Текст книги "Открытая дверь"

Автор книги: Латифа Aз-Зайят

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 12

После отъезда Лейлы прошло две недели, а Хусейн никак не мог забыть ее последние слова и застывшие в глазах слезы. Чем меньше оставалось времени до его отъезда в Германию, тем больше мучила Хусейна мысль, что он покидает Лейлу в самое трудное для нее время.

Наконец он решил поехать в Раас аль-Барр.

Хусейн сел у окна вагона и откинулся на спинку сиденья. Он чувствовал себя так, словно вышел победителем из тяжелой борьбы.

Раньше ему казалось, что он сможет помочь Лейле, только если она полюбит его или выйдет за него замуж. Но ведь он может быть ей и просто другом! Нужно сделать все, чтобы спасти эту девушку. Иначе ее печальные, влажные от слез глаза будут постоянно преследовать его, взывать к нему, даже если он сбежит, уедет за тысячи миль…

«Тысячи миль… Тысячи миль…» – отстукивали колеса, будто отзываясь на его мысли, Хусейн открыл окно. Мимо бежали поля, деревни, сакии[11]11
  Сакия – оросительное колесо.


[Закрыть] – все как в детстве. Ведь он тоже вырос в деревне, среди вот таких же крестьян.

Как бы ему хотелось побыть здесь подольше, побродить среди зеленых полей, подставляя лицо ветру, вдыхать запахи земли, пожимать огрубевшие, крепкие руки этих честных людей!

Поезд мчался дальше и дальше, и колеса продолжали мерно отстукивать: «Тысячи, тысячи, тысячи…» Да, он уедет за тысячи миль от родины… На Запад… И будет там один… Жить, работать и даже отдыхать будет один. Он будет тосковать по родине день и ночь. О, если бы Лейла была с ним! Если бы она была там с ним!

Но почему, черт возьми, она не может дать пощечину тому, кто оскорбил ее? Что мешает ей? Почему удалось так легко надломить эту девушку, как будто она из хрусталя, который может лишь отражать свет? Так и сердце Лейлы – оно согревается не своим, а чужим светом. У нее нет уверенности в своих силах. Поэтому Ассам и раздавил ее с такой легкостью, вселил ненависть к себе и к другим людям.

Конечно, она незаурядный человек: красива и умна. Но она беспомощна. Ей всегда нужна какая-то опора. Когда-то она находила эту опору в брате, герое ее детства. Мир Махмуда представлялся ей большим и прекрасным, полным любви, справедливости, самопожертвования.

Ассам показал ей обратную сторону жизни, которой она раньше не знала, – грязную, отвратительную, подлую. И вот земля закачалась под ее ногами. Все иллюзии рассеялись. А брат не мог утешить и поддержать ее.

Махмуд в то время сам был на распутье. Трусость и предательство разрушили его собственные идеалы. Будто Махмуд ничего, кроме предательства, не видел! Разве незнакомо ему геройство людей, презиравших смерть? Он видел радость в глазах умиравшего мальчика, когда тот убедился, что лагерь англичан горит… Слышал возглас смертельно раненного устаза Мадбули: «Смерть колонизаторам!», с гранатой в руке бросившегося на врага. Земля содрогнулась от этого крика, и пламя взметнулось в небо, где занималась заря революции…

Поезд остановился. Хусейн взял чемодан и вышел.

Машина шла вдоль полей, затем свернула по направлению к Раас аль-Барр. Влажный, горячий воздух успокаивающе действовал на Хусейна.

В конце концов, какое моральное право он имеет упрекать других в слабости, когда сам чуть было не разрыдался, увидев пожар на улицах Каира. Он ведь тоже едва не пал духом, когда прекратились боевые действия в зоне канала. Его спасла вера, вера в свой народ. Он всегда ощущал связь с народом, и это придавало ему силы.

А Махмуд был одинок. И Лейла – тоже. Она ушла в себя, пытаясь отгородиться от внешнего мира. Стала цепляться за предрассудки, проповедуемые ее матерью, за устои и обычаи людей, которые окружали ее с детства и постоянно твердили: идя по проторенной дорожке, не встретишь большого счастья, зато обойдешь горе. Обычаи охраняют человека от зверя, который подкарауливает его на каждом шагу. И этот страшный зверь называется жизнь!

