Текст книги "Ведьма для генерала (СИ)"

Автор книги: Лара Снежина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Он запнулся, снова пожал плечами.

– То есть собирался-таки идти до конца?

– Никуда я не собирался, – вяло огрызнулся Волчонок. – Но когда обращался, тело само в Тахтар тянуло. К дому, к… к ней… тебе ли не знать?

Он в кои-то веки поднял глаза на Ареса – в них ещё полыхали отзвуки былой ярости. Он встретил этот взгляд со спокойствием, каким вряд ли мог похвастаться на самом деле. Книги стащил Волчонок, но вот настоящим вором себя чувствовал почему-то он.

– Что я могу знать о жизни в волчьей шкуре?

Мальчишка поморщился, будто он только что влепил ему оплеуху, но губы кривились в горькой ухмылке.

– Без толку это, гарнэ.

– Что?

– Отрицать очевидное. Но дело твоё. Может, тебе так и легче. Мне, вот, ни к чему. Она для меня… всё. А я для неё теперь хуже пустого места. Уж лучше бы ненавидела.

– Не сможет она долго тебя ненавидеть. Время пройдёт – простит.

– А ты ей, гарнэ, скажи, что это я её родню под подозрения подвёл – и уж тогда точно не простит.

Арес даже выпрямился, оттолкнулся от стола, подошёл ближе.

– Ты о чём это?

Волчонок вдохнул так глубоко, что верёвки на груди впились в кожу.

– Хотел раньше покаяться, да не успел. А, может, струсил. Вражда у нас с ними давняя. Они меня не переносят за то, что я от неё никак отлепиться не могу. А я их ненавижу за то, что это из-за них она и пошла на холм. Из-за них же и стала Невестой.

– Говори, что натворил. Говори. Легче станет.

– Настой их испортил. Вот что.

Твою-то ж…

Арес покачал головой.

– Тебе повезло, что она ушла раньше, чем ты успел сознаться. Услышь она это, спалила бы чёртов сарай и нас с ним заодно.

Волчонок скривил губы в подобие улыбки.

– А может, я того и добиваюсь. Всё легче, чем жить с тем, что натворил.

Арес вздохнул и потёр лоб. Голова гудела от усталости и недосыпа. Но он уж точно не будет решать судьбу своего солдата здесь и сейчас. Это дело требовало времени и раздумий.

– Вот ещё что, – Волчонок сглотнул. – Мехлер, алхимик, рассказал, кто помог ему несколько лет назад пробраться сюда незамеченным. В обмен на кое-какие посулы. Колдун, видишь ли, надеется с помощью этих книг не только оборотней разводить, но и попробовать привить дар тем, кто по природе им не наделён. Он-то думал, я ему с этим помогу. Будут подопытных из местных селений таскать. Да просчитался.

Вот так картина вырисовывалась.

– И последнее. Та печать из письма, которое ты ещё с войны хранишь, имеется на кое-каких вещах в Соловьиной Башне. А ещё она есть на книге, которую я стащил у Велены. Никого из Баронов, кому этот герб принадлежал, в живых не осталось, и Мехлер его себе присвоил. Может, он то письмо и писал. Говорю это не потому, что надеюсь на твоё снисхождение, гарнэ. Говорю, потому что должен.

И новости эти наконец-то всё прояснили. Едва пленного увели, Арес сел за новое письмо, но с прежним наказом – вручить лично в руки Его Императорскому Величеству и без ответа не возвращаться.

* * *

Стоило смыть с себя грязь и забыться хоть ненадолго. Бок начинал донимать. Отдых был необходим. Но его тянуло на холм. Сначала всё рассказать ворожее, только потом отдыхать. Вот каким удивительным образом в его личном списке самых важных дел теперь сместились приоритеты.

Он не займёт у неё слишком много времени – просто удостоверится, что после тяжёлых слов, брошенных Волчонку, она в порядке. Тем более что часть этой странной исповеди касается и её.

Искать её не пришлось – ворожея стояла во дворе у дома под старыми вишнями, которые – видимо, из-за пасмурных дней – умудрились ещё не отцвести. Лужайку под ними ровным слоем укрывал «снег» осыпавшихся лепестков.

Верный своему слову, он был краток – рассказал только о самом важном. Она внимательно слушала, иногда кивала, но ничего не выспрашивала.

