Текст книги "Хинд (СИ)"

Автор книги: Лала Мубаракши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Единожды предавший да будет готов к смерти.

Шилина Гембалла – страя машина, никак не может расстаться с нею – мелькала впереди и пока Шахину удавалось держаться на хвосте, не отставая. Сразу за ним следовали ещё две машины – Настоящий Боря вёз Ступу, а ставший уже совершенно своим Ганжа время от времени заезжал далеко вперёд – выполнял охранные функции, пользуясь своим умнением не пьянеть, не кайфовать, не дремать, а зорко отслеживать происходящее.

«Нет дороги назад, всё, что ты не успел, то тебе не сказать, ведь всему есть придел..» – запел совершенно неожиданно известный в узких и запрещённый в широких кругах певец – кто-то баловался с трасмиттером – и Шахин, сам того не замечая, про себя начал подпевать ему.

«Всё, что ты потерял, то уже не найти» – пальцы судорожно сжали и нервно вывернули руль. Брабус – не тёмно-синий, а просто чёрный – переделанный не из БМВ, а из Мерседеса – хватит оригинальничанья – качнуло в сторону и машина, словно пьяная, завихляла по шоссе, прежде чем он догадался убрать звук. Он не мог больше слушать эту, некогда свою любимую песню, как заноза напоминавшую запихнутое на антресоли памяти неприятное ощущение одноразовой несостоятельности. Слишком конкретным оказался её смысл для него за последние месяцы – ведь это он, он – всемогущий, богатый, успещный и ля-ля новое поколение российской элиты – не смог – не может найти – да не иголку в стогу сена, а самую обычную девушку. Точнее, не совсем обычную, а вернее – вообще не обычную, поправил он себя. Девушку, которую даже про себя не называет по имени.. А почему? Не потому, что имя не красивое, хотя могло бы и больше своей обладательнице соответствовать, а потому, что боится. Не произноси имя Господа всуе.. Христианская истина. Он, Шахин, не разделяет христианских истин, но ведь что-то есть в том, что запрещается – запрещено называть имена тех, кто тебе особенно дорог. Чтобы не испоганить прекрасное своей примитивной сущностью. Но ведь у него, у Шахина Давудбекова, обладателя удавшейся жизни, брабуса, банковского счёта и прочих благ, разве у него примитивная сущность? А если..

Стук по правому стеклу. Он приоткрыл окно.

– Дремаешь, Шаха? Смотри, не втаранься. – Настоящий Боря проехал мимо, на долю секунды продемонстрировав телефон с самодельной антенной для увеличения радиуса действия трансмиттера. Наверняка дело рук Ганжи.

Жизнь моя – жестянка. Мне всего двадцать два, а вся жизнь кувырком.. Мне всего двадцать два, а прожил словно сто.. Хватит переживать из-за.. Из-за.. Получалось же у него забыть и не вспоминать больше полугода и не вспомнил бы, да привязался с неделю как Муцураев с песней – он тогда напился, его Боря подвозил – Боря – любитель запрещённой музыки и закрутилось, вспомнилось что-то в голове.. Вау, да.. Она же её пела в машине – вот почему.

Как бы обозвать уничижительно, но в тоже время прилично? Выкинь из головы, думай о Зоре… Зора – миловидное существо в золотисто-коричневом хиджабе. Позавчера они гуляли на Поклонной горе, она ела мороженое, поучала:

– А ты в курсе, что женщина была создана из ребра мужчины не для того, чтобы быть униженной..

Скучно. Думай о Ляле. Ляля – длинноногая лошадь с эшафодажем на голове, сегодня лишь он встретил её за обедом в суши-баре. После беседы, полной намёков, она села в альфа-ромео с откидным верхом, улыбнувшись на прощание:

– Милый мальчик, жду звонка!

Послала воздушный поцелуй.

Скучно. Думай о Пате, Кате, Анжелике, Анджеле – слава Аллаху не Дэвис – о Маслихат, Султонат, Татке, Натаван, Кетаван, Хеде..

Скучно. В окно постучали снова:

– Братка, за нами вертайся налево, у Шилы базар с одним на того ханаке.

Свернули. Три джипа затормозили у панельного дома, три фигуры – Шила, телохранитель – у него теперь охрана есть , и Настоящий Боря исчезли в подъезде. Трое оставшихся и шофёр вылезли подышать воздухом, замелькали огоньки сигарет.

