Текст книги "Enigma (СИ)"
Автор книги: Лана Мейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
Я и не собиралась ничего принимать. Я просто хотела… посмотреть. Потрогать. Прикоснуться к своей несбыточной мечте.
Конечно, я брала уроки балета. Руфус нанимал для меня самых талантливых танцоров из Европы, но к пятнадцати годам я остановилась на стиле, который больше всего мне нравится и сейчас. На данный момент, в Европе, этот стиль называется «современной хореографией» или «соntеmр» и включает в себя элементы многих других направлений, сливающихся в импровизацию, и выражающий свободу духа каждого танцора.
Каждый раз, когда я делаю перерыв в танцах, мне кажется, что я навсегда разучилась это делать. Совершая самое первое движение, неважно под музыку или без, я понимаю, как ошибалась.
Невозможно забыть то, что является частью твоей души. Частью твоей боли. Частью твоих самых потаенных страхов, тайн и желаний. Наверное, все творческие люди так устроены – они могут быть бесконечно закрыты для внешнего мира и остальных, но когда дело касается самовыражения в любимом искусстве, мы становимся другими. Мы становимся собой.
Настоящими, обнаженными, одержимыми своим делом. Будь то писатель, художник, музыкант… или танцор. И именно поэтому, забыв о том, в каком месте и у кого в плену я нахожусь на самом деле, я начинаю танцевать, испытывая это щемящее в груди чувство наполненности. Наверное, я покажусь вам жутко самоуверенной, если назову себя талантливой танцовщицей, но я благодарна всевышним силам, за эту тайную опору, которую храню внутри себя. Никакие деньги в мире, и высокий статус в обществе, не заставят меня отказаться от танца. А заниматься своим предназначением, это все равно, что любить.
И это то, что всегда будет со мной, как бы одинока я не была.
Смахнув со лба капельки пота, и тяжело дыша, вновь опускаюсь на навесной гамак. Пора уже вернуться в реальность, и заняться делом. Не знаю, что Карлайл хотел сказать мне этим жестом и даром, но я сюда больше не вернусь… наверное.
Это была секундная слабость. К тому же, я не собираюсь здесь задерживаться.
Уже через пять минут я оказалась под струями теплой воды, и с ужасом осматривала синяки на своих бедрах и животе. Кто бы мог подумать? Как этот ледяной айсберг превратился в дикое животное? Прошло две недели, а я до сих пор ходячая открытая рана.
Никогда прежде такого не было. Хотя в моей жизни был только один мужчина, но Джеймс, будучи страстным любовником, не переходил за грань… и всегда рассчитывал силу.
И мне всегда казалось, что Мак просто не способен на такое зверство. Я считала его бесчувственным, холодным, как вампир, и не понимала, как он вообще… ну, может с девушками. Пока не произошел случай, который заставил меня передумать. Это случилось только один раз, и именно этот момент я имела в виду, когда впервые за много лет, увидела его на похоронах.
Во время одной из его вечеринок, я избежала пленения в библиотеке, затерявшись в одном из танцевальных залов. Не хочу вспоминать подробности, но я танцевала до тех пор, пока не увидела его дикий, горящий взор в отражении зеркала. Он накинулся на меня, буквально придавив к зеркалу, и едва ли, не разбив его… тогда я все списала на то, что он был очень пьян. А о том, что почувствовала сама, старалась не думать.
И теперь, когда я смотрю на свою спину, в отражении зеркала во всю стену, и разглядываю глубокие царапины, уродующие кожу, невольно вспоминаю о своем желании закрыть этот сущий ужас огромной татуировкой, а в памяти вспыхивает размытый рисунок, набитый на руке Карлайла. Не помню, чтобы он у него был пять лет назад…
Так, ладно. Мне это абсолютно не интересно. Вообще, если бы не жуткие следы на спине, я бы никогда не стала «клеймить» свое тело черными рисунками. Хватит с меня других оков и печатей в этой жизни.
Крепко завязав на груди полотенце, и собрав волосы в небрежный пучок, выхожу из душа. Вид у меня, сами понимаете, «шикарный»… не хватает только полотенца на волосах и остатков зубной пасты на губах для полного завершения образа.
