Текст книги "Мужчина моей мечты"
Автор книги: Куртис Ситтенфилд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Ну ладно. Так кто это такую ужасную музыку врубил сегодня на всю громкость? – спрашивает Стефан.
– Но-но! – восклицает Тед.
– Значит, это был ты?
– Вообще-то нет, – отзывается Тед. – Но я не стыжусь признать, что в семидесятые года была классная музыка. Покажите мне человека, которому бы не нравилась «I Will Survive».
– Ты это серьезно? – удивляется Анна. – А ты знаешь, что эта песня, можно сказать, гимн феминисток?
Ее слова вызывают у молодых людей новый приступ безудержного смеха, хотя она сейчас вовсе и не думала шутить.
Тед ставит свое пиво на пол, отходит на несколько шагов, разворачивается и начинает петь:
«First I was afraid, I was petrified
Kept thinking I could never live without you by my side…»
– Боже! – восклицает Анна. Она убегает в кухню, берет еще одну бутылку пива и обращается к Сари и Лоис: – Девочки, вам на это стоит посмотреть.
В коридоре Тед уже распевает припев песни, и все девушки, кроме Анны, начинают хором подпевать ему. Анна уже напилась пива, даже улыбается, но еще не настолько пьяна. Впрочем, сейчас ей хорошо. Она редко пьет алкогольные напитки, а если пьет, легкое опьянение ей даже нравится.
Выступление Теда раззадоривает остальных, и все начинают петь песни, слова которых помнят наизусть: «Stayin’ Alive», потом «Uptown Girl». В возбуждении Лоис случайно сбивает полупустую бутылку Теда, но никто, похоже, не обращает внимания на разлившуюся жидкость, которая сразу начинает впитываться в ковер. Обстановка становится какой-то нереальной и начинает больше напоминать сцену из какого-нибудь сериала про жизнь офиса, а не настоящий офис, в котором люди должны в течение рабочего дня заниматься делом.
Тед, стоящий за спиной Анны, хватает ее за плечи, разворачивает и притягивает к себе. Она смеется. Но когда он отпускает ее, она со словами «Мне надо еще закончить работу» отходит в сторону.
– Работу? – выкрикивает Тед. – И не надейся!
Анне кажется, что стены в ее кабинке начинают раскачиваться из стороны в сторону. Она садится за свой стол, на котором стоит компьютер, берется за мышку и проверяет электронную почту. Увидев, что новых сообщений нет, она спешит закрыть программу, чтобы не поддаться искушению и не разослать всему офису какое-нибудь язвительное сообщение типа «Никогда еще не видела, чтобы под одной крышей собралось столько посредственностей» или «Работать с вами – все равно что очень медленно умирать». Или, еще хуже, не послать Генри признание в любви. За год, прошедший с их поездки на мыс Код, они время от времени обменивались электронными письмами, совсем неромантического содержания (однажды он написал ей, что в сегодняшнем выпуске «Глоуб» была статья о девизах штатов), но сейчас, когда Генри живет в Корее, обмениваться письмами они стали чаще. В марте его перевели в сеульское представительство, где он занимает то же место, что и в Бостоне.
Прошло меньше двадцати минут, когда снова появляется Тед.
– Привет, – говорит он.
– Привет, – повторяет в ответ Анна.
Появление Теда очень смутило ее. Но дело не в том, что ей не нравится, когда кто-то посторонний заходит в ее кабинку. Разве могут ей не нравиться люди как живые организмы, личности со своими интересами и желаниями, которые время от времени проявляют свое дружелюбие? Нет, чаще всего люди заслуживают хорошего отношения, вот как Тед сейчас. Жестоко было бы думать наоборот. Просто она не предполагала, что в офисе (то есть во взрослой жизни) будет так обыденно и неинтересно.
– Все уже расходятся, – сообщает Тед. – Мы собираемся к Рику, если хочешь, пойдем с нами.
– А где живет Рик? – спрашивает Анна. Ей кажется, что это неплохой способ отказаться от приглашения, не говоря об этом напрямую.
– В Северном районе. А ты, кажется, живешь в Сомервилле? В Хеймаркете ты можешь сесть на электричку и поехать домой.
