Текст книги "Открытая дверь"

Автор книги: Латифа Aз-Зайят

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Латифа Aз-Зайят
Открытая дверь

Предисловие

Латифа аз-Зайят известна как талантливый автор рассказов и новелл. Роман «Открытая дверь» – ее первое крупное произведение. Реалистическая манера письма, большое социальное звучание темы сразу же сделали книгу одной из самых популярных в Объединенной Арабской Республике.

Писательская общественность и местная печать высоко оценили произведение Латифы аз-Зайят. Известный писатель Нагиб Махфуз в одной из своих статей с удовлетворением отметил, что он стал «свидетелем рождения нового таланта». Роман был экранизирован и пользовался большим успехом у многомиллионного зрителя.

От первой до последней страницы роман насыщен событиями, к которым нельзя оставаться равнодушным. С берегов Нила до нас доходит обжигающее дыхание современности. Народу и только ему оказалось под силу сбросить цепи векового гнета и направить историю этой древней земли в новое русло.

Подкупает горячая любовь автора к героям романа. В поисках правды, решения, с кем и куда идти, молодые люди часто переживают противоречивые, сложные чувства. Читатель может проследить, как день за днем, выпутываясь из тенет патриархальных нравов, формируется сознание главных героев произведения.

Особенно сложен путь очаровательной девушки Лейлы Сулейман. Ее интимные переживания, разочарования, готовность покориться судьбе переплетаются со стремлением во что бы то ни стало быть ближе к народу, устоять перед минутными слабостями, найти свой путь к счастью. Все эти противоречия кажутся вполне жизненными, естественными. Было бы отступлением от действительности, если бы автор всех своих героев повел, как туристов, по одной дорожке.

Решающую роль в выборе жизненных путей определяют события, происходящие в стране. Они открывают глаза Лейле и ее близким, заставляют на многое смотреть по-иному и производить переоценку ценностей – подчас мучительную. А значительных событий за десятилетний период, охватываемый романом, было немало.

Будет полезно восстановить ту крайне накаленную политическую атмосферу, в которой жили и действовали герои романа. Это необходимо сделать еще и потому, что автор, занятый своими героями, считает иной раз достаточным ограничиться лишь упоминанием о событии или датой, подразумевая, что все это хорошо знакомо египетскому читателю.

«21 февраля 1946 года. Семь часов вечера» – этими словами начинается роман. Автор описывает крупнейшую антианглийскую демонстрацию в Каире, демонстрацию протеста против чудовищной расправы колонизаторов с египетскими патриотами в Исмаилии.

На первый взгляд Исмаилия была чудесным тихим уголком. Город делился на две части – французскую и арабскую. Во французской части в благоустроенных коттеджах с цветными жалюзи, окруженных палисадниками, жили сотрудники управления компании Суэцкого канала. К их услугам был огромный «частный» парк на берегу Исмаилийского канала и озера Тимсах[1]1
  Тимсах – в переводе на русский язык означает «крокодил».


[Закрыть], куда вход хозяевам города – арабам был категорически запрещен.

В арабской части города – узенькие улочки, грязь, кричат продавцы зелени, гомонит детвора.

Таков «порядок» в египетском городе Исмаилии, охраняемый стотысячной английской армией, расположившейся вдоль Суэцкого канала.

Так продолжалось более семидесяти лет. Но как ни старались оккупанты изолировать народ от внешнего мира, отзвуки побед социализма докатились и до берегов Суэцкого канала. С надеждой и радостью взирали египтяне на проходящие по каналу советские суда.

Исмаилийцы выступили против кабального англо-египетского договора и потребовали его денонсации и вывода всех иностранных войск с территории Египта. В ответ на это англичане вывели на улицы города танки. Погибли ни в чем не повинные люди. А вечером этого же дня десятки тысяч демонстрантов в знак протеста вышли на улицы и площади Каира. И снова в ход было пущено оружие. Оказался раненным участник демонстрации Махмуд, родной брат героини романа Лейлы. Так в семью финансового служащего Мухаммеда Сулеймана-эфенди, поборника старых традиций, пришел сегодняшний день, ворвалась жизнь, полная тревог и неожиданностей.