Кругом простиралась сухая, бесплодная, выжженная земля. Ни воды, ни зелени, а впереди гряда песчаных холмов. За этими холмами его ждали глаза Лейлы, печальные и влажные…

Лейла лежала на топчане под тентом и читала книгу. Махмуд окликнул ее:

– Лейла, посмотри, кто приехал!

Девушка растерянно улыбнулась.

– Ведь он, если не ошибаюсь, через две недели уезжает в Германию. Приехал, наверно, прощаться.

Губы девушки дрогнули.

– Ты можешь поздравить Лейлу, – сказал Махмуд Хусейну. – Она получила направление в университет.

– Поздравляю! – радостно воскликнул Хусейн.

Махмуд и Хусейн устроились на песке. Было жарко, солнце пекло во всю, Махмуд вошел в море. Хусейн, нерешительно взглянув на Лейлу, последовал за ним…

Лейла пересела в шезлонг и попыталась снова углубиться в чтение. Но это ей не удавалось. Мешали голоса мальчишек, шум прибоя, подкатывавшегося к ее ногам…

– Море – не твоя стихия! – сказал Махмуд.

– Это почему же? – спросил Хусейн.

– Ты ведь не плаваешь.

– Не плаваю? Это я не плаваю?!

Махмуд засмеялся. В этом он чувствовал свое превосходство над Хусейном.

– Конечно! А ну, плыви! Раз, два, три!

Высокая волна накрыла их с головой и чуть не перевернула Хусейна.

– Ну, ладно, хватит! Давай выходить!

Но Махмуд уже плыл и звал за собой друга. Хусейн вышел на берег. С волос его капала вода. Лейла молча протянула ему полотенце. Он сел на песок у ее ног.

– Вы сердитесь на меня? – спросил он.

Лейла опустила веки…

– Одно из двух – или сердитесь, или боитесь, – пошутил он.

– А почему я должна вас бояться?

– Да, серьезный вопрос! В самом деле, почему один человек боится другого? Либо потому, что ему могут причинить зло, либо…

Лейла искоса взглянула на него.

– Либо потому, что боится полюбить!

Лейла отвернулась. Высокие пенистые гребни набегали на берег и, шурша галькой, нехотя откатывались назад.

– Я никогда, видно, никого не полюблю… – тихо произнесла Лейла.

– Вы уверены в этом?

– Конечно!

– А я нет!

– Чего вы добиваетесь? – прямо спросила вдруг Лейла.

– Чтобы вы полюбили меня, – спокойно ответил Хусейн. – Я хочу, чтобы, однажды проснувшись, я узнал, что вы меня любите.

Лейла удивленно посмотрела на него и грустно улыбнулась.

– Чему вы улыбаетесь?

– О, если бы я могла быть такой оптимисткой, Хусейн!

– Не понимаю вас, – нахмурился юноша.

– Ну почему вы так уверены, что я однажды скажу вам «люблю»?

– Вот видите, вы уже и сказали, – обрадовался Хусейн.

Лейла растерялась.

– Вы ведь в самом деле только что сказали мне это, и говорили это и раньше, – засмеялся Хусейн.

– Нет, вы определенно сошли с ума! – махнула рукой девушка.

Но Хусейн решил не отступать.

– Ведь важно не то, что мы говорим, а то, что можно прочесть в наших глазах…

Лейла сощурилась.

– О, да! Глаза мои говорят: «Что прикажете, повелитель?»

– Глаза ваши, потерявшие свой блеск, загораются, а лицо оживляется только при моем появлении!

– Вы фантазируете! Выдумываете, чего нет…

– Пусть это будет так, Лейла, – нежно попросил Хусейн.

В глазах девушки блеснули слезы:

– Мне очень жаль, Хусейн…

– Нет… умоляю вас… Я хочу, чтобы вы были такой, как в ту минуту, когда я увидел вас впервые! Неужели вы не хотите доставить мне эту радость? Ведь я уезжаю…

Лейла провела ладонью по глазам и слабо улыбнулась.

– А почему не пофантазировать? – продолжал Хусейн. – Вы проснулись в солнечное утро. У вас прекрасное настроение, вдруг вы поняли, что любите меня. И вам захотелось немедленно сообщить мне об этом.

– И что же дальше? – включаясь в игру, спросила Лейла.