Анна поражена тем, что ему известно, где она живет этим летом.
– Я буду через минуту, – немного растерянно произносит она.
Где-то в половине четвертого все выходят на улицу: Анна, Тед, Рик, Стефан и Сари. В электричке на удивление много людей, и все начинают шутить, что, пока они пашут, население Бостона бездельничает. Они разговаривают очень громко, но и люди вокруг отнюдь не молчат. Чувствуется всеобщее возбуждение, вызванное скорыми выходными, которые к тому же совпадают с праздниками.
Когда они приехали к Рику, его девушки дома не оказалось.
В комнате стоит большой кожаный диван, а перевернутые ящики из-под молока заменяют стол. «Что за ужасное сочетание!» – думает Анна. Потом, когда она расположилась на диване, ей в голову вдруг приходит вопрос: «А сколько Рик зарабатывает?»
Стефан и Тед обсуждают, какую выпивку лучше купить в магазине, который находится дальше по улице, а Рик дает им указания. Когда парни уходят, он идет в спальню, чтобы переодеться, а Анна и Сари остаются сидеть на диване.
– Я тебе не рассказывала про пуэрториканца, который сегодня мне звонил? – спрашивает Сари.
– По-моему, я слышала, как ты с ним по телефону разговаривала, – отвечает Анна.
– Это был кошмар какой-то! Ему нужна была девушка, которую зовут Маргарет. Я ему несколько раз повторила: «Здесь стажера с таким именем нет», а он долдонит одно и то же: «Пожалуйста, хотеть говорить с мисс Маргарет».
Анна протягивает руку, берет с молочного ящика выпуск «Спортс иллюстрейтед» и начинает перелистывать его, рассматривая рекламу.
Сари продолжает болтать. По мере развития истории пуэрториканец превращается в мексиканца. Через четыре минуты Анна смотрит на часы и задумывается: если она сейчас встанет и уйдет, будет ли вся компания до конца лета коситься в ее сторону, считая странной особой?
Потом возвращаются Стефан и Тед, и вечер превращается в настоящую попойку. Все напиваются до чертиков, и особенно Анна. Рик приносит из спальни настольную викторину «Тривиал Персьют»[11]11
«Гонка за лидером».
[Закрыть]. Какое-то время они играют, но одновременно прикладываются к бутылкам, и через час уже никто не может ответить правильно ни на один вопрос. Они бросают игру, кто-то включает телевизор. Проходит еще сорок пять минут, и, когда Анна поднимается с дивана, чтобы сходить в туалет, ей приходится схватиться за плечо Сари, чтобы не потерять равновесие. В зеркале, которое висит в ванной комнате над раковиной, она рассматривает свои раскрасневшиеся щеки и вдруг, непонятно почему, начинает радостно улыбаться. На крючках висят красные полотенца для рук (оттого, что у Рика есть специальные полотенца для рук, он начинает ей нравиться еще больше), и она вытирает все свои десять пальцев, каждый в отдельности, представляя себе, что это руки фотомодели.
Вернувшись в гостиную, Анна видит, что Сари и Тед поменялись местами, и следующий час проходит в сложных пересаживаниях с места на место и периодических замираниях сердца у Анны в те (и только те) моменты, когда они с Тедом касаются друг друга какими-нибудь частями тела. Такие, словно бы случайные, прикосновения происходят все чаще, пока наконец его рука не ложится на ее плечо. Не то чтобы Тед обнимал ее, но все-таки!..
Учитывая ситуацию (Анна замечает все больше и больше знаков, которые указывают на то, что вот-вот что-то случится), она снова направляется в ванную, берет там из стакана на раковине зубную щетку и чистит зубы. В ее теперешнем состоянии ей кажется, что это довольно милый и бесшабашный поступок.
В какой-то момент возвращается подруга Рика – с несколькими пакетами продуктов в руках, злая. Они с Риком проходят по коридору вглубь квартиры и громко о чем-то спорят. Эта сцена на трезвую голову весьма позабавила бы Анну, но сейчас она слишком пьяна, чтобы насладиться чужой драмой. Ее веки опускаются; возникает ощущение, что все вокруг кружится. Вновь открыв глаза, она видит, что Тед направляется в кухню. Поддавшись внезапному желанию, она следует за ним. Она не собирается ему что-то говорить, вообще нет никаких причин идти туда, просто ей хочется быть рядом с ним.
