Текст книги "Грязные новости (ЛП)"
Автор книги: Л. Дж. Шен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Я предполагала, что, скорее всего, скоро снова сяду в самолет. Представляла себе, что Милтон придумает что-нибудь интересное для нашего медового месяца, если мы когда-нибудь поженимся.
Однако бизнес-класс был чем-то, чего я даже не могла себе представить.
И все же я сидела здесь, сжимая в руке потрепанный экземпляр «Сердце – одинокий охотник», с бокалом шампанского рядом, и гадая, где же Селиан. У нас оставалось еще пять минут до взлета.
Мой босс ввалился в дверь прямо перед тем, как ее заперли, одетый в ту же одежду, что и вчера, и со стаканом кофе «Старбакс». Его кожаная спортивная сумка от Армани лениво свисала с кончиков пальцев, и в тот момент, когда он увидел меня, его усталое лицо расплылось в опасной улыбке. Я облизнула губы и опустила взгляд вниз, сжимая бедра вместе.
Что, черт возьми, со мной не так? С тех пор как я узнала правду о том, что сказала мне мама, думать о Селиане было странно.
Казалось, что мы больше не соперники, что он одержал верх. Что было смешно, потому что так было всегда. Я просто отказывалась принять это.
Селиан сунул сумку на верхнюю багажную полку и поблагодарил стюардессу за истеричное предложение сделать это самой. Затем скользнул на сиденье рядом со мной. От него пахло алкоголем, кофе и надеждой.
Я пошевелила пальцами ног в своих желтых конверсах.
– Прямо с работы?
Вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, он обхватил мою шею сзади и стер расстояние между нами, запечатав мой рот горячим, требовательным поцелуем. Я застонала ему в губы. Когда мы отстранились, его глаза были полуприкрыты и опьянены, и, предполагаю, что мои тоже.
– Это… очень похоже на отношения, – пробормотала я, глядя на его губы. – Я все правильно поняла?
Селиан взял красный маркер из книги, лежащей у меня на коленях, открыл его и написал «+» на тыльной стороне моей руки. Затем поцеловал ее изнутри, как сделал со мной Феникс, и как я сделала с ним самим. И внутри я упала в обморок от восторга.
– Выпьем за новые откровения и за спасение мира, по одному пункту за раз.
Селиан взял мой бокал с бокового столика, выпил содержимое, а затем снова впился в мои губы, на этот раз позволив мне почувствовать вкус алкоголя во рту.
Самолет уже начал взлетать, когда он внимательно посмотрел на книгу у меня на коленях. Схватив её, начал рассматривать со всех сторон.
– Хорошая? – спросил он.
– Самая лучшая, – сказала я, положив руку на обложку.
Селиан положил свою руку на мою.
Мое сердце улыбнулось этому.
И все, о чем я могла думать в этот момент, было: «Пожалуйста, только не делай нам больно».
Вскоре после взлета я послал маме предупреждение о том, что будет дальше. Дипломатичным оно не было, но если она хотела прямоты и честности, то непременно получала это, причем сполна.
Селиан: прыгаю в самолет, чтобы обсудить с тобой Матиаса, который, кстати, трахнул мою невесту больше года назад. Следовательно, у меня больше нет невесты. Но я привезу с собой женщину, так что попридержи свои коготки.
P.S. Брианна назначила конференц-связь со всем советом директоров сегодня днем, включая твоего бывшего мужа-распутника. Я послал тебе несколько записей, которые тебе нужно прослушать, так что, пожалуйста, сделай это в перерывах между пробами на роль нового мальчика-игрушки.
P.P.S. И говоря о коготках. Я планирую оставить её себе на некоторое время.
После того, как мы приземлились, если Джудит и удивилась, обнаружив, что мы делим люкс в отеле «Мандарин», то не подала виду. Она нырнула головой вперед на огромную кровать, сделав на простынях снежного ангела. Я не знаю, почему это заставило меня так сильно захотеть трахнуть ее, пригвоздив к матрасу. Я лишь знал, что соскребать себя с него будет той еще проблемой, поэтому решил прыгнуть в душ, учитывая, что работал в течение тридцати шести часов подряд, чтобы мы могли отправиться в эту поездку, и, вероятно, от меня пахло так, как будто что-то умерло внутри меня, что было недалеко от истины.
