Текст книги "Сдавайся, Рыжая (СИ)"
Автор книги: Лана Ирис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Глава 19
– Хр-р-р, – бормочу, стряхивая иней с дырявых носочков после остановки. – Я валенки потеряла.
– Твои проблемы, – слезает со снегохода и идет забирает у Джо ключи от автомобиля.
– А сразу на машине нельзя было?
– Поменьше вопросов, идиотка.
– Почему ты такой грубиян? – не смею сползти с насиженного места, примерзла слегка.
– Сегодня едем в город, – информирует мажористое хамло, совершенно игнорируя мой вопрос.
– А щас мы где? И зачем? И для чего?
Лицо мажора искажается маской недовольства. Ротик смазливый кривится. Не смею больше задавать умных вопросов. Наверно, в душе псих все еще разминает свой израненный пах.
– Домой поедем? – последняя попытка.
– Куда скажу, туда и поедем.
Скидывает мое замерзшее тельце себе на плечо. Несет меня в кабинку грузовичка.
Даже с одноглазым попрощаться нормально не дал. Он вообще-то мне пять тысяч благословенно занял на прокладки. Хотела спасибо сказать, а еще, объяснить честно, что не верну никогда. У меня просто впереди непростые времена. Я собираюсь работать за еду. Если, конечно, псих планирует меня кормить.
– Я кушать хочу, – на всякий случай намекаю. На будущее.
– Шпинатом не наелась?
Жвачку Love is мне сует под нос, где влюбленная парочка на скамеечке под луной. Вот оно мое будущее. Ол-инклюзив.
– А?
– Ешь, – брови приподнимает. – И не благодари.
– Жри и не вякай – вот, что на твоем лице написано.
– Можно и так, – заводит авто. – Едем молча? Или будешь вякать?
– Ты такой оригинальный, – романтичную жвачку не принимаю, решаю отдохнуть, надев припрятанные под моим сидением меховые тапочки.
Все по плану. Не по-моему. По Махараджистому. Я в рабстве, выхода нет, бежать бессмысленно. Эта скотина владеет не только легилименцией, но и телепортом. Куда бы я не умахнула, он за мной. Вот жмот. Мог и простить мне долги, у него все равно денег немерено.
– Проснись и пой, храпущая принцесса. – просит мажор.
– О чем ты? – поворачиваю голову. Шею отлежала. Мы ехали триллион часов. – Я вообще не храплю.
– Зря вату из ушей вытащил, – нагло жалуется мне на меня.
Я просто в дичайшем негодовании.
– Хочу домой, – выхожу из старенького грузовика и хмуро смотрю на величественный вип-отель с золотой табличкой. Почему сразу нельзя было сюда отвезти? Зачем к усатому было тащить? Я бы и пешком была согласна неделю ползти, ради такого. А теперь что? Я домой хочу. Ничего меня не радует.
– Мы дома.
– А?
– Вернулись в наш город. Прямо в центр.
Зигзагом, что ли, ехал.
– М, – протираю сонные глазки кулачками, пока нас нагло фотографируют папарацци. – Что это?
– Улыбайся, – псих расслабленно махает им ручкой и подталкивает меня за талию ко входу.
– Придурок. – закатываю глаза на его дьявольски обаятельную улыбку. – Опять красуешься?
Семья психа довольно известная и он частенько попадает под прицел фотографов. Только вот… Блин. Усы.
– Ой, – зачем-то пищу. Пока доходим до стойки регистрации, пока психа работники облизывают с ног до головы, пока едем в блистательном лифте до нашего номера, где мажор удачно встает спиной к зеркалу, я все думаю: «сколько мне жить осталось?». Ровно до того момента, пока в соцсетях не замелькает физиономия зеленоусой козлины. Вот столько. Это очень мало, к слову.
Надо что-то делать. Нужен еще один план побега. До моей конуры от центра расстояние просчитываю. Честно, оно приличное.
– Что делать тут будем? – спрашиваю в роскошном номере, зачем-то нежно поглаживая психа ладошкой по горячему плечику.
Он уже снял верхнюю одежду и худи. Красуется в татушках и своих штанишках, низко сидящих на бедрах. Я тоже разделась, но не до такой же степени.
