Текст книги "Стрелок (СИ)"
Автор книги: Лана Черная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Одной из них была белокурая Мила, с криком очнувшаяся от ночного кошмара. Она подскочила на кровати, в ужасе озираясь по сторонам в поиске теней, заполонивших ее сон. Огромную комнату затоплял мерцающий свет, рассеявший видение. Никого не было. Никого и ничего, кроме нее. Мила легла на подушку, обхватив ее руками, и прислушалась. Непроницаемая тишина. Никто не бежит на помощь. Крики
ее наверняка взбудоражили всех обитателей дворца, если таковые вообще имелись. Когда девушка очутилась в этом стеклянном замке, то не встретила ни единой живой души. Однако она все время ощущала чье-то незримое присутствие. Призраки, что ли? Мила бы не удивилась, даже если бы столкнулась с привидением лицом к лицу. Впрочем, она и встретилась, только не наяву, а во сне. То, что черные тени и убегающая от них девочка были всего лишь кошмаром, Мила поняла сразу. Подобные сновидения начали преследовать ее после той злополучной осенней ночи, когда ее едва не убили, а неизвестный с крыльями за спиной спас ее. Теперь, после встречи со Стрелком, Мила многое поняла. Например, преследовавшие ее кошмары были не простыми снами, а видениями. Но прошлого или будущего, Мила не знала. Главное, это был не ее кошмар. Не ее страх. Не ее боль. Не ее отчаяние. Не она. Не она?
Мила напрягла память, припоминая лицо девочки из сна. Светлые кудрявые волосы, большие янтарные глаза. Всего лишь ребенок.
Ребенок, несущий смерть. В памяти Милы всплывало хрупкое тельце, покрытое гнойными язвами. Девочка, преследуемая мерзостными тенями с гнилостным запахом и безжизненными рыбьими глазами. Маленькая белокурая девочка, напоминающая Миле саму себя. Нет, не ту, какую она привыкла видеть в зеркале каждый день. А ту, кем она становилась в этом замке. Странное место. Преображающее. Стрелок сказал, что в этом замке обнажается истинная сущность любого живого существа. Многие считали, что именно в этом заключалось величие правительницы Нурниаэлль – ее нельзя было обмануть. Вот только вместе с этим местом пришли странные сны. Видения. Жуткие. Что же это? Предсказание будущего? То, что ждет человечество? Эпидемия? Вымирание? И все из-за маленькой девочки?
Нет! Это не может быть будущим! Они никогда не допустят этого. Стрелок сумеет остановить это безумие. Он обещал. Он же Румин – дарящий жизнь. Значит, он сумеет победить смерть. Миле хотелось в это верить. Потому что человеку нужно во что-то верить. Так говорила ей мать. Впрочем, это единственное, что Мила помнила о матери.
Мила поднялась с кровати, вошла в ванную комнату, зачерпнула воды из огромной бадьи.
– Все будет хорошо, – убеждала она себя, поливая ледяной водой.
Дрожь пробирала до костей, немели пальцы, стучали зубы, но не от холода, а от необъяснимого трепета, заполонившего ее. И только когда Мила вспомнила уже знакомые снежные глаза спасителя маленькой девочки, немного успокоилась. Она была уверена, что и ее спас обладатель этих удивительных глаз. Румин,
ее родной брат. Отряхнув волосы, она пошарила рукой в поиске полотенца, но наткнулась на огромное количество бутылочек и флакончиков различной формы. Один из них звонко упал со стеклянной полочки на пол. Осколки разлетелись по огромной ванной, оплетенной цветущими розами. Прозрачная бирюзовая жидкость разлилось по драгоценному полу, и свежий аромат дождя и мяты ворвался в комнату. Мила узнала этот запах – так пахла женщина, которую она первой увидела в ту злополучную ночь после спасения. Девушка прекрасно помнила, как удивил ее тогда столь странный и изысканный аромат самой природы. Она никогда не встречала подобных запахов на людях. Неужели та женщина тоже имеет какое-то отношение к этому миру? Должна же быть причина, почему Клим так испугался, увидев ее. Мила не забыла, как тот осторожно выспрашивал у нее о той незнакомке.
