Текст книги "Открытая дверь"

Автор книги: Латифа Aз-Зайят

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17

Их отношения вступили в новую фазу. Теперь они были связаны, помимо всего прочего, еще интимными нитями, общей тайной. Встречая ее в коридоре, доктор Рамзи улыбался какой-то особой улыбкой, предназначенной только ей. Эта улыбка выделяла ее из всей общей массы, напоминала, что она для доктора Рамзи самая лучшая, самая красивая…

После окончания второго курса он дал ей на лето несколько книг из собственной библиотеки, которыми очень дорожил. Когда же каникулы кончились, Рамзи попросил показать выписки, обратил ее внимание на самые интересные места, объяснил, к каким мыслям следует подходить критически.

Он по-прежнему был требовательным, но даже строгостью умел подчеркнуть свое особое отношение к Лейле к дать понять, что она лучше всех остальных.

Лейла, одинокая и беззащитная, вдруг почувствовала себя в полной безопасности, как за высокой, надежной стеной, защищавшей ее от малейшего дуновения ветра. Наконец она могла отдохнуть, ни о чем не думая. Так хорошо было прислониться к этой стене спиной! Приходили силы, уверенность. Лейла старалась держаться к этой стене поближе.

Она подчинилась доктору Рамзи. Делала все, как хотел он. Старалась ничем не вызвать его неудовольствие, признавала правильным все, что считал правильным доктор Рамзи. Теперь Лейла легко могла отличить справедливое от ошибочного. Для этого только нужно было узнать, что думает доктор Рамзи по этому поводу. Черное есть черное, белое – белое. Никаких промежуточных оттенков не существует. Это нетрудно было усвоить, тех же взглядов придерживались ее мать, Адиля и вообще большинство людей.

И все же было нечто такое, что отличало доктора Рамзи от других. Все, что он делал, он делал не потому, что так поступают все, и избегал ошибок не из боязни заслужить осуждение людей, а потому, что доктор Рамзи, как человек культурный и сильный, умел контролировать свои поступки и чувства, не переступать черты дозволенного и, следовательно, избегать ошибок. Именно такое самообладание и отличает человека образованного от обыкновенного смертного, который, находясь во власти минутного чувства, может кинуться в любую авантюру, натворить сколько угодно ошибок, за которые потом будет расплачиваться всю жизнь.

Лейла воспринимала взгляды доктора Рамзи, не задумываясь, как свои. Заметив перемену в ней, он не скрывал удовольствия и всячески ее поощрял. Как-то на уроке, выслушав реферат Лейлы, доктор Рамзи сказал:

– Прекрасная работа! Вы почти полностью освободились от прежних недостатков. Теперь вы подходите к решению проблем, руководствуясь объективными научными законами, а не субъективными взглядами. Впереди большой путь, но вы успешно продвигаетесь вперед!

– Ну, скажи, разве я была не права? – сказала Адиля Сане после занятий. – Он дает ей книги, расхваливает на каждом уроке. По-моему, тут все ясно! Просто он в нашу Лейлу влюблен.

– Что ж тут удивительного? И она отвечает ему взаимностью. Кумир далеко, витает где-то в небе, а доктор Рамзи рядом, на земле.

– Уж не ревнуешь ли ты? – ехидно заметила Адиля.

– При чем тут ревность, старушка? Давай говорить откровенно. Лейла стала ужасно скрытной. Говорит одно, а делает другое. Как ты смотришь на ее поведение?

– Хочешь, я выдам тебе один секрет? Лейла уже до этого два раза влюблялась.

– Только два? Сомневаюсь!

Сана считала, что Лейла изменилась в худшую сторону. Стала замкнутой, неприступной, холодной и вообще черствой к людям. Вдобавок еще и ограниченной. Дальше своего носа ничего не видит. А если что и разглядит в ком-нибудь, то обязательно осудит. Не упустит ни одной ошибки, ни одного промаха. Кажется, даже специально разыскивает их, чтобы потом обрушиться на человека. При этом говорит с таким апломбом, с такой самоуверенностью, что можно подумать, будто она сама никогда не ошибается и лишена недостатков. Словно это не Лейла, а Фемида с весами в руках. Если обращать внимание на все, что она говорит, то остается только одно – повеситься. Кругом, видите ли, полное разложение, разврат. Он захлестнул даже интеллигенцию. Никаких идеалов. Устои подорваны. Честных людей нет. И, конечно, в стране не осталось ни одного культурного человека… Разумеется, кроме доктора Рамзи и ее самой!

