Текст книги "Стрелок (СИ)"
Автор книги: Лана Черная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Часть 6. Найденыш
Каролина.
Сейчас.
Утро выдалось промозглым. Впрочем, время суток определялось по стрелкам на часах, да и то не факт, что предположения окажутся верны. Темнота была непроглядной. Холод залезал под куртку, ветер холодил шею, рвал сизый туман в клочья. Вокруг суетились люди, горели фонари, глаза резали вспышки фотоаппаратов. Лина засунула руки в карманы, переступила с ноги на ногу, осмотрелась. Вокруг тишина. Мертвая. Такая бывает только после катастрофы. Пронесшийся накануне ночью ураган выкосил половину
рощи. Гроза выжгла деревья. Обугленные стволы выглядели жутко. Порыв ветра швырнул в лицо горсть туманных капель и отвратительный запах жженой плоти. Каролина поморщилась, задержала дыхание. Из кармана достала платок, зажала им нос.
Как только на место прибыли кинологи с собаками, начался дурдом. Собаки выли, припадали к земле, а одна псина задушила себя, пытаясь вырваться с поводка. А потом они стали находить трупы. Лисы, зайцы, волки, ежи, птицы – их были сотни. Настоящее кладбище. Ближе к реке появились человеческие тела. Обглоданные, истерзанные. Последствия катастрофы и сумасшествия животных. Пришлось вызывать экспертов из области. Всех, что могли приехать. Работа предстояла непростой. Но Лину мало волновали погибшие в результате урагана. Больше беспокоили останки, найденные в ущелье на другом берегу реки. Человеческие, но не совсем. Каролина сама видела странное строение позвоночника, с ответвлениями под лопатками. Такие же позвонки, но только выступающие наружу. Остальной скелет соответствовал человеческому, причем мужчине лет сорока. Больше информации эксперты пообещали только после лабораторного обследования. Да куда уж больше. Лина поддела носком ботинка рыхлую землю. Голова еще разболелась, пульсирующий затылок готов был лопнуть, перед глазами то и дело расплывались синие круги. Лина присела на корточки, глубоко подышала. Таблетки остались в машине, которую Лина бросила на шоссе в паре миль отсюда.
– Может, таблеточку?
Каролина подняла взгляд на Михеича, смотрящего с жалостью.
– Не помешало бы, – Лина слабо улыбнулась.
А Михеич достал из своего универсального чемоданчика бутылку воды и пару круглых таблеток разного размера.
– Анальгин с димедролом, – пояснил Михеич, видя замешательство Лины. – Пей, тебе поможет.
Лина послушно выпила. Михеич плохого не пожелает.
– Что там, Михеич? – спросила Лина, вернув бутылку.
– Там… – он присел на корточки рядом, закурил. – Там черт знает что, Каролина. Я даже предположить не могу, что за существо мы нашли.
– Оно имеет что-нибудь общее с тем, что мы обнаружили в порту?
– Трудно сказать, – Михеич стряхнул столбик пепла, – но на первый взгляд строение скелета имеет сходства. Мне трудно судить, я не специалист по костям. Судебный антрополог расскажет тебе подробнее.
– А череп нашли? – Каролина встала. Пульсирующая боль сосредоточилась в висках.
– Пока нет, – Михеич тоже поднялся. Подхватил свой чемоданчик. – Больше я здесь не нужен. Отчет будет завтра к вечеру.
Каролина развернулась в сторону реки, раздумывая вернуться или нет.
– Каролина, – окликнул Михеич, – вызови Киру. Мне кажется, она знает об этой чертовщине гораздо больше, чем мы.
Лина не ответила, лишь коротко хмыкнула, вызвав неодобрительный жест Михеича. Киры здесь только и не хватало. Впрочем, в чем-то Михеич прав – Кира действительно слишком много знала о происходящем. Но только с какой стороны? Какое отношение она имеет ко всем этим смертям? А ведь имеет вне сомнения. Каролина спустилась к реке, где были обнаружены останки. Там все еще работали эксперты: брали образцы воды, почвы, аккуратно упаковывали кости в специальные контейнеры. Череп по-прежнему не нашли.