В задумчивости Мила вернулась в спальню и уселась на полу, поджав под себя ноги. Она спрятала стопы под полы темного халата, обнаруженного все в той же ванной, и потянула на себя одеяло.
Укутавшись в теплое одеяло, Мила отдалась воспоминаниям. Они приходили сами. Как кадры немого кино.
Черно-белые о недавних событиях. И пестрые, будто живые, о давнем прошлом.
…О старце, приютившем ее в далеком северном поселении. Старец спас ее, чтобы она убила целый город.
Она не лечила, а уводила души умерших за грань. Через Пустошь, где обитают потерянные души.
Озверелые и страждущие. Вела, не оглядываясь.
…О мужчине, что увез ее с севера. Его лица не осталось в памяти. Лишь запах – полыни и отчаяния.
… О туманных тварях с человеческими телами и прозрачными крыльями.
…О заблудших, которых она вырвала из Пустоши, чтобы накормить душами черных тварей.
…О мормори в разбитом зеркале. И Климе, запечатывающем двери молитвой.
…О брате, оказавшемся предателем. И о Румине, ставшим родным.
…Об отце, которого она не знала. И чьей любовницей была. Она ли? Или нечто иное в ее облике?
Вестница…Сумеречница…Кто она?..
– Мила? – тихий, до боли знакомый, и такой реальный мужской голос заставил Милу вернуться в настоящее. Нехотя она вынырнула из-под теплого одеяла и смерила удивленным взглядом стоящего в дверях спальни светловолосого мужчину. Она не ожидала, что все начнется так быстро.
С того времени, как Румин рассказал план действий прошло немного больше суток. А за ней уже пришли. Неужели Румин справился так быстро? Он должен был навести Шиезу на след Милы, которая дожидалась приспешников своего отца в Иссилен-Нелиси. Те, в свою очередь, должны забрать Милу и привести ее в логово врага. Туда Румин и собирался нанести сокрушительный удар. Какой, он не говорил, как и то, что за ней явятся так быстро. С другой стороны, чем скорее все начнется, тем быстрее закончится. Знать бы еще, какой конец ее ожидает?
– Клим?! – удивление сменилось недоверием.
Мужчина, настороженно осматривающий блестящую лунным светом комнату, был совершенно не тем Климом, какого девушка знала еще несколько дней назад. Осунувшееся лицо покрывали мелкие ссадины; один глаз закрывала повязка, другой болезненно щурился; на потрескавшихся губах запеклась кровь; левое ухо разорвано от хряща до мочки. Увиденное ужаснуло Милу, она прижалась к холодной спинке кровати. Мурашки пробежали по телу, на лбу выступил пот, когда мужчина шагнул в ее сторону. Но когда бледный луч серебряного светила озарил на лице гостя теплую и родную улыбку, Мила немного расслабилась. Но подходить не торопилась. Клим был ее врагом – она не забывала об этом ни на секунду.
– Что произошло? – с едва заметной дрожью в голосе спросила она.
– Да так… Встретился со старым приятелем.
– Хорош у тебя приятель, если ты… – она осеклась. Не смогла договорить из-за внезапно подступивших слез. Она не могла поверить, что именно Клим явился за ней сюда. Что именно он должен отвести ее на верную смерть. Как так? Он ведь самый близкий ей человек? Был…
– Ты что, сестренка? – он не подходил, словно опасался чего-то. Чего?
Вместо ответа она с трудом поднялась с пола, медленно подошла к Климу и осторожно обняла его. Она любила его, не смотря ни на что.
– Как же я рада, что ты пришел, – зашептала Мила в самое ухо Клима. – Здесь так страшно. Это какое-то заколдованное место. Я не видела ни одного человека, не нашла ни единого выхода…
Она осеклась и отстранилась от Клима.
– А как сюда попал ты? Что все-таки произошло, Клим?
