Текст книги "Enigma (СИ)"
Автор книги: Лана Мейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
– Очень на это надеюсь, Кэн.
– Не знаю, как мне тебя отблагодарить, – нервно накручиваю прядь волос на палец.
– Просто будь плохой девочкой, – чувственный шепот Джека, заставляет мою кожу покрыться мурашками.
– Буду. Я буду очень плохой девочкой, которая сделает тебе очень хорошо, – мурлыкая, обещаю я.
– Детка, я отправлю тебе чек. С ним идешь в банк. Я опаздываю на совещание, до скорого, – быстро заканчивает разговор Джеймс, и по звуку голосов я понимаю, что он меня не обманывает.
В отличие от меня, черт подери…
Глядя на файл со злополучным видео, испытываю новую волну испепеляющей злости, обжигающей легкие. Прекрасно понимая, что чем больше я медлю, тем сильнее начинаю сомневаться в правильности своего решения, я отправляю видео в соответствующие органы, с сопроводительным письмом, в котором намекаю на то, что мистера Карлайла и его резиденцию стоит обыскать на наличие «скелетов в шкафу». Конечно, для такого случая, мне понадобилось купить старый телефон, с которого можно анонимно отправить сообщение, и благополучно избавиться от него.
Оставь меня в покое. Навсегда.
Нехорошее предчувствие, словно вирус, заражает мое тело, вызывая приступ кашля и легкого удушья. Сжимаю влажные от пота ладони, и прикрываю глаза, пытаясь успокоиться.
Поступила ли я правильно? Соврала Джеку… отправила то видео, которое, конечно, наводит на устрашающие мысли, но по сути своей ничего не значит.
Я не знаю правды. Я не видела, как он убивает девушку. В конце концов, я лишь застала его и ее мертвой, с орудием убийством в руках…
Черт, все так запутано. Но я поступаю так, как велит сердце: делать все, чтобы не угодить в его лапы.
Чтобы больше никогда не видеть его, и не ощутить этого поглощения души, через один лишь холодный взгляд.
Я не уверена, что останусь собой, когда в следующий раз посмотрю в его глаза.
Потому что я не узнаю себя, когда это происходит. Под воздействием его взгляда, я всегда становилась другим человеком.
И это пугает меня больше всего. Боязнь неизвестности – самый большой страх, который только может управлять нашими душами.
Макколэй
День похорон отца трудно забыть. И это никак не связано с тем, что я попрощался с человеком, которого ненавидел. Так или иначе, отец был для меня всем, пусть ему было наплевать на своего настоящего сына, а того, что он сотворил своими руками по образу и подобию своему, он считал живой игрушкой.
Причина моего сфокусированного внимания на том дне совершенно иная: и она в ней, в Кэндис.
Не сказать, что я никогда не испытываю эмоций, но я всегда со свойственной мне хладнокровностью отношу любое ощущение в теле к химическому процессу в голове, и беру его под полный контроль, оценивая его нейтрально, не иначе.
Одно из правил Вселенной, о котором твердил отец.
«Любая ситуация нейтральна по своей сути. Мозг сам наделяет ее смыслом, интерпретирует ее в соответствие с имеющейся в нем информацией, установками и программами. Если ты хочешь управлять своей реальностью, ты должен уметь управлять своим восприятием».
А еще он говорил, что почти все люди подсознательно стремятся к страданиям, и окрашивают жизненные уроки в черный цвет. Негативные эмоции всегда сильнее, лишь они способны вытащить нас из зоны комфорта, заставить двигаться, подняться с колен и стремиться к выживанию, путем преодоления препятствий развития своего душевного состояния и физической оболочки.
Но мое сознание устроено и выдрессировано иначе. Я не стремлюсь к страданиям, как и к безграничному счастью. Наверное, это побочный эффект того, что сделал со мной Руфус: слишком сильная работа мозга, превратила сердце в ледяную глыбу, но меня это мало волнует.
Я не вижу ничего кроме своей Цели, ради которой способен свернуть горы и разверзнуть небеса.