– Дел он натворил, будь здоров, но вы же понимаете, почему.

– А это достаточное оправдание? – она взглянула на него, провела ладонью по плечу и поморщилась.

У неё же все руки в синяках. А он её вчера, едва не сдурев от страха, хватал за плечи, надеясь спровадить с берега…

Арес опустил взгляд, рассматривая усеявшие молодую траву лепестки:

– Пожалуй, нет. Но, может быть, это позволит вам не судить его слишком строго.

И не рвать себе сердце, потому что сейчас она напоминала тень – с бледным лицом и потухшим взглядом. Будто неживая.

– Я и не сужу. Отболело.

– Сложно в это поверить. На вас лица нет.

Она качнула головой, но едва-едва, будто ей это с трудом давалось:

– Не в нём дело. И вы должны знать. Всё равно к вечеру разнесётся…

В груди отчего-то мигом похолодело.

– Говорите.

Она подняла на него глаза – в них стояли непролитые слёзы:

– Тахтар собирает совет.

– Из-за случившегося?

Она кивнула. Он было хотел спросить, что в этом совете такого страшного, а потом… потом он понял.

И мир в кошмарном беззвучии дал трещину.

Глава 49

– Они же не станут… – он осёкся. Не смог продолжать. Казалось, выпусти он эти слова на волю, и они уже наверняка сбудутся, как страшное пророчество.

Откуда-то налетел не по погоде прохладный ветер, взметнул тонкие ветви, осыпав их водопадом белоснежных лепестков.

Ворожея рассеянно отряхнула с волос вишнёвый «снег».

– В Тахтаре все очень напуганы. Хотя попросить Волкована уберечь город от новых жертв. Потому что я не уберегла.

Да что за чушь, ей богу! Онемение от осознания того, зачем собирают совет, сменилось злостью, настоящей злостью.

– Как вы могил уберечь целый город? Такое было бы не под силу никому.

– Поэтому они и хотят просить помощи бога. Он даст мне силы для отражения любой напасти. А потом я их ему верну, – она сглотнула. – По обряду. Так положено.

Горло стянуло, голос с трудом его слушался:

– Через священный брак. Через костёр.

Она не ответила. Но ответа и не требовалось.

– В этой жертве нет никакого смысла, слышите? Волчонок рассказал достаточно – мы выкурим алхимика из его башни и перебьём весь его выводок. Тахтару больше ничего не будет грозить.

Одна слезинка всё же успела скатиться по её щеке, и она суетливо её смахнула, хмурясь, очевидно, из-за того, что он стал свидетелем её слабости.

– Не мне решать, что лучше для Тахтара. И теперь даже не Солопу со старейшинами. Совет решит, город решит, чья защита для него вернее – ваша или божья.

Всё внутри начинало закипать от гнева.

– И вы согласны вот так, безо всякой борьбы взойти на костёр, если того пожелает большинство перепуганных горожан? Даже если есть иной выход? – прорычал он. – Империя пришла сюда не просто так. Я здесь не просто так!

– Но вы уйдёте! – не выдержала она, и слёзы заструились по её лицу уже открыто. – Да, вы, быть может, настигнете этого жуткого колдуна, открутите голову ему и его творениям, но на Свободных землях не перестанут плодиться наделённые даром! Вы уйдёте, и город останется один на один с какой-нибудь новой угрозой. Тахтар желает видеть, что сам не беспомощен. Хочет вспомнить, что это такое – уметь постоять за себя. Вот зачем им это.

Арес втянул в себя воздух, но внутри всё стянулось в тугие узлы – в грудь будто со всей силой лягнули.

– Хотите сказать, это больше для демонстрации? Для представления?

Она, кажется, сама испугалась того, как это звучит. Отёрла рукавами мокрые щёки, прерывисто вздохнула.

– Вам не понять. Это… закон. Это мой долг! Не мне решать. Моё дело – подчиняться тому, что решит совет. И вы не имеете права вмешаться.

Он не мог себе этого нафантазировать – в её последней фразе звучала неприкрытая тоска и боль, оттого что не может. Приказ Императора – не перечить местным законам. Он уже нарушил один. Решится повторить? При стольких-то свидетелях?

Она будто прочитала его мысли, печально покачала головой.