– Секрет, – подмигнул Клим, проигнорировав второй вопрос. – Меня больше волнует, как здесь оказалась ты? Кто тебя сюда привел?
– Понятия не имею, – девушка рассеянно пожала плечами, сжимая в ладошке маленький камушек, защищающий ее от способностей Клима. Румин дал ей его, чтобы никто не смог раскрыть их план.
– Я помню, как уснула в твоей машине, – продолжала она, начиная всхлипывать. – А проснулась уже здесь. Рядом ни души. Я обошла этот замок вдоль и поперек, но так никого и не встретила, представляешь?
– Еще как, – улыбнулся Клим. – Марк всегда был отшельником, как его отец. Зачем ты мне лжешь, Ильма? – без перехода спросил он, крепко сжав плечи девушки.
– Я не…
– Тебе меня не обмануть, – перебил Клим. – Не пытайся. Ты все равно ничего не изменишь. Но прежде чем я отведу тебя к твоему отцу, возьми, – и он протянул Миле тонкую цепочку с подвеской в форме зеленого сердца.
– Что это? – спросила Мила, отступив вглубь комнаты. Клим не шелохнулся.
– Душа твоей матери.
Мила дрогнула.
– Что за бред? – сквозь зубы процедила она, вспомнив историю об Алии, своей матери.
– Возьми, – настойчиво повторил Клим, перехватил руку Милы и насильно вложил в нее медальон. – Когда воскреснет Хельга, амулет поможет тебе сохранить саму себя.
– Хельга? – наиграно удивилась девушка.
– Не играй со мной, девочка, – он притянул к себе Милу, изучающе вглядываясь в ее лицо. Миле стало не по себе. Словно невидимая рука коснулась ее мозга. Она всхлипнула.
– Ловко придумано, – улыбнулся он, без труда разжав пальцы, сжимающие защитный камень. – Но вряд ли поможет.
– Румин придет за мной, – гневно бросила Мила.
– Румин? – неожиданно Клим захохотал. Мила высвободилась из рук брата, засунула в карман брюк врученный им медальон, не сводила с мужчины непонимающий взгляд. Что могло так насмешить его? Возможно, он что-то знает. Но что?
– Я вижу, ты все-таки познакомилась с Марком, – внезапно оборвав смех, заговорил Клим. В его тоне уже не было и намека на веселость. – И наверняка он тебе многое поведал, не так ли? – Мила не ответила, но Клим не нуждался в ее ответе. Он все знал сам, понял по ней, прочитал в ее мыслях. Защитный камень оказался бесполезен. – Тем лучше – сэкономим время. Тот мужчина, что привел тебя сюда, Марк Йенсен,
– твой родной брат. Алия, твоя мать и моя жена, родила его задолго до нашего с ней знакомства от сильнейшего колдуна из древнего рода старообрядцев. В его теле живет сразу несколько душ, необъяснимым образом сплетенных воедино. Именно это делает Марка практически неуязвимым.
– Практически?
– У него есть только одно слабое место – его женщина. Последняя живая варданка из рода Чистых кровью
– полукровка, проклятая Богами. Только ей под силу убить его. Даже просто находясь рядом, она высасывает из него жизнь, потому что сама является воплощением смерти.
– Как это? – непонимающе спросила Мила.
– Добро и Зло. Свет и Тьма. Жизнь и Смерть. Одно не может существовать без другого. В нашем мире воплощением этих противоложностей являются два брата: Лимуд и Люций. Добро и Зло в них существует в
равных долях, поэтому ни один не может победить другого. Пока не появится нечто, что нарушит эту гармонию. Таким дисбалансом является Хельга, которая непременно станет на сторону одного из братьев.
– Выходит, Зло победит?
– Необязательно, раз сосудом избрана ты. В тебе, также как в братьях сосуществуют две Великих силы: Жизнь и Смерть. Если при воскрешении Хельги в тебе победит Жизнь, то ничего не изменится. Не наступит Армагеддона, не будет никакой Армии Тьмы, как гласят пророчества разных народностей. Но если победу одержит Смерть – ты станешь непобедимой разрушительной силой.