Удивленно смотрит, как я, отчаявшаяся дева, наглаживаю его бицепс, трицепс и что там еще.
– Головой ударилась? – искренне так бровку приподнимает, что стыдно становится.
– От голода плохо соображаю. А ты зачем разделся?
– Чтобы совершить долгожданное насилие над рыжеволосой идиоткой.
– А-а-а… – прикусываю губу и озадаченно хмурюсь. – А я…
– Дай угадаю: писять хочешь?
– Ну, – краснею. – Не откажусь.
– Смотри, – подводит меня к огромному панорамному окну нашего ВИП-ложе, придерживая верзильими пальчиками за плечи. – Я из-за тебя нормально не сплю вторые сутки. Сейчас я ложусь отдыхать. А ты, если будешь строить план побега, а ты будешь – не забывай, что мы на двадцатом этаже. Кувыркнешься вниз, и прощай последняя извилина.
– Не забуду. Спасибо, что предупредил.
– Дверь заблокирована. Пароля нет.
– Как это? – удивляюсь я.
– Вот так это.
– Как же отсюда выйти? – прижимаюсь заложенным носиком к стеклу и мечтательно смотрю вдаль за горизонт.
– Не размазывай сопли по окну, – вытаскивает внезапно из кармана штанишек спрей от насморка. И без спроса брызгает мне в носопетку, от чего я дергаюсь и ударяюсь лбом о его твердый склоненный лобик.
Даже забота у этого психа как у истинного психа. Так и хочется завыть от его придурковатости.
– Ай. – шмыгаю порозовевшими ноздрями и вытираю ладошкой благодарные слезки, стекающие по щекам.
– Выйти отсюда никак, рыжая, – шепчет мне бархатисто на ушко, снова меня развернув к окну, непристойно прижимаясь к моей спине. И подбородком немного колючим от трехдневной небритости жмется к моей шее.
– А зачем мы здесь? – пытаюсь увернуться. Веки от неудовольствия мурашечного прикрываю. – Мр-мр-мр. – странный звук издаю. Но уже не храп, и на том спасибо.
– Чтобы я выспался.
– М-м-м… – даже не знаю, как спросить, но все же, – А папарацци как быстро твои фото в сеть сливают?
– Полчаса максимум.
– И сделать ничего нельзя? – поворачиваюсь к нему, широко распахнув глаза.
– Нельзя.
– Совсем-совсем ничего?
– Совсем ничего, – подозрительно на меня щурится. Слишком близко губки к моим наклоняет.
– Какая жалость, – кажется, я краснею. Или бледнею. Черт разберет. – Может тебе перед сном хорошенько умыться? Перед зеркалом.
– Ты имеешь в виду – побриться?
– Вряд ли это поможет.
– Да ты достала. – гневается мажор. – В любом случае, я щас в душ иду.
– Подожди, – останавливаю его, положив ладошку ему на пресс. Прощупываю, раз так уж сложилось. – Я сначала. Мне очень надо.
Просто я хочу проверить качество зеркала. И отсрочить момент своей смерти.
Пока мажор ничего не понял, залетаю в ванную комнату. Офигеваю, зеркало с полстены. С фонариками, припаянными по краям. Тут он точно заметит усики. От глаз его придирчивых это достояние здесь не укроется.
Нет, я не буду выходить. Я не могу. Я сегодня капельку трусливая.
– И долго еще? – стучит настойчиво в дверь. – Ты там уже полчаса торчишь!
Как полчаса? Я думала секунда прошла. Блин. Может и полчаса.
Смотрю на себя в отражении. Раскраснелась вся, губку боязливо кусаю. И чего мне бояться этого придурка? Ах, он помешан на своей внешности. На фотках всегда идеальный ракурс, тон кожи, и причесон. Даже сейчас, со своей легкой небритостью, он эталон красоты. Но дело в том, что зеленые усики слегка портят идеальную картинку. Я еще и немного кривовато их нарисовала. Руки из ж, но и я не художник.
Блин. Нервно заламываю кулачки.
Псих никогда не простит этого позора. А я морально истощена. Борьба с ним высасывает последние силы.
Сбежать отсюда не выйдет. Мне нужно что-то делать.
