Текст книги "Ведьма для генерала (СИ)"
Автор книги: Лара Снежина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
А когда его левая лопатка влетела в доски, правая рука таки вогнала нож в плечо зверя. Он дёрнулся, зарычал.
Удар едва не выбил весь воздух из лёгких, но Арес пальцы не разжал – нож по рукоять торчал в чужом теле. Высвободил левую руку и, не теряя даром времени, нашарил горло, что было сил ткнул туда ребром ладони. Зверь поперхнулся, дёрнулся, и на лицо Аресу полетела горячая слюна.
Ответ последовал почти сразу – в бок Эревину въехала когтистая пятерня. Он охнул, сжал левую руку в кулак и впечатал его зверю в кадык. Тот вновь захрипел, почти закашлял. Когти исчезли, и бок тут же взмок от крови.
Правая рука начинала неметь.
А потом где-то прямо над ним вспыхнул яркий золотой огонёк. И едва ли не впервые за всю жизнь в горячке боя его с ног до головы молнией прошила паника.
Эта сумасшедшая повернула назад!
В теле в одно мгновение сжалась невидимая пружина, и придавившая его к полу звериная туша на миг сделалась почти невесомой. Правая рука дёрнулась, лезвие с чавканьем вылетело из раны. Используя инерцию этого движения, Арес крутнулся и левым плечом впечатался в грудину противника, отбросив его в сторону.
– Наза-а-ад! – заорал он, не тратя драгоценные секунды, чтобы обернуться. Огонёк дёрнулся и поскакал вниз.
Тело вибрировало от напряжения, и долго это не продлится. Но на новый удар сил ещё хватит.
Он поднялся, кинулся в ту сторону, куда откатился зверь, но там было пусто. А откуда-то со ступеней раздался почти человеческий всхлип, и чьи-то босые ступни пошлёпали по каменной лестнице наверх, к выходу из башни.
Арес повалился на пол, задел разодранный бок и невольно застонал.
Последнее, что он увидел – вновь заплясавший на каменных стенах отсвет золотистых огоньков.
* * *
От суматошной беготни вверх и вниз по лестнице начинали ныть ноги. Тело гудело от напряжения и страха. Пот струился по лбу и щекам. Перстни были считай бесполезны. Не сообразить, как подобраться, как разглядеть, что происходит, чтобы помочь.
Хрипы, охи, вздохи, рычание… по коже волна за волной пробегал мороз. Все боги Свободных земель, не допустите! Не смейте позволить ему проиграть в этой схватке.
В какой-то момент я просто сдалась, ноги сами понесли наверх, но стоило приблизиться, как генерал зарычал так, что я не сразу-то и разобрала, что именно он зарычал.
И тело снова подчинилось раньше, чем я сообразила. Метнулась всего на несколько ступенек вниз, а потом… всё стихло. Так же внезапно, как и началось. Теперь я слышала только своё сбивчивое дыхание. Но стоило расслышать наверху тихи стон, как я безо всякого промедления рванула назад.
Он лежал у внешней стены, и в свете огоньков я видела, как из-под разорванной бригантины растекается под его левым боком багровая лужа.
Ноги мои подкосились. Я свалилась на колени рядом с Эревином. Краем глаза выхватила в свете огоньков блеск – нож! Я наскоро отёрла скользкую от крови рукоять и взрезала доспех, чтобы получит доступ к ранам.
Ох… Ох-ох-ох-ох-ох…
Там были не просто раны и вокруг была не просто кровь. Цапнувшее его чудовище запустило в организм какой-то яд. Ворожеины заговоры с таким не справятся.
Что делать? Что делать?..
Испачканная в крови рука уже потянулась за пазуху и на долю мгновения дрогнула. У генерала есть шанс на спасение, только если я выпущу на волю дар. По-настоящему. Тайна моя будет, конечно, раскрыта. И это станет моей платой за его спасённую жизнь.
Готова ли я её заплатить?..
Глава 38
Ш-ш-ш-ш-х! Шорох наверху заставил меня вздрогнуть всем телом. Если монстр, которого мне едва-едва удалось разглядеть в свете солнечных капель, вернётся… Нет! Некогда думать об этом.