– Даже не смейте. Замахнётесь на наш закон – и Тахтар этого не забудет, – она шмыгнула носом. – Будьте уверены, Императору доложат о вашем самоуправстве.

Ветер продолжал качать ветви вишен, пряча мир в снегопаде лепестков.

– Ступайте, генерал, – прошептала она, наконец. – Город соберётся на площади к вечеру. Мне нужно отдохнуть.

* * *

Он думал, что худшие дни остались позади, что страшнее и жутче того, что ему довелось пережить на полях сражений, быть не могло. Уж тем более не в мирной жизни.

Он ошибался.

Жизнь вообще славна своей горькой иронией. Стоит лишь вообразить себе, что постиг её тайны, как она даёт тебе такую затрещину, которая отрезвляет надолго. Но некоторые затрещины настолько суровы, что, кажется, могут легко покалечить. Или убить.

* * *

Совет состоялся – собрался и впрямь едва ли не весь город. Толпы стояли даже на примыкавших к площади улочках. Они говорил и говорили. От них разило страхом и отчаянием. И говорили все, как один, о том, что выхода нет. Но он был. Он ведь был!

И он о нём напомнил. Чужак не имел права выступать на подобном совете, но плевать. Генералу Аресу Эревину, под которым ходила целая армия, не многого труда стоило убедить толпу. Но не эту, внушившую себе, что никто не защитит её лучше, чем божество.

Тахтар стал первым противником, первой крепостью, которая не поддалась. И если на войне он мог задействовать последний аргумент и уничтожить строптивую крепость, тут его вынудили отступить.

К ночи город, волнуясь и горланя, вынес свой приговор – отдать ворожею в жёны Волковану, чтобы на своём веку повидать силу Невесты, выжечь из леса расплодившихся там чудовищ и тех, кто их породил.

Покидая подворье тахтарского головы, он смотрел, как уводят Велену, рядом с которой семенила её разом постаревшая наставница, как суетится Солоп, отдавая какие-то распоряжения, как с живым интересом разглядывает всё происходящее Ирнар, успевая что-то чёркать на своих проклятых листкам бумаги.

* * *

Он нагнал их у подножья холма, куда процессия вела ворожей. Растолкал сопровождавших, подхватил её под локоть.

– Свободны, – рыкнул попятившимся мужичкам, вырвал из рук у ближнего в процессии фонарь и, поддерживая не сопротивлявшуюся ворожею за руку, пошагал к дому на холме.

Старая ворожея зашикала у него за спиной на заворчавших было мужиков и поспешила вслед за ними на холм.

Глава 50

Ворожея Тусенна в дом входить не стала. Оставила их у крыльца, пробормотав, что ей нужно срочно похлопотать о волке, которого они держали где-то на дворе.

Велена в ответ на её слова лишь кивнула и прошла внутрь. Он не стал спрашивать ничьего разрешения – следовал за ней тенью, пока она не вошла в комнатку, которая ещё недавно была его пристанищем, пока она его выхаживала.

Что следовало делать, что говорить – он не знал. Сердце то глухо ухало меж рёбер, то сжималось, затаивалось, и грудная клетка будто бы пустела.

Ворожея застыла посреди комнатки, словно в забытьи, и когда он уже собирался нарушить тягостное молчание, медленно обернулась.

– Я попрошу Тусенну за вами присмотреть, когда… чтобы ваши раны не…

– Велена…

– …и вы, пожалуйста, не тревожьте их без меры и без надобности…

– Велена…

– …чтобы случайно не навредить…

– Велена!

Впервые он повысил на неё голос, и, благо, это сработало. Она осеклась, поток бессвязного бормотания прекратился.

– Послушайте. Ваш город не ведает, что творит.

Она замотала головой, но вслух возражать не стала.

– Ваша жертва бессмысленна. Алхимик не мог бы наплодить за это время армию оборотней, даже если бы хотел. Вы думаете, в окрестных селениях не кинулись бы прочёсывать лес, тягай он оттуда людей дюжинами?

Она молчала. Не возражала, верно, но и не соглашалась. Этот проклятый совет вынул из неё всю душу, оставив лишь бледную оболочку, готовую к закланию ради… ради чего, чёрт бы их всех взял?!