Круглый год в Египте зеленеют поля и цветут розы. Пейзаж страны не меняется. Но быстро менялись люди. От Асуана до дельты Нила звучали лозунги: «Ни одного английского солдата на египетской земле!», «Покончить с колониализмом и его слугами!»

Однако король и реакционные правительственные деятели готовы были ради своего благополучия продать страну и народ. Они не сидели сложа руки. Король и его окружение – феодалы – отлично понимали, что если они не сдержат народный гнев, то будут сметены вместе с колонизаторами.

Пытаясь отсрочить неизбежную гибель, они шли на самые грязные провокации. По их указке в январе 1952 года в разных концах Каира вспыхнуло пламя пожаров. Горели комфортабельные гостиницы, кинотеатры, жилые дома. Во всех этих поджогах реакция обвинила тех, кто восстал против поработителей, кто боролся за свободу своего народа. Но и на этот раз она просчиталась. В пламени каирских пожаров дотла сгорела надежда народа на то, что король и послушное ему правительство опомнятся и подумают наконец о Египте и египтянах.

Дальнейшие события не заставили себя долго ждать. Утром 23 июля 1952 года восстала армия, в стране произошла революция. Еще недавно лишь за одно слово «революция» можно было угодить в тюрьму. Сегодня о ней говорили повсюду.

Пришедшее к власти революционное правительство действовало энергично и дальновидно. В первую очередь оно изгнало погрязшего в разврате короля Фарука. Лейла узнала об этом на улице от рабочего, ехавшего на велосипеде. «Словно рухнула невидимая стена, разделявшая до сих пор незнакомых людей. Все смеялись, пожимали руки, обнимали друг друга. Лейла стояла среди ликующей толпы и чувствовала себя ее частицей. Ведь все они составляют одну семью, одно целое».

Народное движение разливалось, как Нил в осеннее половодье. Новое египетское правительство добилось вывода английских войск из страны и приступило к осуществлению реформ. И чем больше льгот получали египтяне, тем сильнее негодовали колонизаторы.

Борьба еще не кончилась. Предстояло добиться полной независимости, взять в свои руки экономику, начать строительство фабрик и заводов, в которых так остро нуждалась страна, и, конечно, не упуская времени, приступить к осуществлению мечты всех арабов – строительству Асуанской плотины. Вашингтон, Лондон и Париж пообещали кредиты. Но за это они потребовали не только военных баз, но и покорного следования в фарватере политики колониальных держав. Египетское правительство отвергло эти оскорбительные условия. Официальные представители трех держав уведомили правительство Египта о том, что ему отказано в кредитах.

Египтяне ответили национализацией Суэцкого канала. Удар пришелся по самому больному месту. Никогда еще до этого колониализм не получал такого сопротивления на африканской земле. Колонизаторы решили дать бой. Над Египтом нависла угроза нападения. На средиземноморских базах Англии и держав НАТО были сосредоточены войска и военная техника, готовились десантные суда и парашютисты.

Стояло необычайно душное лето. Густые фиолетовые вечера несли с собой томительное ожидание. Приближался решающий момент. Надо было твердо, раз и навсегда определить свое место в мире. Этот вопрос стоял перед миллионами египтян, раньше находившимися вдалеке от политики.

Махмуд, мучительно переживавший предательство прежнего правительства и порой впадавший даже в отчаяние, обрел и мужество и твердость. Пролитая им кровь, пребывание в тюрьме безошибочно подсказали, куда и с кем он должен идти.

Иначе смотрели на происходившие события те, кто придерживался позиции «моя хата с краю». Они старались отгородиться от жизни, делать вид, что не замечают перемен. Мухаммед Сулейман-эфенди, слепо преклонявшийся перед могуществом авторитетов, всегда держался на почтительном расстоянии от политических разговоров. Его идеалом было надежно устроить жизнь своих детей, увидеть их семьи в достатке, почитающими отца и мать. Освободительная борьба вызвала в этом человеке смешанное чувство страха при мысли о том, что рушатся вековые устои, и гордости за своих мужественных собратьев. Но Сулейману-эфенди и в голову не приходило, что к числу этих смелых людей могут принадлежать и его дети. Стремление Махмуда уехать на Суэцкий канал и там встать в ряды борцов сопротивления вызвало в нем решительный протест.

