Текст книги "Открытая дверь"

Автор книги: Латифа Aз-Зайят

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Махмуд, не оглядываясь, помахал им на прощанье рукой.

Переступив порог, Лейла взялась за ручку двери и повернулась лицом к Ассаму с твердым намерением не пускать его.

– Я хочу поговорить с тетей, – неуверенно сказал он. Лейла отрицательно покачала головой.

– Не надо, Ассам. Лучше потом… Потом. Иди домой, к маме.

Она закрыла дверь. Но шагов не было слышно. Очевидно, Ассам не ушел.

Затаив дыхание, Лейла прислушалась. Ассам медленно, словно нехотя, поднимался по лестнице. Ступенька за ступенькой… Шаг за шагом… Все дальше и дальше. И пусть!.. Пусть уходит. Она не хочет его видеть. Обманщик! Предатель!..

Из гостиной доносился тихий плач матери, жалобные стоны и всхлипы. Казалось, от них некуда деться. Они разрывали душу… Сверлили мозг…

Глава 7

Лейла теперь не проходила мимо двери, не заглянув в почтовый ящик. Она открывала его по нескольку раз в день. Казалось, с этим деревянным ящиком была связана вся ее жизнь. Махмуд писал два-три раза в неделю. Письма наполняли ее гордостью за брата.

«В Каире я считал, что живу. Но теперь, после всего пережитого, я понял, что глубоко ошибался. Нет, то была не жизнь, а жалкое прозябание. Ты спрашиваешь, бывает ли мне страшно, – писал брат. – Конечно, бывает. Особенно было страшно на первых порах. Но ведь именно победа над этим подленьким чувством и приносит человеку настоящее удовлетворение.

В бою этот страх словно сковывает ноги, и в то же время какая-то неведомая сила толкает тебя вперед, и ты идешь, побеждая страх, и делаешь то, что от тебя требуют, то, что делают остальные. Так постепенно, одерживая одну победу за другой, ты освобождаешься от эгоизма, который у нас в крови, и начинаешь сознавать, что живешь в обществе, что ты его частица и твоя жизнь имеет значение, лишь пока она связана с обществом. А если она вдруг и оборвется, то от этого земля не перестанет вращаться. Все будет идти своим чередом, и дело, за которое ты отдал жизнь, продолжат другие, такие же, как ты, маленькие частицы общества. Как видишь, избавляясь от страха, человек одновременно избавляется от своего ничтожного и никому не нужного «я».

Ассам и Лейла ждали Самиру-ханым и Джамилю в вестибюле магазина «Шекурил», в проходе между дверью и лифтом. Дверь магазина почти не закрывалась. Люди входили и выходили, но Ассам и Лейла не замечали их.

– Лейла, я сойду с ума! Ну почему ты отворачиваешься? Не хочешь меня понять? – негромко говорил Ассам.

Лейла не отвечала.

– Значит, ты меня больше не любишь? – еще настойчивее спросил Ассам.

Дверь отворилась, пропустив пожилую женщину с накрашенными губами. При свете неоновых ламп лицо ее казалось мертвенно-бледным. Лейла проводила женщину взглядом и едва слышно прошептала:

– По-моему, ты и сам знаешь, Ассам.

– Но ответь, какая причина? Неужели ты сердишься, что я не поехал с Махмудом?

– Почему я должна сердиться? – пожала плечами Лейла. – Махмуд поехал, потому что у него хватило мужества. Ты сам волен решать за себя…

– В таком случае скажи, что с тобой? Ты так изменилась…

Позади хлопнула дверь лифта.

– Со мной ничего… Я такая же, как и была, – ответила Лейла, обождав, пока схлынет очередная волна людей.

– Раньше ты была не такой…

– Ты хочешь, чтобы я пела и плясала, когда мой брат рискует жизнью? – резко перебила его Лейла.

– Нет, ты не любишь меня. Совсем не любишь, – вздохнул Ассам.

Лейла хотела сказать еще что-то, но в это время лифт выбросил новую толпу покупателей, которая чуть было не сбила с ног Ассама. На какое-то мгновение Лейла потеряла его из виду.

– Это жульничество, – услышала она позади себя недовольный мужской голос. – Разве это английский материал? Это же подделка!..

Кто-то дотронулся до плеча Лейлы. Это была тетушка.

Пока Самира-ханым и Джамиля заканчивали покупки, Ассам не сводил глаз с Лейлы. Под его пристальным взглядом девушка не находила себе места. Что с ним? Ведь они здесь не одни. Куда девалась его прежняя осторожность и предусмотрительность?

