Текст книги "Мужчина моей мечты"
Автор книги: Куртис Ситтенфилд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Как это типично для Эллисон, она всегда ищет компромисс.
– Если ты хочешь проводить время с сестрой, лучше это делать днем, а не ночью, когда спишь, – бормочет Эллиот. В голосе парня чувствуется досада, но с его логикой не поспоришь. Наступило молчание, во время которого Анна понимает, что своим упрямым характером может испортить им отпуск.
– Ладно, – соглашается она. – Мы с Эллисон поплывем на каяке.
После того как потушен свет, все сразу же притихают. Анна обращает внимание, какая у нее мягкая подушка, но потом замечает, что в комнате спертый воздух. Несколько минут она смотрит в спину Эллиоту, который лежит рядом с ней в серой футболке, и задумывается: а есть ли у него девушка и, если да, то какая она? Проходит час. Анна чувствует, что ей хочется в туалет. Она на ощупь пробирается в туалет и садится на унитаз. Из нее выходит немного ярко-желтой мочи. Анна возвращается в кровать.
В полночь (четыре утра по часам Анны, то есть прошел час сорок пять минут, как они выключили свет, и примерно двадцать часов, как она вылетела из Бостона) у нее возникает желание разбудить Эллисон, но тогда, наверное, проснутся и Сэм с Эллиотом. Еще ей хочется потихоньку выбраться отсюда, вызвать такси, поехать в аэропорт и вернуться домой, но она понимает, что это может закончиться настоящим скандалом.
Двенадцать двадцать пять ночи. Анна так активно ерзает на своем месте, что с ее стороны простыня сбилась и намоталась на лодыжки. «Просто закрой глаза и не открывай их, как бы ни хотелось», – приказывает она себе. Ей удается продержаться четыре минуты (вновь открыв глаза, она посмотрела на электронные часы). «Ничего страшного. Попробуй еще раз». Откуда-то с улицы, невозможно понять с какого расстояния, слышатся странные завывания. Она не может разобрать, кто издает эти звуки, человек или животное. Она продолжает лежать, невольно вслушиваясь; ее тело напряжено, в голове роятся мысли о том, что нужно делать и нужно ли что-нибудь делать вообще. С этими мыслями она и засыпает.
Утром Анна последний раз принимает душ перед предстоящими пятью днями на природе. Они идут в магазин спортивных товаров, потому что Сэму нужна еще одна пара шерстяных носков. Магазин занимает два этажа и забит разнообразными каноэ, палатками, спальными мешками; повсюду снуют подтянутые продавцы с горящими глазами, на них шорты защитного цвета и туристские ботинки. Анне кажется, что все они идеально подходят к месту своей работы и как будто бы созданы для нее. У самой Анны так никогда не получится. Вдруг у нее мелькает мысль, что она совсем не тот человек, который нуждается в активном отдыхе на Аляске, и то, что она действительно побывает на Аляске, а потом смело, без зазрения совести будет всем об этом говорить, не сделает из нее такого человека.
Эллисон и Сэм запланировали эту поездку несколько месяцев назад, а потом в июне позвонили Анне и пригласили ее поехать с ними. Эллисон сказала, что они хотят пригласить и Эллиота, чтобы Анна не чувствовала себя третьей лишней. Но Анна почти уверена, что Эллисон пригласила ее из-за конфликта с отцом (наверное, Эллисон думает, что поездка отвлечет Анну от мрачных мыслей). Когда Анна отказалась от их предложения, сославшись на то, что ей это не по карману, Эллисон, продолжая настаивать, заверила ее: «Мы заплатим за самолет. Тебе нужно только купить снаряжение». Это снаряжение (в которое входит так называемый теплосберегающий спальный мешок, набор разнообразных штанов, курток и нижнего белья разных степеней водонепроницаемости) в конечном счете «потянуло» на восемьсот долларов. Стоя у кассы в Кембридже, Анна задумалась о том, разумно ли она поступает, выбрасывая такие деньги, ведь большая часть из всего, что она приобрела, ей больше никогда не пригодится.
Ее взгляд скользит по ряду вешалок с плащами, когда к ней подходит продавец.