Сане было больно за подругу, и она часто спрашивала себя: «Что случилось с Лейлой? Совсем недавно она была полна любви. Почему же вдруг она стала такой желчной, бесчувственной? Неужели это сестра Махмуда, глаза которого светятся любовью к жизни и к людям?!»

Сана знала, что в ближайшее время ей придется выдержать серьезную стычку с Лейлой. Ведь они с Махмудом ждут не дождутся того момента, когда он окончит институт и станет врачом. Тогда они объявят родителям о своем решении. И, конечно, дадут отпор любому, кто станет на их пути.

Столкновения с Лейлой Сана боялась даже больше, чем ссоры со своими родителями. Это навсегда похоронит их дружбу. Но что она могла сделать? Ведь Лейла, холодная, каменная Лейла, никогда не поймет ее…

Но вскоре произошло нечто такое, что опять сблизило Сану с Лейлой и почти полностью восстановило прежние отношения.

В течение недели на дверях университета висело объявление о том, что для студентов в доме Национальной гвардии будет проведен день открытых дверей. Затем вместо этого объявления появилось другое. В нем говорилось, что все девушки факультета приглашаются на встречу с командиром дивизии Национальной гвардии.

В назначенный час более трехсот девушек заполнили аудиторию, в которой должна была состояться встреча. Стеклянная дверь не успевала закрываться. Одни шли сюда, чтобы записаться добровольцами в Национальную гвардию, другие – любопытства ради, третьи – чтобы лишний раз показать себя или новое платье.

Глядя на разряженных девушек, Адиля пошутила:

– А я даже не успела по такому важному случаю вымыть голову…

Она хотела еще что-то сказать, но в это время в аудиторию вошел молодой подтянутый офицер, и сразу более трехсот пар девичьих глаз впились в него. На миг воцарилось молчание. Молодой офицер, покраснев от смущения, откашлялся и начал что-то говорить монотонным, хриплым голосом. Разговоры, прервавшиеся с его появлением, снова возобновились. Одна девушка, положив ногу на ногу, шепотом продолжала рассказывать соседке, как она, чтобы избавиться от настойчивых ухаживаний своего поклонника, приняла его предложение, другая давала подруге рецепт мытья головы: сначала нужно вымыть волосы в горячей воде с растительным маслом, а потом подержать некоторое время над паром.

Офицер еще раз смущенно откашлялся и поправил ворот рубахи.

– Бедняга! – шепнула Адиля. – Его же никто не слушает!

Офицер, видимо, тоже заметил это. Он вдруг ударил рукой по столу и громко, как полагается командирам, крикнул:

– Тише!

Все сразу стихли. Даже самые неисправимые болтуньи и те на несколько секунд перестали разговаривать. Почувствовав, что ему наконец удалось овладеть аудиторией, офицер продолжал на той же ноте. Его нельзя было назвать красноречивым, но говорил он от души – о новом назначении женщины, о ее равноправии и священном праве защищать свою родину наравне с мужчинами.

Девушки притихли, сидели как зачарованные, будто офицер распахнул перед ними дверь в неведомый мир, куда они не решались сразу войти.

Перед глазами Лейлы один за другим проходили эпизоды из ее жизни… Маленькая девочка-непоседа прыгает по комнате и, подражая демонстрантам, потрясает в воздухе правой рукой и кричит: «Оружие! Оружие! Даешь оружие!» А вот она, уже почти взрослая девушка, чужим, срывающимся от волнения голосом выкрикивает лозунги, которые подхватывают тысячи других голосов, и она чувствует себя необыкновенно сильной, свободной и, как никогда, счастливой…

Смутные воспоминания были такими далекими, будто происходило все это не с ней, а с кем-то другим.

Сана подтолкнула Лейлу локтем и написала на листке бумаги: «Я решила записаться добровольцем». Затем, плотно сжав губы, с такой решимостью подчеркнула эти слова, что порвала бумагу.

