Текст книги "Грязные новости (ЛП)"

Автор книги: Л. Дж. Шен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Это было напоминание о приглашении на гала-концерт в отеле «Лоран Тауэрс» в следующие выходные. Первоначальные приглашения были отправлены несколько недель назад. Прежде всего, мы чествовали движение #MeToo, собирая деньги для пожертвований нескольким женским приютам по всей стране. LBC обратила внимание на #MeToo, неустанно гоняясь за историями о сексуальном насилии и гендерной дискриминации с тех пор, как движение взорвалось. Отец гордился тем, что занимает твердую позицию и в то же время пользуется своим положением, чтобы заманить женщин в свою постель. Список бывших и нынешних сотрудниц, с которыми он спал, был длиннее, чем «Война и мир», и столь же тревожным. Перемещение Джудит на наш этаж было его грубым способом попытаться проникнуть и под ее платье, и под мою кожу.

Я бы разоблачил его за секунду, если бы не тот факт, что в этот момент он оправлялся от своего четвертого сердечного приступа, недавно развелся и слишком устал, чтобы сопротивляться. Я любил честную борьбу и не нуждался в еще одной смерти на своей совести. Поэтому ждал, когда он тихо уйдет со своего поста, чтобы принять его должность и навсегда разорвать с отцом все связи.

Подтвердив приглашение на это дурацкое мероприятие, покачал ногой, пытаясь отвлечься. Женщина передо мной – лет под тридцать, симпатичная, блондинка, оттенка шампанского – улыбнулась мне из-за своего романа «Книжного клуб Опры» в твердом переплете. Я не улыбнулся в ответ, так как не искал перепихона ради перепихона. Я не был игроком – что бы это ни значило – и, в отличие от некоторых, не относился к сексу как к национальному виду спорта.

Моя связь на одну ночь с Джудит была одной из немногих. Обычно я распределял их примерно через пару месяцев – ровно столько, чтобы поддерживать мой сексуальный аппетит и либидо удовлетворенными, не беспокоясь о том, что мой член отвалится от неизвестной болезни. Во всяком случае, я не так давно трахался с Джуд и, если бы это зависело от меня, вскоре пошел бы на второй раунд.

Женщина сунула книгу в сумку, встала и направилась к дверям, ожидая, когда они откроются. Она бросила на меня еще один взгляд, на этот раз задумчивый.

– Занят? – произнесла она одними губами.

Я кивнул.

– Все лучшие уже заняты, – вздохнула она и вышла наружу.

Мне следовало подумать о Лили, когда я подтверждал свой статус. В конце концов, это она ходила с моим кольцом, которое стоило значительно дороже, чем квартира Джудит – семейная реликвия, которую следовало передать Камилле.

Но все, о чем мог думать, это о девушке, которая кричала на меня в баре на прошлой неделе, а потом искала меня взглядом своих зеленовато-карих глаз и не выходила из моих проклятых мыслей еще долго после того, как я вернулся в свою квартиру.

И в душе, где сжимал член в кулак и представлял, как ее умный, дерзкий рот обхватывает его, когда кончал на свой светлый кафель.

Хэштеги #CharityGala и #MeToo смотрели на меня с кремового баннера, когда я вошел на мероприятие, отмечаемое на массивной террасе на крыше отеля «Лоран Тауэрс». Гладкие розовые и персиковые ковры, розы, струящиеся из скульптур, как реки, и длинные столы, покрытые бархатными черными скатертями – сколько бы денег ни собрал здесь мой отец, они не покроют и половины того, что стоил этот вечер.

Я был в смокинге и хмурился. Лили тащилась рядом со мной в своем золотом шифоновом платье, в котором было слишком много ткани, но все же обнажало большую половину ее сисек. Не то чтобы меня это волновало. Знал, что Лили тоже спит с кем попало. Я не был лицемером и относился к ней так же собственнически, как к куску дерьма, на который чуть не наступил вчера утром, выходя из поезда. Не хотел брать ее с собой, но понимал, что нам нужно выступить единым фронтом. Кроме того, это была хорошая возможность для меня расспросить о ее семье, большинство из которых мне действительно нравились.

– Твои родители в порядке? – Наши руки были сцеплены вместе, но я смотрел прямо перед собой.