На протяжении всего вечера звук телевизора постепенно увеличивался, и сейчас (на часах уже начало восьмого вечера) он уже работает на полную мощность, из-за чего все происходящее кажется намного более беспорядочным, чем это есть на самом деле.
– Как ощущения? Весело? – обращается к Анне Тед, когда она вошла в кухню. Он стоит у раковины и наполняет бокал льдом. – Я рад, что ты пришла, – добавляет он.
Даже после этих слов они оба продолжают непринужденно улыбаться. Тед ставит на место емкость для льда, они наклоняются друг к другу, пока их тела не начинают касаться. Его губы задевают ее челюсть – это первый намек на то, что ситуация может перерасти в нечто большее. Потом пару секунд они смотрят друг на друга (так вот что значит целоваться!), и их губы соединяются. Анна понимает, что окончательное решение принято. Она никогда не представляла себе, что ее первый поцелуй произойдет в кухне, что она будет целоваться с человеком, которого почти не знает, которому почти тридцать, и что при этом она будет в очках. Анна даже не подозревала, что целоваться можно, не снимая очков! Более того, вполне вероятно, что из комнаты их прекрасно видно. Но она так пьяна, что ее это совершенно не волнует!
Тед берет ладонями голову Анны, касаясь средними и указательными пальцами ее шеи там, где проходит линия волос, а большими – за мочками ушей. Он подается вперед, так что теперь их тела прижаты друг к другу. Это не «проверочный» поцелуй или поцелуй по пьяни. Это поцелуй, за которым следует секс. Откуда она это знает? Просто знает, и все. И действительно, чуть-чуть отклонившись в сторону, Тед говорит:
– Давай уйдем.
Она кивает.
В комнате они прощаются. Тед на ходу придумывает какое-то объяснение, но Анна даже не слушает. Она обнимается со всеми, кроме Сари, которой нигде не видно: скорее всего, та отключилась в туалете. Потом они, спотыкаясь, спускаются по лестнице и выходят на сырую улицу, где уже почти темно. На ходу они решают, к кому ехать – к нему или к ней. Лучше к ней, потому что ее соседки по квартире, Дженни и Ким, на выходные уже уехали из города. Анна соглашается с такой охотой, как будто они только что вырвались из компании, где все критически оценивали каждый их шаг (какие-нибудь двоюродные бабушки, например).
Вагон электрички забит битком (она не понимает, куда могут ехать люди так поздно), и все время, пока они едут до ее остановки, Анна и Тед смотрят друг другу в глаза и стоят, почти прижавшись телами. Даже самой Анне непонятно, то ли в этом виновата давка, то ли им самим этого хочется. Когда они выходят на остановке на Портер-сквер, солнце уже почти село. Анна чувствует, что начинает потихоньку трезветь. Но это ничего. Ведь труднее всего сделать первый шаг (прикосновение), а не перейти к тому, что следует за ним. Он идут вдоль дороги, поворачивают за угол и оказываются у дома, где снимают квартиру Анна, Дженни и Ким. Она открывает первую дверь, потом своим ключом отпирает замок на второй. Когда она поднимается по ступенькам на второй этаж, ей кажется, что кровь бешено пульсирует в венах, заставляя ее почти бежать.
Наконец они на месте, и Тед спрашивает:
– Покажешь мне свою квартиру?