Но мистер Карлайл снова заявляется в мою «клетку» без предупреждения. Только на этот раз настоящий, пугающий, сотворенный из плоти и крови. Или из камня и железа, скорее. Прикрыв рот рукой, я подавляю в груди вскрик, когда встречаюсь с пристальным взглядом Макколэя.
Взгляд кровопийцы.
Бесчувственный ублюдок стоит у кровати, небрежно облокотившись на деревянный столб. Руки скрещены на груди. Взгляд такой, что я непроизвольно ощущаю, как холод обвивает каждую косточку внутри моего тела. Одновременно, лицо обдает необъяснимым жаром, когда мой взгляд скользит по его широким плечам, обтянутым белой рубашкой. На нем белоснежные брюки в тон с идеально проглаженными стрелками. Несмотря на выбор цветовой гаммы, выглядит Карлайл, как дьявол, притворившийся ангелом.
Знаете, в нем есть этот «мерзкий ген», заставляющий коленки всех девушек подкашиваться, когда он рядом. Каким бы красавцем ни был Джеймс… Карлайл мужчина другой породы. Он, как ледяное, завораживающее пламя, к которому хочется прикоснуться любой женщине… в этом я не сомневаюсь.
Кроме меня. Правда.
Мне совершенно плевать на то, что он ходячий тестостерон, несмотря на отрешенность в зеленых глазах, вдобавок смотрящих на меня так, словно я открытая книга, или жизненный источник, который он намерен в мгновение ока осушить до дна.
Ну и дополняет его «мерзкий ген» эта фирменная редкая ухмылка из серии «я все о тебе знаю, девочка». Так бы и врезала. Прямо в лицо. Стоило не душить его, а сломать челюсть. Как минимум, у меня бы получилось подпортить его внешность.
Хм, а это идея.
– Предсказывая твои вопросы, – деловым тоном произносит Карлайл, нарушая напряженное молчание. Стоит отдать ему должное, он в отличие от меня, ни разу не посмотрел на меня ниже уровня глаз. – В твоей комнате установлена система видеонаблюдения. В ванной тоже.
Что?
Очевидно, в этот момент выражение моего лица отобразило бушующий внутри шторм из эмоции, потому что Карлайл поспешил небрежно добавить: – У меня есть дела поважнее, чем подглядывать за твоими водными процедурами, Энигма, – не знаю почему, но от брошенной непринужденно фразы, по телу пробежал табун мурашек. Может, от этого будоражащего диссонанса между его внешностью и тоном слов. Потому что его губы произносят одно, а слова кричат о другом, превращая мою кровь в лед:
«Я уже видел все, что мне нужно. Трогал, как я хочу. Я трахал тебя, ты была не против, и текла, маленькая, грязная, сука».
От собственной мысли, которую, как мне показалось, я прочитала в его взгляде, стало дурно. Как он это делает?
– Давай отбросим прелюдию, – собираясь с духом, смело выпаливаю я, намереваясь доказать ему, что я не боюсь ни его, ни его психологических уловок, ни даже его веревок… разве что ту жуткую капсулу, в которой провела две недели. В любом случае, нужно оставаться сильной.
Оставайся сильной, Кэндис. Я люблю тебя, сестренка. Никогда не позволяй никому пользоваться тобой.
– Говори, что тебе от меня нужно, – вспыхнувшие в памяти слова Элисон, придают мне сил и смелости борьбу. – Взамен на то, чтобы ты отпустил меня. И я хочу знать, что ты со мной делал. И как у тебя хватает совести ставить эксперименты на живом человеке? То видео… – немного передернув плечами, вспоминаю я. – Ты ведь и правда убил ее. Я все видела…
– Ты ничего не видела. Лишь подобие тела.
– Подобие тела? – он что, серьезно? – Ты так говоришь, словно перед тобой лежал маникен.
– Возможно. Почему нет? – склонив голову на бок, спокойно отвечает Макколэй.
– Издеваешься? Я видела ее с тобой у бассейна за день до… и она была жива.
– Я не собираюсь ничего тебе объяснять, Кэндис, – я смотрю на него и не понимаю, как у человека может быть столь неподвижная мимика. На коже ни одной морщинки, ни одного изъяна, который бы рассказал историю его жизни или о нем самом… человек-загадка. Убийственные черты лица. Красивые, но такие… острые.