– Вы бежите на телеграф и шлете мне телеграмму…

– Что же будет написано в этой телеграмме?

Хусейн, водя щепкой по песку, медленно и раздельно, будто диктуя самому себе, произнес:

– «Готовься к свадьбе. Выезжаю. Жди телеграммы. Подробности письмом…»

Хусейн отбросил щепку и взглянул на Лейлу.

Девушка смутилась. Игра, казалось, зашла слишком далеко. Но Лейла, увлеченная ею, уже не могла остановиться.

– А потом?

– Потом вы садитесь на пароход и едете ко мне.

Лейла нерешительно спросила:

– И я всю дорогу буду одна?

– Да, Лейла, этот путь вам придется проделать одной.

Лейла вдруг почувствовала себя страшно беспомощной. Не глядя на Хусейна, она произнесла дрогнувшим голосом:

– А если на море разыграется шторм?

– Чтобы достигнуть берега, надо встретить шторм лицом к лицу, не бояться никаких волн! – твердо сказал Хусейн.

Лейла зло засмеялась:

– Но что я найду на берегу, Хусейн? Что я там найду? Пролитый кофе? – Лейла покачала головой: – Нет, я не смогу полюбить, Хусейн! Не смогу!

Она поднялась. Хусейн тоже вскочил на ноги.

– Не теряйте напрасно времени, Хусейн! – тихо сказала Лейла. – Вам нечего от меня ждать!

Лейла медленно направилась к дому. Хусейн сделал несколько шагов за ней.

– Лейла!

Голос его ласково и в то же время твердо велел ей остановиться, и она подчинилась.

– Знаешь, Лейла, что ты найдешь на берегу? – сказал он, поравнявшись с ней. – Не меня и никого другого. А нечто более важное… Именно то, что утратила. Ты найдешь себя. Настоящую Лейлу!

Она сперва не поняла его. Потом кровь прилила к голове Лейлы. До ее сознания впервые вдруг дошло, что она в самом деле потеряла себя, стала похожа на мертвеца. Ускорив шаг, Лейла побежала домой.

За столом Лейла сидела против Хусейна. Они обедали вчетвером – с матерью и Махмудом. Сулейман-эфенди был в Каире.

Лейла боялась поднять глаза, чтобы не видеть отчаяния Хусейна, причиной которого была она. Но случайно встретившись с ним взглядом, она успокоилась. На лице юноши не было ни беспокойства, ни тревоги. Он смотрел на нее нежно, будто гордясь ею… И даже с какой-то радостью!

Хусейн старался запомнить каждую черточку ее лица… Маленькое, трогательное ушко… Четкая линия губ со скрытой улыбкой… Умные карие глаза… Высокий открытый лоб. Черные коротко остриженные волосы… Кожа нежная, как у ребенка, и прозрачный румянец на щеках.

Лейла очень красива. И не только потому, что у нее тонкие и правильные черты лица, что в глазах ее светится ум и она хорошо сложена, а просто потому, что он любит ее!

Когда он смотрит на Лейлу, в нем пробуждаются новые силы, нет ничего невозможного, все становится ясным и доступным, стоит только захотеть – и достигнешь любой цели.

Если бы он мог каждый день видеть это лицо!

Нет, это ему не суждено! Завтра он уедет отсюда, ничего не добившись. Все останется, как было. Но где бы он ни находился, лицо Лейлы всегда будет с ним. Как бы он хотел именно ее увидеть, когда пароход будет отходить от берегов родины!

Она должна проводить его завтра. Он поедет на станцию, в Дамьетту, на пароходе. Хусейн будет стоять на палубе, а она – на берегу. Пусть все будет так, как если бы он уже покидал родину.

Но может ли она отбросить все предрассудки, страх перед ним, перед людьми?

Эта мысль не покидала Хусейна. Если она проводит его, первый шаг будет сделан. И он должен заставить ее сделать этот шаг!

Хусейн пускался на любые хитрости, чтобы хоть на минуту остаться с Лейлой наедине. Но такой случай представился только вечером во время прогулки.

Они шли с Махмудом по берегу моря. Еще издали Хусейн заметил Лейлу и Сану, любовавшихся закатом. Семья Саны тоже приехала сюда, и подруги много времени проводили вместе. У Лейлы был грустный вид, такой, словно она и не надеялась, что завтра снова взойдет солнце. Лицо Саны разрумянилось, будто окрасилось пурпуром заката.