Итак, многие годы отец учил меня осознанности и контролю над своим разумом – он считал, что, только научившись управлять им, я исключу непредвиденные ситуации, при которых мой мозг начнет отвергать инородное тело, встроенное в организм. И поэтому… я всегда избегал того, что может вывести мою «идеальную систему» из строя. Этих самых эмоций, намерено подавляя их внутри себя, пока не зачерствел окончательно.
И вместе с гулким ударом сердца, при одном лишь взгляде на нее, я почувствовал… острое нежелание терять контроль.
Глядя на Кэндис, я физически ощутил, как идеально работающий механизм внутри меня пошатнулся, дал сбой. Долбаное короткое замыкание, пустившее ток по венам, что я подавил усилием воли.
Кто бы мог подумать, я едва ли не бежал за ней.
Я, Макколэй Карлайл.
Я настолько сильно хотел догнать ее, что все мысли, и даже бесконечное анализирование своих действий, отошли на второй план. Я не видел ничего, кроме хрупкой черной фигурки, которую хотелось немедля схватить, получить, подмять под себя и ближайшую вечность держать на расстоянии вытянутой руки.
Снова.
И за этот месяц, не было ни дня, чтобы я не думал о Кэндис. Даже часы, проведенные в лаборатории и упорная работа над Целью, не помогли мне избавиться от образов ее голубых глаз, за пугливой гладью которых, скрывался цвет умиротворяющих Карибских вод. Удивительно красивый цвет, кстати.
И когда я признался себе в том, что моя потребность увидеть ее, занимает большую часть моих мыслей, я впервые за долгое время разозлился на самого себя. И эта ярость, словно удар под дых, заставшая меня врасплох, воспламеняющая вены… она мне не понравилась. Эмоции для меня сродни яду, и я не понимаю, как остальные люди терпят это ужасное состояние, когда ты не можешь контролировать ни свои действия, ни свои мысли… я уже не говорю о дыхании, и колких комах в горле, которые можно сравнить лишь с ножами, загнанными поперек гортани.
Я знал, что лучшим исходом для нас обоих будет отпустить ее, выполняя волю отца до конца дней, но на расстоянии, как и все эти пять лет, когда я наблюдал за Кэндис. Конфеткой. Энигмой…
Отпустить. Лишь бы не терять контроль, лишь бы вновь не ощутить, как теряю почву под ногами, а сердце вдруг до краев заливается таким жидким пламенем, что уже язык не поворачивается назвать его «мышцей, качающей кровь».
И нет, мое неравнодушие никак не связано с тем, что я влюблен в эту гордячку, как вы могли бы подумать. Мои чувства другие и их легко объяснить. И идут они из детства, родом из того дня, когда я увидел, какими глазами смотрит на Кэн отец, и сравнил с какой холодной расчетливостью он оглядывает меня во время обучения.
И я бы отпустил ее… Если бы не ряд определенных событий, которые заставили меня принимать решения на эмоциях, которых я и сам от себя не ожидал.
В клубе «Enigma», созданном мной, у меня тоже имелся небольшой филиал своей лаборатории. Небольшой пристрой, рядом с роскошным особняком, созданным для грешных удовольствий зажравшихся Элитов и просто провождения досуга, был моим личным островком в клубе, и настоящим спасением для такого мизантропа, как я.
Набор скромный: лаборатория, моя спальня, комната для девочек (та самая, с веревками и креслом) и мой кабинет, в котором я сейчас и нахожусь, изучая коды, которые удалось собрать от одной из последних подопытных девушек.
Заурядных данных…
Скудно. Скучно. Она – не та самая. Не та девушка, которая поможет мне выполнить поставленную Задачу.
Откидываюсь на спинку широкого кресла, созданного под мой рост, вес и параметры, и опускаю взгляд на механические часы от Romain Jerome на запястье. Сейчас почти никто такие не носит, несмотря на то, что этот аксессуар, несомненно, может подчеркнуть статус, принадлежность к Элите, ну или просто являться фамильной реликвией. С часами я не расстаюсь, и дело вовсе не в том, что их корпус сделан из платины и двойного сапфирового стекла, а за их стоимость можно купить себе маленький дом на побережье Майами.