– Я не собираюсь тебя убивать, что ты, – легкое движение его губ, и ядовитая улыбка, пугают меня еще сильнее. – Ты же мне, как сестра.
Обращение «сестра» с его стороны, звучит отвратительно, как никогда.
– Не называй меня так.
– Ты права, Энигма. Мне больше нравится другая роль. После смерти отца, я официально твой опекун, владелец и хозяин. Но это неважно. Я пришел сюда, чтобы сказать тебе о другом, – размеренным шагом Мак преодолевает расстояние между нами, по прежнему не сводя взгляда с моего лица. – Я пришел сказать тебе, что отвел тебе две роли. Роль первая: ты – моя гостья. И можешь чувствовать себя, как дома. За исключением тех моментов, когда будешь на меня работать, – уменьшаясь под прицелом его взгляда, я обнимаю себя руками, в безуспешной попытке защититься от его вибрирующей энергии, вселяющей в меня трепет, несмотря на то, что он выглядит вполне спокойным, сдержанным и даже не угрожающим.
– Работать? И в чем заключается эта «работа»? Хватит говорить загадками. Просто перечисли мне условия, которые помогут мне скорее покинуть этот дом. И никогда больше тебя не видеть. Черт, почему бы тебе просто не выгнать меня, как пять лет назад, Мак? Думаешь, я забыла? Теперь я сама прошу тебя отпустить меня, – кислород перестает поступать в легкие, стоит лишь вспомнить, какой одинокой, брошенной и подавленной я себя чувствовала. Я потеряла свою опору, Руфуса, «настоящую» маму… жизнь стала выживанием.
– Что значит «отпусти»? Забудь про это слово. Разве я держу тебя в плену? Разве этот подарок внушает тебе страх? – Мак кивает в сторону двери, что ведет в сад, а потом кидает взгляд на шикарную кровать размера «king-size». – Слишком роскошные апартаменты для пленницы, тебе не кажется? Ты. Моя. Гостья. Я хочу, чтобы ты всегда была… кхм, «под рукой». Это твой дом. И здесь ты полностью свободна, за исключением нескольких ограничений.
– И каких же?
– У тебя будет доступ в сеть, и я позволю тебе выбираться в город в сопровождении охраны. Но контакты с Джеймсом Грейсоном запрещены. Даже по его инициативе.
Неужели он думает, что я захочу общаться с Джеймсом, после того, как он смотрел на меня, как на грязь под его ногами?
– Также, – с превосходством, продолжает Карлайл. – Я предлагаю тебе взамен на некое сотрудничество то, от чего ты не сможешь отказаться. Я позволю тебе танцевать, – мягко произносит он, приближаясь еще на шаг. – Ты сможешь выступать, Кэндис. Ты знаешь, я могу это устроить, взамен на послушание. И у тебя будет дом. Где ты находишься в полной безопасности. Идеальное предложение, не так ли? Или ты хочешь вернуться в Квинс? К подруге, которая живет от дозы до дозы? Хочешь в свою убогую жизнь, где ты, подыхая от отчаянья, и пытаясь спасти мать, начнешь обслуживать вонючих и жирных клиентов, а потом сама сядешь на иглу? Потому что такая жизнь будет для тебя невыносима, и ты захочешь убежать от этой реальности.
– Такого никогда не будет. Чтобы ты мне не предложил, Карлайл, я никогда не стану на тебя работать. – вспыхиваю я, упирая руки в бока. Честно говоря, он обрисовал мне картину, которую я и сама боялась. В клубе мне часто подмешивали наркотики в напитки, и мне совсем не нравилось то состояние, которое они вызывали.
– Ты в этом уверена? – Мак лениво приподнимает одну бровь, глядя на меня сверху вниз.
– На двести процентов.
– А как же твоя мама?
– Я позабочусь о маме сама. Найду деньги, – гордо заявляю я, вскидывая подбородок.
– Никакие деньги не вылечат ее. И ты это знаешь, – безапелляционным тоном отчеканил Карлайл.
– И твои тоже, – не сдаюсь я.
