наших жизней? – Я пыталась казаться сильной, но мои слова выходили только сдавленными. – Я знаю, что я сделала той ночью. У меня есть шрамы, чтобы доказать это!

Это была моя первая ошибка – показать ему свою слабость. Потому что Киллиан делал только то, что у него получалось лучше всего. Он питался моей яростью и моей уязвимостью.

У меня была привычка прятать за вуалью не только лицо, но и эмоции. За исключением того, что Киллиан все еще мог видеть меня.

Тонкого куска ткани было недостаточно, чтобы скрыть меня от его ненависти.

Или защитить меня от его гнева.

И его бесконечные унижения и пытки.

Завеса не делала ничего, кроме как напомнила мне, что я испорченный товар… и я была во власти Киллиана.

У алтаря не было клятв любить и лелеять меня. В нашем союзе не было чести, в нашей истории не было любви… и не было искупления наших ошибок.

Киллиан Спенсер поклялся, что заставит меня страдать до конца моих дней.

Это была не свадьба. Это был билет в один конец на вечное проклятие.

Он притянул меня ближе, его губы нависли над моими. Я чувствовала его дыхание на своей коже сквозь черную кружевную вуаль. От него пахло одеколоном и лосьоном после бритья, смешанным с сильным запахом алкоголя. Его пальцы сжались вокруг моего запястья, и я вздрогнула, чувствуя, как его ногти глубже впиваются в мою кожу. Его глаза потемнели; они были почти черными как смоль.

– Почему… почему твои глаза так похожи на ее? Это чертовски преследует меня, – прошептал Киллиан, грубость в его голосе становилась все глубже. – Ты. Являешься. Каждым. Напоминанием. Того. Что. Я потерял.

Его горькие слова источали яд, но я не винила его. Мы были ядовиты вместе. Токсичны. И от этого не было лекарства.

– Если я так сильно напоминаю тебе о ней, почему ты думаешь, что сможешь завершить этот брак? – прошипела я, тоже покрываясь холодным потом. – Скажи мне, Киллиан. Ты действительно можешь спать со мной? Трахать женщину, которая напоминает тебе о твоем разбитом сердце?

Он отпустил меня, словно я обожгла его, и оттолкнулся от меня. Я смотрела, как сгибаются его пальцы, прежде чем он сжал их в кулак. Ярость и отвращение плескались в его бездонных темных глазах.

Киллиан сделал шаг назад.

– Ты понятия не имеешь, во что играешь. Ты пожалеешь, что насмехалась надо мной.

– Что еще я могу потерять? Я потеряла сестру и свободу. И теперь я застряла с мужчиной, который ненавидит один мой вид. Ты не можешь навредить мне, потому что я уже достигла своего порога боли и страданий. Но продолжай пытаться, дорогой муж.

Он склонил голову набок, его поза сменилась с яростной на… почти отчужденную. Он молча оценивал меня, принимая мой вызов за угрозу. После секунды ужасного молчания, наполненного безошибочным напряжением, он, наконец, поднялся на ноги и ушел.

Добравшись до двери, он остановился – только для того, чтобы развернуться и снова встретиться со мной лицом к лицу. Его пронзительный взгляд, казалось, разрушил мою защиту, вонзившись в мою плоть, погрузившись в кости и проникнув под клетку вокруг моего сердца.

Киллиан сжег меня на месте одним режущим взглядом.

И мой прах лежал у его ног.

– Я сломаю тебя, Чудовище.

ГЛАВА 4

Джулианна

Неделю спустя

Цветы начали цвести, и в саду пахло весной и свежими цветами. Вчера я посадила новые семена ранункулюсов, но пришлось ждать почти три месяца, прежде чем они начали цвести.

Я всегда предпочитала гардении и ранункулюсы розам. Они были не такими популярными и известными, как розы, но такими же красивыми и значимыми. Я потерла пальцами лепесток розовой розы, чувствуя ее мягкость под кончиками пальцев.

Прекрасный аромат роз распространился по саду, пока я шла по дорожке к моему любимому месту. Я сунула толстую книгу в подмышку и, обойдя зеленый лабиринт, направилась к беседке в викторианском стиле. Он находился рядом с небольшим озером, и я оказывалась там больше раз, чем могла сосчитать. Это место было устрашающе тихим и одиноким, но мирным.

