Текст книги "Человек без надежды (СИ)"

Автор книги: Лариса Куролесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

Расположившись в "кухонной" зоне, она стала неторопливо доставать из ниши охлаждателя приготовленные продукты. Сегодня ее домашних, несмотря на неполный состав (в отсутствие Марты) и занятость некоторых членов семьи (Стефана и Иоанны), ожидало нежное грибное рагу, а на гарнир – рис, приготовленный по особому рецепту с собственным шафраном. Той частью сада, в которой Барбара выращивала ароматные травы, она гордилась ничуть не меньше, чем розовыми кустами. По правде говоря, они отнимали куда больше сил, но конечный результат того стоил. Она тратила на сад много времени, зато несколько раз к ней наведывались за семенами даже из Экологического центра – а это уж несомненное признание!

Пока она нарезала тонкими пластинками грибы, на стене замигала красная лампочка интеркома. Барбара раздраженно поморщилась. Опутывавшая весь дом сеть для внутренних переговоров всегда казалась ей довольно‑таки бессмысленном приспособлением, а в последнее время еще и начала барахлить. То в одной, то в другой комнате порой неожиданно включалась "говорилка", которая начинала транслировать происходящее откуда‑нибудь еще. Неделю назад Барбара вынуждена была почти полчаса слушать текст какой‑то научной передачи, которую в это время смотрела по виджеру Иоанна. А еще благодаря испортившемуся интеркому она теперь знала, что ее строгий муж иногда… поет в душе, что доставило госпоже Кройчет немало веселья! Надо же, а ведь за звуконепроницаемыми панелями она так ни разу и не слышала его пения за целых двадцать семь лет брака! Стефану Барбара, разумеется, ничего не сказала – незачем его смущать. Надо будет, кстати, вызывая мастера, попросить его убрать интеркомы из санузлов – в конце концов, даже в это непростое время человеку нужна уверенность, что хоть где‑нибудь он может находиться в полном уединении.

Неожиданно интерком зашипел, как‑то странно "крякнул" и самопроизвольно включил внутреннюю связь.

– Считайте, что я вас услышал, госпожа Мазурова, – голос мужа звучал, как обычно, ровно, однако чуткая Барбара уловила в нем напряженные нотки. – Мое решение пока остается неизменным. У службы безопасности семь дней, из них пока прошло всего четыре.

Ох, как неудобно! Надо же было, чтобы теперь именно интерком в столовой самопроизвольно настроился на кабинет мужа! Подслушать разговор Стефана, пусть даже случайно – эта мысль вызывала у Барбары отвращение почти на физическом уровне. Ужасная неловкость! Торопливо положив нож, она подошла к аппарату и попыталась активировать сенсорный экран. Но упрямый интерком не отозвался ни на прикосновения, ни на кнопочное управление, находившееся здесь же, в стенной панели. Барбара отчаянно пыталась отключить связь, но у нее ничего не получалось, и от этого она злилась еще больше…

– Но, командор, у нас определенно есть основания для беспокойства, – голос Регины Мазуровой, мэра Города Шесть, звучал неприятно и откуда‑то издалека, что и неудивительно, если учитывать, что руководитель ковчега общался с ней по коммуникатору. – Почему бы не принять меры, скажем, параллельно с расследованием?

– Потому что именно расследование должно, в конце концов, установить виновного, – вежливо пояснил Стефан. – Пока у нас нет уверенности, что к взрыву причастен кто‑то из пустошников.

– Помилуйте, сэр, да как в этом можно усомниться?! – возмутилась Регина. – Ни один цивилизованный человек не способен пойти на такое преступление против сограждан! Рукотворный взрыв, последствия которого могут угрожать всему ковчегу! Это… это чудовищно, сэр! Как хотите, но здесь просто должна идти речь о тех отщепенцах, которые не желают подчиняться общим правилам!..

Пальцы Барбары замерли над панелью интеркома. Рукотворный взрыв?.. Она непонимающе уставилась на аппарат, по – прежнему мигающий красной лампочкой.

