Текст книги "Человек без надежды (СИ)"

Автор книги: Лариса Куролесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 30 страниц)

Шрамы, шрамы… Лечащий врач Бриана нимало не преувеличивал, когда говорил, что лицо Маккинана они собирали буквально "по кусочкам". И парню, очевидно, повезло, что каким‑то чудом оказался не задет правый глаз. И доктора, между прочим, не рекомендуют делать ему пластику лица – кое – где ему пришлось приживлять нанокожу, которая может не выдержать вмешательства, и будет только хуже. Нет, конечно, если пациент начнет настаивать, ему не откажут, но предупредили честно! "Ты будешь настаивать?" – спросила Силь накануне. "Еще не решил", – очень серьезно ответил Бриан, глядя на нее в упор, и она поняла, от кого зависит это решение.

Сильвер смотрела на его лицо и мысленно отмечала все "отметины", белыми нитками прорезавшие и без того светлую кожу. Два шрама на лбу и один над темно – рыжей бровью как будто переплетаются в причудливую руну. По правой щеке словно хищник провел когтистой лапой, оставив четыре бугристые "метки". От левого виска длинный шрам змеится к подбородку, а от него, словно от основного русла реки, отходят еще три "притока". Пересекающий скулу шов слегка тянет вниз уголок правого глаза. Взрыв не затронул только прямой нос, рот и упрямый квадратный подбородок – кажется, что шрамы, дойдя до него, затоптались на месте и остановились, не претендуя на эту монументальную "площадку", посередине украшенную симпатичной ямочкой. И, конечно, повезло, что веки и глаза остались целы. Сейчас в зрачках изумительно глубокого синего цвета (заглянешь – и словно в море прыгнула!) отражались беспокойство и волнение. Это был Бриан, и Сильвер вдруг поняла, что по большому счету ей безразлично, как выглядит его лицо. Пока он так на нее смотрит, ей вообще все на свете безразлично!

– Ну как? – в голосе Бриана девушка впервые услышала неуверенность, его пальцы все еще держали ее руку, но немного ослабили хватку, как будто он был готов к тому, что она вот – вот начнет вырываться и в ужасе убежит.

– Удивительно! – она в ответ сжала его ладонь. – Эти швы тебя совершенно не портят! Я вообще где‑то слышала, что шрамы украшают мужчину… Думаю, не стоит настаивать на пластике!

Маккинан улыбнулся, и два маленьких синих моря на его лице заискрились теплом и нежностью. Он осторожно поднес ладонь Сильвер к губам, потом прижал ее к левой – почти здоровой щеке. Девушка потянулась к его лицу другой рукой и осторожно пробежала пальцами по шрамам, опускаясь сверху вниз. Дверная панель с тихим гудением закрылась за тактичной медсестрой…

– Ты меня балуешь… – смущенно пробормотал Бриан.

Отпустив ее руку, он осторожно обнял Силь за плечи и притянул поближе. Она с готовностью прильнула к нему и, когда их губы встретились, поймала себя на мысли, что хотела бы, чтобы этот поцелуй никогда не кончался…

Небольшой парк на восточной окраине Города Два был мало кому известен. Микаэла долгое время была уверена, что это вообще частные владения, пока не выяснила, что на самом деле чудесное местечко принадлежит городскому муниципалитету. Основной достопримечательностью парка был небольшой искусственный прудик, по которому летом плавали солидные и спокойные утки. Их кормили смотрители, а посетителей здесь почти не бывало, поэтому пернатые хозяева воды никогда не выпрашивали у них вкусных кусочков, продолжая сохранять спокойствие, даже когда кто‑нибудь приходил к ним "в гости".

Лидер службы безопасности стояла на горбатом мостике, перекинутом через прудик, и бездумно смотрела, как под ней проплывают серые "кораблики", с любопытством вертя головами на длинных шеях. Микаэла Войцеховская привыкла прятаться в этом парке от своих проблем, давать себе краткий отдых, чтобы потом, забыв об усталости, вернуться в рабочий ритм. Но сегодня она не была уверена, что сможет как ни в чем не бывало отправиться на службу и спокойно войти в свой кабинет. Хотелось простора, природы, деревьев и травы, воды и птиц. Хотелось застыть на покрашенном "под дерево" мостике и ни о чем не думать. Хотелось плакать и кричать. Хотелось лечь и забыть обо всем. Хотелось…