– Мы знаем, где он, и знаем, чего от него ждать, сколько бы зверей под его началом ни осталось. Мы камня на камне от его логова не оставим. И вас никто не бросит. Даю вам слово. По моему совету Император отправит в Тахтар гарнизон – и ваш город будет под постоянной защитой. Не думаю, что на совете меня как следует расслышали.

– Зато вы слышали, что решил совет, – она сцепила пальцы в замок. – Тахтар объявил свою волю. Не нужен им ваш гарнизон, генерал. Они хотят…

– …зрелища, – кивнул Арес. – Они хотят представления. Они давно не видели божью Невесту во всей её смертоносной красе и хотят удостовериться, что у них ещё есть их личное оружие. Ценой вашей жизни!

Она вздрогнула и опустила глаза:

– А вы ценой своей жизни и жизней ваших солдат собираетесь воевать с этой сворой. Я не могу допустить новых жертв. Их уже и так слишком много.

– Я и мои солдаты сами выбрали этот путь. Не вам решать, за что нам платить своими жизнями.

– Как и не вам оспаривать решения Тахтара. Это пустой спор, генерал. Пустой, ненужный, бесполезный. Взойдя на холм, я приняла свою судьбу, так же как вы её приняли, встав под знамёна Императора. Вы служите Империи, я – людям этого города. Моя обязанность исполнять его волю.

Он опустил руку на рукоять притороченного к поясу меча и сжимал, пока не занемели пальцы. Внутри вместо сердца ворочались осколки битого стекла, царапали и резали всё, до чего умудрялись дотянуться.

– Это абсурд.

Она обхватила себя руками, как делала всегда, когда ей становилось не по себе.

– Это закон, генерал. И нам следует с этим смириться.

– Вы сами слышите, как дрожит ваш голос?

Он шагнул ей навстречу, проигрывая битву с самим собой. Она не попятилась, не отступила.

– Вы ведь боитесь, Велена. Вы упрямитесь мне на словах, но вы боитесь. И нет в вас желания следовать вашим кошмарным законам.

– Не делайте этого, – прошептала она. – Это… жестоко… нечестно.

– Плевать. Послушайте. Высвободите дар.

– Что? – она вскинула голову, уставилась на него в недоумении.

– Вы слышали. Этот ваш чёртов обряд, он будет на людях, так ведь? Все будут там, я буду там. Высвободите дар. Чтобы все видели, что я его видел. Его увидит Ирнар. И вы спасены.

Лёгкая тень набежала на её обескровленное лицо.

– Для Столицы. Вы хотите…

– …я хочу закончить всю эту историю с костром.

– Чтобы отвезти меня в Столицу. Где у меня появится венценосный хозяин. Где вы уже не властны принимать решения так свободно, как здесь.

– Вы всё неверно понимаете.

– Но вы хоть сами знаете, что происходит с теми, кого вы отсылаете в Столицу? Ведь вы не знаете наверняка.

– А вы питаетесь слухами и продолжаете лепить из Империи пугало! Велена, сейчас не о Столице речь. Речь о том, чтобы вас спасти.

– Да почему вы так хотите-то меня спасти?! – в сердцах воскликнула она.

Не может быть, чтобы она не понимала. Да и могли хоть какие-нибудь слова даже близко описать все эти «почему»?

– Вам это всё-таки неочевидно?

Она мотнула головой. И он хотел бы ей сказать, но верные слова никак не шли на язык. Оказывается, в некоторых вопросах честность даже для него становилась проблемой.

Но ведь и помимо главной, было множество других причин.

– Вы спасли мне жизнь. Я намерен отплатить вам тем же. И прекратите мне твердить о долге. Что бы вы ни говорили, роль бесправной жертвы вас абсолютно не прельщает.

И здесь он, кажется, дал маху, перегнул. Зелёные глаза так и полыхнули пламенем праведного гнева.

– Не выдавайте свои наблюдения за истину. В слабоволии я вам меня обвинить не позволю. Я верна своему долгу и своим обетам.

Он смотрел на неё и смотрел. И отказывался верить в то, что видит в последний раз.

– Хотел бы я похвалиться, что так же верен долгу, как и вы. Но с тех пор, как я мог с чистой совестью утверждать подобное, прошло слишком много времени, случилось слишком многое.

