Текст книги "Открытая дверь"
Автор книги: Латифа Aз-Зайят
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
– Я тоже поеду в госпиталь. А дальше видно будет. Ведь там сейчас наверняка нужны медицинские сестры.
Махмуд посмотрел туда, где недавно был причал и стояли баркасы, затем покосился на Лейлу. И вдруг его осенила мысль, что с ней, очевидно, произошло то же самое, что и с ним во время первых боев на канале. Лейла вышла из заколдованного круга, в котором до этого жила. Она прозрела, стала жить жизнью всех людей, а не только своим «я». Его сестра вступила на новый путь. И теперь никто не сможет помешать ей двигаться по этому пути!
Лейла сразу как-то выросла в глазах Махмуда. Стала взрослой и сильной. Махмуд протянул руку, чтобы примирительно похлопать сестру по плечу, но само собой получилось, что вместо этого, как равной, крепко пожал ей руку и направился к санитарной машине. Сана молча последовала за ним. Хлопнула дверца, и автомобиль тронулся.
В наступившей тишине раздался вдруг душераздирающий крик:
– Мама! Мама! Мамочка!..
Девочка бежала за машиной, не переставая звать:
– Мама! Мамочка!
Крик этот словно заставил очнуться оцепеневших от горя и ужаса людей.
Женщина с длинными косами вздрогнула, вырвалась из рук державших ее мужчин и побежала к озеру, зовя сына. Мужчины бросились за ней, но поздно. Голос раздавался откуда-то из-под воды, однако самой ее уже не было видно.
– Мама! Мамочка! – продолжала кричать на берегу смуглая девочка и с плачем упала на землю.
Слезы катились по седой бороде старика. Рыдая, он обнял свежий холмик, и в этот момент над озером раздался громкий торжествующий крик и тут же заглох под водой. Эхо унесло этот вопль матери далеко за озеро. А на его поверхности, все так же загадочно улыбаясь, мерно покачивалась большая резиновая кукла.
Глава 27
Из-за могильных холмиков выглядывали головы бойцов. Винтовки и пулеметы были наготове. В напряженной тишине все ждали команды.
Противник решил захватить аэродром в аль-Джабана, а затем и весь район. Для этой цели он сбросил воздушный десант. Один за другим раскрывались в воздухе парашюты. Они появлялись на голубом теле неба, как гнойные желтые нарывы. Парашютов становилось все больше и больше, и по мере приближения к земле они росли на глазах.
Солдаты и ополченцы с тревогой смотрели на спускающихся парашютистов. Они привыкли, ни о чем не спрашивая, беспрекословно повиноваться своим командирам. Но сейчас в глазах всех этих бойцов можно было прочесть один и тот же вопрос: «Чего мы ждем?»
Командир молчал. Лицо его было спокойно и непроницаемо.
– Чего мы ждем? – прошептала Лейла.
Ассам молча сжал ее руку влажной ладонью. Это рукопожатие сказало девушке больше, чем любые слова. Напряженное ожидание, которым они сейчас оба жили, сблизило их, заставило забыть все плохое, что произошло между ними…
Лейла почувствовала, что этим вопросом выдала себя. В ней говорил страх. Чего же она боится? Смерти? Но ведь она знала, на что шла, она сама настояла, чтобы Ассам взял ее с собой. Нет, смерть ее не страшит. Ведь она лишь капля в огромном море жизни. Ее пугает не смерть и не враг, что притаился за аэродромом, а тот враг, что прячется в ее сердце. Собственная слабость – вот ее самый страшный противник!