«– Ты баран, который добровольно идет на убой… – говорил отец. – Запомни: если ты уедешь, ты больше мне не сын!»

Но Махмуд уехал. Именно здесь, в горячке боевых дней, он нашел себя. С нежностью он написал своей неугомонной сестренке: «В Каире я считал, что живу. Но теперь, после всего пережитого, я понял, что глубоко ошибался. Нет, то была не жизнь, а жалкое прозябание. Ты спрашиваешь, бывает ли мне страшно. Конечно, бывает. Особенно было страшно на первых порах. Но ведь именно победа над этим подленьким чувством и приносит человеку настоящее удовлетворение».

А Лейла? Ведь она такая слабенькая, ей так не везет в жизни. Любовь, в которую она верила всем сердцем, принесла ей огорчения и страдания. Ее одолевают сомнения: а есть ли вообще настоящая любовь? Может, лучше покориться судьбе и терпеливо ждать свадьбы с нелюбимым человеком, чья немудрая философия сводится к возвеличиванию собственного «я», с человеком, далеким от всего, чем живет родина и что дорого ей. Со всей остротой возникает вопрос: смириться или умереть? «А может быть, действительно, лучше умереть?»

Но жизнедеятельная, честная натура Лейлы протестовала против такого исхода. Пусть у нее сейчас мало сил, пусть любовь нанесла ей раны, но она может и должна быть полезной.

Египет оказался в центре международных событий. Напряжение росло изо дня в день. Уже никто не сомневался, что колонизаторы навяжут бой. По их замыслам, это будет предметный урок не только для самих египтян, но и для всех арабов: «не мечтайте о свободе и независимости, ибо ни к чему хорошему это не приведет. Оставайтесь слугами и не вздумайте стать хозяевами». Такова была логика колонизаторов, высказанная ими на международных конференциях о статуте Суэцкого канала.

В последний вечер октября 1956 года во всех городах был погашен электрический свет, прозвучали сигналы воздушной тревоги. А через несколько минут Каир содрогнулся от взрывов. Английские и французские летчики приступили к бомбежке. Их самолеты имели опознавательные знаки НАТО. Началась война египетского народа против англо-франко-израильских агрессоров. Центр тяжести ее переместился в зону Суэцкого канала – в Порт-Саид.

В этом красивом городе с набережной, украшенной пальмами, можно было услышать многоязычный говор. Портовая жизнь не замирала здесь ни на секунду. Гремели якорные цепи, доносилась команда капитанов, отбивали склянки. По ночам в желтых лучах прожекторов поднимались к звездному небу силуэты гигантских кораблей. Особенное оживление наступало, когда прибывал какой-нибудь пассажирский лайнер. Сотни пассажиров смешивались с прогуливающимися по набережной жителями Порт-Саида. Но в эту ночь город затих и опустел, на набережной оставались только солдаты и добровольцы. Порт-Саид подвергся ожесточенным обстрелам и бомбежкам с моря и с воздуха. Оккупанты готовились к высадке десанта. Особенно ожесточенные бои шли в районе аэродрома и кладбища, где покоился прах русских моряков, погибших от немецкой торпеды в конце первой мировой войны. Самолеты непрерывно сбрасывали парашютистов. Видно было, как они сосредоточивались группами, чтобы двинуться на египтян. Патриоты поднялись в атаку. Но кто эта девушка, бегущая в первой цепи? Всмотритесь в ее глаза-миндалины. Да ведь это Лейла!

Порт-Саид стал знаменем героизма в борьбе с колонизаторами. Даже оккупировав город, враг не знал покоя – повсюду действовали неуловимые отряды партизан. В самой гуще этой борьбы оказалась Лейла: здесь она встретила своего любимого Хусейна, с которым теперь ее ничто не разлучит.

Лейлу подстерегают опасности. Каждую секунду вражеская пуля может оборвать жизнь девушки. Но как хорошо, что она здесь. Ведь став на путь борьбы и отважившись на любовь по своему выбору, Лейла сбросила цепи оскорбительных обычаев, обрекавших ее на рабство у мужа-господина, которого ей выберут родители. Общеизвестно унизительное и бесправное положение женщин Востока. Лейла представляет собой обаятельный образ современной девушки-патриотки, число которых растет не только в Объединенной Арабской Республике, но и во всех борющихся странах Азии, Африки и Латинской Америки. Лейла – подлинная творческая удача автора.