Мы все еще должным образом не обсудили разрыв моей помолвки. Не думал, что об этом стоит упоминать. Теперь мы оба были свободны. Я мог бы трахнуть Джудит на хромакее Джеймса Таунли без каких-либо последствий, кроме необходимости заменить экран, что мы уже и так планировали.
Все на работе уже были посвящены в то, что Лили получила пинок под зад после своего маленького выступления. Включая, по определению, Эйву и Гэри-Грэма-Гранта. Как бы там его ни звали.
Когда я вышел из ванной, Джуд стояла на балконе, облокотившись на белые перила, и смотрела на океан. Ее задница, обтянутая рваными черными джинсами, покачивалась из стороны в сторону, когда девушка стояла на одной ноге. Я все еще был завернут в полотенце, когда подошел к ней, обхватив ее живот сзади и втискивая свою эрекцию в ее задницу.
– Потратил немного сверхурочных, чтобы прикрыть твою задницу. – Я прикусил мочку ее уха, чувствуя, как тело Джуд покрывается мурашками от моего прикосновения.
– Похоже, ты все еще прикрываешь мою задницу, – нахально сказала она, покачивая своей круглой попкой, так что мой член теперь был между ее половинками через джинсы и мое полотенце.
Скользнув руками вниз, расстегнул пуговицу ее джинсов и сдвинул молнию вниз.
– Наклонись и держись за перила, Конверс. Будет немного жестко. – Я облизнул губы, одним движением стянув с нее джинсы и нижнее белье и уронив полотенце.
Я не был эксгибиционистом, поэтому снял номера по обе стороны от нас. Но, конечно, не собирался посвящать ее в свой уровень безумия. Что я могу сказать? Иметь возможность трахать Джудит Хамфри везде в комнате и за ее пределами было первоочередной задачей, и я не был гедонистом, но бронирование целого этажа было роскошью, которую себе позволил на эти выходные.
Раздвинув ее ягодицы, лениво похлопал по внешней стороне ее бедра, направляя свой член в ее уже влажную киску. На этот раз я хотел двигаться медленно и ровно. Последнее, что мне было нужно, это чтобы девушка перевалилась через край. В прямом, а не в переносном смысле.
– Ох, Селиан… – Мое имя на ее губах было молитвой.
– Да? – спросил я, толкаясь немного сильнее, наклоняя ее так, чтобы верхняя часть ее тела была на уровне моего члена, и кладя руку на ее нижнюю часть спины.
– Я скучала по этому, – всхлипнула она.
«Я скучал по тебе».
Но, конечно, она не смогла бы выжать из меня эти слова, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Вместо этого я шлепнул ее по заднице.
– Не думал, что ты такая грязная девчонка, Конверс. И все же ты здесь, трахаешься перед ним.
– Перед кем? – След паники коснулся ее голоса, и я рассмеялся, схватив ее за волосы, трахая немного сильнее.
– Киплингом, – прошипел я, взглянув на ее блокнот, лежащий на кровати позади нас, рядом с книгой.
Вчера, после того, как Лили дала волю своему безумию в моем отделе новостей, я заметил как Джудит писала в нем вокруг глубокой дыры, которую моя бывшая проделала в ее блокноте, и мне пришлось подавить желание выскочить и прикусить ее нижнюю губу перед всеми. Верность Джуд, даже вещам, завораживала меня.
– Господи, – простонала она, когда я вошел в нее еще глубже. – Ты такой придурок.
– Так мне говорили миллион раз. Половину из них – ты.
Просунув руку ей между ног, потер клитор, облизывая шею, подбородок и внутреннюю часть уха. Мне не хотелось признавать, что Джудит чувствовалась иначе, что я делал с ней вещи, которые обычно не делал со своими любовницами на одну ночь. По сути своей я не был особо заботливым любовником. Я был не против попробовать киску, если она выглядела восхитительно, но если прикладывал свой рот к попке, то это означало, что я действительно без ума от девушки. А лизать и сосать каждую часть ее тела, пока трахаю? Это было впервые. Я даже не помню, что бы ласкал Лили таким образом.