– Вам подсказать что-нибудь? – спрашивает он. У него курчавые волосы и бородка клинышком (он симпатичный), на вид ему примерно столько же, сколько Анне.
– Нет, я тут просто кое-кого жду.
– Вы приехали на Аляску отдыхать?
– Мы собираемся поплавать на каяках в заливе Принца Уильяма.
– Правда? Вас ожидает масса удовольствия. Может, вам даже повезет встретить медведей. Наблюдать за ними в естественной среде обитания – это совсем не то, что смотреть на них в зоопарке.
– А разве не опасно встретить медведя?
Он усмехается, но по-доброму.
– Можете мне поверить, они боятся вас больше, чем вы их.
Никогда в жизни Анна не верила никому, кто ей такое говорил.
– Чаще всего видят помет медведей, а не их самих, – продолжает парень. – Если вам действительно удастся повстречать медведя, считайте, что вам повезло. Опасаться нужно гризли, но черные медведи – милые и добрые создания.
– И все-таки, неужели мы действительно можем встретиться с медведем?
– Если вы боитесь, то вам нужно, особенно там, где много растительности, время от времени кричать что-нибудь типа «Эй, мишка! Эй, приятель!» Или можно петь. Главное – не наткнуться на них неожиданно, особенно нужно остерегаться медведиц с медвежатами. Если они заранее услышат, что вы приближаетесь, они просто уйдут с вашего пути. А где вы собираетесь остановиться? Наверное, на маленьких островах?
Анна кивает.
– Все зависит от размера острова. Помните, что нужно убирать за собой мусор, не пользоваться духами, продукты на ночь вешать над землей, ну и так далее.
Его советы звучат как-то знакомо, как будто Анна уже читала об этом в путеводителе, но не обратила внимания, вроде бы что-то такое она уже слышала, но посчитала тогда для себя малозначимым. Теперь же она думает: «Неужели речь идет о медведях? О настоящих медведях?» Она ведь даже собак терпеть не может.
– Если вы все еще беспокоитесь по этому поводу, можете купить у нас специальные колокольчики, – говорит парень. – Позвольте, я вам покажу.
Он идет в дальний конец магазина, Анна следует за ним.
– Еще есть перечный спрей, – продолжает он, оборачиваясь на ходу. – Его я вам тоже покажу.
Колокольчики похожи на те, которые принято покупать на Рождество. Они продаются поштучно, каждый выкрашен в яркий цвет и подвешен на ленточке с липучкой.
Парень выбирает красный колокольчик.
– Повесьте его куда-нибудь на одежду, – советует он. – Давайте попробуем на поясе. – Когда он приседает на корточки, его голова оказывается на уровне ее талии. Анна думает, не покажется ли она ему в таком ракурсе толстой? Он поднимается и предлагает: – Теперь попробуйте пройтись.
Колокольчик звенит.
– Сколько это стоит? – спрашивает Анна.
– Три доллара. Я вам еще хочу показать перечный спрей. Так на сколько вы приехали?
– На неделю, если учитывать время на дорогу и все остальное. А вообще, у нас пять дней на катание на каяках.
– А вы откуда?
– Из Массачусетса.
– Серьезно? И вы приехали сюда из самого Массачусетса всего на пять дней?
«Надо было соврать, что на две недели», – думает Анна.
Перечный спрей стоит тридцать пять долларов.
– Если честно, – улыбаясь, говорит продавец, – от колокольчиков будет больше пользы.
Анна решает взять и колокольчик, и спрей. Когда она расплачивается в кассе, ее уже ждут Эллисон, Сэм и Эллиот. Симпатичный продавец и с ними заводит разговор о медведях. Когда Анна подходит к ним, он кладет руку ей на плечо.
– Все у вас пройдет замечательно, – уверяет продавец. – Вы прекрасная девушка.
– Ты что, боишься? – спрашивает Эллиот.
– Нет, – отвечает Анна.
В это время продавец, глядя на нее, начинает рассказывать:
– На прошлых выходных я со своей девушкой специально ездил в Денали[12]12
Национальный парк на Аляске.
[Закрыть], чтобы посмотреть на медведей. К сожалению, так и не увидел.