– Госпожа Мазурова, я еще раз повторяю: в отсутствие более или менее достоверной информации о том, что потенциальный преступник из Пустоши или же в данный момент там скрывается, никакие рейды назначены не будут, – терпеливо произнес командор Кройчет. – В подобной ситуации мы не можем себе позволить сражаться с тенями. Что, если вы ошибаетесь, а Войцеховская и Дольер правы?

– В том, что якобы в Пустоши уважают "мертвецов"? – мэр фыркнула так громко, что даже Барбаре было слышно. – Я слышала совершенно иное: человеческая жизнь там не ценится! Люди, которые привыкли убивать друг друга за место под солнцем, могут совершенно спокойно уничтожить сотню – другую тех, кому повезло больше! И Большому Совету не нравится, что вы идете на поводу у Войцеховской и Дольера. Я допускаю, что они чаще остальных общались или общаются с пустошниками, однако нельзя не признать, что в данной ситуации они могут проявлять личные пристрастия. Мы все знаем, что Габриэль за своих людей стоит горой, а в силу обстоятельств в его Центре больше половины космопилотов получили чип только благодаря собственно летной подготовке. А госпожа Войцеховская и сама когда‑то жила в Пустоши! Разумно ли ожидать от них объективности? Нет, нет и нет! Я даже не удивлюсь, если в конце концов окажется, что это расследование затеяно лидером слудбы безопасности только для того, чтобы просто потянуть время! Можно сказать, командор, что рейд в Пустошь нам просто необходим!

– Вероятно, вы хотите возглавить его лично, раз кандидатура моего заместителя вас не устраивает? – в обычно мягком голосе Стефана на этот раз звучали металлические нотки. – Мне всегда казалось, что мэры призваны скорее поддерживать порядок в Городах, где их избрали главами, а не руководить силовыми структурами, однако лично для вас я готов сделать исключение.

– Командор, у меня и в мыслях не было усомниться в высокой квалификации госпожи Войцеховской! – тут же дала "обратный ход" Регина. – Просто в данной ситуации…

– С момента созыва Большого Совета ситуация не изменилась, – вот теперь, как поняла Барбара, Стефан по – настоящему разозлился: иначе он никогда не позволил бы себе прервать женский "монолог". – На "Одиннадцати" по – прежнему объявлено негласное чрезвычайное положение, все службы работают в экстренном режиме. И я не позволю давить на своих людей только лишь потому, что от этого кому‑то лучше спится. Расследование будет продолжаться ровно столько, сколько ему назначено. Пока у меня не появятся улики против пустошников, я не объявлю рейд. Предлагаю на этом считать сегодняшний разговор законченным.

В интеркоме повисло молчание. Барбара осторожно, как будто ее могли услышать, опустилась на ближайший стул. Она уже не пыталась отключить аппарат, поскольку у нее заметно подрагивали руки. Не зря, ох, не зря ей так претила сама мысль о том, чтобы оказаться случайной слушательницей переговоров мужа!

– Благодарю, что уделили мне время, сэр, – наконец, напряженным голосом произнесла Регина. – До свидания!

– Всего наилучшего, госпожа Мазурова, – в интеркоме раздался приятный переливчатый сигнал, свидетельствовавший о том, что беседа завершена и связь отключилась.

Некоторое время Барбара задумчиво разглядывала по – прежнему горящую красную лампочку. Потом дрожащими пальцами еще раз попробовала выключить интерком. Раз, другой… Непослушная система отказывалась подчиниться своей владелице.

– Сэр? – новый голос через внутреннюю связь был слышен гораздо хуже, чем предыдущий, но Барбара замерла на половине движения и даже дыхание затаила, словно испуганный зверек.

– Добрый день, Микаэла, – произнес Стефан. – Только что прочел ваш доклад об утреннем происшествии. Как себя чувствует Сильвер Фокс?

– Сейчас с ней Дороти Монтего, за домом и квартирой установлено постоянное наблюдение, – начала отчитываться Войцеховская. – С ее позволения мы временно поставили в ее чип программу постоянного доступа, состояние ее пульса и дыхания проверяют каждые полчаса.

