Текст книги "Грязные новости (ЛП)"
Автор книги: Л. Дж. Шен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Думаю, мы оба были встревожены силой нашего влечения друг к другу. Я хотела сохранить свою работу любой ценой, а он не хотел, чтобы кто-то узнал об этом, не говоря уже о том, чтобы связать себя романом, пока он помолвлен.
Это то, что было между нами сейчас? Роман? Я знала, что если начну давать этому определение, то упаду с оргазмического облака, на котором летела.
Селиан пульсировал внутри меня, ударяя по моей точке G снова и снова, его рука скользнула к моей заднице и теперь играла с ней по полной. Внутрь, наружу. Внутрь, наружу.
– В следующий раз я взломаю тебя там. – Он поцеловал меня в щеку, почти романтически, и я чуть не рассмеялась.
– Откуда ты знаешь, что я не делала этого раньше?
Селиан каким-то образом умудрился бросить на меня покровительственный взгляд, даже в середине секса, вонзаясь в меня так наказывающе, что я вонзила в его зад ногти, и слезы удовольствия скопились в уголках моих глаз.
Еще несколько рывков, и оргазм поднялся от пальцев ног к остальным частям тела, как землетрясение. Я закричала, на этот раз наслаждаясь медленным, чувственным ощущением теплого меда, покрывающего все мое тело, когда меня омыла кульминация.
– Близко, – выдохнул он, набирая скорость.
Через минуту мужчина вышел из меня и засунул член мне в рот, заставляя попробовать себя так, как я никогда раньше не пробовала. Я была сладкой и мускусной – неплохо… но слишком знакомо. Его теплая, густая сперма брызнула мне в рот, и мои глаза снова закрылись от удовольствия.
– На этот раз попробуй меня, – приказал он.
Что я и сделала. Позволила его сперме осесть на мой язык, ощущая ее землистый, соленый привкус. Я улыбнулась с полным ртом. Он улыбнулся в ответ, и был так душераздирающе красив, что на короткое мгновение мне пришло в голову, что я никогда не смогу оправиться от этого парня, что бы ни говорила мама.
– А теперь глотай.
Я выполнила приказ.
– Открой рот, – приказал он.
И снова выполнила, чувствуя себя странно комфортно, когда мной командуют.
– Умница.
Мы молча оделись. Часть меня все еще бредила тем, что мы сделали вместе, а другая часть хотела задушить себя за то, что позволила ему сделать это со мной, когда у него была невеста наверху. И… запись. Боже. Неужели я действительно позволила ему все записать? Насколько же я глупа?
Очень глупа, когда дело касается его пениса.
– Селиан? – позвала я, завязывая свои конверсы. На этот раз белые.
Он обернулся и пригвоздил меня взглядом.
– Никто не должен знать об этом. – Я указала на камеру.
Мужчина кивнул.
– Мы спустимся на второй этаж и уничтожим запись, чтобы ты могла спать спокойно.
Смущение, должно быть, окрасило мое лицо, потому что он прижал костяшки пальцев к губам, подавляя одну из ослепительных улыбок, которыми отказывался делиться с миром.
– Обычно ты не столь любезен, – заметила я, когда мы шли к лифту, наши шаги и голоса эхом отдавались в почти пустой комнате.
– И ты тоже. Вот почему я хотел посмотреть, как далеко ты готова зайти. Оказывается… – Селиан схватил меня за талию и положил мою руку на сгиб своей руки. – Ты готова зайти довольно далеко, чтобы я тебя трахал. Я скажу отцу, что, если он еще раз с тобой заговорит, его ждет ад на земле. Но я никогда никому не позволю увидеть твои сиськи и киску.
– Это плохо кончится, – пробормотала я, даже не уверенная, слышит ли он меня.
Мы скользнули в лифт, и Селиан, ухмыляясь, нажал кнопку второго этажа.
– Но нам предстоит адская поездка.
Я никогда не верил в чудеса.
Мой жизненный опыт подсказывал, что жизнь прагматична, неконтролируема и непредсказуема. Меня по полной познакомили с этим, когда я застал отца со ртом нашей служанки, обернутым вокруг его члена, когда мне было всего пять лет.