Выйдя из магазина, они взяли такси. Самира-ханым и Джамиля разместились на заднем сиденье, сложив на него все пакеты и свертки. Лейла и Ассам сели рядом с шофером.

Всю дорогу Лейла чувствовала на своей щеке горячее дыхание Ассама. Прижавшись к ней, он поймал ее руку, но она быстро отдернула ее. Ассам достал из кармана записную книжку, написал на листке несколько слов и сунул его в карман Лейлы.

Лейла едва дождалась, когда, наконец, наспех попрощавшись с тетушкой и Джамилей, она осталась одна; она развернула записку.

«Прошу, умоляю, любимая, не уходи! – писал Ассам. – Не покидай меня…»

Лейла ощутила внезапный прилив нежности и жалости к этому сильному и, как ей показалось, беспомощному человеку.

Она быстро поднялась наверх.

– А, это ты, Лейла? – встретила ее на пороге Джамиля. – Вот хорошо, что ты пришла! Как раз надо с тобой посоветоваться!

Они прошли в спальню. Самира-ханым сидела на кровати перед развернутым отрезом материи, переливавшейся на свету чуть ли не всеми цветами радуги.

– Я говорю маме, что для дорожного платья больше всего подходит гипюр красного цвета, как ты считаешь, Лейла? – обратилась к подруге Джамиля.

– Ничего подобного, – возразила Самира-ханым. – Красный гипюр сюда совсем не подходит. Для легкого дорожного платья лучше всего шифон.

– Шифон?

– Да, именно шифон, и фисташкового цвета.

– Ты просто умница, мама! – неожиданно согласилась Джамиля, целуя мать в лоб. – Замечательно! Это будет божественное платье!

Лицо Джамили вдруг опять сделалось озабоченным.

– Я согласна, мама, но только с условием, что это платье не для помолвки.

– Почему, душа моя? Ведь это прелестно. Ты же сама согласилась, что из шифона выйдет божественное платье.

– Нет, ни в коем случае! – капризно произнесла Джамиля, передернув плечами. – На помолвку я обязательно хочу надеть красное гипюровое платье.

– Ну, хорошо, милая. Я отдам тебе и красный гипюр, только не на помолвку.

– Не будем говорить об этом, мама. Я могу вообще не выходить замуж. Никогда! – со слезами на глазах выкрикнула Джамиля и бросилась к двери.

Самира-ханым догнала ее и, обняв, стала ласково успокаивать:

– Что ты, доченька! Успокойся! Ты злишься на самое себя. Пусть будет по-твоему. Я согласна на все.

И уже совсем другим голосом Самира-ханым сказала:

– После помолвки потребуется очень много платьев. В оперу – одно, на коктейль – другое, на морскую прогулку – третье. Успевай только менять.

Джамиля счастливо улыбалась.

– Сколько ни потребовалось бы, мамочка, а то серое платье я не надену, у него какой-то мертвый цвет.

– Наоборот, Джамиля, – вставила наконец слово Лейла. – Это платье тебе очень к лицу. И цвет такой спокойный, благородный.

– И, кроме того, серый тон подчеркивает фигуру женщины. Поэтому, хотя цвет и спокойный, женщина в таком платье всегда волнует мужчин.

– О, ты, мама, знаешь все! – заговорщицки подмигнула ей Джамиля.

Самира-ханым рассмеялась и поцеловала дочь.

– Да! – воскликнула она. – Нам может помочь Ассам. У него тонкий вкус, и он прекрасно разбирается в модах. Пойди, Джамиля, позови его. Впрочем, пусть лучше за ним сходит Лейла, а ты поможешь найти мне журналы… Приведи его сюда, Лейла. Он у себя в кабинете.

Ассам сидел за столом, обхватив голову руками. Лейла подкралась на цыпочках и тихонько коснулась его плеча. Ассам не пошевельнулся.

– Ассам, – прошептала Лейла, нагнувшись к нему.

Ассам поднял голову и, прежде чем Лейла успела что-либо сообразить, больно схватил ее за руки выше локтей. Лейла пыталась вырваться. Ей стало страшно. Ассам был неузнаваем: в лице его появилось что-то хищное, глаза стали маслеными, уголки рта опустились, подбородок заострился. Почувствовав сопротивление, Ассам одним рывком привлек ее к себе и пересохшими губами стал целовать лицо.