Они продолжали прогулку вчетвером. Махмуд и Сана, увлеченные беседой, ушли немного вперед, Лейла и Хусейн молчали. Лейла ощущала непонятный трепет каждый раз, когда юноша нечаянно касался ее плеча. В горле у нее пересохло, сердце отчаянно колотилось. Краешком глаза она видела напряженное лицо Хусейна.

Перехватив взгляд Лейлы, Хусейн на этот раз намеренно дотронулся до плеча девушки. Мочки ее ушей заалели. Она смотрела прямо перед собой.

Хусейн замедлил шаг, чтобы еще больше отстать от Махмуда и Саны. Он ни за что не упустит эту возможность!

– Не спеши за ними, останься! – шепотом сказал он.

Лейлу удивила такая неожиданная смелость. Она хотела вырвать руку, но Хусейн поднес ее пальцы к губам.

– Вы сумасшедший, я скажу Махмуду…

– Говорите, – перебил ее Хусейн. – Я люблю вас, и Махмуд знает это. Весь мир знает, что я люблю и горжусь вами!

На лицо Хусейна набежала тень тревоги.

– Только ждите меня! – Тихо произнес он. – Слышите, Лейла? Ждите! – И срывающимся голосом, переходя на ты, добавил: – Я уверен, что ты полюбишь меня… Ты предназначена мне самой судьбой. А я – тебе!

У Лейлы застрял комок в горле. Хусейн говорил, говорил, он высказал все, о чем думал, что перечувствовал за последнее время. Лейла не должна бояться. Они встретятся на берегу Нила. Он разыщет ее.

Лейла слушала с таким страхом, словно он подговаривал ее убить человека…

– Так вы приедете? – спросил Хусейн.

Она не ответила, лишь дотронулась до его руки.

Хусейн не сводил с нее глаз.

Такой человек, такой замечательный человек хочет на ней жениться… И он знает все, что у нее было с Ассамом! Лейла вытянулась в постели. Ею овладело такое чувство, какое бывает, если выдернут больной зуб или приложат бальзам к пылающей ране. Но нет… Она не сможет выйти замуж за Хусейна. Ему нужна любовь, а она, Лейла, мертвец… Она не способна любить, боится этого. В ее сердце нет ничего, кроме отвращения… Ко всему миру и к Ассаму… К Ассаму, который…

Лейла попыталась вызвать ставшие привычными мысли, восстановить все те картины, которые столько раз заставляли ее проникаться чувством жалости к себе. Но ничего не получилось. Раньше одно имя Ассама вызывало в ней прилив злобы, желание все бить, ломать, крушить… А теперь почему-то злоба исчезла, будто все это было очень давно, а может, и вовсе не было. Она не испытывала больше ненависти к Ассаму.

Лейле стало легко, никакой боли и тяжести в теле она не чувствовала, словно вышла из целебной бани…

Впервые за долгое время Лейла спала спокойным, здоровым сном. Никакие тревоги ее больше не беспокоили… Единственное, чего Лейла хотела, засыпая, это проснуться пораньше и успеть проводить Хусейна.

Лейла сняла халат и, оставшись в ночной рубашке, стала перед зеркалом расчесывать волосы. Обнаружив, что кожа от загара шелушится, девушка открыла коробочку, к которой еще ни разу не притрагивалась, и принялась натирать лицо кремом. Внезапно рука ее замерла. Она придвинулась к зеркалу и стала внимательно разглядывать себя. Блестящие, как у кошки, глаза, яркие губы…

Лейла отвернулась от зеркала… Куда ее влечет? Какой судьбе навстречу стремится она с этими дико сверкающими глазами, с этим бешеным волнением в груди? Навстречу своей гибели, как говорит отец. Навстречу гибели…

Лейла вытерла капельки пота со лба и присела на край кровати.

Будто она не имела горького опыта, не было печального урока. Ведь ей уже пришлось однажды расплачиваться за свою опрометчивость!

Потихоньку выйти, так, чтобы никто не видел, и встретиться с Хусейном, конечно, она может. Но куда повлечет ее такой легкомысленный шаг? Навстречу новым страданиям, новым унижениям, новым горьким разочарованиям?