– Инкризирование мыслительных процессов.. – пробормотал в полголоса Ганжа.

– Чего? – спросил Шахин.

– Идиома для замещения расхожей истины «кислород – мыслей подгоняло» . В Японии, говорят, специальные приборы есть – суёшь туда лицо, значит, и тут на тебя как воздух – бац. И ты типа умнеешь.

– Я, Дима, в Японию не собираюсь, а приборов таких и здесь полно. Одной дев.. Одному человеку подарил как-то так.

– А что ж тогда в контакте местожительство Токио написал?

– Так просто..

Действительно, так просто. Половина обитателей соц.сетей оповещают посетителей аккаунта, что живут на Коморах, Сан-Томе и Принсипи, Папуа-Новой Гвинеи, не видя в этом ничего зазорного. Ничего не значащая отметка. Всегда ли? Так, а что было написано у неё, до удаления? Афганистан – это он точно помнил, лажа.. Лажа.. Всегда ли? Шахин наморщил лоб, стараясь припомнить ускользавшую из памяти информацию…

Может, со временем, нам вспоминается лучше оттого, что мы начинаем вольнее обращаться с фактами, приукрашиваем их, добавляем никогда не существовавшие детали? Кто знает. Память – сложная штука, иногда трудно понять, что действительно запечатлелось в ней, а что занесено воображением, разыгравшимся в попытке восстановить реальную картину событий.

– Чё там с тобой? – протянул Ганжа, бросая в ободранные кусты пакет – тошнительного Ступу снова тошнило.

– Дима, у меня Япония написано, а у тебя?

– Антигуа и Барбуда, а у Шилы ЮАР, а у Бори, Ступы, Фары – Россия. Они честные.

– А как определить, человек правду пишет или? – он всё никак не мог схватить за хвост, озарившее внезапно воспоминание.

– Если вру, то пишу или бредятину, вроде Антигуы, или люкс страну мечты – ОАЭ, Кувейт.. Но этим больше гопота страдает. Редкие страны Латвия там или Польша обычно местный пипл заявляет.. Остатный не знает о подобных государств экзистенции..

Польша? Польша?!

– Стоп, молчи, а в Польше есть столица?

– Оф коурз, имеется. Это ж де юре независимое государство, конечно, независимость де факто – дискуссионный вопрос даже касабельно таких держистран как..

– Ганжа, ты гений!

Шахин обнял недоумевающего Ганжу, явно недовольного прерыванием своего монолога, и кинулся в работающем на первом этаже панельки ночник.

– Девушка, красавица, продайте мне атлас, атлас, быстрее – лихорадочно говорил он, а глаза перебегали со шкафчиков для хранения минералки на витрину с вафельными тортами и колбасой.

– Атлас? – блондинка, до того красившая губы, смотрясь в карманное зеркальце казалась удивлённой.

– Именно, атлас мира, где карты всякие..

– Атлас мира? Но у нас продуктовый магазин. – Девушка расстроилась – симпатичный молодой человек при деньгах и явно не женат, – неужели ничем нельзя помочь? Зачем вам атлас?

– Мне.. мне узнать столицу Польши. – До него туго доходило услышанное.

– А вы, я смотрю, плохо в школе учились.. Столица Польши – Варшава. Не купите у нас сигарет, я думаю, мальборо универсально даже для таких, как вы..

Он не слушал её.

– Как вы сказали – Варшава? Варшава.. Да точно, Варшава. Спасибо огромное! И в ту же секунду за ним хлопнула дверь.

– Ходят тут всякие черномазые, прохода не дают.. – недовольно пробормотала продавщица, возвращаясь к своему занятию.

– Ганжаджан, прикинь, столица Польши, оказывается, Варшава. – Шахин был не в силах скрыть радость.

– А ты не знал? – Ганжа бросил сигарету, медленно погасшую в казавшейся чёрной траве и повернулся. – Ты за этим в ларёк мотался?

– Нет. – Вовсе не обязательно докладывать. – За спичками. Заодно и столицу спросил..

– А я б тебе и так сказал. – Ганжа сплюнул. – Шах, побудь тут, а я схожу в сей универсам – курево вышло, а твоё собрание в меня не влазит.