– Ошибаешься. Конечно, я ничего не могу тебе обещать. Но если ты останешься, и будешь безоговорочно принимать мои условия, не задавая лишних вопросов, я выделю для Эвы время. Ты знаешь, о чем я, Кэндис. Я лично буду контролировать ее лечение и состояние. И ты можешь бесконечно сомневаться в моей честности, но не в интеллекте. Ты прекрасно знаешь, что если кто-то и способен дать твоей матери шанс на нормальную жизнь, то это только я и моя команда. В стране нет других специалистов, которые настолько далеко продвинулись в изучении мозга и болезней, связанных с отмиранием его клеток, кроме меня и отца. А даже если и есть подобные нам, ты никогда не сможешь предложить им необходимую оплату, – Макколэй выдал все это на одном дыхании, в своей привычной, безучастной манере, и с каждым произнесенным им словом, я все больше и больше понимала, что он прав. Он специально делает это. Давит на больное, заводит в тупик. Заманивает в капкан, заставляя меня попасть в него добровольно. Ему нужно именно это. Мое согласие, моя воля в его руке, но отданная добровольно.
– Я не позволю тебе ставить эксперименты над моей мамой, ублюдок, – сжимая вспотевшие руки в кулаки, выпаливаю я, хоть и понимаю, что Мак предлагает мне совсем другое. Если есть хоть один шанс, что мама станет прежней, то я не могу не согласиться… но только какой ценой?
– Правило первое: свой грязный язык прибереги для секса, – через мгновение, я чувствую его железную хватку на своем предплечье, а слова Мака, сказанные чувственным полушепотом, заставляют мое сердце пропустить удар.
– У нас с тобой больше никогда и ничего не будет, – огрызаюсь я, пытаясь отстраниться. Сжимаю его руку, стараясь убрать ее со своей, но это все равно, что пытаться сдвинуть плиту из титана. В итоге, от лишних телодвижений, мои волосы расплетаются и падают на плечи, и я замечаю, как его взгляд скользит вниз – впервые за все время нашего разговора. Мне кажется, что мое тело покрывается ожогами в тех местах, где коснулся его взгляд. Я буквально вижу, как за ледяной коркой его глаз, зарождаются искры, которые он умеет сдерживать, и мастерски контролировать в себе все, включая желание к женщине. Человеческая природа всегда находится под контролем его разума, что я не могу сказать о себе… Жар опоясывает бедра, когда его снисходительный взгляд замирает на ложбинке моей груди, и только сейчас я понимаю, что до сих пор стою перед ним в одном полотенце. Слишком опасно, учитывая то, что произошло между нами в прошлый раз, когда я была обнажена.
– Ты в этом так уверена, Энигма? – с усмешкой противостоит Мак, сжимая мое предплечье еще крепче, и я вновь замираю, находясь во власти его давления.
– Не называй меня так. И я требую, чтобы ты рассказал мне о том, что ты со мной делал. Как ты будешь меня использовать? Как игрушку? Как модель для твоих экспериментальных и самых извращенных обвязок?
– Не задавай лишних вопросов.
– Ты снова поместишь меня в капсулу? – дрожащим шепотом, спрашиваю я, поднимая на него глаза. Что-то в его взгляде меняется, и на мгновение, мне кажется, что я вижу другого мужчину – более живого, настоящего и чувственного. Каким бы я не считала Мака – мизантропом, тираном, или психом, я никогда не узнаю, какой он на самом деле. У этого человека тысячи лиц, которые он скрывает за оболочкой робота.
– Я был зол из-за твоего необдуманного поступка, Энигма. Он доставил мне немало проблем.
– А ты умеешь злиться, да? Ты на это способен, бездушное создание? – по слогам произношу я, тыкая пальцем в несгибаемую грудь. Прямо в область его сердца.
– О, да, – кажется, мне удалось его довести. Челюсти Макколэя вдруг плотно сжались, и мне показалось, что я услышала подобие утробного рыка, выдающего хоть толику его эмоций.
– Так ты и не сказал, что входит в мои обязанности…
– Быть в моем полном распоряжении, Кэндис. Ты будешь полностью свободна, и единственным ограничением твоей свободы буду я.
Звучит как: «Ты будешь полностью свободна. В тюремной камере».