Лейла откинула голову назад и, собрав все силы, вырвалась из цепких рук.

– Ассам! – задыхаясь, крикнула она.

Но он, словно не слыша, шагнул к ней и схватил за плечи.

– Ассам, пусти! Ты делаешь мне больно. Слышишь? Мне больно!

Будто оглохнув, Ассам продолжал заламывать ей руки. Дрожа всем телом, Лейла бормотала непослушными губами:

– Ассам… Ассам… Я буду кричать!..

Не обращая внимания, он целовал ее щеки, глаза, губы. Потом оттолкнул и, обхватив руками голову, неожиданно разрыдался.

Лейла будто окаменела, не в силах двинуться с места. Тело казалось чужим, в висках стучало. Ей было стыдно и неловко, будто заглянула в затаенный угол, куда вход был запрещен… Лейла робко дотронулась до Ассама. Он вздрогнул и, не поднимая головы, глухо произнес:

– Ты, наверно, презираешь меня?

– Ну зачем так, Ассам? – прошептала Лейла. – Прошу тебя, не надо…

Справившись наконец с собой, Ассам снял ее руку с плеча и, посмотрев на Лейлу с нескрываемой ненавистью, произнес вдруг совершенно спокойным голосом:

– Уходи… Слышишь, уходи. Я не хочу тебя больше видеть. Не хочу видеть… вообще…

Лейла закусила губу и, ничего не сказав, вышла.

Лейла сидела на тахте и вязала жакет. Отца, как обычно, дома не было, мать ушла к тетушке.

– Госпожа, пришел Ассам, – сообщила служанка, входя в комнату.

Спицы остановились в руках Лейлы. Она встала и подошла к окну.

– Передай ему, что мамы нет дома.

– Я ему сказала. Но он говорит, что хочет видеть вас.

– Скажи, Фатима, что я еще не проснулась.

– Я тебя избавлю от этого, Фатима, – улыбаясь, произнес Ассам, входя в комнату. И, прежде чем девушка успела опомниться, как бы шутя вытолкал ее за дверь.

Лейла не повернула головы. Наступило неловкое молчание.

– Что тебе нужно, Ассам? – холодно спросила наконец она, по-прежнему глядя в окно.

– Я… – Ассам запнулся. – Я очень сожалею о случившемся, Лейла.

Она обернулась и внимательно посмотрела на него. Ассам был бледен. Под глазами чернели круги, лицо заметно осунулось, будто после продолжительной болезни.

– О чем ты говоришь, Ассам? – как можно спокойней произнесла Лейла. – Я давно забыла. И считаю, что все кончено.

– Что именно? – настороженно спросил Ассам.

Лейла села на тахту и, ничего не ответив, начала вязать. Она не спеша захватывала спицей нитку, продевала ее в петлю, накидывала, потом повторяла все сначала.

– Ты что имеешь в виду, Лейла? – мягко повторил Ассам.

Лейла сильно потянула крючок, нитка оборвалась.

– Я имею в виду наши отношения, – ответила Лейла, с досадой отбрасывая клубок в сторону. – Считаю, что между нами все кончено.

Ассам взял обеими руками клубок и положил его на тахту.

– Я так и знал. Ты не можешь простить мне, что я не поехал вместе с Махмудом.

Чтобы связать нитку, Лейла стала медленно распускать петли одну за другой, забыв даже, для чего она это делает. Затем, спохватившись, отложила вязанье в сторону и сказала:

– По-моему, ты сам этого хотел!

Ассам молчал.

– Что ж, выходит, тебе нечего сказать? – спросила Лейла.

Лицо его еще более побледнело.

– О, если бы ты знала, как я тебя люблю! Понимаешь, люблю! – повторил он, переходя на шепот.

На глаза Лейлы навернулись слезы. Глядя куда-то в пространство, она медленно произнесла:

– Нет, ты не любишь меня. Если бы любил, то так не поступал бы.

Она порывисто встала, и клубок, лежавший на ее коленях, покатился по полу.

– Скажи, почему? Почему ты тогда со мной так поступил?

– Потому, что я люблю тебя…

Лейла недоверчиво покачала головой.

– Знаешь, Ассам, что я в тот момент чувствовала? Мне казалось, что ты хочешь меня избить.

Лейла прижалась лбом с оконному стеклу.

– Нет, Ассам, это не любовь. Это все что угодно, только не любовь…

Ассам отвел взгляд в сторону:

– Ты еще не выросла, и потому тебе многое кажется странным…

– По-моему, я уже не маленькая и все прекрасно понимаю. По крайней мере я знаю, что любовь такой не бывает, – сказала Лейла.