Ганжа утопал. Поглядев ему вслед, Шахин прислонился к Ганзиной тачке и от нечего делать завёл разговор со Ступой. – Тот всё ещё не отошёл, прикрыв глаза на заднем сиденьи – пересел из Бориной машини.

– Ступа, а Ступа, а ты за ступу Бабы Яги волочишь?

– Издеваешься.. – Ступа тяжело дышал. – Я б тебе как врезал, коль не рвачка..

– Если б не рвота – Шахин так и не мог выдавить из себя жаргонизм «рвачка» – я б тебя у как боялся! Я ж не спортсмен.

– Ступа, а Ступа, я с тобою 5 лет на ноге, а откуда ты Ступа так и тайна. Секрет?

– Полишинеля.

– Ты умничать, братка. Слабо расколоться?

– Я на спор, ещё на районе, залез на буддийскую ступу, вот. Пока монахи не сняли, сидел на ней, угрожал взорвать. Типа, будто у меня граната. В 6-ом классе было, до возраста уголовной ответственности.

– Круто.. Баба-яга не при чём.. Я и не знал, что в Москве ступы есть..

– Я не из Москвы сам, я из Бурятии. Там много ступ сейчас в дацанах понастроили.

– Из Бурятии? Улан-Удэ – город, где протекает Селенга, гордая оростительница монгольских степей.. Ты сам, случаем, не бурят?

– Нет, спасибо. Буряты, вообще, ничего нация..Какие у них позы..

– Ахаахаха, позы? Сексуальные?

– Да ты не лыбься, как менеджер на корпоративе! – теперь Ступа яростно вытаращил свои мутно-голубые глаза, приобретя протрезвевший вид. – Позы – это еда, типа пельменей, только лучше.. Вкуснее, ароматней. Ты знаешь, когда я в последний раз ел их?

– Ну, когда? – в голосе Шахина угадывалось ироническое сочувствие.

– В 2002-ом году. Съел позы и сразу побежал на вокзал. Отходил поезд на Москву, я ехал в плацкартном вагоне, соседи попались, доехал до Ебурга, там..

– Погоди ты про соседей и про бывший Свердловск. Ты чё, за десять годов в свой Бурятистан носу не казал? Ты ж тут не бродяжничал босявкой, а реальные бабки имел..

– Как-то не доводилось. Туда-сюда – времени нет. А вообще, туда б съездить, там старые друзья, мать, должно быть, совсем состарилась..

– Мать?! Мы тебя за сиротинку держали, а он.. И давно ты не видел мать?

– С 2002-го года.. Не знаю, как она, писать времени не было же, а телефона у неё нет, тогда не было…

– Да ты, да..

– Ребята, не ссорьтесь, пожалуйста, потом обоим от Шилы влетит! – раздался окрик шофёра, затем он сам подошёл к ним. – Долго ждать ещё?

– Кто знает.. – Ступа вылез, не закрывая дверь, и тоже закурил. – Он иногда по полночи может переговаривать. – Тебя как звать хоть? – завёл он разговор, чтобы сойти с навязанной Шахином темы – казаться сволочью не хотелось, лгать тоже – да и невозможно было придумать оправдание собственной не то, что лени – отети.

– Витя.

– Приятно, Витя. Со знакомством. – Шахин полез обниматься.

– А ты откуда сам? – спросил Ступа ревниво – шофёр был смуглый, что сосновая кора, но вдруг всего лишь загар – Ступе было бы неприятно, окажись тот русским или представителем любого другого не-нерусского народа – такие личности напоминали Ступе кривое зеркало и нарушали гармоничное самовосхищение – вот куда да я попал, поглядите.

– Из Степанавана. – застенчиво улыбнулся парень, неожиданно проступившее на лице глупое выражение сообщило – мне нет и двадцати.

– Это где? – Ступа нутром почувствовал, что брякнул глупость.

– Ах ничего я не вижу и бледное ухо оглохло.. – картинно простонал Шахин, хватаясь за голову, закатывая глаза, ничего, однако, не поясняя.

– Шаха, ты того, лишнего не выпил? Шаха.. – Ступа не успел испугаться, приняв выходку за чистую монету, как Шахин принял свой обычный вид, посмотрел долю секунды перед собой несколько удивлённо, и закатился:

– Аххаха, ну да, деревня, позы-мозы.. Ты из Бурятии и маму с 2002-го года не видел, братка?