Лейла хотела было скептически улыбнуться, но улыбка не получилась. Она вдруг почувствовала, что возбуждение Саны передалось и ей. Озноб пробежал по телу, в висках стучало.

Когда Лейла подошла к столу записываться, от волнения она даже забыла свое имя.

Офицер вопросительно поднял на нее глаза, а она водила пальцем по краю стола.

– Лейла Сулейман, третий курс, философское отделение, – спохватившись, выпалила она наконец и с пылающими щеками бросилась догонять Сану.

Началась совсем иная жизнь. Построения, поверки, приказы, незнакомые военные термины, команды сержанта – все это на первых порах походило на детскую игру, было занятно. Доставляло удовольствие, выбежав на улицу, ощутить холодный воздух раннего утра, но главное – это тот дух солидарности, который царил в отряде. Их всех связывала одна общая цель, как когда-то в лицее.

Лейла была счастлива снова испытать знакомое ощущение, которое она утеряла в университете, – почувствовать себя частицей коллектива. Когда сержант делал Лейле в строю замечание и приказывал выше поднять голову, девушка страшно смущалась. Лейла старалась изо всех сил, но у нее ничего не получалось. Вместо головы поднимались плечи. Не было случая, чтобы сержант не сделал ей какого-нибудь замечания.

– У меня ничего не получается! Понимаешь, не получается! – жаловалась она Сане.

– Ничего, со временем получится! Ты только старайся и будешь ходить правильно.

– Но как мне этого добиться?

– Ты иди свободно, не напрягайся, а голову держи высоко. Шагай и мысленно говори себе: «Вот какая я красивая! Вот какая я умная!»

Лейла засмеялась.

– Я серьезно тебе говорю! – сказала Сана. – Понимаешь, когда человек высоко держит голову, он как бы показывает, что ему есть чем гордиться. Помни это, и все будет в порядке.

Лейла последовала совету Саны и сама удивилась, как все оказалось просто. Девушка как-то сразу преобразилась – стала ловкой, подтянутой, в строю шла легко и свободно.

Но теперь появилась новая забота. Сержант сделал Лейле замечание.

– Не держите винтовку, как метлу!

Его слова вызвали общий смех. Однако на этот раз насмешки продолжались недолго. К всеобщему удивлению, в том числе и сержанта, Лейла быстро научилась не только держать винтовку, но и метко стрелять. Нажав курок, она с первого же раза попала в цель. Попадание было отличным и второй раз, и третий, и все последующие дни. Девушка была на седьмом небе от счастья.

Лейла обрела уверенность, почувствовала себя сильной, способной совершить все что угодно… И эту уверенность ей внушили не чьи-то ободряющие слова, не поощрения преподавателя, а сознание, что она может добиться всего, чего захочет.

Это новое чувство уверенности не покидало ее в течение всего времени, пока она проходила военную подготовку. Глаза ее радостно сияли. Лейла будто возродилась…

– Доброе утро, профессор! – с улыбкой приветствовала Лейла доктора Рамзи, столкнувшись с ним у главного входа.

Лейла, возбужденная и раскрасневшаяся, возвращалась с военных занятий. В руках у нее был сверток с военной формой. Доктор Рамзи сделал удивленные глаза. Он никогда еще не видел у Лейлы такого смелого взгляда, не слышал, чтобы она первая так громко и, как ему показалось, задорно приветствовала его.

– Откуда это вы идете? – спросил он, показывая глазами на сверток.

– С занятий.

– С каких занятий?

– Военных занятий в Национальной гвардии.

Доктор Рамзи затянулся сигаретой и сказал:

– Все это детская забава! Вы лучше занялись бы своими конспектами.

Лейла снисходительно улыбнулась, будто разговаривала с ребенком, с которым не стоит затевать спор. Эта улыбка вывела из себя доктора Рамзи.

– Вы, конечно, считаете себя храбрым, сильным бойцом, готовым всегда идти в бой, не так ли? – хмуро спросил он. – Когда же мы наконец оставим ребячество и поймем простую истину, что у каждого человека есть свое назначение?