Вчера с Ассамом, сегодня с Хусейном, а с кем завтра? С любым, кто станет нашептывать ей сладкие слова? Будто собачонка, которая бежит за каждым, кто ее поманит!

Но ведь Хусейн совсем не такой, как другие. Он любит ее. А разве Ассам не любил? И все-таки она летит, как мотылек на огонь, будто ничему не научилась в прошлом, будто мало ей одного урока…

В соседней комнате послышались шаги. Наверно, уже проснулся Махмуд. А может быть, Хусейн готовится к отъезду.

Лейла закусила губу. Ну и пусть уезжает! Пусть уезжает туда, откуда приехал! Она не собирается губить себя из-за него… Никому не станет подчиняться, останется сама себе хозяйкой. Ей и одной хорошо. По крайней мере никто не сможет причинить боль! Никто не заставит страдать!

Лейла прислушалась к голосам. Махмуд хотел проводить Хусейна, а тот отговаривал его:

– Не надо, Махмуд! Мне хочется в одиночестве полюбоваться этим прекрасным утром…

Лейла усмехнулась. В одиночестве! А сам, наверно, надеется встретить ее! Какая самоуверенность! Нашелся повелитель – приказал и убежден, что ему подчинятся… А вот она не пойдет. Не побежит за ним.

Лейлу охватила нервная дрожь…

– Пиши мне, Махмуд, – услышала она опять за стеной.

– А ты будешь писать?

– Конечно…

Кто-то помешал ложечкой в стакане, наверно Махмуд. Потом он сказал:

– Ты мне, Хусейн, больше чем друг. Ты успокоил меня, открыл глаза. Благодаря тебе я понял, что мир все-таки прекрасен…

Лейла вскочила с кровати. Лицо ее горело. Нет! Она должна повидаться с Хусейном, попрощаться с ним!

За стеной послышался звук отодвигаемого стула.

– Что ж, Махмуд, желаю тебе всего наилучшего, – сказал Хусейн.

Лейла бросилась к двери и вдруг вспомнила, что не одета. И она из-за этого не сможет пожать руку Хусейну. Не сможет попрощаться с ним!

– Счастливого пути, Хусейн! До свидания! – крикнул с веранды Махмуд.

Лейла изо всех сил сжала ручку двери…

Глава 13

После отъезда Хусейна Лейлой овладело полное равнодушие ко всему. Чувства ее притупились, даже воспоминания не могли вывести из этого состояния оцепенения. Она слонялась по дому, занималась хозяйством, читала, но все быстро надоедало ей, и Лейла не знала, куда себя деть.

Она садилась в шезлонг и тут же вставала – неудобно сидеть. Брала книгу, но вскоре начинала зевать и отбрасывала ее, книга казалась неинтересной. Она даже ела и пила не потому, что хотела, а лишь для того, чтобы чем-нибудь занять себя.

Стоило Лейле сделать несколько шагов к морю, как она тут же возвращалась: на улице очень жарко, море грязное…

– Если тебе так надоело здесь, давайте поедем завтра в Джарбу, – предложила как-то Сана. Махмуд поддержал ее, и Лейле ничего не оставалось, как согласиться.

Попутный ветер наполнил парус, и шхуна быстро поплыла в сторону Джарбы.

Махмуд что-то рассказывал. Сана внимательно слушала, не спуская с него глаз. Лейла сидела со скучающим видом и смотрела на берег. Кинотеатр. Яркая афиша с полуобнаженной глупо улыбающейся женщиной… Летние ресторанчики, кафе. Витрина обувного магазина – ботинки и туфли всех фасонов… А вот бакалейная лавка. Тут продают дамьетские сладости, крупу, харис, бобы, кока-колу… Опять реклама: «Стой! Здесь можно купить икру…»

Но час еще ранний, и улицы безлюдны. В магазинах не только покупателей – продавцов еще нет. Город пуст, будто все покинули его…

Сана перебралась на нос лодки, постелила газету и легла на спину, накрыв лицо платком. Сделала она это, конечно, не столько для того, чтобы загореть, сколько желая привлечь к себе внимание. Девушка знала, что ее изящная фигурка и округлые плечи вряд ли кого оставят равнодушным.