– Они скучают по тебе. – Она не могла ответить даже на простой вопрос «да» или «нет».

– Твои сестры? – Я проигнорировал ее умоляющий тон.

Я тоже скучал по ним. Но проводить с ними время как ни в чем не бывало было невозможно.

– Да, у Скарлетт и Грейс все в порядке.

– А Маделин? – В ее семье было много эстрогена. Ее отца окружали три дочери, мать и жена.

– У бабушки все замечательно. Она очень хочет, чтобы ты навестил ее. Сказала, что даже испечет твой любимый пирог.

– Возможно, – проскрежетал я, имея в виду именно это. Маделин Дэвис была гребаной рок-звездой.

Как только мы с Лили вошли в комнату, я начал искать глазами Джудит, как тринадцатилетний подросток, только что обнаруживший свой член. Это было не намеренно, но все же инстинктивно. Мне хотелось посмотреть, что на ней надето, как она накрасилась и с кем. По моим догадкам это были Гэри и Эйва. Она, казалось, проводила с ними много времени, хотя у нее сложились прочные отношения с Кейт, Джессикой и Брианной.

Лили сделала раздражающую вещь, которую она обычно делала в тех редких случаях, когда мы были на публике, и потянула меня за рукав, чтобы убедиться, что я был не более чем в трех дюймах от нее. Мы обменивались любезностями с группой постоянных гостей мероприятия – прокурором, двумя судьями и бывшим продюсером конкурирующей сети. Мой отец неторопливо направился к нам, вместе со спутницей, которая выглядела только что из средней школы, от его смеха у меня по спине побежали неприятные мурашки. На ней платье от «Oscar de la Renta», и она сияла так, словно он только что сорвал звезды с неба и положил их ей на ладонь.

– Селиан, Лили, какая красивая пара. – Он по-отечески похлопал меня по спине, обнял Лили и расцеловал в обе щеки.

Она вздрогнула в его объятиях, пытаясь успокоить дыхание, и сделала шаг назад.

– Мистер Лоран.

– Пожалуйста, зови меня Мэтт, – усмехнулся он, разбрызгивая свою фальшивую улыбку вокруг, как пердеж скунса.

– Да. В конце концов, ты его довольно близко знаешь. – Я взглянул на свой «Ролекс» и возобновил поиски Джуд.

Уверен, что Лили это заметила, но не могла найти в себе сил противостоять. Ее горло дернулось, и она покраснела рядом со мной.

– Это Шардоне, – представил отец свою спутницу.

Я холодно улыбнулся.

– Привет. Как тебе весенние каникулы, Шардоне?

– Селиан! – сердито бросили Лили и Матиас в унисон.

– Прости, это было невежливо с моей стороны. Весенние каникулы закончились, верно? Выпускные экзамены, наверное, убивают тебя. Дай угадаю, ты болельщица? Любишь Гарри Стайлза? Думаешь «13 причин почему» – это адаптация Библии?

Было еще больше недовольства и жалоб, но все отошло на задний план, как только я заметил Джудит среди моря черно-белых платьев и пышных причесок. В голубом платье до колен и с тем неприметным выражением лица, которое, казалось, говорило на тайном языке моего члена, она выглядела как Золушка после хорошего траха, ее волосы цвета ирисок были закручены вверх, а выбившиеся пряди спускались по шее и щекам.

Мой рот изогнулся в довольной ухмылке от того, как красиво и элегантно, но в тоже время непритязательно она выглядела, ее красота была скромной и чистой. А затем мой взгляд переместился на человека, с которым она разговаривала.

Феникс Таунли.

Я знал, что он вернулся в Штаты. За время пребывания в Сирии и Израиле он стал загорелее, казался выше, стройнее и мускулистее. Парень держался с еще большей уверенностью, чем раньше. Он сказал, что вернулся, чтобы провести некоторое время со своей семьей, но, насколько я понимаю, для него это был отличный повод устроиться на неполный рабочий день в LBC и провести остальное время, напоминая мне, что в моем сердце дыра размером с его кулак. Феникс одет в синий смокинг (придурок), и что бы он ни говорил Джудит, она находила это забавным, потому что игриво толкала его в грудь.