Я почувствовал, как Джудит напряглась и сжалась вокруг меня, а затем кончила на мой член, ее задница задрожала у моего паха. Я хотел кончить так же сильно, как она, поэтому схватил ее за волосы и развернул, прижав к стеклу балконной двери.
– Безопасность прежде всего, – простонал я, безжалостно вколачиваясь в нее.
Когда мои яйца напряглись, я вышел, изливая свою сперму по всей нижней части спины девушки. Это было больше похоже на трах, а не на занятие любовью. Я в последний раз шлепнул Джуд по заднице и вошел в комнату, оставив полотенце на полу.
– Я закажу еду в номер. Приведи себя в порядок и дай мне знать, чего ты хочешь, потому что твоя киска вот-вот станет моим первым блюдом.
Мы так и не съели заказанного мной омара.
Джуд сказала, что обед в номере на отдыхе – ненормально и печально, что отпускные блюда отождествляются с сомнительной уличной едой из сомнительных грузовиков и с шоколадными батончиками, о существовании которых вы и не подозревали.
Она умоляла о пищевом отравлении, и я не мог ей отказать. И это была проблема, которую я начинал осознавать. В ее взгляде на жизнь было что-то свободное и приводящее в смятение. Ее отсутствие материалистической жадности одновременно ошеломляло и разъедало меня.
Так что мы пошли гулять по пляжу, ели кубинские бутерброды и пили чай со льдом на набережной. Еда была более жирной, чем волосы Элайджи, но все же странно сытной.
Потом Джудит спросила, умею ли я пускать «блинчики» по воде. Я ответил, что есть не так уж много вещей, которые не могу сделать, и имел это в виду. Я не упомянул, что наш слуга научил меня этому во время летних каникул в нашем замке в Сен-Жан-Кап-де-Ферра. Обычно я не стыдился своего элитного воспитания, но, по неизвестным причинам, решил держать это при себе.
Джуд попросила меня научить ее. Чем мы и занялись.
– Лучше всего плоские, круглые камни. – Я сунул ей в руку маленький камень, который нашел.
Она держала его в руке с улыбкой, похожей на ту, которой Лили одарила меня, когда я подарил ей обручальное кольцо. Оба были камнями. Только один из них стоил больше, чем целый автопарк «Бентли». Но Джуд заботили лишь значимые вещи, и это напомнило мне о том, чтобы посмотреть на ее ноги.
– Желтые? – спросил я.
Джудит озорно улыбнулась.
– Догадайся сам.
Мы пошли гулять дальше, и я не держал ее за руку, не целовал, даже не дышал в ее сторону, черт возьми, потому что не доверял себе, что не сделаю ничего из этого, если посмотрю на неё. Я разрывался между тем, как мне нравилось проводить с ней время, и ненавистью за то, что она заставляла меня хотеть того, что меня никогда не волновало.
– Как твои отношения с мамой? – спросила она.
«И вот мы официально на семейной территории. Замечательно, черт возьми».
– Все в порядке. А что?
– Иногда мне интересно, каково это – иметь маму.
Поднял бровь. Конечно я любил мать, но не мог сказать, что у нас были прекрасные отношения. Во-первых, мы были деловыми партнерами, и я знал, что она переедет меня за хорошую цену. И все же она была лучше отца, хотя это и не говорило о многом.
– Все зависит от матери. У меня такое чувство, что твой отец лучше обоих моих родителей вместе взятых, так что я бы на твоем месте не переживал, – пробормотал я.
– Мой больной отец, – добавила она.
– Ненадолго. Вторичные наросты уменьшаются, и он очень хорошо реагирует на лечение.
– Откуда ты это знаешь? – Джуд остановилась, все ее тело словно указывало на меня, как стрела.
Я пожал плечами.
– Я навещаю его каждое воскресенье, когда ты ходишь в библиотеку.