Красота требует жертв – это Сана усвоила твердо. Она усердно ухаживала за собой. Смазывалась специальным маслом для загара, после купания натиралась кремом. Каждый день Сана измеряла свою талию, и если обнаруживала, что полнеет, принималась усиленно заниматься гимнастикой, морить себя голодом до тех пор, пока не достигала нормы. И ничуть не смущалась, когда Адиля начинала подтрунивать над ней.

– Природе надо помогать, – посмеивалась девушка.

Сана сладко потянулась.

– Ах, как чудесно. Что за погода!

Лейла покосилась на Махмуда. Она была уверена, что брат не сводит с Саны глаз. Но Махмуд сидел, опустив руку в воду, и задумчиво смотрел на старые рыбацкие шхуны, вытащенные на песчаный берег. Шхун было много – целая флотилия. Почерневшие, рассохшиеся, они навечно нашли прибежище на берегу, словно покойники на кладбище.

Махмуд глубоко вздохнул. Он представил на минуту, как эти шхуны снова плывут по Нилу, блестя на солнце свежей краской. Какие же это покойники! Просто шхуны, подобно птицам, присели отдохнуть, чтобы затем с новыми силами продолжить свой путь. Стоит только спустить их на воду, и они двинутся вперед, разрезая носом речную гладь.

– Посмотри, Сана, вон на те старые шхуны! – окликнул Махмуд девушку.

Сана лениво откинула с лица платок, приподняла голову и, щурясь на солнце, посмотрела на берег. Шхуны как шхуны, ничего особенного.

Скоро они приехали в Джарбу. Народу здесь было видимо-невидимо. Одни купались, другие загорали, третьи просто сидели за столиками под зонтиками.

Лодочник с трудом нашел свободное место и, закрепив лодку, перекинул на берег доску, чтобы можно было сойти. Но Сана в купальнике прыгнула в воду. Махмуд последовал ее примеру.

– Прыгай и ты! – крикнула она Лейле.

Лейла закрыла лицо руками, защищаясь от брызг.

– Прыгай, Лейла! Вода – чудо! – звала подругу Сана, держась рукой за борт лодки.

– Я потом… Мне пока не жарко, – отговаривалась Лейла.

Махмуд тоже ухватился за борт, лодка накренилась.

– Вы соображаете, что делаете?! – испугалась Лейла.

Они отпустили лодку и поплыли не спеша, держась рядом.

– Мне кажется, я мог бы так плыть и плыть хоть до завтрашнего дня, – сказал Махмуд.

– И я, – откликнулась Сана. – У меня точно такое же чувство.

Совместное пребывание в Раас аль-Барре сблизило молодых людей. Между Махмудом и Саной протянулась невидимая нить, которая связывала их крепче, чем могли бы соединить бессонные ночи, вздохи, страдания и страстные взгляды… Между ними установилось то полное взаимопонимание, когда приятно просто быть вместе, разговаривать, молчать.

Глядя на милое личико Саны, ее тонкие губы, вздернутый носик, ощущая аромат светлых волос, Махмуд испытывал чувство душевного покоя, которое обычно приходит к человеку, попавшему после сражения на отдых.

Что касается Саны, то в обществе Махмуда у нее появлялось непреодолимое желание нежно погладить его волосы, обнять, назвать ласковым словом.

Махмуд и Сана отплывали от лодки все дальше и дальше. Лейла понимала, что для них сейчас никто не существует. Она остро почувствовала одиночество, вся как-то съежилась, вобрав голову в плечи, поникла. Такой одинокой и никому не нужной она себя еще никогда не чувствовала. Лейла закрыла глаза. Ей казалось, что кругом пустыня без конца и края. Бесплодная выжженная пустыня и больше ничего…

И вдруг на лицо ей упало несколько капель. Лейла вздрогнула. Рядом с лодкой купался мальчик, он приветливо помахал ей рукой.

Лейла взяла весло и замахнулась. Мальчик мгновенно скрылся под водой. Потом вынырнул и, засмеявшись, опять помахал рукой. От этого смеха на душе у Лейлы стало еще тоскливее. Все раздражало Лейлу. И эти мальчишки, плывущие наперегонки с таким видом, будто импровизированные соревнования решат их судьбу. И женщина на берегу, которая, положив голову на колени, дремала, не обращая внимания на глазеющих мужчин, и девица в окружении молодых людей, заливавшаяся диким хохотом, словно ее кто-то щекотал…

Неожиданный удар по голове заставил Лейлу обернуться. Отскочивший от нее мяч летел в воду, а к нему спешил тот самый мальчишка, который только что дразнил ее. За ним плыла целая ватага ребятишек. Все они весело смеялись, будто издеваясь над ее одиночеством.