Восстановившаяся тишина начинала давить со всех сторон так, будто я попала на дно каменного мешка, и в чём-то это даже было правдой.
Я закрыла глаза, отгородилась от всего и прислушалась. Время выходило. Нужно решать.
Хотя что тут решать? Ладонь уже стискивала амулет из лесного топаза.
Жар с яростью изголодавшегося зверя вырвался на свободу, стрелой прошил меня насквозь. Его жгучие языки гудением отдавались по всему телу от макушки до пят.
У-у-ух! Только бы удержать всю эту мощь в границах собственного тела.
Я крепче стиснула нагревшийся амулет, придвинулась к раненому.
Даже смешно вспоминать, как страшно я маялась со своею тайной. Как боялась, как переживала, что генерал всё обо мне разузнает. А теперь вот она я, наплевала на все свои тайны, только бы у этого самого генерала появился шанс открыть глаза и огласить мне свой приговор.
Я только об одном у него попрошу – пусть не трогает никого из тахтарцев. Не наказывает никого за то, что они и этот секрет от него утаили.
Лишь бы не зря. Лишь бы всё это не зря.
Я стянула с пальца перстни с солнечными каплями – не глядя сунула их в поясной мешочек. Высвободившийся дар позволял перенаправить природную силу куда угодно, и тьма перед глазами в мгновение ока рассеялась.
Эревин дёрнулся и застонал, из-под рукава кожаного доспеха на доски падал голубоватый отсвет – браслет отреагировал на дар и, нагревшись, наверняка причинял своему хозяину дополнительные страдания.
Чтоб тебя, проклятая штуковина!
– Потерпите, – прошептала я и склонилась над разворочённым боком.
Да, в когтях нападавшей твари жил какой-то яд. Я протянула руки к ранам, и подушечки пальцев обожгло огнём, как в тот раз, когда я колдовала над волком.
Скорее, скорее, скорее!
Сомкнула веки, затаила дыхание и сосредоточила всю свою волю на том, чтобы увидеть, «прощупать», что за дрянь мне противостоит.
Пальцы продолжало жечь, но наплевать, пусть хоть кожа слезет.
Ниже, Велена, вглубь, в самую суть.
Гул от внутреннего жара неохотно отступал, и я чуяла тот же страшный узор, тот же почерк. Обрывки странных и страшных формул. Дело рук неизвестного алхимика…
А потом всё погасло, и чернота под веками окрасилась в багровый. И в этой мутной пелене вспыхивали жгучие искры. Ещё чуть – и каждый их сполох начинал отдаваться в моём собственном теле.
А-а-а-ах!.. Я едва не выпустила амулет. Распахнула глаза. Уставилась на лежавшего без памяти северянина.
То, что я сейчас видела… что почуяла. Это боль. Я не просто её ощутила, я её пережила. Пережила её в собственном теле.
Со способными к дару такое бывает, но лишь по особой причине. Ощущения посторонних или чужих даже опытные не в состоянии перенять. Почуять их чувства, эмоции, мысли – это пожалуйста, но пережить их могут лишь с теми, с кем у них особая связь. Родственная или…
Эревин снова застонал, на этот раз громче, зашевелился.
– Нет! Нет-нет-нет, не сейчас, – я опустила левую ладонь ему на лоб, вдавила большой палец между бровей, и он затих.
Осталось самое трудное. А у меня так и не было времени попрактиковаться на волке.
Я прижала ладони друг к другу, выдохнула и медленно их разомкнула – между ними замелькали золотые искорки. Развернула ладони от себя, приблизила к ранам, и когда до окровавленной плоти оставалось всего ничего, кожи на подушечках пальцев коснулось что-то острое, будто я прошлась ими по лезвию многочисленных ножей.
Попались!
Я уже знала, что меня ждёт. Но ухватилась пальцами за невидимый комок «лезвий» и потянула. Золотистые искорки липли к этой невидимой заразе, помогая кровоточившим пальцам не соскользнуть, не потерять хватку.
Руки начинали неметь от напряжения, но бросать ни в коем случае нельзя. Отравлявший кровь яд с кошмарной медлительностью покидал тело. Когти зверя проникли слишком глубоко.