Мне довелось видеть Порт-Саид оккупированным и праздновать в нем победу. Я помню искалеченных людей, разрушенные улицы, сожженные кварталы. Жители британской зоны оккупации показывали клейменые руки, которые они обнажали при входе за колючую проволоку. Тяжелым фашистским смрадом несло от всех этих бесчинств колонизаторов.

Но народ не склонил головы. На стенах домов, на тумбах для афиш можно было прочесть надписи, говорящие о победе, и слова искренней благодарности советским друзьям за помощь и поддержку. Читая роман «Открытая дверь», мне казалось, что я снова попал на озеро Манзала, в сопротивляющийся Порт-Саид и встретился со сверстниками Лейлы, Махмуда, Хусейна.

Долгие годы на подходе к Порт-Саиду корабли встречала уродливая статуя международного авантюриста Фердинанда Лессепса. Это он в свое время не брезговал никакой подлостью, чтобы отнять Суэцкий канал у его единственного хозяина – египтянина. Кусок окислившейся бронзы символизировал колониальный деспотизм и торжество грубой силы.

Празднующий победу народ изгнал и разрушил все, что напоминало о прежних временах колониального владычества. Под ликующие крики толпы была разрушена и статуя Лессепса. Здесь, на этой стрелке, врезающейся в море, а затем на улицах и площадях Порт-Саида мы в последний раз встречаемся с Лейлой.

«– Значит, это уже конец, Хусейн? – спрашивает Лейла.

– Нет, любимая, это не конец! Это – лишь начало!» – отвечает счастливый Хусейн.

Труден был путь Лейлы. Много испытаний пришлось на долю девушки. Но она завоевала свое место под чудесным солнцем и голубым небом, обрела любовь и будущее. Ей удалось открыть дверь, которая ведет к истинному человеческому счастью.

Советский Союз и Объединенную Арабскую Республику связывают узы многолетней дружбы. Эта дружба прошла через серьезные испытания. В период тройственной агрессии Советский Союз сказал свое твердое слово и вынудил колонизаторов отказаться от своих авантюристических планов. Сейчас советские люди помогают своим друзьям создать гигантскую Асуанскую плотину, строить многие фабрики и заводы. И совершенно понятен тот закономерный интерес, который проявляет советский читатель ко всему, что связано с жизнью его друзей, что помогает ему ближе познакомиться с их характерами, нравами, традициями.

Роман «Открытая дверь» поможет нашему читателю узнать и понять душу дружественного арабского народа.

В. Медведев

Открытая дверь

Посвящается моему учителю доктору Решаду Рушди

Глава 1

21 февраля 1946 года. Семь часов вечера. На улицах Каира тишина. Дышится легко, будто только что прошел хороший дождь, очистил воздух, вымыл мостовые и тротуары. На трамвайных и автобусных остановках никого нет. Пустуют рестораны и кинотеатры, не горят разноцветные огни реклам.

В городе забастовка. Городской транспорт не работает. Лишь изредка проедет полицейская машина с вооруженными солдатами. Люди небольшими группами не спеша идут по улицам, стоят на перекрестках, оживленно переговариваясь между собой. У всех на устах одно и то же: события, которые произошли сегодня утром на площади Исмаилия.

– Нет, эфенди! По-моему, столкновение было не случайным. Это явная провокация, – доказывал один другому. – Собралось по меньшей мере тысяч сорок. Бронемашины англичан врезались в толпу демонстрантов…

– Вы видели окровавленную рубашку Альвада? Студенты подняли ее, как знамя, и бросились на машины англичан. Вы только подумайте – с голыми руками на вооруженных солдат!

– Я твердо убежден, что эта демонстрация – новый этап нашей национальной борьбы, не стихийной, а сознательной. Заметьте, армия не приняла участия в разгоне демонстрации. Более того, несколько военных машин прошли по улицам с нашими национальными лозунгами… И очень важно, что рабочие тоже вышли.