Она спрятала глаза. Наверняка боялась того, куда ведёт этот разговор.

– Это «многое» ничего не меняет для меня. И ничего не должно менять для вас.

А ему-то казалось, что раны тяжелее, чем на поле боя, нигде не получить…

– Я не имею права ни к чему вас принуждать. Но всё-таки надеюсь, что ещё могу просить. Высвободите дар. Просите о чём угодно, но не просите меня отступиться.

Она молчала. И молчала. И молчала. И этим, жестокая, как будто дарила надежду, но…

– Уходите, – она отступила на шаг, подальше к стене, словно искала у неё защиты. – Уходите. Вот о чём я вас прошу. Уходите!

* * *

Арес ворвался в сарай, и от его удара дверь едва не сорвалась с петель. Сидевший в закутке узник дёрнулся и втянул голову в плечи, очевидно, предположив, что настал его последний час.

Генерал возвышался над сжавшимся пленником, от которого теперь зависело многое, если не всё.

– Я согласен выполнить твою просьбу.

Сейчас он не только с пленником на сделку пошёл бы. Не побрезговал бы и с недобитком договориться.

Волчонок поднял на него заблестевшие глаза.

– Но кое-чего попрошу взамен. Скажи, на что ты готов ради неё? На что готов, чтобы её спасти?

Глава 51

Я сама во всём виновата. И, конечно, должна заплатить. За свою глупость, безответственность, слабость и бессовестное пренебрежение своей главной обязанностью – хранить, оберегать этот город всеми возможными способами.

На что ты позарилась, дурочка? Что себе навоображала? Жизнь за пределами холма? Или, может, даже за пределами Тахтара?

Я прижала руки к щекам и сама ужаснулась собственным мыслям. А ведь так и было, вот только поздно спохватилась. Поздно сообразила, как это опасно – даже находиться с ним рядом.

Вот бы смилостивились надо мной боги, обратили бы его пустословом, лгуном, трусом отыскали бы в нём хоть что-то гадкое, недостойное. Так нет же, искусили тем, что ни в чём он не притворялся. Каким мне виделся, таким и был.

Я присела на постель, куда заглядывали из окна первые лучи утреннего солнца. Слёзы так и не пришли, будто ссохлось всё внутри, зачерствело.

Моя вина – больше ничья. Ни Вучко не повинен, ни город – я одна. Искупить смогу, только сослужив Тахтару. Он хочет увидеть, что по-прежнему может себя защитить, и солдаты Империи тут ни при чём.

Ну так что ж, он получит желанные доказательства. Знать, долгие годы благополучия заставили его разувериться в силе богов. Моя задача – вернуть им эту веру.

Не думать, не плакать, не трястись, не заламывать руки – сделать. Это мой долг.

И главное, больше не думать о нём. Ни в коем случае больше не думать. Чтобы не дрогнуть, не предать самое себя.

Священный брак – ритуал настолько древний, что прост до предела. С утра на погост снесли тех, кто не пережил ночного кошмара у реки, и следом принялись за подготовку к главному событию.

Сегодня костру ещё не гореть. Сегодня призовут Волкована, чтобы он передал мне свои силы. Сегодня же наверняка город во главе с Солопом потребует от генерала Эревина выдать им пленника, и все узнают, что это Вучко.

А потом… а потом уж что город прикажет. Захотят, сплавлю лесные башни до основания и всех, кто в них затаился. Захотят, выжду, пока из лесу высунуться на новую охоту. Не мне решать.

Утро промелькнуло в обрывках мыслей и внутренних уговоров. Я пыталась достойно попрощаться с жизнью, всех простить и понадеяться, что простят и меня – за то, что именно сейчас, когда я отвечаю за Тахтар, ему пришлось пережить такой кошмар.

Я не думала о нём. Не думала. Не думала. Не думала!

– Дитятко… – Тусенна заглядывала мне в глаза, поправляя вышитый речным жемчугом воротничок наряда. Молочно-белое платье с длинными рукавами и тяжёлым подолом красило меня, я знала. Цвет очень шёл к моим волосам – так и должно было быть. Богу предлагают лучшее.

– Не плачь, Няня, – я провела ладонью по её морщинистой щеке, отирая слёзы. – Такова наша доля, верно?

– Ох, дитятко…

С тех пор, как моя судьба решилась, я только это от неё и слышала.