Лили говорила мне что-то на заднем плане, но, если это было не предупреждением о том, что здание в огне, мне было все равно. Я знал, что не имею права вмешиваться в разговор Джуд и Феникса и устраивать сцену. Явиться с невестой на буксире и потребовать чье-то время было бы особенно дерьмовым шагом, даже по моим очень низким стандартам.

– Шампанское? – Один из официантов протянул к нам поднос.

Лили взяла два бокала и протянула мне один, прислонившись грудью к моей руке.

– Думаю, из них получится хорошая пара, – сказала она, проследив за моим взглядом.

Я проигнорировал ее, залпом опрокинув шампанское, и подошел к Кейт, поставив бокал на стол по пути. Лили последовала за мной, как зловоние мочи на станции Таймс-Сквер. Кейт, стоявшая ко мне спиной, обернулась с улыбкой. Я обнял ее и ее жену Далилу. Рыжеватые волосы Кейт торчали колючками, а платье почему-то казалось особенно черным. Она одарила Лили ледяным взглядом, на который та даже не потрудилась ответить.

– Я тоже, да? – сказала она, сославшись на тему вечера, и закатила глаза.

Кейт была одной из самых откровенных феминисток, которых я знал. Весь этот вечер был большим лицемерием – от моего отца до всех вокруг него.

Я изогнул бровь.

– Не я устанавливаю правила. Просто следую им. Сегодня.

Мы провели десять минут, разговаривая о работе, с Лили, вцепившейся в мою руку так, словно иначе пол поглотил бы ее целиком, когда Кейт, пыхтя сельдереем, спросила:

– А где Матиас, Селиан?

– Почему меня должно волновать, где мой… – начала я, мои взгляд уже метнулся к тому месту, где в последний раз видел Джудит, и обнаружил, что он разговаривает с ней, положив руку ей на поясницу.

На.

Её.

Чертов.

Зад.

«Я предупреждал тебя, папа. И ты облажался».

Тяжелый камень скрутился у меня в животе. Сжав кулаки, я начал пробираться сквозь толпу, направляясь к ним, даже не замечая, что происходит вокруг. Плохо соображал и уже собирался оттащить его от девушки за воротник и ударить кулаком в лицо.

Единственное, что остановило меня, когда добрался туда, было осознание того, что именно этого он и хотел – чтобы я потерял контроль и устроил сцену из-за женщины, которая не была Лили. Так что, присоединившись к ним, с вежливой улыбкой схватил сигару, которую мой отец пыхтел ей в лицо, и небрежно бросил ее в наполовину полный бокал шампанского.

– Не возражаешь, если я вмешаюсь?

– Вообще-то да, – ответил Матиас, окидывая взглядом Лили, которая наконец остановилась в нескольких футах от него, зная, что лучше не присоединяться к нам.

После того, что случилось, она старалась держаться подальше от моего отца. Лили знала, что, признав его существование, играла с огнем, который мог сжечь леса и испепелить нашу престижную помолвку.

– Ну, жизнь – штука тяжелая. Лучше к этому привыкнуть. Как ты, Хамфри?

– Отлично. – Девушка бросила на меня панический какого-черта-ты-делаешь взгляд, вцепившись в свое шампанское.

Матиас уставился на меня так, словно собирался сделать что-то, о чем потом пожалеет, поэтому я вошел в его личное пространство двумя плавными шагами, шепча ему на ухо:

– Я мог бы взорвать всю твою гребаную вечеринку, рассказав им, что ты сунул свой член в рот моей невесте, когда она была в очень компрометирующем положении, работая на тебя временным секретарем, потому что тебе пришлось уволить свою старую, которая трахала тебя достаточно долго, чтобы ожидать больше, чем средняя зарплата в Нью-Йорке. Но сегодня мне не придется этого делать, правда, отец? Ты отступишь и уберешься подальше от Джудит Хамфри, как я тебя и просил. Потому что в следующий раз, когда мне придется напомнить тебе, чтобы ты держался от неё подальше, я не буду милым, и она не будет раздражена. Она испугается. За твою жизнь.