Лейла вопросительно посмотрела на него.

– Образованные люди составляют небольшую привилегированную группу, которая не должна воевать. Они должны мыслить. Люди в каждой стране делятся на две части: одни мыслят, другие воюют. Защита отечества, война – это удел необразованных, некультурных людей.

Улыбка исчезла с лица Лейлы.

– Защита отечества, – сказала она, поджав губы, – это священный долг каждого человека, независимо от его образования и культурного уровня!

Пробормотав еще что-то вроде извинения, Лейла стремительно направилась к двери, будто за ней гнались.

Через неделю после этой встречи доктор Рамзи вызвал Лейлу к себе.

Вся ее смелость разом исчезла. Встречаясь с доктором Рамзи, Лейла всегда испытывала непонятное чувство страха. Она боялась его так же, как в тот день, когда впервые вошла к нему в кабинет, и в то же время какая-то непреодолимая сила притягивала девушку к нему.

Доктор Рамзи стоял спиной к столу и листал какой-то фолиант. Увидев Лейлу, он положил книгу, взял другую и, снова принявшись ее листать, сказал, не поднимая головы:

– Проходите, пожалуйста. Садитесь!

Лейла села на край кресла и одернула платье, прикрывая колени. Девушке пришлось прождать в таком положении несколько минут, прежде чем доктор Рамзи заговорил:

– Я хотел бы поговорить с вашим отцом. Вы можете устроить мне эту встречу?

– А когда бы вы хотели с ним увидеться? – спросила Лейла, стараясь скрыть удивление.

Доктор Рамзи достал из ящика стола записную книжку и начал перелистывать страницы. «Зачем ему вдруг понадобился отец? – пронеслось в голове у Лейлы. – Ведь они даже незнакомы друг с другом. Что у них может быть общего? Обычно мужчина хочет поговорить с отцом девушки, когда…»

Лейла покосилась краем глаза на доктора Рамзи. Но разве прочитаешь у него что-нибудь на лице? Оно, как всегда, было непроницаемо.

Нет, нет! Все что угодно, только не это! Он просто, наверное, узнал, что ее отец служит в министерстве финансов, и хочет обратиться к нему с какой-нибудь просьбой. Конечно! Разве он вел бы себя так, если бы хотел жениться?

– Я бы хотел встретиться в понедельник, – сказал наконец доктор Рамзи. – Вы передадите мою просьбу, Лейла?

– Хорошо, доктор, передам, – ответила Лейла, поднимаясь.

– Когда вы сможете сообщить мне ответ?

– Думаю, что завтра.

Лейла не спешила уходить. Ее так и подмывало спросить, зачем все-таки доктору понадобился отец. Но сделать это она, конечно, не решилась.

Против обыкновения доктор Рамзи проводил ее до дверей и, что было еще удивительнее, пожал на прощанье руку.

– Чует мое сердце, Лейла, что он хочет на тебе жениться! – воскликнула мать за обедом, узнав о просьбе доктора Рамзи.

– Ты только и думаешь, мама, о замужестве! Разве такие женихи бывают? – возразила Лейла.

– А какие же они бывают? – исподлобья посмотрев на Лейлу, холодно спросил отец. – И вообще, кто вбил этой девчонке в голову всякую дурь? – обращаясь к матери, раздраженно продолжал он. – У человека есть имя, положение… Почему же он не может быть женихом?

– Лейла просто дикарка! Даже Махмуд говорит об этом.

И Сания-ханым, наверное, уже в сотый раз принялась перечислять недостатки дочери.

Когда отец вышел из-за стола, Лейла с укором сказала матери:

– Право, мама, у тебя нет никаких оснований думать, что разговор пойдет о моем замужестве. Если бы доктор Рамзи собирался на мне жениться, я по крайней мере догадалась бы об этом. Вот увидишь, ваши надежды не оправдаются!

И все-таки надежды родителей Лейлы сбылись. Проводив доктора Рамзи, отец радостно обнял Лейлу:

– Поздравляю тебя, дочка. Теперь, слава богу, и ты у нас невеста!