При упоминании девушки Анна чувствует себя полной дурой из-за своих переживаний по поводу того, заметил ли он объем ее талии.
Эллиот кивает на перечный спрей, который держит в руках Анна, и спрашивает:
– А тебе не приходило в голову, что если медведь окажется на таком близком расстоянии, чтобы ты могла прыснуть на него этим, то это уже не поможет? Если ты, конечно, не обладаешь сверхчеловеческой меткостью и не попадешь в него с большого расстояния.
– Слушай, закройся, – спокойно произносит Сэм. – Если она хочет, пусть тащит его с собой.
Эллисон берет колокольчик из рук Анны и трясет им в воздухе.
– Хо-хо-хо, – смеется она. – С Рождеством! – Потом сестра поворачивается к Сэму и шутливо осведомляется: – А ты в этом году был послушным мальчиком?
Они заходят в гастроном, чтобы купить продукты, затем садятся на поезд до Андера, где им предстоит взять каяки и поздно вечером на катере отплыть в залив Принца Уильяма. Андер представляет собой кучку беспорядочно разбросанных примерно на полмили небольших домов (продуктовый магазин, пара ресторанов, пункты проката каяков), несколько брошенных или украденных железнодорожных вагонов и огромное здание, выкрашенное в розовый цвет. Это бывшая военная казарма, в которой теперь живет примерно треть всего местного населения, то есть человек сто. За домами начинаются острые скалы, местами покрытые зеленью, а кое-где снегом. Перед домами синим полукругом начинается залив Принца Уильяма, из которого тоже торчат заснеженные скалы. Хотя на дворе солнечно, на перемешанной с грязью гальке, которая служит здесь дорогами, повсюду видны лужи.
Сейчас половина четвертого, и на обед все, кроме Эллисон, берут гамбургеры с лососиной. Она вегетарианка и поэтому заказывает себе спагетти. Официантка, похоже, пьяна; на вид ей лет сорок, у нее тонкие, сбившиеся в неаккуратные пряди волосы и неестественно белый искусственный передний зуб. Она с радостью сообщает, что приехала сюда из города Корваллиса, что в Орегоне, четыре года назад и всего как два месяца вышла замуж за повара; на свадьбе она была в тех самых джинсах, которые и сейчас на ней. Теперь она живет с мужем в казарме на четвертом этаже. Она сразу забывает, что заказывала Анна, поэтому возвращается к их столику, чтобы переспросить. У Анны возникает странное, но уже знакомое желание стать такой же, как эта официантка: быть сорокалетней непривлекательной женщиной, жить в странном маленьком городишке на Аляске с мужем-поваром, который любит тебя, и чтобы никто не тянул тебя на острова, где водятся медведи.
Пообедав, они отправляются к пристани и вскоре садятся на катер, который, подпрыгивая на волнах, увозит их на север к фьорду Харриман. Все разговаривают с капитаном, крепким бородатым мужчиной, только Анна не встает со своего места у борта. Ветер бьет ей в лицо, и от холода кожа теряет чувствительность. Через час капитан заглушает мотор, и катер по инерции подплывает к скалистому берегу. За острыми камнями виднеются папоротники, пятна травы и большие кустистые заросли аралии, за ними – ели и ольшаник, а за деревьями – ледник. Впервые они видят ледник своими глазами. Он буквально врос в скалу, почти став с ней одним целым. Его площадь – примерно три квадратных мили. Анна думала, что ледник должен быть чистым, сверкающим, с аккуратными краями, как увеличенный до огромных размеров кубик льда из холодильника, но то, что она видит сейчас, больше похоже на громадную беспорядочную кучу грязного снега. К тому же снег не белый, а голубоватый, как будто его подкрасили синькой.