– И никаких идей, куда делся череп? – спросила у судебного антрополога. Высокая темноволосая женщина, которую Лина видела впервые в жизни, пожала плечами.
– Голову отсекли чем-то острым и раскаленным, – заговорила холодным, профессиональным тоном. – На сохранившейся плоти края ровные в месте отсечения и опаленные. Оружие сообщим после осмотра останков в лаборатории. А череп могло унести ветром. Учитывая, что по оценке профессионалов скорость ветра достигала тридцати трех метров в секунду, череп могло унести далеко в чащу.
– А почему остальные кости остались на месте? – Каролина осмотрелась. Несколько экспертов осматривали берег, но безрезультатно.
– Не факт, что они были здесь захоронены, – антрополог сняла перчатки. – Останки были перевернуты и облеплены хвоей и свежими листьями. На тканях следы волочения и запекшаяся кровь, так что вполне вероятно, что сюда их принес ветер.
– Ветер, значит, – Каролина задумалась. Судя по характеру сломанных стволов, ураган пришел с востока, то есть с противоположной от реки стороны. Получается, ураган перенес останки через реку? Тогда вполне может быть, что череп покоится на дне реки.
– Нужно вызывать водолазов! – крикнула в сторону оперативников. – Спасибо, доктор…
– Шторм, – кивнула антрополог. – Виктория Шторм, – пожала Каролине руку. – Я сообщу, как станет что-то известно.
Лина кивнула в ответ и оглянулась, намечая примерную траекторию полета. А если предположить, что череп на берегу? Тогда он где-то рядом. Склон к берегу крутой и не позволил бы вынести череп в рощу, ну или, по крайней мере, унести слишком далеко. Значит, нужно искать норы или дыры в склоне.
Каролина двинула вдоль склона, фонариком освещая рыхлый грунт. Листья, ветки, тушки животных – и никаких следов человеческих костей. Она прошла достаточно далеко, изредка отдаляясь от намеченной траектории, обходя поваленные ивы или вздыбленную землю. Вернулась обратно тем же путем и уже почти
у места обнаружения останков заметила небольшое углубление в склоне. Подошла поближе. Осторожно разгребла листья и ветки, перемешанные с мелкими камешками. Череп был вдавлен в землю затылком. Пустые глазницы кишели белыми червями. Каролина поморщилась.
– Сюда!
Череп скалился на нее почерневшими зубами, между которых была зажата цепочка. Лина присмотрелась. Витая, серебряная, с выгравированными рунами на звеньях. Лина не верила собственным глазам. Этого просто не могло быть! Владелец этой цепочки был мертв – Лина сама видела его тело, сама читала результаты сравнительного анализа ДНК. Она быстро оглянулась: оперативники прочесывали берег, а доктор Шторм уже спешила к Лине. У нее есть всего пара минут. Четким движением она разжала челюсть, которая на удивление легко подалась, подхватила цепочку, на ладонь упал черный трилистник в серебряной оправе – медальон Макса. Не мешкая, спрятала его в карман за секунду до появления Виктории Шторм. Та смерила Лину подозрительным взглядом, но ничего не сказала. Лина выдохнула – не заметила.
Теперь, пожалуй, стоит навестить Киру. Она должна объяснить, как медальон Максима оказался в трупе очередного нефелима.
Дорога к дому Киры заняла больше времени, чем рассчитывала Лина. Шоссе вздыбилось после урагана, грунтовки размыло дождями. Приходилось искать объездные пути. Полу обвалившиеся пятиэтажки, мертвые тела были повсюду. Сирены сине-алыми всполохами разрезали ночную мглу. Город больше не светился витринами магазинов и кафе – все исчезло в пыли и тьме. Черные провалы окон, изъеденные трещинами дома и выкорчеванные фонарные столбы и деревья. Где-то разгорались пожары. Город погрузился в хаос. Туман поземкой стелился по трассе. Каролина не сводила глаз с серой ленты едва уцелевшей дороги, объезжая колдобины и ямы.
