Текст книги "Информатор"

Автор книги: Курт Айхенвальд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 46 страниц)

Уокер заявил и о том, что в ходе «Битвы за урожай» была сделана запись, доказывающая, что руководство АДМ санкционировало выплату Уайтекеру двух с половиной миллионов долларов. Запись была сделана весной 1994 года, сказал Уокер, и тогда Мик Андреас прямо говорил о решении выплатить Уайтекеру эту сумму. Агенты ФБР в те дни расспрашивали Уайтекера об этой выплате, и Уокер заверил, что обсуждалось повышение зарплаты его клиента. Прокуроры сообщили об этом заявлении адвоката Херндону, и тот объяснил, что подобной записи никогда не существовало.

В конце беседы Уокер передал прокурорам перечень условий соглашения между его клиентом и властями. Условия были изложены путано. Наконец Маккей пришел к выводу: адвокат требует, чтобы в благодарность за признание Уайтекером своей вины его не приговаривали к тюремному заключению и оставили часть денег, украденных у АДМ. Маккей тут же позвонил Уокеру и отверг эти требования.

Спустя несколько недель Уокер вновь нанес визит прокурорам. С ним беседовали Мэри Спиринг, Маккей и Никсон. Явившись в конференц-зал без пиджака и галстука, Уокер уселся и вытащил из нагрудного кармана рубашки листок, на котором излагались все те же условия соглашения. Он спросил прокуроров, согласны ли они с этими условиями.

Спиринг обменялась взглядом с Маккеем.

– Разве Дон уже не дал вам ответ? – спросила она.

– Да-да, дал, – отозвался Уокер.

– Ну, так мы не собираемся больше обсуждать это, – сказала Спиринг.

Но отделаться от Уокера было непросто. Он стал перечислять пункты соглашения, приводя доводы в их пользу. Спиринг встала и вышла. Маккей тоже решил, что с него хватит, и поднял обе руки вверх.

– Все ясно, Билл, спасибо. Можете не продолжать.

Уокер вперил в прокуроров пристальный взгляд.

– Вы знаете, что к чему, мистер Маккей, – медленно произнес он. – Но это началось очень давно, – возможно, вас тогда и на свете еще не было. Это сильнее нас всех, и это происходит непрерывно. И я знаю, кто за этим стоит.

Уокер несколько минут распространялся о таинственном заговоре, руководителей которого он знает, но не может назвать.

– Я понимаю, вы не верите, но я видел все собственными глазами. Мне известно, кто это, но, к сожалению, не могу вам пока сказать больше.

– Потому что вы боитесь за свою безопасность? – спросил Маккей, с трудом удерживаясь от смеха.

– Нет, – ответил Уокер. – И когда-нибудь я скажу вам. – Он посмотрел Маккею прямо в глаза. – Я скажу вам, кто прячется под маской Кукловода.

Маккей заморгал.

– Кого-кого? – выдавил он.

– Кукловода. Я знаю, о ком вы думаете, но это не он.

– А о ком я думаю?

– Это не Дуэйн Андреас. Он лишь мелкая сошка.

Маккей избегал встречаться взглядом с Никсоном, боясь, что не выдержит и рассмеется.

– Сейчас не скажу, не могу, – повторил Уокер. – Но обещаю, что, когда все кончится, назову его имя.

– Но он, по крайней мере, жив?

Уокер поднял руки вверх:

– Я умолкаю.

Маккей и Никсон постарались поскорее завершить беседу и, выпроводив Уокера, перешли в кабинет Маккея, где вволю нахохотались.

Обвинения, выдвинутые Уайтекером против Шепарда, породили целый ряд новых затруднений в деле о фиксировании цен. Защитники Мика Андреаса и Терри Уилсона потребовали провести судебное разбирательство, чтобы проверить, не уничтожило ли ФБР свидетельства, отчасти снимающие вину с их клиентов. Федеральный судья Бланш Мэннинг, назначенная для слушания дела, дала согласие.