Его ладонь легла на Ступино плечо издевательски, но по-доброму.

– Ну не видел. – пробормотал тот в ответ, думая, что Шаха порядочный – матный эпитет – и у них бы в Бурятии любой мало-мальски бодрый пенсионер сказал бы, что его надо – матный глагол и был бы прав. – Привычку в мыслях вставлять вместно собственно матных слов их определения он перенял от Настоящего Бори, который пару месяцев назад задумчиво произнёс, почёсывая затылок:

– Саша.. Кто такой ат-Тирмизи? – он единственный иногда называл Ступу по имени, в приступе задушительно-загадочных эмоций.

– Арабский придурочный шейх. – ответил Ступа, отплёвываясь в окно – тошнило.

– Икры нажрался, да, братка. – Боря с интересом следил за ним, не переставая думать о чём-то своём. – На одноклассниках в стихи об исламе тема.

Ступе было не до одноклассников, не до тем, но из опасения быть заинтересованным силой, он всё же вяло спросил:

– Чего?

– Ат-Тирмизи, пишут, умняшка был, говорил за ахадис.. – Боря с гордостью блестнул знанием арабского множественного числа, увидев, что сказанное впечатление не произвело – не та аудитория – ни чуть не огорчился, весь поглощённый тем, что желал теперь донести до самого себя, осмыслить, переварить вслух. – Муслим не должен сквернословить, говорит, как понимать? – Слово сквернословить Боря произнёс по слогам как скеверносоловить.

– Не знаю. – Ступе слово было явно знакомо, и даже значение в принципе понятно, но одно одно дело догадаться о значении в контексте применительно к окружающим, другое – проэцировать смысл слов на себя. Разные вещи.

– Пишут – матом нельзя, грубо нельзя.

– Придурок тоже нельзя? – Ступа высунулся наружу почти по пояс, не слыша Бориного ответа. Когда отдышавшись, закрыл окно, чувствуя возвращение сознания к нормальному ритму, Настоящий Боря, ничего не замечая, сидел на диване, разглогольствуя громко, ведя с самим собой диалог.

– Положим, я хочу сказать «твою мать» – и я скажу. Но я должен обдумать сказанное. То есть, муслим говорит правду или думает, что говорит правду.. Или думает, что он будет говорить как правду, зная, что это даже не правда, но при этом.. – Боря запнулся, не в силах упорядочить мысли, потом собрался с духом и продолжал – Не важно. То есть муслим – который настоящий муслим – Ступа заметил, как бычья шея наклонила прямоугольную голову с таким расчётом, чтобы обладатель шеи-головы мог рассмотреть себя в настенное зеркало. – То есть он не должен грубо, но должен правильно. То есть – и Боря мгновенно покрылся слоем не то пота, не то жира – видать, от радости – я не могу ругаться, но я могу сказать, что правда в том, чтобы ругаться, называть вещи своими именами о.. о.. Слово такое.. о.. о.. – Саша!

Ступа подошёл – просвеживший, вполне вменяемый.

– Слово о-оп.. оп.. Какое бывает?

– Обыск. – Ответил Ступа мгновенно. – Боря выпятил губу в знак несогласия.

– Обзор, оптика, обрез, обстрел, оправа..

– Описательный! – завопил Боря радостно. – Муслим может ругаться, называя вещи своими именами описательно.

– Оригинально. – Ганжа неожиданно появился в комнате – у него были ключи и в тот день он подслушал разговор, а потом долго выражал восхищение Бориными идеями.

Для Ступы это решило всё.

С тех пор ни от него, ни от Бори не слышали ни слова мата, зато изобретённые ими аббривиатуры «глагол шесть» , «букваба» , «семнадцатый» начали засорять речь остальных, создавая определённые сложности в связях.

– Ты поняла, дура, что твой козёл, букваба, меня в конец заглаголшестил? Пусть за деньгами не приходит. Ты поняла?

– Я не совсем поняла, – басила Фуза в ответ, – что такое заглаголшестил?

Шахин хохотал довольный, и сбрасывал вызов – но в отношениях с другими приходилось порой переводить неологизмы на общеупотребительную лексику.

– Не видел, да, ты совсем в Москве заглаголшестился? – спросил теперь он у Ступы, после чего пришлось рассказывать Вите всю историю, начиная с Ат-Тирмизи.