Я сделал шаг назад и увидел, как краска отхлынула от его лица. На секунду мне показалось, что у него снова случится сердечный приступ. Затем Матиас кивнул головой на прощание Джудит и поспешил прочь, выглядя, как призрак самого себя. Мы оба смотрели, как он присоединился к своей спутнице. Я знал, что, если не поторопиться, Лили подойдет к нам теперь, когда Матиас ушел.

– Он пытается приударить за тобой, – сказал я Джудит, слишком злой, чтобы смотреть ей в глаза, не огрызаясь дальше.

– Это наше дело, а не твое, – спокойно сказала девушка, ставя изящный бокал с шампанским на столик позади себя.

Весенний воздух был свежим и холодным, и все ее тело под этим платьем покрылось мурашками.

– Перестань быть с ним милой.

– Нет, это ты прекрати вмешиваться в мои отношения с другими людьми, Селиан. Ты не имеешь права.

Полагаю, сейчас не самое подходящее время говорить ей, что Феникс Таунли, который всего несколько минут назад вышел на террасу, вероятно, чтобы нюхнуть пару дорожек, был придурком, которого отправили на Ближний Восток после того, как он был пойман за приемом героина с наркоманкой в своей квартире в Челси.

В последний и единственный раз, когда мы были вместе в этом отеле, мы с Конверс были в гораздо более дружеских отношениях. Честно говоря, я сыт по горло всей этой дерьмовой ситуацией, когда мы только и делали, что ссорились. Мы были на одной волне. Обе наши жизни были сплошным беспорядком. И мы могли бы заставить друг друга забыть. Я провел рукой по её плечу, пока люди вокруг наблюдали как модные гости, наши коллеги смеются, танцуют и напиваются за свою долгую рабочую неделю.

– Неуместный физический контакт? Я тоже, – поддразнила она, ссылаясь на тему вечера, но улыбка на ее губах была озорной.

– Мисс Хамфри, пожалуйста, произнеси всю фразу целиком «Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне» так, чтобы у меня действительно был стимул не делать того, что я хочу сделать с тобой.

Джуд ничего не сказала, теребя тонкое золотое ожерелье, лежащее на ее ключицах.

Потом она прошептала:

– Что ты хочешь сделать со мной?

«Не можешь остановить это, да? Я тоже не могу».

Я ухмыльнулся.

– Ты не очень хорошо следуешь указаниям, да? Я отказываюсь попадать в неприятности даже ради хорошего секса.

– Неприятности с твоей компанией или с твоей спутницей?

– Мое свидание фальшивое, но моя приверженность моей компании реальна.

Джуд задумалась, прикусив губу.

– Тогда это не доставит тебе неприятностей.

– В суде это не пройдет. Скажи прямо. Используй свои слова… Я. Хочу. Этого.

– Я не знаю, что означает «это».

Я покачал головой, делая шаг в сторону от нее.

Джудит взвешивала ситуацию, все еще играя с ожерельем. Мельком увидел, как Кейт разговаривает с Лили, и понял, что она никогда и за миллион лет не заговорит с Лили по собственной воле. Она делала это для меня.

Сорока шестилетняя лесбиянка, которая считала белых мужчин из высшего общества Сатаной, была моим ведомым. Думаю, что хотел бы, чтобы это было высечено на моем гребаном надгробии.

Джуд сглотнула.

– Я хочу, чтобы ты сделал это со мной… чтобы «это» ни значило. Итак, что ты хочешь со мной сделать?

– Ну, Хамфри, я очень хочу впиваться пальцами в твою задницу, – сказал я непринужденно, улыбаясь коллеге, когда он отсалютовал мне, и вежливо кивая ему, разглаживая свою выглаженную рубашку, – поедая твою киску, пока каждая капля твоей влаги не окажется на моем языке.

Боковым зрением я видел, как Джудит сглотнула, и, черт возьми, от этого мой член дернулся. Мне нужно было убраться отсюда, пока не стало совершенно очевидно, что я грязно разговариваю со своим сотрудником, щеголяя стояком, который вполне мог разорвать мои трусы и смокинг, и при этом, возможно, даже согнуть сталь.

– У тебя есть невеста, – пробормотала она.

– Фальшивая невеста. Не притворяйся, что ты этого не знаешь. Наши отношения – фикция, и мы лишь наполовину пытаемся это скрыть.

