Текст книги "Стрелок (СИ)"
Автор книги: Лана Черная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
– А нам угрожает опасность? – не унималась девушка.
– Нам нет. Тебе – да. И если ты, наконец, перестанешь упираться, я смогу тебе помочь.
– А ты точно не заговариваешь мне зубы? – она пригляделась к ангелу, приблизившемуся вплотную. Несколько секунд он молчал, с серьёзным видом глядя в её настороженные глаза, а потом неожиданно тепло и радушно улыбнулся.
– Точно, – кивнул он, и Мила поверила.
Стрелок вошёл в лес. Мила не отставала, дивясь, как легко они преодолевают непроходимые на первый взгляд места.
Стрелок проскальзывал сквозь путаницу зарослей, которые покорно раскрывались перед ним и бесшумно сплетались за девичьей спиной. По извивающимся, замаскированным тропинкам они уверенно пересекали полосы лесистых холмов, переходили низинки, заполненные колдовским голубым сиянием. Временами Стрелок ступал осторожно, словно ощупывал ногами видимую только ему тропинку, и крепко сжимал руку Милы. Она не знала, почему. Возможно, обходили ловушки или чьи-то жилища. Ведь не может же лес быть необитаемым? Иногда он приостанавливался, прислушиваясь к дивным шорохам или вглядываясь в верхушки высоких елей; приказывал девушке не шуметь, пока то, что шелестело, не удалялось.
Затем они вновь набирали привычный темп. И хоть они двигались достаточно быстро, Мила совершенно не ощущала усталости. И уж тем более не поняла, почему у огромного дуба, нависшего над тонкой полоской ручья, Стрелок решил остановиться. Только тогда Мила снова подняла голову к небу.
Небеса всегда её завораживали. Они постоянно разворачивали любопытным глазам полотно величайшего художника Вселенной. Мила часами напролёт могла наблюдать, как художник старательно выписывает каждый штрих своего шедевра. Без остановки.
Так было всегда. Но не теперь.
Здесь Миле казалось, будто художник отвлёкся, отложил кисти и краски, и жизнь остановилась.
Мила вновь видела луну, застывшую в зените. Видела ночное небо, усеянное мириадами огромных звезд и переливающееся необычным сиянием. Видела высокие темные деревья, устремляющиеся ввысь, словно руки страждущих. Деревья с переплетенной между ними паутиной живых ветвей и лиан.
– Так не бывает… – одними губами произнесла Мила.
– Что-то не так?
Девушка опустила голову.
Стрелок сидел у изогнутого широкого ствола раскидистого дерева, подкидывая в разведённый костер поленья. За его спиной сверкающей лентой извивался узкий ручеек. Издали казалось, что он покрыт тонким слоем льда, настолько идеально гладкой была его поверхность. Просторная поляна, на которой они сделали привал, пологим склоном спускалась вниз, усеивая кромку ручья разнородными камнями. На противоположном берегу ручей обступали склонившиеся к воде ивы, в ветвях которых гомонили ночные птички. А дальше вновь простирался густой тёмный лес.
Мила перевела взгляд на своего проводника.
В обманчивом свете пламени он походил на зверя, с трудом ускользнувшего от охотников и озирающегося на каждый шорох в ожидании новой погони.
Загнанный зверь…
Одиночка с огнём отчаяния в прищуренных глазах. Одиночка, никогда никому не сдающийся. Никому и никогда. По крайней мере, живым. Одиночка…
Тогда почему он сейчас здесь? Рядом с ней? Зачем она ему?
Мила приблизила руки к огню.
– Откуда костёр? – поинтересовалась она, припоминая, отлучался ли её спутник на поиск дров.
– Магия, – как-то неопределённо ответил он. – Замёрзла?
Девушка взглянула на Стрелка и кивнула.
Расслабленно откинувшись на могучий ствол, он чистил яблоко. Так ловко управляясь с изящным кинжалом, даже не глядя на него.
– У огня быстро согреешься, – продолжал он, отрезав кусочек и закинув его в рот. – В Сонном Лесу всегда прохладно перед рассветом.