– Хорошо, – с некоторой запинкой проговорил командор. – Что с поисками доктора Эсстена?

– Ищем, – лаконично ответила Микаэла. – Похититель пока не определен.

– Основное расследование без изменений?

– Сэр, пока мы составляем списки пациентов доктора, выясняем, кто из них мог быть связан с Беверли Кларк, а кто – с "мертвецами". Задача усложняется тем, что некоторое время назад он был привлечен к сотрудничеству Центром летной подготовки, так что список, боюсь, окажется длинным.

– Попросите о помощи Дольера, – предложил командор. – Если вам самой это трудно, я могу лично отдать ему распоряжение. Он в любом случае знает своих людей лучше, чем вы или я.

– Он… мне голову откусит, если я осмелюсь хотя бы предположить, что в дело замешаны "мертвецы", – проворчала Войцеховская. – Я и так‑то не вхожу в список его любимчиков…

– Сейчас не до церемоний, – отрезал Стефан. – Габриэль не меньше вашего и моего заинтересован в том, чтобы поймать преступника. Время уходит, а результаты пока только отрицательные, да и нарастают они, словно снежный ком, катящийся с горы! Большой Совет паникует и требует быстрого расследования и рейда. Если до этого дойдет, последствия аукнутся всему ковчегу! Сейчас мы не можем позволить себе роскошь выбирать союзников, кроме того, вам так или иначе придется когда‑нибудь начать сотрудничать с Габриэлем, забыв про старые счеты, какими бы они ни были!

– Вы совершенно правы, сэр, – спокойно ответила лидер службы безопасности. – Я непременно свяжусь с Дольером.

– Постарайтесь действовать как можно быстрее, Микаэла, – продолжил Стефан, как будто и не услышал ее реплики. – Большой Совет – это еще не самое худшее. По нашему ковчегу ходит человек, который устроил взрыв, унесший почти сотню жизней, затем убил еще одну женщину, пытался убить другую и похитил уважаемого психолога. Его нужно найти до того, как он успеет сотворить что‑нибудь еще!

– Я поняла свою задачу, сэр, – голос Войцеховской стал напряженным. – Система докладов остается прежней?

– Да, я жду их каждый час, за исключением ночного времени, если только не случится что‑нибудь экстренное, – подтвердил Кройчет. – Я надеюсь на вас, Микаэла. Всего наилучшего!

– До свидания, сэр! – буркнул интерком, и, наконец, отключился.

Барбара несколько секунд бездумно смотрела на погасшую лампочку. Проклятая машина, зачем она вообще включилась?! Госпожа Кройчет провела рукой по неожиданно вспотевшему лбу и с недоумением посмотрела на влажную ладонь. В ее ушах все еще звучал голос мужа, говорившего о том, что где‑то по "Одиннадцати" ходит человек, устроивший взрыв в "ДиЭм". И, кажется, никто из собеседников Стефана, да и он сам не сомневался в том, что преступник способен поступить так еще раз… Выходит, официально обнародованная информация о том, что предположительно в трагедии повинна старая электропроводка, – обман, призванный успокоить жителей ковчега. Какой кошмар!

Разумеется, Стефан лучше знал, как поступить. Раз он решил, что настоящие причины взрыва станут поводом к панике, Барбара не позволила бы себе усомниться в этом. В политике и управлении ковчегом она с мужем соревноваться не собиралась. Но, по крайней мере, он мог как‑то предупредить своих родных! Не ограничиваться жалким "после таких событий хочется, чтобы семья была рядом", а как‑то более аргументированно попросить девочек в ближайшее время оставаться дома! Барбара почувствовала, как по спине липкой струйкой течет пот. Марта ведь сегодня после кино собиралась "где‑нибудь зависнуть" – наверняка в людном месте, которые сейчас наиболее опасны! Дрожащими пальцами она активировала личный коммуникатор и попыталась связаться с дочерью…

– …Эй, ты что, не ответишь? – Моника, сверкнув улыбкой, которая казалась еще более белоснежной по контрасту с ее темной кожей, кивнула на бегущую полосу вызова комма, появившуюся вокруг очипованного запястья Марты. – Вдруг тебе хотят сообщить что‑то важное?