– Ты не оставляешь мне выбора, – качаю головой я, как вдруг происходит то, чего я совершенно не ожидаю. Макколэй резко прижимает меня к себе за талию, на контрасте медленно сжимая ее, упираясь лбом в мой лоб. Наши носы едва соприкасаются, а дыхание переплетается. Непроизвольно приоткрываю рот, потеряв дар речи… он так близко. И почему он так нежен сейчас? Зачем?
– Продолжай, – выдыхает короткий приказ в мои губы Мак, едва касаясь языком нижней. Я настолько парализована переменами в нашем разговоре, что даже сопротивляться не спешу… дура. Идиотка.
– Если есть хоть малейший шанс того, что мама вспомнит меня, то у меня нет выбора. Но… если я не буду видеть никаких улучшений… – я начинаю заикаться, пытаясь укрыться от его взгляда.
– Пять месяцев. До твоего двадцать первого дня рождения. Если не увидишь результатов, то ты свободна. Я готов услышать твой ответ, Энигма, – он собирает волосы на моем затылке в кулак, и отводит голову в сторону, требовательно заглядывая прямо в глаза. В душу, мать его.
Но в его действиях нет грубости. Только непоколебимая, размеренная сила, которую я впитываю, словно губка.
И это так странно. Ни холодности, ни жестокости во взгляде космически зеленых глаз. Что-то другое, едва уловимое. Неподдельный интерес, и одержимость… но словно одержимость не мной, а чем-то… связанным со мной.
– Это что, договор? Контракт? Что будет, после того, как я скажу «да»? – чувствую себя так, словно дьявол прижал меня к стенке и требует заключить с ним сделку. Неравноправную сделку.
– Скажи «да» и узнаешь. Если говорить кратко: ты будешь моей «Энигмой», – чувственно шепчет он, и, вдыхая полной грудью, я ощущаю, как запах его тела кружит мне голову.
Мне не нужны были причины на то, чтобы ненавидеть его сильнее.
– Какой еще «Энигмой»? Я просила не называть меня так. Мне кажется ты сам не здоров, Карлайл, – даю отпор я, пытаясь вырваться из его рук, но тон нашей беседы вновь мгновенно меняется. Реакция Макколэя на последнее слово, не на шутку пугает меня, словно я попала в точку – зеленые глаза сужаются в змеином прищуре. Судорожно сглатываю, прекрасно понимая, что от Карлайла можно ожидать чего угодно. И мне никогда не предугадать его действий. Но я попробую переиграть его. Может быть, однажды. – И нет никаких гарантий, что ты спасешь ее…
– И выбора у тебя тоже нет, Энигма. Тебе лучше согласиться. Потому что другой вариант нашего «сотрудничества» тебе не понравится, – теплая ладонь Карлайла плотным кольцом обвивает горло. Не душит. Но сжимает крепко, на мгновение его губы кривит хищный оскал, внушающий мне очередную порцию парализующего ужаса. Я хочу ответить, вырваться, сделать что угодно, но не могу. Второй рукой Макколэй обхватывает деревянный столб кровати, и я слышу короткий щелчок, после которого предмет мебели приобретает совсем другие очертания. В пустом пространстве на каждой стороне проявляются тонкие лучи из зеленоватого цвета, издающие тихий ультразвук и представляющие собой прозрачные стены из тока. Моя кровать превращается в одну из его капсул… но не из стекла, а из голографических стен.
Я не дура. Намек поняла.
– Не заставляй меня делать то, чего я не хочу, Кэндис. Поверь, если бы я хотел сделать тебе больно, я бы залез к тебе в голову. В прямом смысле. Но мои способы куда гуманнее, чем… хм, у некоторых.
Что он имеет в виду?