Аккуратно приоткрываю дверь, делаю шажок. И еще. И еще.
Мажор уснул, лежа на спине на королевской кровати. Личико смазливое идеально ровно на подушках лежит, реснички немного дрожат. Ноги раскинул коленями навыкат. Пресс в кубиках. Один, два, три, четыре, восемь, короче. Опять залипла.
Но все же… усики.
Прежде чем он увидит фото в интернете, я должна его морально подготовить.
– Матвей Алексеевич, – хлещу его аккуратно по щекам. Бам-бам-бам! – Надо все-таки умыться. Ванная свободна.
– Еще раз так сделаешь – убью, – приоткрыв один черный глаз.
– Ладно.
Встаю. Иду к зеркалу. С трудом и хрустом своей спины отрываю его от стены. Тащу к кровати.
Когда-нибудь ему все-равно бы пришлось увидеть. Сегодня я решилась.
Поднявшись на мягкий матрас, встаю в полный рост над мажором с зеркалом в руках. Пихаю его тяжелое тельце пяточкой. Мне хочется проворчать: Я – Константин, Джо-о-он Константин. Ну, экзорцист бы этому придурку точно не помешал.
– Пс-с, Матвеюшка… Восстань!
Матвеюшка открывает темные глазки. Смотрит на свое демоническое отражение. С ошарашенным лица выражением. Наверно, с зелеными усами он себе не очень нравится. Хотя, ему идет.
С диким ором подскакивает.
– Блядь!
Ударяется случайно о зеркало макушкой. Я просто не успеваю убрать.
– Тоже не благодари, – шепчу, планируя удрать с кровати, пока он мается и стонет на шелковых простынях, но застреваю углами зеркала об стены, как тот самый экзорцист.
– Настал. Твой. Конец. Идиотка… – шипит псих, гневно восставая с подушек.
Глава 20
– Ай, – испуганно пытаюсь сдернуть зеркало. Какие-то стены неровные. И зачем здесь эти узорчатые выступы возле кровати? У дизайнера был явный психоз.
– Яй. – нежно шепчет мне мажор на ушко, внезапно пристраиваясь сзади. Но это его нежное «яй» звучит как похоронный марш.
Я все еще борюсь с зеркалом, но оно, говнистое, все за меня уже решило. Вместо того, чтобы сдаться, сдирает со стены дорогую шпаклевку. Мне за эту шпаклевку, чтобы расплатиться, нужно будет почку выковырять и продать. И то, может не хватить.
Кстати, я не планирую отдавать свою почку. У психа возьму. Зачем ему две?
– Застряло, – почти плачу, дергая со всей силы. Кусок стены нагло отваливается. Зеркало падает сначала на кровать, и чуть шатнувшись, сбегает на пол, с фейерверком и звоном разлетающихся по полу стеклышек.
– Какая идиотка. – делает неправильный вывод мажор. – И что ты тут устроила?
– Хотела показать тебе, какие я красивые усы на твоей смазливой морде изобразила, – злюсь на зеркало. И на себя немного тоже.
– Рыжая, твоя единственная извилина вмещает столько талантов, что не счесть. – комментирует яростно, толкая меня вниз на кровать и придавливая к подушке затылком. Талией прижимает к своему горяченькому накаченному телу. Не знаю, зачем мне эта мысль, что оно накаченное, но это почему-то очень важно. – Я тоже неплохо рисую, покажу тебе позже. Обещаю, ты будешь в восторге.
От этой фразы про восторг очень тревожненько на душе становится. Больше похоже на обещание жестокой расправы.
– Теперь мне семь лет не будет везти, – шмыгаю также яростно возмущенными ноздрями, силясь отстранить от себя эту глыбу зла, – примета такая.
Склоняет голову набок. На мое лицо внимательно смотрит своими черными демоническими глазками с золотистой каемочкой. Рентгенит насквозь. До мурашек продирает. Наши носы почти соприкасаются. Рты тоже вот-вот соприкоснуться. Кажется, он меня сейчас сожрет.
– Не волнуйся, гном. Ты столько не проживешь. Твоя душа уже на пути к облачкам мягким.