Тогда он сказал мне, что они так играют, и я ему поверил. Более того, это выглядело довольно забавной игрой – мне нравилось трогать свой пенис, нравилось, когда меня щекотали, и сочетание того и другого казалось мне хорошей идеей, достойной Нобелевской премии, – поэтому, конечно, я поделился этим с мамой. Излишне говорить, что мама не была впечатлена тем, что мой отец проводил свои спонтанные игры с помощью прислуги.
Горничную уволили, мои родители сильно поссорились, и с тех пор я не помню времени, когда бы мы были счастливой семьей.
Или просто счастливы.
Или просто семьей.
Несмотря на все дерьмо, через которое они оба прошли вместе, несмотря на все романы и измены, и ругань через адвокатов, и то, что они опустились так низко, что заставили меня задуматься, насколько плохими могут быть люди, они не разводились до прошлого года.
Мой отец, однако, никогда не любил меня. Его презрение в основном присутствовало в том, как он смотрел на меня, как насмехался и как намеренно избегал всего, что мне нравилось или что имело для меня значение. Он думал каким-то хреновым образом, что я ответственен за медленное и неудержимое разрушение его брака. Что только доказывало, как мало ответственности отец брал на себя, когда дело касалось его проблем.
Вот почему я очень мало верил в то, что называется жизнью. Если что-то и пошло правильно, то, вероятно, потому что оно просто свернуло на своем пути к серьезной ошибке. Дайте время и это произойдет. Жизнь заключалась в тушении пожаров или, если вы работали в редакции новостей, в их разжигании.
Что хорошо работало для меня. Мой личный опыт общения с людьми был скудным. Так что я не возражал, если они делали что-то плохое, заслуживающее публичного обсуждения.
В любом случае, как я уже сказал, никогда не верил в чудеса, и именно поэтому знал, что была причина, по которой Лили ушла с праздника до того, как мы с Джудит вернулись на террасу. К несчастью для всех вовлеченных сторон, у меня не хватило ума проверить. Конечно, Лили была частью моего плана, но мои намерения уже был в движении. Я разберусь с ее маленькой истерикой позже, напомню о зáмке моих родителей в Ницце – том самом, который она так хотела отремонтировать и жить в нем летом. Я куплю ей еще один билет на Мальдивы, чтобы провести отпуск с друзьями, успокою ее так, как она привыкла, чтобы ее успокаивали – красивыми блестящими вещами и вниманием.
– О боже! Селиан!
В конце концов, не так давно я застал свою невесту на четвереньках, когда она брала в рот член отца в его кабинете, а он ласкал ее голую, искусственно загорелую задницу – совсем как горничная много лет назад.
Это не было случайным совпадением, и я знал это. Мой отец был больным придурком, и решил напомнить тот день, когда он похоронил свою семью на шесть футов под землей – не только обманув мою мать, но и решив, что это я виноват в том, что он сделал. Отец заставил меня почувствовать, что я в корне неполноценен. Так я стал тем, кем он меня считал: придурком мирового класса.
– А почему бы мне не быть здесь? Я здесь работаю. – Я прищелкнул языком, игнорируя всю сцену, разыгравшуюся передо мной с чистой беспечностью, как будто мой отец сидел за своим столом, а Лили печатала на своем рабочем столе в рамках той дерьмовой стажировки, которую она хотела пройти, чтобы произвести на меня впечатление и доказать, что она достойна унаследовать «Newsflash Corporation».
Я вошел в его кабинет не случайно – отец пригласил меня туда, так что знал, что его поймают, – и, конечно, не мог доставить ему удовольствие видеть, как мне больно, поэтому налил себе стакан виски. Уселся на коричневый кожаный диван в другом конце комнаты и тихонько потягивал спиртное, любуясь видом из окна.
Лили наконец набралась смелости заправить рубашку в юбку, натянуть трусики по голым бедрам и вытереть губы, бегая по комнате, как безголовый цыпленок. Она протянула руку, собираясь броситься ко мне.