– Что-то я совсем запуталась…
– Сейчас, – Клим провел рукой по волосам, слегка растормошил их. – Таких как ты называют Сумерками. Вы являетесь балансом между теми, кто полностью воплощает в себе Жизнь и теми, кто несет Смерть. Так вот если вместе с твоей душой, пленить душу того, кто олицетворяет Смерть, Зло действительно победит. Но с душой твоей матери ты сможешь противостоять Тьме, ибо Алия была Жизнью. Сможешь создать новое равновесие и спасти человечество.
– Каким образом? И почему я должна тебе верить? – прошипела Мила.
– Потому что я был Смертью. Именно я убил Алию, потому что Жизнь и Смерть не могут жить вместе. Кто-то рано или поздно погибает. Но вместе с одним пропадает и другой. Рядом мы убивали друг друга, сами того не ведая. Так же как Румин и Мирра.
– Но ты же живой, хотя Алия умерла много столетий назад.
– Я умер давно, – печально покачал головой Клим. – То, что ты видишь перед собой просто оболочка, которая обратится в прах, едва свершится моя месть. Когда-то давно я заключил сделку с Люцием. Он помогает мне отомстить и убить Шиезу, а я привожу к нему тебя.
– А как же Марта? Ведь Шиезу убьет ее, когда узнает, что ты его предал.
– Вижу, Марк рассказал тебе больше, чем я думал. Марта умерла во время эпидемии бубонной чумы. Так что мне больше нечего терять.
– Значит, ты так легко пожертвуешь жизнью падчерицы ради мести?
– Я должен.
– Я не понимаю. Румин сможет уничтожить Шиезу и помочь тебе. Почему бы тебе не пойти вместе с ним, когда он вернется? С нами?
– Румин… Он не вернется, разве ты до сих пор не поняла? Он использовал тебя, чтобы подобраться к Шиезу, забрать Мирру. Только она имеет для него значение. И если понадобится убить тебя, чтобы вернуть ее, он не будет колебаться.
– Я тебе не верю. Ты говоришь, что должен отдать меня Люцию, а на пустырь привез к Шиезу. Утверждаешь, что брат предал меня, когда тот спас меня, когда я едва не сгорела заживо. И тогда в переулке меня спас он. Ты все врешь. Просто запудриваешь мне мозги, чтобы я пошла с тобой.
– Мне это не нужно, – с раздражающим спокойствием возразил Клим. – Я все равно уведу тебя. И переубеждать тебя не стану. Думай, как хочешь. Я сказал правду и очень скоро ты в этом убедишься.
Мила попыталась возразить, но внезапно яркая вспышка ослепила ее. Мила вскрикнула от пронзившей ее шею боли, пальцами вцепилась во что-то мягкое, а через мгновение обмякла в руках Клима. Тьма заволокла все вокруг – черные тени все же настигли ее.
Кира.
Сейчас.
Я открыла глаза и первое, что увидела – черный от сажи потолок собственной квартиры. Шея затекла, спина ныла и болело в груди. Дыхание срывалось. И полный провал в памяти. Что произошло? Я зажмурилась, вспоминая. Ничего. Попыталась встать, но тело не слушалось. Паника закрадывалась в мозг. Что за бесовщина? Я сцепила зубы, стараясь согнуть ногу или руку – без толку. Вдохнула-выдохнула. Закрыла глаза. Прошептала заклинание. Нужно было осмотреться. В комнате хаос. Ощущение, будто смерч пролетел. Шкафы выворочены со стеной, мебель разломана, пол местами провалился. Что случилось? Осторожно, шепча слова древнего стиха, перемещаюсь по комнате, ища себя. Сквозь пролом в стене вижу перекошенный диван. Подхожу ближе и с трудом сдерживаю крик. На диване лежит золотоволосая женщина. лицо ее изрезано царапинами, на щеках пробивается багровый узор родового клейма. Тело ее перетянуто ледяными нитями, тонкими, как паутина. По нитям разливается голубое свечение. Я склоняюсь над женщиной и узнаю в ней себя.