Лейла закрыла глаза, плотнее сжала губы, будто боялась, что страх, переполнявший ее сердце, опять вырвется наружу. С закрытыми глазами она сразу почувствовала себя одинокой, и от этого стало еще страшнее. Лейла глянула на окружавших ее людей, и сразу стало легче. Она частица единого организма, который составляли эти бойцы, соотечественники, ее братья по оружию, по общему делу, за которое они борются…
Лейла осторожно высунула голову из-за могилы, за которой они залегли вместе с Ассамом. Впереди маячили черные фигуры. Это вражеские солдаты. Как их много! Лейла почувствовала дрожь. Она снова оглядела лица своих товарищей. Они были спокойны и мужественны. А это что за человек? Уж не Адиль ли – юноша, похоронивший свою невесту на берегу озера? Сколько ненависти к врагу в его глазах!
Лейла перевела взгляд на другого бойца – такая же ненависть и решимость на лице. Теперь она смело смотрела на передвигавшиеся впереди вражеские фигуры. Она ничего не боялась. Рядом с бойцами Лейла чувствовала себя такой же сильной и уверенной, как они… На память ей пришел случай с веслом, которое она уронила в реку. Одна в лодке посреди Нила, она испытала тогда точно такой же прилив сил. Да, в критические моменты женщина способна действовать решительно, смело и быть спокойной и рассудительной.
– Лейла! – прошептал Ассам, осторожно касаясь ее плеча. – Ползи назад. Сейчас, наверно, начнется атака. Лучше не мешать. Здесь тебе не место!..
Лейла опять почувствовала себя слабой. Голова закружилась, будто она заглянула в пропасть.
Да, она женщина. Всего лишь слабая женщина. Хватит ли у нее сил подняться и двинуться вперед на врага вместе с другими? Сумеет ли она найти в себе недостающее мужество?
Послышался шум моторов. И опять в небе один за другим раскрылись, как нарывы, желтые парашюты. Но теперь к гулу самолетов присоединился свист внезапно налетевшего ветра. Он понес вражеских парашютистов далеко в сторону от аэродрома, к жилым кварталам города. Противник лишился подкрепления. И тогда раздалась команда:
– В атаку!
Пожилая женщина, сидевшая со своей дочерью возле дома, вскочила и громко закричала:
– Бей их!
Дочь старухи оглянулась – вражеский солдат спускался на парашюте к ним во двор. Она подняла булыжник и изо всей силы бросила в парашютиста. Тот схватился за голову, покачнулся и упал. С неба, как огромные летучие мыши, спускались парашютисты. Девушка истошно закричала. Женщины, готовившие в домах пищу для мужчин, которые ушли сражаться с врагом, услышав этот крик, схватили, что было под рукой – кто кол, кто ухват, кто кочергу, а кто просто бутылку, – и с криками выбежали на улицу.
Только в одном доме квартала оставались люди. Женщина, которая там жила, вскочила с постели, но тут же согнулась, почувствовав острую боль в животе, не дававшую ей покоя с самого утра. Предродовые муки исказили ее лицо.
Повивальная бабка, ухаживавшая за роженицей, услышав крик на улице, остановилась в нерешительности перед кастрюлей с кипящей водой. Потом открыла дверь и выглянула на улицу.
– Что там случилось? – простонала женщина. Пот градом катил по ее лицу.
Повивальная бабка ничего не ответила. Схватила кастрюлю с кипятком и твердым шагом направилась к двери. Роженица испуганными глазами следила за ней.
– Куда ты? – заплетающимся языком пробормотала она. – Не оставляй меня одну! Не оставляй!..
Но она так и не закончила фразу. Новый, еще более острый приступ боли заставил ее замолчать. Она вдруг почувствовала, как что-то в ней перевернулось. Боль стала невыносимой.
– Умираю! Помогите! – стонала она, еле шевеля запекшимися губами.
Повивальная бабка остановилась. Взгляды их встретились. С жалостью и тревогой посмотрела она на корчащуюся в муках женщину и отрицательно покачала головой. Она понимала, что там, за порогом дома, происходило нечто такое, что угрожало не только их жизни, но и жизни еще не появившегося на свет человека. Роженица не стала больше удерживать бабку.