Каяки привязаны к верхней палубе катера, и капитан с удивительной ловкостью взбирается наверх, чтобы спустить их. Они аккуратно укладывают каяки на камни и в своих черных резиновых сапогах хлюпают обратно по мелководью, чтобы забрать с катера рюкзаки. Наконец катер уплывает, и все вокруг начинает казаться бесконечным: небо, море, скалы и пустынный берег. Анна не может поверить, что все это существует на самом деле даже тогда, когда она сидит с профессорскими детьми или ест замороженный йогурт с Дженни в университетской столовой. Сейчас вся ее прежняя жизнь кажется далекой и какой-то неестественной. Вот настоящий мир: кристально чистый воздух, ветер, колышущий высокую траву, вечернее солнце, отражающееся в спокойных волнах, которые с шуршанием накатываются на камни. Но все равно она чувствует себя глупо. Мысли о своей незначительности в этом мире и сами кажутся незначительными. К тому же восторг не исключает страх.
Примерно в пятидесяти ярдах от воды они разбивают палатки.
– Если вы скажете, что мне делать… – обращается Анна к Эллиоту, и он вручает ей складные шесты, на которых должна крепиться палатка. Они сложены и держатся на резиновом шнуре. То, как металлические трубки вставляются друг в друга и нечто сложенное превращается в нечто прямое, напоминает ей о фокусах с волшебной палочкой на детском празднике. Земля оказалась мягкой, шесты втыкаются легко. Когда палатка наконец поставлена, Анна на коленях, чтобы не вносить грязь, забирается внутрь и замечает, что из-за бирюзового нейлонового навеса ее руки приобрели синеватый оттенок. На задней стороне палатки Эллиот расстегнул застежку-молнию, под которой оказалось треугольное окошко, и от этого сразу стало как-то уютнее, как будто он повесил колокольчики над дверью или поставил почтовый ящик с их именами, на случай если Эллисон и Сэм захотят прислать им письмо. Анна затаскивает в палатку спальные мешки (они все еще не распакованы), а рюкзаки они оставляют у деревьев.
До завтрашнего утра плавать на каяках никто не собирается. На ужин братья готовят макароны с сыром и кусочками вегетарианских сосисок.
– Анне этих сосисок не клади, – говорит Эллисон. – Она их не любит.
Когда все съедено, Сэм вешает сумки с провизией на дерево. Братья начинают партию в шахматы (они играют на маленькой магнитной доске), а Эллисон идет на берег делать записи в свой дневник. Не зная, чем ей заняться, Анна забирается в палатку, переодевается в новую футболку и рейтузы и залазит в спальный мешок. В угасающем вечернем свете она принимается за детектив, который Эллисон читала в самолете. Но она читает невнимательно, порой приходится переворачивать пару страниц обратно и перечитывать их заново, чтобы понять смысл. Прошло минут сорок, прежде чем в палатку зашел Эллиот. Он приветствует Анну невразумительным односложным восклицанием и, повернувшись к ней спиной (у него загорелая кожа, худые, но мускулистые руки), снимает шерстяной свитер и футболку, стягивает джинсы и в одних серых спортивных трусах забирается в свой спальный мешок.
– Ты, кажется, сейчас пишешь докторскую по неврологии? – вежливо интересуется Анна. – То есть в больнице врачом ты быть не собираешься, верно?
– Я хочу заниматься научными исследованиями или, возможно, преподавать, – отвечает Эллиот. – Но делать операции со скальпелем в руках я не буду, если ты это имела в виду.
– И у тебя есть какая-то определенная тема, над которой ты работаешь?
– Я состою в группе, исследующей, каким образом разные части мозга реагируют на стресс. Сейчас мы изучаем миндалевидные железы, но, думаю, тебе это ни о чем не говорит.
– Где-то я такое название слышала.
Наступает долгая пауза.
«Ну и ладно, – думает Анна. – Не хочешь разговаривать – не надо».
Но тут Эллиот говорит:
– А ты, кажется, в Тафтс учишься?
– Да, я как раз перешла на последний курс. Этим летом у меня была стажировка в рекламном агентстве. Бостон мне очень нравится. Знаешь, то, что говорят о бостонских водителях, полностью соответствует действительности, но у меня нет машины, поэтому меня это ничуть не трогает.
– Я знаю Бостон. Я учился в юридической школе в Гарварде.
– Ого!.. Ты времени зря не терял.