Распахиваю глаза. Слезы скатываются по вискам, обжигают. Кто засунул меня в кокон? Зачем? Почему так холодно? Озноб скользил по коже, разрывал плоть, холодил душу. Попытка что-то сказать не увенчалась успехом – из горла вырвался лишь жалкий хрип. Да что такое? Хотелось выть от бессилия и, наконец, понять, как я попала в этот чертов кокон?
– Тише, родная, – хриплый голос заставляет съежиться. А сердце выбивает чечетку.
Он не может быть здесь! Зачем он здесь? Почему? Столько вопросов и нет возможности задать хоть один. Перед глазами появляется красивое лицо, идеально вычерченное и расчерченное кривым шрамом. На потрескавшихся губах улыбка, а в серых глазах кружат снежинки.
– Макс… – его имя все-таки слетает с губ. Он проводит ладонью по волосам, хмуро осматривает кокон.
– Осталось недолго, – задумчиво говорит. – Ты сильно пострадала. Нужно тебя подлатать.
Пострадала? В чем?
– Был взрыв, – словно прочитав мои мысли, отвечает Макс.
Взрыв? Какой взрыв? Я напряглась. Воспоминания кружили обрывками, как лоскуты разорванной ткани. Их бы связать. Но никак не получалось. Каролина. Малыш. Выброс энергии. Ребенок! Где ребенок?! Я заметалась, норовя выдраться из парализующего, обжигающе холодного кокона.
– Мирра! – возмутился Макс. – Да что с тобой такое?!
Я бросила на него гневный взгляд! Как он мог? Он связал меня! Он допустил, чтобы малыш пропал! Он…он…
Я задыхалась. Он не мог…не мог погибнуть. Я не могла убить его… Я же знала…знала…
– Мирра, – тихий шепот. Холодные пальцы в волосах. – Все будет хорошо. Спи.
И песня. Такая знакомая. Завораживающая. Манящая. Стирающая страх и боль. Так хорошо. И тепло. И нет ничего, кроме хриплого и любимого голоса…
… Меня разбудил детский смех. Я открыла глаза. Комнату освещал неровный свет свечей. По черному потолку плясали тени. Их было две: мужчины и ребенка на его руках. Что это? Снова сон? Я повернула голову на голоса. На подушках у разломанной мебели сидел Макс, скрестив ноги. на руках его лежал младенец, играющий с его исполинскими крыльями. Малыш хохотал. И от его счастливого смеха на полу расцветали цветы. Здесь пахло весной.
Я улыбнулась и осторожно потянулась. По телу разлилось приятное тепло. И кокона больше не было. я резко села. Комната завертелась, но я справилась. Осмотрела себя. Ни следа ран, если они вообще были. Лишь слегка саднило кожу и гулко стучало в висках.
– Привет, – улыбнулся Макс, посмотрев на меня. – Как ты?
Я пошевелила руками и ногами. Ничего не болело, и я чувствовала собственное тело. Это радовало.
– Нормально, – прохрипела, пожав плечами. – Почему ты здесь?
– Ты позвала меня, – нахмурившись, ответил Макс.
– Я? Я никого не звала, – возразила, помотав головой.
Макс усмехнулся, но не ответил. Состроил смешную гримасу, глядя на младенца. Тот засмеялся, ручонкой потянув за перо. Макс поморщился и пощекотал малыша. Детский смех заполнил комнату.
– Он в порядке? – кивнула на хохочущего младенца.
– Вполне, – кивнул Макс. – Нам нужно уходить, – без перехода заявил он. – Здесь не осталось ничего живого.
Я ничего не понимала. Куда уходить? Зачем? И что, в конце концов, произошло?
– А мы? – удивилась я. – Мы ведь живы. И Каролина…Где Каролина? – я обеспокоенно подскочила с дивана и тутже едва не упала споткнувшись обо что-то острое.