Дом Киры не пострадал. Лишь в одном месте сорвало шифер крыши. Целые окна, двери подъезда, ни единой трещины от первого до девятого этажа. Странно, учитывая, что ее дом – в эпицентре урагана. Каролина с изумлением осматривала чистый дворик с пестрой детской площадкой, ярко освещенной десятком фонарей. Поразительно. В городе нет электричества, а тут… Лина присвистнула и вошла в подъезд. Воспользоваться лифтом не решилась – нынче любые механизмы не надежны. Поднялась по лестнице на последний этаж. На площадке – одна дверь. Лина нажала на звонок.
Кира открыла не сразу. А когда дверь распахнулась – Каролина обомлела. На пороге стояла взъерошенная Кира с младенцем на руках. Тот смеялся и теребил ее косу.
– Привет, – вымученно улыбнулась Кира. – Как же здорово, что ты приехала. А то я никак не могу тебе дозвониться. Ты что-нибудь знаешь о детях?
И посмотрела на Лину с надеждой. Что за чертовщина?
– Этот малыш просто сводит меня с ума, – вздохнула Кира, пропуская ошеломленную Каролину внутрь.
– У меня уже руки болят таскать его, никаких сил. Но если я кладу его на диван, он начинает плакать. А я ума не приложу, что делать. Детский плач выбивает из колеи.
Она трещала без умолку, подогревая молочную смесь. И была так похожа на обычную женщину, что Каролине становилось не по себе.
– Магию не пробовала? – поддела Лина, откашлявшись.
Но Кира не обратила внимания.
– Да он сам – сгусток энергии. Видела вон, – она обвела головой ярко освещенную квартиру, – и никак не отключить.
И демонстративно пощелкала выключателем – свет, как горел, так и остался гореть.
– Откуда у тебя ребенок? – спросила Лина, стараясь ничему не удивляться.
Кира напряглась. И младенец на ее руках захныкал. Лине на мгновение показалось, что их связывают золотистые нити, которые вмиг потемнели. Она тряхнула головой, отгоняя наваждение.
– Подкинули, – она щелкнула пальцами, и на ладони распустился огненный цветок. Малыш протянул к нему ручки и по рыжим всполохам потянулись зеленые нити. В кухне запахло весной.
– Давно? Почему ты не обратилась в полицию? – Лина не сводила глаз с того, как сотканный из огня цветок оживал, распускался тонкими розовыми лепестками.
– А ты не понимаешь?
Лина понимала, что такому необычному ребенку не место среди людей.
– Оставишь себе?
– Я не могу, – она с тоской посмотрела на малыша. – Я уже чуть не убила его. А он должен жить. Он – сама жизнь.
– Кира, что происходит? Что…
Каролина не договорила. Младенец взвыл, как раненый волчонок. Пол содрогнулся под ногами. Где-то громыхнуло. Полопались лампочки, свет ослепил. Каролина зажмурилась, инстинктивно пригнувшись к столу. Осколки посыпали на голову, оцарапали кожу. Ребенок кричал. Но до слуха Лины донеслось странное хлопанье, будто крылья. Она посмотрела в сторону звука и ничего не увидела. Перед глазами взвилось пламя.
– Прыгай! – надрывный голос за спиной и сильный толчок.
Огонь опалил, звон оглушил, а потом все исчезло.
* * *
Клим.
Сейчас.
Шоссе было на редкость заполненным. Длинные караваны тяжелых фур прореживали пронырливые легковушки, то и дело подмигивая неповоротливым махинам желтым глазом фар. Клим виртуозно лавировал в движении машин, а вырывающаяся из магнитолы тяжелая музыка заглушала возмущенные сигналы водителей, которых он обгонял. Ему было плевать, что он создает аварийные ситуации на дороге, он торопился. И так слишком много времени потратил на какую-то сотню километров. Совершенно упустил из виду, что после урагана люди пытаются убежать как можно дальше от эпицентра. Город встретил Клима пугающей темнотой, духотой и новыми пробками. Блондин грубо выругался и свернул во дворы пятиэтажек, сбегая от ночной паники. Ему не нравился нынешний век прогресса и высоких технологий с вечно спешащими людьми, загазованным воздухом и высотками, растущими подобно сорнякам в цветнике. Высоткам, которые так легко ломаются. Но гораздо больше Клим ненавидел время, породившее чудовище внутри него. Далекое время крепостничества и монархий, захватнических войн и рыцарских турниров, Церкви и еретиков. Время охоты на ведьм. Средневековье. Время, так некстати подкинувшее тяжелые воспоминания.