Ассам поднял на нее глаза:

– Что ты, крошка, понимаешь? Ты думаешь, любовь – это то, о чем пишут в романах? А как, по-твоему, называется то состояние, когда человек не может спать, не может работать, не может дышать? Понятно ли оно тебе? Понятны ли тебе муки человека, который живет рядом с любимой и лишен возможности ее видеть, ощущать, целовать?..

Помолчав немного, он вполголоса продолжал:

– Тебе, Лейла, понятны чувства человека, который роет в пустыне колодец в надежде утолить жажду? Он ногтями и зубами вгрызается в землю и все время успокаивает себя: «Ничего, еще немного – и появится». Горсть за горстью выбрасывает он землю. Яма становится все глубже. Но воды нет и нет. Ты понимаешь, нет воды! Нет!..

Он с силой ударил по ручке кресла и, вскочив, прошелся по комнате.

– Ты можешь понять чувства этого человека?

– Ассам, помнишь, ты как-то меня поцеловал? – тихо спросила она. – Скажи, почему тогда я не боялась тебя?

– Наверно, потому, что тогда ты меня любила, а теперь не любишь!

– Глупости! – Она сделала отталкивающий жест, как бы отметая его довод. – Мои чувства к тебе не изменились… Хочешь, Ассам, я сама отвечу тебе на этот вопрос?

Ассам опять сел в кресло и плотно сжал губы.

– Тогда все это было естественно, – продолжала Лейла. – Мне приятно было ощущать прикосновение твоих рук, видеть твои глаза, лицо, следить за каждым твоим движением, ибо все это было красиво, чисто, гармонично… Возможно, это и было то, что называют любовью… А теперь ты целуешь меня с каким-то ожесточением, набрасываешься, как зверь на добычу… Ответь, почему? Почему?..

Ассам закрыл лицо руками.

– Ну скажи, почему ты стал так относиться ко мне? – прерывающимся голосом опять спросила Лейла и, опустившись на тахту, уже немного тише несколько раз повторила:

– Почему? Почему?

Ассам подошел и осторожно коснулся ее плеча.

– Это все, наверно, потому, Лейла, что я потерял уверенность, – прошептал он. – После отъезда Махмуда я испытываю постоянный страх, что лишусь тебя. Особенно после того случая, когда ты захлопнула перед моим носом дверь. Этот страх словно затуманивает мне голову, и я сам подчас не сознаю, что делаю…

Лейла отвернулась.

– Поверь, ближе тебя у меня нет никого на свете. Ты не можешь себе представить, как я все это время мучился… С того самого дня, когда нам стало ясно, что мы любим друг друга, меня постоянно мучат угрызения совести. Я сознавал свою вину перед людьми и тем не менее поступал неправильно. Ах, как я теперь раскаиваюсь!

Только сейчас Лейла вдруг поняла, почему Ассам краснел при виде ее родителей и Махмуда. Он чувствовал себя преступником, покушающимся на чужое добро. Он стыдился своего чувства. Выходит – то, что вселяло в нее гордость, веру и безумное желание жить, лишь страшило и угнетало его…

Лейла нахмурилась и сухо спросила:

– Если ты сознавал свою вину, почему же не поехал на Суэцкий канал? Почему, Ассам, ты не решился на это?

Ассам не ожидал такого вопроса. Он быстро снял руку с ее плеча и с раздражением в голосе ответил:

– В этом я не чувствую какой-либо вины. Ты сама знаешь, какие причины помешали мне это сделать.

– Но у Махмуда были такие же причины, и все же он поехал, – заметила Лейла.

– Это ты хотела мне сказать сегодня утром?

– Ассам, я…

– Скажи прямо, что ты меня не любишь, ибо я не такой герой, как твой брат, – перебил ее Ассам.

– Этого я вовсе не хочу сказать.

– Кто ты, собственно говоря, такая? – все более возбуждаясь, продолжал Ассам, – Какое имеешь право упрекать меня, показывать свое презрение? Что я, твой раб? Или раб твоего брата? Нет, я человек свободный и сам волен распоряжаться своей судьбой. Да, я люблю тебя, но это еще не дает тебе права упрекать меня. Я хочу, чтобы ты это в конце концов поняла!.. – Ассам перевел дыхание, словно перед решающим прыжком, и одним духом выпалил:

– Хватит! Мне надоела вся эта философия, твои капризы и ужимки! Я хочу любить обыкновенную девушку, которая думала бы и чувствовала, как все нормальные девушки.