– Не волнуйся. Она в порядке.
Я облегченно выдохнула.
– Макс… – позвала я. Он поднял голову и в его глазах кружили снежинки. – Что произошло? Я…я ничего не помню, – процедила, сжав кулаки.
– Мормори, – одно слово и тонна боли в голосе. Почему? Я знала этих тварей. Низшие существа Пустоши. Твари, пленяющие заблудшие души. Если поддашься их сладким речам – останешься в Пустоши навечно. Но эти твари подчиняются Хельге, а она, насколько я знала, была суровой правительницей.
Макс покачал головой.
– Ты ничего не знаешь. Мормори объединились с Шиезу много веков назад. Именно эти твари заточили в Пустоши душу моей сводной сестры.
– Они разорвали грань… – догадалась я.
Макс кивнул.
– Но как?
– Сумеречница.
– Выходит… – я не договорила.
Макс поднялся, переложил младенца на диван рядом со мной. ребенок спал. Поразительно, как легко Максу удалось успокоить этого сорванца.
– Мирра, – он присел напротив, укрыв меня своими иссиня-черными крыльями, – я прошу тебя, пойдем со мной.
Я провела ладонью по мягкому оперению, чуть взъерошила. На коже остался след от пепла и запах леса. Провела чуть выше, коснулась плеча, затянутого в кожу. Прочертила пальцами путь косого шрама, багровой полосой обвивающего руку, к запястью. Обхватила его ладонь и потерлась об нее щекой, прикрыв глаза. Чуть шершавая кожа пахала отчего-то молоком и была обжигающе холодной. Мурашки рассыпались по телу. Я закусила губу, не выпуская его руку. Мне не хотелось его отпускать. Никогда. и уходить я никуда не хотела. Все, что мне было нужно – этот мужчина рядом. здесь и сейчас. и пусть весь мир рухнет в бездну, я не откажусь от этого мгновения близости.
Сильная рука обхватила затылок, запрокинув мою голову. Ловкие пальцы распустили косу и скользнули ниже, даря ни с чем несравнимое наслаждение. Другой рукой он гладил мое лицо, очерчивая каждый шрам.
– Красиво, – улыбнулся он. Я не видела – чувствовала. И это вызвало смятение. Что красивого в шрамах, изуродовавших лицо? Я распахнула глаза и обомлела. Моя кожа светилась золотым сиянием. Каждая нить, каждый виток от природы кровавого родового узора блистала золотом. И от каждого прикосновения Макса оно насыщалось теплыми оттенками. Я не верила собственным глазам. Этого не могло быть на самом деле! Это…
Горячие губы на шее оборвали сумбурные мысли. Его поцелуи обжигали, распаляли необузданное желание быть его, принадлежать этому мужчине без остатка.
– Я заберу тебя отсюда, слышишь? – он заглянул в мои глаза. Взгляд его потемнел от желания. А на длинных ресницах белел иней. Снежные узоры выступили на щеках. Губы посинели. Что за черт!?
– Макс… – прошептала я, но он не услышал. Гладил мою спину и в его прикосновениях – холод и боль. Я коснулась его щеки в надежде смахнуть иней, казавшийся пылью. А узор с моих запястий перетекал на его кожу, сплетался с ледяными нитями, выжигал шрамы.
Я отдернула руку. На ладонь остался след его рун. Это неправда! Не могло быть правдой! Я выжила не для этого! Не для того меня спас Макс, чтобы я его убивала. Нет!
Я отчаянно замотала головой, вцепившись в его руки, пытаясь оторвать от себя. В снежном взгляде пролегла тень невыносимой муки, когда я сбросила с себя руки Макса.
– Я…не могу. Мы…не можем… – я провела по волосам, вновь скручивая в косу. – Я не могу уйти. Это – мой мир.
– Твой мир? – он смеялся надо мной. мрачно и страшно.
– Да, – я кивнула. – И твой. Здесь Каролина. И мормори могут…
Я не договорила, ахнув от резкой боли. Макс схватил меня за руку и вытянул к пролому в стене. Я хотела возмутиться, но оцепенела.