«Как же так? – пронеслось в голове у девушки. – Ни отец, ни доктор Рамзи не спросили моего согласия! Будто не я, а кто-то другой выходит замуж!» Но эта мысль недолго мучила Лейлу. Ее вытеснили другие, более радостные чувства, наполнившие душу девушки гордостью.

Новость быстро распространилась по факультету. Лейла ловила на себе взгляды, полные любопытства и зависти. Идя по коридору или сидя на лекциях, она слышала, как сзади перешептываются, называют ее имя. На факультете теперь не было ни одного человека, который не знал бы ее. И все это благодаря тому, что она стала невестой доктора Рамзи.

– Везет же тебе, Лейла, – обняла ее Адиля. – Ну, когда свадьба? Все сейчас только и говорят о тебе. Ты взбудоражила весь факультет!

– Поздравляю! От души поздравляю! – целуя подругу, воскликнула Сана.

– Я что тебе говорила! – сказала Адиля, оставшись вдвоем с Саной. – Лейла теперь как на крыльях.

– Да, кто бы мог подумать! – задумчиво произнесла Сана.

– Вот именно, – подхватила Адиля, – кто бы мог подумать, что такой холодный, мрачный тип влюбится в нашу Лейлу!

– Ну, уж если говорить о холодности, то наша Лейла, ей-богу, превзошла его, – заключила Сана.

Глава 18

Доктор Рамзи ясно дал понять: он хочет, чтобы помолвка состоялась в узком семейном кругу, а свадьбу отпраздновать по всем правилам летом, после того как Лейла окончит университет. Отец Лейлы согласился. Мать промолчала, но когда доктор Рамзи ушел, не замедлила высказать все Лейле.

– А ты чего сидела, будто воды в рот набрала? – набросилась она на дочь, – Можно подумать, что не ты выходишь замуж, а кто-то другой! Ишь, чего захотел – отмечать помолвку «в тесном кругу»! Куда ни шло, если бы свадьба была сразу после помолвки! А то ведь ждать еще полтора года! Подумать только – полтора года!

– Не пойму, чего ты хочешь, мама?

– Чего я хочу? Хочу радоваться. Хочу веселиться. Разве я не имею права?

Да, она, действительно, имела на это право. Ведь у ее дочери наконец-то появился жених. И жених неплохой! Таким можно даже похвастаться перед сестрой и знакомыми! Как же упустить подобный случай? Сестре всегда больше везло в жизни, чем ей. Вышла замуж за судью, а она – за простого чиновника министерства финансов. И Джамиля сумела опередить Лейлу в замужестве на несколько лет. И как выскочила! Не каждой так повезет. Одевается с иголочки, одно платье лучше другого. Все дома для нее открыты. А взять хотя бы сыновей. Спрашивается, где справедливость? Ассам раньше Махмуда окончил институт. А почему? Да потому, что оказался умнее и не потерял целого года из-за этой дурацкой войны. Теперь он уже депутат Каср аль-Айна[13]13
  Каср аль-Айн – название одного из районов Каира.


[Закрыть], а Махмуд безработный. Кончил институт и ждет назначения. Еще не известно, получит ли какую-нибудь должность. А если получит, то все равно не такую, как Ассам. В лучшем случае станет захудалым врачом в провинции. Будет там жить один среди чужих людей, вдали от родного дома. А Ассам как жил, так и живет с матерью. Бывает в обществе. И уж неспроста Джамиля водит дружбу с детьми Самии-ханым. Наверняка сестрица метит женить сына на Шушет… Кто-кто, а она хорошо знает свою сестрицу!.. Хватка у нее мертвая!.. Ведь советовала Махмуду обратить внимание на Шушет. Так разве он послушается? «На мальчишку, – говорит, – похожа!» Дурак, не понимает, какой это был бы для него выгодный брак. Выберет невесту сам и, конечно, неудачно. А Ассам – губа не дура – так и увивается вокруг этой Шушет. Если этот брак и в самом деле состоится, сестрица от счастья на седьмом небе будет! А ей самой, даже когда привалило счастье, не дают насладиться им в полную меру. Как будто она не имеет права порадоваться за свою дочь…

Сания-ханым никому в доме не давала покоя. Она горько сетовала на свою судьбу. Пыталась найти сочувствие то у сестры, то у Джамили и Ассама, то у Махмуда и даже у мужа. Это продолжалось до тех пор, пока выведенный из терпения муж не прикрикнул на нее:

– Хватит ныть! Как решили, так и будет!