– И если ты хочешь ответов, Кэндис, то я скажу. Открою тебе правду. Открою тебе глаза на себя. Я выполняю просьбу отца, уделяя тебе так много внимания. И, несмотря на то, что я достал тебя и твою мать из Богом забытой дыры, что я вижу? Все те же пугливые глаза, что и пять лет назад. Давай, проясним, малыш. То, что ты надумала в детстве обо мне, и какой образ нарисовала – лишь отображение твоих страхов, которые ты спроецировала на меня. Да, я был не лучшим «братом», да и закрывал в библиотеке, чтобы не путалась под ногами и не раздражала. И выгнал тебя тогда, потому что раздражала, и вечно лезла не в свое дело. Я такой. Меня вообще бесят люди, Кэндис. Окружение. Суета. Родственники и все эти привязанности. Я не люблю все это. Поэтому, принцесса, – приподнимает бровь, будто надсмехаясь надо мной. – Ты и не увидела в моих глазах радости, когда впервые переступила порог этого дома. Отбрось свои предрассудки. Научись видеть во вселенной истину, а не только свое отражение. И, может быть, тогда, ты получишь то, что так сильно хочешь, – на последнем предложении он снова переходит на этот бархатистый шепот, заставляющий мои губы дрожать от таких эмоциональных перепадов и нервного напряжения.
– И чего же я хочу? – Мак проводит подушечкой большего пальца по бешено пульсирующей вене на моей шее.
– Ты хочешь узнать меня. Я это чувствую. Всей кожей, – пристальный взгляд этого безумца наотмашь бьет в нутро, в самую душу. Пробирает до костей. Запредельный и космический. Хочется убить его, а не узнать, в этот момент. Лишь бы не видеть эти глаза, настолько глубокие, что в них не тонешь, а сразу захлебываешься.
– Ты слишком высокого о себе мнения…
– Все, тсс. Я устал ходить вокруг дела. Переходим к главному, – словно действуя по какому-то одному ему известному плану, четко произносит Мак. – Считай, ты подписала «контракт» кровью. Разумеется, никаких бумаг не будет. Ты итак у меня на крючке. Эва скажет тебе спасибо, – острая, секундная боль простреливает запястье, и опустив взгляд на руку, я понимаю, что Мак только что всадил маленький датчик в вену. Какого черта? Мне теперь не снять его? Меня пугает вид крови, а именно она начинает огибать идеально ровные края маленькой серебристой пластинки, вбитой в мою руку.
– Мне больно. Достань эту мерзость. – пытаюсь взмахнуть ладонью, но Мак ловит ее в воздухе. Реагирует молниеносно, словно знает все мои действия наперед. Неужели я так предсказуема?
– Перестарался, – мягко произносит Мак, не сводя с меня фирменного взгляда. Его движения то резкие, и даже нервные, то какие-то гипнотизирующие, опьяняющие, дразнящие… у меня спирает дыхание, когда Карлайл ослабевает свою хватку и проводит языком по моему запястью, слизывая капли крови. Он похож на животного в это мгновение. Нет, все-таки на змея. Странное сочетание чувственности и ледяного взгляда убивает контрольным в сердце. Я не двигаюсь, ощущая, как пары невидимого яда уже проникают в мою кровь. Его яда. Он заразил мое тело, отравил его, еще тогда, когда связал, и теперь, я каждый раз ощущаю, когда Мак начинает дергать за нити, которыми пленил мое тело. И я ничего, совершенно ничего не могу с собой поделать в такие моменты… нет мыслей, нет мира, нет ничего. Гипноз, кайф, нирвана… называйте, как хотите.
Но ключевое слово «в такие моменты». Когда Карлайла нет рядом, меня отпускает, и пелена ярких чувств спадает с моих глаз, вновь позволяя трезво взглянуть на Макколэя и окружающий мир.
Я не удивлюсь, если окажется, что я правда под кайфом. Потому что это не я, девушка, смиренно позволяющая ему делать с моим телом все, что хочется.
– А теперь я тебя трахну, конфетка. Так тебя называть? – не знаю, как я пропустила этот момент, просто «провалилась» в сознание. Очнувшись, поняла, что мои руки связаны над головой и привязаны к столбу. Полотенце все еще на мне, но от этого не легче. Его слова отдаются жаром между сжатых бедер. – Так тебе нравится? Кэнди. Конфетка.