Часы напоминают мне о времени. Времени, которого у меня почти не осталось. Времени, что мне необходимо.
Я должен выполнить предназначение, осуществить свою программу. Но на это, возможно, уйдут еще целые годы, а у меня их пока нет.
Вздрагиваю, реагируя на отвратительный для моего острого слуха шум – Каспер опять сделал это, уронил с моего рабочего стола подставку для ручек и другой канцелярии. Я люблю вести ежедневник и дневник именно так, от руки. Так проще привести свои мысли в порядок. Старая добрая бумага и ручка – это целый ритуал.
– Кас, ты опять за свое, – лениво прикладывая два пальца к виску, я бросаю взгляд на маленького капуцина, глядящего на меня так, словно вовсе не он устроил очередной разгром на моем столе. Его крохотная рука рефлекторно прижимается к губам, и он возводит глаза к небу, пытаясь уйти от своей обязанности убрать за собой.
– Кас, собери все ручки. И все остальное, – твердым голосом произношу я, и капуцин мгновенно меня слушается, спрыгивая на пол, начинает хаотично собирать, рассыпанные по полу ручки. – Каспер, – еще холоднее добавляю я, и Кас, реагируя на особую интонацию моего голоса, начинает аккуратно складывать все разбросанное обратно в подставку.
Каспер не просто умная обезьяна, выдрессированное животное, или домашний питомец. Вы будете смеяться, но Каспер – мое отражение, только куда более милое и пушистое. Он перенес подобную операцию, что и я, ровно за два месяца до того, как я вообще мог произнести слово «операция». Руфус сделал с ним то же, что и со мной – имплантировал крошечный компьютер, который позволил развить его интеллект до максимума. Каспер распознает человеческую речь, и даже сам способен со мной общаться на языке жестов, способен изготавливать элементарные орудия труда, решать сложные логические задачи и многое другое, на что не способен среднестатистический капуцин. И никто из обычных животных.
Исследуя влияние микрокомпьютера на его мозг по истечению времени, я могу предугадывать то, что произойдет с моим в ближайшее время. И пока прогнозы не самые оптимистичные, но я не способен изъять из него имплант, встроенный моим отцом, потому что он сможет не пережить обратной операции.
Мне не чужда привязанность, и мне было бы жаль потерять Каспера.
Таблетки могли бы спасти и его. Мой гениальный Палач не оставил мне ни одной зацепки, где бы я мог найти их. Если бы у меня была хотя бы один образец «D-вещества», я бы мог разобрать его состав, и воссоздать копии. Но в четырнадцать лет мне не приходило в голову, что я могу внезапно лишиться своей «дозы», к тому же Руфус выдавал мне по одной таблетке, и тогда я был еще далек от того уровня интеллекта, который бы позволил мне создать подобное вещество.
Как оказалось, Руфус запрограммировал чип внутри меня таким образом, чтобы знания о «D-веществе», которые содержаться в таблетках, были для меня заблокированы. Уверен, что это спланированная акция, еще одна головоломка Карлайла старшего, решая которую, я обязан почти подохнуть. Может, он хотел, чтобы я был полностью зависим от него или таблеток, но какое значение имеют его бесчеловечные мотивы? Он безумный псих и ученный, и это у нас семейное. Я не хочу разбираться и думать, почему его эксперименты, и помешанность на своих бредовых идеалах, были ему настолько важны, что он решил поиграть с жизнью родного сына.
Меньше всего мне нравится думать, что я – компьютер, и что у меня есть система управления, стоящая выше моего «я».