Мать всплакнула, но ничего не сказала.

Лейла, набравшись храбрости, попробовала было поговорить с доктором Рамзи, но тот и слушать не хотел.

– К чему этот разговор? – недовольно поморщился он. – В конце концов не мама, а мы с тобой вступаем в брак. Зачем надо собирать целую толпу людей?

Наконец Джамиля нашла компромиссное решение. Помолвка пусть состоится дома, в узком кругу, как того хочет Рамзи, а после Джамиля устроит по этому случаю званый вечер, на который пригласит родственников и друзей. Мать согласилась, остановка была за доктором Рамзи. Лейла решила попытаться еще раз уговорить жениха. Она долго вертелась вокруг да около, наконец, собравшись с духом, попросила его об этом.

Доктор Рамзи испытующе посмотрел на девушку.

– Видишь ли, Лейла, для меня важно, чтобы ты разделяла мое убеждение и была уверена в моей правоте. Ты уверена в ней?

– Конечно… Но я прошу это сделать ради мамы.

И она подняла на него такой умоляющий взгляд, каким ребенок смотрит на отца в надежде, что тот выполнит самую сокровенную его просьбу.

– Хорошо, Лейла – улыбнулся он. И тут же, стараясь извлечь прибыль из своей уступки, добавил назидательным тоном: – Только ты должна понять, дорогая, что я это делаю исключительно ради твоей матери. Это вовсе не значит, что и впредь буду потакать тебе во всем. Наши мнения в будущем должны совпадать.

Лейла облегченно вздохнула. Она с удовольствием отказалась бы от всех этих помолвок и званых вечеров, если бы можно было вместо всего этого остаться с ним наедине! Открыть друг другу сердце. Разрушить, наконец, преграду, которая разделяет их. Ведь до сих пор она оставалась лишь студенткой, а он для нее профессором. Она хотела бы чувствовать себя его невестой, любимой! Да, именно любимой! Если же он не любит ее, тогда зачем все это? Ведь она не какая-нибудь непревзойденная красавица, не богатая невеста. Семья их не занимает видного положения в обществе. Что же, кроме любви, может заставить такого мужчину, как Рамзи, жениться на ней?

Раньше чувство безопасности, ощущение того, что за доктором Рамзи она как за каменной стеной, приносило девушке удовлетворение. Но теперь ей было мало этого. Лейла мечтала о том дне, когда наконец ее суженый снимет маску сдержанности и неприступности и даст волю чувствам. Они хлынут на нее потоком нежности, любви, ласки. Освободят от страха и робости, которые девушка постоянно испытывала в его присутствии. Она хотела, чтобы будущий муж видел в ней не только близкого по духу человека, но и женщину, любимую и желанную.

Подобные мысли не давали Лейле покоя, доводили до бессонницы. И только суматоха, связанная с подготовкой к помолвке, отвлекала ее немного.

В доме было шумно. Около Лейлы все время кто-нибудь хлопотал: то мать, то тетушка, то Джамиля. Иногда даже появлялся Махмуд.

Он закончил практику в больнице, получил диплом и ждал теперь назначения. Но дома бывал редко. Зато, когда Махмуд появлялся, все сразу оживало. Казалось, он переполнен счастьем и щедро делится им со всеми окружающими. Оно бурлило в нем и, пенясь, как шампанское, вырывалось наружу. Он порывисто целовал Лейлу, крепко обнимал мать, до боли сжимал в объятиях тетушку, не скупился на комплименты Джамиле, отдавая должное ее вкусу. Но Махмуд еще более возбуждался, когда появлялась Сана. Он весь искрился весельем, заражал окружающих своей энергией и счастьем. На девушку он смотрел откровенно влюбленным взглядом, и губы его расплывались в улыбке. Сана же, как загипнотизированная, опускала ресницы.