– Что ты делаешь? – кусая губы, спрашиваю я, стараясь казаться равнодушной. Это его должно задеть – не мой гнев, не ярость, а безразличие. Но пока получается плохо. Особенно, когда он легким движением руки сдергивает с меня полотенце, и прикасается сильными ладонями к обнаженным ягодицам. Обхватывает и сжимает, приподнимая в ладонях. Я не дышу, пытаясь не смотреть ни на Карлайла, ни на то, что он вытворяет с моим телом…
– Глупый вопрос. Знаешь, я… – Выдыхает у моих приоткрытых губ. – Никогда. Не любил. Сладкое, – каждое произнесенное им слово сопровождается мягким поглаживанием моих бедер. И, конечно, мое тело не железное. Оно предательски отвечает, и я чувствую, как между ног становится так горячо, что разум сам начинает рисовать в голове изощренные картинки продолжения нашей эротической беседы…
– Но ты будешь исключением, – и я снова не успею что-либо понять и ответить, потому что Макколэй опускается передо мной.
Да. Он. Опускается. Надменный царь соизволил пасть передо мной ниц…
Но это не выглядит, как акт преклонения мужчины перед женщиной. Скорее наоборот, желание продемонстрировать то, что в каком бы положении он не находился над ней, или под ней – она в его руках. Невозможно сдержать стона, когда Мак отводит одну ногу в сторону, сжимает ее в колене, и припадает губами и горячим языком к сердцевине моих бедер. Прогибаюсь, пытаясь свести колени и вырваться, но получается только хуже – его язык уже во мне, и сладкое пламя чувственности уже разносится по моим венам, по всему телу, переполняя до краев. Хочется двигаться, бесконечно вращать бедрами против круговых движений его искусного языка… но я пытаюсь держаться, делая вид, что его манипуляции доставляют мне вселенские мучения.
Потому что это неправильно все.
Мать его, да я в шоке от происходящего. Я связана, и могу только сверху наблюдать за бесстыдством, которое он вытворяет между моих ног. Меня трясет, бедра дрожат в его руках, пока я принимаю его снисходительную, но такую нежную ласку…
Разозлившись на саму себя, сжимая зубы, пытаюсь лягнуть его, и хоть как-то повлиять на происходящее.
– Хочешь, чтобы я и ноги тебе связал? Могу устроить, – бросает Мак, глядя на меня, скользя большим пальцем по пульсирующему клитору. Останавливается на несколько долгих и мучительных секунд, и снова разогревает меня, доводит до предела, чтобы снова прекратить свои ласки. Я вспыхиваю моментально, наконец, понимая, как это все выглядит…
– Я не подписывалась быть твоей шлюхой. Я не хочу так… я не хочу тебя, понимаешь? Ты просто… делаешь все это с моим телом.
Красивые губы Карлайла трогает дерзкая полу улыбка.
– Молчи, Энигма. Ты не шлюха. Не сейчас. Мне надоели шлюхи. К тому же, я никогда не прикасался к ним так, как к тебе. Не пробовал их на вкус.
– Мак… – всхлипываю я, ощущая невыносимое, тяжелое и горячее томление внутри. Бедра дрожат, и мне становится мало того, что Карлайл делает. Мое тело помнит, как приятно ощущать внутри его горячую длину, и готово требовать «добавки» любыми путями. Держусь изо всех сил, пока Мак издевается все больше и больше, доводя меня до точки кипения и невозврата. Сопротивление невозможно. Я отпускаю себя, двигая бедрами против ритмичных движений его губ и языка. А потом и его пальцев, которыми он проникает в меня на вдохе и выдохе.8b1163
А потом Карлайл снова останавливается. В момент, когда я готова кричать и умолять его о том, чтобы он никогда этого не делал.
Макколэй поднимается, обхватывая меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. Но у меня перед взором взрываются звезды и красные искры, между бедер саднит и дико пульсирует. Мое тело испытывает на себе все краски агонии неудовлетворенного желания. Слабая, безвольная плоть… это тело. Что оно вообще может? Когда не поддается приказам разума. Что за такая нелепая оболочка? У всех так, кроме него, кроме Карлайла. Этот ублюдок даже при открытии век протоколирует это действие у себя в голове, я уверена.
– Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь. Правду.
Ты больной? – лишь одна фраза разрывает мой измученный его манипуляциями мозг.
– Я… – едва могу дышать, не то, чтобы говорить, возмущаться и упираться.
– Правду, – требует Карлайл, пока я умираю по его милости.
– Я хочу кончить. Вот и все. Этот ответ тебе нужен? – пытаюсь ерничать я, но выходит плохо. Облизываю губы, прекрасно понимая, что вспотела даже кожа над верхней. – Ведь для тебя секс – это то же эксперимент, я права?