– Береги Пушка. Беда, что не успею я из него остатки той заразы вытащить, но надеюсь, она ему вреда не причинит. Может, со временем и сама выйдет. И вот ещё, держи.

Я сняла с шеи свой амулет – ритуал священного венчания не допускал никаких посторонних артефактов. С силой божества они будут уже не нужны. Как только нас с Волкованом повенчают, людскому роду я принадлежать перестану, уже навсегда.

Кажется, я ещё никогда не видала Тахтар целиком – а теперь смотрела прямо ему в лицо. Перед возведённым на площади помостом, на который меня привели, яблоку негде было упасть. Жители заполонили каждый уголок, а те, кому места не хватило, высовывались из окон, сидели на крышах ближних домов.

Свободное место оставалось только прямо передо мной – в нескольких шагах от возвышения. Туда в компании старейшин Тахтара вышли Солоп и Тусенна. Сопровождавшие их служки подтащили к ним вместительный сосуд с особой смесью для воскурений. Через время туда опустят чистый огонь, горевший в доме головы, когда-то добытый нашими предками от пылавшего дуба, зажжённого пущенным с небес копьём – молнией.

Тусенна затянет обрядовую песнь призыва, её подхватит весь город, клич разнесётся над холмами и лесом, дотянется до самых небес, порадует своей мощью самого Малара.

Я подняла глаза к невыносимо высокому голубому куполу, и на мгновение поверила. Мне это по силам. Там меня ждёт покой и безмятежность, вечная благодать в сонме всех, когда либо Повенчанных с богом.

Его супругой быть почётно. Жаль только, этот бог тебя не обнимет, не прижмёт к своему живому, бьющемуся сердцу. Не шепнёт тебе на ухо ласковых слов. Не подарит тебе ни радости жарких ночей, ни счастья материнства.

Взгляд сам собой опустился. Под ресницами запекло. И под рёбрами снова заныло – как давно я не чуяла эту боль! Странно. Ведь даром я пользовалась и не раз, а под рёбрами не тянуло.

Может, дар тут и ни при чём? И я только сейчас поняла, что тянуло-то не изнутри, а снаружи. И вот, снова… Замерев, прислушалась, с какой стороны, головой завертела и… Генерал Эревин стоял в первом ряду, чуть наискось от постамента. Рядом с ним и за ним – все его люди. Чуть поодаль – генерал Ирнар.

Это что же… это он меня так к себе тянул? Это я к нему, сама того не ведая, тянулась?..

Он был бледен, страшно бледен. И выглядел так, словно не спал целую вечность. Он смотрел на меня, не сводил с меня глаз. И так я боялась этого взгляда – даже больше того, что меня ждало на этом помосте.

Вот уже и всё тело разнылось – стонало, противилось тому, что ему уготовано. Я сжала руки в кулаки, ногти впились в ладони так, что вот-вот кровь из-под них брызнет.

Но глаз отвести не смогла.

Будто чуяла.

Чуяла – что-то произойдёт, а что – не понимала.

И вот уже Тусенна, отерев лицо, затянула мелодичный напев, площадь стихла. С сосуда сняли крышку.

Эревин смотрел на меня, не отрываясь, будто приказывал: «Не смей от меня прятаться. Смотри!»

И я смотрела. И ничего не видела, кроме его сурового лица, пока…

Пока солдаты за его спиной не расступились, пропуская вперёд всклокоченного Вучко.

Он двигался хищно и быстро. Взгляд его горел.

И я дёрнулась. И я хотела закричать. И я не успела.

Нож в руке Вучко описал дугу. Солнце отразилось на широком лезвие, полоснувшем по глотке Эревина.

Глава 52

Мир дрогнул. Солнце скатилось с небес и разлетелось вдребезги где-то за лесом.

Тьма, чёрная пропасть, конец.

Я умирала перед помостом вместе с ним. Всем телом чуяла страшную рану, каждой частичкой себя.

Жизнь уходила – быстро, толчками выкатывалась вместе с хлеставшей на землю кровью.

Пальцы немели, перед глазами плыло.

Но я полетела сквозь тьму. Ноги будто совсем не касались земли.

Может быть, я что-то кричала. Может, кого-то звала. Может быть, плакала даже… не помню, не помню, не помню!