Собрав последние силы, роженица доползла до своей постели и закрылась простыней. Она рожала впервые. Ей страшно, очень страшно, но она должна родить. Одна. Без чьей бы то ни было помощи. И что бы там за стеной ни происходило, она обязана дать жизнь ребенку, который шевелится у нее под сердцем. Тело будто одеревенело. Она никак не может расслабить мышцы…
Вдруг с улицы донесся страшный крик: «Бей их! Бей! Бей!» Затем послышался детский плач. Опять какие-то крики. Топот ног. Кто-то пробежал по крыше. Женские голоса: «Бей их! Бей!» Лай собак. Выстрелы. Стоны. Запах дыма. Минутная тишина. Еще более жуткая, чем вся эта ужасная какофония звуков. И снова выстрелы. Душераздирающие вопли. И вдруг – страшный взрыв, от которого затряслись стены.
Женщина широко раскрыла глаза, лицо покрылось испариной, тело судорожно вздрагивало. Она вцепилась зубами в простыню… Нужно расслабить мышцы. Иначе ребенок погибнет, прежде чем появится на свет. Она вытащила изо рта край простыни, вытерла пот с лица и заставила себя сосредоточить мысли только на нем, на ребенке, которому угрожала сейчас смерть. Он должен, должен жить!
Больше она ничего не слышала: ни выстрелов, ни плача, ни топота ног, ни запаха гари. Ничего сейчас не существовало, кроме жизни внутри нее, которая рвалась на свободу. Наконец громкий крик возвестил о том, что человек родился. В муках, в страдании, но родился.
Бойцы дружно поднялись в атаку. Лейла бежала вместе со всеми. Кругом раздавались возгласы и крики, но она слышала только свой голос.
Десант противника, выброшенный на территорию аэродрома, был полностью уничтожен. Другая десантная группа, преследуемая египетскими солдатами и населением, в беспорядке бежала.
Земля гудела от разрывов орудийных снарядов. Дым, смешанный с песком, плотной завесой окутал город. Загорелись нефтяные склады. Огонь перекинулся на дома. Начались пожары.
Улицы и подступы к городу были устланы трупами убитых. В этом бою погиб и Ассам. Лейла была ранена.
Огненное кольцо вокруг города постепенно сужалось. Солнце, вырвавшись из этого кольца, поспешило спрятаться за горизонтом. Над городом нависла ночь. Но бушующее пламя отгоняло мрак и заставляло обезумевших от страха вражеских солдат искать спасения во тьме ночи.
Глава 28
Рана Лейлы оказалась неопасной. Осколки, застрявшие в плече, извлекли, и девушка стала быстро поправляться.
До операции Лейлу не оставляла ноющая боль во всем теле. И хотя боль эта была не очень сильной, она не давала забыться ни днем, ни ночью. И все же от болеутоляющих наркотиков Лейла отказалась. Для нее это было испытанием, через которое она обязательно должна пройти.
После того как осколки извлекли, рана стала быстро затягиваться и боль прекратилась. Теперь Лейла могла наконец спокойно лежать и думать. Воображение подсказывало ей все новые и новые картины.