Терпение Лейлы лопнуло.

– Эй, лодочник!

Но тот даже не обернулся. Он сидел невдалеке и, глазея по сторонам, счастливо улыбался, будто тоже был причастен к всеобщему веселью.

– Лодочник! – с нескрываемым раздражением, еще громче позвала Лейла.

Лодочник удивленно посмотрел в ее сторону.

– Отвяжи лодку! – приказала она.

– Ее же отнесет…

– Ничего…

– Одна поплывешь?

– Одна! – сердито ответила Лейла.

Лейла долго сидела в лодке не двигаясь. Стало холодно, и она принялась грести. Изо всех сил налегала на весла, будто за ней кто-то гнался. С каждым взмахом весел лодку относило все дальше от берега. Вода – и ни души кругом. Казалось, она наступает на Лейлу со всех сторон. Вот-вот хлынет в лодку, затопит, польется в рот, в уши… Лейла крепче сжала весла. На лбу выступил пот. Куда она плывет? Зачем? От кого бежит? От людей? Но ведь одиночество и среди людей ее никогда не покидает. Оно вселилось в нее и разрастается, как опухоль… И все из-за Хусейна. Это он виноват! Прежде она была спокойна и одиночество ее нисколько не страшило. Но на ее дороге встал Хусейн, и теперь она не знает, куда себя девать. Как избавиться от этого страшного чувства, найти то важное и дорогое, что она вдруг потеряла и чему не может найти замены?

Как-то Хусейн сказал, что глаза ее утратили блеск, а лицо – улыбку. Если бы это было так! В том-то и дело, что она потеряла гораздо больше: веру в людей и в себя! Ничего у нее не осталось, кроме страшного одиночества.

Зачем он уехал? Если бы Хусейн был сейчас рядом!.. Впрочем, что изменилось бы от этого? Все равно ее удел – одиночество. Лишь однажды, когда он назвал ее любимой и поклялся в верности на всю жизнь, она почувствовала себя счастливой, связанной с Хусейном неразрывными узами. Но это продолжалось лишь мгновение, ее сразу охватил страх. Страх перед Махмудом, перед всеми другими людьми. Даже перед самим Хусейном.

Вдруг Лейла почувствовала, что правое весло выскользнуло из ее руки. Она сразу очнулась. Куда девалась апатия! Движения девушки стали быстрыми, уверенными. Лейла, кажется, готова была потягаться с самим могучим Нилом. Крепко сжав левое весло, она перевесилась через правый борт. Лодка угрожающе накренилась. Еще мгновение – и вода затопит ее. Стараясь сохранить равновесие, Лейла немного подалась вперед и с трудом ухватилась за конец весла. Она выпрямилась и облегченно вздохнула. Только теперь ей стало страшно. По телу побежали мурашки.

Лейла повернула лодку обратно и принялась грести медленно, размеренно, преодолевая мощное течение Нила. Откуда только взялись силы, смелость, решительность! Удивительно! Обычно даже самый пустяк вызывал у нее растерянность, покорность судьбе – будь что будет! А сейчас можно подумать, что это была не она, Лейла, а совсем иной человек. Иной? А может быть, в ней действительно живет другой, более сильный и решительный человек?

Махмуд и Сана уже были на берегу. Увидев Лейлу, они поплыли ей навстречу.

– Что случилось? – закричал еще издали Махмуд. – Куда ты уплыла? Мы так беспокоились за тебя!

Но Лейле в голосе брата слышался упрек, а не тревога за ее судьбу. Девушка промолчала, опустив голову.

На обратном пути в Раас аль-Барр Махмуд все еще продолжал ворчать:

– Ты, наверно, воображаешь себя героиней? Скажи, пожалуйста, одна уплыла на середину реки! Твое геройство могло печально кончиться. Случись что, никто не успел бы тебя спасти. Так и утонуть недолго.

Лейла невольно ощутила дрожь, вспомнив все, что с ней произошло.

– Я и в самом деле могла утонуть, – тихо сказала она как бы самой себе.