– А ты умеешь утешить, – пытаюсь вдавиться в матрас, который тоже довольно мягкий. – Что ты делаешь?
– Насиловать сейчас буду, – ласково угрожает.
– А можно пописять сначала?
– Тебе пора придумать другую отговорку.
– Кушать хочу.
– После насилия покормлю. Перед твоими похоронами. Чтобы не на голодный желудок.
– Это ты хорошо придумал. Но я устала, спать хочу.
– Спи. Мне не сильно принципиально, чем ты будешь увлечена в процессе.
– Но мне принципиально, – заверяю его.
– Ты хотела насладиться моментом близости?
– Я хотела насладиться сном.
– Но ты же поспала уже в машине.
– Но там неудобно было.
– Но ты храпела.
– Но это не точно.
– Как это не точно, – не верит мажор.
Бровки задирает высоко.
– Я не уверена, что ты всю вату из ушей вытащил.
– Не заговаривай мне зубы.
– Я переживаю, – озвучиваю свои душевные муки.
– Перед смертью не надышишься, но так и быть, с тобой я буду нежным.
– Да что ты, не нужно, – отмахиваюсь. – Я переживаю, что тебе не понравится.
– Насилие над рыжеволосой идиоткой мне точно понравится
– Давай не надо меня уговаривать, я все равно не соглашусь, – пытаюсь отвернуться. Но мажор верзильими пальчиками мой подбородок на место устанавливает.
Своим взглядом уверенным припечатывает.
– Отлично. Я как раз не хотел уговаривать, а просто взять то, что мне положено.
– Я тебе не положена. Женечка будет против.
– Да чихать я хотел на твоего Женечку!
– Ты же даже не помнишь, кто это.
– А что тут помнить. Уверен, ботан какой-то.
– Да нет, он очень хорош собой.
– Заткнись.
Тянет ротик к моему. Бессовестно и порочно. Успеваю положить пальчики ему на губки, создавая ладошечный барьер.
– Не зли меня, – просит отчаянно. – Иначе, будет больно.
– У тебя же денег много. Давай обратимся в агентство.
– Какое еще агентство? – языком мою ладошку пробует. Меня как будто кипятком ошпаривает. Псих.
– С девушками.
– Зачем?
– Чтобы удовлетворить твои мужские потребности. И оставить меня в покое.
– Меня удовлетворить сможешь только ты.
– Я не уверена, что справлюсь с твоими психическими наклонностями.
– Нормально все будет, – убеждает меня.
– Слухи о тебе по универу нехорошие ходят, – делюсь по секрету. Шепотом. – Девушки говорят, ты жестковат в постели.
– О, как. – смотрит на меня еще более внимательно. Глазки подозрительно сужает. Меня мурашками взволнованными от этого пронзительного взгляда пробирает.
Черт. Я не то, чтобы интересовалась. Мне вообще в этом плане ничего не понятно. Я ведь невинная хорошая девушка, и не знаю, о чем там речь. Но зачем-то люто краснею. Как будто я вовсе не невинная и не хорошая.
– Да. – прикусываю губку. Свою, конечно. Стараюсь смотреть в потолок, а не в темные глаза мажорика.
Почему так сильно неловко стало?
– Тогда чего они все возле меня крутятся и умоляют встречаться?
– М. – действительно, странно. – Мне не интересно. Ни их глупое поведение, ни все остальное, что связано с тобой. Ты меня не интересуешь от слова «совсем».
– Не страшно. Тебе в любом случае жить осталось недолго. От слова «совсем».
– Хватит угрожать, придурок.
– Заткнись и наслаждайся, Рыжая, – лезет мне проворной ручкой куда нельзя. Под резинку штанишек. Прямо к трусам, если кто не понял.
– Не смей меня раздевать. И не трогай там.
– Не смей рот раскрывать не по делу, – злится. – Буду трогать где хочу. Ты – моя рабыня.
На низ животика мне ладонь горячую кладет.
– Мне очень не нравятся эти прелюдии.
– А. Тогда без прелюдий, – своей второй рукой резко убирает мой ладошечный барьер со своего рта, за запястье удерживает над головой, прижав к подушке.
И кусает меня за нижнюю губу, которую я сама недавно обкусала. Так страстно и неожиданно… Раз и…
Кусь.