Вот она лежит на земле, а пули свистят над головой. Одна пролетела возле самого уха, другая вонзилась рядом в песок, справа, слева… Она в кольце, которое сжимается все сильнее и сильнее, скоро оно задушит ее… Вытянув перед собой руки, угрожающе наступает на нее отец, вот-вот вцепится в горло. Лейла невольно закрывает шею руками. А Рамзи стоит рядом и улыбается: «Не увернешься! Не ускользнешь!» Клубы черного дыма поднимаются в небо. Каир объят пожаром. Они стоят на крыше дома, и блики зарева играют на лице Хусейна. «Нет, Лейла, это не конец! Это только начало!» – тихо говорит он. Взявшись за руки, они идут по берегу моря в Раас аль-Барре. «Я буду ждать тебя, любимая! Буду ждать хоть всю жизнь»… Она до боли в пальцах вцепилась в ручку двери, будто из другого мира до нее доносится голос Махмуда: «До свидания, Хусейн! До свидания!..» Лейла перегнулась через перила, наблюдая за спускающимся на троссах противовесом лифта. Какая-то непреодолимая сила тянет ее туда, вниз, вслед за противовесом. Страшная тяжесть навалилась, вдавливает в землю. Она напрягает последние силы, чтобы выбраться на волю из этой темной могилы… Ползет, а отец пинает ее ногой… И все-таки Лейла находит в себе силы подняться. Навстречу ей идет Хусейн. Он говорит: «Ничего, Лейла! Зато ты нашла себя, ту Лейлу, которой ты должна быть! Поздравляю тебя!..» Она снова на земле. Осторожно поднимает голову и видит недалеко от себя прильнувшего к пулемету вражеского солдата, его рыжие усы и даже веснушки на лице. Это он сжимает смертельное кольцо, хочет задушить ее свинцовыми пальцами. Лейла целится, стараясь не дышать, нажимает курок, и солдат падает навзничь. Пулемет замолкает. Кольцо разомкнулось… Интересно, сколько она убила врагов? Когда они открыли огонь по парашютистам, трудно было определить, чья пуля поразила врага. Он спускался на землю весь изрешеченный пулями. Другое дело, когда Лейла шла в атаку с винтовкой наперевес, а враг бежал. Бежал от нее! Лейла даже приподнялась с постели, вспомнив все это. Она испытывала гордость от того, что сумела стать именно той Лейлой, которой должна была быть. Она вела себя так, как нужно. Молодец!
В порыве гордости Лейла скрестила руки на груди, словно старалась заключить себя в объятья. Рана опять заныла… Ничего! Она жива, жива! И будет жить! Она обязательно должна стать свидетелем того, как враг бежит с их земли. Убегает от нее, от Лейлы!
Увидев входящего в палату Махмуда, Лейла просияла.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросил Махмуд, отодвигая на окне занавески. Комнату сразу залил солнечный свет.
– Отлично! – радостно ответила Лейла.
– А боль еще есть?
– Нет, уже прошла.
Махмуд присел на край кровати и взял Лейлу за руку.
– Махмуд, я хочу выписаться из госпиталя.
– К чему такая спешка?
– Понимаешь, Махмуд, как бы тебе это объяснить. Ну, одним словом, мне это необходимо.
– А ты уверена, что выздоровела? Что тебе не станет хуже?
– Уверена! – горячо воскликнула она. – Я никогда в жизни не чувствовала себя так хорошо, как сейчас!
Махмуд удивленно взглянул на сестру.
– Ладно, послушаем, что скажет врач.
Оставшись одна, Лейла снова предалась воспоминаниям. Она мысленно перенеслась домой. Представила отца, который с угрожающим видом надвигается на нее, готовый растоптать и выбросить, как ненужную тряпку. Слышала испуганный голос за стеной, когда он узнал, что Лейла стала уже зрелой девушкой. Видела его счастливую улыбку – ведь не кто-нибудь, сам доктор Рамзи просит ее руки! Лейла вспомнила вечер своей помолвки, хищный взгляд Рамзи, уставившегося на полуобнаженную грудь Джамили, его смущенную, как у провинившегося школьника, улыбку. Лейла захотела вызвать в своей памяти образ другого Рамзи – умного, сильного, волевого. Но почему-то перед ней предстало каменное лицо и холодный взгляд. Она вспомнила растерянный вид Рамзи, когда она сказала ему в гостиной: «Хочешь, я скажу, чего мне не хватает?..» Видела его снисходительную улыбку, когда она столкнулась с ним в дверях, возвращаясь с военных занятий…
Лейла изо всех сил старалась вспомнить Рамзи, на которого когда-то взирала со страхом, уважением и благоговением, но все ее усилия были тщетными. Образ того Рамзи окончательно стерся в ее памяти, будто его вообще никогда не было.