А что если я опоздала? Что если слишком долго медлила, решая? Что если время упущено, и яд добрался до сердца? Что если…
Х-х-ха-а-ах-х! Лезвия полоснули по пальцам в последний раз и будто рассыпались. Напряжение, державшее меня, исчезло, руки повисли плетьми, и я повалилась назад, едва не стукнувшись затылком о доски.
Пальцы и ладони кровоточили, жгло немилосердно, будто их солью посыпали. Всхлипывая, я кое-как отёрла руки о подол и подползла к Эревину, осмотрела бок – края ран утратили страшный багровый оттенок.
Яд вышел. Но этого мало. Работа ещё не окончена.
Руки горели так, что за амулет я хвататься не решилась. Позволила дару пройти сквозь меня и, сцепив зубы, направила бивший из-под кожи ладоней свет на раны.
Когда я закончила, уже плохо соображала, где нахожусь. Из меня будто вынули позвоночник, и я бесформенной грудой привалилась к стене, рядом с северянином. Он ровно дышал, будто провалился в глубокий сон. Страшные раны стянулись, кровь остановлена.
Время шло. Я понемногу отходила от произошедшего. Баюкая искалеченные руки, не сразу сообразила, что Эревин пришёл в себя.
Он повернул голову и смотрел на меня снизу вверх, а в его мутном от пережитой боли взгляде читалось удивление.
– Твои глаза, – прошелестел он, – светятся. Почему… они светятся?
Глава 39
Скажи ему кто-нибудь прежде, ни за что бы не поверил, что пробуждение может стать отдельным приключением. Теперь Арес знал – в жизни возможно всё. Он будто целую вечность плыл в тёмной водной толще, не разбирая ни низа, ни верха. И когда совсем уже выбился из сил, а в груди стало жечь, он исхитрился рвануть наверх и сделать жадный глоток воздуха.
На его лоб тут же опустилась сухая тёплая ладонь.
– Ну-ну, ш-ш-ш-ш, – пробормотал откуда-то сверху смутно узнаваемый, по-матерински ласковый голос. – Ш-ш-ш-ш, всё позади.
Но не этот голос заставил его совершить подвиг и разлепить как будто сросшиеся веки, а другой – слишком знакомый, до боли знакомый…
– Няня?.. Его лихорадит? Может, сцедить утренний отвар?
Да, он помнил, чей это голос. И это как будто единственное, что он сейчас помнил, кроме своего имени.
– Без надобности, – успокоила старая ворожея. – Жар прошёл. Он приходит в себя.
Перед глазами плясала какая-то муть. Хотелось как следует их потереть, но сил не было даже на то, чтобы пошевелить пальцем.
– Ты иди. Я посижу.
Что-то скрипнуло, воздух будто качнулся, и до него долетел едва различимый аромат мяты – терпкий, душистый.
Лба коснулась прохладная нежная ладонь, мягко, будто пёрышком, соскользнула к виску и прошлась по щеке.
И больше всего в жизни сейчас он хотел заставить свою онемевшую руку подняться и накрыть эту ладонь своею. Но едва он успел об этом подумать, как тёмные воды сна снова поглотили его с головой.
* * *
– …не рассчитали. Перепроверила. Липовый цвет закончился. Запиши и его.
На этот раз открыть глаза оказалось куда легче. Он лежал в небольшой уютной комнате с распахнутым в полдень окном. Пели птицы, простенькой занавеской играл почти по-летнему тёплый ветер.
Арес лежал на постели, и у его накрытого покрывалом правого бедра примостилась ворожея в светло голубом платье с непривычно коротким рукавом. Солнечный свет превращал ободом уложенную на голове косу в пылающий огненный венец.
Он сглотнул и на мгновение снова прикрыл глаза. Хотелось убедиться, что это не его разыгравшееся воображение, не лихорадочный сон.
Но Велена продолжала что-то громким шёпотом втолковывать своей наставнице, и на сон их совместное перечисление подходивших к концу запасов походило всё меньше.
Он попытался пошевелить пальцами, и на этот раз тело его послушалось. Справа тут же охнули.
– Все боги… Наконец-то!
Нежные прохладные ладони сжали его правую руку, и от того, каким знакомым оказалось прикосновение, у него заныло где-то в области сердца.
– Не хотел прерывать вашу беседу.