– Перед рассветом?! – не поверила Мила, вспоминая луну, никак не опускающуюся к горизонту. – И откуда у тебя яблоки?
Вместо ответа Стрелок указал куда-то поверх своей головы. Мила проследила его движение и обомлела. В пушистой золотистой кроне дуба, у ствола которого так удобно расположился её спутник, красовались наливные алые плоды. Точь-в-точь такие, какое с аппетитом поглощал этот странный ангел.
– А…эт-то… – бессвязно промычала брюнетка, кивая на необычное дерево.
– Лояндуя, – невозмутимо пояснил Стрелок. – Дерево-хамелеон. Это единственное растение во всём лесу, которое ночью прячет свои плоды от всех, кроме меня.
– Почему кроме тебя?
– Потому что я знаю её… – размыто ответил он.
Мила шумно сглотнула, осторожно приблизившись к волшебному дереву. Сладкий аромат растения дурманил, и у Милы даже слегка закружилась голова. Она осторожно прикоснулась к стволу: твёрдая неровная кора приятно холодила кожу, а белые точки на синевато-сером фоне казались звездами в необъятном древесном космосе. Медленно провела рукой выше, к развесистой кроне, нежно касаясь опушенных листьев, по краям вырезанных глубокими лопастями; тронула круглый, с капельками росы на жёлто-красной кожице плод, расписанный коричневатым узором. Яблоко само легло в изящную ладошку, а на его месте вдруг появилась почка. Мила ахнула. С треском почка лопнула, выпуская из своих крепких объятий маленький розовый цветочек. А затем произошло совсем уж невиданное – лепестки закружились вокруг сердцевины, с жужжанием, подобно пчелиному, облетели с ветки. Из сердцевины появилась завязь, потом горошина, которая вдруг засветилась желтым и стала набухать, постепенно обретая форму налитого яблока. Всего пара мгновений и на месте сорванного фрукта красовался новый, как будто только созревший.
– Шшаакхи, – прошипел Стрелок, разорвав волшебную тишину. И величественное дерево встряхнуло пушистой кроной, словно недовольное сделанным замечанием, и отвело свои ветви от потрясённой девушки. – Прости, – произнес ангел, обращаясь к Миле, – она просто красуется, так что не пугайся.
– Крас…суется? – с запинкой переспросила девушка, не решаясь попробовать плод.
– Когда-то это дерево было прекрасной тариной, – Лояндуя понуро склонила ветви к ручью, и Миле даже показалось, что её нежные листья касаются воды.
– Лесным духом, – пояснил Стрелок, заметив вопрос в глазах Милы. – Таринам были чужды чувства, подобные любви к чему-то или кому-то, кроме леса. Всем, кроме одной. Лоэнн. Она влюбилась в охотника, попавшегося в одну из её ловушек. Ради него она отреклась от своего народа, но тарины злопамятны, а их магии нет равных среди других рас. Лоэнн обратили в прекрасное живое дерево, а возлюбленного в недвижимые воды ручья, до которого её ветви никогда не дотянутся.
– Красивая сказка, – произнесла Мила, пытаясь осознать, правда ли она видела заколдованное дерево или у неё просто разыгралась фантазия. – А это не твои фокусы?
– Нет. Мой конёк телекинез и боевые искусства, хотя и магией владею в совершенстве. Но подобным не занимаюсь. – Он глянул на девушку, по-прежнему стоящую у дерева. – Ты яблоко попробуй. Оно кисло-сладкое, как ты любишь.
В глазах Милы блеснуло изумление. Мало того, что этот ангел затащил её в непонятный лес с живыми деревьями – она передёрнула плечами, – так ещё и знает, какие яблоки она любит. Что ещё он о ней знает? Чертовщина какая-то!
– Да не хочу я ничего пробовать! – не сдержалась она, со всего маху швырнув плод в воду. – Я требую объяснений! – перекрикивая возмущённый гул деревьев, злилась она. – Хватит с меня всей этой чертовщины! Я хочу знать, что происходит?!
– Как скажешь, только не нужно кричать. Здесь любят тишину.
– О Боже… – простонала девушка и опустилась на траву у дерева по левую руку от Стрелка.