– Только подойди ко мне, и твоя жизнь, репутация и круг общения, как ты их знаешь, перестанут существовать. – Я спокойно потягивал свой напиток, скрестив ноги.
Она замерла на месте, рухнув на покрытый ковром пол. Мой отец усмехнулся, не торопясь застегивать молнию. Я помню, как думал, что ни один сын не должен видеть пенис своего отца в таком возрасте, если только это не было вызвано необходимостью принять ванну, потому что он был слишком болен, чтобы сделать это самостоятельно.
– Сынок, – наконец поздоровался он.
Я улыбнулся, думая: «больше нет. А может, и никогда».
– Cela aurait dû être toi sous ce bus et non ta soeur, – сказал он. «Это ты должен был попасть под автобус, а не твоя сестра».
Но его тон был добрым, извиняющимся – как будто он защищал Лили. Ублюдок.
Я ответил ему по-французски:
– Знаешь, отец, я тоже хочу этого каждый божий день. И знаю, почему ты это делаешь. Потому что, как только у меня появится шанс, я тебя уничтожу. Полностью.
После того, как мы с Джуд поднялись на второй этаж и уничтожили видео, мы вернулись на террасу, чтобы выпить еще по стаканчику с нашими коллегами, блаженно игнорируя друг друга – еще одна вещь в ней, которая сделала мой член счастливым. Она не была ни навязчивой, ни нуждающейся, ни даже особенно заинтересованной в том, чтобы претендовать на меня или мое внимание. Она занималась своими делами. Как и у меня, у Джуд просто были потребности, которые нужно было удовлетворить. Назовите меня святым, но я был счастлив взять на себя одну (или шесть) из них.
Когда пришло время возвращаться домой, большинство людей воспользовались Uber, другие предпочли идти пешком, а многие поехали на такси и сохраняли квитанции для расходов. Я не хотел, чтобы Джуд ехала домой на метро так поздно, но и предлагать подвезти ее тоже не хотел. Это не стоило последствий бесконечных сплетен и возможных ложных предположений с ее стороны. Я едва взглянул в лицо своим сотрудникам, не говоря уже о том, чтобы предложить их подвезти. Это заставило меня прибегнуть к довольно жалкой просьбе Кейт, которая, по неизвестной причине, решила приехать сюда на машине.
– Во-первых, спасибо за дыхание киски. – Она сделала глоток пива и отошла от меня.
– Так и думал, что ты это оценишь, – невозмутимо ответил я, не моргнув глазом. – Ты должна подвезти Джудит.
– Мы живем в Сохо. Она – в Бруклине, – сказала Кейт как ни в чем не бывало, будто логика имела какое-то значение в моем решении.
Мне было все равно, даже если бы она жила на луне, и то, как я отцепил ее пальцы от стакана, выпил содержимое и выбросил в мусорное ведро, прекрасно говорило ей об этом. Кейт покачала головой, ткнув меня в грудь.
– Прекрасно. Но ты действительно должен бросить свой леденец в парике.
– Леденец в парике имеет родословную и десятипроцентную долю в моей компании.
Кроме того, Лили едва ли была фактором. Даже если бы я был официально холост, я все равно не стал бы открыто ухаживать за служащим. Не то чтобы хотел ухаживать за Джудит.
– Забавно, но я не считала тебя человеком, который позволил бы кому-то взять себя за яйца.
– Я бы не позволил Лили сосать их, не говоря уже о том, чтобы держать, – съязвил я. – Моя толерантность к ней – сугубо деловая.
– Тогда ты очень плохой бизнесмен, потому что у нее есть рычаги влияния на тебя.
Отогнав Кейт взмахом руки, я снова принялся развлекать своих инвесторов и коллег, но не раньше, чем приказал ей никогда не упоминать Джуд об ее услуге для меня. Дерзкая маленькая фурия не проявляла слабости или уязвимости, поэтому сломить ее в постели было намного веселее.
Несколько минут спустя я наблюдал, как они направляются к выходу, и, запрокинув голову, опрокинул еще один стакан, поняв, что не думал о Камилле весь вечер.
Острая боль пронзила мой живот, и я позволил себе истечь кровью, потому что заслужил это.