Не успели оторжать, как из-под тёмных деревьев выступила человеческая фигура.

– Вы чего черти такие соловые? А если бы на вас напали?

– Не девяностые сейчас, брось. – отмахнулся Ступа.

– А ты их видел? Ты их видел? – упорствовал Ганжа.

– Он в девяностые под стол пешком ходил, – пояснил освоившийся Витя и чтобы предотвратить ссору, добавил, обнимая обоих – ребята, мы все в девяностые в лучшем случае на коленях у папаши в варьете сидели, давайте жить дружно.

– Кот Леопольд. – толкнул Витю шутливо Шахин и кличка была найдена.

– Почему же, Шила в девяносто девятом, сам рассказывал, на заправке мусор убирал, потом значит, заправку закрыли, он свистнул сколько-то литров оттуда, продал. Это стал его стартовый капитал. С него он и стартовал в 2002-ом в Казахстане. А вы не знали? – Ганжа смеялся, оглядывая остальных. – Не волокли?

– Все дороги ведут в Казахстан. – Нет, ну в смысле, – пояснил Шахин – Боря начинал в Казахстане, я там в школе учился.. Беспроблемное было время – девяностые.

– Люди от голода умирали. Как беспроблемное? А сейчас нет проблем? – спросил Кот – уже Кот – к наивному лицу Вити на удивление подходило прозвище.

– Сейчас проблема в том, – Шила подошёл, как всегда, сзади, говорил задумчиво, – что иметь недостаточно много денег никак нельзя. Сожрут. Как кто думает, почему мы до сих пор на вольном воздухе? Это мы ловкие? Это не мы ловкие, это они хитрые. Они ждут, когда у нас достаточно появится. А потом – показательный процесс, конфискация на бумаге в пользу государства. А на деле – в их карман. А достаточно, но мало иметь – сожрут не они, так конкуренты. Сложно реализовать старую схему – награбил, свалил на Фунафути, девушки танцуют хюлю-хюлю. Приходится между струйками.. А честно жить – нету стимула. Какой смысл, если бац – и от тебя мокрое место. Ни потребления, ни развития. Хорошая книга, блин, 400 рублей не потолок. Может, ещё изменится что-то.. АллахIу аIлям. Людям нужна новая точка отсчёта, вопрос лишь, успеется до Страшного Суда, нет ли. – Широкая ладонь Шилы сгребла Витину голову на бок, потрепав, отпустила. – Ехали.

– Заводи.

– Ступа, садись за меня за руль, тебя больше не шатает. А я к тебе, – Ганжа залез в брабус, резко захлопнув дверь. – Ты чего бабу в ночнике напугал? Она в милицию звонить хотела от одного моего вида. Говорит, тоже атлас нужен или грабёж стандартный? Двадцать минут серенады распевал..

– Неадекват какой-то у жэпэ, – Шахин яростно надавил на газ, пытаясь обогнать три машины впереди. –Слышь, а Ступана тачку, выходит, у ресторана?

– Завтра очухается, подберёт. Ты не за него нервозь, ты на себя погляди. Ты чего такой долбанутый периодами?

– Да так, ништяк всё. – он отмахнулся.

– Какой, на фиг, ништяк, если морда то кислая, то кайфанутая.

Неожиданно вспомнилась она, а после того, как вспомнилась, язык глупо повернувшись, брякнул:

– Я, братка, СПИДом боюсь заболеть.

– Балда.. – Ганжа откинулся назад, гогоча. – Сдурел ли?

– Я не уверен. – собравшись духом, Шахин, неожиданно для себя, выложил ему всё, опустив, правда, где встретил её и при каких обстоятельствах была убита Ляман.

Минут десять тишина на рубеже звукового восприятия шуршала бьющимся в лобое стекло воздухом.

Наконец Ганжа задумчиво протянул:

– Чего мне тебе сказать, да. Чего бы я себе самому сказал?

– Ничего не нужно. – В лице Шахина читалось равнодушие.

– Я бы поехал.

– А если она живёт не в Варшаве? Если с памятью того – бзик.

– Туристическая поездка – по-любому класс. Шила на волне успеха добрый на отпуск.

Вдалеке фонарь необычно синего цвета, нисколько не приближаясь, но ровно высвечиваясь парил сквозь жёлто-белые пятна придорожных огней.

– Мираж, – сказал Шахин.