– Рабочие! Женщины – и те вышли на улицу! У Шаария[2]2
  Шаария – ворота в центре Каира. Здесь и далее примечания переводчиков.


[Закрыть] собралась огромная толпа…

– Главное сейчас – оружие. У них – винтовки, а у нас – голые руки. Вот бы вооружить народ – дела пошли бы веселее!

– Что верно, то верно, сынок! Я сам видел, как англичан забрасывали камнями. Молодцы ребята, не растерялись!

– А видел, как подожгли дом, где засели англичане?!

– Наши знамена теперь обагрены кровью тех, кто погиб за Египет. Говорят, сегодня было убито двадцать три человека и сто двадцать два ранено…

Сулейман-эфенди сидел в глубоком асьютском кресле и, не сводя глаз с двери, повторял про себя молитвы. Когда на лестнице раздавались шаги, он прерывал чтение и, затаив дыхание и подавшись вперед, напряженно прислушивался. Но как только шаги удалялись, плечи его опускались, лицо бледнело и покрывалось красными пятнами. Закрыв глаза, он снова принимался читать прерванную молитву.

В соседней комнате у окна застыла Сания-ханым, жена Сулеймана-зфенди, – миловидная полная женщина невысокого роста с узкими карими, чуть прищуренными глазами и бледным лицом. Наполовину высунувшись из окна, словно буравя темноту, она беспокойно смотрела по сторонам.

В гостиной перед небольшим круглым столиком стояла Лейла, смуглая девочка лет одиннадцати. Она машинально водила рукой по лакированной шкатулке для сигарет. Ее глаза были устремлены куда-то в пространство. Наконец девочка решительно направилась к двери.

Губы отца дрогнули.

– Ты куда?

– Искать Махмуда, – вызывающе ответила Лейла.

– Вернись, – тихо произнес Сулейман-эфенди и, чувствуя свое бессилие, сделал рукой какой-то неопределенный жест.

Лейла подошла к нему. Постояла в нерешительности. Хотела что-то сказать, но не смогла. К глазам подступили слезы. Она отвернулась и убежала в соседнюю комнату.

– Мама, – прошептала девочка, дотрагиваясь до руки матери. Мать вздрогнула, словно ее ударило током. – Мамочка! Не надо так убиваться. Вот увидишь, он сейчас придет. Обязательно придет. Обязательно… утром… – Лейла не выдержала и расплакалась.

– Утром, утром! – крикнул Сулейман-эфенди со своего места. – Я ему сказал: «Не выходи на улицу». А он только рукой махнул. «Ничего, – говорит, – папа, не будет, это ведь мирная демонстрация». Как будто без него там не обошлось бы! «Если, – говорит, – каждый будет так рассуждать, то и демонстрация не состоится». И не слушает никаких доводов, никаких возражений. Я ему: «Кончишь университет, тогда, пожалуйста, делай что хочешь». Так этот мальчишка только огрызнулся. Он, видите ли, уже не грудной ребенок. В четвертом классе лицея учится. Семнадцать лет ему сегодня исполнилось…

Сулейман-эфенди замолчал, сжав губы. Надо было все же задержать сына. Выпороть и запереть в комнате на ключ. По крайней мере был бы сейчас дома. Чего доброго, полиция в любую минуту нагрянет. И все это дело рук проклятого Сидки-паши[3]3
  Сидки-паша – бывший премьер-министр Египта, пришел к власти в 1930 году.


[Закрыть]. Это по его приказу заживо хоронят людей… Но что делать?.. А вдруг Махмуд ранен?.. Все может быть…

Сулейман-эфенди опять принялся бормотать молитвы. Глухо пробили часы. Сания-ханым, затаив дыхание, отсчитывала удары, ей казалось, что сердце остановится с последним ударом часов. Пять… шесть… семь… Часы перестали бить. Она застыла, прислушиваясь теперь только к стуку своего сердца. И вдруг ее словно что-то подтолкнуло. Она бросилась в гостиную к мужу.

– Все. У нас нет больше сына. – Она крепко сжала руки. – Нет… Нет… Я не перенесу…

На лестнице послышался шум. Сулейман-эфенди в волнении встал со своего места. Кто-то поднимался. И явно не один. Редкие тяжелые шаги становились все ближе, ближе.