Они встретились для шоппинга и неторопливо прогуливались по магазинам в огромном торговом молле "Сто дорог". Мельком бросив взгляд на оранжевые огоньки, складывавшиеся в слово "мама", дочь командора тяжело вздохнула, щелкнула пальцами, активируя отбой, и торопливо отключила коммуникатор.

– Меня нет и не будет до завтра! – подмигнула она Монике. – Родители отпустили, а теперь у меня барахлит комм!

Подружка рассмеялась, тряхнув кудрявой копной волос. Они прекрасно понимали друг друга еще со школы. Марта всегда стремилась вырваться из‑под родительского контроля, а командор и первая леди "Одиннадцати", по ее мнению, пытались удержать вольнолюбивую девчонку в лоне семьи.

– Не боишься пропустить важный вызов? – поинтересовалась Моника, лукаво вскинув бровь. – Вдруг твой прекрасный принц попытается связаться с тобой и не сможет рассказать, как сильно он тебя любит?

– Мы всегда договариваемся заранее, – улыбнулась Марта. – Он не любит лишний раз дергать меня по коммуникатору – говорит, что эта штука предназначена только для связи, а не для общения. А признания вообще лучше выслушивать лично.

– Где вы сегодня? – Моника остановилась напротив одной из витрин, разглядывая выставленные в ней сумки.

– Сначала в кино, а потом где‑нибудь выпьем и поболтаем, – охотно ответила Марта. – Еще думаю затащить его потанцевать, но еще не знаю, получится ли.

– А когда твои друзья будут удостоены чести полюбоваться лицом прекрасного принца? – подруга задумчиво всмотрелась в полупрозрачный нанорисунок на одном из стильных клатчей.

– Посмотрим… – уклонилась от прямого ответа Марта.

Она бы и сама с радостью "предъявила" друзьям нового кавалера, но он считал, что еще слишком рано обнародовать их отношения. Он говорил, что сначала им нужно быть уверенными в своих чувствах, прежде чем объявить о них всему миру. Марта признавала, что "прекрасный принц" намного умнее ее и лучше разбирается в том, как нужно поступать, поэтому готова была ждать, сколько нужно. Он взрослый, сильный, надежный… И, когда они познакомятся, он наверняка понравится и маме, и папе – Марта Кройчет в этом даже не сомневалась!..

– Ну что, как тебе эта красненькая? – поинтересовалась Моника, показывая на сумку в витрине.

– Несмотря на цвет, скучновата, – тут же определила Марта. – Пойдем дальше – до вечера еще полно времени, и мы успеем присмотреть что‑нибудь по – настоящему стоящее!

Глава 13

Среда, 21 августа, 243 год от Исхода (33 год Седьмого Поколения)

– А я‑то все гадал, когда ждать тебя в гости! – дверная створка отъехала еще до того, как Войцеховская успела активировать сигнал настенного замка, как будто хозяин ожидал гостей прямо в коридоре.

Пожилой мужчина стоял в проходе, широко улыбаясь. Годы не оставили волос на его голове (современную трансплантологию он не признавал, предпочитая естественный ход вещей), ограничившись лишь внушительной лысиной; узкое лицо избороздили морщины, чуть приподнятые седые брови придавали ему выражение легкого удивления; зато карие глаза были по – прежнему внимательны и, казалось, не упускали из виду ничего, сообщая своему владельцу исчерпывающую информацию об окружающем мире. Он как раз всегда славился тем, что подмечал абсолютно все, до мельчайших деталей.

– Привет, Израэль, – несмотря на усталость, Микаэла не могла не улыбнуться в ответ. – В дом‑то впустишь?

– Проходи, радость моя, – бывший лидер службы безопасности "Одиннадцати" охотно посторонился, пропуская нынешнего. – Рад, что в такое непростое время ты выкроила для меня пару минут.