Кроме ничем не примечательной кухни и столь же непримечательной гостиной, в квартире есть только спальни. Одну из них занимают Анна с Дженни (у них у каждой своя двухместная кровать). Ким же платит за квартиру больше, поэтому одна занимает отдельную спальню. Анна замечает, что утром забыла застелить кровать. Они с Тедом стоят над скомканным бежевым одеялом, и он снова целует ее. На это уходит несколько минут, а затем он снимает с нее очки. Они не произносят ни слова, и в квартире так тихо (особенно после шума у Рика), что Анна невольно обращает внимание на звуки, которые сопровождают поцелуй, – легкое причмокивание и что-то еще. Она думает, что не мешало бы поставить компакт-диск, но вскоре они уже лежат на кровати. Анна даже не заметила, как это произошло, и все ее прежние мысли испарились. Она лежит на спине, ноги свисают с края кровати, а Тед, упираясь локтями, склоняется над ней. Они перебираются выше, на подушку, Тед расстегивает ее блузку, потом заводит ее руки за спину и расстегивает бюстгальтер.
– Выключи свет, – просит Анна, но он как будто не слышит ее. – Давай выключим свет, – говорит она громче. – Выключатель у двери.
– Но я хочу видеть тебя, – возражает он.
Ну уж нет! Подталкивая его в бок, Анна настаивает:
– Пожалуйста.
Он целует Анну в шею, потом еще какое-то время смотрит на нее и встает, чтобы выполнить ее просьбу.
Поднявшись с кровати, он говорит:
– Кстати, у тебя есть что-нибудь для… э-э-э… защиты? – И снова ложится, но уже рядом с ней, а не сверху.
– Я, признаться, думала, что за этим должны следить мужчины, – хихикает Анна, но тут же смущенно замолкает. В конце концов Тед все равно не похож на человека, который может понять, что причиной этих слов или глупого смеха является смущение.
– Может, у меня что-то есть, – бормочет он. – Сейчас…
Перевернувшись на бок, Тед запускает руку в задний карман брюк.
В быстротечном потоке событий вдруг образуется небольшой островок бездействия, который, впрочем, так же стремительно уменьшается, поэтому, если Анна хочет что-то сказать, это нужно делать прямо сейчас.
– Кстати, – начинает она, и ее голос становится похожим на тот, каким она обычно отчитывается перед Лоис на собраниях. – Наверное, мне нужно кое о чем предупредить тебя. Ничего особенного, но… я еще ни разу не занималась сексом.
Наступила долгая тишина, и Анна начинает подозревать, что Тед ее слов не услышал. Она даже решает, что, пожалуй, и не следовало этого говорить.
– Ты хочешь сказать, – медленно произносит Тед, и Анна сразу же понимает, что он прекрасно все услышал, – что ты… что ты девственница? Ты это имеешь в виду?
– Ну, я это слово терпеть не могу. Мне даже не нравится, когда люди говорят «девственная природа» или «девственно-чистый». Но да, я имею в виду именно это.
– Ты что, верующая?
– Нет, – отвечает Анна.
– А ты на первом курсе учишься или на втором?
– На последнем.
– А ты… Это, конечно, не мое дело, но, может, у тебя был парень, который плохо к тебе относился?
– То есть приставал? – переспрашивает Анна, и ее голос, который до этого чуть-чуть дрожал, снова звучит уверенно. – Я правильно тебя поняла?
Тед молчит. Похоже, он растерян.
– Нет, – говорит она и решает, что больше ничего объяснять не станет. Все кончено. Момент упущен.
– Мне, конечно, приятно, – натянуто произносит Тед, – но я думаю, что ты должна сделать это с тем, кого любишь.
– Какие-то у тебя несовременные взгляды.
– Анна, ты классная, – голос Теда такой искренний, такой мелодичный, что в эту секунду его даже приятнее слушать, чем обычно. – Ты мне очень нравишься. Просто в этой ситуации…
– Тебе, наверное, лучше уйти, – прерывает его Анна.
– Да ладно тебе, мы ведь все равно можем весело провести время.
– Правда? – восклицает она и тут же (ей не хочется становиться такой, не хочется поддаваться своим низменным желаниям) добавляет: – Ты так ничего и не понял. Это Сари – практикантка-потаскушка.
Первый раз за несколько минут он смотрит прямо на нее. Даже в темноте смотреть друг другу в глаза мучительно больно. Она отводит взгляд. Тед встает с кровати и уже через мгновение словно бы отходит на задний план, начинает восприниматься скорее как тень, а не реальный человек.
Он поспешно заправляет рубашку, потом надевает туфли.