Потому что я был ублюдком, и все это знали.
Камилла.
Мама.
Матиас.
Лилия.
Джуд.
Кейт.
И все, кто когда-либо работал со мной.
«Воин» знал это, наши соки все еще были размазаны по его гладиаторскому сапогу.
Даже безмолвные стены художественной комнаты знали об этом, и пленка с камеры, на которую мы наступили и выбросили на дно мусорного бака комнаты безопасности.
Подпрыгивая на цыпочках, смотрю на запертую дверь кабинета Селиана.
Во рту у меня странный привкус счастья – не неприятный, но все равно удивительный. Я так привыкла волноваться обо всем, что забыла, каково это – просто жить. Но это утро началось с того, что папа отправился на свое экспериментальное лечение, схватив сумку с обедом и закусками, которые я приготовила для него. «Вечно беспокоишься, как и твоя мама», – сказал он, целуя меня в макушку, по пути к такси, ожидающему его внизу. Я тысячу раз спрашивала, уверен ли он, что они заплатили за перевозку, и он отвечал «да».
В этом не было никакого смысла, но я спустила все на тормозах. Это наполнило мое сердце надеждой еще до того, как я получила сообщение от Феникса.
Мой новый гетеросексуальный лучший друг-мужчина сообщил, что не может следовать за той ниточкой, о которой упоминал мне, потому что у него были дела со своим отцом. Я подумала, что это, должно быть, странно иметь Джеймса Таунли в качестве отца, но это было все, что знал Феникс. Он отправил мне детали, которые получил, и попросил взяться за дело и дать ему знать, как все прошло.
Селиан явился в свой офис ровно в девять часов, одетый в темно-синий шерстяной костюм-двойку и с обычным выражением лица «убирайся-на-хрен-с-моего-пути». Я уже начала привыкать к его виду. Смею сказать, что это заставило мои женские части покалывать и дать «пять» друг другу.
Я внутренне взвизгнула, когда он появился. Селиан сунул руку в карман и достал ключ, отпирая дверь.
– Чем могу помочь? – сухо спросил он.
– Я ждала тебя. – Я хлопнула в ладоши.
Первое краткое собрание участников шоу обычно начиналось в десять часов. Я не могла ждать целый час, чтобы рассказать ему о зацепке, которую только что подтвердила по телефону, а Кейт и Джессики все еще не было в офисе.
Мужчина толкнул дверь с пустым выражением лица. Я последовала за ним и, плюхнувшись на сиденье перед ним, открыла Киплинга – свою записную книжку.
– Я не могу трахнуть тебя здесь, – сказал Селиан, бросая телефон на стол и снимая пиджак.
Я вскинула голову, моя челюсть отвисла.
Селиан бросил в рот две мятные жвачки и сделал глоток кофе, повторяя утреннюю рутину.
– Но, если хочешь, чтобы тебя сегодня поимели, приходи после работы. И не здесь, разумеется.
Кивнула, делая вид, что обдумываю его слова. Я действительно хотела снова заняться сексом с Селианом. Мы были так же хороши в спальне, как и плохи друг для друга вне ее. Но для него было совершенно нелепо предполагать, что я здесь именно по этой причине.
– Вот что я тебе скажу – расскажу, зачем я здесь на самом деле, ты извинишься за то, что вел себя как осел, и мы оба сможем жить дальше. Идет?
Селиан сел прямо.
– Ладно, маленькая попрыгунья, давай посмотрим, что у тебя есть.
Я закатила глаза и подтолкнула свой блокнот к нему, говоря быстро.
– Феникс написал мне сегодня рано утром. У него есть огромная зацепка, но нет времени гоняться за ней. Речь идет о…
– Прекрати тусоваться с Фениксом, – прервал он мои слова.
Я захлопнула рот, нахмурившись.
«Что?»
– Прошу прощения?
– Ты извиняешься, потому что не знала, какой он придурок. Но теперь, когда ты полностью информирована, брось его. Он плохая новость.
– А ты хорошая? – фыркнула я.
– Я лучшая гребаная новость уже два года подряд, и цифры рейтингов это подтверждают.