В ходе подготовки к разбирательству прокуроры несколько раз встречались с Шепардом и Херндоном, чтобы вникнуть во все детали проведенного расследования. Одна из встреч состоялась в большом конференц-зале чикагского антитрестовского отдела. На столе высились коробки с документами. Совещание вел Скотт Лассар.

– Брайан, – обратился он к Шепарду, – расскажите, как началось это расследование.

Шепард рассказал о самом первом телефонном звонке, о первой беседе с Миком Андреасом, о том, как после долгого ожидания он встретился с Уайтекером, о попытке вымогательства, предпринятой японцем по имени Фудзивара.

– Но расследование этого вымогательства ничего не дало, – сказал Шепард.

– А что оно могло дать? – пожал плечами Лассар. – Это же была часть мошеннического плана Уайтекера.

Шепард и Херндон остолбенели.

– Как-как? – спросил Херндон.

– Это было частью задуманной Уайтекером аферы, – повторил Лассар. – Ну, сами посудите. Он уверяет руководство, что в компании завелся вредитель и его можно остановить, переведя несколько миллионов долларов в банки Швейцарии и на Каймановых островах. – Он посмотрел на обоих агентов. – А у кого из наших общих знакомых открыты счета и там, и там? Правильно, у Уайтекера. Он пытался таким образом украсть эти деньги.

Агенты онемели от потрясения.

– Подождите, – возразил наконец Херндон. – Но это же совсем не его метод. Не было фиктивных инвойсов.

– Да, Скотт, – поддержал его Шепард. – Это на него непохоже.

Лассар вскинул руки.

– Нам нужно прийти к единому мнению. Эта история с Фудзиварой будет одним из главных вопросов предстоящего разбирательства. Вы можете предложить иное объяснение? Куда пошли бы эти деньги?

– Но как поступило бы руководство АДМ? Вручило бы Уайтекеру десять миллионов с указанием передать их Фудзиваре и успокоилось бы на этом? Ну конечно, они проследили бы за этими деньгами, – сказал Херндон.

– Да что там прослеживать? Отправлены в Швейцарию и на Каймановы острова. Дальше следы теряются.

Шепард покачал головой.

– Нет, я не согласен.

– Скотт, – сказал Херндон, – может, вы и правы. Но я не смогу утверждать это на суде. У нас абсолютно никаких доказательств.

Переубедить Шепарда и Херндона Лассару так и не удалось, зато удалось вывести их из равновесия и даже слегка рассердить. Чтобы согласиться с Лассаром, они должны проанализировать свое расследование под абсолютно другим углом.

Но со временем доводы рассудка преодолели их внутреннее сопротивление. Версия Лассара объясняла буквально все: почему Уайтекер так нервничал в самые первые дни, почему он подчеркивал, что фиксирование цен важнее, чем вымогательство Фудзивары, и почему он был таким ненадежным партнером.

До сих пор агенты считали, что махинации Уайтекера вскрылись в ходе «Борьбы за урожай» случайно. Но теперь они понимали, что произошло обратное: именно махинации косвенно привели к раскрытию сговора о ценах.

К осени 1997 года расследование цепи мошенничеств, совершенных Уайтекером, успешно завершилось. ФБР и прокуратура допросили целую толпу свидетелей, прочесали Каймановы острова в поисках улик и изучили тысячи документов.

Большинство обвинений, выдвинутых Уайтекером против АДМ, были тщательно проверены, но люди, на которых Уайтекер ссылался как на источник информации, всякий раз давали совсем иные показания. Безусловно, компания не отличалась аккуратностью в финансовых делах, но никаких следов организованной преступности обнаружено не было.

Из всех свидетелей Марти Оллисона допросили последним, но он стал первым, с кем заключили соглашение – и всего через месяц после дачи показаний. Его обвинили в однократном участии в сговоре о ценах и, ввиду его добровольного сотрудничества, не стали лишать свободы.