В этом не было ничего особенного. Мы оба были фанатами «Янки», и мне больше нечем было заняться. Карьера была моей жизнью, а это означало, что по воскресеньям у меня не было никакой жизни. Моя слабость к Роберту не имела ничего общего с Джудит, и я, конечно же, не хотел, чтобы она думала, будто я жду чего-то взамен. Кроме того, не хотел, чтобы у неё сложилось неправильное представление о наших с ней отношениях. Роб все еще был уверен, что она с Милтоном, так что я бы поставил деньги то, что Джуд тоже не рассчитывает, что наш статус приятелей по траху продлится в следующем сезоне.
– Не могу поверить, что ты не сказал мне, – Джудит улыбнулась, но не выглядела удивленной.
Я всегда приходил на несколько минут раньше. Всегда пытался убедить себя, что это потому, что я не хочу, чтобы Джуд столкнулась со мной по пути к метро, но на практике мне нравилось останавливаться в польской закусочной и наблюдать через окно, как девушка идет к станции с наушниками в ушах. Мне всегда было интересно, что она слушает.
– Ага. Хорошо. – Я возобновил нашу прогулку.
Она трусцой последовала за мной.
– Ты не можешь просто уйти от этого разговора. Ты навещал моего отца и заботился о нем, а мне даже не сказал, – задыхаясь, проговорила она.
Мне нравилось ее затруднённое дыхание. Я хотел, чтобы она так же пыхтела в мою ладонь, когда я трахал ее где-нибудь на публике, где никто не мог услышать.
– Смотри, как я это делаю. Ухожу от этого разговора.
– Селиан, почему?
– Почему хожу? Потому что могу. Потому что у меня есть ноги. Почему я ухожу от этого разговора? Потому что это бессмысленно, и абсолютно не значит то, что ты себе надумала.
Я снова остановился, на этот раз перед старым магазином грампластинок с вывеской на испанском. Я даже не был уверен, открыт ли он, но мне хотелось, чтобы мы перестали разговаривать, потому что не был к этому готов.
Назвать это отношениями – одно.
Вести себя так, будто мы пара, – совсем другое.
Толкнув дверь, я вошел внутрь, и Джуд проскользнула вслед за мной. В комнате было темно, виднелись только виниловые пластинки. Человек, похожий на Мита Лоуфа (певца, а не блюдо), храпел за прилавком, пуская слюни на экземпляр New Musical Express (прим. английский музыкальный журнал). Джудит немедленно заткнулась и принялась осматриваться.
«Отличный ход, придурок».
Затащить ее в музыкальный магазин было все равно, что дать ребенку соску. Только горячее, потому что я все еще помнил ее плейлист и бесчисленное количество раз представлял, как трахаю ее под него, пока мы были близки к тому, чтобы убить друг друга в офисе.
– А ты знаешь, что Барри Манилоу не писал свою песню I Write the Songs? – Она вытащила пластинку упомянутого певца из стопки, ухмыляясь мне.
Я этого не знал, и мне это понравилось. Мои общие знания обычно превосходили знания всех остальных в моем окружении – пришли с созданием новостей и необходимостью знать все обо всем. Но Джуд так же, как и я, жаждала информации, что делало ее еще более привлекательной. Не говоря уже о смертельно опасной.
– Ты знаешь, что Jingle Bell изначально был написан на День благодарения? – парировал я.
– Быть не может. – Девушка сделала потрясенное лицо, ее челюсть отвисла.
Я рассмеялся. Она ткнула меня кончиком пластинки, которую держала.
– Британский флот использует песни Бритни Спирс, чтобы отпугнуть сомалийских пиратов. Я не вру.
Мы сейчас играем?
– Пианино, на котором играет Фредди Меркьюри в Bohemian Rhapsody, то же самое, на котором Пол Маккартни играет в Hey, Jude, – возразил я, наклоняясь к ее лицу и щелкая по ее маленькому носу. – Эй, Джуд.
Я что, флиртую? Точно. Но почему? В этом не было никакого смысла. Она уже была моей во всех отношениях, которые имели значение. Она была в моей постели. Я совал пальцы в каждую дырочку в ее теле. Зачем я это делаю?
Девушка прошла по проходу, задев плечом мою руку, и положила пластинку на место, выбрав вместо нее другую. Я не видел, что это было, и решил, что мне все равно.