– Махмуд! – закричала Лейла и побежала вниз.

Увидев Махмуда, которого поддерживал Ассам, мать потеряла сознание и рухнула на пол.

Перед уходом в школу Лейла хотела было заглянуть к брату, но мать посмотрела на нее красными от слез глазами и шепотом, будто по секрету, сообщила, что Махмуд спит. Этот шепот и заплаканный вид матери не на шутку встревожили Лейлу.

– Что-нибудь серьезное, мама?

– Пуля… Пуля попала в бедро, – прошептала мать, уставившись застывшим взором куда-то в одну точку, будто увидела там дуло пистолета, из которого вылетела эта пуля.

– А я и не знала, – тоже переходя на шепот, сказала Лейла.

– Как ты любишь преувеличивать, – вмешался в разговор отец, появившись в дверях с намыленной щекой. – Пуля не попала, а только задела. Ведь доктор сказал, что рана пустяковая, это и раной назвать нельзя, просто царапина.

Мать сделала протестующий жест рукой, словно отмахиваясь от его слов. При этом у нее было такое выражение лица, будто ей известно что-то такое, о чем никто даже и не догадывается.

Лейла недоуменно пожала плечами и направилась к двери. На пороге она остановилась в ожидании, пока спустится ее кузина Джамиля, которая жила в этом же доме на седьмом этаже. Прежде чем Джамиля успела нажать кнопку звонка, Лейла, заслышав ее шаги, вышла навстречу и, стараясь не шуметь, осторожно закрыла за собой дверь.

– Что у вас случилось, Лейла? – спросила Джамиля.

– Ничего особенного.

– Нет, правда, что произошло?

Лейла промолчала. Только когда они уже вышли на улицу, она произнесла:

– Ну и денек вчера был!

– А что такое?

– Разве Ассам ничего тебе не рассказал?

– А что он должен был рассказать? – насторожилась Джамиля.

– О Махмуде… – тихо проговорила она.

Джамиля остановилась, не в силах скрыть волнение.

– А что с Махмудом?

– Пуля… Пуля попала ему в бедро, – прошептала Лейла с таким же таинственным видом, с каким ей недавно сообщила об этом мать.

Джамиля даже сумку на землю уронила.

– Пуля? А кто в него стрелял?

Лейла, смерив Джамилю взглядом, потянула ее за собой.

– Кто стрелял? – передразнила ее Лейла. – Англичане… Кто же еще! Они стреляли в него, потому что он патриот. Настоящий герой!

– Но когда это произошло?

– Вечно ты, Джамиля, узнаешь все последняя!.. Стреляли вчера во время демонстрации на площади Исмаилия.

– А доктор был? Что он сказал? Рана серьезная?

Лейла хотела сказать Джамиле то, что слышала от отца.

Но прочитав в ее глазах страх за брата и, как ей показалось, восхищение, девочка, не зная сама почему, ответила уклончиво:

– А что может доктор сказать? Пуля попала в бедро…

Известие о ранении брата Лейлы распространилось по школе с быстротой молнии. «Рана… Пуля… Демонстрация… Герой…» Эти слова не сходили у всех с уст. Лейла оказалась в центре внимания. Ею интересовались все, даже старшеклассницы останавливали, задавали вопросы, пытались заговорить. Фантазия Лейлы разыгрывалась все больше, она едва успевала отвечать на вопросы.

– А как зовут твоего брата?

– Махмуд Сулейман…

– А сколько ему лет?

– Семнадцать…

– А когда его ранили, почему он сразу не попал в больницу?

– Чтобы его тут же арестовали?

– За что? Разве он сделал что-нибудь плохое?

– Нет. Он только хотел отомстить англичанам, которые стреляли в безоружных людей. И за это его самого ранили. Он так много потерял крови. Товарищ уговаривал его вернуться домой. Но Махмуд отказался. Его привели домой, когда уже стемнело. Не мог же Махмуд с такой раной показаться днем на улице. Только уже потом к нему позвали врача…

К концу занятий Махмуд сделался легендарным героем. О нем говорила вся школа. Оказывается, это он поджег английскую машину. Это он первый подкрался к укрытиям англичан. Да и вообще все подвиги вчерашнего дня совершил он, именно он, Махмуд, брат ученицы первого класса Лейлы…

В этот день Лейла впервые пожалела, что занятия окончились так быстро. У дверей ее остановила Инаят. Лейла зарделась. Ведь каждая девочка в ее классе считала за честь поговорить с красавицей Инаят.