Ну, песец. Аж дрожь по телу пробегается.
И слезки готовы вырваться из глаз. Потому что меня хотят опорочить без моего согласия.
– Пожалуйста, отпусти меня, зеленоусый насильник, – прошу последний раз. – Дальше я за себя не ручаюсь.
– Даже интересно, – томно усмехается. – Что ты еще придумаешь?
– Меня пугает твоя жуткая рука под моими стременными штанишками.
– Это че это они стремные? Я за них триста штук отдал.
– Триста рублей? Ну ты жмот.
– Триста долларов.
– Что?! Ну-ка убрал свою ужасную ручищу из моих красивых штанишек.
Эти штаны теперь самая ценная вещь из списка моих вещей. Можно продать и купить билет в другой город.
– Сколько ты еще планируешь сопротивляться? У меня остаток терпения трещит по швам.
– Я не обещала, что не буду сопротивляться. И хватит уже настаивать.
– Буду настаивать, пока не согласишься. А если не согласишься – заставлю.
– Попахивает сильным принуждением.
– Да ну? – дергает уголком ротика.
Внезапно чмокает меня в области шеи. А еще языком дотрагивается.
У меня в глазах тут же молнии появляются. Как током шандарахает.
– Зачем ты это сделал?!
– Просто играю.
– Во что?! – веки сильно широко распахиваю. Пытаюсь вырвать руку, запрятанную в его руке в тиски. Сжимает, козлина, крепко. А я паникую. Тоже не железная.
– В рыжую идиотку.
Такой сговорчивый. Опять ключ в кармане припрятал. Унизить хочет.
Я не дамся. Меня не сломить.
Я даже почти не польщена.
– Можно узнать правила? – вежливо интересуюсь.
– Правило только одно: никаких правил нет.
– Я домой хочу.
– Завтра отвезу тебя к себе домой на плантации, долг отрабатывать.
– Пожалуйста. Мне надо в свой дом заскочить перед твоей плантацией. Вещи собрать.
На самом деле, у меня есть план. Разбить копилку в виде поросенка. Я с шести лет деньги собирала, пришло время посчитать сколько там. И купить на них билет на другой конец света. А еще надо на новые документы. И хотелось бы, отложить часть на пластическую операцию.
Только так я смогу от психа избавиться.
– Я подумаю.
– Как мне тебя уговорить? – если честно, я немного растеряна этим странным демоническим чмоком. И его дикой настойчивостью.
– Приласкай меня.
– Давай девушку в номер закажем.
– Не интересует.
– Почему? Самую красивую выберем.
– Третий лишний.
– Я выйду, чтобы вам не мешать.
– Не придуривайся, – злится. В глубоких зрачках агрессия закипает.
Непонятно на что.
– Ладно. Я заплачу.
– А? – разглядывает меня неверяще. Напрягается немного.
– Есть у меня деньги. Отдам тебе долг. Заначка внушительная имеется.
– Ты уверена, что твоя заначка ровна сумме спортивного авто, которую ты испортила? – с высокомерной усмешечкой.
– Но я же должна половину. Должно хватить. У меня там полный поросёнок. И убери уже наглую руку. Мне жжет животик.
– Че?
– Копила с шести лет. Закажешь себе элитную девочку.
Ухмыляется. Заинтересованность в глазах вижу. А еще искорки зла плещутся.
– Ля. Так не хочется прерываться, но, с*ка, как же любопытно.
– Отдаю долг и прощай, психованная козлина.
– Давай так, если там не хватит, выполнишь мое желание. Без протестов.
– Какое желание? – с осторожностью.
– Если скажу, не интересно будет.
– Мне уже не интересно.
– Боишься? Трусиха. – кривится, опуская черные глазки на мою грудь.
Пора бы мне уже переодеться, дырявая маечка плохо спасает мои прелести.
– Тебя? Придурок.
Поднимается, зажимая мое тельце к матрасу огромезной тяжелой коленочкой. При этом не убирая ладонь из моих красивых штанишек.
– Ладно. Прямо сейчас до твоей квартиры едем.
– Блин, а ты мои ключи не выбросил? А то запасные папа мог не оставить.