В прошлую субботу было официально объявлено о смерти Леннокса Норте, "мертвеца – возвращенца", живой легенды "Одиннадцати". Известие о его смерти пришло ровно через неделю после страшных событий в "ДиЭм", и Микаэла слышала мнения о том, что сердце этого прекрасного человека не выдержало трагедии. Не выдержало. Только не той трагедии, которую он сотворил сам, а той, из‑за которой он стал тем, кем стал. Вчера, в понедельник, кончился объявленный по Ленноксу трехдневный траур, сегодня его похоронили. Он завещал отдать свой прах космосу, и командор выполнил эту последнюю просьбу – то, что осталось от тела, кремировали, и с одной из палуб стартовала небольшая капсула, которая через несколько дней самоликвидируется на почтительном расстоянии от ковчега. Здесь же будет лишь мемориальная табличка в одном из погребальных комплексов. К ней, наверное, наладятся с регулярными визитами приходить многочисленные почитатели и последователи. Они никогда не узнают, чем на самом деле закончилась жизнь человека – легенды. Микаэла завидовала им. Она бы тоже хотела никогда этого не узнать…

Леннокс Норте, мальчишка – космопилот из "идейных", единственный на несколько поколений "возвращенец", раньше времени поседевший "мертвец", которому повезло побывать за гранью и ухитриться выскользнуть из холодных объятий смертельного космоса, человек без надежды. Ленни, Ленни, что ты сделал с собой? Что мы все с тобой сделали?.. На следующий день после той страшной пятницы она запросила полное досье Леннокса. На полупрозрачном экране коммуникатора мелькали извлеченные из чипа голографические изображения, дипломы, свидетельства об обучении. Бывший "мертвец" не соврал – он действительно десять лет готовился к завершающему аккорду своего "путешествия". Стал магистром компьютерного мастерства, прослушал в Центре летной подготовки углубленный спецкурс по взрывчатым веществам… Герою "Одиннадцати" везде были рады, никто и не предполагал, для чего в конце концов он использует свои знания!

Микаэла судорожно сглотнула подкативший к горлу комок. Несмотря на все, что сделал Леннокс, она по – прежнему помнила его восторженные мальчишеские глаза, когда космопилота назначили ей на замену. Мика знала, что он виновен во множестве смертей, однако не могла думать о нем только как о безжалостном взрывнике и хладнокровном убийце. Он считал, что поступает, как должно. Что спасает ковчег, упорно цепляющийся за иллюзию жизни. Что дарует людям избавление от ложной, опасной надежды. Он хотел превратить "Одиннадцать" в огромный дрейфующий склеп, похороненный в глубине Вселенной. Подарить им смертельный покой – последнее, на что еще способен космос…

Долгие годы она думала, что обманувших смерть в их выпуске было двое. А оказалось, что только она. Горечь поражения мешала дышать, непослушное сердце то и дело пропускало удары. Оплакивая Леннокса, Войцеховская испытывала почти физическую боль. Еще одна легенда уходила с "Одиннадцати" – легенда, в финале обернувшаяся кошмаром! Этого не должно было случиться! "Космос выпил меня, Мика, – вспомнились ей слова Ленни. – Выпил до дна, и ничего не оставил…" Она не поняла его тогда, не восприняла его слова как просьбу о помощи… "Ищи человека, который потерял надежду, – говорил Старый Пес. – Того, у которого не осталось сил верить в будущее". И его она тоже не сразу поняла. Ленни заглянул за черту и сломался. Потерял надежду. Отказался от веры в будущее – общее будущего всего ковчега…

Оставалось утешаться только тем, что они спасли все, что могли. Найденный в весьма плачевном состоянии доктор Эсстен, несколько дней просидевший в подвале в чудовищных условиях и полном неведении относительно своей будущей судьбы, уже проходит реабилитацию у кого‑то из своих коллег. Большому Совету доложили о том, что расследование пришло к своему логическому завершению. Рейда на Пустошь в ближайшее время не предвидится. Техцентр во время их "сражения" не пострадал, и ковчег вместе со всеми своими жителями в безопасности. У Габриэля Дольера, по словам врачей, отличные перспективы выздоровления, а если он вздумает почувствовать себя хуже, им наверняка займется Дороти – прошедшие события только укрепили Микаэлу в подозрениях, что эта парочка друг к другу неровно дышит. Да и Сильвер Фокс, кажется, обрела своего защитника в лице одного из пострадавших космопилотов… Как Ленни ни старался принести ковчегу разрушения, получается, что именно его поступки стали определяющими и для чьей‑то новой жизни. Печальная философия…

Она почувствовала, как чья‑то ладонь мягко легла ей на плечо, и едва не задохнулась: прикосновение жаром обожгло Мику даже через плотную ткань кителя. Ей даже не нужно было оглядываться – рукопожатия только одного человека приводили ее в такое состояние. Она не думала, что в этом тихом отдаленном парке почти на границе Города Два с Пустошью, может встретить Стефана Кройчета!