– Довольно, Ассам, – перебила его Лейла. – И так все ясно. Уходи, пожалуйста.

– Конечно, я уйду. Но ты хоть поняла, как я тебя люблю?

Лейла побледнела.

– Уходи! – твердо повторила она.

Ассам хотел, видно, еще что-то сказать, но, передумав, махнул рукой и вышел, сильно хлопнув дверью.

Минуту Лейла стояла неподвижно. Потом взяла клубок, спицы. Попыталась вязать, но спицы дрожали, и петля не получалась. Она долго и сосредоточенно старалась подцепить спицей нитку и продеть ее в петлю, как будто от этого зависела сейчас вся ее жизнь. Она не заметила, как отворилась дверь и в комнату снова вошел Ассам. Подойдя к ней, он погладил подбородок и, кашлянув, произнес хриплым голосом:

– Прежде чем уйти, я хотел бы узнать только одно: на что я могу рассчитывать?

Лейла все так же сосредоточенно смотрела на клубок шерсти. Его слова она как будто пропустила мимо ушей.

– Я хочу, чтобы ты прямо ответила на мой вопрос. Могу ли я на что-либо рассчитывать? Если нет, то я даю тебе слово, что никогда больше не приду. Все будет кончено раз и навсегда.

Лейла по-прежнему молчала.

– Скажи, Лейла, ты любишь меня или нет? – спросил Ассам, не глядя на нее.

Стараясь сдержать слезы, застилавшие глаза, Лейла нащупала клубок шерсти и положила на колени.

Ассам осторожно, словно боясь обжечься, дотронулся до ее плеча:

– Прости меня, Лейла! Прости за все. Я виноват перед тобой. Но, честное слово, я не могу без тебя… Прошу тебя, умоляю – помоги мне хоть немного.

Лейла закрыла глаза, и слезы покатились по ее щекам.

– Одно только слово, Лейла. Ну, скажи: ты изменилась ко мне из-за того, что я не поехал?

Лейла отрицательно покачала головой.

– Ну, а какой же твой окончательный ответ?

Лейла кивнула утвердительно.

Лицо Ассама просияло. Он наклонился к ней и прошептал:

– Никто, никогда не сможет тебя так любить, как я…

Лейла слабо улыбнулась и открыла глаза. Ассам заглянул в них, склонился и нежно поцеловал ее волосы.

Глава 8

Последние пятнадцать дней перед помолвкой Джамили Лейла провела в каком-то бесконечном водовороте. Ассам все эти дни ходил как безумный. Поведение его пугало Лейлу, сердце ее сжималось от страха.

Сперва Лейле казалось, что она понимает Ассама. Он боится потерять ее – значит, надо чаще говорить ему о своей любви. Но вскоре стало ясно, что одних слов ему мало. Ассам был угрюм и молчалив. Злые огоньки появились в его хмурых глазах. Это заметили даже мать, тетка и Джамиля.

Ассам не видел никого, кроме Лейлы. Если им удавалось хоть на минуту остаться наедине, он начинал молить:

– Надо же решиться на что-то!

Наконец Ассам предложил Лейле немедленно оформить брак. Он будет работать и учиться, денег им хватит. Лейла поселится у них. Места много, тем более что Джамиля переедет к мужу. Все так просто и ясно. И вполне естественно.

Лейла соглашалась с доводами Ассама. Но было ли это так же просто для их родителей? Мать Лейлы хотела бы для дочери такого же мужа, как жених Джамили, человека состоятельного. А Самира-ханым? Тетушка вовсе не желает торопиться с женитьбой сына. Ей нужно, чтобы он окончил институт, получил солидную практику, хороший доход, потом и женился бы, скажем, на дочери какого-нибудь состоятельного бея или паши.

Все у них расписано наперед. И, конечно, родители приложат все усилия, чтобы разлучить Лейлу и Ассама. Так зачем понапрасну мучить себя? Слов нет, Самира-ханым любит племянницу, но ведь это до тех пор, пока Лейла не посягает на ее сына, пока в женихи ей прочат какого-то неизвестного богача.

Но разве Ассама убедишь? Он никак не хочет понять, что их судьба давно определена. Нужно покориться уготованному жребию, и все будут любить их и помогать. Если же преступишь границы предначертанного, осмелишься нарушить извечный закон – изобьют, как избил отец Лейлу после демонстрации. Или лишат отцовской любви, как Махмуда, или даже убьют, как Сафу.