Обвинение, выдвинутое большим жюри против Рейнхарта Рихтера, не предъявлялось ему официально несколько месяцев. Все это время с ним беседовали агенты ФБР, выясняя те или иные обстоятельства. Он заявил, что за годы работы в АДМ никогда не слышал о системе нелегального поощрения служащих. Деньги, переведенные на его счет, предназначались для возмещения потерь на сделке с нигерийцами. Рихтер также сказал агентам, что на первом допросе отчасти ввел их в заблуждение относительно полученного от Уайтекера чека на четыреста двадцать пять тысяч долларов – эта сумма включала накопившуюся у Уайтекера зарплату Рихтера, которую он не переслал вовремя. В итоге Рихтеру предъявили обвинение по двум пунктам, но, как и Оллисона, освободили от тюремного заключения.

К досаде агентов, которые вели расследование, прокуратура не стала выдвигать обвинений против Рона Феррари, Бита Швейцера и Дэвида Пейджа. Что до Сида Халса, то Маккей и Никсон представили обвинительный акт комитету по оценке данных документов, но комитет счел его совершенно неубедительным и отклонил.

Больше всех негодовал по этому поводу Д'Анжело. Марти Оллисон был на допросе абсолютно откровенен и все же понес наказание. А Халс, по мнению агента, свои показания построил с таким расчетом, чтобы затушевать свою вину, и вышел сухим из воды. Д'Анжело добился права выступить перед комитетом по оценке обвинительных актов. Его пламенная речь была так хорошо подготовлена, что комитет пересмотрел свое решение и признал обоснованным обвинение Халса в мошенничестве и нарушениях налогового законодательства.

^{410}

Но единственным значительным объектом уголовного преследования был Марк Уайтекер.

Сотрудники компании «Биомар» собрались в конференц-зале. Место во главе стола занял Уайтекер. После того как ему предъявили обвинения и он признался в подделке документов, владельцы компании попросили его освободить место главного управляющего, однако позволили продолжить работу с маленькой дочерней компанией «Клинтек». Но в этот день Уайтекер объявил, что оставляет работу на несколько месяцев.

– Мы с моими адвокатами решили, что пора более решительно высказать наш взгляд на это дело, – сказал он. – Следующие несколько месяцев я буду целиком поглощен сотрудничеством с масс-медиа – и с газетами, и с телевидением.

Его адвокаты в данный момент договариваются об интервью с телекомпаниями Эй-би-си и Эн-би-си, сообщил Уайтекер, и он уже беседовал с корреспондентом «Эй-би-си ньюс» Барбарой Уолтерс.

– Я хотел вас предупредить, что в ближайшие месяцы не буду участвовать в работе компании. Я буду бороться за то, чтобы доказать свою невиновность.

На этом Уайтекер закончил свою речь. Некоторые из сотрудников, работавших с ним давно, сгрудились вокруг него, желая ему удачи.

Но никаких интервью прессе и телевидению не последовало. Вместо этого ускоренными темпами стали развиваться переговоры с обвинителями. Уокер настаивал на том, чтобы срок тюремного заключения Уайтекера составлял не больше пяти лет. Прокуроры считали, что срок должен быть не меньше семи.

За несколько дней до назначенного дня начала процесса по делу Уайтекера было достигнуто предварительное соглашение. Уайтекер признает свою вину в тридцати семи случаях нарушения закона, включая отмывание денег, незаконные финансовые сделки и уклонение от уплаты налогов. Если он даст правдивые показания, обвинение попросит судью вынести более мягкий приговор, чем этого требуют федеральные законы, – то есть не более семи лет.

7 октября после разговора с адвокатами Уайтекера Маккей позвонил Джиму Гриффину и сообщил ему о том, как развиваются события. Позже в тот же день Маккей работал вместе с Д'Анжело над подготовкой к процессу на «командном пункте», который они зарезервировали в здании федерального суда Урбаны. Когда раздался телефонный звонок, Маккей включил громкую связь.

Звонил Скотт Лассар из Чикаго, а рядом с ним была остальная антитрестовская команда. Им известно соглашение, заключенное с Уайтекером, сказал он, и у них есть сомнения на этот счет.