Делая вид, что она занята исключительно своим черным кожаным поясом, который старалась затянуть потуже, чтобы подчеркнуть свою тонкую талию, и не глядя на Лейлу, Инаят спросила:

– Лейла, а какой он, твой брат Махмуд?

Лейла смутилась еще больше.

– Какой он из себя? – повторила Инаят, носком туфли чертя на земле какие-то знаки. – Брюнет или блондин? Высокий или низкого роста?

– Блондин… И не очень высокий. Среднего роста.

– Это хорошо! – засмеялась Инаят, тряхнув головкой и откидывая назад красивые вьющиеся волосы.

Оправившись наконец от смущения, Лейла улыбнулась и с гордостью произнесла:

– Он как само солнце!

И в подтверждение своих слов достала из медальона, висевшего у нее на груди, маленькую карточку Махмуда.

– Ничего не скажешь, красивый парень! – согласилась Инаят, внимательно разглядывая фотографию.

– А я вот возьму и передам Махмуду твои слова. Скажу, что ты назвала его красивым! – лукаво посмотрела на нее Лейла.

– А разве Махмуд знает меня?

– Тебя знают все мальчишки школы Хедива Исмаила. Они называют тебя королевой красоты.

Инаят, не скрывая удовольствия, засмеялась.

– Смотри, Лейла, – потрепала она девочку по щеке, – а то я и рассердиться могу!

– Я все равно передам твои слова Махмуду! – уже на ходу крикнула Лейла и побежала домой.

– Махмуд! – закричала Лейла, ворвавшись в комнату брата, и тут же замолчала.

Махмуд, как ей показалось, спал, повернувшись лицом к стене. Можно было подумать, что он лежит так, не меняя положения, со вчерашнего дня. На краю постели у его ног сидел Ассам и нервно теребил рукой подбородок. Рядом, с лимоном в руке, стояла мать.

– Сыночек, ты бы встал. Покушал чего-нибудь, – умоляюще произнесла она.

Махмуд не шевелился. Казалось, он не слышал ее слов. Не дождавшись ответа, мать тихонько положила лимон на тумбочку, склонилась над Махмудом и приложила руку к его лбу.

– Сыночек милый! Ну, скажи, что у тебя болит?

– Ничего, – не поворачиваясь, ответил Махмуд.

– Не знаю даже, что и подумать… – обратилась мать к Ассаму. – Со вчерашнего дня лежит и молчит.

– Ну чего вы подняли всю эту шумиху? – подскочил Махмуд. – К чему эта возня? Я же сказал – ничего не произошло. Простая царапина. Сущий пустяк!..

Каждое слово он выкрикивал так громко, что голос его то и дело срывался. Казалось, он вложил в свои слова последние силы. Замолкнув, Махмуд упал на спину. Большие с зелеными огоньками глаза лихорадочно блестели на бледном лице. На лбу выступили крупные капли пота. Мать испуганно посмотрела на него и молча направилась к двери.

– Мама, – слабым голосом позвал ее Махмуд.

Он жестом попросил ее подойти поближе, Затем притянул ее голову к себе и тихо сказал:

– Ты видела, мама, как режут цыпленка? Первые секунды он дергается под ножом. Потом, будто смирившись со своей участью, успокаивается, готовый уже ко всему. А когда начинает капать кровь, он, словно спохватившись, дергается еще несколько раз и стихает навсегда… – Лицо Махмуда стало серым. – Вот так и гибли вчера люди. Как цыплята! – прерывающимся голосом воскликнул он, стукнув кулаком по тумбочке, и разрыдался.

– Успокойся, сынок! Лучше постарайся уснуть, – обняла его мать. Но Махмуд осторожно отстранил ее.

– Почему? Почему все так произошло? – обратился он к Ассаму.