– Увидимся, – стараясь скрыть смущение, произносит он. – Спасибо, Анна.
Про себя она добавляет: «За то, что ничего не было». Откровенно говоря, в голосе Теда нет никакого сарказма. Его слова звучат как-то сдержанно, даже сухо. Он выходит из спальни; слышно, как открывается, а затем захлопывается входная дверь. Первое, о чем думает сейчас Анна, – это возможность отдохнуть; ведь сегодня пятница, и перед тем как снова появиться на работе, у нее хотя бы будут выходные.
Она продолжает лежать в том же положении, как он ее оставил: блузка наполовину стянута, бюстгальтер расстегнут, ноги раздвинуты. Через какое-то время до нее начинают доноситься звуки хлопающих петард. Они совсем близко, возможно прямо за ее окном. Периодически комната на секунду озаряется белым светом, как во время грозы. Что за идиоты придумали взрывать петарды третьего июля?
Еще до начала лета у нее появится уверенность, что все изменится, что ее жизнь уже начинает становиться совсем другой. Анна не поедет домой, а останется в Бостоне, чтобы продолжить практику. Она будет все так же снимать эту квартиру с Дженни и Ким, а ее душа наполнится надеждами.
Сейчас она вспоминает тот день в мае, когда обедала с отцом. Ресторан находился на Спрус-стрит, и, встав из-за стола (ее всю трясло), она пошла на север, направляясь к двадцатым улицам, а потом повернула направо, к Риттенхаус-сквер. В парке было полно офисных служащих, обедающих на свежем воздухе; бездомных, сидящих на скамейках с сумками, забитыми грязным скарбом; маленьких детей, бегающих между статуями. Пройдя через парк, Анна вышла на Волнат, где купила бутылку воды у разносчика. Температура поднялась до восьмидесяти пяти градусов по Фаренгейту, это был первый по-настоящему жаркий день весны.
Машина матери была припаркована у перекрестка Семнадцатой и Волнат. Двинувшись к ней, Анна прошла мимо нового магазина одежды, в котором проводились какие-то праздничные мероприятия по случаю открытия. Работники магазина, в джинсах и ярких футболках, суетились, устанавливая у входа большие колонки, из которых звучала песня, ставшая летом главным хитом. В тот день Анна впервые услышала ее. Перейдя Восемнадцатую улицу, между большим продуктовым магазином и бутиком элегантной одежды с атласными платьями в витрине, Анна пристроилась за тремя людьми, которые, как ей сначала показалось, шли порознь. Через минуту она поняла, что на самом деле они были одной компанией: девушка, примерно того же возраста, что и Анна, мужчина, на несколько лет старше нее, и женщина, похожая на мать кого-то из них. Анна всматривалась в их профили, когда они поворачивались друг к другу, чтобы что-то сказать. Пара (а они наверняка пара, подумала Анна, когда увидела, как мужчина нежно взял девушку за руку, – брат никогда бы так не сделал) показалась ей очень красивой. У мужчины были широкие плечи и четко очерченный профиль. Девушка, светловолосая, в открытом зеленом платье без рукавов, выглядела беззащитной и ранимой. Она высоко задирала подбородок, как будто пародируя типичную представительницу аристократии. Старшая женщина, с повязанным на голове платком, была тучной и медлительной. Анне стало интересно, куда они направлялись. Мужчина что-то сказал девушке, и та в ответ покачала головой. Анна не могла расслышать, о чем они говорят, поэтому немного ускорила шаг. Ей пришлось пройти за ними еще почти целый квартал, прежде чем они заговорили снова.
Внезапно женщина резко повернулась к девушке и спросила:
– Ты счастлива?
Из-за необычного акцента в слове «счастлива» сразу два слога были ударными: «счастлива». Она была из Восточной Европы, решила Анна, возможно из Венгрии.
Странно, но девушка ничего не сказала в ответ, и Анне на миг показалось, что этот вопрос был обращен не к девушке, а к ней самой. Почему девушка не ответила? Была ли вся ее жизнь одним сплошным ответом на вопрос: все ли вокруг происходит так, как нам хочется?