«И как только она не боится, что другие могут догадаться об их любви? – спрашивала себя Лейла. – И потом, каким образом Сана узнает, когда Махмуд бывает дома? Наверняка он предупреждает ее по телефону. Конечно, они встречаются еще где-то. Но как им это удается? Ведь за Саной дома такой строгий надзор! Она играет с огнем. Так недолго и обжечься… Но, видимо, даже эта игра доставляет им наслаждение. Махмуд просто пьян от счастья. Стал еще красивее, мужественнее, сильнее, уверенней в себе. Ну, а Сана – та сияет. Оба они удивительно смелые. Такая смелость обычно появляется у людей, которые решились на какой-то отчаянный шаг…»

Поведение Махмуда и Саны не ускользнуло от глаз и наблюдательной Джамили. Она решила внимательно следить за ними. Надо сказать, что за три года, прошедшие после замужества, Джамиля изменилась до неузнаваемости. Молодая девушка, почти ребенок, стала вполне зрелой, опытной, предприимчивой женщиной. Она заметно пополнела, округлилась. Лицо стало спокойным. Походка – уверенной. А ведь совсем недавно она кипела так же, как Махмуд.

Вместо двух золотистых, уложенных на голове кос появилась тщательно прилизанная, волосок к волоску модная прическа. Карие глаза, в которых когда-то плясали веселые искорки, смотрели теперь на окружающих холодно и немного вызывающе. Девичью смущенную улыбку заменила раз навсегда отработанная искусственная улыбка светской дамы. Джамиля превратилась в красивую, изящную, искусно выточенную мраморную статую. Но под ее гладкой окаменелой поверхностью скрывался прежний огонь, воспламенявший мужчин, а внешняя неприступность еще больше соблазняла их попытаться пробудить к жизни эту застывшую красоту.

Джамиля, уверенная в себе, не шла, а шествовала с высоко поднятой головой. Всем своим видом она показывала, что стоит только ей захотеть – и любой мужчина будет у ее ног. Но, возвращаясь с какого-либо вечера домой и проходя мимо спальни, откуда доносился храп спящего мужа, она чувствовала страшную опустошенность и тоску. Как бы ей хотелось снова стать семнадцатилетней девушкой – беззаботной, свободной, влюбленной!.. Влюбленной? В кого? В обыкновенного человека. Только не в одного из тех, кто окружает ее на всех этих званых вечерах и коктейлях. Нет, она мечтает не о каком-нибудь легкомысленном романе или флирте, а о настоящей трудной любви, которая взамен лихорадочной суматохи и суеты дала бы ей полнокровное счастье.

Узнав о предстоящей помолвке Лейлы, Джамиля встревожилась.

– Скажи, ты любишь доктора Рамзи? – спросила она, оставшись с Лейлой один на один.

Лейла утвердительно кивнула головой. Джамиля задумчиво произнесла:

– Я так и знала, ты умнее меня. У тебя хватило терпения дождаться человека, которого ты полюбила и который любит тебя.

– Но ведь ты тоже довольна своим замужеством? Разве ты не счастлива, Джамиля? – удивилась Лейла.

На лицо Джамили набежала грусть. С горькой усмешкой она сказала:

– Это ты спроси у моей мамы. Она тебе расскажет, как счастлива ее дочь!.. Но лучше оставим этот разговор. Займемся твоими делами. Надо подробно все решить относительно будущего вечера.

Джамиля принимала самое горячее участие во всем, что было связано с предстоящей помолвкой. Она чуть ли не каждый день навещала Лейлу, распространяя по квартире запах дорогих духов, каждый раз в новом нарядном платье. Держалась Джамиля просто, но с достоинством. С ее появлением все в доме облегченно вздыхали, радуясь возможности переложить заботы на ее плечи. Джамиля проявляла активность необыкновенную. Она вносила одно предложение за другим и тут же принималась за их осуществление. Глядя на Джамилю, можно было подумать, что она всю жизнь занималась устройством помолвок и всеми связанными с ними сложными процедурами.

Первое время Джамиля приходила в сопровождении супруга, но потом, видно, решила, что может прекрасно обойтись без него.

– А где же ты оставила Али-бека? – спросила Сания-ханым, увидев племянницу без мужа.

– А что ему тут делать? Спать он может и дома! – ответила Джамиля.