Мы с Джуд все еще делали вид, что непринужденно разговариваем о работе, когда я коснулся ее руки на столе, к которому она прислонилась. Кончик моего мизинца коснулся ее. Я уже и забыл, как хорошо она чувствовалась, и это меня бесило, потому что в последнее время мало что радовало.

– Я этого не знаю, – ответила она.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? Поцеловать тебя на глазах у всех этих людей? Я готов. Конечно, мы оба попадем в беду, но я это сделаю.

– Ты бы не стал…

Я развернулся к ней и прижал руку к ее пояснице, притягивая ближе. Девушка чуть не выпрыгнула из собственной кожи.

– Не надо, – выпалила она высоким голосом.

Я сунул руку в карман и достал одну из двух карточек, которые всегда носил с собой, когда бывал в отеле «Лоран Тауэрс».

– Пятнадцатый этаж, – сказал я. – Проведи по экрану лифта, иначе дверь не откроется. Десять минут. Нам не обязательно быть здесь, когда отец будет говорить о неуставных отношениях на рабочем месте.

Я скользнул в толпу и исчез прежде, чем Лили успела меня найти.

И до того, как потерял рассудок.

Несмотря на всё презрение, которое я пыталась развить к Селиану, не смогла удержаться и направилась на пятнадцатый этаж.

Отчаянная, безрассудная и серьезно нуждающаяся во вмешательстве психиатра. Вот кем я была.

Хотя он сказал «десять минут», я бросилась прямо к лифту, даже не задумываясь. Феникс, который подвез меня на гала-концерт, но прервал свое пребывание, потому что был выздоравливающим алкоголиком и не любил находиться рядом с выпивкой, был милым, но не заставлял мое сердце сжиматься и подпрыгивать, как у преданной собачонки. Он был забавным и обаятельным, но все между нами казалось случайным и слишком фамильярным. Его голос был словно перышко на моей коже. Когда же говорил Селиан, мне казалось, что он сжимает мою шею сзади, как хищник. И как бы я ни ненавидела Селиана за то, что он заявил свои права на меня, Матиас действительно был жутким типом, которому самое место за решеткой, а не за столом президента LBC.

Он прокомментировал, как красиво я выгляжу сегодня вечером, и это было нормально, но затем продолжил рассказывать о люксе с шампанским в отеле, что было не очень хорошо. Конечно, я воздержалась от того, чтобы дать ему понять, что его сын уже показал мне его, умудрившись осквернить меня в шести разных местах внутри упомянутого люкса.

Пятнадцатый этаж был частным. В указателе лифта он был записан как художественная комната. Добравшись до этажа, я провела карточкой по цифровому экрану и увидела, как мигнул зеленый огонёк. Дверь скользнула в сторону. Шагнув на мраморный пол комнаты, у меня перехватило дыхание.

Огромный открытый зал был заполнен точными копиями известных скульптур в натуральную величину – «Мыслитель» Огюста Родена, «Метатель дисков» Мирона из Елевфери, «Венера Милосская» Александра Антиоха, а также мраморными шедеврами Элгина. В центре стоял «Давид» Микеланджело, глядя на меня величественно и почти покровительственно, возвышаясь более чем на шесть футов чистой мужественности – намного меньше оригинала, но такой же поразительный.

Мои ноги дрожали от завораживающей красоты и жестокости, сочащейся из скульптур. У них у всех было одно общее – они все были абсолютно обнажены, беззастенчиво эротичны. В комнате не было стульев. Никаких диванов. Некуда деваться, кроме как стоять и любоваться красотой перед собой. Я на мгновение задумалась, чья была идея создания этой комнаты, но мне не нужно было думать об этом. На самом деле, нет. Я уже знала.

Человеку, прекрасному, как картина, безжалостному, как искусство, твердому, как мрамор.

Неторопливо пройдясь по комнате, пробежалась пальцами по вырезанным фигурам, раскрывая рот от удовольствия. В комнате пахло чистотой, холодом и выщербленным камнем. Она была тускло освещена, и в основном в ней царил полумрак.