Он снова разомкнул веки – на него смотрели подозрительно блестевшие бездонные зелёные глазищи. На долю мгновения что-то мелькнуло в памяти – лишь тень воспоминания, связанного с её глазами, а потом благополучно потонуло в омуте беспамятства.
– Тяжёлые ранения провоцируют вас на вежливость? – фыркнула она и постаралась как можно незаметнее смахнуть что-то со щеки. – Можете не стараться. Тусенна вышла во двор.
Да. Точно. Ранения.
– Сколько я…
– Четыре дня, – её лицо потемнело. Она вдруг насторожилась, изучая его лицо. – Вы ничего не помните?
Он поморщился:
– Только то, что чудовище успело скрыться. Дальше – провал.
Кажется, её это успокоило. По крайней мере, подозрительность исчезла из взгляда, и вся она будто расслабилась.
– Я затворила ваши раны, выбралась из башни и позвала на помощь. Мы дотащили вас до Тахтара, и с тех пор вы под моим присмотром.
Совсем не к месту вспомнилась ладонь, скользившая по его щеке. И почему-то пренеприятная встреча в башне показалась не такой уж высокой ценой за это воспоминание.
– Что с моими людьми?
– Больше никто не пострадал, если вы об этом. Зверя и след простыл. До города добрались без приключений. О вас справляются по три раза на дню.
– Заботливые, – усмехнулся Арес, но на душе всё равно потеплело. – Я тогда… как будто отключился…
– Я окунула вас в сон.
– Провернули на мне свои ворожейские штучки? Как на Пушке? – проворчал Арес.
Она шмыгнула носом.
– Главное, что они сработали. Или вы против такого моего самоуправства?
Он посмотрел на неё со всей серьёзностью, на какую только был способен.
– Вы спасли мне жизнь. Которую я доверил вам в день своего прибытия в город. Разве не помните?
Она покусала нижнюю губу, кивнула.
– Прежде я вверял себя и своих солдат только нашему лекарю. Но его не стало. В Тахтаре решил… если уж мне суждено умереть от рук ведьмы, пусть это будут ваши руки.
Девчонка уставилась на него, и на окружённом огненным ореолом лице читалось изумление вперемешку с ужасом.
– Я ни за что бы не вздумала вас убивать, – прошептала она. – Как вам только в голову…
– И знаете, почему я так решил? – он будто не слышал её возражений. В груди жгло от желания выговориться.
Ведь он мог, чёрт возьми, богу душу отдать. И не успеть. Не успеть сказать ничего из того, что таскал в себе всё это время.
– Прежде чем открыть глаза, я решил, мне всё это снится. Потому что для меня нет ничего непривычного в том, что вы мне снитесь. И снились задолго до того, как я увидел вас впервые.
Она так и застыла. Смотрела на него во все глаза. Наверняка не верила.
– Снились с тех пор, как я благополучно проворонил тот момент, как… как ваш Вучко стал заполнять мои дни рассказами о вас…
Она всхлипнула и отвернулась. В комнате повисла тишина, которую нарушал лишь беспечный щебет птиц за окном.
– Он не мой Вучко, – наконец выговорила она.
Арес упёрся затылком в подушку и медленно выдохнул, уткнувшись взглядом в потолок. Да что на него нашло? К чему все эти откровенности?
– Он так и не объявился?
Ворожея кашлянула.
– Нет. Его никто не видел.
Она поднялась с его постели, прошлась до окна, потёрла открытые плечи, будто озябла, и, наконец, повернулась, к нему. На её порозовевшем лице не читалось сейчас ничего, кроме участия.
– Вам нужно отдыхать и набираться сил. Я приготовлю перевязку и загляну к вам позже.
Она не стала дожидаться, пока он ответит, и покинула комнату.
И стоило ей сбежать, стоило разуму проясниться, как память принялась угодливо подсовывать обрывки воспоминаний. Беспорядочные, но всё же позволявшие потихоньку собирать воедино картину произошедшего.
Пылавший нестерпимой болью бок, словно между рёбер ему просунули горящий факел. Склонившуюся над ним ворожею, пляшущие огоньки солнечных капель… Она будто что-то шептала… плакала… бок разрывало на части… краткое затишье… Ему удалось всего на мгновение прийти в себя. Она сидела рядом, над ним. Её глаза светились во тьме мягким золотистым светом.