– Мак, ты здесь? – хлесткий хлопок в ладоши выводит меня из транса, но я даже бровью не веду, когда мое зрение фокусируется на этой реальности, и я вижу вальяжно развалившегося в кресле напротив меня, вошедшего без стука, лучшего друга. Джек Грейсон выглядит на удивление взволнованным и чертовски счастливым последнее время: и впервые, мне хочется стереть эту довольную улыбочку на его лице, явно связанную с одной особой. Конечно, я в курсе, чем занимается Кэндис, в установленный мною срок на «подумать». Я одним махом мог бы сломать иллюзию ее счастливой и красивой жизни, но не стал этого делать, только по одной причине: я был уверен, что для не пропускающего ни одной юбки Джеймса, Кэн – не более чем кратковременная интрижка, как и в прошлый раз. Или меня просто напрягали те чувства, что овладевали мной в тот момент, когда я представлял как ее изящное, потрясающее гибкое, как у всех танцовщиц тело, воспламеняется в его руках. И вот уже не его, а мои ладони, в этих образах, сжимают тонкую талию, и через мгновение сжимают упругую, но объемную попку, в форме идеального сердца. Мои губы прикасаются к аккуратной груди, зажимая зубами узелки сосков, но это все лишь предварительные ласки, которыми я подготавливаю ее к самому фееричному бандажу в моей жизни.
А потом, я вижу Кэндис. Замечаю, как дрожит каждой клеточкой тела, попав в мой нерушимый капкан, как толстые веревки опутывают ее стройное, идеальное тело… и в глаза, бл*дь темнеет. Не думал, что способен на такое острое и сильное возбуждение, но эти безумные образы пленения той самой девчонки, которую так боготворил мой отец, будили во мне нечто, что я назвал зверем. Я ощущал, как он сидит там, внутри, скалит зубы, и бьет лапой землю, желая перегрызть глотку своему лучшему другу и напарнику.
И я благополучно запер его на замок, раз за разом отгоняя все эти образы, выворачивающие душу на изнанку. Напоминающие о ее наличии.
Но я явно недооценил нашу девочку, виртуозно вьющую веревки из Грейсона.
– Да. Ты опять без стука, – благосклонно киваю я, наблюдая за тем, как Джеймс с интересом разглядывает Каспера, что сейчас ведет себя, как средне статическая ручная обезьяна и совершенно не подает признаков высокого интеллекта.
– Я ненадолго. Мог бы позвонить, но проезжал мимо клуба и решил заглянуть, чтобы удостовериться, что все готово к завтрашнему вечеру. «Связанные чувства»… думаю, принцу Катара и шейху эмирата Абу-Даби понравится твое шоу, а после, мы перейдем в бильярдную. Им это нравится. Уверен, все пройдет гладко. Расслабленная обстановка, немного виски, и этот туман в голове, что всегда бывает после лицезрения красоток завязанных в шибари… все способствует заключению взаимовыгодного сотрудничества наших стран. Мне необходимо, чтобы они начали вкладывать деньги в строительство зданий своих крупных корпорации здесь, тем самым вкладывая деньги в экономику нашей страны.
– Они начнут. Специально для гостей, я придумаю что-нибудь особенное, – без задней мысли произношу я, еще даже не подозревая о том, какой роковой смысл приобретет эта фраза уже через двое суток.
Не для меня.
– У тебя новые модели? Кстати, не думаю, что стоит предлагать гостям «пробовать» твоих девочек. Они идеальны, но у них есть одна маленькая проблема… точнее, этой «проблемы» у них давно нет. Эти Арабы жутко брезгливы, и им нужны девственницы. Поэтому, не стоит их оскорблять неуместными предложениям.
Правда в том, Джек… что ты много не знаешь о моих искусных девочках, способных выполнить любое желание клиента.
И правда в том, что ни у одной из них никогда и не было этой «проблемы». Они другие.
Они не шлюхи, а я не их сутенер, как вы бы могли подумать.
Но пусть правда о моих куколках пока остается нашей маленькой тайной.
– Нет, модели все те же. Я не очень люблю работать с новыми. Модели обучены, и я не ощущаю дискомфорта во время обвязки. Это все, что ты мне хотел сказать? – кидаю выразительный взгляд на наручные часы, без слов намекая другу на то, что сегодня у меня еще много дел. На самом деле меня просто раздражает его широкая улыбка.