– Зухра, – объяснил Ганжа, – прекрасная планета. Сделай музыку, чтоб слышно было, Хасан Мусаев же есть, по три раза подряд без надоеда..

Ночь, ты прекрасна, когда светят звёзды,

День, ты хорош, когда светит солнце.

Светило действительно солнце, когда Шахин хлопнул дверью чёрного бмв.

– Я не буду провожать, не люблю слёз на перроне, – продекламировал Ганжа, сдувая пепел с сигареты.

Шахин нервно улыбнулся.

– Может ну её, к чёрту? – но тут же устыдился слабости.

Ганжа сделал вид, что не заметил.

– Желаю удачи! – прежде, чем вернуться за руль, крепко обнял, дважды поцеловал в обе щёки. – Не теряйся.

– ИншаЛлах, всё будет машаЛлах. – Шахин перехватил ремень спортивной сумки поудобней, и махнув рукой исчезающим за поворотам фарам – в ответ прощально мигнувшим – не оглядываясь пошёл к аэропорту.

Он летел.

И снился ему странный сон:

Огромная жёлтая пустыня, вселяющая животный ужас перед своими открытыми пространствами, и в центре неё равнодушный, круглоглазый верблюд с иссохшим горбом медленно жевал что-то продолговато длинное, телесное. Он хотел убежать, но ноги словно приросли к песку – ни влево, ни вправо, ни назад не двигались они, зато стоило ему сделать шаг вперёд и словно телетранспортировался во мгновение ока прямо перед дышашие влажно верблюжьи ноздри, под которым уползала в рот – теперь можно было разглядеть – человечья рука – не оторванная от безжизненного тела, рука, увелкающая за собою в животную пасть, то, что раньше было человеком. В ступоре застыв, Шахин смотрел, как съедается локоть, плечо, с хрустом проглатывается ключица и вдруг вскрикнул удивлённо – показалась голова – голова с застывшим, предвидившим свой конец, взглядом – взглядом Гоги – именно так – нагловато-недоверчиво посмотревшего на него в разгар Патеновской драки, словно не узнав, а затем, уже почти трусливо-испуганно, переведщего глаза туда, где вплотную к его левому боку был приставлен острием кинжал – фамильный кинжал Шилы, старинный, с арабской надписью “Рабу АллахIа Абу-Джамалу, 1000 год” . Год по хьиджре. Гога не успел закричать, но глаза его приняли выражение неожиданно покорное, виноватое и вместе с тем необычайно жадное к жизни, к ощущению сознания собственного «я» сузившегося быстро со Вселенной до чёрной точки.

Огромная, бледно-жёлтая змея, мутно-приглушённая внутри от вязкой слизи, проглотила его в тёплую, мягкую внутренность, очень комфортную, но лишённую воздуха напрочь. Крик потонул в податливых внутренностях, вытянув за собой из лёгких кислород. Почувствовав, что задыхается, Шахин отчаянно забился, но с каждым движением только больше запутывался в невидимом организме.

– М-м, – прошипела змея далёким, вдруг настолько знакомым голосом, что даже дышать на долю секунды расхотелось. – Сиди смирно и будет тебе хорошо-шо-шо..

Стены вокруг него закачавшись принялись вибрировать – змея, извивавшись всем телом словно пела колыбельную песню – до животного ужаса успокоительную. «Я не должен поддаваться, – подумал Шахин, но глаза закрывались сами собой, против его воли, которая свернувшись калачиком на задворках души мурлыкала тихо-тихо нежно-нежно «спать, спать, спать. Тебе пора спать. Засни и тогда получишь воздух, много воздуха, вдоволь воздуха..» Удар в живот среди этого сонно качающегося царства был настолько необычен, что опять, на долю секунды расхотелось дышать, несмотря на то, что глаза полностью открылись, а дремота исчезла.

Новый удар в живот – как показалось – кто-то извне пытался пробить кулаком змеиную шкуру.

– Ножом, – просипел Шахин, зная, что его никто не услышит, но в ответ раздалось совсем близко и внятно:

– Сейчас, братка, посторонись.

Он едва успел прижаться к засасывающей поверхности сбоку, как резкий луч света прорвался к нему вместе со сверкающей стальной гладью.