Хорошо. Ну, я действительно как бы сама шагнула в это.
Покачала головой.
– Ты не можешь указывать мне, что делать, и ты тратишь время на разговоры о Фениксе, когда у нас есть огромная зацепка, за которой нужно следовать, – буркнула я, щелкая пальцами перед его довольно веселым лицом.
Селиан скривил губы в безжалостной ухмылке.
– Продолжай.
– Сегодня вечером президент «Траст Стейт» Арни Хэммонд собирается объявить, что уходит со своего поста. – Я выхватила у него Киплинга, торопливо перелистывая его. «Траст Стейт» – одна из крупнейших страховых компаний в стране. – Пока об этом мало кто знает, и это только предположения. Однако, это происходит, и причина довольно скандальная. Помнишь, как тридцать лет назад «Траст Стейт» подало огромный иск против Германии?
– Они представляли выживших в Холокосте, которые не имели права на компенсацию. И их семьи. – Селиан кивнул, наконец-то сосредоточившись на том, что имело значение. – Это была огромная сделка. После которой они получили много внимания и новых клиентов.
– Ну, очевидно, Хэммонд прикарманил большую часть этих денег, и внутреннее расследование раскопало это. – Облизнула губы, чувствуя, как каждая клеточка моего тела танцует от возбуждения. – Я связалась с источником, который дал мне Феникс. Он занимает высокое положение в пищевой цепочке страховой компании. Я собираюсь встретиться с ним сегодня днем.
– Он готов дать интервью? – Брови Селиана подскочили до линии волос.
– Да, но хочет остаться неизвестным.
Селиан нахмурился.
– К черту это. Безликий источник подобен распутной шлюхе.
– Спасибо за аналогию. Иначе он потеряет работу.
– Не обязательно. Я иду с тобой, – сказал Селиан.
– Нет, спасибо.
– Это было не предложение, Джудит. Ты хороша, но все еще учишься. Я ветеран. И речь идет не о том, чтобы погладить твое драгоценное маленькое эго. Речь о том, чтобы забить лучший сюжет, который мы можем получить, и дать его нашим зрителям раньше всех. В команде нет «я».
Я проворчала, хотя знала, что он прав.
Селиан ухмыльнулся.
– Раздражающе очаровательна. Очень заманчиво позволить тебе отсосать мой член прямо здесь, в офисе.
Я закатила глаза, встала, собрала свои вещи и вышла.
– И очень вкусная, – крикнул он мне в спину.
Не обернулась, но остановилась в дверях и улыбнулась про себя.
Мой источник, Финн Сэмсон, опаздывал.
Мы сидели в кошерной закусочной на боковой улочке, пересекающей Канал-стрит. По комнате плыл запах нафталиновых шариков и черствого хлеба. Селиан заказал кофе и крекеры, потому что не мог вынести вони. Он получил только одну из двух своих просьб. Хорошо, что это место было мертвым, но все еще дружественной территорией. Эта встреча была слишком деликатной для «Старбакса».
Постукивая пальцами по столу, я прикусила нижнюю губу и огляделась. Селиан тупо уставился на меня, и вместо того, чтобы чувствовать себя неловко, я впитывала его внимание, как хорошее вино.
Часть меня была смущена тем, что Сэмсон еще не появился. Я знала, что Селиан нетерпелив. И это заставило меня захотеть его отвлечь. Я в тысячный раз постучала по своей стороне стола.
Мужчина посмотрел под стол на мои конверсы. Оранжевые.
– Возбуждение, чувственность и тепло, – прокомментировал он. – Даже ты знаешь, что я собираюсь трахнуть тебя сегодня.
Я закатила глаза.
– Можно тебя кое о чем спросить?
– Ты явно только что это сделала. Если бы это было двадцать вопросов, у тебя уже был бы минус один.
Сделав вид, что рассматриваю свои ногти, одновременно показывая ему средний палец. Это заставило его усмехнуться, и звук его голоса заплясал у меня в животе.
«Ты уверена насчет любви, мам? Потому что, если мы просчитались, у меня большие неприятности».
– Продолжай, Хамфри.