С другой стороны улицы мигала красно-синими огнями полицейская машина. Анна сначала засмотрелась на разноцветные переливы, потом бросила взгляд на офицера. Он выписывал квитанцию водителю мини-вэна, который, не выходя из своей машины, решительно размахивал руками. Создавалось впечатление, что оба они находятся очень далеко. Сквозь шум проезжающих машин все еще была слышна музыка, игравшая в магазине, и Анне (как всегда, когда она слышала музыку на городской улице) показалось, будто все, что сейчас происходит вокруг, не реальная жизнь, а кино. Она решительно и, возможно, глупо повела себя с отцом, но не жалела об этом. Странно, но после неприятного разговора с ним Анне не стало совсем уж скверно, может, даже наоборот. Все вокруг тогда указывало на то, что в ближайшие месяцы ее жизнь наладится. Она приблизилась к венгерке так близко, что, если бы протянула руку, могла бы коснуться ее спины. «Ты счастлива?» – повторила свой вопрос она, но уже более настойчиво, и в ту секунду шагающая по Волнат-стрит Анна готова была ответить: «Да!»
4
Август 1998
В комнате 128 отеля «Холидей Инн» в Анкоридже сестра Анны Эллисон только что закончила чистить зубы, а Анна все еще продолжает умываться. Когда Анна кладет полотенце на краешек раковины, Эллисон говорит:
– Анна, я помолвлена. Мы с Сэмом решили пожениться.
– С Сэмом? – Анна произносит это имя так, будто не может вспомнить, кто это, хотя Сэм сейчас находится в этом же номере гостиницы по другую сторону двери. Эти слова просто застали Анну врасплох. Секунду назад они болтали о всяких пустяках, обсуждали разные марки солнцезащитных кремов.
– И когда это случилось? – спрашивает Анна.
– Он сделал мне предложение на прошлой неделе. Смотри. – Эллисон выставляет вперед левую руку. На пальце красуется серебряное кольцо в виде переплетающихся волн. Анна замечала кольцо и раньше, но ей не приходило в голову, что оно может быть символом помолвки. – Когда мы болтали по телефону, я чуть не проговорилась, но решила, что будет лучше сказать тебе об этом лично.
– А мама знает?
– И она, и папа знают. Ты что, не рада за меня? Вообще-то, могла бы поздравить сестру. – Эллисон как-то беспомощно улыбается. – Мне казалось, Сэм тебе понравился.
– Я не говорила, что он мне не нравится. Просто я… Я и представить себе не могла, что у вас все так серьезно.
– Анна, мы уже год живем вместе.
– Да, а мне это как-то не пришло в голову! Тебе всего двадцать четыре года, ты еще молода. Да нет, с Сэмом-то все в порядке. Конечно, я поздравляю тебя! Просто мне он не показался каким-то особенным.
– Господи, Анна.
– Извини. – Анна смущается. – Это было невежливо, да? Я просто стараюсь быть честной. Мне не стоило этого говорить?
– Да, – натянуто произносит Эллисон. – Тебе не стоило этого говорить.
Анне на самом деле не приходило в голову, что ее сестра выйдет замуж за Сэма. Эллисон всегда отвечала отказом, когда кто-нибудь делал ей предложение. Ей не нужно было ловить момент и соглашаться, потому что всегда нашелся бы другой мужчина, который влюбился бы в нее. У нее большие зеленые глаза и длинные волнистые русые волосы. До Сэма уже двое парней делали ей предложение. Первым был молодой человек, с которым Эллисон встречалась, когда училась в колледже (сестра отвергла его, потому что, как она сказала Анне, еще не была готова к такому самопожертвованию), вторым – какой-то парень у бара в Сан-Франциско в День святого Валентина. Она тогда стояла на улице, ожидая своего приятеля, и, обернувшись, увидела высокого худого черноволосого парня в черной кожаной куртке и кучей серебряных колец в ушах. Парень был совершенно не в ее вкусе, но в ту же секунду они впились губами друг в друга, он запустил руку в волосы Эллисон, и она в тот момент чуть не лишилась чувств. Парень спросил: «Выйдешь за меня, красавица?» Анна живо представляет себе, как ее сестра удивленно уставилась на парня своими огромными глазами. У некоторых людей в глазах можно прочитать отказ еще до того, как они произнесут хотя бы слово, но к Эллисон это не относится. Ее глаза никогда не говорят «нет» даже бывшим приятелям, всяким озабоченным в барах или просто придуркам, которые подваливают к девушкам на улице. Потом возник приятель Эллисон и увел ее, она не сопротивлялась. Больше с тем парнем в кожаной куртке она никогда не встречалась. Позже она рассказывала, что не ответила тогда ему, потому что боялась, что если откроет рот, то скажет «да».