– Держись. – сказали ему, и он мёртвой хваткой вцепился в нож, которой отчего-то совсем не был острым, словно не разрезал только что змеиную шкуру – замершую в ожидании чего-то, а теперь принявшуюся раскачиваться с новой силой, как штормящее под порывами урагана море, мешая растянуть прорванную дыру достаточно широко, чтобы через неё мог пролезть человек. Хуже того – Шахин, омертвевая, увидел, стремительно зараставшую рану – из глубин памяти выплывшее слово регенерация породило протяжное «Нет» ультразвуком потонувшее в бесчисленных кишечных коридорах.

– Не вопи, так, плавненько. – Нож вращался по кругу, выедая, выпиливая себе проход и неотвратимо увлекал за собой и его.

– Глаза закрой, а то наплывёт кровищи..

Он послушно закрыл, удивляясь тому, что совсем не слышно успокаивающей могильной мелодии колыбельной, а посиневшие, оттопыренные настолько, что он видел их чуть внизу от себя губы, ещё не опенились в предсметной агонии одновременно с гулко стучащими в пустой голове сосудами, которые должны были уже вот-вот от апоксии лопнуть, но до сих пор не лопали, продолжая гнать красную жидкость к сердцу и от него.

– Шаха, – сказал ему кто-то, а на лице приятными струйками расплылось что-то, попав на губы – сглотнул – вода. Вода.. В мозгу всё кружилось, но он всё же попытался приподняться и вдруг понял, что даётся ему это удивительно легко. В следующую секунду, на траве – почему-то огненно синей тем цветом, которым горит природный газ с примесью перена, он уже растирал занемевшие ноги, видя перед собой такого знакомого человека, имя которого вспомнилось безо всяких усилий – Шила. Тот сидел, играя сверкающим в прозрачных лучах, ножом на подрагивающей, шевелящейся скамье, напряжённо гудевшей, будто пытаясь выбраться из-под него. Когда скамья дёргалась особенно сильно, Шила втыкал в неё по самую рукоятку нож и из образовавшегося отверстия, фонтанчиком билось что-то красное, грозя залить Шилины кеды, которые тот брезгливо задирал вверх, каждый раз удачно.

– Братишка.. – ошеломлённо радостно прошептал Шахин, ещё не веря, что всё так быстро и удачно кончилось. – Где я?

– На планете земля, вестимо. – отвечал тот, улыбаясь беззубым ртом. – Как, понравилась твоя жёнушка?

– Жёнушка? – спрашивал тот, вертя головой, – а где она?

– Сам смотри, – Шила поднялся и обтерев нож о белоснежные штаны, на которых после этой процедуры не осталось ни единого пятнышка, подал его Шахину. – Береги мой кинжальчик, а я пойду пройдусь до бара. Пива охота.

Ты же не пьёшь пиво, хотел изумиться Шахин, но Шила исчез, словно и не бывало. Он остался один перед странной дырявой скамьёй, кртившейся, как разъярённое чудовище. Так это же змея, – вдруг молнией пронзила догадка, но на этот раз страшно не было. Откуда ни возьмись, всё существо его наполнила уверенность в собственных силах и непобедимости. Захотелось немедленно, сейчас же, вырезать гадине глотку, вдоволь поиздеваться над бездыханной рептилией.

Или не рептилией?

Амфибия – это лягушка. Рептилия – это лягушка. А змея? Амфибия, рептилия, а может, насекомое? Нет, насекомое – это комар, муха. Кузнечик, на худой конец. В траве сидел кузнечик, отта чиркан отырды. Отта чиркан отырды. О ем-ешиль болганды. О ешиль болайды.

Чего я напеваю? – не успел задаться вопрос, как вспомнил – перевод детской песенки на какой-то там язык, интересный лингвистам. И тут же, как из тьмы, вспомнилось и при каких обстоятельствах песенку услышал, и кто переводил ему.

Вот бы интересно было встретить на этой поляне её, – мелькнуло было в голове, – точнее совсем не интересно, а ужасно, только её не хватало в этом адовом месте, чур меня, чур – как тут же за неожиданно выросшим в трёхстах шагах от него лесом прогрохотало ужасающе «Получай!, раскатываясь эхом за его спиной, звуки погасли.

Что получай и за что? – недоумённо пожал плечами, ленясь встать, воткнул пару раз нож в подрагивающую рядом змею – ни конца, ни начала ей видно не было – огромное тело тянулось от горизонта до горизонта.