– Не совсем. В среду у нас семейный ужин, и ты с Эрикой, разумеется, приглашен. Заглянешь? Ты нам почти, как член семьи. Заодно и покажу тебе кое-кого, – тянет Джек, и я отмечаю каждый мускул, дрогнувший на его лице, с точностью считывая его эмоции, которые он не в силах скрывать.
Внутри все мгновенно напрягается, в легкие врезаются десятки раскаленных игл, разрушая мою броню и пресловутый контроль.
Что за дерьмо со мной происходит?
В этот момент, я ненавижу Джеймса, и внутренние радары кричат мне о том, что он взял то, что принадлежит мне. Еще и собрался знакомить с родителями лицемерную обманщицу. Как она это делает? В два счета обводит вокруг пальца: сначала моего отца, потом друга… лицедейка, которую было бы впору наказать, и напомнить, где ее место. А мой друг, каким местом он думает?
Я не понимаю, откуда этот эмоциональный, абсолютно дикий для меня поток мыслей. Но я черт подери, не могу его остановить, ощущая, как зверь внутри меня стучит зубами, и приподнимает голову, раскрыв свою пасть в диком рыке.
– Мак? Все в порядке? У тебя такой вид, будто ты планируешь убийство, – не замечаю, как слишком сильно напрягаю руки, и разламываю ручку в руках на две части, поднимая резкий взгляд на Грейсона. Никогда бы не подумал, что чье-то хорошее настроение может так меня бесить, бить по нервам. Усилием воли, я прихожу в себя, и одариваю его холодной и снисходительной улыбкой. И я знаю, что подобное отношение он потерпит только от меня, в общении с остальными: с подчиненными, работниками, или незначительными Элитами, он ведет себя абсолютно также.
– Конечно, мы с Эрикой придем, – сухо отзываюсь я, вспоминая о том, что не звонил ей уже неделю. Я устал от ее смазливой улыбки и фальшивых стонов, и постоянных истерик, которые она закатывает ради того, чтобы добиться хоть какого-то внимания с моей стороны. Но это так не работает. Эрика обладает довольно посредственным мышлением и стандартными взглядами на мир, несмотря на то, что знает несколько языков, и увлекается верховой ездой. Как и у любой девушки из Элитной семьи, у нее блестящее образование в области веб-дизайна, но, как и многие куклы из Высшего общества, ее интересы ограничиваются беготней по магазинам, салонам красоты, и постоянным прокачиванием своей внешности. За то время, пока мы с ней встречаемся, она хорошенько «поработала» над своей грудью, скулами, носом, и перекачала лишний жир, которого особо и не было, из живота в задницу. Наощупь это похоже на резину, и кажется именно тогда, секс с ней стал особенно скучным. Ах да, как же я забыл об одном из ее главных интересов в жизни – инстаграм, который она ведет с детства, имеет более двадцати миллионов подписчиков, и если зайти на ее страницу в социальной сети, можно увидеть все прелести «Элитной жизни»: бесконечная череда фотографий в дорогих тачках семьи Грейсон, помпезные рестораны и другая ерунда, которую она рекламирует.
Золотая девочка, в общем. Которая ни дня в жизни не работала, как и многие из Высших каст.
– Надеюсь, твоя нынешняя пассия того стоит. Все-таки Бьянка была «чистокровной лошадкой», а насколько я помню, твоя семья всегда выбирает лучших из лучших.
– Моя семья недовольна моим расставанием с Бьянкой, но мне плевать. К тому же, моя девочка не хуже, – на мгновение мной овладевает мощное желание перекинуться через стол, схватить Грейсона за шиворот и хорошенько встряхнув, врезать в челюсть, сломав ее на хер. Я прям-таки предвкушаю звук хруста его костей… черт, какого хрена со мной происходит?
Я знаю, что внешне остаюсь абсолютно спокойным, никак не выдавая своего желания врезать Грейсону. К тому же, у меня просто нет причин это делать.
Нет. Мне плевать. Мне. Плевать.
Биобраслет вибрирует на запястье, сообщая мне о телефонном звонке, который я тут же принимаю, уходя в режим конфиденциальности, поскольку звонит начальник моей охраны Марк Дэймон.