Я думала о папе, об экспериментальном лечении, которое наша новая страховая компания предложила ему на этой неделе, о надежде в его глазах, когда он сообщил мне эту новость, и о вере в моём сердце, семя которой расцвело во что-то, что, как я боялась, будет расти вне моего контроля. Все двигалось слишком стремительно и все же недостаточно быстро с тех пор, как я присоединилась к LBC.

– Мне страшно.

Я присела на корточки и уставилась на мраморную женщину, которая сидела в ванне и ласкала себя пальцами. Она никому не выдаст мою тайну. И будет слушать. Может быть, даже поймет. Ее лицо было вызывающим. Бесстрашным. Она не стыдилась того, что делала.

– Моя жизнь в руинах, и мой отец умирает. Все, чего я хочу, кажется недостижимым и таким далеким. Твое сердце тоже одиноко? – прошептала я, лаская ее щеку.

«Я не могу влюбиться. Это похоть и смятение. Вот что происходит, когда ты вот-вот потеряешь родителя и собираешься обрести сомнительного любовника».

Я пришла в эту комнату, чтобы быть с Селианом, но он не был моим. Если бы сказала Джуд трехмесячной давности, что собираюсь сделать, она бы надрала мне задницу, потому что помолвка есть помолвка. Определение этого слова означало, что он связан с кем-то другим.

Потом я вспомнила, как Селиан смотрел на Лили на празднике, словно она убила его мечты.

И то, как она цеплялась за него, как будто знала это, и ей было все равно.

– Да, – прошептал хриплый мужской голос позади меня, и я повернулась.

Селиан стоял у двери лифта, прислонившись плечом к косяку, и играл с электронной картой между пальцами.

– Вот почему мы делаем то, что делаем. Почему не можем остановить это.

Мужчина уверенной поступью вошел в комнату, каждый его шаг заставлял мое сердце биться немного сильнее, пока в моей груди не возникло чудовище, жаждущее его прикосновений. Одно только выражение его лица наполняло мой клитор. Я сжала бедра вместе, мое нижнее белье уже было влажным.

– Чья идея была с этой комнатой?

– Моя.

– Почему?

– Потому что я люблю красивые, безжизненные вещи. – Его палец завис у моего лица, слегка коснувшись пряди волос и убрав ее за ухо. – Они не могут ответить. Не могут обмануть. Не могут угробить твое будущее.

– Это здесь ты устраиваешь все свои свидания на одну ночь?

От его легкой ухмылки у меня заболело в груди.

– Если бы ты была любовницей на одну ночь, то не стояла бы здесь. И нет, у меня нет привычки трахать женщин напротив этих копий. Они стоят больше трехсот тысяч за штуку, и их трудно достать. Выбери себе любимую, – приказал Селиан, а не просил, обводя рукой огромную комнату.

Я продолжила прогуливаться среди мраморных статуй, чувствуя, как взгляд Селиана прожигает дыру в моей спине, видя сквозь платье, кожу и кости, пожирая меня изнутри. Я внимательно изучила каждую скульптуру, как будто был неправильный и правильный ответ, прежде чем, наконец, указала на Давида.

Я повернулась лицом к Селиану.

Он цокнул языком, проводя мозолистыми пальцами по подбородку.

– Ты можешь лучше.

– Что может быть прекраснее «Давида» Микеланджело? – бросила я вызов.

– Не так много вещей. Что делает выбор очень банальным. Первая обнаженная статуя, сделанная в эпоху Возрождения, и единственная скульптура, которую знает каждый идиот. The Beatles ведь не твоя любимая группа, правда, Джуд?

– Нет, – усмехнулась я. – Слишком традиционно. На самом деле… – Облизнула губы, фыркнув от смеха. Это было нелепо, но я не возражала показать Селиану свою странность. Несмотря на все свои плохие поступки, он никогда не осуждал меня. – Мне всегда казалось, что пенис Давида непропорционально мал. И, хм… вяловат.

«Черт. Это просто вырвалось у меня изо рта».

– Оригинал прикреплен к семнадцатифутовой скульптуре. Уверен, тебе все равно не уместить его в свой умный рот. Подумай хорошенько, Хамфри.