Лейла улыбнулась, вспомнив, как вчера Али-бек уснул у них на тахте. Сидел, сидел, потом склонил голову набок, открыл рот и захрапел. Толстый, грузный – занял чуть ли не всю тахту. А на животе золотая цепочка от часов. Тоже толстая, солидная, будто цепь от наручников, предназначенных для заключенных.

– Разве можно оставлять мужа одного? – пожурила тетка племянницу.

Джамиля только презрительно махнула рукой.

– Ассам просит извинить его, – обратилась она к Лейле. – Завтра он придет тебя поздравить.

Лейла в самом деле ждала, когда Ассам придет наконец ее поздравить. Ей очень хотелось убедиться, что у него не осталось в душе неприятного осадка от всего, что когда-то было между ними. Сама она никакой неприязни к нему не чувствовала. С прошлым покончено. И Ассам должен помочь ей подвести под этим черту.

Ассам явился вместе с Сидки. В последнее время они стали неразлучными друзьями. Увидев их, Лейла невольно вспомнила, как Ассам когда-то из-за этого самого Сидки был готов чуть ли не задушить ее.

Ассам, очевидно, догадался, о чем она думала. Усаживаясь рядом с Лейлой, он смущенно спросил:

– Ты чему улыбаешься?

– Значит, вы с Сидки теперь друзья?

– Ты этому удивляешься?

– Нет. Просто смешно сейчас вспомнить, какими мы были детьми. Ведь все это была детская игра, не правда ли?

Ассам промолчал.

Чуть поодаль от них сидел Сидки и что-то нашептывал на ухо Джамиле. Та, выпуская кольцами дым прямо ему в лицо, кокетливо посмеивалась.

– Знаешь, Лейла, – сказал вдруг Ассам, – когда я женюсь и у меня будет дочь, я ее обязательно назову Лейлой.

Лейле стало вдруг стыдно: выходит, Ассам, которого она когда-то презирала, благороднее, смелее и лучше ее. Он не хочет зачеркивать прошлого, не стесняется своего чувства. Пусть все кончилось, но он сохранил о том, что было, светлую память как о чем-то неповторимо прекрасном и дорогом и не пытается вытравить чувство, наполнявшее когда-то его сердце счастьем. Нет, у него не повернулся язык назвать все это «детской игрой». А зачем это понадобилось ей? Чтобы доставить удовольствие себе? Или чтобы угодить доктору Рамзи?

Лейла так и не нашла ответа на этот вопрос. Ее размышления прервала Джамиля.

– А ну-ка, мужчины! – захлопала она в ладоши. – Убирайтесь отсюда. Нам нужно обсудить наши женские дела!

Ассам сразу же поднялся. А Сидки, еще ближе придвинувшись к Джамиле, начал упрашивать, чтобы его не выгоняли, очень ему хочется вникнуть в их женские дела. Ассам, смеясь, потянул приятеля за руку и увлек его в другую комнату.

– Пора подумать о туалете невесты к помолвке, – заговорила Джамиля. Все расходы она берет на себя, платье будет ее подарком Лейле по случаю помолвки.

На следующий день Джамиля повезла Лейлу к портнихе, та показала несколько фасонов, но Джамиля все отвергала.

– Нет, это не то. Я же вам сказала, нам нужно самое красивое, – повторяла она.

Наконец портниха предложила им платье, сшитое по последней парижской модели Диора, от которого и Лейла и Джамиля пришли в восторг. Лейла даже и мечтать не смела о таком. Какая прелесть! Да, но ведь доктору Рамзи оно не понравится… Лицо Лейлы сразу погрустнело.

– Мадам, покажите, пожалуйста, что-нибудь другое, – сказала она упавшим голосом.

– Ты с ума сошла! – рассердилась Джамиля. – Разве может быть что-нибудь прекраснее этого?

– Я хочу более закрытое, – робко произнесла Лейла.

– Более закрытое? – недоуменно пожала плечами портниха.

Лейла молчала. Джамиля попыталась убедить портниху, но та и слушать не хотела.

– Я художница, а не просто портниха, – с достоинством заявила она, переходя на французский. – Я не делаю закрытых платьев для коктейля.