Он родился в дворянской семье в годы, когда Священная Инквизиция только начинала набирать свою кровавую мощь в Европе. Клим был единственным наследником знатного и одного из самых богатых по тем временам рода Монфор. Отец прочил ему идеальную карьеру военного, но Клим неожиданно для всех выбрал рясу монаха. Будучи юнцом, он стал ярым последователем доминиканцев. Самого жестокого монашеского ордена за всю историю церкви и религии. Изначально созданный для подавления литературно-творческих движений, противоречащих идеологии Церкви, орден стал мощнейшим оружием для истребления неугодных Церкви. И самое страшное заключалось в том, что монахи – члены ордена -
истинно верили, что совершают благо, неся смерть. Их называли псами Господа, но они были ужасней Дьявола. И Клим верил, что очищает землю от приспешников Тьмы и даже преуспел в своих благих деяниях, отправив на костер более сотни женщин и детей только за то, что они были инакомыслящими.
Жуткое то было время, но Клим бы многое отдал, чтобы возвратить его назад. Тогда он бы не ослушался отца и не сбежал из дома по зову Всевышнего, не стал бы монахом и членом инквизиционного трибунала. Мать не отреклась бы от него, а его возлюбленную не казнили у него на глазах. Клим не встретился бы со слугами Люцифера и не заключил с ними сделку, обернувшуюся бесконечными муками. Все было бы иначе, если бы он не отмахнулся от предсказания случайной старухи, повстречавшейся ему на пути в Цитадель ордена. Той самой, которая стала его первой жертвой. Он никогда не забудет ее леденящий душу смех, пока пламя пожирало ее плоть. А он стоял в толпе не в силах отвести глаз от проклявшей его ведьмы…
В салоне внедорожника включилось радио, треском помех оборвав мысли Клима. Он от неожиданности вывернул руль, и джип вылетел на обочину, затормозив в паре сантиметров от высокого ажурного забора, изысканно окружающего коттедж бывшей любовницы бывшего монаха.
От внезапной остановки он с силой ударился о руль. Из носа потекла кровь.
– Дьявол! – зло прошипел Клим. Он откинул назад голову и прижал к носу завалявшийся в бардачке платок. От белоснежного лоскута ткани пахло мятой и чем-то еще – Клим не разобрал, но озадаченно скосил глаза на платок, пропитавшийся кровью. В голове грянул выстрел, огненными снарядами прожигая мозг. Блондин резко выпрямился, и невидимый огонь разлился по всему телу, напоминая о глубоких царапинах, ссадинах и синяках, полученных всего пару часов назад.
Клим застонал. Сцепив зубы, он выбрался из машины. Улица встретила его горячим воздухом, в котором витали запахи роз и жасмина, и звонким лаем. Слегка пошатываясь, Клим прошел вдоль забора в поисках калитки. Та нашлась не сразу – может потому, что Клим бывал здесь нечасто, а может отчасти из-за того, что разум застилала режущая боль. С каждым шагом она впивалась острыми, как у розы, которая оплетала забор, шипами, и рассыпалась по всему телу миллионами мелких осколков. Калитка оказалась незапертой, словно его ждали. Но дом молчаливо взирал на него темными окнами.
Клим был уверен, что Алинка спит или же вовсе пропадает на своей никому ненужной работе. Первое было предпочтительней, потому что в другом случае ему придется торчать всю ночь на крыльце и еще не факт, что он дождется хозяйку. Неторопливо, чеканя каждый шаг, в ответ на который соседский пес заходился лаем, Клим преодолел выложенную мозаикой дорожку, три невысоких ступеньки и громко постучал в массивную металлическую дверь.
* * *
Томас Монфор.
Средние века.
– Где Ильма? – прохрипел Томас, едва открыл глаза.
Солнечный свет скрадывали разлапистые ветви, недалеко журчала вода, а над ним склонилась рыжеволосая ведьма.
– Я тебя знаю…
Ведьма прыснула и покачала головой. Приложила к его губам глиняную чашку.