– Если у тебя есть возможность выпить стакан воды и на некоторое время устроиться в сидячем положении, они с легкостью могут превратиться в пару часов, – оказавшись в опрятном и чистом холле, Войцеховская привычно разулась и сунула ноги в домашнюю обувь, мысленно отметив, что Израэль приготовил "ее" тапочки – значит, ждал, что она вот – вот к нему заявится, и, как обычно, не ошибся!

– И стакан воды найдется, и чашка чая, и рюмка чего покрепче, – подмигнул гостеприимный хозяин.

Повернувшись, он быстро направился к одной из комнат, и Микаэла последовала за ним. Несмотря на солидный возраст и многолетнее пребывание на не самой простой работе, Израэль Вайс двигался совершенно не по – старчески – со спины его можно было с легкостью принять за мужчину раза в два моложе. Об этом человеке ходили самые разнообразные легенды, многие из которых рассказывали только шепотом. Его считали самой опасной персоной "Одиннадцати" – перейти дорогу Израэлю Вайсу мог только тот, кому уже нечего терять. Спокойный, хитрый и безжалостный – вот три эпитета, чаще всего сопровождавшие имя бывшего лидера службы безопасности. Его практически невозможно было вывести из себя, он всегда улыбался и оттого внушал еще больший страх и врагам, и подчиненным. Лишь узкий круг людей посвященных знал, что за "своих" Вайс кому угодно горло разорвет. Старый Лис был суров и требователен, однако сотрудников всегда берег и подбирал с такой тщательностью, словно завтра на ковчеге должна была начаться полномасштабная война, а его служба – последний оплот законности и порядка на "Одиннадцати".

Микаэлу он признал не сразу, но, когда получше узнал девушку – космопилота, принял, как родную, и на первых порах был самым активным помощником в становлении нового лидера службы безопасности. Потом Израэль ушел на покой, однако Войцеховская знала, что в критической ситуации всегда может к нему обратиться. За эти десять лет они стали, пожалуй, очень близкими друзьями. Можно сказать, что Вайс относился к Войцеховской с родительским покровительством, тем более что собственными детьми он так и не обзавелся, лишь оставив в Центре репродукции свой генетический материал с условием, что использован он будет лишь после его кончины или уже в новом мире, до которого ковчег однажды "доплывет" в межзвездном пространстве. Никогда не знавшая отца Мика с благодарностью принимала его науку, а он с удовольствием делился с ней всем, что знал и умел.

Она никогда не стеснялась просить у Израэля совета, охотно признавая, что он намного опытней нее и, вероятно, умнее. Он так долго руководил службой безопасности, что его имя стало почти нарицательным. Вайс не навязывал свою помощь, но никогда не отказывал, если Войцеховская его просила. Помимо того, что так он заботился о ковчеге и службе безопасности, по – прежнему остававшейся ему "не чужой", Мика знала, что бывшему лидеру льстит и сама мысль, что он оказался незаменимым, что, несмотря на отставку, его мнение все так же имеет большой вес для окружающих.

– Присаживайся, малышка, – оказавшись в гостиной, Израэль широким жестом указал на удобное кресло. – Что будешь пить? Действительно воду, чай, кофе или, может, наливочку?

– Я на службе, – улыбнулась Мика. – На сегодня ограничимся кофе, если не возражаешь.

– Тогда "сладенькое" получишь с собой, – подмигнул Вайс, тут же активируя одну из ниш в стене. – В этом году у меня прекрасный урожай рябины, наливка получилась чудесная и много!

– Здорово! – искренне порадовалась Войцеховская.

Оказавшись на пенсии, Израэль неожиданно для окружающих сделался страстным садоводом. В небольшом садике за своим частным домом он разводил какие‑то немыслимые земные деревья, травы и цветы, какими на "Одиннадцати" больше никто не занимался. А в конце летнего сезона его невозможно было оторвать от процесса заготовки "еды" на зиму. В последнее время Вайс увлекся настойками и наливками. Каждый раз, когда Мика оказывалась у него в гостях, домой уходила, навьюченная банками, бутылками, коробками и пакетами, – заботливый "папаша" старательно обеспечивал "дочурку" всеми необходимыми "витаминами", которые, как он утверждал, невозможно получить из синтезированной пищи или того, что выращено "без души и на продажу".