А за то, что ты не сделал дополнительный намаз – прошелестела трава, опутывая ноги синими кандалами.

– Какой бред, я все намазы делаю, дура. – Он вскочил, рванулся, но растения крепко держали добычу. – Чего надо? – завопил он, чувствуя, что ещё чуть-чуть и сойдёт с ума. – Какие такие намазы?

Из-под пригнувшейся, пожухло-серой травинки выползла бескрылая муха и медленно проползя по его корчившемуся от отвращения телу, уселась на щеку, устремив усики – усики на обычных мухах не виданые, но виданые на домашнем животном под названием кошка – в сторону правого уха.

– Ты намаз Аллаху делал, – комариным писком оповестила муха Шахину.

– А кому надо? – спросил он внутренне, боясь открыть рот, чтобы не проглотить.

– Шайтану, вестимо. – ответила муха менторским голосом, и провела усом по скуле. – Шайтаны, шайтаны, кругом одни шайтаны.

– Да где же? – прозвучало снова из глубины сознания, до сих пор не отключившегося – а было от чего.

– Глянь. – приказала муха, опадая со щеки обратно, в низко синие колосья. И тут же начала пыжится, раздуваться водовозной бочкой, пока не превратилась в телевизор. Огромный телевизор, почему-то старой модели – мало того, что чёрно-белый, так к тому же один из тех, в которые через увеличительное стекло смотреть надо.

– Но у меня нет стекла.

– А ты возьми.

Сверху, с кровавых – он только теперь обратил внимание на этот пронзительно больной цвет – небес опустилась туча, загораживая путь свету – змея – огромная змея – та самая, поглотившая его недавно, склоняла снова над ним смрадодышащую пасть.

– Снимай очки, она же кобра. – Сказала муха-телевизор, выпячивая многогранные глазки в выгнутую поверхность экрана.

И ведь действительно – кобра. Он поднял руки, приподнявшись, насколько хватало длины ступень, и ухватив змею за узорный воротник потянул к себе, уверенный, что на этот раз не съест. Узор отделившись от чешуи, легко подался навстречу, рассыпая в пространстве сыплющийся со змеи густой туман шелухи.

– И кобры перхотью болеют. – Пояснила муха голосом Кашпировского. – Даю установку.

Едва успел нацепить очки, как экран, покрутившись с минуту примитивной палитрой, начал показ телепрограммы «Время» .

«В ходе спецоперации в Цумадинском районе Республики Калмыкия уничтожены пять бандитов.. – сказала дикторша с плохо прокрашенными губами. – Оператор фильтр даёт плохой, а вовсе не косметика, – догадался Шахин, разочарованно справшивая:

– А кто шайтаны? Те, кого убили аль те, кто убил?

– Все. – Лаконичная муха свернула телевизор в трубочку, превратившись в еле различимую даже в очках, полоску.

– Ты теперь кто такая? – Похоже, я брежу – Цумадинский район находится в Дагестане– застучало в голове предположение, сразу же принятое, как правильное – но не менее от этого безвыходное.

– Нанотехнология. – И тут муха исчезла.

– Ау-у, я тебя зову.. – Шахин огляделся, протирая глаза – очки упав в траву расползлись тысячами муравьёв и полосатых ос.

– Как всякая нанотехнология я невидима, ибо меня нет. Но я могу появится при благоприятном стечении обстоятельств, поэтому не спеши сбрасывать меня с весов исторических открытий. – Невидимая муха, казалось, вещала свои псевдоправильные рассуждения сразу отовсюду. – Я говорю с тобой из каждой точки данного пространства, так как в единицах измерения нано-мира каждая отдельно висящая точка представляет собой пиксель.

– Чепуха. – буркнул он зло. – Я немного интересуюсь техникой и даже учебники листаю. Профессорами писанные.

– Профессора никогда не существовали нано-вещью, даже не пытались модулировать подобное состояние виртуально, верно? – голос сконцентрировался над ним нагоняя тошноту к горлу.

– Дрянь.. – выдохнул он ругательства вместе с жёлтой желчью на траву.

– Тебе дурно, потому что ты пьян. А почему ты пьян, не ответишь ли сам, Шахин Артурович?

Шахин Артурович – зловеще подхватил лес неожиданно обступая кругом поляну – всё ближе и ближе, хоть и без помощи отсутствующих ног.