– Это, как я уже говорил, Сонный Лес. Единственный природный тоннель между мирами. Достаточно просто видеть нужную дорогу, а она уже сама выведет в другой мир. Подобные тропы видит не каждый, но я могу, поэтому и путешествую через этот лес.
– А что – есть и другие тоннели?
– Врата, образованные пересечением энергетических потоков. Что-то вроде невидимых электрических проводов, – пояснил он недоумённой Миле. – На пересечении нескольких таких крупных проводов образуется сгусток энергии, подобный шаровой молнии, который и окружают врата. Многие из них, к сожалению, а может к счастью, давно запечатаны варданами. Но в твоём мире есть и действующие врата. Это английские Стоунхендж и Вудхендж.
– Та ладно тебе, – хмыкнула Мила. – Если бы это действительно были врата, уже толпы людей побывали бы в другом измерении. Ты хоть представляешь, сколько туристов ежегодно посещают эти места?
– Да я даже знаю, что они включены в список мирового наследия, – улыбнулся Стрелок. – Но открыть ворота может только их стражник с той или этой стороны при помощи определённого заклинания.
– Кто такие стражники?
– Стражники – это колдуны из древнего рода Шетинори. Они охраняют врата, решают, кого пропускать в другой мир, а кого нет.
– Швейцары сверхъестественного разлива, – хихикнула Мила. Её почему-то начинало забавлять происходящее, хотя обстановка совершенно не предрасполагала к веселью. Может так сказывалось постоянное напряжение, в каком она находилась последнее время? А может ей просто надоело бояться? И всё же ей казалось, что Стрелок сильно сгущает краски, пытаясь войти к ней в доверие. Зачем, вот вопрос?
– Зачем тебе я? – вслух спросила она.
– Грядёт война. И ты в ней смертельное оружие.
– Ни фига себе, – присвистнула Мила. – И за что же такая честь?
– Это не честь, это проклятие, – с грустью вздохнул Стрелок. – Ты единственная, благодаря кому можно стереть грань между миром живых и миром мертвых. А это приведёт к неминуемой гибели человечества.
– Это как?
– Сначала из тебя сотворят пустой сосуд. Они уже пытались это сделать. То, что было на поляне, – следствие твоего заражения. Яд Шиезу отравляет твою душу, начисто стирает всё человеческое, что в тебе может быть. Таким образом ты становишься одной из них. Потом тебя наделят Силой магического камня. И только тогда считается, что ты готова принять в себя душу Великой Хельги – повелительницы мёртвых. Хотя я думаю, мертвые уже навещали тебя, не так ли?
– Какие мертвые? Что за бред? Никто меня не навещал? Да и почему меня-то? На Земле миллионы других, кто охотно согласился бы послужить на благо Дьявола?
– Потому что ты Сумеречница. Избранная, если хочешь.
– Так изберите другую – делов-то.
– Я бы с радостью, но боюсь, ничего не выйдет. Они уверены, что в этом твоё предназначение. Именно поэтому с тобой едва не произошла беда прошлой осенью. Да и совсем недавно.
Мила побледнела. Страх холодными пальцами подобрался к горлу.
Откуда он знает про ту страшную ночь, когда её едва не убили? Неужели одним из тех ужасных типов был он? Нет, не может быть…
– Я был там, – говорил Стрелок, словно читая её мысли. – В том переулке. Был и на скале, куда тебя Клим привёз.
– Какая скала?.. Причём тут Клим?.. – попыталась возмутиться Мила, наблюдая, как Стрелок засунул руки под выступающие корни дерева и извлёк оттуда лук и колчан со стрелами. Стрелы… Стрелок… Клим ей рассказывал о неуловимом мстителе и спасителе невинных. Говорил, что Стрелок спас Милу в том переулке прошлой осенью. Так может поэтому Стрелок знает её имя? Тот самый Стрелок, которого много лет не могут поймать власти всего мира?
– Две ночи назад твой брат привёз тебя на Монастырскую скалу, – терпеливо говорил Стрелок, закрепляя на груди тонкий ремень. – Там он передал тебя своему хозяину, который успел отравить тебя. Поэтому с тобой случился приступ на поляне.