– Пей! – приказала.
И Томас не стал возражать, хотя напиток горчил и обжигал горло. Терпкий, с кислинкой и невыносимо горячий. Голова немного прояснилась, по онемевшему телу разлилась боль. Томас застонал.
– Нет больше твоей дочери.
– Где она? – зарычал Томас, резко поднявшись. И откуда только силы взялись? Схватил ведьму за рыжую косу. – Что ты с ней сделала?!
– Отпусти, пес Господень, – насмешливо ответила она. – Отпусти, а то шкуру-то подпорчу, – и щелкнула пальцами, между которыми взвилась огненная змейка.
– Ведьма… – изумленно прошептал Томас, отпрянув и выпустив косу.
– Можешь называть меня Миррой, – игриво улыбнулась. Но не ушла. Осталась сидеть рядом. Томас откинулся на спину и только тогда рассмотрел, что лежит на топчане из сена в старой лачуге, а солнце пробивается сквозь густые кроны за маленьким оконцем.
– Где мы?
– Это неважно, – Мирра колупнула пальцем сено, выудила соломинку, покрутила в пальцах. Томас невольно загляделся. Она была красивой. Точеный профиль, белоснежная и наверняка мягкая кожа, кудрявые волосы цвета зрелой пшеницы, смешные веснушки у носа и маленькие ямочки на щеках.
– Тебя убьют, – произнес он вмиг осипшим голосом. – Такую красоту не прощают.
Мирра улыбнулась понимающе, коротко кивнула.
– И они уже рядом, – и повела носом, как ищейка. – Я чувствую. Поэтому слушай меня, Томас Монфор. Внимательно слушай. Они придут сюда. Тебя псы не тронут, потому что ты свой. А меня спасут, так что не рви душу, – перебила она жестом руки попытавшегося возразить Томаса. – В деревушке Йоль, что в дне пути отсюда, живет маленькая девочка. Марта, дочь твоей почившей супруги.
– Ты…откуда ты?.. – Томас сел.
Мирра отрицательно покачала головой.
– Она сильно больна. В ее теле живут черви, кожа изъедена черной смертью. Но она жива. Вот, – она вложила в его ладонь темную склянку. – Здесь то, что спасет ее. Напоишь девочку, и она будет жить. И ее ты сможешь обменять на душу Ильмы.
– Что значит, обменять?
– Марта – Сумеречница. Существо, что вмещает в себя свет и тьму. Сосуд, с помощью которого можно воскресить самое большое зло или сотворить великое чудо.
– Бред…
– Она нужна тому, кто забрал твою дочь, – продолжала, не обратив внимания. – И он пойдет на все ради Сумеречницы.
– Сумеречница… Вестница… – пробормотал Томас. – Какая-то чушь…
– Твоя жена была особенной. Алия – посланница Богов. Она выносила двух девочек от разных мужчин и родила их одновременно. Но так как они росли в одной утробе – они связаны кровью и магией. У каждой из них свой путь. И если Ильма – поводырь смерти. То Марта – искупительница. Сейчас она забирает болезнь у других, поэтому она еще жива. Но ее силы на исходе. Ты должен ей помочь. Ты должен успеть. Только ты сможешь сохранить ей жизнь, пока не настанет ее время. Тогда ты сможешь вернуть свою дочь.
– Я ничего не…
Томас не договорил. Мирра коснулась ладонью его лба, что-то прошептала.
– Я помогу тебе. Я научу.
Ломкие слова вились призрачной нитью, магической вязью вплетались в память Томаса, даровали чуждое и пугающее знание.
– Но помни, Томас Монфор, за ней станут охотиться, когда она начнет понимать, кто она. Оберегай ее память…
А потом пришла тьма.
И странный сон.
Мужские голоса, крики, стук. А потом лица и черные одеяния священников. Кто-то выносит его на улицу в окружение людей в черном. Томас пытается вырваться, но люди добры к нему. Они говорят о Боге, прощают ему грехи, возвращают в лоно церкви. Томасу плохо. Его мутит. Все расплывается перед глазами. В голове – шум. Только одно слово врезается и не исчезает – Йоль. И ведьма, закованная в цепи. Бессильная, с потухшим взглядом и выцветшими, как будто мертвыми глазами.