Он снова предпочитает не отвечать. Но сейчас они оба лежат в спальных мешках на спинах, и Анна не может не почувствовать, что их разговор напоминает беседу супругов. Есть в этом что-то интимно-обыденное, то есть без всякого флирта или заигрывания. То же самое она ощущала, когда однажды на втором курсе помогала одному аспиранту, соседу по общежитию, закупать продукты на выходные. Его звали Викрам, она не испытывала к нему никаких чувств, просто они вместе бродили по супермаркету с тележкой и обсуждали покупки: «Почему виноград такой дорогой?» или «Ну что, будем покупать соленое печенье?»
Эллиот поворачивается на бок, спиной к Анне. Ей бы стоило притихнуть (он явно пытается заснуть), но неожиданно для себя она спрашивает:
– Что ты думаешь о свадьбе Сэма и Эллисон? Обалдеть можно, да?
– Я за них рад, – отвечает Эллиот. – Надеюсь, они счастливы.
– А ты знал, что у них все так серьезно?
– Если бы все не было так серьезно, Сэм выглядел бы полным идиотом. Твоя сестра – удивительная девушка.
Удивительность Эллисон (обычный источник чувства гордости для Анны) кажется ей неинтересной темой для разговора, поэтому она умолкает. Эллиот тоже молчит. В палатке очень темно, до них доносится шум волн. Проходит около часа, и Анна (в животе появилось ощущение тяжести и вздутия) начинает задумываться, о чем ей следует больше переживать: что она так и не сможет заснуть или что заснет и во сне громко пукнет. Потом ей представляется кудлатая коричневая медвежья шерсть, подвижный влажный нос, длинные темные и слегка загнутые когти. Конечно, все это лишь игра воображения, но все равно хорошо, что она сейчас в палатке, – в конце концов, это хоть какое-то укрытие. Медведю еще лучше: его все боятся. Наверное, здорово, когда можно свободно бродить себе среди деревьев или по берегу моря.
После завтрака, когда они стали готовиться к заплыву и надевать спасательные жилеты, Эллиот говорит Анне:
– Ты же не собираешься в каяке плыть с этим?
Анна прицепила к рукаву своей куртки противомедвежий колокольчик, и теперь он позванивает при каждом движении. Она бросает неприязненный взгляд в сторону Эллиота и отворачивается. Ей уже надоело подстраиваться под него.
– Мне просто так хочется, – говорит она, и в ту же секунду к ней обращается Сэм:
– Слушай, Анна, у тебя спасательный жилет какого размера?
– Не знаю. – Она расстегивает пластмассовые застежки на животе и сбрасывает жилет, чтобы посмотреть. – Здесь написано «большой».
– Давай поменяемся? – Сэм бросает ей другой жилет. – Два среднего размера для тебя с Эллисон, а два больших для меня и Эллиота.
– Но… – нерешительно начинает Анна. – Я понимаю, что ты выше меня, но, Сэм, у меня же есть бюст, и он явно большего размера, чем у тебя.
Тут же слышится смешок Эллисон.
– Да уж, Анне есть чем гордиться, – улыбаясь произносит она. – Меня со школы зависть мучает.
Это неправда. К восьмому классу Анна носила бюстгальтеры большего размера, чем ее сестра и мать, но от этого мучиться приходилось только ей самой. Однако уже несколько лет они с Эллисон ведут себя так, будто у Анны есть хоть что-то, чему Эллисон может позавидовать.
– На самом деле объем груди у меня больше, это же очевидно, – упрямится Сэм. – Я не хочу тебя обидеть, Анна, но встань рядом со мной.
Сначала они становятся плечом к плечу, потом спиной к спине.
– Это просто смешно, – заявляет Эллиот, но Анна не понимает, что именно ему кажется смешным. Ситуация? Она?
– Без рулетки трудно определить, – говорит Эллисон. Она по-прежнему, как кажется Анне, пытается свести все к шутке.
– Ты сможешь застегнуть на себе средний? – спрашивает у Анны Сэм.
Анна продевает руки в отверстия. Она уверена, что жилет не застегнется, но он все-таки застегивается. Впрочем, это, скорее всего, означает, что на Сэме он тоже застегнулся бы. Пока она возится с застежками, он как-то незаметно забирает у нее жилет большего размера, и ей ничего не остается делать, кроме как садиться в каяк.