– Мистер Карлайл, должен вам сообщить, что вашу резиденцию сейчас обыскивают. У них был ордер и мы…
– Какого черта вы их пустили? – рычу я, ломая в руках вторую ручку за сегодня, части которого долетают до бедного Каспера, гордо восседающего на диване для гостей.
– Сэр, у нас не было выбора. И это бы вызвало слишком много вопросов. Вы являетесь главным подозреваемым в закрытом пять лет назад деле об убийстве мисс Фуллер, молодой девушке, которая частенько посещала вашу резиденцию и… они ищут вашу лабораторию, сэр.
– Основание для обыска?
– Видео. Старое видео, на котором запечатлена мисс Фуллер.
На мгновение мне кажется, что долбаный пол исчезает под моими ногами. Мир вокруг рассыпается на пиксели, распадается, как карточный иллюзорный домик, и за секунду собирается вновь, когда я снова беру под контроль свои чувства и эмоции. Тот самый зверь, о существовании которого я узнал совсем недавно, грызет вены изнутри, призывая меня к жестоким действиям.
Моя лаборатория. Ни одна живая душа не должна оказаться в ее стенах. Черт возьми, и, кажется, я знаю одну маленькую мышку, которая совершила подобную глупость, совершенно ничего не зная о моей работе, и сделав свои идиотские выводы, решила, что так «отомстит» мне.
Что ж, это забавно и мило.
Проблема с полицией решаема, но она доставит мне немало хлопот, а самое неприятное, обнародует то, чем я занимаюсь. Некоторые, конечно, будут считать меня убийцей, ну а если кто-нибудь догадается? Это же целые толпы ученых, которые начнут изводить меня, и мечтать присоединиться к моему проекту.
Но мне это не нужно. Я должен сделать все один, за исключением нескольких помощников, и инвесторов, которые понадобятся еще не скоро.
Внутри все горит от злости, и сам того не замечая, я понимаю, что в этом есть особый кайф. И я больше не собираюсь держать своего проснувшегося зверя в узде. Я сделал ход, малышка ответила. Что ж, захотела поиграть?
– Джек, мне нужно идти. Встретимся завтра вечером, – коротко бросаю я, стараясь сохранять внешнее спокойствие, привычным жестом поправляю галстук, врезающийся в горло.
Теперь мой ход, Энигма.
Кэндис
В тот вечер я работала с таким чувством, словно все жизненно важные органы внутри меня превратились в камни, и неустанно тянули вниз, мешали свободно дышать. Переживания за маму, волнение по поводу знакомства с семьей Джеймса, очередная унизительная рабочая смена в роли «девушки на побегушках», по капле высасывали из меня силы, превращая в уставшую от жизни девушку с опущенными плечами, потухшим взглядом и кривой осанкой. И, конечно, в тот вечер я ничего не рассказала Джеку, я вообще отменила встречу с ним, с огромным трудом придумав невнятную, но убедительную отговорку.
Впереди два тяжелых и длинных дня: нужно сходить в банк, а потом воспользоваться подарком Джека.
«Хочу, чтобы ты почувствовала себя принцессой, крошка», – с этими словами, он велел мне явиться на пятую авеню, к магазину «Chanel».
Ну, знаете, это та самая улица в Нью-Йорке, где таким, как я, даже дышать страшно. Тем более заходить в такой дорогой магазин, и ловить на себе взгляды профессиональных стилистов, которые по твоему внешнему виду и поведению, на глаз определяют, кто ты и сколько денег готов оставить в их пафосном магазине. Я никогда не гналась за модой, и одевалась в то, в чем мне комфортно, но не раз мечтала почувствовать себя героиней старого фильма «Красотка». Представляла, как зайду в один из подобных магазинов в одних лохмотьях, и с ехидной усмешкой буду ловить пренебрежительные взгляды консультантов (которые относятся к Средней Касте, и являются Низшими, которых взяли на постоянную работу на Манхэттене), а потом скуплю весь магазин, наблюдая за тем, как их снисходительные лица, сменяются фальшиво услужливыми масками.