Ассам не соглашался с Лейлой, упрекал ее в том, что она повторяет чужие слова. Ассам уверен в любви своей матери. Уверен, что она желает для него того же, чего хочет он сам.

– Но разве мать не любит Джамилю? – возражала Лейла. – Так почему же она не пожелала для Джамили того, чего хотела сама Джамиля? Она хотела выйти за одного, а мать выдает ее за другого.

Ассам был поражен. Она хотела выйти за их соседа Махмуда? Он просил у матери руки Джамили? Нет, Ассам ничего не знал об этом. Но почему мать отказала? Ведь Махмуд чудесный парень, работает бухгалтером в солидной фирме, будущее его обеспечено.

Да, Махмуд замечательный парень, и будущее его обеспечено, но он никогда не будет владельцем виллы и автомобиля «форд». Он не сможет купить жене бриллиантовый перстень, как жених Джамили. Хотя этот жених не может читать даже по складам!

Как это могло случиться? Почему мать скрыла от него правду?

Но ведь так и было задумано! Мать не хотела ему говорить, чтобы он не вмешался и не нарушил ее планы.

Ассама убедить было нелегко. Он не хотел слушать доводов Лейлы. Дать уговорить себя значило отказаться от единственно возможного выхода.

Однако нереальность этого выхода становилась для него все очевидней. И снова взгляд его стал настойчивым и угрожающим.

Что бы Лейла ни делала – мерила ли она платье или причесывалась, – зеркала отражали этот тяжелый взгляд.

Наступил наконец вечер помолвки Джамили.

Лейла вся светилась радостью! В белом воздушном платье она, словно молодой месяц, вышедший из-за облаков, озаряла все вокруг своим присутствием.

Слуги разносили кушанья. На высоких подмостках играл оркестр, праздник был в разгаре.

Сана, увидев Лейлу в этом платье, только ахнула:

– Ты похожа на ангела.

На что Адиля, очертив пальцем в воздухе два полукруга и покосившись на грудь Лейлы, заметила:

– Что-то кругловат наш ангелочек!

Лейла рассмеялась, но Сана запротестовала:

– А лицо? Клянусь честью, у нее же лицо невинного ребенка!

Между столами шла Джамиля, приветствуя гостей. За ней шествовал жених в черном костюме. На животе у жениха красовалась массивная золотая цепь от часов. Она болталась, как кандалы тюремщика.

Но Джамиля была необыкновенно хороша в своем платье из простого дантиля, будто сшитом из больших зеленых листьев, украшенном мелким жемчугом, переливающимся при свете огней. У Джамили была стройная шея, густые волосы с завитками у маленьких ушей спадали на плечи. Глаза ее, чистые, как горный источник, так походили на глаза Ассама!..

– Сдается мне, этот юноша влюблен в тебя, Лейла!

Адиля произнесла это прямо над ее ухом. Лейла обернулась.

– Какой юноша?

– Ассам, брат Джамили. Он глаз с тебя не спускает.

Подавив улыбку, Лейла ответила:

– Ты попала в точку!

– Теперь я понимаю, почему ты сегодня такая… будто летаешь.

Сана, обожавшая всякие любовные истории, подтвердила:

– Клянусь пророком, он в самом деле влюблен в тебя, Лейла!

Лейла промолчала. Она подняла руку, приветствуя Сидки, сына Самии-ханым.

– Не делай наивных глаз, – продолжала Адиля. – Мало сказать – влюблен, он просто пожирает тебя глазами.

Лейла поднялась с места.

– Извините, мне надо подойти к маме.

Все вокруг смотрели на нее с нескрываемым восхищением. Какая-то ханым притянула Лейлу к себе и спросила: «Ты чья, душечка моя?»

Лейла от радости не чувствовала под собой ног. Воздушные складки ее платья развевались, как крылья большой белой птицы.

– Подойди ко мне, деточка! – позвала ее Давлят-ханым. – Дай-ка полюбоваться твоим платьем. Какая прелесть!

Лейла рассмеялась. Ей было приятно смеяться так, без всякой причины…

Мать Лейлы сидела возле Давлят-ханым, задумчивая и какая-то отчужденная. Ее будто подменили после отъезда Махмуда.

– Что ты скачешь весь вечер? Поздоровайся с гостями, это же твои родственники, – укоризненно заметила она.