Поначалу кажется, что каяк неустойчив и может в любую секунду перевернуться, но через какое-то время это ощущение проходит и возникает новое – как будто по воде скользишь ты сам, а не стекловолокнистый корпус лодки. Эллиот и Сэм гребут быстрее, чем Анна с Эллисон, поэтому, когда братья уплывают вперед на несколько сотен ярдов, Анна поворачивает голову (Эллисон сидит на корме) и через плечо говорит:
– И что ты думаешь о поведении своего парня… или жениха, или кто он там тебе?
– Анна, успокойся.
– Спасибо, что поддержала меня. Может, ты испугалась, что он станет импотентом, если признает, что грудь у него не такая широкая, как ему хочется?
Эллисон молчит.
– Но с братцем его я замечательно провожу время, – добавляет Анна. – Он такой милый парень.
– Эллиот симпатичный, – говорит Эллисон, и Анну бесит, что она не только не защищается, но даже не отходит от темы, с которой начался разговор. В детстве они, бывало, дрались по-настоящему (таскали друг друга за волосы, кричали «Я тебя ненавижу!» и так далее); со временем подобное выяснение отношений сошло на нет, но они продолжали грызться до тех пор, пока Эллисон не закончила седьмой класс. А потом – это было ужасно! – она стала доброй. Точно так же, как с переходом в старшие классы некоторые девочки превращаются в школьных красавиц, или начинают садиться на диеты, или становятся неформалками, Эллисон полностью и безвозвратно подобрела. К тому же она стала очень красивой, отчего ее доброта казалась еще более неуместной и странной.
– Знаешь, что мне это напоминает? – Возможно, Анна начинает понимать, что все заходит уже слишком далеко. – «Сложи лапки и не рыпайся»! Они считают, что я думаю только о том, как бы не встретиться с медведем, но сами не очень-то похожи на опытных туристов.
– Сэм уже ездил на такие вылазки раньше, – возражает Эллисон. – Они с Эллиотом постоянно путешествуют с рюкзаками по Вайомингу.
– Ну-ну. – Анна кивает головой. – Настоящие ковбои.
И снова Эллисон молчит.
– Но у меня есть один вопрос, – не может успокоиться Анна. – Тебе не кажется подозрительным, что у него в семье куры денег не клюют, а он дарит тебе простое серебряное кольцо?
– Признаться, – говорит Эллисон, – я уже и не знаю, хочется ли мне, чтобы ты была моей свидетельницей на свадьбе.
– Это что, угроза?
– Анна, с какой стати мне тебе угрожать? Ты сама даешь понять, что тебе не нравится ни Сэм, ни Эллиот. Я не хочу, чтобы из-за меня ты попала в дурацкую ситуацию и чувствовала себя неудобно.
– В такую, как сейчас? По-моему, совершенно очевидно, что всем было бы лучше, если бы я не поехала с вами. – Анна ждет, что Эллисон тотчас начнет возражать, но, когда этого не происходит, добавляет: – И мне самой тоже.
Следующие двадцать с лишним минут они не разговаривают. Сначала спасательный жилет сдавливает тело подобно корсету, но потом Анна к нему привыкает. Сидя в каяке, она испытывает облегчение, ведь теперь осталось пережить лишь саму поездку, а не подготовку к поездке и поездку.
Наконец Эллисон нарушает молчание:
– Видишь впереди ледник? К нему нельзя близко подплывать, потому что в любую секунду от него может отвалиться кусок. Такой ледник называется айсбергообразующим.
Да, Эллисон старше Анны, да, характер у нее лучше, но они находятся в разном положении. Эллисон может позволить себе не продолжать спор, потому что в этой поездке Анна для нее не самый интересный человек.
– А ты молодец, – добавляет Эллисон. – Когда я первый раз поплыла на каяке, меня укачало.
– Неужели? – продолжая дуться, бормочет Анна.
– Меня стошнило прямо в воду. Можешь спросить Сэма. Ему от моего вида самому едва не стало плохо.