– Доброе утро, мисс Карлайл. Я – Аннабель, и я ваш стилист на ближайшие два дня. Мистер Грейсон дал мне задание хорошенько подготовить вас к завтрашнему вечеру, – без запинки произносит Аннабель – красивая женщина, с точеными чертами лица и безукоризненным вкусом. И это ясно по ее внешнему виду: красный брючный костюм выгодно подчеркивает все изгибы женской фигуры, безупречный макияж и ухоженная, сияющая изнутри кожа. Блестящие волосы, собранные в аккуратный пучок, и большие круглые очки делают ее похожей на учительницу с провокационным характером.
– Целых два дня? Может не надо… – неуверенно хнычу я, когда Анна ведет меня за собой в один из дорогих бутиков, где я чувствую себя неуютно и неуверенно. Мне кажется, что на меня все с подозрением пялятся, словно к моему лбу приклеен огромный стикер с надписью «бесправная лгунья».
Интересно, зачем Джек преподнес мне такой подарок? Неужели все-таки заметил, что я далека от его идеальных бывших, у которых пять сеансов массажа в неделю, ну и белье всегда из одного комплекта… а я что? В жизни не носила эти кружевные веревочки, которые подобрала для меня Аннабель. Ничего не имею против красивого белья, но когда приходится экономить на еде, о таких изысках не может быть и речи.
– Надо-надо. Я обожаю, когда мистер Грейсон дает мне поработать с такими брильянтами, требующими серьезной огранки. У тебя хорошие данные.
– Эм… брильянтами? – я не понимаю, что имеет в виду Анна. Но мне не нравится думать, что для Джеймса я всего лишь «одна из».
– Прости, я не совсем это имела в виду. Я стилист мисс Эрики Грейсон и Бьянки Пирс, но те сами себе на уме, и считают, что разбираются в моде лучше меня. Судя по тебе, – она окидывает меня беглым, слегка снисходительным взглядом. – Проблем не возникнет.
Аннабель оказалась очень болтливой. Настолько, что уже через пятнадцать минут общения с ней, у меня разболелась голова. Стилист постоянно нарушала мою зону комфорта: измерила мои параметры, хорошенько прощупала волосы по всей длине, вслух составляя список необходимых мне процедур. Затем, тщательно осмотрела кожу, постоянно приговаривая что-то в духе: «неплохо, неплохо, но над этим нужно поработать».
– Брови ты, я так понимаю, давно не выщипывала? – вновь сканируя меня цепким взглядом, Аннабель поджимает губы. Я уже готова сделать все, что она скажет, лишь бы как можно скорее от нее избавиться.
– Эм, не помню. Пушистые и густые сейчас в моде, верно? – уточняю я, принимая из ее рук очередную вешалку с платьем, блузой и юбкой. И это учитывая, что уже более двадцати предметов одежды отправлено в примерочную. Все стоит баснословных денег… и в очередной раз, мое сердце болезненно сжимается при мысли о том, что тысячи людей голодают и живут за гранью бедности, в то время как Элиты могут позволить себе купить платье, на которое ни один Низший заработать не способен. С такими-то зарплатами…
– Детка, мода так непостоянна. Твоим нужно прибавить немного графичности. Ты слишком уж естественна и юна, понимаешь? Совсем девочка. Стоит подумать и об уколах красоты. Пока ты молода, морщин нет. Но если не заморозишь мимику в этой зоне, – со знанием дела произносит она, показывая на мой лоб. – Тебе потом ни одна инъекция не поможет. Проблемы нужно решать до их поступления, – заливается истеричным смехом Анна, а я рычу про себя и думаю, что скорее вколю ей успокоительное внутривенно и прямо сейчас, чем сделаю «укол красоты» в двадцать лет. Она что, издевается?
Спустя несколько часов утомительной беготни по магазинам, когда мои ноги стерты в кровь, и огромные пакеты с покупками уже отправлены в лимузин, предоставленный Джеймсом, мы с Анной прощаемся в холле одного из бутиков.