Он, кажется, даже успел спросить её об этом. Вместо ответа она опустила горячую, липкую от крови ладонь ему на лоб, а её большой палец лёг ему прямо между бровей.
Но за секунду до того как провалиться в беспамятство… Воспоминание камнем впечаталось в грудь, дыхание перехватило.
За секунду до этого…
Арес с усилием поднял правую руку – на опоясанном браслетом запястье белела повязка. Он схватился за венчавший её узелок, дёрнул. Ткань сползла, обнажая серебристый обод и обожжённую кожу под ним.
Глава 40
Что это могло значить? Что всё это вкупе могло значить? Ну давай. Давай, Эревин. Признайся хотя бы себе. Ты ведь никогда не бежал от правды, какой бы тяжёлой она ни была.
Но, очевидно, всё когда-нибудь бывает в первый раз.
Он закрыл глаза и едва сдержался от того, чтобы простонать вслух. Браслет не мог подействовать на оборотня. В этом он убедился, пока дрался с ним. Обод раскалился, когда…
Да, да. Именно тогда. Когда ворожея бросилась спасать его от верной смерти.
В груди разверзлась чудовищных размеров дыра, которая засасывала в себя все чувства и мысли. Оставляла после себя лишь онемение и тупую боль.
И еще четверть часа назад волновавшие его раны уже будто бы и не имели никакого значения.
Как же так вышло, что он ни на миг не заподозрил?.. Ведь подсказки наверняка кружили вокруг, стоило только присмотреться и прислушаться. Но всё, что он делал, это смотрел в её глаза и слушал её голос.
Лежать без движения, беспомощной грудой мяса, над которой воронами пировал чёрные мысли, становилось невыносимо.
Но никогда не стоит недооценивать горькую иронию судьбы, как будто говорящую: «Да что ты знаешь о невыносимости?»
Из передних комнат донёсся шум, обрывки разговора, а вскоре после этого и приближающиеся шаги.
– Ах, как я вовремя! – раздалось у него над головой, и Арес пожалел, что не успел притвориться спящим. – Нет-нет! Не вздумайте, лежите. Я ненадолго. Только чтобы убедиться, что вы идёте на поправку.
Расфуфыренный Анхель Ирнар встал напротив кровати, поправляя рукава своего бархатного, расшитого золотой нитью дублета. До чего же нелепо выглядел его наряд в этой обстановке.
– Прелестная госпожа ворожея сообщила мне, что вы совсем недавно пришли в себя и всякая опасность миновала.
Ничего, из того, что сообщила ему «прелестная госпожа ворожея», сейчас не могло считаться правдой.
– Так вы пришли справиться о моём здоровье?
Ирнар тряхнул золотистыми кудрями.
– И это тоже.
– И что бы это значило?
Генерал закатил глаза и, оставив в покое манжеты, принялся поигрывать свисавшим с пояса шнурком, на конце которого крепилась массивная золотая печать.
– Как я вам и сказал, стремлюсь быть полезным по мере своих скромных возможностей. Пока вы рыщете по лесам, рискуете жизнью, я помогаю в городе. Вот, отрядил своих солдат на помощь многоуважаемой Тусенне – она отправилась в селение по соседству за недостающими травами. Вокруг неспокойно – негоже отпускать пожилую знахарку одну.
Сегодня выслушивать разглагольствования Ирнара было особенно тяжело – мысли были заняты куда более важными вещами. От них не удастся отмахнуться, не выйдет забыться, их не получится заспать.
– Очень благородно с вашей стороны оказать Тахтару свою помощь.
Ирнар растянул губы в улыбке.
– Это меньшее, что я могу сделать. Но скажите, что стряслось в лесных развалинах? Я пытался расспросить вашу верную сиделку, но она, мне кажется, слишком опекает вас. Заявила, что вы сами расскажете мне всё, что посчитаете нужным рассказать. Удивительно! Столицы вам мало. Вы и тут умудряетесь покорить все женские сердца.
Арес не краснел. Никогда за ним подобной привычки не водилось. Наверное, просто от долгих разговоров и тяжких раздумий к нему вернулся жар.