Глядя, как Израэль неторопливо и сосредоточенно варит кофе в настоящей турке (потемневшей от времени, со слегка погнутой ручкой), Микаэла впервые за последние дни почувствовала, как на ее душу снисходит покой. Рядом со Старым Лисом она могла ненадолго отрешиться от своих проблем. Ее мудрый наставник поможет во всем. Он всегда повторял, что, если остановиться, сесть и обстоятельно подумать, можно найти выход из любой ситуации, решить проблему даже самой высокой сложности. Сам Израэль умел отгораживаться от мельтешащей вокруг суеты и погружаться в размышления практически в любой, даже самой сложной ситуации. Мика пока не обладала такой удивительной способностью.

Ароматный темно – коричневый, почти черный напиток полился в небольшую чашечку, которая вскоре перекочевала на столик рядом с креслом Войцеховской. За ним, как по волшебству, появилась небольшая вазочка с настоящим сахаром (подсластителей Израэль не признавал и часто шутил, что пошел на трудную государственную службу только потому, что знал: после выхода на пенсию сможет позволить себе невероятно дорогие натуральные продукты), антикварный серебряный молочник и поднос со свежими булочками – Вайс утверждал, что их пекут по его рецептам в ближайшей булочной, но Микаэла подозревала, что это он сам на досуге заделался хлебопеком.

– Ну, дорогая, рассказывай, зачем пожаловала? – устроившись в кресле напротив с собственной чашкой кофе, Израэль лукаво сверкнул глазами.

– Что тут говорить, если ты и сам все знаешь! – фыркнула Микаэла, осторожно вдыхая аромат густого темного напитка. – Может, ты мне сам расскажешь, зачем я здесь?

– С философской точки зрения, каждому из нас суждено исполнить какую‑то свою миссию на ковчеге, – усмехнувшись, принялся рассуждать Вайс. – Вопрос "зачем я здесь" сродни интересу к исследованию так называемого "смысла жизни", поэтому однозначного ответа на него, боюсь, не имеется…

– Если мне вдруг вздумается узнать, что я делаю на "Одиннадцати", я приду не к тебе, а к психиатру, – Микаэла добавила в кофе сахар и сливки и осторожно размешала содержимое чашки небольшой серебряной ложечкой. – Думаю, мы оба знаем, что я не совсем это имела в виду.

– Ладно, вернемся к более приземленным вопросам, – без возражений согласился Израэль. – Ты пришла ко мне, потому что взрыв в "Мертвеце", очевидно, не был спровоцирован неполадками в электропроводке – это похоже на дело рук человека. Значит, служба безопасности роет носом землю, чтобы найти таинственного взрывника. Если бы ты преуспела, об этом уже объявили бы или, по крайней мере, разошлись бы слухи в нашей узкой среде. То, что ты здесь, автоматически означает, что служба безопасности зашла в тупик, и ты не очень хорошо себе представляешь, куда двигаться дальше.

– А ты представляешь? – если бы кто‑то другой разговаривал с ней таким назидательным тоном или высказывал столь нелицеприятные вещи, Войцеховская, несомненно, пришла бы в ярость и принялась с пеной у рта доказывать, что служба безопасности делает все возможное, но разозлиться на проницательного Вайса даже не подумала.

Израэль расхохотался. Смех у него был раскатистый и заразительный настолько, что невозможно было не улыбнуться в ответ, даже если повода для радости не имелось.

– Девочка, да ты, никак, полагаешь, что я сейчас начну доставать тебе верные решения, будто пушистых кроликов из черной шляпы?! – Вайс вытер с глаз выступившие от смеха слезы и совсем невесело покачал головой. – Жаль тебя разочаровывать, Микаэла, но на своего далекого предка я совершенно не похож!