Только сейчас Лейла поняла, что Давлят-ханым и мать хотят показать ее гостям. А вдруг среди них найдется достойный жених? Но, как ни странно, это не рассердило Лейлу. Ей вдруг захотелось приласкаться к кому-нибудь, словно котенку, понежиться. Чтобы кто-то положил ей руку на плечо, погладил по голове, похвалил ее, сказал, как она хороша.

Лейла подошла к Ассаму, тронула его за плечо. Ассам обернулся… Глаза Лейлы искрились, губы расцвели в улыбке. Вся она сияла, и это счастье, исходившее от девушки, передалось Ассаму и как бы соединило их. Им в этот момент ни до кого не было дела.

– Выйдем, – тихо сказал Ассам и повернулся к двери. Лейла хотела последовать за ним, но в этот момент они столкнулись с Самирой-ханым.

– Танцовщица запросила шестнадцать фунтов, хотя Али-бек договаривался за десять. Ступай выясни, в чем там дело, – попросила Ассама мать.

Едва сдерживая раздражение, Ассам ответил:

– Пусть сам Али-бек и выясняет.

– Сделай это ради меня, дорогой. Скажи, что мы согласны на двенадцать. Я сказала, что не уступлю ни милима[9]9
  Милим – мелкая монета, 0, 01 фунта.


[Закрыть], мне не хочется брать назад свои слова.

И, потрепав Лейлу по плечу, Самира-ханым скрылась.

– Пойдем со мной, – попросил Ассам. Но он понимал, что Лейла не пойдет. То, что их соединяло, распалось. Сияние, исходившее от девушки, исчезло.

Лейла капризно пожала плечами. Ассам прошептал:

– Знаешь, что я сделаю, если не пойдешь?

– Что?

– Поцелую тебя на глазах у всех.

Лейла искоса взглянула на него:

– Если тебе это удастся.

Ассам наклонился к ней. Его взгляд был прикован к ложбинке, видневшейся в вырезе платья.

Девушка покраснела.

– Ты хороша, ты очень хороша сегодня, любимая, – проговорил Ассам с нежностью и, круто повернувшись, почти бегом выскочил из комнаты.

Лейла направилась к Адиле и Сане. Но на полпути ее остановил Сидки:

– А почему ты не говоришь мне «бон суар»? Или мы не знакомы?

Смутившись, Лейла протянула ему руку. В глазах Сидки она прочла восхищение.

– Позволь сказать тебе пару слов?

– Говори.

– С тобой сегодня опасно разговаривать.

– Почему опасно? – засмеялась Лейла.

– Опасно, потому что ты убиваешь наповал.

Ничего не ответив, Лейла пошла дальше.

– Это еще кто? – поинтересовалась Адиля, когда Лейла подошла к ним.

– Сидки, Сидки аль-Магриби, сын Самии-ханым.

– Симпатичный, – заметила Сана. – Ужасно похож на Грегори Пека. Уж не собираешься ли ты за него, Лейла?

– Можешь успокоиться, он не женится на ней, – вставила Адиля.

– А кто сказал, что я собираюсь за него замуж? – спросила Лейла.

– Даже если он влюбится в тебя, все равно не женится, – продолжала Адиля. – Он ведь из другой касты. Там свои законы. Господа…

– Ш-ш-ш! – остановила ее Сана.

Лейла почувствовала на своих обнаженных плечах чьи-то руки. Она застыла. Повернула голову и увидела Сидки.

– Познакомь меня со своими подругами. Или ты хочешь блистать сегодня одна?

Лейла представила его Сане и Адиле. Сана небрежно протянула руку и тут же поправила ею прическу. А рука Адили так и повисла над столом.

Лейле стало неловко. Обе руки Сидки продолжали лежать на ее плечах. Казалось, все смотрят на нее. Лейла беспокойно оглянулась и встретилась взглядом с Ассамом, который не сводил с нее глаз.

– Отчего ты не сядешь, Сидки-бек? – растерянно произнесла Лейла.

Не успел Сидки усесться, как передними вырос Ассам. Не обращая внимания на ее подруг, он мрачно произнес:

– Тебя зовет тетя.

Лейла покорно пошла за Ассамом. Сидки что-то сказал, девушки засмеялись…

В это время заиграл оркестр. Выбежала танцовщица. За ней вилось покрывало из красного шифона.

Чтобы лучше видеть, гости повставали со своих мест. Воспользовавшись суматохой, Ассам схватил Лейлу за руку и увлек к дверям.

Лейла едва переводила дух.