Купол из кованого железа и резного мрамора составил беседку. Я устроилась на скамейке, открывая книгу с того места, на котором остановилась этим утром. Я читала «Грозовой перевал» больше раз, чем могла сосчитать, и, вероятно, запомнила каждую строчку, но это все равно было одним из моих любимых произведений классики английской литературы. Далее следуют любые произведения Джейн Остин и Эдгара Аллана По.

Как и моя любовь к старинным замкам и трагическим историям любви, я обожала все историческое и классическое. Иногда я задавалась вопросом, может быть, я родилась не в ту эпоху.

Я так погрузилась в Хитклифа и Кэтрин, что не услышала, как кто-то приближается ко мне.

– Миссис Спенсер. – Голос был нежным, но я все равно вздрогнула и захлопнула книгу. Моя рука потянулась к черной вуали, чтобы убедиться, что она на месте, прежде чем повернуться на голос.

Дворецкий, Стивен, слегка поклонился мне в знак признательности. Стивену должно было быть за шестьдесят, и его семья на протяжении более шести поколений была дворецким в этом замке.

– Эмили попросила меня найти вас с сообщением. Она говорит, что торт готов.

Я вскочила на ноги.

– Что? Уже прошел час?

– Видимо так. – Стивен улыбнулся. – Она рада, что у нее есть кто-то с такой же страстью к выпечке.

Я спустилась по лестнице беседки и встала рядом со Стивеном, который подставил мне локоть. Я бросила на него вопросительный взгляд.

– Побалуйте меня, миссис Спенсер, – сказал он. – Путь здесь тернист. Позвольте мне помочь вам.

Если бы я не знала лучше, я бы подумала, что он подшучивает над моими слабыми ногами и хромотой, но все было совсем наоборот. Он просто старался быть внимательным.

– Ты милый, Стивен. – Я обвила пальцами сгиб его локтя и позволила ему провести меня через сад. – Разве я не говорила тебе и Эмили называть меня Джулианой?

– Это неуместно.

– Ну, мне не нравится, когда меня называют миссис Спенсер. – Хотя я теперь была женой Киллиана, я просто не хотела никаких напоминаний о нем или о нашем уже обреченном браке.

Киллиан покинул Остров в ночь нашей свадьбы. Это был последний раз, когда я видела или слышала его. Все гости, а также мой отец и Уильям Спенсер ушли на следующее утро.

Он просто… оставил меня здесь. Одну. В этом неизвестном месте, без всяких мыслей о том, что, наверное, я тоже хочу вернуться домой?

Неа. Ему просто было все равно.

Киллиан просто ушел, не оглянувшись.

Теперь я застряла. Ну, не совсем в ловушке … Я легко могу вызвать лодку, чтобы она забрала меня…

Так что, возможно, я все еще была здесь из-за легкого любопытства. У этого места было так много истории, так много рассказов, которые нужно рассказать. Меня переполняла потребность учиться всему. Мое любопытство было непревзойденным в течение последних семи дней. Я исследовала большую часть замка и местности.

И я даже прошла через лабиринт сада… только чтобы заблудиться там на несколько часов.

– Мы не хотим, чтобы вы чувствовали себя некомфортно, – сказал Стивен, возвращая мое внимание к себе.

– Тогда, пожалуйста, зови меня Джулианна.

Стивен замедлил шаг, выглядя очень задумчивым и немного встревоженным.

– Это противоречит всем моим традициям…

– Я не традиционная невеста Спенсера, – вмешалась я.

Он рассмеялся, уголки глаз сморщились.

– Теперь это совершенно верно. Вы нарушили все традиции, и, честно говоря, я думаю, что это именно то, что нам было нужно.

– Итак, Джулианна? – спросила я почти с надеждой.

Он кивнул.

– Джулианна.

– Да! – Я немного подпрыгнула, отчего Стивен расхохотался еще громче.

К тому времени, как мы добрались до кухни, у меня тряслись ноги, но я была в значительно более приятном настроении.

– Эмили, – сказала я, глядя на пожилую женщину, которая склонилась над столом, перекладывая испеченный торт на стойку для украшения.