– Меня вас нечем особенно порадовать. В руинах одной из Башен на нас что-то напало. Это вы и без меня знаете. И это что-то – одна из главных причин нашего здесь пребывания. Как только я окончательно поправлюсь, мы вернёмся в лес и завершим начатое.
Он внимательно следил за холёным лицом Анхеля Ирнара, чуть кривившего свои капризные губы, будто вынужденные держаться уголками вверх. И оттого его вежливая полуулыбка превращалась в гримасу вымученного благодушия.
Но, видимо, у него была причина нанести этот визит и она была достаточно веской, чтобы от неё не отказываться.
– Есть предположения, что это могло быть?
– Есть.
Ирнар кашлянул и снова дёрнул себя за манжету:
– Не поделитесь?
– Пока рано делать какие-то выводы. Я собираю улики. И если их окажется достаточно для того, чтобы подтвердить мои подозрения, я вам о них обязательно расскажу.
– Вы всё-таки предполагаете, что в Башнях могли засесть недобитки? Враждебные Империи обладатели дара?
Какая прелесть… Ирнар никак не хотел сдаваться. Так и кружил стервятником в надежде хоть на какую-нибудь, пусть даже крохотную поживу.
– Разве не за этим мы сюда направились? Кажется, никто из этого секрета не делал. Здесь последний родовой оплот бунтовщиков. Самые глухие и отдалённые их гнёзда расположены в южных лесах. Конечно, это повод подозревать, что если где-то они и скрываются, то наверняка в этих местах. Не находите?
На душе и без того было паршиво, а этот пустой разговор и настырность Ирнара грозили окончательно его испоганить.
Генерал притворился, будто обдумывал его последние слова, прежде чем кивнуть:
– Полагаю, вы правы. И вы наверняка уже смогли отыскать какие-то свидетельства их возможного возвращения в Башни?
Арес поднялся на локтях и, стараясь не обращать внимания на разгоравшийся в левом боку пожар, опёрся спиной о подушку. Сидеть не сидел, но уже не ощущал себя таким беспомощным, лёжа пластом.
– Сказать откровенно, меня слегка удивляет ваша настойчивость. Вы так жаждете влиться в расследование? Так, может быть, и у вас есть чем со мной поделиться?
Стоило отдать ему должное – Ирнар сумел сохранить лицо и отступить на прежние позиции, не понеся потерь. Развёл руками и с искренней печалью качнул головой:
– Увы, мой друг. До ваших навыков мне слишком далеко. И многие тахтарцы подобно вам, путают моё любопытство с назойливостью. Я потому, пожалуй, и настойчив с вами сверх всякой меры, за что прошу меня извинить. Неопределённость угнетает. И я пока не чувствую здесь себя полезным. Но я уверен, это временно.
Он хотел сказать что-то ещё, но его витиеватый монолог, призванный замаскировать отступление, прервали.
– Генерал Ирнар, я вынуждена попросить вас оставить генерала Эревина. Ему требуется уход и покой. Прошу вас.
На пороге стояла Велена с деревянной коробочкой и ворохом свежих повязок в руках. Комната, по которой гулял лёгкий ветерок, снова наполнилась едва слышным ароматом мяты.
Глава 41
Она говорила мало. Точнее, не произнесла ни слова с тех пор, как выпроводила за дверь Анхеля Ирнара, всю дорогу до выхода ворковавшего о её блестящих целительских талантах и невероятной силе ворожейских навыков.
Маленькая дурочка. Ведь если даже Ирнару такой впечатляющий прогресс показался удивительным, то что говорить о том, кто знал, насколько тяжело был ранен. О чём она только думала? Неужели надеялась, что ему с концами память отшибёт?
– Садиться вам ещё рано, – пробормотала она, осматривая его повязки.
Будто разбуженный звуком её голоса, он только сейчас обратил внимания на её руки.
– Что это?
Она подняла на него непонимающий взгляд.
– Ваши ладони. Что с ними?
Ворожея потупилась.
– Ерунда. Почти зажило. Даже шрамов не останется.
Он хотел возразить, потребовать не уходить от ответа. Хотел прямо сейчас вытрясти из неё чёртово признание, но… её израненные ладони коснулись кожи над повязкой, и мысли безнадёжно спутались.
Он невольно втянул в себя воздух, и она отпрянула.