– Queen и Джимми Хендрикс никогда не выигрывали «Грэмми». Зато выиграл Джастин Бибер, – прошептала Джуд, и ее улыбка означала, что она думает, что выиграла битву.
– Я не вернул тебе айпод, потому что хотел сохранить частичку тебя, – признался я.
И победил.
И проиграл.
И какого хрена?
– Что? – Ее улыбка исчезла так быстро, что можно было подумать, будто я сказал ей, что последние несколько недель давал ее отцу плацебо.
Я взял пластинку, которую она держала в руках, и подошел к кассе, чтобы расплатиться.
Джудит Хамфри не хотела, чтобы я покупал ей красивые вещи. Но это не помешало мне это сделать. Потому что, по правде говоря, меня никогда не учили проявлять привязанность. Меня учили ее покупать.
Продавец даже не проснулся, когда я положил ему на прилавок купюру, взял пластиковый пакет и положил пластинку внутрь.
Альбом «Pet Sounds» от The Beach Boys. Недооцененный. Романтический. Особенный.
Как Джуд.
Я никогда не представлял женщину своим родителям.
Лили Дэвис посещала тот же загородный клуб, те же школы, и у их семьи был летний домик рядом с нашим в Нантакете. Они знали ее с самого детства. Лучшая подруга мамы была крестной матерью Лили, и наши семьи ожидали, что связь между нами сработает, так как могли видеть потенциальный доход от такого союза.
К черту родителей-вертолетов. Матиас и Айрис Лоран были родителями, летающими на частном самолете. Они хотели, чтобы я женился на принцессе «Newsflash Corporation», Лили Дэвис, прежде чем я узнал, что мой член годится не только для того, чтобы пи́сать.
Я не нервничал. Не о чем волноваться. Что касается Джудит, то её не собирались подвергать оценке или осуждению. Я сказал ей, что у моей матери сложилось впечатление, что она приехала сюда, чтобы помочь мне с моими профессиональными обязанностями.
Мама, конечно, жила в пентхаусе. Богатые люди любили устанавливать дистанцию между собой и приземленными людьми. Золотой мрамор и пальмы небоскреба не произвели впечатления на Джудит, которая была занята фотографированием разноцветной рептилии ее новым телефоном. В ту же минуту, как мы вошли в вестибюль, нас встретила свита персонала. На Джудит было скромное черное платье и простые черные конверсы, а волосы она завязала сзади. Я был в брюках и обычной рубашке.
Мама предпочла бы увидеть меня со страпоном и кляпом в форме шарика, чем в повседневной одежде. Что, естественно, добавило немного садистского удовольствия к моему слишком скромному образу.
В лифте – почему все произошло в этом чертовом лифте? – Джуд повернулась ко мне и сказала:
– Если она начнет говорить с тобой о Лили, я уйду.
– Не хотелось бы прерывать твой праздник вины, но я расторг помолвку не из-за тебя.
– Я знаю. Но все же.
«И все же в твоем мизинце больше нравственности, чем во всем теле Лили».
Мама сидела на своем троне – кремовом диване Дэвида Майкла, все еще украшенном болтающимся ценником в десять тысяч долларов – поверх персидского ковра. Полагаю, что задержавшийся ценник был ужасной ошибкой, но не той, которую я хотел бы исправить, поскольку она заслуживала смущения, когда ее друзья молча осуждали ее.
Моя мать была красива внешне. Точно так же, как я представлял себе Лили лет через двадцать. Она была слишком ухожена и слишком туго обтянута кожей, с недавно обесцвеченными волосами.
Я не мог винить ее за желание выглядеть моложе. Мой отец обращался со своими женщинами, как владелец автосалона. Каждые несколько лет появлялась новая, более блестящая модель. Волосы мамы были идеально уложены феном, и на ней было атласное платье в серебряных тонах.
– Мой прекрасный сын, – промурлыкала она, даже не потрудившись встать с дивана.
Я неторопливо подошел к ней и поцеловал в обе щеки. Джуд встала позади меня и помахала рукой.
Я сделал знак рукой к своей спутнице.
– Это Джудит Хамфри.