– Не выбросил.
– Убери уже руку, – требую, чуть приподнимаясь. – Мне не комфортно, она слишком большая и горячая.
– Не хочу, – поглаживает.
– Щас описяюсь.
– Не начинай.
– Да, блин. – отворачиваю горящее лицо от его насмешливого взгляда. Наверно, правда пора придумать другую отмазку. – Поехали уже. Хватит издеваться.
– Какая же ты надоедливая, – качает головой и оттаскивает, наконец-то, свою ужасную горячую ручищу от моего животика. И коленочку тоже. – Ладно, поехали посмотрим на твою копилку. Только ради исполнения своего желания это делаю.
– Которое исполнять я не буду. За столько лет там сумма небесная должна была собраться.
– Небеса разверзнутся от этой великой суммы, – ржет.
– Эй, мне папа каждый месяц с зарплаты денег давал. А на день рождение по несколько тысяч.
– Долларов?
– Рублей, – округляю глаза. – Но дней рождений с тех пор много было.
– Ты стоимость тачки помнишь? – напяливает на себя худи. И пальтишко свое теплое. Поглядывает на меня с интересом и демонической усмешечкой.
Я тоже одеваюсь. С жалостью на зеркало разбитое на полу гляжу.
– Блин. А вдруг, все же не будет везти?
– Аннушка уже давно разлила маслице.
– Не понимаю, на что ты намекаешь?
Поворачиваюсь к нему с сильным гневом и презрением в девичьем взгляде.
– Что тебя мозгом при рождении обделили.
– Почему ты меня всегда оскорбляешь? Объясни нормально!
– Сколько за тобой наблюдаю, удача и ты – понятие несовместимое, Рыжая.
Сильно обидевшись на такое обидное и неверное наблюдение, выхожу из номера. В своих пушистых тапочках по снегу шлепаю из элитного отеля прямиком к нашему грузовичку, чтобы отправиться, наконец-то, домой. И попрощаться с мажористым хамлом. Навсегда.
Глава 21
– Ой, Анечка, ты вернулась? – любопытно выглядывает из квартиры моя соседка по лестничной площадке баба Дуся с длинными седыми волосами и сумасшедшим взглядом. Она вообще-то постоянно за дверью в глазок следит, и со стаканом возле уха у тонкой стенки часто зависает. – Я ужо думаю, чаго так тихо, так скучно-о-о.
– А я быстро, за вещами, потом к папе поеду, – слышу за спиной скептический смешок.
– Ой. – бабуля смотрит на мажора испуганно. Щурится, разглядывая зеленые усы. – А енто кто?
– А енто мой сумконосец.
– А?
– Сумки мои будет нести!
– А-а-а… – задумчиво тянет, глядя, как мы пытаемся открыть дверь.
– Она всегда так заедает, – объясняю, пытаюсь выбить ее ногой. – Подсобишь?
– Что делать надо? – как-то мрачно глядит на мои попытки мажор. Даже уже не смеется надо мной, что ему обычно не свойственно.
– Выбить, там просто порожек мешается.
– Ясно, – прикладывает ладошку к двери и аккуратненько надавливает.
С открытым ртом смотрю, как дверка податливо открывается. Вот это силища у психа. Я в шоке. Я всегда по полчаса тратила, чтобы порожек поддался. И как этот придурок меня до сих пор не придушил с такими мощными лапищами?
– Боже. – вырывается, пока я стою под ним. Эта огромная козлина такая огромная. Я на него личико приподняла, а он мое личико темным взглядом к полу обратно поджимает. Аурой могучей сдавливает.
– Долго ждать? – сужает демонические глазки.
– Нет. – захожу за порожек и диву даюсь. Запах как на свалке.
– Ты здесь живешь? – еще мрачнее тучки становится.
– Крыса… – дрожащим пальцем на лохматое чудище показываю. И не одно.
Их несколько под сваленными вещами ползает, шелестя пакетами, и противно пищит.
У меня обычно чистенько и уютно. Что здесь произошло, одному Богу известно.
Ну и бабе Дусе, естественно.
– Здесь жильцы кой-какие ночевали несколько дней, – выглядывает из-за приоткрытой двери. – Твой папа им ключи оставил.