– Больно?
Очень. Ты даже не представляешь себе, как, маленькая ведьма.
– Продолжайте.
Нежные пальцы снова коснулись его кожи, но на этот раз он был худо-бедно готов. Сцепил зубы и прикрыл глаза, стараясь не забыть, как дышать.
– Генерал… часто захаживал?
Она молчала, и он приподнял веки – девчонка осторожно сдвинула край повязки, внимательно рассматривая верхние края раны.
– Был здесь несколько раз до того, как вы пришли в себя. Справлялся.
Он кивнул.
– О чём-нибудь спрашивал?
Она заметно нахмурилась.
– Только о том, каковы прогнозы и как скоро вы очнётесь. А так всё больше отирался поблизости. Зачем-то цветы приносил, – она наморщила лоб. – Это какой-то столичный обычай?
– Вы их приняли?
Она медленно выпрямилась и, жестокосердая, отняла руки от его повязки.
– Он попросил поставить их в воду, чтобы они не завяли. Я и поставила. Хотела отдать ему, но он посмеялся и объяснил, что стоять они должны у меня. Не совсем понимаю, в чём тут соль.
Чёртов расфуфыренный павлин.
– Стоило мне провалиться в беспамятство на каких-то пару дней, и вы уже обзавелись ухажёром.
Он намеревался пошутить, но фраза прозвучала скорее как упрёк. Может, Велена и права – ему не стоит и пытаться, с юмором у него откровенно не складывается. Просто уму непостижимо, как порой все его обычные слова и действия в её присутствии звучали и выглядели странно, искажённо, по-иному.
Вот и ворожея смотрела на него так, будто главная рана находилась у него в голове.
– У вас что, снова жар?
Это правда. Тело буквально горело, стоило ей к нему прикоснуться.
– Он к вам таскается, потому что положил на вас глаз ещё в день своего приезда.
Она даже руками всплеснула.
– Час от часу не легче!
– Ирнар просто так от вас не отлипнет, – во рту стало горько. – Скажите, вы и его чем-то приворожили?
Это был ненужный, глупый дурацкий и жалкий вопрос. Потому что его, Ареса, никакая ворожба притянуть не могла… даже сильнейшие обладатели дара не умели никого притягивать на расстоянии. А его, Творец – свидетель, тянуло к ней ещё до того, как он переступил порог её дома на вересковом холме.
– Да что с вами сегодня такое? – пробормотала она, но он видел – он видел! – лёгкий румянец покрыл её шею и щёки.
И одна только мысль о том, что этот румянец вспыхнул на нежной девичьей коже неспроста и уж точно не от досады, кружила голову. Сердце предательски ускоряло свой ход. Думалось всякое – совсем неуместное сейчас и неправильное.
И это стоило остановить. Пока воспоминание о случившемся в Башне окончательно не потонуло в круговерти воспалённых мыслей о запретном.
– Наверное, привыкаю к тому, что всё-таки жив.
Он немного расслабилась, склонилась над его повязками – и мысли снова безнадёжно спутались, а все силы уходили на то, чтобы ровно дышать.
– Насколько всё плохо?
Она полезла в свой коробочек, вынула оттуда нож и взрезала повязку. Стащила с него старые, пропитанные снадобьем бинты, полностью обнажив раны. И только теперь стало понятно, что все прежние усилия по сохранению спокойствия были всего лишь тренировкой перед главным испытанием.
Потерявшись в ощущениях от прикосновений её рук к своей обнажённой коже, он вспомнил, что задал ей вопрос, только когда она наконец-то соизволила на него ответить.
– Ничего плохого нет. Вы уверенно идёте на поправку. Яд полностью покинул тело. Раны затягиваются. Шрамов не избежать, но я постараюсь, чтобы они сгладились. Останутся только отметины.
– Солдат носит свои шрамы с гордостью. Шрамы меня не заботят. Заботит другое.
Она подняла на него взгляд, смилостивившись и на время прекратив терзать своими прикосновениями.
– Вы говорите, это всё-таки яд. Когти у этих тварей опасны не только сами по себе. В них что-то было.
Ворожея кивнула:
– Не так уж и много я знаю об оборотнях, но у моей родни ничего такого не наблюдалось. Выходит, то, что напало на нас, было порождением той самой алхимии.