Не было никакого смысла называть ее моей сотрудницей, потому что она была чем-то большим, или моей девушкой, потому что я не был уверен, была ли она таковой. Губы мамы изогнулись в загадочной улыбке, и она подняла руку, жестом приглашая Джуд подойти поближе.
– Я не кусаюсь, дорогая.
– В отличие от сына… – пробормотала себе под нос Джудит, проходя мимо меня.
Девушка пожала руку моей матери. Через несколько минут экономка подала нам фисташковое песочное печенье и кофе, и мы все сели. Вместо того чтобы ходить вокруг да около, я решил затронуть тему, ради которой пришел сюда.
– Ты слушала записи, мама?
– Да. Как ты их получил?
– Не имеет значения. Важно то, что Матиас пытается убить LBC, продавая рекламные места сомнительным компаниям и сокращая мой бюджет, хотя мы получаем чистую прибыль. Другими словами, он пытается ослабить наш продукт, вводя в канал вредный коммерческий контент.
– Очень похоже на моего бывшего мужа.
Айрис Лоран была единственной наследницей канала LBC News. Урожденная американка королевского происхождения с французскими корнями, она влюбилась в моего отца на берегу Сен-Жан-Кап-де-Ферра, во Франции, под шум деревьев и под влиянием дорогого шампанского. Он был никем, пытающимся быть кем-то, французским панком с сильным акцентом и ничем, кроме мешка мечтаний и большого обаяния. Через год они уже были женаты и беременны мной. Матиас знал все о социальном восхождении, но моя мать все еще владела большей частью власти в LBC – не настолько, чтобы свергнуть его, но достаточно, чтобы держать его в напряжении.
Я включил свой ноутбук, подключив его к огромному плоскому экрану перед нами.
– Мне нужны подробности. – Мама попеременно то затягивалась сигаретой, то сосала песочное печенье, не откусывая его. Боже упаси.
– Рейтинги нашего главного шоу все еще высоки, но в другие временные интервалы у нас есть проблемы. Утреннее шоу – полная катастрофа, а политическое ток-шоу теряет обороты из-за того, что Матиас нанял кого-то, кто не может связать два предложения, не оскорбив целые нации.
– Твой отец протянет от силы пять лет, если ему повезет. – Голос мамы был сладок от удовлетворения. – Неужели ты не можешь переждать?
– Такими темпами сеть будет мертва через пять месяцев.
– В таком случае, весьма прискорбно, что ты разорвал помолвку с Лили. Семья Дэвис владеет десятью процентами акций LBC, и мы с ними составили бы большинство. Вот почему я заставила тебя встречаться с ней, когда вы были детьми. Я предвидела эту ситуацию с твоим отцом.
– И я был бы благодарен тебе за поддержку Дэвис в качестве моей девушки, если бы она не раздвинула ноги перед твоим бывшим мужем. Теперь давай сосредоточимся на том, чтобы заставить совет директоров увидеть, насколько опасна игра Матиаса.
Я нажал кнопку конференц-связи.
Джуд сидела рядом с нами, подальше от веб-камеры, и с любопытством смотрела на нас, держа Киплинга на коленях.
Мама нахмурилась, кладя тщательно обсосанное печенье обратно на тарелку.
Конференц-связь была моим представлением об аде.
Мой отец выглядел самодовольным в гавайской рубашке, сидя на яхте – надеюсь, где-нибудь рядом с суданскими пиратами, – его вьющиеся белые волосы на груди выглядывали из-под воротника, сигара в зубах и хихикающая женщина на коленях. Мама поджала губы, пока он выкашливал детали ряда сделок, которые хотел подписать, выкладывая все миллионы, которые собиралась заработать сеть.
Остальные члены совета проглотили это в ту же минуту, как услышали волшебное слово «доход».
– LBC – это такой же бизнес, как и любой другой. Это не некоммерческая организация, – вставил Воротила № 1.
– И тот факт, что главное шоу работает так же хорошо, несмотря на сокращение штата, означает, что дополнительные сотрудники не нужны, – поддержал Воротила № 2.
– Нет, это означает, что мои оставшиеся сотрудники ломают спины, чтобы поддерживать уровень точности и качества, к которому привыкли наши зрители, чтобы вы могли оплатить своим третьим женам новый набор сисек, – констатировал я как ни в чем не бывало, засовывая руки в карманы, чтобы не ударить кулаком по экрану.