– Нам кажется, что лучше было бы объединить два дела и обвинить Уайтекера сразу по обоим. Поэтому…

– Его адвокат не желает объединять эти два дела, – прервал его Маккей. – Он говорит, что антитрестовское дело не представляет серьезной угрозы для его клиента.

– Понимаете, Дон, велика вероятность, что судья не примет заявление, не исчерпывающее всего, что совершил обвиняемый.

Маккей снова возразил, но Лассар продолжал развивать свою мысль.

– Будет выглядеть так, будто мы хотим сжульничать и скостить Уайтекеру срок заключения.

Маккей слушал и все больше раздражался. Ему-то объединение двух дел было ни к чему. Его дело было готово к слушанию. Заявление обвиняемого с признанием вины будет настоящей победой. Этот план одобрили все инстанции Министерства юстиции. А теперь прокуроры антитрестовского отдела хотят спутать карты, чтобы поправить то, что испортили сами.

Лассар все гнул свое. Лицо Маккея исказил гнев. Напряженная обстановка перед началом процесса, слишком много кофе и сигарет образовали взрывчатую смесь. И он взорвался.

– Бестолковые мудозвоны! – пронзительно выкрикнул он.

Все замолчали.

– Меня уже тошнит от вас! – орал Маккей. – Мы доведем дело до конца без вашего драного сотрудничества. Всего хорошего!

И швырнул трубку на рычаг.

Антитрестовцы в Чикаго не знали, что сказать.

– Ну что ж, – резюмировал в конце концов Лассар. – Прекрасно поговорили.

Маккей все не мог успокоиться. Он покраснел как рак и тяжело дышал. Д'Анжело и прокурор Нэнси Жардини, которую недавно подключили к этому делу, предпочли не вмешиваться. Д'Анжело всерьез опасался, что Маккея хватит удар.

– Долбаные ничтожества! – продолжал бушевать тот. – Кто виноват в том, что они никак не могут разобраться со своим вонючим законом Шермана? Пусть сами расхлебывают!

Минут через десять буря улеглась. Маккей сознавал, что вел себя не лучшим образом, но это не смягчило его отношения к антитрестовцам. Отдел по борьбе с мошенничеством стремился добиться от обвиняемого заявления с признанием вины, и он выработал определенный план действий. И до тех пор пока этот план не будет осуществлен, предупредил он Д'Анжело, антитрестовский отдел не должен ничего знать об их действиях.

– Слушается дело номер «девяносто семь – двадцать тысяч один», – объявил секретарь суда в набитом до отказа зале, – «Соединенные Штаты Америки против Марка Уайтекера».

Обвинители и защитники представились суду. Окружной федеральный судья Урбаны Гарольд Бейкер обвел взглядом зал. Уайтекер в одном из своих лучших костюмов спокойно сидел рядом с Биллом Уокером.

– Секретарь сообщил, что защита хочет внести изменения в свое заявление, верно? – спросил судья Бейкер.

– Да, ваша честь, – ответил Уокер, вставая.

Судья глянул на Уайтекера.

– Мистер Уайтекер, выйдите, пожалуйста, вперед, чтобы ответить на вопросы суда.

Уайтекер прошел на возвышение.

– Мистер Уайтекер, верно ли, что вы хотите подать заявление о признании своей вины по тридцати пяти пунктам?

– Да, ваша честь.

^{411}

Уокер вмешался и уточнил, что обвинение содержит тридцать семь пунктов. Бейкер задал несколько вопросов, чтобы проверить, способен ли Уайтекер вынести самостоятельное решение о подаче заявления. Уайтекер сообщил судье, что врачи нашли у него маниакально-депрессивный психоз, что он принимает литий и дважды лежал на излечении в клинике.

Судья просмотрел текст заявления.

– Как я понимаю, Министерство юстиции согласилось не предъявлять вам дополнительных обвинений? – спросил судья. – При условии, что вы ничего от них не скрываете.

– Полагаю, ваша честь, обвинение предъявляют только отдел налогов Министерства юстиции и отдел по борьбе с мошенничеством, – ответил Уокер.