– Да как же так? – хныкаю я. – Как он мог?!
– Ай, чай говорит, не сахарная деваха, не растает, а деньги нужны. Ой, не понравились они мне, пагубные ребята, все мусор-то тащили и бутылки в дом. Но дверь в твою спаленку твой папа заботливо на замочек закрыл, перед отъездом, – сует мне крохотный ключик.
– Как же в мою комнату попасть? – оглядываю помойку до моей двери с ужасом в глазах.
– Пойдем отсюда, – кадык мажора дергается. Ни тени улыбки на лице.
Даже сочувствие во взоре мерещится, хотя это вряд ли.
– Нет, там же вещи мои остались.
– Другие тебе куплю.
– Нет. – встаю на носочках на небольшой пустой закуточек, не подвергнутый затемнению. – Я до комнаты своей дойду. Ты здесь жди.
– И как? – достает белую палочку, вставляет ее между губ. И зажигалку в пальцах вертит.
– По стеночке. Где чистенько.
– Под обоями ползи, – усмехается, расслабленно опираясь плечиком верзильим о проем и дымит, игнорируя осуждающие взгляды. – Только там чистенько.
– Придурок. – краснею я.
– Твой папа тебя так любит.
– Замолчи. – вот тут совсем обидно становится. Не та эта тема для разговора. Не такие у нас с психом отношения близкие, чтобы откровенничать.
Протискиваюсь на носочках до замочка, свисающего на ручке двери. Открываю ключиком. Захожу к себе в комнату. Плотно прикрываю дверку. Улыбаюсь.
Моя обитель. Мое место силы.
– Миленько, – дверка опять приоткрывается, и я недовольством вздыхаю. Мажор небрежно оглядывает конуру. Закрывается, чтобы баба Дуся одним глазком не подглядывала. Успеваю только ее разочарованную физиономию в щелку заметить. – Гномья норка. Всегда мечтал посмотреть.
– Ладно, – скидываю пуховик, встаю на табуретку, чтобы пробраться к самому высокому ящичку шкафа. Там у меня копилка спрятана в ворохе нарядной одежды, которую я не ношу. Эта та самая, которую покупаешь на особенный день, но этот особенный день никак не наступает.
Псих тоже снимает пальтишко, ложится на мою маленькую кровать, закинув ногу на ногу, а руки подкладывает под голову. С интересом за мной наблюдает.
– Вот она. – держу сокровищницу в руках. – Ты только посмотри. Тут денег немерено. Это настоящие состояние у меня в руках. Целую страну можно прокормить.
– Это будет страна лилипутов? – улыбается как-то слишком нежно мажор.
Я начинаю хмуриться. Что это за довольный тон голоса и сладенький блеск в черных глазках?
– Не лилипутов! Весь Лондон можно накормить!
– Ма-аленькая страна. Гномья стра-ана. Но Лондон ведь не страна-а-а. – тянет запоем.
– Заткнись! – морщусь, ощущая сильный румянец на щечках. Ну, блин. Я просто растерялась.
Кладу копилку с миленьким зигзагообразным хвостиком на тумбочку. Псих переводит с меня на нее насмешливый взгляд. И обратно.
Я достаю из шкафа вместительную клетчатую сумку. Мой рабовладелец дергает уголком губ, разглядывая ее, пока я кладу самые нужные вещи: спортивный костюм, любимый плед, пару теплых кофт, пижаму, и трусы с носками, естественно. И почему-то не могу отделаться от мысли, что трусишки можно купить и посимпатичнее, а то вдруг, псих опять лапку кое-куда засунет…
Черт. Почему вообще фантазии такие возникают? Смотрю в пространство комнаты остекленевшими глазками. Мажор внимательно разглядывает меня застывшую и, надеюсь, не читает мои пошлые мысли.
– И о чем же думает маленькая покрасневшая Аннушка?
– А?? – перевожу на этого дивного незнакомца ошарашенный взгляд. Не нравится мне его улыбочка зефирная.
– Все собрала?
– Все, что понадобится мне в другой стране. Я ведь к папе поеду.
– Ага. – хмыкает скептически.