В ванной номера отеля «Холидей Инн» Анна говорит сестре:
– Не злись. Я уже начинаю свыкаться с мыслью, что вы будете вместе. – Она протягивает руки, и Эллисон с некоторой неохотой делает шаг навстречу. – Это просто здорово! – восклицает Анна, когда они обнимаются. – Ура!
Когда они выходят из ванной, Сэм лежит на кровати и рассматривает карту залива Принца Уильяма, а Эллиот, брат Сэма, роется в своем рюкзаке, который прислонен к стене.
– Оказывается, вас можно поздравить, – оживленно произносит Анна и с объятиями устремляется к Сэму, чувствуя себя при этом большой и неуклюжей птицей, распростершей крылья. Уже второй раз за сегодня ей приходится обнимать Сэма. Первый раз это случилось в аэропорту.
Анна прибыла в Анкоридж раньше всех. Она не знала, чем можно заняться, поэтому купила бутерброд с индейкой, чтобы хоть как-то скоротать время. Между двумя кусочками хлеба оказалось довольно много мяса, но оно было какое-то сыроватое и выглядело так неаппетитно, что большую часть Анна оставила на пластиковом подносе, доела хлеб с латуком, а затем выкинула поднос в урну. После этого она неспешно подошла к стоящему за стеклом гризли (это был настоящий, хотя и неживой гризли девяти футов росту с темно-коричневой, тронутой проседью шерстью и оскаленной в рыке пастью). Если верить табличке, вес взрослого гризли может превышать восемьсот фунтов и этот медведь способен почуять запах падали на расстоянии восемнадцати миль. «Вот я и на Аляске», – подумала Анна. Аляска. Аляска! В глубине души ей вдруг захотелось снова оказаться в своей квартире в Бостоне, смотреть с Дженни сериал про полицейских, есть на обед яичницу. Она зашла в сувенирную лавку, посмотрела на цепочки для ключей и магниты, решила, что нужно купить открытку, но передумала, посчитав, что еще не заслужила на это права.
Через четыре часа (она в конце концов сдалась и купила несколько журналов, чтобы было чем заняться во время ожидания) начали слетаться остальные. Эллисон с Сэмом и Эллиотом прилетели вместе из Сан-Франциско, и, когда они спускались по трапу из самолета, Анна ждала их у входа. Как только Анна заметила сестру, в груди у нее что-то сжалось. Это ощущение возникало у нее всегда, когда она встречалась с Эллисон после нескольких месяцев разлуки. Каждая черточка на лице Эллисон, каждый ее жест кажутся такими родными! К тому же она такая красивая! И она – сестра Анны! В толпе встречающих Эллисон искала глазами именно Анну. Анне даже пришлось сделать усилие, чтобы не расплакаться.
Они обнялись, и Эллисон, внимательно посмотрев на младшую сестру, похвалила:
– Мне нравятся твои очки. Ты в них выглядишь очень интеллектуально.
После небольшой паузы Анна сказала:
– Я для тебя прихватила с самолета немного печенья, оно на вкус такое же, как сыр чеддер.
Когда подошел Сэм, Анна замешкалась, не зная, как поступить – поцеловать его или обнять. В конце концов она решила, что лучше будет обнять, но Сэм наклонился к ней, явно настроенный на поцелуй, поэтому в последнюю секунду Анна подставила щеку под приближающиеся губы и задержала свои руки на его плечах. Тут Сэм, естественно, догадался, что Анна рассчитывала на легкое объятие, и поэтому всего лишь слегка коснулся губами ее лба и обнял за талию.