– Это ты говорил. Но Клим… Я не верю…
Мила уткнулась лицом в похолодевшие ладони. Воспоминания о последней встрече с Климом сами оживали в памяти. Он встречал её из Университета. Вечерело. Она жутко устала и невероятно хотелось спать. Но вот уже которую ночь её мучили кошмары. Словно она бежит по длинному тёмному коридору, пытаясь найти выход. На пути постоянно встречаются какие-то чудища, всё время заставляя её менять направление. Её неустанно кто-то преследует. И вот, наконец, она сталкивается с Климом, ждущим в конце лабиринта. Но внезапно брат оборачивается мерзким демоном, пытающимся обнять её костлявыми лапами с кривыми когтями.
Она потёрла лицо руками, отгоняя мрачное видение. Тогда, в машине Мила впервые рассказала Климу о своих снах. И тот предложил ввести её в транс, чтобы избавить от кошмаров. Мила согласилась. Разве она могла подумать, что после этого окажется в каком-то лесу со странным существом? Если бы знала, ни за что не согласилась бы. Но почему Клим не уберег её? Неужели Стрелок говорит правду? Она не хотела верить и всё же верила.
– Твоё право, – кивнул он, на спине зафиксировав серебристый лук. – Клим твой хранитель. Около восьми сотен лет назад Клим заключил сделку с падшим ангелом, служителем Люцифера. Ты в обмен на жизнь его дочери.
– Дочери? У Клима есть дочь? – тупо переспросила она, совершенно не удивляясь, что её брат жил восемь столетий назад.
– Есть, – Стрелок встал напротив растерянной девушки. В ней действительно много человечности. Гораздо больше, чем он думал. Наверное, это не так уж плохо. Чем больше в ней добра и слабости, тем труднее Шиезу будет получить её. – И я знаю, где она. Но для того, чтобы найти её, мне нужно спрятать тебя.
– Фигня какая-то, – буркнула она, взъерошив волосы.
– Хотел бы я, чтобы это было так. Но факты говорят об обратном. Возьми хотя бы природные катаклизмы, произошедшие за последнее время. А то, что произошло с тобой, когда ты проснулась. Твои кошмары. Странное поведение Клима. Неужто не настораживает?
– Но если я так важна им, почему я здесь?
– Потому что я оказался хитрее, – уголки губ приподнялись в улыбке. – Но…
Он осёкся, глянув в небо.
– Пора. До полудня нужно успеть.
– И куда мы идем? – поинтересовалась Мила.
– В место, которого нет ни на одной карте мира. Его вообще не должно быть, но оно существует вопреки всем законам природы. Там моё пристанище. И там тебя никто не найдет.
Стрелок провёл рукой над костром, и пламя медленно погасло. Словно впиталось в его ладонь. Несколько раз он сжал и разжал пальцы, встряхнул рукой, и все признаки костра исчезли без следа.
Теперь Мила поняла, почему ничего не услышала, когда её спутник разводил костер. Просто он делал это без помощи дров и спичек. Одними руками. Вот что значил его неопределённый ответ.
– Ладно, – она ловко поднялась на ноги. – Идём. Но сначала скажи всё-таки, кто ты на самом деле?
– Это долгая история, – как-то печально ответил он. – Но если ты хочешь знать, я расскажу тебе по дороге. Идём.
Мила кивнула. Отступать поздно, да и некуда. Всё равно без этого крылатого существа ей отсюда не выбраться. Придётся идти и терпеливо ждать, когда Стрелок заговорит.
И он заговорил…
Томас Монфор.
Средние века.
– Девочка моя, – Томас упал на колени рядом с ничего не видящим ребенком. – Доченька, – голос сорвался. Он протянул руку к детскому личику, но змеи зашипели, подняв свои уродливые морды. Но Томас не испугался. Зашептал молитву на латыни. Змеи скрутились жгутом вокруг хрупкой девичьей шеи, смолкли. Кудрявые, цвета золота волосы враз потемнели, став черными, как грозовое небо.
– Ильма, – снова позвал Томас, но девочка не шелохнулась. – Что с ней? – он поднял взгляд к старцу, отошедшему в сторону и замершему, уперевшись на свой посох.