С какой стати Уайтекер должен признавать себя виновным еще в чем-то? Это не повлияет на срок заключения, к которому его приговорят.

– Я хочу задать вопрос вам, – обратился судья Бейкер к прокурорам. – Не связывает ли это соглашение обязательствами другие государственные учреждения?

Поднялась Нэнси Жардини.

– Как отдел по борьбе с мошенничеством Министерства юстиции, мы не облечены властью связывать обязательствами антитрестовский отдел или региональные отделения, – сказала она. – Обвиняемый это знает.

Судья Бейкер спросил Уайтекера, понимает ли он, что это заявление не препятствует выдвижению против него других обвинений. Уайтекер ответил, что понимает. Ответ удовлетворил судью.

– Суд принимает заявление обвиняемого и признает его виновным согласно заявлению.

Затем судья Бейкер продлил срок поручительства за Уайтекера и объявил перерыв. Толпа журналистов и зрителей потянулась из зала суда. Многие получили копии распечатанного официального сообщения Уайтекера о том, что он ознакомился с заявлением и подписал его. В самом низу страницы была фраза, набранная курсивом и выделенная жирным шрифтом:

«Я сожалею о том, что участвовал в финансовых махинациях, которые были одобрены руководством компании».

Через полчаса Д'Анжело позвонил Херндону.

– Слушай, я знаю, что это ужасно, и звоню тебе первому, – сказал Д'Анжело. – В четырнадцать тридцать Уайтекер подал заявление с признанием вины.

– Что?

– Прости. Мне приказали никому об этом не говорить.

Херндон поблагодарил Д'Анжело и в растерянности повесил трубку. Хотя вопрос об участии Уайтекера в фиксировании цен не поднимался, они с Шепардом хотели присутствовать при подаче Уайтекером заявления о признании вины. Но пререкания с юристами отдела по борьбе с мошенничеством стоили им приглашения на заключительный акт своего расследования.

Херндон потянулся к телефону и позвонил Шепарду, у которого был выходной. Нужно сообщить напарнику о последней выходке Министерства юстиции.

Спустя несколько месяцев два чикагских адвоката вошли в вестибюль отеля «Ла Куинта» близ Рейли, штат Северная Каролина, и направились к портье.

– Меня зовут Шелдон Зеннер, – обратился к портье старший из них. – Мне нужен Билл Уокер.

Дело было в воскресенье 28 декабря. Зеннер и его коллега Шон Берковиц готовились защищать в суде своего клиента Сида Халса. Несколько месяцев они добивались от Уокера, чтобы тот организовал встречу с Уайтекером – человеком, который, по словам Халса, одобрял все совершенное их подзащитным. Уайтекер был ключом к защите Халса.

Уокер вышел к адвокатам в тренировочном костюме и в туфлях на босу ногу и пригласил их в холл рядом с буфетом, предлагавшим континентальный завтрак. Зеннер и Берковиц колебались. Для конфиденциального разговора место совсем не годилось. Да и все остальное выглядело странно.

– В этой гостинице у меня типа филиал конторы, – пояснил Уокер. – И до доктора Уайтекера тут рукой подать.

Чикагские адвокаты опустились в кресла.

– Доктор Уайтекер очень сочувствует Сиду Халсу, – сказал Уокер. – Его угнетает то, что Сид замешан во все это, и он готов всеми средствами помочь ему выпутаться.

Почти целый час ушел на то, чтобы обговорить условия встречи с Уайтекером. Наконец тот появился. Он держался бодро и непринужденно. Рядом сновали постояльцы гостиницы с булочками и тарелками с кашей.

– Ну ладно, – произнес Уайтекер, – что вы хотите знать?