– Что случилось год назад? Грейсон сказал, что случилось нечто такое, что заставило вас, ребята, сослать «Кутюр» на другой этаж. Я знаю, что это примерно в то же время, как ты и твоя невеста…
Селиан на секунду застыл на месте, затем расслабился, закинув руку на спинку стула.
– Моя сестра умерла.
Мой взгляд встретился с его через стол. Я хотела взять его за руку и утешить, но мужчина не выглядел так, будто нуждался в утешении. Он произнес это методично, словно пересказывал чужую историю.
– Она была главным редактором «Кутюр». Руководила Гэри и Эйвой.
– Грейсоном, – поправил я.
– Как скажешь. После того, что случилось, мы с Матиасом не могли смотреть на них, не вспоминая…
– О ней, – закончила я за него.
Селиан кивнул, отхлебнул кофе и посмотрел на тихую улицу. Пожилая азиатка присела на корточки, чтобы погладить еще более старую собаку. Её владелец раздраженно улыбнулся женщине, но продолжал писать сообщения рукой, которая не держала поводок. Мир вдруг показался таким холодным, и обнять Селиана превратилось в физическую потребность – скорее в необходимость, чем в акт привязанности.
– Это была моя вина, – он откашлялся и перевернул запястье, чтобы проверить свой «Ролекс».
Я никогда раньше не видела его таким – открывающимся и в то же время полностью закрытым. Его взгляд блуждал где угодно, только не на мне, но остальная часть лица была напряженной и твердой.
Он не хотел сломаться.
Но что-то мне подсказывало, что эта версия его, которую я знала, уже была сломленной.
– Как? – прошептала я, пытаясь уговорить его взглядом, который он даже не мог встретить.
– Вот почему всё вокруг – гребаный бардак, Джудит. Это моя вина. Достаточно сказать, что я убил ее – так же, как убил отношения моих родителей. А потом дело дошло до всего этого, потому что мой отец, наконец, решил, что с него хватит, и отомстил – сунув член в рот моей невесты через три дня после похорон. Очевидно, все, что требовалось, чтобы уложить мою невесту в постель – это уик-энд в Париже и сломленный жених, который не хотел ее трахать, потому что был слишком подавлен, чтобы соскрести себя с кровати в те выходные.
Я проглотила проклятие, которое грозило сорваться с моих губ.
– Сначала я разорвал помолвку. До этого момента мы с Лили были настоящей парой. Но потом понял, что Матиас сделал это отчасти потому, что становился слабее. У него было несколько сердечных приступов, и он знал, что передаст кресло президента мне. Он не мог смириться с мыслью, что я делаю работу лучше, чем он, зарабатываю больше денег. В то же время отец никогда не был журналистом. Он просто бизнесмен, которому очень повезло в жизни. Он знал, что слияние между LBC и «Newsflash Corporation» сделает меня непреодолимой силой, поэтому убийство моей помолвки и спускание в унитаз всех моих карьерных планов были для него идеальным сценарием.
Селиан сделал глоток кофе.
– Только по этой причине я согласился принять Лили обратно, но в совершенно ином качестве. В августе мы поженимся, и я унаследую большую часть ее семейного бизнеса. Сначала формально, а потом, когда ее отец откажется от своих официальных обязанностей, уже официально. У нее не будет ничего, кроме личного тренера, которого она будет трахать, и пустого существования, которое будет поддерживать с одной жалкой вещью – она будет замужем за мудаком, которого все ее опрятные манхэттенские друзья хотели, когда мы росли.
Слезы блестели в моих глазах, и я не хотела моргать, зная, что они упадут, как только позволю им это. Так вот почему он женится на Лили. Назло отцу. Назло самому себе. Взять то, что, по его мнению, он заслужил в этой ужасной ситуации.