Проснулся Томас в повозке. Его знобило и отчаянно хотелось пить. Солнце палило нещадно, отчего извозчик сильно ругался, потому что приходилось чаще останавливаться и поить лошадей. Они и сейчас стояли. Слуху Томаса доносился плеск воды, мужской смех и шлепки, словно били кого-то.
Собрав силы, Томас приподнялся и попробовал осмотреться. Свет слепил, из глаз брызнули слезы. Ругнувшись сквозь зубы и проморгавшись, ему все-таки удалось разглядеть двоих здоровяков, склонившихся над закованной ведьмой. Ее платье было изорвано и сильно перепачкано. Волосы растрепаны, на щеке след от ладони.
– Ублюдки, – прошипел Томас. Он сделал попытку подняться на ноги, когда один здоровяк вознамерился оттащить ведьму в заросли кустарника, но крик за спиной: Преподобный Сэр очнулся! – заставил покачнуться и рухнуть навзничь. Боль прошила спину, шею, отозвалась в затылке. На миг мир померк. А когда вновь обрел краски – привязанная к дереву ведьма сидела в полном одиночестве. Здоровяков и след простыл. Томас облегченно выдохнул.
Вокруг него суетились, оказывали честь. И Томас терялся, откровенно не понимая, чем он удостоен такого пристального внимания. А когда спросил, на него посмотрели, как на умалишенного, а некоторые даже с подозрением. Но местный лекарь заявил, что у Преподобного Сэра возможно помутнение
рассудка из-за колдовства ведьмы. Поэтому Томасу изложили, что его нашли в лачуге, где ведьма пыталась надругаться над его плотью и душой. Рассказали, как обезвредили ведьму альмиритовыми цепями, дарованными самим Господом (во что Томас откровенно не верил). И что сам Господь направил их в тот лес, дабы спасти Преподобного Весселя от коварства ведьмы.
На этих словах Томас едва не поперхнулся заботливо поданным ему супом. Оказалось, по документам и одежде Томаса все решили, что он – Преподобный Аббат Вессель. Можно сказать легенда ордена. Самый ярый истребитель ведьм. Один из первых лиц Священной Инквизиции. Однако Томас знал, что Преподобный Вессель пропал много месяцев назад. Сам Папа был не на шутку встревожен исчезновением такого Великого, по его словам, служителя Господа. И вот его чудесным образом находят в обществе ведьмы, из чего делают однозначные выводы. Ведьма удерживала Преподобного дабы выяснить, в чем его сила. В общем, откровенный бред, задурманивший и без того нездоровую голову Томаса.
Любопытно, откуда все это на нем и при нем? Даже не так. Откуда вещи Весселя у Мирры? Надо бы спросить, если выпадет такая возможность. Думается, никого не удивит, если Преподобный Сэр обратит внимание на свою похитительницу.
Никто и не обратил, когда Томас, набравшийся сил, подошел к пленнице.
– Как ты? – спросил тихо, а она вздрогнула и широко распахнула глаза. – Я могу…
– Не стоит, – она ухмыльнулась пересохшими губами.
– Вот, – он приложил к ее губам флягу. Мирра не сопротивлялась. Жадно отпила несколько глотков. Она слабо кивнула и поблагодарила едва слышно. – Где аббат? – спросил как можно тише, присев напротив.
– Ты о нем не переживай, он получил свое, – Мирра быстро огляделась. Томас последовал ее примеру – их не игнорировали лишь два здоровяка, видимо, приставленные для охраны. – Йоль за рекой. Меня казнят там этой ночью. Ты должен сыскать Марту до сумерек, иначе опоздаешь.
Выбраться из лагеря оказалось легко. Следить за Весселем не осмелился никто. А вот жители деревни встретили настороженно – чужаков здесь не любили. Да и отдавать свою спасительницу не собирались.
– Она не ведьма, Преподобный Аббат Вессель, – убеждал его местный пастор. – Ведьма там, за рекой. А она – ангел. Посланница Божья.