– Хочешь, чтобы именно я довел тебя до оргазма? Или тебе все равно кто? Правду.
Было бы круто ляпнуть, что-нибудь про Джеймса или съязвить, но я не в силах.
– Ты. Ты, – я не знаю, почему даже соврать не могу. Проглатываю унижение, ощущая, как слезы заставляют гореть веки.
– Хорошо. Замечательно. Это всегда должен быть я, Энигма. Запомни это. Мы с тобой связаны. Энергетически, конечно, – кивает Макколэй, напоследок загадочно улыбнувшись.
Уму непостижимо, я умираю в шаге от оргазма, а он несет свой эзотерический бред.
Макколэй разрывает зрительный контакт, и для меня это сродни прозрению. Я наконец начинаю четко видеть очертания этого искаженного, как оказалось, мира.
Но лучше бы не видела.
Потому что пока я продолжаю гореть заживо, привязанная к столбу, Макколэй подходит к прикроватной тумбочке и достает от туда уже знакомые мне веревки. Прочные. Для шибари.
– Нет. Нет, Карлайл.
– Да, – отвечает тихо, вкрадчиво и уверенно. Весь мой мир вновь сворачивается до крошечных размеров. Я впадаю в полусон, полутранс, и плохо осознаю, что он со мной делает. Я по-прежнему испытываю острое неудовлетворение, что убивает меня, словно нестерпимый голод, и ощущаю боль, от давления веревок на моих бедрах, животе, груди, промежности.
Жар, что прежде потом стекал по моему телу, сконцентрировался внутри. В области бедер.
– Свадхистана[7], – словно сквозь вату, слышу его успокаивающий голос. – Я решил начать с нее. Ты была закрыта, Энигма. Грейсон не раскрыл в тебе твой женский потенциал. Но я это исправлю. Уже, исправил, – самоуверенно произносит он.
Я уже и не рассчитываю узнать адекватные ответы на все вои вопросы. Может, он сектант, безумец, и его действия вообще не имеют смыла? Как знать.
Я чувствую, как плыву на волнах удовольствия… и, словно поглощенная штормом, окунаюсь в воронку, сотканную из боли.
Я остаюсь совсем одна.
Карлайла больше нет в спальне, и я это чувствую, несмотря на то, что мое сознание сейчас далеко от трезвого состояния.
И знаете что, у меня есть две новости.
Плохая новость: я привязана к Макколэю Карлайлу.
Новость еще хуже: он не делает со мной ничего ужасного. Ничего такого, что было бы хуже жизни, которой я жила.
И я боюсь того… что его действия, мне, порой, нравятся.
Глава 5
– Скажи, ты настоящая или одна из тех машин?
– А если ты не можешь отличить, то какая разница. Сериал «Мир Дикого Запада» («Westworld»)
Макколэй
То, что произошло в спальне Энигмы было полностью спланировано. Только в самые последние секунды, когда она лежала на кровати, полностью плененная мной и подо мной, находясь в бессознательно-сладком состоянии, мне на какую-то долю секунды, невыносимо захотелось продолжить. Ее тело казалось мне совершенным, сияющим изнутри, таким манящим. Несмотря на то, что я связал ее, поставив в призывную и распятую позу, она по-прежнему не выглядела пошло и вызывающе.
Как глупо считать себя шлюхой, Энигма. Ты – Начало. Исходный код, недостающая деталь, что приведет меня к Цели.
Влажные волосы шелком прикрыли хрупкие позвонки и полосы безобразных царапин, оставленных на ее теле. Такие глубокие, бесчеловечные отметины, складывающиеся в единый символ клейма Бесправия. Видимо, Джеймс и правда был в нее влюблен, раз не заметил их – всем известный факт, что почти все бесправные женщины имеют повреждения на теле, свидетельствующие о том, что с ними обращались, как с вещью. Те, Бесправные, что без брака – всего лишь счастливицы, рожденные под крылом адекватного Элита. Я много раз копался в детстве Энигмы, но отец закрыл все тайны ее прошлого на засов, и раньше я не сильно был заинтересован в том, чтобы узнать их…