Мои решающие подростковые годы прошли без матери. Я почти обижалась на нее в эгоистичной, странной манере – как будто она приложила руку к тому, чтобы больше не быть живой, как будто могла бы немного сильнее бороться со своей болезнью. Но я никогда не знала, каково это – не быть желанной родителями. Они всегда любили меня, и сильно. Они не были ни богаты, ни могущественны, ни окружены загадочностью, как Лораны. Но они заставили меня почувствовать себя важной. Мне всегда казалось, что мы вместе против всего мира. Даже сейчас, когда папа заболел, между нами существовала связь, которая не поддавалась смерти – та, в которой я чувствовала себя драгоценной даже для тех, кого не было в живых.
Я схватила руку Селиана и поднесла ее к своему лицу, целуя ладонь, как Феникс целовал мою. Интимно. Опустошающе. Сердечно. Мы были на открытом месте, и этот акт был просто возмутителен, но Селиан не отстранился. Он уставился на меня, немного смущенный, приоткрыв рот. Часть мучений исчезла с его лица, и это стоило смущения от того, что я только что сделала то, чего не должна была.
– Что случилось с твоей сестрой? Как она…
– Джудит Хамфри? – Перед нашим столиком появился пухлый мужчина в мятом грязно-коричневом костюме.
Селиан убрал свою руку и выпрямился, чтобы представить нас обоих.
Мы все сели, и я быстро вытерла глаза. В течение следующих сорока пяти минут я наблюдала, как Селиан допрашивал парня, как будто не он оказывал нам огромную услугу, а наоборот. Я тоже задавала много вопросов, но, в конце концов, именно Селиан уговорил мужчину выступить в эфире. Он был неумолим, обаятелен и чрезвычайно убедителен. Финн Сэмсон беспокоился о своей работе – и это было правильно, – но Селиан говорил с его сердцем, напоминая ему о морали и обо всех выживших после Холокоста пенсионерах, которые потеряли столько денег.
– Если ты заговоришь, они не смогут тебя уволить. Возможно даже, это послужит твоему повышению. Если кто-нибудь тронет твою позицию, мы устроим такое дерьмовое шоу, что вся нация поддержит тебя. Каждая сеть в Нью-Йорке объединится ради тебя. Это факт и обещание. – Селиан протянул ему визитную карточку.
Это было самое страшное в моем боссе. Он мог бы уговорить вас пожертвовать свои органы науке, пока вы еще живы. У него была сверхъестественная способность заставлять вас хотеть угодить ему, хотя он ничего не делал, чтобы заслужить такую преданность.
Когда мы вышли из закусочной, я все еще была дезориентирована ослепительной демонстрацией власти Селиана. И держала рот на замке, не желая раскачивать лодку. Я не ожидала, что он раскроется так, как до появления Сэмсона, и не хотела настаивать на большем. Селиан Лоран был подобен цветку. Чтобы насладиться его полным расцветом, мне нужно было выждать. Мне также было стыдно за то, что я взяла его за руку и заплакала за секунду до того, как мы встретили собеседника. Так много для поддержания спокойствия и профессионализма.
Поездка на такси прошла в полной тишине, и когда мы были примерно в двух кварталах от LBC, движение стало настолько затруднено, что Селиан приказал водителю съехать на обочину и позволить нам пройти остаток пути пешком.
– Вы уверены?
– Разве я похож на человека, который в чем-то не уверен?
– Ладно, парень, как скажешь.
Думаю, остаток пути мы пройдем пешком.
Взгляд Селиана был неподвижно устремлен на улицу впереди нас, и его лицо было убийственно спокойным, когда он сказал:
– Она была расстроена и попала под автобус прямо на моих глазах.
Я закашлялась от горького комка боли, подавляя рыдания, которые не осмеливалась выпустить. О, боже мой. Его сестра. Камилла. Селиан остановился. Я тоже. Люди проносились мимо нас, бормоча ругательства, огни и лица расплывались в ничто. Я видела только его.
– Мы поссорились.
– Из-за чего вы ругались? – Каждое произносимое мною слово было взведено и готово вызвать взрыв.
Обычно я не была такой с Селианом, но не боялась его. Мне было страшно за него. Я и не знала, что он таит в себе столько боли.
Мы продолжили наш путь до следующего светофора. Он уставился на свои огромные руки.
– Камилла была моей младшей сестрой, чертовски талантливой и чертовски красивой, как внутри, так и снаружи. Ты напоминаешь мне ее тем, как страстно увлекаешься своей работой. Она с таким же энтузиазмом относилась к моде.