И этому ангелу поклонялись все без исключения. А она гнила заживо. В светлой комнате нечем было дышать – не спасали даже расставленные повсюду цветы. Вонь гниющего тела не затмит ничто. Томас старался не дышать, когда подходил к огромной кровати. За ним в комнату не вошел никто. Лишь пастор с порога напутствовал, чтобы Томас ни в коем случае не касался юной девы.
Томасу стоило огромного труда не заорать, когда он увидел иссохшее, бледное, изъеденное черными язвами тело далеко не маленькой девочки, а столетней старухи. Некогда белокурые волосы поседели и наполовину слезли, оголив череп. Томас вряд ли узнал бы в этом наполовину трупе Марту, если бы не серебряное распятие на шее. Он сам надевал ей его на шею, когда она родилась.
– Я заберу тебя отсюда, – он погладил ее по волосам. А потом смочил ее искусанные в кровь губы парой капель из склянки. – Все будет хорошо.
А уже ночью он уносил свою дочь далеко на север. Туда, где их не будут искать. Вот только далеко уйти им не судилось. На пути встали черные люди-птицы, чей покровитель забавлялся с душой Ильмы. Они захотели отнять Марту силой, но заклятие ведьмы действовало оберегом. Никто не мог приблизиться к
Марте, кроме Томаса. Никто и ничто, пока ее память была мертва. И тогда огромное хищное существо, нареченное Шиезу, предложило Томасу сделку.
* * *
Каролина.
Сейчас.
Жуткая головная боль мешала сосредоточиться. Вспомнить. Каролина точно знала, что еще пару часов назад находилась в другом месте. Но последнее, что осталось в памяти – ослепительный огонь и жуткий холод. Еще был голос. Того, кто толкнул ее в воронку. И то была не Кира. Но кто? Лина сдавила виски, вспоминая. Но ничего не помогало. Как будто кто-то намеренно выжег память тем ледяным огнем. И что стало с Кирой? Лина пыталась ей дозвониться, но тщетно. Удалось только выяснить, что от ее дома осталась лишь груда камней. Много людей погибло. Была ли среди них Кира? Каролина хотела поехать туда, но передумала. Если тому неизвестному удалось спасти ее, значит, он спас и Киру. И если так, то она скоро даст о себе знать. Почему-то остро захотелось, чтобы Кира выжила. В конце концов, Лина так и не успела поговорить с ней. Да и Кира в эту ночь выглядела другой. Этот младенец менял ее. Делал женственной. Видимо, у этих вардан тоже есть материнский инстинкт. Боль острой иглой пронзила макушку. Лина прошипела, сжимая голову. Вдохнула-выдохнула. Ей тоже было нелегко. Тот младенец был так похож на ее сына. Нет. Она прикрыла глаза, отгоняя непрошенные слезы. Нельзя об этом думать. Не сейчас.
Она прислонилась затылком к холодному стеклу. Боль не отступала. Не помогали и обезболивающие, хотя Каролина приняла уже не одну таблетку. Бесполезно. Единственное, что могло хоть как-то помочь – чашка горячего чая с лимоном и бергамотом. Но для этого нужно было спуститься на кухню, а у Каролины не было ни сил, ни желания. Да и заваривать чудодейственный напиток правильно она не умела. Его всегда готовил Максим по особому, только ему известному рецепту.
Максим… Брата рядом не было и уже никогда не будет. Никогда? Она вновь вздохнула, делая попытку отойти от окна. Острая пульсирующая боль вгрызлась в мозг с новой силой. Лина зажмурилась, а потом медленно разлепила веки. Комната буквально плясала.
– Утюги за сапогами… – буркнула Лина, вспоминая детские стихи, которые ей, словно маленькой, читал Максим. Потолок тоже кружился в каком-то странном танце: то приближался, то взметал вверх, то расплывался кривыми тенями от неясного света из коридора, то сужался до резких линий деревянного перекрытия.
Все было не так. Даже сама ночь, шелестом листвы закрадывающаяся в душную комнату через распахнутое настежь окно, была другой. Одинокой, пугающей и темной, словно бездна. Чего-то не хватало в ночном небе за окном. Возможно, самого неба?
Медленно, стараясь не шевелить головой, она добралась до дивана и буквально упала на него. В голове тут же зазвенело и все расплылось.