Город лежал в руинах. Серый туман из пыли и праха забивал нос, укрывал сизым покрывалом рухнувшие высотки. Отовсюду торчали обломки труб и остовов зданий. Дома превратились в груды камней и железа. Асфальт выворочен, машины сгорели. Над улицами клубился черный дым, каким-то чудом не слившийся воедино с пылью и пеплом. Кое-где рвалось рыжее пламя. Отовсюду доносились крики ужаса и боли.
А черное небо заполонили громадные твари, убивающие все живое на своем пути. серые, как туман, они лавировали между развалинами и взмывали вверх с телами в лапах. Падальщики. Но были и те, что держались особняком. Полулюди-полуптицы. Фураны, черными тенями скользящие по улицам разрушенного города. повсюду валялись мертвые. Изуродованные, обглоданные, растерзанные. Больше не люди и даже не трупы. Даже гибель Варденхейма была не такой жуткой.
Я передернула плечами. По щекам скатились слезы. Макс обнял меня крыльями, будто отгораживая от всех ужасов, что я видела. Крепче прижал к себе. Я уткнулась носом в его плечо и зарыдала.
– Тшш, – он гладил меня по волосам и баюкал, как маленькую. – Такая взрослая, а такая…
– Какая? – я отодвинулась от него на расстояние его вытянутых рук, нахмурилась. Он воспринимал меня, как маленькую. Маленькое беззащитное существо – вот кто я для него. я сощурилась, стиснула зубы и дернулась в его руках.
Макс печально покачал головой, но меня отпустил. Я отвернулась от него.
– Глупая, – бросил он мне в спину.
– Ты повторяешься, – усмехнулась я, вспомнив время, проведенное в Волчьей лощине. В мгновение стало жарко. И сердце гулко застучало в груди, набирая скорость. Я обхватила себя руками, пытаясь унять внезапно накатившую дрожь. Мне не было холодно, я сгорала внутри. И от этого огня было единственное спасение…
Наверное, Макс почувствовал. Резко развернул меня лицом к себе и поцеловал. На его губах остался вкус кофе и пепла. В его поцелуе – страсть и отчаяние. И я плавилась в его объятиях. Сходила с ума. И в который раз за этот вечер я мечтала, чтобы время остановилось. Но оно было неумолимым. И не оставляло выбора. Собрав все свои силы, я оторвалась от таких желанных губ.
– Уходи, – прохрипела, переводя дыхание. – И малыша спрячь. Пожалуйста. Он…он не должен пострадать…
Макс посмотрел ошалело. И крылья спрятал. Надеялся, что я сдамся? Если бы я могла…
Он обхватил мой подбородок, слегка приподнял и заглянул мне в глаза. Что он там увидел – я могла только догадываться. Но мрачно кивнул и отступил в глубь комнаты. Воздух вокруг него заискрился. Под потолком зароились снежинки. А из пепла на полу по его ногам потянулись голубые нити. Они сплетались
в причудливые узоры, обрастали снежинками, становясь похожими на ледяные кораллы. Они хрустели, сливаясь в единое целое. Свивали в центре комнаты ледяную арку. Макс стоял ко мне спиной. Сквозь черный плащ пробивались серые крылья, стающие темнее ночи с каждым ударом сердца, а на поясе блестел лук, показавшийся знакомым.
Когда он успел так преобразиться? Я ничего не заметила. А он больше не смотрел на меня. В полном молчании подошел к дивану, взял на руки младенца. Тот сонно улыбнулся. Сосредоточенно Макс привязал ребенка к груди ремнями, застегнул плащ, оставив видной лишь русую головку.
Перед самым порталом он остановился.
– Завтра в полночь на нашем месте. Я приду за тобой.
И шагнул в ледяное сияние. Вдох-выдох. И голубая арка портала просыпалась на пол ледяной крошкой. Снова стало темно. А я вдруг поняла, что только что упустила Стрелка.