Рухнув на землю рядом с ним, схватила отяжелевшую голову, уложила себе на колени. Кровь когтистыми алыми пальцами впивалась в белую ткань подола.

– Назад! – рявкнула тем, кто стоял ближе всех.

Толпа отшатнулась. И вовремя.

Не чуя сопротивления, жар с воем взметнулся, впился в меня, ослепив, на миг обездвижив.

Всё длилось мгновенье и целую вечность.

Я чуяла, что от меня потребует дар. И я отдала, не раздумывая не секунды. Даже не стала пытаться сдерживать силу, съедавшую меня изнутри, – сложила ладони, направила вниз, прямо в рассечённую плоть, и солнечно-золотые потоки хлынули в рану, накрепко связывая живое с гибнущим.

Нить ускользающей жизни Эревина прочно слилась с моей, напитанной даром.

Я зажмурилась, почти задыхаясь. От тянувшего из меня последние силы жара слёзы градом лились по лицу, но я ликовала.

Ликовала так, как не смогла бы ликовать, спаси я весь Тахтар.

Но я не успела устыдиться таких кощунственных мыслей – голова на моих коленях дёрнулась, я почти беззвучно застонала и завалилась на бок.

Последним, что я услышала, был едва ли не ликующий крик генерала Ирнара:

– Призываю в свидетели весь город и солдат Империи! Госпожа Велена владеет даром! Вступает в силу указ Императора! Она подлежит…

* * *

Я пришла в себя только к вечеру – не проснулась, не очнулась. Лишившись чувств на площади, я будто попала в тёмный лес и куда-то всё это время брела. И только сейчас вышла на свет, на родной, до боли знакомый голос.

Нянька что-то нашёптывала у меня над головой, а стоило мне пошевелиться, так разрыдалась, что я всерьёз за неё испугалась.

– Где… он? – прошептала я. – Няня… Где… он?

Уткнувшись мне в волосы, Нянька судорожно вздохнула, шмыгнула носом.

– Жив он, горюшко ты моё. Жив.

И уж до чего я была слаба, а новые слёзы тут же набежали на глаза и покатились по вискам в волосы. Сил их отереть попросту не было.

Так мы и рыдали с Нянькой в вечерней полутьме моей маленькой комнатки, в притихшем доме на холме.

А потом она спохватилась, влила в меня укреплённый заговором настой – и тело постепенно вспомнило, как меня слушаться.

– Не удерживай, – я сползла с постели и как была, в залитом ссохшейся кровью платье, поковыляла прочь из дома. – Даже… не пытайся.

Сейчас никого и ничего не существовало, была одна-единственная цель – добраться до гостиного дома.

Нянька молча вытащила из сундука пуховую шаль, накинула мне на плечи и помогла добрести до порога.

* * *

Я впервые попала в гостиный дом. За всё время, что имперцы гостили у нас, ни разу мне сюда попадать не доводилось. Кто бы мог подумать, что случится это вот так…

Солдаты передо мной расступались, кто-то даже кланялся, прижимая руку к сердцу. Я морщилась и слабо грозила пальцем. Вот ещё, надумали…

Генерала Эревина поместили в одной из дальних, хорошо освещённых комнат, на широком, застеленном шкурами ложе. Никто из сопровождавших меня не подумал переступать порог. Но когда я уже собралась входить, у меня за плечом возник Алексис. Протянул мне чашу с багровым, остро пахшим напитком.

– Что это? – шепнула я.

– Вино, травы, мёд, кровь и кое-что ещё. Не спрашивайте – пейте. Вам нужны силы.

Он видел, как приподнялись мои брови, пока я медленно глотала горячее пряное питьё. Улыбнулся так, что у карих глаз собрались крохотные морщинки.

– Наш лекарь знал толк в укрепляющих. Такое и медведя на ноги поставит.

Я невольно улыбнулась такому сравнению. А он, заботливый, ретировался, только когда убедился, что чаша пуста.

В комнату я входила уже слегка захмелевшей. То ли от снадобья, то ли от того, что наконец воочию убедилась – он жив.

Свечи горели ровно и ярко, купая комнату в мягком медовом свете. Тишина окутала всё вокруг до утра – все потрясения, переживания и беды остались там, за порогом. Здесь и сейчас всё замерло в сонном уюте, и ничто не могло его нарушить.