– Почти наверняка. Огромен, бешен и невероятно силён. От него просто разило магией.
Она не спешила возвращаться к работе, и за это он был ей благодарен. Так он мог сосредоточиться и продолжить.
– И эта зараза настолько страшна, что никакие ворожейские заговоры её не остановили бы. Зверь не собирался меня обращать в себе подобного, он жаждал крови. Я умирал, Велена. Умирал у вас на руках. И у вас не было с собой ничего, что могло хотя бы просто замедлить эту заразу. А вы её не только остановили, вы не оставили от неё и следа.
Она окаменела. Сидела, чуть сгорбившись, будто на её плечи вдруг опустился невидимый тяжкий груз. Тихонько качнула головой, и в свете клонившегося на закат солнца вспыхнули рыжие искорки в её «венце».
– К вам вернулась память…
Горло стянуло так, что сглотнуть и то оказалось в труд.
– Я вспомнил ваши глаза в темноте. Только внутренний жар даёт такой свет. И то далеко не у всех.
Он поднял вверх правую руку:
– Ну, и ещё это.
Она скосила глаза на браслет.
– Болит?
Он почти усмехнулся неуместности её вопроса.
– Жить буду.
– И это главное, – она подняла на него взгляд, прямой и спокойный. – Цена меня не волнует.
Глава 42
Закатное солнце горело в её волосах. Вся она будто светилась – и он уже не мог понять, это его почуявшее волю воображение или ненароком всколыхнувшийся в ней дар.
Ворожея снова склонилась над своей коробочкой со снадобьями, из которой доставала какие-то плоские баночки. Тонкие пальцы легонько подрагивали.
– Я у вас для себя ничего просить не могу и не буду, – наконец отозвалась она. – Знаю, что у вас приказ. Попрошу только за всех остальных. Они молчали, потому что на меня рассчитывают. Я им нужна. Вы знаете, кем я им всем прихожусь, и Тахтар меня без боя не отдаст. Вам ещё доказать мою подсудность придётся. И вашего браслета тут недостаточно.
– Велена…
Она даже вздрогнула, услышав своё имя. А он не мог позволить себе слишком часто его произносить. Обращаться к ней по имени было чем-то сродни тому, чтобы коснуться её самой. Слишком рискованно, слишком опасно.
– Позволите откровенность за откровенность?
Она снова подняла на него глаза. В последнее время она всё чаще это делала – смотрела на него открыто и прямо.
– Во-первых, вам ни к чему называть себя подсудной. Ни под какой суд вас не ведут. И уж тем более не повели бы, когда вы спасли жизнь боевому генералу. А во-вторых…
Надо же, с какой сложностью ему вдруг стали даваться слова.
– …во-вторых, вы правы. По правилам, вашу причастность к владеющим даром могут подтвердить либо прилюдный акт использования магии, либо показания ищейки.
Ворожея опустила взгляд.
– А нашего ищейки и след простыл. Но даже когда он объявится, я не смогу заставить его свидетельствовать против вас.
– Вы его генерал, – прошептала она. – Вы очень даже можете ему приказать.
– Могу, – согласился Арес. – Но не буду.
Как всё могло настолько измениться за такой короткий срок? Что он творит? И почему? Впервые в жизни – нарушить приказ… приказ, шедший от самого Императора.
Его мысль оборвалась, стоило взгляду проследить за беспокойной девичьей рукой, прошедшейся по предплечью и выше – короткий рукав приподнялся, обнажая на озябшем плече бурые пятна.
Позабыв о ранах, Арес подался вперёд и даже не поморщился, когда бок прошило болью.
– Что это?
Рассеянно гладившая плечо Ворожея, отдёрнула руку.
– Пустое.
Он смог дотянуться, перехватил её запястье – крепко, но осторожно, чтобы ненароком не вырвалась, второй рукой отодвинул ткань. Плечо покрывали округлые, уже понемногу сходившие синяки.
– Творец всемогущий… это в Башне?..
Она поспешно мотнула головой:
– Это… чтобы вы не были так уверены, что Вучко стал бы меня выгораживать. Может, уже передумал.
Он крепко сцепил зубы, чтобы не выругаться вслух. А очень, очень хотелось.