– Она излечила многих, – ломким голосом молвил старец, – а теперь спасает их души.
Томас ничего не понимал. Он мчал на север, гонимый знанием об исчадии ада. О девочке, породившей смерть. Он знал, что ее нельзя убить, но можно спасти. Одна ведьма обещала помочь. На середине пути
Томас понял, что смерть сеет его собственная дочь. Марта, а не Ильма. Ее не должно быть здесь. И если здесь Ильма, то где же Марта?
Томас опустил голову – теперь придется начинать все сначала. Но сперва понять, о чем говорил старик. Он встал, но не успел шагнуть в сторону, как холодная ладошка коснулась его пальцев, сжала. Томас глянул на дочь. Черные глаза посветлели. И Томасу померещились серые тени на самом их дне. Наваждение! Он тряхнул головой, но руку дочери не выпустил.
– Она проводит души через границу, – не дождавшись вопросов, заговорил старик. – Чтобы не заплутали. Чтобы нашли пристанище и не сгинули на веки вечные. В Пустоши без проводника никак. Но твоя дочь особенная, проповедник. Таких как она Сумерками кличут, ибо жизнь их истинная там, где нет света и тьмы.
– И что теперь? – растерялся Томас. Впервые в жизни он не знал, как поступить. И помощи искать тоже не знал, где.
– Беги, – проскрипел старик. И голос его скрутился ветром, просвистевшим над головой. – Беги, проповедник. На край света беги. И девочку свою береги. И дар ее спрячь от всего света, иначе найдут ее. И тогда ты не спасешь ее.
– Найдут? Кто?
– Они уже идут за тобой, – рассмеялся старик.
Позади громыхнуло, и Томас резко обернулся, закрывая собой Ильму. Черное небо вспорола ослепительная вспышка. Одна, следом другая. Они расчерчивали небо ветвистым узором молний, накаляли воздух, казалось, трещавший от напряжения. Ильма закричала. Томас прижал ее к себе. Она дрожала, закрывала уши, из которых сочилась кровь. Гроза. Она боялась грозы. Томас подхватил дочь, усадил на Гнедого, сам вскочил в седло. Конь встал на дыбы, но Томас ловко осадил его. Когда он глянул в сторону города, старика нигде не было.
– Но! – крикнул, пришпоривая коня. Гнедой сорвался с места и галопом помчал на юг. Навстречу грозе, расползавшейся по небу ослепительной паутиной.
Гроза отступила к ночи пути. Заночевать Томас решил на постоялом дворе у Волчьей Лощины. Наевшись досыта и насилу накормив Ильму, Томас снял небольшую комнатку на втором этаже. Хозяин, рослый северянин с косыми глазами, завидев золотой у Томаса, расплылся в довольной улыбке. Он предлагал самые лучшие кушанья и напитки. Но Томаса волновало другое.
Уложив Ильму, которая на удивление быстро заснула, Томас спустился к хозяину.
– Слушаю вас, – протирая деревянные кружки из-под эля, отозвался хозяин.
– Мне нужно найти кое-кого, – отхлебнув пенного эля, заговорил Томас.
– Разве ж я похож на ищейку? – усмехнулся северянин.
– Ты похож на человека, который очень любит золото, – не остался в долгу Томас, выудив из кожаного мешочка на поясе еще один золотой. В глазах хозяина мелькнул алчный блеск. Томас не сдержал усмешки.
– Так что на счет моей просьбы?
– Тут зависит от того, кого сыскать требуется, – заговорщицким шепотом ответил северянин, склонившись близко к Томасу.
– Ее, – Томас протянул северянину ладонь, на которой лежал листок клевера. До сих пор зеленый, словно только сорванный. Хотя с той встречи прошло несколько месяцев.
Северянин отпрянул и выругался под нос на языке севера. Томас дословно не мог сказать, что значили его слова, но что они были руганью – вне сомнения.
– Извини, южанин, но в этом деле…
– Она сказала, что если потребуется помощь, я должен показать тебе это, – он кивнул на листок клевера, – и дать три золотых. Я дам больше, только помоги.