Пока они плывут, над ними пролетает белоголовый орлан, потом рядом с каяком выныривает тюлень. У Анны складывается впечатление, что взгляд его больших черных глаз, поблескивающих на мокрой коричневой голове, какой-то печальный. Затем он снова ныряет в воду и исчезает из виду.
Вечером, перед ужином, когда Сэм кипятит воду, чтобы приготовить кускус, а Эллисон с Эллиотом уходят в палатку, он обращается к Анне:
– Как насчет спасательного жилета, без обид?
Подумав, она отвечает:
– Да, все нормально.
Сэм понижает голос:
– Знаешь, Эллисон очень переживает по поводу твоих отношений с отцом.
– Я и не знала, что мои отношения с отцом стали предметом всеобщего обсуждения, – говорит Анна, и Сэм умолкает.
После ужина они в палатке Сэма и Эллисон играют в червы. Становится так холодно, что все надевают куртки и шерстяные шапки. Около девяти, когда начинает темнеть (Аляска не то место, где солнце в августе не садится допоздна), парни достают из рюкзаков фонари и устанавливают их так, чтобы они под разными углами светили вверх – сразу четыре луны внутри палатки. Но вскоре наступает такая темень, что даже с включенными фонарями невозможно разглядеть карты.
Прежде чем последовать за Эллиотом в свою палатку, Анна отходит в сторонку футов на двадцать, где стоит дерево. Стягивая рейтузы и флисовые штаны, она представляет себе, что сейчас к ней сзади подкрадется медведь и даст лапой по голому заду. На всякий случай Анна трясет медвежьим колокольчиком, и на его звон откликается Эллисон.
– Анна, я тебя слышу! – нараспев кричит она.
Анне пришлось просидеть за деревом целую минуту, прежде чем ей удалось достаточно расслабиться, чтобы помочиться. Ей кажется, что моча немного попала на ногу (она в шерстяных носках и сандалиях), но сейчас очень темно, и она слишком устала, чтобы придавать этому значение.
Дни проходят однообразно. На завтрак они едят овсяную кашу, иногда пьют горячее какао; на обед – морковь, яблоки и бублики с арахисовым маслом; а на ужин Эллиот или Сэм готовят макароны или разогревают консервированную фасоль на переносной печке Эллиота. У каждого с собой две бутылки воды, одна миска, чашка и набор вилок и ложек. Они перемещают лагерь на другой остров, и на берегу, недалеко от воды, Анна замечает несколько лепешек того, что, судя по всему, является медвежьим пометом: большие кашеобразные комья, иногда темно-коричневые, а иногда почти розовые, усеянные непережеванными ягодами. Она вспоминает того парня в магазине в Анкоридже, его слова «Вы прекрасная девушка» и старается все время держать это в голове как талисман.
В море, вдалеке от берега, иногда видны круизные суда, и Сэм с Эллиотом насмешливым тоном отпускают шуточки по поводу пассажиров, плавающих на них, и их способа путешествовать по Аляске. «Туристы», презрительно говорят они, а Анна думает: «А сами-то мы кто?» Она бы с радостью поменялась местами с какой-нибудь седовласой дамой из Милуоки, которая путешествует на круизном лайнере с фотоаппаратом в дорогой сумочке, а вечером ест палтуса с белой тарелки. С каждым таким кораблем у Анны на время притупляется ощущение того, что они оторваны от внешнего мира, поэтому ей всегда становится горько, когда корабль скрывается из виду. Даже случайно найденный недалеко от лагеря полузатоптанный в грязь кусочек детского пластыря с нарисованными персонажами из мультфильма про Флинстоунов приносит ей утешение. Она поднимает его (чего на «большой земле» никогда бы не сделала) и долго рассматривает, держа на ладони.
По ночам Анна спит в спортивном лифчике и, следуя указаниям Эллисон, укладывает мокрые предметы одежды (в основном носки) себе на живот, чтобы они высохли. По меньшей мере раз в день моросит мелкий дождь. Когда это происходит, Анне кажется, что если просто перестать думать, то время пролетит незаметно и уже очень скоро она снова окажется в своем родном университете Тафтс, вступит в новый учебный год и будет корить себя за то, что не оценила по достоинству это необычное путешествие, которое к тому же обошлось весьма недешево.