Перед кем же в таком случае она трепетала? Кого боялась? Отца, Рамзи? Смешно даже сейчас подумать об этом!
Лейла опять вспомнила бой, атаку, в панике бегущего врага. Теперь ей ничто не страшно. Для нее нет больше ничего невозможного. Перед ее глазами встал образ Хусейна. И настолько живой, яркий и осязаемый, что ей и впрямь показалось, что он здесь, рядом. Стоит только протянуть руку, и можно до него дотронуться. Она даже чувствует дыхание Хусейна, видит улыбку. Боясь шевельнуться, Лейла чуть слышно позвала:
– Хусейн!
Но никто не откликнулся. Испугавшись собственного голоса, Лейла очнулась.
Глава 29
Порт-Саид не прекращал борьбы и после того, как в город вошли англо-французские войска. С каждым днем сопротивление усиливалось. Росло число партизан. Разбившись на небольшие отряды и группы, они рассредоточились по всему городу, укрывались в квартирах, в магазинах, в кабинетах врачей, в конторах, в разрушенных домах. Везде, в каждом уголке Порт-Саида таились партизаны.
Одним из организаторов партизанского движения был Хусейн Амер. С первых дней войны он участвовал почти во всех боях, разыгравшихся на Синайском полуострове; был он и среди защитников Порт-Саида.
Спустя несколько дней после оккупации города Хусейн явился на подпольный командный пункт для доклада и там увидел Махмуда. Хусейн бросился к нему с распростертыми объятиями и, конечно, в первую очередь спросил о Лейле.
Услышав стук, Лейла открыла дверь и обомлела: Хусейн! Живой Хусейн! Не во сне, наяву! Они стояли друг перед другом у открытой двери, боясь пошевельнуться.
Хусейн был поражен. Он шел сюда, чтобы увидеть Лейлу в последний раз, а на него смотрели глаза, полные преданности и любви. Хусейн хотел лишь попрощаться с любимой, но, оказывается, она принадлежит ему, Хусейну, ему она предназначена самой судьбой.
Лейла прижалась к его груди. О, как она хотела сейчас, чтобы время остановилось! Чтобы она могла вечно так стоять и слушать биение его сердца.
Хусейн нежно, чуть касаясь, провел рукой по ее волосам, словно желая убедиться, не сон ли это. Нет, это не сон! Вернее, это сон, ставший явью. Мечта превратилась в действительность. Лейла стоит здесь, рядом с ним, притихнув в его объятиях. Хусейну захотелось посмотреть ей в лицо. Какая она? Не изменилась ли? Он легонько поднял ее подбородок. Сияющие счастьем глаза, полуоткрытые губы… Хусейн медленно приблизил к ней свое лицо и замер, словно желая продлить волшебные секунды. Но он так и не успел поцеловать свою возлюбленную. Едва Хусейн коснулся полуоткрытых, чуть дрожащих губ, как до его слуха донесся тяжелый размеренный топот шагов по мостовой. Волшебство мгновенно исчезло, рассеялось как дым.
Лицо Лейлы сразу изменилось. Глаза потухли, стали холодными. Она быстро отошла к окну. Хусейн, закрыв дверь, последовал за ней.
Отодвинув край занавески, Лейла посмотрела в окно. По пустынной улице шагал патруль английских солдат. Она ощутила такую боль, будто кто-то каблуком наступил ей на сердце. Лейла с силой задернула занавеску, задев обручальным кольцом оконное стекло. Она с удивлением посмотрела на него.
– Еще не все кончилось, Хусейн, – провожая взглядом марширующих по улице солдат, задумчиво произнесла Лейла.
– Ты меня уже не впервые спрашиваешь об этом.