Сегодня мне сделали пробный макияж и укладку, завтра предстоит еще несколько процедур по уходу за кожей и волосами и второй забег по магазинам, а меня уже тошнит от всего этого, да и ноги подкашиваются от усталости. Хотя… выгляжу я иначе, и даже не знаю, нравится мне или нет мой новый образ.
Перед тем, как выйти из магазина, я подхожу к огромному зеркалу, обрамленному позолоченной рамой, и изучаю девушку в отражении, вызывающую внутри меня противоречивые чувства.
Красивая.
Дорогая.
Это не я…
Сердце подсказывает мне, что настоящая я – это свободолюбивая девушка, мечтающая провести жизнь на сцене. Просто танцуя, заряжая энергией себя и своих зрителей. Со временем, стать слишком старой для балета, и открыть свою танцевальную школу, двери которой будут открыты для девочек из любых каст.
Разум кричит мне о том, что настоящая «я» – это запертая в грязной клетке девочка, кожа которой покрыта кровью, грязью и потом. Девочка, рожденная бесправным товаром.
Подсознание же шепчет мне о другом… о том, что со мной что-то не так. Это неуловимое, едва заметное ощущение внутри или смутное воспоминание о какой-то страшной тайне, связанной с моим рождением. О которой, возможно, известно, только моей матери.
Голубые глаза девушки в отражении вспыхивают соблазнительным блеском.
Не знаю, лучшая ли это версия меня, или просто фальшивая копия… но мужчины, проходящие мимо, не могут оторвать от меня своих пылких взглядов, и смотрят на меня совершенно не так, как в момент моих провокационных выступлений на сцене.
Поправляю выбившуюся прядь волос из высокой прически, открывающей вид на мои ключицы, плечи и длинную шею, свойственную девушкам, занимавшихся балетом. Платье из натурального розового шелка в бельевом стиле, сидит на мне словно вторая кожа, и я кружусь вокруг своей оси, одаривая свое отражение счастливой улыбкой.
Я чувствую себя странно и неуютно, но, возможно, так и должна ощущать себя принцесса, внезапно оказавшаяся на балу.
Что ж, думаю, в таком виде я могу рассказать Джеймсу правду о себе. Уверена, он даже не услышит, что я там несу, потому что будет слишком занят, когда будет освобождать меня от уз тесного платья.
Кожа начинает гореть изнутри, когда я думаю о том, что именно сегодня невыносимый груз, наконец, упадет с моих плеч, и я расскажу Джеймсу правду. И что-то мне подсказывает, что все закончится хорошо. И его теплое сообщение «Прости, задержусь до ночи, крошка. Закажешь итальянскую еду? Люблю тебя». только добавляет мне надежды и уверенности в том, что все пройдет гладко.
Нужно только решиться…
Накинув на плечи новый палантин, выхожу из магазина, вежливо улыбаясь швейцару, поклонившемуся и открывшему мне двери. Черный лимузин Грейсонов стоит буквально в пяти метрах от меня, и один из охранников Джеймса, которого успела запомнить в лицо, вновь открывает мне двери. Я уже немного привыкла к подобному отношению, поэтому молча сажусь в машину, и опускаюсь на мягкий кожаный диван. Неоновая подсветка бара ослепляет меня, и в следующую секунду я ощущаю, как мой рот затыкают чем-то липким.
Еще одно мгновение и мешок из плотной ткани напрочь лишает меня зрения, и это полная потеря в пространстве приводит меня к такой панике, что я едва ли не начинаю задыхаться, и почти теряю сознание от ужаса, когда ощущаю на своих плечах цепкие мужские лапы, сжимающие мои плечи.
Черт возьми, что происходит?
Это точно машина Джеймса… охранник Джеймса… это какой-то розыгрыш?
Я пытаюсь истошно закричать, но у меня выходит лишь сдавленно промычать и сильно разозлить своим поведением своих похитителей.
– Молчать, сука, – рычит грубый голос, и я вздрагиваю от неожиданности, ощущая, как чья-то сильная рука собирает мои волосы на затылке и с силой тянет вниз, причиняя адскую боль. Корни волос горят, как и легкие, в которых осталось слишком мало кислорода.