– Это мой старший брат Эллиот, – представил Сэм, отстранившись от Анны.
– А это моя младшая сестра Анна, – сказала Эллисон.
– И в сегодняшней серии «Дел семейных»… – начал, улыбаясь, Эллиот.
Эллиот был пугающе красив. Когда они пожали друг другу руки, Анна подумала, что он намного красивее Сэма, хотя братья были очень похожи. У Эллиота были голубые глаза, прямой нос, светлые волосы и рыжеватая борода. Но его борода ничем не напоминала те противные бороды, которые носят ученые и профессора (хотя Эллиот учился в аспирантуре). Его борода была спортивного типа.
Обнимаясь с Сэмом в номере отеля во второй раз, Анна думает, что Эллисон нужно было выходить замуж за Эллиота хотя бы потому, что он красивее Сэма.
– Ты у нас на свадьбе будешь нести букет, правильно? – спрашивает Сэм.
– Она будет свидетельницей невесты, дубина, – говорит Эллисон. – Ты не против, Анна?
Эллисон пристраивается на кровать рядом с Сэмом.
– Конечно, – отвечает Анна. – Это же так здорово!
Глядя на сестру и Сэма, которые лежат на кровати рядом, Анна начинает понимать, что они действительно подходят друг другу: Эллисон работает в социальной сфере, а Сэм – учитель средних классов. Легко представить себе их совместные ужины (еда обязательно с кориандром), когда каждый думает о своем; воображение Анны рисует, как они по воскресеньям вместе разгадывают кроссворд в газете «Таймс», а после наступления холодов любят носить шапки и варежки, связанные парагвайскими крестьянами. К тому же отец Сэма – главный управляющий крупной сети аптек, поэтому, несмотря на свой небольшой достаток, Сэм с Эллисон имеют возможность проводить отпуск на Аляске. (Может быть, билет на самолет для Анны был куплен за деньги отца Сэма.) И Анна не кривила душой, когда говорила, что Сэм ей не не нравится. Он прекрасно к ней относится и, когда она звонит им в Сан-Франциско, прежде чем передать трубку Эллисон, всегда спрашивает, как она поживает у себя в Массачусетсе.
Эллиот уходит в ванную, и Анна усаживается на край пустой двухместной кровати. У нее только что появился один вопрос, который она хочет разрешить, прежде чем ляжет в кровать.
– Эллисон, ведь ты на этой кровати будешь спать, да? – спрашивает она. – Сестра с сестрой, брат с братом?
Сэм опускает уголок карты, чтобы посмотреть на Анну.
– Ты что, думаешь, что от моего брата плохо пахнет?
Ей кажется, что это означает «нет» и она не будет спать рядом с Эллиотом, но Сэм, снова уставившись на карту, добавляет:
– Мы с Эллисон привыкли спать в одной кровати. Для тебя это так важно, Анна?
– Я просто посчитала, что вы с Эллиотом будете спать в одной кровати, а мы с Эллисон – в другой, – говорит Анна. И что тут странного? Она уверена, что никто не станет спорить о том, что спать в одной кровати с симпатичным молодым человеком, которого к тому же совсем не знаешь, не очень-то уютно, а спать со своей сестрой, наоборот, очень даже удобно, можно спокойно перетягивать на себя одеяло.
– Ребята, вы… – начинает Эллисон, но Сэм перебивает ее:
– Если ты спишь, какая тебе разница? Не знаю, как ты, но я смертельно устал.
«Гад», – думает Анна.
Из ванной выходит Эллиот, и Анне становится неловко продолжать спор в его присутствии. Но тут Сэм, не скрывая раздражения, сообщает:
– Эллиот, Анна не хочет спать с тобой в одной кровати. Я ей сказал, что все обвинения в домогательствах с тебя уже сняты, но она не верит.
Эллиот улыбается.
– Это была даже не настоящая женщина. Это был трансвестит!
Эллисон говорит:
– Анна, а что если вы с Эллиотом сегодня поспите вместе, и потом, когда поедем на природу, будете спать с ним в одной палатке, но я поплыву с тобой в каяке?