– Мой сын – настоящий романтик, – фыркнул отец, не вынимая изо рта сигары. – Он прекрасный репортер и очень плохой бизнесмен. Просто посмотрите на его недавний выбор. Знаете ли вы, что он разорвал помолвку с красавицей Лили Дэвис, наследницей «Newsflash Corporation», потому что влюбился в младшего репортера? К тому же из Бруклина.
Теперь я пронзил ткань карманов и порвал брюки. Черт, если бы я знал, как он получил эту информацию, и мое главное предположение было то, что она пришла от самой Лили. Не знаю, откуда она взяла эту информацию, но уверен, что у нас есть крот, потому что шансов, что Джудит откроет рот и заговорит о нас с кем-нибудь, кроме Эйвы и Гэри, не было.
Быстрый взгляд на ее лицо подтвердил, что она была командой #ИзувечитьМатиаса. Она побледнела, встала и, извинившись, вышла из комнаты.
Мама снова сосредоточила свое внимание на экране.
– Ты ведешь себя глупо, Матиас, – сказала она, сморщив накрашенные красной помадой губы.
– Это я глуп, моя дорогая Айрис? Я женился на тебе и забрал половину того, что у тебя есть, – он злобно рассмеялся. – Очевидно, глупость – не то слово, которое ты ищешь. Я могу предложить «жесткий»?
– Если бы предложения были твоей сильной стороной, твой сын не держал бы тебя за яйца. – Я закатал рукава, устав от его маленькой шарады.
Мама покраснела рядом со мной.
– Меньше всего ты хочешь, чтобы я действительно копал под тебя, дорогой отец. Что касается сделок – они разрушат нашу репутацию и разрушат всю тяжелую работу, которую мы проделали. С таким же успехом мы могли бы публично поддержать употребление алкоголя детьми и заражение подростков венерическими заболеваниями. К тому времени, когда LBC умрет, ты больше не будешь командовать, и от меня будут ждать ответов.
Матиас теребил невидимую козлиную бородку, делая вид, что обдумывает мое последнее заявление.
– Что скажете, ребята? Вы акулы бизнеса. Мой сын не только романтик, но и ненавидит деньги. Должны мы или не должны заключать сделки?
Мама махнула наманикюренной рукой.
– Думаю, что мы должны отказаться от сделок и добавить больше стажеров в отдел новостей, чтобы поддерживать текущие рейтинги.
– Я согласен с Матиасом, Айрис. Мои извинения. – Воротила № 1
– Я тоже. – Воротила № 2.
– И я. – Воротила № 3.
Я захлопнул ноутбук, прежде чем мама успела ответить, и швырнул его через всю комнату. Он ударился о стену, упал на пол и разломился пополам. Мама откинулась на спинку мягкого дивана. Ее подбородок сморщился, как будто она собиралась заплакать.
– Ничего не говори, – предупредил я.
– Если ты хочешь все исправить, тебе нужно поговорить с Лили.
«Пошла ты, мама».
Она потянулась за другой сигаретой, выпустив дым в сторону. Я встал и прошелся по комнате, запустив пальцы в волосы.
– Проглоти свою гордость. Прими ее обратно. Джудит – хорошая девушка, но в твоей жизни будет много таких Джудит. Есть только одна Лили, которая может спасти тебя. Защити сеть своей матери.
– Сеть моей матери? – выплюнул я, недоверчиво смеясь. – Где, черт возьми, ты была последние десять лет, мама? Даже до того, как переехала во Флориду, тебе было наплевать на LBC. Ты ходила только на заседания совета директоров, да и то без особого энтузиазма и исключительно ради возможности поддеть отца. Ты могла бы справиться с этим сама, но решила отдать его какому-то некомпетентному мудаку, потому что работа – это не твоя проблема. Я провожу в редакции по десять часов в день. Я живу этим, дышу этим. Но когда принимаю одно решение, которое не имеет к этому никакого отношения, это внезапно становится проблемой. Эта сеть принадлежит тебе не больше, чем мне. То, что Лили родилась в правильной семье, еще не значит, что она мне подходит. И эта чушь, когда ты женишься на ком-то, не глядя ему в лицо? У меня дома было место в первом ряду этого сценария, и уверен, что не испорчу для тебя концовку, когда скажу, что все закончилось плохо. И последнее: Джудит, на самом деле, не однодневка, – заметил я. – Но я знаю несколько таких людей.