– Что именно? – недоумевающе пожал тот плечами.

Махмуд отвернулся и, прижавшись подбородком к спинке кровати, равнодушно ответил:

– Так, ничего…

Мать, почувствовав, что она здесь лишняя, вышла. Наступило неловкое молчание.

– Не хочешь отвечать? – спросил Ассам.

– К чему? Ты ведь человек уравновешенный, рассудительный. Тебе недоступны душевные порывы и человеческие слабости…

– Зачем ты мне это говоришь?

Махмуд слабо улыбнулся:

– Знаешь, Ассам, я сейчас испытываю такое чувство, будто кто-то меня избил, а я бессилен дать сдачи. От этой беспомощности хочется кричать и плакать.

Лейла сморщилась, будто ей самой причинили боль. Казалось, она вот-вот разрыдается.

– Ничего, будет и на нашей улице праздник, – заметил Ассам. – Достать бы нам оружие, тогда мы…

– Махмуд, – бросившись к брату, прервала Ассама Лейла, – зачем ты говоришь, что тебя избили? Неправда, это ты избил англичан, а не они тебя… Понимаешь, Махмуд! Ты! Именно ты!..

Махмуд молчал.

– Ассам, скажи! Правда ведь, Махмуд победил англичан? – обратилась она за поддержкой к своему двоюродному брату.

– И она туда же! – усмехнулся Ассам, не удостоив девочку даже взглядом.

Но Лейла не сдавалась. Придвинувшись ближе к брату, она повторила, глядя ему прямо в лицо:

– Да, да, да, Махмуд! Именно ты победитель.

– Ты права, Лейла, – смиренно согласился Махмуд, отводя глаза в сторону. – Все же мы победили англичан, а не они нас.

Лейла поцеловала брата и победно рассмеялась.

– Я была уверена в этом и всем в школе так и сказала.

– Что ты сказала? – насторожился Махмуд.

– Сказала все, как было… Учительницы наши и все девочки восхищены тобой. И даже…

Махмуд не дал ей говорить и закрыл рот рукой. Но Лейла вырвалась и, лукаво посмотрев на него, все же закончила:

– Даже Инаят похвалила тебя!.. Сказала, что ты очень симпатичный.

– А кто такая эта Инаят? – поинтересовался Ассам.

– Как, ты не знаешь Инаят? – удивленно посмотрела на него Лейла. – Это же наша королева красоты!

– А!.. Ну, она не единственная! Много еще есть таких королев…

Чтобы справиться со смущением, Махмуд захохотал. Обидевшись за Инаят, Лейла повернулась спиной и хотела было уйти.

– Лейла! – окликнул сестру Махмуд.

– Что тебе?

– А признайся, ты все-таки врунишка…

– Я? Это почему же?

– Ты говоришь… Ты сказала, что Инаят назвала меня симпатичным. А где она могла меня видеть?

На губах Ассама появилась ехидная усмешка. Лейла вернулась. Сняла с себя медальон и протянула его Махмуду.

– Где могла видеть? Вот здесь!..

– Вот оно что!.. Значит, она видела мою карточку?

Открыв крышечку медальона, Махмуд стал внимательно рассматривать свое изображение.

Не скрывая больше улыбки, Ассам толкнул Махмуда в бок.

– А как ты сейчас оцениваешь вчерашние события?

Махмуд не успел что-либо ответить. Не дав брату заговорить, Лейла твердо произнесла:

– Когда я вырасту, тоже буду бить англичан! Их же оружием! Вот увидите!

– И она туда же… Ишь какая героиня! – иронически заметил Ассам.

Лейла не обратила никакого внимания на его слова. Она круто повернулась и стремительно бросилась к двери, размахивая руками:

– Вперед!.. Даешь оружие!.. Вперед! Даешь оружие!.. – закричала она и вдруг осеклась. В дверях комнаты стоял отец.

Через несколько дней жизнь вошла в прежнюю колею. Махмуд снова стал посещать школу, каждый занялся своими делами, будто ничего не произошло. Лейлу больше никто не расспрашивал о брате и о демонстрации. Сначала это ее очень огорчало, но вскоре девочка смирилась. У нее ведь тоже были свои дела и заботы.