– Ох не к добру это, – покачал головой северянин, но золотые монеты забрал и скрылся за потемневшей занавеской в конце зала.
Трактир давно опустел, и луна бесстыдно заглядывала внутрь. Томас вернулся в комнату и ждал. Ильма спала беспокойно, плакала, кричала. Томасу с трудом удавалось зажимать ей рот, чтобы не потревожить остальных постояльцев. К полуночи Ильма позвала его голосом сестры. Умоляла помочь. Томас пытался выяснить, где она. Но ответы были расплывчаты и понять что-либо оказалось невозможно. Оставалась надежда на ведьму.
Томас встретил ее через три дня после смерти жены и исчезновения девочек. В небольшом приюте на окраине соседнего городка. Закутанная в серый балахон, она сидела особняком, ковыряясь ложкой в серой липкой массе.
– Ненавижу каши, – фыркнула она, когда Томас сел рядом, поставив перед собой миску похлебки. – Да и твою дрянь есть не стоит, – потянув носом, словно собака, усмехнулась она.
Томас зачерпнул ложкой похлебку, вкус действительно был мерзкий, отдавал дохлятиной, хотя запах жареного лука и моркови был аппетитней.
– Давно ты здесь? – поинтересовался Томас, насилу запихнув в себя еще ложку похлебки. Поесть надо было – путь предстоял неблизкий.
– Тебе-то что до этого, южанин? – не поднимая головы, возразила она. – Свою дочь все равно здесь не сыщешь. На север тебе нужно. Там она.
И уже было встала, но Томас перехватил ее запястье.
– Кто ты? Что тебе известно о моей дочери?
Она сверкнула зелеными глазищами и поманила за собой. А потом рассказала, что жуткая зараза людей съедает. Что наказание это за ослушание. Что предали люди истинных Богов. И что дочь его – Вестница. И остановить ее может только та, кто рождена мотыльком. И отправила его на север, но прежде напоила чем-то. Вязкий, почти черный напиток сводил зубы от сладости. Но ведьма настаивала, чтобы Томас выпил все до последней капли. Сказала, что сила напитка убережет его от заразы. И напоследок вложила в ладонь листок клевера. Если вдруг понадобится ее помощь.
Понадобилась вот. Только ведьма не спешила являться. С рассветом пришлось уходить – Ильме стало хуже, она все рвалась куда-то. А к постоялому двору нагрянули инквизиторы, требуя выдать ведьм. Обещая праведным огнем каждой, у кого чистая кожа. Сумасшедшие. Томаса вывел хозяин трактира.
– Она тебя сама сыщет, – шептал, запрягая лошадь. – Когда действительно будет нужна ее помощь. Пока ты справляешься. Спасайся, Томас Монфор.
И золото вернул, помеченное четырехлистником. Уже в десятке миль Томас видел, как в небо взмыл столб дыма в той стороне, где стоял старый трактир с хозяином-северянином.
Ильма всю дорогу спала. Ночь сгущалась, ког8да пришлось остановиться. Дальше мчать бессмысленно – коня загонит, да и сам того гляди вывалится из седла.
Развел костер. Из дорожной сумки вытянул вяленую конину и флягу сидра – хозяин трактира позаботился
Ильма по-прежнему спала. На лбу блестели капельки пота. По коже заплетались причудливые узоры. И нити его то темнели, то вспыхивали алым. А некоторые исчезали и на коже оставались тонкие шрамы. Томас боялся за дочь. Но будить не решался. Мало ли где она сейчас. Вдруг останется там навсегда, если Томас потревожит. Осторожно смочил ее потрескавшиеся губы сидром, укутал в свой плащ и не заметил, как задремал сам.
Проснулся Томас потому что замерз. Холод влез под кожу, заледенил кости, остудил кровь. Он потянулся всем телом и только тогда понял, что Ильмы нет рядом.
– Ильма! – заорал Томас, мгновенно подскочив на ноги. голос эхом разлетелся по чаще, отозвался шелестом веток и уханьем совы. – Ильма! – Томас закружил на месте. Паника душила. Но куда бежать? Где искать? Костер давно погас, не видать ни зги. Сухая от июльской жары земле не сохранила следов. И луна спряталась за седыми тучами. – Ильма!