– Что случилось, Ассам?

– Что общего у тебя с этим юнцом?

– С каким юнцом?

– С тем, что вцепился тебе в плечи. Вот уж не думал, что ты такая доступная!

Лейла съежилась, словно получила пощечину.

– Почему не отвечаешь? – продолжал терзать ее Ассам. – Почему молчишь?

– Ты наглец и к тому же очень плохо воспитан, – нашлась наконец Лейла. Она повернулась, чтобы убежать, но Ассам снова схватил ее за руку.

– Это я плохо воспитан? А ты? Ведь ты его поощряла!

Лейла, не вырывая руки, спокойно ответила:

– Да, поощряла, потому что люблю его. Чего еще тебе надо?

Ассам умолк. Пальцы его вдруг ослабли, и Лейла легко выдернула свою руку.

Танцовщица извивалась перед Али-беком, садилась к нему на колени, а он тщетно пытался от нее отделаться. Джамиля, улыбаясь, сжимала руку матери, все кругом смеялись.

Лейла села возле матери и стала с раздражением постукивать пальцами по столу.

– Что с тобой? – спросила мать.

– Ничего.

– Как это ничего? Да ты совсем не в себе.

– У меня голова болит, – солгала Лейла.

Подошел Ассам. Лейла встала и направилась туда, где сидели Сидки, Адиля и Сана. Догнав ее, Ассам тихо проговорил:

– Лучше вернись!

Лейла вскинула голову.

– Что случилось, мадемуазель? Мы с самого утра видим тебя озабоченной. Ты хочешь покинуть нас? – шутливо спросила Адиля.

Сидки съязвил:

– Не трогайте Лейлу, она так занята, бедняжка!

О, как хотелось Лейле залепить ему пощечину! Но вместо этого она уселась между Адилей и Саной.

Вскоре девушки стали прощаться.

Сана и Адиля расцеловались с Джамилей, пожали руку жениху.

– Ну, как вы находите невесту? – спросила Самира-ханым, подходя к ним.

– Чудо, тетушка, чудо! А какое платье! – воскликнула Сана.

– И не только платье! Вообще весь вечер был прелестен, – подхватила Адиля. – Дай бог, чтобы всегда у вас было так весело!

Сана мельком взглянула на Али-бека. Ее маленький носик задрался кверху.

– Джамиля достойна преклонения, – сухо сказала она жениху.

Джамиля громко рассмеялась. Самира-ханым обняла Сану, а Али-бек торопливо проговорил:

– О ханым, чистая правда! Я всегда к вашим услугам, ханым!

– Вот подлиза! – шепнула Адиля Лейле.

Самира-ханым протянула Лейле связку ключей.

– Сходи, дорогая, принеси мне жакет из шкафа. Что-то прохладно становится, а твоя тетя стара, холода не выносит.

Али-бек покрутил ус и, широко улыбаясь, возразил:

– Ну уж, извините, ханым, зачем наговаривать на себя!

Надевая пальто, Адиля заметила:

– Какой он все-таки неотесанный!

– Да, действительно мужлан! – согласилась Сана.

Покручивая воображаемый ус и пританцовывая на месте, Лейла запела:

– Я всегда к вашим услугам, ханым! Желаю вам счастья, ханым!

Она помахала рукой хохочущим Сане и Адиле и пошла за жакетом.

Прижимая мех к груди, Лейла разглядывала себя в зеркало. Вдруг она похолодела. Позади нее, скрестив на груди руки, стоял Ассам.

Лейла обернулась и, стараясь говорить как можно спокойнее, произнесла:

– Тетя озябла и попросила меня принести жакет.

Ассам не ответил.

Голос Лейлы задрожал:

– Чего тебе нужно, Ассам?

– Я убью тебя!

– Ты сошел с ума!

– Возможно! Но я предупредил тебя – не ходи к нему!

Лейла попятилась назад, прижалась к кровати.

Ассам подошел к ней почти вплотную. Но Лейла ускользнула от него. Теперь их разделяла кровать.

– Ты все равно не уйдешь от меня!

– Прошу тебя, Ассам, ну прошу тебя, оставь!

Ассам зло спросил:

– Как ты смела?! Как ты смела морочить мне голову? Ты же любила другого!

– Я пошутила, Ассам, я пошутила!

Она попыталась отбежать к двери, но Ассам нагнал ее и схватил за плечи.

– Я знаю, что ты смеялась… Но больше тебе уже не придется смеяться надо мной!