Я была ещё слишком слаба. Голова тяжелела.

Генерал Эревин спал, укрытый до середины груди мягкой буро-коричневой шкурой. Я приблизилась, и цепкие пальцы, до сих пор сжимавшие сердце, растаяли – на шее осталась лишь тонкая, едва видимая полоска пореза. Дар надёжно сплавил края страшной раны, которая всё ещё стояла у меня перед глазами, стоило лишь прикрыть воспалённые веки.

Я осторожно присела на край широкого ложа, на котором, пожалуй, уместилось бы ещё три таких Эревина. Это при его-то росте и телосложении.

По-настоящему генеральская кровать.

И мягкая, такая мягкая…

Поход с холма до гостиного дома вымотал меня сильнее, чем я предполагала. Веки слипались. Укрепляющее питьё сейчас укрепляло лишь желание снова заснуть.

И я могла бы, всего на пару минут, прилечь вот тут с краю, чтобы не потревожить спящего.

Всего на пару минут…

Не больше.

Глава 53

И она, конечно же, снова пришла к нему во сне. Этот сон был не из тех, пересказ которых заставил бы покраснеть и его солдат, но всё же, всё же…

Она льнула к его телу – живая, тёплая. И запах пряной мяты снова кружил ему голову. Если это и есть его посмертие, то он зря цеплялся за жизнь.

Он хотел было повернуться набок, увлечь её за собой, – сонную, гибкую, нежную – забыться в ней до отупения, до забытья. И она уже доверчиво прижималась к его плечу, тёрлась носом о его шею, заставляя кровь вскипать. Его рука провела по её спине и…

– Оа-а-ах!

Она почти успела воровкой выскочить из его сна, как проворачивала это много-много раз прежде. Но он успел перехватить её за плечи и прижать к себе. Не в этот раз, лесная кошка.

Пусть этот сон запомнится ему надолго.

– Г-г-генерал?..

Он распахнул глаза. Сон завершился. Она лежала рядом.

– Пустите, – зелёные глаза распахнуты от шока, румянец во все щёки. – Пожалуйста.

Нет, совершенно непонятно. Это сон во сне?.. Или горячка от всего случившегося?

– Что… вы здесь делаете?

– Я вам сейчас всё объясню. Вы только, – она предприняла новую безуспешную попытку вырваться, – пустите.

Она вся сжалась под его рукой – живая, настоящая. Велена…

– Исключено, – прохрипел он, откинув голову на подушку и уставившись в потолок, чтобы не искушать себя больше положенного. – Сначала объяснитесь, что вы делаете в постели генерала?

Она вся так и вытянулась у него под боком, как стрела. Замерла. И высвободиться больше не пыталась.

Творец, что на него нашло? Кошмар на площади ещё вгрызался в память, а всё, что было важно для него сейчас, не дать сбежать ей из его постели.

У этой женщины дар – лишать мужчин остатков разума.

– Постель что надо, – пробубнила она ему в плечо. – И как вы только вытерпели столько-то дней в нашем доме?

Променять просторное, слишком просторное генеральское ложе на куцую кровать с такой-то сиделкой? Неравноценный обмен. Он был готов хоть сейчас вернуться в дом на холме.

– Так вы ответите на мой вопрос?

Она помолчала, тихонько вдохнула.

– Очнулась и… Нянька сказала, вы живы, но… Пришла убедиться.

И пока она рассказывала, Арес твёрдо решил, что Алексис получит от него надбавку к жалованию – ему давно пора обновить свой тяжёлый доспех.

– Довольно, – заворочалась, отодвигаясь. – Я вам всё рассказала. Теперь отпустите.

Она просила невозможного. Он осторожно, с замиранием сердца, позволил себе провести ладонью по её спине. Она вздрогнула, выгнулась, чуть подавшись вперёд, снова застыла.

– Генерал…

Он повернул-таки голову к её разгорячённому лицу, заглянул в зелёные глаза:

– Звучит как-то глупо.

Она свела брови.

– Ты лежишь в моей постели, но продолжаешь выкать и звать меня генералом.

Ворожея уткнулась взглядом ему в плечо.

– Как же мне вас называть?

– По имени, – прошептал он. – Назови меня по имени.