– Папа! – звонкое в ответ. Томас рванул на голос. Ветки хлестали по лицу, корни цеплялись за ноги, но он не обращал внимания. Позади заржал конь. Плевать!
– Папа! – ближе.
Под ногами что-то хрустнуло, колено пронзила острая боль. Томас упал, скатился по пригорку, ударяясь об острые камни. Шипя и ругаясь.
– Папа! – совсем близко. Горячее дыхание, холодные ручки на шее. – Папочка, прости, я не хотела уходить. Я просто…и заблудилась…
Ильма всхлипнула. Томас кое-как поднялся. Правый бок прожигало насквозь, тошнило, в висках стучало. Но он прижимал к себе дочь и успокаивал. С трудом перебрались к реке неподалеку. Томас омыл рану на боку. Осмотрел успевшую опухнуть ногу. Картина вырисовывалась нерадостная. Как теперь искать коня
– неизвестно. А пешком им далеко не уйти. А идти надо. Томас затылком чуял беду.
– Ильма, – позвал он дочь, напряженно всматривающуюся в темную чащобу. Она не отреагировала. Страх острой занозой въелся в мозг. Опершись на длинную корягу, Томас кое-как, подволакивая вывихнутую ногу, доковылял до дочери. Тронул ее за плечо и тут же отпрянул, встретившись с черными провалами глаз.
– Господи, спаси и сохрани, – прошептал, перекрестившись. – Ильма, девочка моя.
– Не трожь, – прошипело отовсюду. Из черной гущи леса потянулись сизые нити. Туман упал на реку, скрыл окружающий мир за плотной пеленой серости. Дымные нити тянулись по земле, сплетались и рассыпались, лизали босые ноги Томаса и щекотали затылок. Туман будто играл с ним, забавлялся, ластился к рукам Ильмы. Словно показывал, что не обидит. Но с туманом пришли они. Призраки с человеческими лицами и кожистыми крыльями. Долговязые, в серых балахонах, сотканных маревом. И во главе их стояло черное существо – помесь человека и громадной птицы.
– Ты, – прогромыхало существо, и содрогнулась земля. Туман зашипел, как от боли. Томас взвыл и упал на колени. – Ты, – повторила тварь, указывая когтем на Ильму, – моя.
– Только через мой труп, – прохрипел Томас, вставая с колен. Носом шла кровь, ногу дергало, разодранный бок прожигало до кости. Но он не мог бросить дочь. по небу прокатился раскат грома, колыхнулись призраки, обнажив клыки. С утробным рычанием они кинулись на Томаса, но были отброшены яркой вспышкой. Томас оглянулся на дочь. ее ладонь светилась алым. А дымчатые нити вплетались в смоляные волосы, как венчальные ленты. Вскинув руку, она шагнула вперед. Маленькая девочка против армии черных тварей. Томас закричал в попытке остановить дочь, но его голос потонул в раскате грома.
А она молчала, закрывая собой истекающего кровью отца.
Но от ее взгляда твари осыпались прахом. А призрачные ленты в волосах обретали черты, рождали тени, страждущие и злые.
Их руки потянулись отовсюду, лаская несущую смерть девочку, подобно любовникам.
– Ильма! Остановись!
Кричал Томас, содрогаясь от выжигающей боли. голова разрывалась от криков и неистового смеха. Холод сковывал, забирал душу. Томас видел, как торжествует существо-птица, как горели его глаза, наблюдая за Ильмой. Как все ближе он подходил к Ильме. Как ласкал ее. И как на глазах Томаса она менялась из маленькой девчушки в прекрасную девушку. И как их губы сливались в долгом поцелуе. А серые тени, вырванные из небытия, пировали крылатыми тварями. И он не мог ничего сделать.
Он чувствовал, как кто-то подхватил его и потянул куда-то. Видел, как исчезают в серой пелене дикие твари, как исчезает его родная дочь. Томас слышал тихий, бархатный голос, нашептывающий что-то на странном наречии. И глаза цвета весенней травы, дарящие покой.