– Но на этот раз я не спрашиваю тебя. Я просто высказала вслух то, в чем уверена…
Лейла отошла от окна и села в кресло. Хусейн внимательно посмотрел на нее. Перед ним был спокойный, уверенный в себе человек. Хусейн по собственному опыту знал, что именно эта уверенность делает человека сильным и целеустремленным.
– А ты, Лейла, стала какая-то другая, изменилась, – с нежностью в голосе сказал он.
– Сейчас каждый стал другим, Хусейн. Война всех изменила. – И уже другим тоном спросила: – Что ж мы будем делать?
Хусейн подумал было, что она имеет в виду их обоих и хотел что-то сказать, но вовремя удержался. Внутреннее чутье подсказало ему, что Лейлу интересует нечто гораздо большее, чем их личная судьба.
– Обстановка сейчас тяжелая, – серьезно произнес Хусейн. – Наше командование организует партизанскую борьбу. Партизаны уже действуют и довольно успешно.
– Ты участвуешь в этой борьбе?
Хусейн молча кивнул головой.
– А я? Могу я чем-нибудь быть полезной? – подавшись вперед, спросила Лейла.
– Ты уверена в своих силах? – в свою очередь спросил Хусейн, кинув взгляд на ее обручальное кольцо.
– Разве ты сомневаешься во мне?
– Я не сомневался в тебе ни одной минуты, – проникновенно сказал он.
– Правда! – радостно воскликнула Лейла. – Ты верил в меня, даже когда я сама сомневалась в себе?
Взгляд Хусейна опять задержался на золотом кольце.
– Что же ты думаешь делать теперь? – холодно спросил он.
– Быть с тобой! Я тоже хочу участвовать в борьбе. Ты можешь рекомендовать меня в отряд?
– Нет, на сегодня для меня слишком много приятных сюрпризов! Оставим хоть немного для следующего раза, – с улыбкой произнес Хусейн.
– Ты не увиливай, – с детским упрямством настаивала Лейла. – Отвечай прямо: рекомендуешь или нет?
– Видишь ли, Лейла, это дело очень серьезное, – уклончиво ответил Хусейн, в душе отдавая должное ее настойчивости. – Прежде чем решать, нужно как следует подумать. Ведь речь идет не о двух или трех днях. Борьба может быть продолжительной. Тогда придется скрываться неизвестно где несколько недель, а возможно, и несколько месяцев.
– Ничего! Я захвачу с собой теплое пальто, – пошутила Лейла.
– А как посмотрят на это твои близкие? – не приняв шутки, серьезно спросил Хусейн.
– Это неважно! Махмуд постарается их успокоить, – без колебаний ответила Лейла и скрылась в другой комнате.
Она не заставила долго себя ждать. Вышла в светлом шерстяном костюме и в пальто.
– Ну что, пойдем? – спросила Лейла.
– Пойдем, – сказал Хусейн и открыл перед ней дверь.
Глава 30
Порт-Саид праздновал победу.
Улицы были полны народу. Толпы людей, как реки, текли по улицам, вливались в площади и опять растекались по улицам и переулкам. Город затопило море – бурное, ликующее море людей. Они смеялись, радовались, кричали, обнимали друг друга, плакали… Да, многие плакали. Может быть, от счастья, что надежды сбылись. Может быть, от горьких воспоминаний.
Этот день был завоеван такой дорогой ценой, во имя него было принесено столько жертв, пролито столько крови! Но никто ни на минуту не сомневался, что этот счастливый день настанет.
Женщины бросали солдатам и демонстрантам цветы, которые они несли на могилы погибших. Ведь эта ликующая молодежь была надеждой, их завтрашним днем. А разве не ради счастливого завтра отдали жизни те, кто лежит сейчас в земле?
На набережной у памятника Лессепсу[16]16
Фердинанд Лессепс – французский делец и дипломат. Используя личные связи, получил концессию на строительство Суэцкого канала у бывшего правителя Египта Нури-паши. Памятник Лессепсу олицетворял французский колониализм.