Лишь немногие на "Одиннадцати" знали о том, что Израэль – далекий потомок знаменитого Эрика Вайса, который в начале XX века на Земле был больше известен под псевдонимом Гарри Гудини. Имя трюкача стало нарицательным почти три тысячелетия назад и "перекочевало" на "Одиннадцать" вместе с переселенцами.

– Ну, ничего такого я не ожидаю… – Мика задумчиво отпила кофе – напиток, как и все у Израэля, был превосходен. – Просто подумала: вдруг ты уже что‑то сопоставил и пришел к неким логическим выводам?..

– К некоторым – пришел, – согласился Вайс. – Но для полноты картины мне не хватает сведений, которыми со мной служба безопасности теперь не делится. Я бы мог, конечно, из чистого любопытства порыться во внутренней сети или заглянуть на чашку чая к кому‑нибудь из бывших коллег, но решил, что не стоит переходить тебе дорогу.

Несмотря на официальную отставку, у Израэля сохранилась самая высокая степень доступа в систему, и его пароли регулярно обновлялись и пересылались экс – лидеру службы безопасности. Порой Мика получала от него письма с осторожными, ненавязчивыми рекомендациями по тому или иному вопросу. Он называл эти легкие "вмешательства" "зарядкой для ума, позволяющей старику не закиснуть вместе со своими компотами", Войцеховская порой была ему благодарна – Старый Лис замечал такие вещи, которые могли "проскочить" даже мимо ее недремлющего ока. Но в критических ситуациях Вайс становился болезненно щепетилен. И, как только понял, что со взрывом в "ДиЭм" связана некая мутная история, тут же церемонно устранился от любой информации по данному вопросу. Чтобы получить его помощь, нужно было лично посвятить Израэля во все исходные подробности.

Вздохнув, Микаэла отставила в сторону чашечку с кофе и начала рассказывать. Она не докладывала так ни командору, ни перед Большим Советом – рапорты Кройчету не имели лирических отступлений, а заместители и мэры порой с молчаливого согласия командора оказывались "обнесенными" даже некоторым количеством ключевой информации. Вайсу же она привыкла "отчитываться" по полной программе, отвлекаясь на побочные мелочи и обстоятельно отвечая на сопутствующие вопросы. Он любил говорить, что нужно "обладать всей информацией", поэтому специально для него Мика выяснила все, что смогла, об основных действующих лицах, а также их семьях и ближайшем окружении.

Рассказ занял приличное количество времени, поскольку речь уже шла не только о взрыве, но и об убийстве, похищении и покушении еще на одно убийство. Несмотря на то, что в своих докладах командору она была сдержанна, Войцеховская не сомневалась, что речь идет об одном человеке или некой организованной группе людей, которая причастна ко всем четырем преступлениям. Пока Микаэла говорила, любопытство в глазах Израэля постепенно сменялось все более мрачным выражением. Трагедия в "ДиЭм" потянула за собой целый ряд других жертв, и бывший лидер службы безопасности, несмотря на внешнее спокойствие, не мог остаться безучастным к подобной информации.

– Значит, спланированная крупномасштабная операция, – задумчиво произнес Вайс, когда Войцеховская, наконец, замолчала и вернулась к своему уже почти остывшему кофе. – Сначала устроили взрыв, а затем стали "подчищать" концы, убирая тех, через кого можно выйти на преступника.

– Многоходовая комбинация? – Микаэла приподняла брови.

– Думаю, да, – степенно кивнул Израэль. – И скорее всего это не группа, а одиночка.

– Почему ты так считаешь? – она поставила чашку обратно на столик.

Все вокруг были совершенно уверены, что действует целая группа "взрывников – убийц" – это больше всего раздражало Большой Совет, который пытался давить на командора и службу безопасности. Сам Кройчет тоже полагал, что они имеют дело с целой бандой преступников, объединенных какой‑то общей целью. Войцеховская не могла бы рационально и логично объяснить, почему изначально у нее появилось ощущение, что взрывник и убийца – одиночка. Но внутренне она была совершенно в этом уверена. И то, что бесконечно уважаемый ею Вайс тоже сразу предположил подобный вариант, ее весьма порадовало.