На четвертый день их пребывания на островах, когда на короткое время установилась солнечная погода, братья (они, как всегда, уплыли далеко вперед), дождавшись Эллисон с Анной, начинают веслами обрызгивать их водой. Точнее, они обрызгивают Эллисон. Эллиот, как и Анна, сидит на корме, но он так изогнулся, что к Эллисон теперь повернута его спина, а не лицо. Эллисон визжит и хохочет, а на лице Эллиота появляется такое искреннее выражение абсолютного счастья, какое иногда бывает у слабоумных. Это настораживает Анну. Вечером, по возвращении в лагерь, Эллиот и Эллисон уходят за хворостом для костра. Анна наблюдает за ними, когда они идут к палаткам по берегу моря. Она замечает, что Эллиот шагает раскованно, но внимательно смотрит по сторонам. Совершенно очевидно, что, если сейчас предложить ему перенестись на выбор в любую точку земли, он предпочтет остаться здесь.
Именно в эту самую секунду, видя, с каким обожанием Эллиот смотрит на Эллисон, Анна мысленно почти сливается с ним в единое целое и начинает думать то же, что и он. Ее рука уже готова прикоснуться к волнистым волосам этой девушки, чья нежность и красота могут сделать тебя счастливым на всю жизнь, если, конечно, ты сможешь заставить ее полюбить тебя. Анна задумывается, а не приходило ли Эллиоту в голову, что она тоже может быть такой, как сестра?
Закончив после ужина уборку стоянки, Эллиот и Сэм заявляют, что уходят осмотреть территорию. Когда они покинули лагерь, Анна, не забыв про колокольчик и перечный спрей, отправляется на берег и забирается на большой, нависающий над водой камень. Низкое белесое небо начинает приобретать розоватый оттенок, края всех предметов вокруг темнеют. В кристальной тишине звуки разносятся очень далеко. К Анне подсаживается Эллисон. Долгое время они сидят молча.
– Как здесь красиво! Настоящим преступлением было бы сейчас лечь спать, – первой заговаривает Эллисон.
– Могу поспорить, что вся эта красота никуда не денется до утра.
– Я думаю, ты понимаешь, что я хочу сказать, – ровным голосом произносит Эллисон и на какое-то время замолкает. Потом она снова обращается к сестре: – Анна, мне действительно кажется, что тебе нужно поговорить с отцом. Если ты извинишься, я уверена, он заплатит за твое обучение в этом году.
Наконец-то! Анна знала, что рано или поздно этот разговор должен был случиться. Насупившись, она отвечает:
– Я не буду перед ним извиняться.
– И где ты собираешься взять деньги?
– Это мои проблемы. Я уже разговаривала с человеком в отделе финансовой помощи.
– Ты же понимаешь, что эта проблема касается и меня. К тому же из-за этого конфликта страдает мама. Она не сможет полностью оплатить твою учебу.
– А я об этом ее и не просила. Я беру ссуды в кассе студенческой взаимопомощи.
– И ты считаешь, что это нормально? Может быть, кто-то из менее благополучной семьи нуждается в этих деньгах еще больше, чем ты.
– Это ссуды, Эллисон, не стипендия. Мне нужно будет вернуть деньги – вот почему я считаю, что имею право так поступать.
– Папа платил за меня, когда я сдавала на магистра, – продолжает Эллисон. – Я думаю, он готов заплатить и за тебя, когда ты будешь работать над дипломом, если, конечно, вы наладите отношения. Вообще-то, он очень щедрый человек.
– Он мудак, – перебивает сестру Анна. – Кстати, о птичках… А Сэм знает, что его брат запал на тебя?
Эллисон смеется.
– С чего ты взяла?
Никто не сомневался, что Эллисон предпочтет отшутиться. Но не граничит ли ее оптимизм в этом вопросе с глупостью? Она, конечно же, не тупая. Анна всем говорит (например, доктору Льюин), что они с сестрой очень близки, но так ли это на самом деле? Доставляет ли им удовольствие находиться рядом, понимают ли они все еще друг друга?