[Закрыть] собралось множество людей. Взоры всех были обращены на ополченца, забравшегося на плечи своего товарища и сверлившего дырку в этом каменном изваянии, возвышавшемся здесь как символ колониализма, как олицетворение ненавистного прошлого. Именно поэтому его нужно было уничтожить.
Просверлив в верхней части памятника небольшое углубление и заложив туда взрывчатку, солдат спрыгнул на землю, поджег фитиль и тоже присоединился к толпе.
Раздался взрыв. Земля дрогнула. Но как только дым рассеялся, толпа разочарованно загудела. Отлетела одна только голова. Основная часть глыбы прочно стояла на прежнем месте. Памятник будто врос в землю, глубоко пустив корни.
Хусейн крепко сжал руку Лейлы. Махмуд стоял, опустив голову. Ему вспомнилось вдруг, как он, закрыв лицо руками, бормотал, узнав, что горит Каир: «Напрасно! Все напрасно! К чему только было проливать кровь!»
– Надо подложить вниз! Главное – постамент! – срывающимся голосом крикнула Лейла.
Толпа опять окружила памятник плотной стеной. Молодой солдат приставил лестницу, взобрался на постамент и принялся делать новое углубление. Наконец снова зажжен фитиль, взрыв – и памятник взлетел в воздух. Лейла вздрогнула. Ей показалось, что это взорвалась рядом граната, которая была в руках Ассама. Он тогда бросился с ней в самую гущу врагов… Ни один из них не остался в живых. Но и Ассам погиб. Погиб отважно, как герой.
Возгласы одобрения слились в один мощный гул. Казалось, взрыв прорвал невидимую плотину, сдерживавшую людей, и толпа потоком хлынула на площадь, постепенно затопляя набережную и все прилегающие к ней улицы.
Хусейн крепко держал Лейлу за руку, чтобы не потерять ее. Толпа подхватила их и понесла, как щепки, через всю площадь. У Хусейна и Лейлы было такое чувство, будто они одни посреди реки, которая несет их неизвестно куда. Остановиться не было возможности. Им стало весело. Лейла тащила Хусейна за руку и беззаботно, как ребенок, смеялась. Ей хотелось двигаться, кричать, петь, смеяться – дать выход счастью, которое билось у нее в груди, разливалось по всему телу, светилось в глазах. Она вся излучала это счастье.
Глядя на нее, Хусейн тоже чувствовал себя счастливым. Именно этого лучезарного блеска глаз, который чуть не ослепил его тогда у лифта, он ждал так долго.
Хусейн так крепко стиснул ее пальцы, что Лейла вскрикнула. Затем, догадавшись, что именно причинило ей боль, она вырвала руку из его ладони и, одним рывком сняв с пальца кольцо, крикнула:
– Хусейн! Смотри! – И что есть силы бросила обручальное кольцо на мостовую.
– Лейла! – дрогнувшим голосом произнес Хусейн, обняв ее. – Ты теперь свободна! Ты свободна, моя любимая!
Лейла с застенчивой улыбкой посмотрела на своего суженого.
– Вот и настал долгожданный день! – облегченно вздохнул Хусейн.
Притихшая и сияющая, она кивнула головой.
– Сколько же мы его ждали?
– Всю жизнь, – прошептала Лейла.
– И пусть он теперь никогда не кончится.
– До самой смерти!..
Они замедлили шаг. Лейла прижалась головой к его плечу. В глазах ее вдруг вспыхнул озорной огонек.
– Значит, это уже конец, Хусейн? – с лукавой улыбкой спросила она, вспомнив их давнишний разговор.
Оба они, как школьники, весело рассмеялись. А людская река текла по своему руслу, и волны бережно несли их все вперед и вперед.
Помолчав, Хусейн сказал:
– Нет, любимая, это не конец! Это – только начало!