Не ответив, подхожу к тумбочке у кровати. Достаю тетрадь по одной из лекций, которой не было в тот злосчастный день, когда я умудрилась вляпаться вот в это вот все. Свою сумку я случайно забыла в своей бывшей школе, когда шли разборки. Надеюсь, дядя Темыч, самый лучший в мире охранник, его припрятал. В сумке было много нужного для учебы.
Мажор тоже смотрит в шкафчик тумбочки. Протянув проворную руку, внезапно достает куколку вуду. Скрививши ротик, прищуривается, придирчиво рассматривая его.
Смазливый накаченный куклёнок с воткнутыми со всех сторон иголочками.
– Кто это? – подозрительно хмурится.
– Это ты.
– А. – приподнимает бровку до потолка. – Приворожить меня пыталась, рыжеволосая ведьма-гном? А я все голову ломаю, что со мной не так. – с яростью вытыкает из смазливого тельца иголочки.
– Нет, что ты! – отчаянно трясу головой, оправдываясь. – Я бы никогда так не поступила, ты не правильно понял. – смотрю в его черные блестящие глазки, ненасытно внимающие мою речь. – Зачем мне тебя привораживать? Я просто понос на тебя насылала.
Мажор так и замирает с иголочкой в руках. Губки в тонкую полоску складывает. Ресничками быстро хлопает и на меня любовно смотрит.
Я так и не поняла, какой вариант его не устраивает больше, что я могла пытаться его приворожить, или второе…
Злобно откидывает мою любимую фигурку на пол.
– Ай. – поднимаю маленького монстра. – Без него плохо спится. Мне не на кого насылать проклятия перед сном.
Глажу его по головке. Целую в алую пухлую щечку. Поправляю иголочки.
Мажор наблюдает за мной с ошарашенным выражением лица.
– Идиотка.
– Сам такой! – кидаю фигурку в клетчатую сумку. Она большая, места много.
– Я тебя щас в эту сумку закину.
– Пф. А вот я не помещусь. – подхожу к копилке с молоточком в руках, который вытащила из закромов полок. Ударяю со всей силы.
– Я бы поспорил.
Монетки со звоном рассыпаются по тумбочке.
– Посмотри, как много денег, – с улыбкой шепчу. Мажор поднимает спокойный размеренный взгляд с монеток на меня.
– Ага. На еще одну сосульку хватит. В этот раз используй ее с умом. Не скреби по дорогим тачкам.
Улыбка сходит с моих губ. Начинаю считать. Черт. Тут мало. Хотя и купюры имеются. Так, на жизнь в течении пары месяцев, если, конечно, жить очень экономно.
– Слушай, это нечестно. Кажется, эти бомжи с крысами меня грабанули.
У мажора страшный взгляд. Убийственный.
В такие моменты лучше его не злить еще больше.
– Желание, Рыжая.
Блин.
– Ладно, говори. Исполню, раз обещала. Иначе ведь ты не отстанешь, придурок.
– Ближе наклонись, – просит, поманив пальчиком, лежа на моей маленькой кроватке. У этого верзилы ноги в два раза длиннее, и он их комично подгибает в коленочках. – На ушко скажу.
– Так говори, – тоже снижаюсь голосом до шепота. опасливо озираясь. Кажется, одна из крыс прогрызла проход в мою конуру. Шелестит вещами и нагло подслушивает.
– На ушко. – вкрадчиво повторяет.
Наклоняюсь с тяжелым вздохом, убрав прядки мешающих волос за ухо.
Мажор втягивает носиком воздух, приблизив губки ко мне вплотную. Кладет верзилью ладошку мне на шею сзади. Чуть сжимает, видимо, чтобы не сбежала. И шепчет очень ласково, так, что мурашки по коже пробегаются и волосы на всем теле дыбом встают.
– …екс…
– А? – поворачиваю голову, чтобы ему в демонический анфас посмотреть. Вглядываемся друг другу в глаза проникновенно. – Что? Э-э-э-э… Плохо расслышала… Кекс? Ты хочешь, чтобы я сама спекла? Тут духовка не работает, да и грязновато.
– Нет. Рыжая. – качает головой с пугающей улыбкой на смазливых губках. – Я другое слово сказал.