Я возобновила свою прогулку по комнате. Он прав. Мне нужно было напрячься сильнее, уделить внимание, а не просто плыть по течению. Разве не так поступают хорошие репортеры? Я остановилась у статуи человека, сидящего на троне, сделанном из зверя, стоящего на четвереньках. Он был обнажен, закутан в тогу, закрывавшую его интимные места, и смотрел в небо. Он был похож на гладиатора, раненого, подтянутого и мускулистого. Я не знала этого произведения, но оно говорило со мной.

Мужчина явно страдал от боли, но лицо его выражало яростный вызов.

Скульптура мне совершенно неизвестна, но его битва была так знакома.

– «Воин», – прошептал Селиан мне на ухо, и я задрожала от удовольствия. Я чувствовала его тело рядом со своим, а он даже не прикасался ко мне. – Неизвестный художник. Специальная посылка из Италии. Спонтанная покупка, но мне понравилась боль в его глазах. Так интимно, правда?

Да. Счастье – это то, чем ты жаждешь поделиться. А это была боль, которую вы хотели сохранить в тайне.

– Зачем мне нужно было выбирать? – спросила я, все еще глядя на статую.

– В правом углу комнаты, прямо за моей спиной, стоит камера. Я мог бы отвести тебя в президентский люкс и трахнуть до забвения и обратно, но я бы предпочел сделать это там, где смогу отправить послание Матиасу.

– Послание? – Я повернулась к нему лицом.

– Что ты моя.

– Я не твоя. – Это была ложь, в которую хотела бы верить, о мужчине, которого хотела бы забыть. Мое тело реагировало на него так, как никогда раньше.

Я принадлежала ему, а он – кому-то другому. Кем это делало меня?

Обстоятельства были чистой семантикой. Грехи, завернутые в сахар, чтобы было легче их проглотить.

Селиан погладил меня по щеке.

– Да, – прошептал он. – Моя. Ты так далеко зашла, что даже не можешь видеть, как я делю выпивку со своей кузиной, не слетев при этом с катушек.

– Ты принадлежишь другой, – сказала я.

Селиан покачал головой.

– Никому.

– А Лили?

– Я не прикасался к ней больше года.

Его слова перерезали веревку тревоги, обвившую мое горло, и я почувствовала, что снова могу дышать.

– И не собираюсь. Не собираюсь трахать никого, кроме тебя, но я бы держался подальше от Лили, даже если бы она была последней гордой обладательницей киски на планете Земля. Я не связываюсь с изменщицами, а она одна из них.

– О?

– С моим отцом. – Он сделал паузу, изучая мою реакцию, и я изо всех сил старалась не блевать. – Вскоре после того… – Его челюсть захлопнулась, как будто Селиан сам проглотил тошноту. – Не бери в голову. Дело в том, что тебе не о чем беспокоиться. Она тоже это знает, – объяснил он, возвращая себе спокойствие и самообладание.

Я облизнула губы, глядя на мужчину передо мной. Несколько месяцев назад девушка, которая была с Милтоном, сказала бы ему, что хочет большего. Что она это заслужила, и к черту империю, которую он пытался построить на лжи и мести. Но прямо сейчас, стоя перед Селианом, пытаясь выжить в этом жестоком, реальном мире, имея долги и заботясь о своем отце, хоть что-то было лучше, чем ничего – особенно то, что исходило от него.

Мы оба тонули, и когда были вместе, мне казалось, что я выныриваю на воздух.

– И она знает, что ты ей не верен? – подчеркнула я.

– Нечему быть верным. Это не отношения. Мы живем отдельно. Спим порознь. Живем каждый своей жизнью – тоже порознь.

– Я не эксгибиционистка. – Мой взгляд переместился на камеру с красным огоньком над нашими головами.

Селиан подошел ко мне, обхватил щеку и эротично коснулся губами моих. Мой желудок скрутился и упал, как будто я падала.

– Я тоже. – Он прикусил мою нижнюю губу зубами, сильно потянул, прежде чем медленно отпустить ее, продлевая сладкую, восхитительную боль. – Но я готов сделать исключение, чтобы убедиться, что сообщение попало в цель. Обхвати руками шею «Воина».

Растерянно моргнув, я сделала, как мне было сказано, сначала опустившись на колени «Воина». Я почувствовала каменную грудь статуи позади себя, когда осторожно обхватила руками его шею. С этой позиции казалось, что он смотрит на мою грудь.