– Черт! Черт! Черт! – выругалась Лина, нащупав рядом подушку и подложив под шею. Боль немного отступила.
Мысли о происходящем, и не только сегодня, но и за последние месяцы, не давали ей покоя. Бессонница. А теперь еще и пропавшая Кира с чудо-младенцем, останки нефелима с амулетом брата во рту, Максим…
– Где же ты, братишка? – прошептала Каролина. – Мне так тебя не хватает…
К смерти брата Лина относилась скептически. Уж больно гладко все вышло. Пришел какой-то странный тип, назвался не менее чудным именем, привел ее на могилу Макса. Сказал, что такова была последняя его воля. Как он умер, Лина так толком и не поняла. Она вообще ничего не понимала, а бритоголовый ничего не объяснял. Пока она ошарашенная известием, вчитывалась в пугающие буквы на надгробии, незнакомец словно растворился в воздухе. Придя в себя, Каролина поставила на уши весь свой отдел. Провели эксгумацию, сравнительный анализ с ДНК Каролины. Все совпало. В найденной могиле действительно покоился Максим Лазарев, ее кровный брат. По официальной версии. Но Каролина не понимала, каким образом ДНК трупа могла совпасть с ее, если живых близких родственников у нее не было? Выходило, что кто-то подтасовал результаты экспертизы. Зачем, она так и не выяснила. А ведь это был и оставался единственный главный вопрос. Получалось, что найденный труп не принадлежал Максиму. И Каролина решила доказать это. Она перерыла вверх дном его квартиру. И не находя самой обычной волосинки, Каролина приходила в тихий ужас, насколько стерильной оказалась квартира, в которой она знала каждый сантиметр. Ей повезло с третьей попытки – темный волос обнаружился на постригальной машинке. Из него выделили ДНК, которая совпала с трупом.
Как такое могло быть, если Лина была точно уверена, что труп не принадлежал Максиму? Ошибка? Может ли ошибаться столь точный анализ? Кем был тот лысый мужик? Почему не придумал более простое имя? Представился непонятно как, из чего Лина запомнила лишь первую часть – Кирш. Зачем ему все это понадобилось? Что за труп он подкинул вместо Макса? Как ему удалось подделать результаты экспертизы?
А в том, что все это провернул тот чудной тип, Каролина не сомневалась ни секунды. Зачем? И где же Максим на самом деле? Жив ли? А может прячется? Но почему не пришел к ней, единственно близкому ему человеку? Единственному ли? И голос в квартире Киры, отдаленно напоминающий Максима. Был ли он там?
Каролину всегда что-то настораживало в брате, не смотря на то, что только ему она доверяла безоговорочно.
С тех самых пор, как впервые его встретила…
…Каролине в тот день как раз стукнуло двадцать семь. По счастливой случайности именно в то весеннее утро она получила новую должность. Она сильнее вдавливала в пол педаль газа – так спешила домой, к мужу. Ни с чем несравнимое ощущение счастья и умиротворения переполняло ее с той самой минуты, как она узнала, что их теперь трое. Она, любимый Стас и маленькое чудо у нее под сердцем. И пусть она узнала об этом еще две недели назад, но решила сделать сюрприз любимому именно в свой день рождения, когда Стас по установившемуся в их семье обычаю отключит мобильный телефон и всецело растворится
в дорогой жене. Они с мужем давно мечтали о ребенке. И вот теперь их мечта сбывалась. Пусть немного не вовремя – Каролина только начала уверенно подниматься по карьерной лестнице – но она была готова бросить все ради семьи. Радостная улыбка не исчезала с ее лица. За окнами внедорожника мелькал знакомый пейзаж. Неровные вершины серых скал, сквозь которые пробивались молодые ростки зелени, торжественное молчание весеннего леса, очарование залитых солнцем лугов… Каролину всегда завораживала эта красота и где бы она не находилась, всегда возвращалась к этим местам, пусть даже мысленно.
Она обожала подниматься под самое небо, манящее ослепительной голубизной. Только так ей казалось, что она становится частью сказочного мира. Дремучий высокий лес, хрустальные озера, замки, старинные домики всегда будоражили ее воображение.