– Стивен согласился называть меня Джулианой. Поэтому ты тоже должна называть меня по имени.

– О, согласился? – пробормотала она, бросив быстрый взгляд на мужа, который пожал плечами и медленно отступил.

– Я оставлю вас, две дамы, наедине. Веселитесь.

А потом он ушел.

Эмили была намного старше и пухленькой версией Селены, которой пришлось уехать с отцом – на следующий день после моей свадьбы. Потеря компании причиняла мне боль, но Эмили и Стивен помогли заполнить пустоту.

– Ну вот. Все в твоем распоряжении, Джулианна. – Она жестом указала на двухслойный шоколадный торт. Я улыбнулась, когда Эмили назвала меня по имени.

Я хотела быть больше, чем миссис Спенсер, невестой Киллиана. Я хотела быть Джулианой, человеком, а не сосудом для Киллиана или ходячей маткой напрокат.

Следующие тридцать минут мы с Эмили ходили туда-сюда, вместе украшая торт. В последний раз, когда я что-нибудь испекла перед… несчастным случаем.

Но когда Эмили узнала, что мы разделяем страсть к выпечке, она убедила меня присоединиться к ней. Я не могла сказать «нет» пожилой женщине; она была чертовски убедительна.

Когда торт был готов, мы поставили его в холодильник. Это будет наш сегодняшний десерт.

– Почему бы тебе не отдохнуть, пока не будет готов ужин? – предложила Эмили.

Я кивнула и вышла из кухни, оставив ее заниматься тем, что у нее получалось лучше всего.

Это было идеальное время для меня, чтобы продолжить исследовать замок.

Через три часа после обеда я оказалась в маленькой библиотеке на Восточных качелях, которые теперь были моей частью замка.

Я страстно желала закончить «Грозовой перевал» и теперь приступила к моему второму сборнику стихов Эдгара Аллана По. Два дня назад я нашла издание в кожаном переплете на одной из полок.

Сдвиг влево заставил меня сидеть на стуле прямо; мое внимание переключилось на злоумышленника. Мое сердце практически катапультировалось к горлу, только для того, чтобы найти молодую девушку, сидящую со скрещенными ногами на столе рядом со мной.

Была ли это та, о ком я думала?

Эмили сказала мне, что у нее здесь живет внучка, но, видимо, она не любит знакомиться с новыми людьми, поэтому я никогда не видела девушку.

На ней были рваные джинсы и ярко-розовый свитер, ее черные волосы были собраны в небрежный пучок на макушке. У нее был пирсинг в перегородке, и она выглядела совершенно небрежно и непринужденно для того, кто только что подкрался ко мне.

– Как ты сюда попала? – спросила я, подозрительно глядя на девушку.

Она поджала губы.

– У меня есть свои способы.

– Как долго ты наблюдаешь за мной?

– Неделю.

Мои брови удивленно приподнялись.

 – Тогда почему ты никогда не заявляла о своем присутствии?

Она сунула руку в карман свитера и вытащила пачку жвачки. Девушка сунула кусочек в рот, прежде чем предложить мне, но я покачала головой.

– Ну, я не общительный человек, – начала она. – Я хотела убедиться, что ты в порядке, прежде чем подойти к тебе.

– И что заставило тебя, наконец, подойти ко мне?

– Книга. – Она кивнула на мою руку, в которой я все еще держала коллекцию Эдгара Аллана По. – Могу ли я это одолжить?

– Тебе нравится поэзия? – спросила я, улыбаясь.

– Да, но я еще не читала этот сборник. Я не знала, что она есть в этой библиотеке.

Я провела пальцами по гладкой поверхности книги.

– Сколько тебе лет? – спросила я, обнаружив, что хочу поговорить с ней.

– Четырнадцать.

Такая молодая, такая полная жизни. Я задавалась вопросом, на что это будет похоже.

– Я могла бы дать тебе книгу, но ты еще даже не представилась мне. Как тебя зовут?

Она закатила глаза, как типичная нахальная четырнадцатилетняя девочка.

– Мирай. Это означает будущее на японском.

– Красивое имя. Я Джулианна, – представилась я.

Она махнула рукой, словно игнорируя мое представление.