Селиан опустился на колени и жадно выпил мой стон возбуждения еще одним поцелуем, на этот раз облизывая языком мой рот, пробиваясь сквозь стены и требуя каждое рычание и стон, которые дремали там, ожидая, когда он выпустит их на волю.

– Я хочу тебя, – прошипел Селиан, просовывая ладонь в мой милый вырез и обхватывая одну из моих сисек.

Он освободил сосок и яростно пососал его, прежде чем отодвинуться и подуть на него холодным воздухом. Я выгнулась к «Воину», чувствуя, как его холодная мраморная тога впивается мне в зад. Это было горячее, чем грех, но, Иисус, это было фантастически.

«Иисус…»

Селиан рукой нащупал молнию у меня за спиной и начал расстегивать ее, не сводя с меня пристального взгляда. Я всхлипнула от того, как властно он выглядел, делая это. Поскольку мое платье было без бретелек, в ту минуту, когда я выгнула спину, оно соскользнуло вниз и растеклось у моих ног, как бледное зимнее озеро, почти без усилий с его стороны.

Я была совершенно голая, если не считать промокших белых хлопчатобумажных трусиков и конверсов. Мужчина прильнул к моим соскам и начал целовать, и покусывать их, держа меня зажатой между ним и статуей, и жадно впитывающей его внимание. Каждый раз, когда я пыталась дотронуться до него, Селиан прижимал мои руки к статуе. Меня поставили на пьедестал, чтобы его отец видел и восхищался мной.

Пожираемую Селианом.

Только им.

Лишь им.

Я попыталась потереться о него, но это привело к тому, что мужчина отстранился. Селиан продолжал ласкать меня языком до самого живота, ввинчивая свой язык в мой пупок и постанывая, его нос прокладывал путь вниз к моим трусикам. Мужчина зубами спустил мое нижнее белье до колен и несколько секунд смотрел на меня, уткнувшись носом в мою щель и вдыхая полной грудью.

Я чуть не выпрыгнула из своей кожи, каждый нерв в моем теле танцевал в ритме его сердцебиения.

– Эта киска моя не меньше, чем твоя. – Он поцеловал щель, проводя по ней языком и дразня мой клитор. – Раздвинь их пошире, Конверс.

Конверс.

Меня не нужно было просить дважды. Я закинула ноги на бедра статуи, разведя ноги так широко, что было даже больно. Селиан лизнул мою щель, прежде чем погрузиться глубже. Время от времени он проводил большим или указательным пальцем по моему влажному центру и прижимал его между ягодицами, смачивая эту область. Я никогда не делала этого ни с кем другим, но в Селиане было что-то, что заставляло меня хотеть быть покорной. В редакции мы вели войну, но наедине наша главная битва заключалась в том, чтобы не снимать одежду.

Мужчина дразнил мой анус пальцами, играя, тыча, флиртуя, одновременно пожирая меня, и я взорвалась изнутри, как фейерверк, стонала его имя так громко, что у меня звенело в ушах. Я отпустила шею воина, соскользнув на пол, мои бедра все еще дрожали от оргазма, разрывающего меня. Селиан расположил меня у ног скульптуры, все еще полностью одетый, и расстегнул молнию на брюках.

– Я спрошу еще раз, – прорычал он. – Ты принимаешь таблетки?

– Да, – всхлипнула я, цепляясь за его костюм в качестве предлога, чтобы прикоснуться к нему, и раздвигая ноги так широко, как только могла, когда Селиан прижимал меня к полу.

– Хорошо, потому что я хочу трахнуть твою киску, а потом кончить тебе в рот. И на этот раз ты не будешь заглатывать. Ты будешь смаковать и наслаждаться каждой секундой, пока мне не надоест. Поняла?

Я кивнула. Его первый толчок без презерватива заставил мои глаза закатиться. Его член был таким твердым, таким бархатистым и горячим, что я думала, будто умру от сильного наслаждения. Я текла на его член и на гранитный пол, и чем больше стонала, тем интенсивнее становились его движения. Грубее. Глубже. Быстрее. Как будто он наказывал меня за то, как сильно я наслаждалась трахом.