Я поверила ему и слегка улыбнулась. Селиан выглядел как бог среди людей. Не было никаких оснований полагать, что Камилла окажется менее эффектной, не говоря уже об амбициозности и высоком интеллекте.
– У Камиллы была только одна проблема, и это был ее парень.
– Что? Почему? – спросила я.
Загорелся зеленый свет, и Селиан, казалось, торопился попасть в офис. Мне пришлось практически бежать трусцой, чтобы не отставать от него.
– Потому что ублюдка звали Феникс Таунли.
У меня перехватило дыхание. Оказывается, Феникс замешан в ужасной трагедии.
– У Камиллы и Феникса был небольшой незаконный роман на работе. Мне это не особенно нравилось. С другой стороны, мне было наплевать, с кем она трахается, пока была в безопасности. Мой отец, с другой стороны, ужасно бесился. Кэм и Феникс были молоды и непостоянны, не говоря уже о том, что однажды они сделали очень непрофессиональные вещи у двери ее офиса, которые я никогда не смогу стереть из своей памяти – и поверь мне, я пытался забыть эти звуки. – Селиан заметно съежился. – Если и было что-то, в чем мы с отцом были согласны – и это не преувеличение, когда я говорю, что это была буквально только одна вещь, – так это то, что Камилла и Феникс не были хорошей парой. Феникс был чертовски безрассуден, а она была хорошим яблоком, от которого он хотел откусить и выбросить в мусорное ведро. Феникс был чертовски хорошим репортером, несмотря на то что получил эту должность благодаря отцу, но еще любил крэк и шлюх, две вещи, которые плохо сочетались с тем фактом, что он встречался с моей младшей сестрой.
Иисус Христос. Феникс сильно повзрослел за время своего отсутствия. Понимала это, потому что человек, которого я знала сегодня, никак не мог быть наркоманом.
– Даже не знаю, какого хрена я тебе это рассказываю. – Селиан провел рукой по волосам, раздраженно качая головой. – Но я уже рассказал половину, так что мне лучше закончить. Отец решил отправить Феникса на Ближний Восток. Там всегда полно работы. Я пытался убедить его не разыгрывать из себя бога, потому что это дерьмо опасно – неважно, в чем причина. Камилла была в ярости, даже после того, как Феникс уехал, и отец рассказал ей о крэке и шлюхах, пытаясь убедить ее забыть парня. Как он выразился, Феникс явно предпочел ей свою работу, так что жаловаться было не на что. Но она была больна от любви. Или, может быть, просто была больна, но она любила Феникса, а Матиас не уважал этого.
Теперь мы стояли перед зданием LBC, ни один из нас не сделал ни малейшего движения, чтобы войти внутрь. Была какая-то завершенность в том, чтобы вернуться в мир офиса, где мы должны были оставаться профессионалами, с чем мы, казалось, не хотели сталкиваться.
Моя нижняя губа задрожала, и я почувствовала, как ноздри увлажнились. Мне ужасно хотелось плакать, но я старалась держаться сильной ради него.
– Что ты ей сказал? – спросила я. – Что заставило ее выбежать на улицу?
– Через несколько месяцев после того, как Феникс уехал, Кэм решила навестить его. Они тайно общались и собирались встретиться в Стамбуле. Она преподнесла это Матиасу в качестве деловой поездки. Как будто собирается написать статью о процветающей индустрии моды в Турции. Кэм сказала мне, что хочет выйти замуж за Феникса, что не может ни спать, ни есть, не думая о нем. Она так сильно похудела. Сказала, что он был чист некоторое время, что они собираются дать отношениям еще один шанс, что мы с Матиасом не знаем всей истории. В тот момент я почувствовал себя настолько грязным из-за того, что сделал мой отец, что решил сказать правду. Рассказал ей, что Феникс никогда не сомневался в ней, но Матиас выгнал его из ее жизни, отправил прочь, и я не приложил достаточно усилий, чтобы остановить его – вероятно, никто из нас не смог бы его остановить.