– Он зачищает "хвосты" и делает это спланированно, но неумело, – пояснил Израэль, покачивая головой. – Если бы взрыв был делом рук большого количества людей, им не было бы необходимости обращаться к кому‑то стороннему, они обошлись бы собственным коллективом.

– А ты не допускаешь, что убитая Беверли Кларк и похищенный доктор Эсстен – и есть задействованные части "коллектива"? – Мика знала, что командор непременно бы задал этот вопрос – порой даже слышала его спокойный и уверенный голос в собственном сознании.

– Тогда их было бы незачем убивать, – Вайс нахмурился. – Что, в конце концов, совершила девушка? Делала покупки? Будь она причастна к взрыву, наверное, нашла бы хорошее оправдание – ведь все ингредиенты совершенно безобидны, пока их не "складывают" вместе. В таких случаях для человека просто создается легенда: мол, помогал больной бабушке или совершал закупки для бывшей подруги, которая отправилась рожать в Пустошь, поскольку Центр репродукции в праве иметь ребенка ей отказал. Нет ничего проще – перевести подозрение куда‑нибудь подальше, и пусть служба безопасности носится по заокраинным местам, пытаясь хоть кого‑то найти! А если девушку убили, это означает, что она хорошо знала, для кого совершает покупки, и этот некто решил перестраховаться, пока к ней не нагрянули твои люди.

– То есть ты считаешь, что ее использовали вслепую, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Микаэла.

– Из имеющейся информации можно сделать именно такой вывод, – уверенно подтвердил Израэль. – Какой‑то приятель (или приятельница, что, кстати, тоже вполне возможно!) доверил Беверли Кларк купить ему некоторые необходимые вещи. Для чего – не объяснял. Возможно, также попросил ее отнести в "ДиЭм" в один из вечеров некий пакет, предназначенный для кого‑нибудь, кто его оттуда заберет. Большинство горожан не заподозрят в такой просьбе ничего криминального, если к ним обратится друг или даже просто хороший знакомый. Почему не оказать услугу человеку, который сам не может что‑то сделать в силу объективных причин?

– Но при этом она бы с легкостью могла сказать нам, кто именно ее попросил, – продолжила Микаэла, кивая.

– Вот именно! Поэтому она и оказалась следующей "лишней" в этом комбинации – очевидно, взрывник с самого начала приготовил девушку в жертву, – Вайс начал сосредоточенно постукивать кончиками пальцев по подлокотнику. – Судя по тому, как долго она делала покупки, и по тому, какое количество лекарства оказалось у нее в запасе, преступник заранее закрепил за Беверли Кларк роль "потенциальной смертницы". Конечно, она могла заподозрить что‑то нехорошее, высказаться перед приятелем, и он решил, что нужно ее убрать, но, думаю, все‑таки он более или менее продумал ситуацию на несколько шагов вперед. Что же до психолога…

– Он, скорее всего, связующее звено между убийцей и Беверли Кларк, – подхватила Мика. – Наш преступник, вероятно, познакомился с девушкой на приеме у доктора Эсстена…

– Или привлек его к выписыванию рецептов, хотя это, конечно, было бы для него более рискованным, – резонно дополнил Израэль. – Психолог не должен так рисковать своей репутацией даже ради близкого друга. Разве что… Ты проверила его окружение?

– Да, там ничего подозрительного, – Войцеховская безнадежно махнула рукой. – Его родители умерли, имеется младший брат, вот уже несколько лет проживающий вместе с женой и детьми в другом Городе. Близких друзей у доктора Эсстена не оказалось, любовниц он менял слишком часто, чтобы одна из них могла втянуть его во что‑нибудь рискованное. Мои люди продолжают работать с окружением психолога, но я бы сказала, что вероятность того, будто "хвост" тянется оттуда, стремится к нулю. Единственное прегрешение доктора Эсстена – наличие в рядах его пациентов Беверли Кларк и, похоже, таинственного "мертвеца", к которому сходятся все нити.