– Это не ваша вина, Микаэла, – негромко произнес командор. – Не ваша, не Габриэля, не моя… Никто не виноват в том, что надежды космопилота Норте не оправдались. Он должен был понимать, что космос ничем ему не обязан. К сожалению, его вера не выдержала настоящего испытания. Не вините себя за то, что он в конце концов сделал такой выбор. Его душа, где бы она ни находилась, должна быть благодарна вам за то, что ковчег не запомнит его как предателя. В официальных летописях "Одиннадцати" Леннокс Норте останется героем, тем, кто вернулся, тем, на кого будут ориентироваться новые космопилоты.

– Чтобы уйти и не вернуться или вернуться потерявшими надежду? – Мика слегка повернула голову.

– Любой человек может сломаться, – несмотря на строгость тона, удивительного орехового оттенка глаза Кройчета смотрели сочувственно, и в их глубине проскальзывала острая нотка собственной скорби. – Для этого не обязательно становиться космопилотом и пытаться прикоснуться к Вселенной вне ковчега. Мы каждый день вынуждены делать выбор: или сражаться, или смириться и умереть. Но уйти за грань, прихватив с собой тех, кто не желает подобной доли, – не самый лучший вариант. И никто, даже герой, даже тот, кто считает, что знает, как лучше для других, не имеет права принимать решения за них.

– Мне давно следовало понять, что он нуждается в помощи, – Микаэла упрямо мотнула головой.

– Он так не считал, – мягко возразил командор. – Он был всего лишь парнем, которому повезло, а на "Одиннадцати" из него сделали легенду. И Леннокс решил, что по праву человека – легенды он безупречен и не может принимать неверных решений. Ни ваше, ни чье‑либо другое вмешательство ничего бы не изменило. Веру в космос он заменил верой в смерть как избавление для всех – и, боюсь, ничто не поколебало бы его фанатизма. Фактически Норте был обречен. Считайте, что он не вернулся из той экспедиции на Дельту-127. Вы не виноваты, Микаэла. Это не вы, а я должен нести ответственность за все, что происходит на ковчеге. И не надо считать, что вы были в силах предотвратить то, что случилось! По большому счету я виновен в случившемся гораздо больше, чем кто бы то ни было. Моя собственная слепота едва не привела к гибели ковчега и множества людей.

Стефан Кройчет решительно кивнул, как будто подтверждая свои слова самому себе, и еще раз сжал ее плечо, прежде чем повернуться и, покинув горбатый мостик, направиться к выходу из парка. Микаэла ошарашенно смотрела ему вслед. На мгновение ей показалось, что боль командора гораздо глубже той, которую она испытывала сама. Но почему?.. Он почти не знал Леннокса и не обязан был присматривать за бывшим космопилотом, как те, кого он считал своими друзьями. Обвинить его?! Ей никогда и в голову не пришло бы ничего подобного! Командор лучше всех них исполнял свои нелегкие обязанности по поддержанию порядка на "Одиннадцати"! Нет, это не его вина, что Леннокс потерял веру…

Ох, Ленни, почему ты так поступил? Неужели это безжалостный космос настолько перевернул твою душу, что ты перестал видеть другие исходы, кроме смерти? Ты действительно вернулся из той экспедиции уже неживой оболочкой себя прежнего? Или холодная межзвездная пустота, поглотившая наших товарищей – "мертвецов", лишь слегка надломила твою веру, а дальше по роковому пути тебя вели человеческое спокойствие и равнодушие, нечуткость тех, кто оказался рядом и стал лепить из тебя "легенду" вместо того, чтобы просто помочь, отозваться на безмолвный крик?.. Микаэла по своему опыту знала, что даже самые проницательные люди порой проявляют удивительную слепоту, не умея или не желая разобраться в чувствах близких!

Внушительная широкоплечая фигура командора "Одиннадцати" быстро удалялась по дорожке, но если бы, уходя, он оглянулся, то увидел бы, что Железная Микки плачет. Но он, конечно, не оглянулся. Стефан Кройчет вообще был не из тех, кто оглядывается…

Микаэла сглотнула и вытерла слезы со щек. На ее запястье запульсировал чип, сигналя о вызове по личному коммуникатору. Не глядя на высветившийся номер вызывающего, она щелчком пальцев активировала экран, на котором тут же появилось знакомое лицо, и брови Мики поползли вверх от удивления.

– Госпожа Войцеховская? – осведомилась миловидная блондинка средних лет, которую с легкостью мог бы узнать любой житель Городов "Одиннадцати". – Добрый день! Это Барбара Кройчет. Прошу прощения, что беспокою вас в такое время, но мне очень нужно с вами поговорить…