Теперь настала очередь моей матери встать и всплеснуть руками.
– Все, чего мы когда-либо хотели, это чтобы ты и твоя сестра были счастливы. Не надо мне этого благочестиво-лицемерного подхода. Если позволишь вспомнить, ты тоже не безгрешен.
Пнул ногой раму ее драгоценного дивана. Ценник упал, и я испытал болезненное удовольствие от того, как символично это ощущалось.
– Да, ты сделала нас чертовски счастливыми. Особенно та часть, где отец отправил парня Камиллы в чертову зону боевых действий, чтобы держать его подальше от нее, потому что его кровь была недостаточно голубой, а затем трахнул мою девушку. Все это время ты стояла в стороне и что именно делала? Искала более горячую, молодую задницу моего возраста? Действительно, вы двое должны вести ток-шоу о том, как воспитывать детей. Или, знаешь, о том, как их убить.
Она моргнула, прикрыв рот рукой с сигаретой.
– Я думала, это ты отослал Феникса.
Я обернулся, свирепо глядя на нее.
– Что?
Мама потерла лоб, оглядываясь в поисках воображаемого человека, который мог бы ей все объяснить. В уголках ее глаз собрались слезы. Потерянная. Она выглядела потерянной.
– Когда я спросила Матиаса, что случилось, он сказал, что ты отослал Феникса в Сирию, и что он никогда не простит себя, что позволил тебе это. Я была так зла, Селиан, так зла. Я развелась с ним только потому, что он не настоял на своем, но я не могла развестись с тобой. Ты мой ребенок. Я так старалась не держать на тебя зла. Я тебя так люблю и всегда буду, но не знала, зачем тебе понадобилось так вмешиваться в жизнь Камиллы. Вы с Камиллой… вы были другими. Я назвала тебя Селиан, потому что ты был для меня как луна. Ты ярко сиял в самое темное время моей жизни. Я дала Камилле ее имя, потому что она была девственна, незапятнанная. Она всегда так отличалась от нас. Свободная духом. Она любила того, кого любила, и не заботилась о последствиях. Вот что делало ее особенной.
«Нет», – хотел я поправить. – «Вот что делало ее самой лучшей».
Камилла была счастливее всех нас. Ее улыбка была заразительной. Я дергал ее за косички и называл солнышком, потому что у нее было круглое, полнощекое и всегда сияющее лицо. Потому что я был луной.
Я покачал головой.
– Он солгал. Он всегда лгал. С чего бы тебе ему верить? Единственная причина, по которой я позволил ему это сделать, заключалась в том, что я решил, что если смогу играть в дом с Лили Дэвис, то Камилла сможет найти другого очаровательного ублюдка, чтобы разозлить своего папочку. Когда я понял, что она несчастна, и сказал ей правду, она выбежала на улицу.
– Я думала, она злилась на тебя.
– Нет. Она злилась на Матиаса.
– Тогда почему ты думаешь, что это твоя вина? – Мама плюхнулась на диван, обхватив голову руками.
– Потому что я должен был сказать ей об этом в другом месте. Потому что должен был сразиться с Матиасом. Потому что я, черт возьми, подвел ее.
Между нами был кофейный столик, разделяя нас, как океан, и я понял, что не сказал Джуд всей правды, когда она спросила о моих отношениях с матерью. Честно говоря, у меня не было никаких отношений ни с одним из моих родителей. По правде говоря, у меня больше не было ни сестры, ни невесты. Я был не менее одинок, чем она.
– Ты никогда не любил Лили, – голос матери смягчился, и ее глаза последовали его примеру.
Я отрицательно покачал головой. Год назад я заботился о ней – каким-то хреновым образом. Но сказать, что я не люблю ее сейчас, было все равно, что сказать, что я не люблю есть испачканные дерьмом камни. Настоящее преуменьшение века.