Еще через два месяца, 6 февраля, в том же самом холле с Уайтекером встретились юристы отдела по борьбе с мошенничеством и Тони Д'Анжело. Они сердито выслушали его рассказ о разговоре с адвокатами Халса – примерно в тот же день Уайтекер отказался встретиться с прокурорами, сославшись на занятость. А хуже всего было то, что всего за несколько недель до слушания дела в суде Уайтекер поменял свои показания относительно Сида Халса.^{412}

Уокер пристроился на ближайшем диванчике, а Уайтекер стал рассказывать путаную историю, в которой каждая фраза противоречила предыдущей. Было ясно, что, выгораживая Сида Халса, он сочиняет на ходу.

Сначала Уайтекер сказал, что посоветовал Халсу не платить налог с незаконно присвоенных денег, пока они не будут переведены в США. Затем заявил, что не помнит, чтобы говорил с Халсом о налогах. Деньги, которые он получил от Халса как откат с первых трехсот тысяч долларов, были, по словам Уайтекера, взяты в долг, – он забыл о своем признании, что это выдумка, сочиненная несколько лет назад. А другие деньги были переведены Халсу из АДМ якобы в оплату этого займа.

– Секундочку, – прервал его Д'Анжело. – Если вы должны были Халсу сто тысяч долларов, то почему возвращали долг через АДМ?

Уайтекер моргнул и замолчал.

– Не помню почему, – сказал он наконец.

Юристы выслушивали эти несуразицы несколько часов. Уайтекер снова и снова менял причины и назначение платежей, стараясь вытащить Халса из тенет преступления.

Когда допрос закончился, Дон Маккей кипел от возмущения. Этот Уайтекер просто непроходимый тупица. Он договорился о сотрудничестве, ему еще не вынесли приговор, – и тут он меняет показания.

– Ты веришь в эту галиматью? – спросил он Д'Анжело.

– Совершенная чушь, – ответил тот.

И Маккей решил, что не станет ходатайствовать о смягчении приговора Уайтекеру. Пусть получает по максимуму.

Он посмотрел на Д'Анжело.

– Надо дать сукину сыну по мозгам, – сказал он.

Офисы различных компаний и правительственных организаций по всей стране стали получать письма и посылки от Уайтекера. Некоторые из них, кроме писем, содержали документы, призванные подтвердить его слова. К другим прилагались аудиозаписи.

Дженет Рено, Джиму Гриффину и Робину Манну пришли одинаковые письма. В них Уайтекер признавался, что допускал ошибки, когда был осведомителем, и просил за них прощения.

Некоторые прокуроры тоже получили копии письменного заявления за подписью Уайтекера. Всем бросился в глаза заголовок на пятой странице:

«О Брайане Шепарде».

В пяти следующих абзацах Уайтекер обиняками признавался, что оклеветал Шепарда и что тот не приказывал ему уничтожать записи.

«Все без исключения аудиозаписи, сделанные в АДМ и на переговорах с конкурентами, я передал ФБР,

– писал Уайтекер. –

И в дальнейшем в них не делалось никаких изменений».

Он объяснял, что оговорить Шепарда ему подсказал один из бывших сотрудников АДМ. Он убедил Уайтекера, что взамен АДМ отзовет свои претензии к нему. Записи беседы с этим человеком не осталось, потому что они говорили по телефону-автомату и пользовались неотслеживаемыми телефонными картами.

Несколько посланий получили и сотрудники компании «Биомар». После того как Уайтекер осенью заявил о своей виновности, «Биомар» порвала отношения с ним и изъяла выписанные на его имя опционы под тем предлогом, что он проработал в компании недостаточно долго, чтобы стать инвестором.

Нельсон Кэмпбелл, один из основателей компании, знал, что тем самым привел Уайтекера в ярость, и это новое письмо предупреждало, что Уайтекер так просто акции не отдаст.^{413} Сначала один из сотрудников в смятении сообщил Кэмпбеллу о том, что получил от Уайтекера толстый конверт. Вскоре о том же сообщили и другие. Догадываясь о содержании посланий, они принесли конверты нераспечатанными.

Кэмпбелл осторожно вскрыл один из них сам. Внутри было письменное заявление Уайтекера и кассета. Начав читать заявление, Кэмпбелл пришел в такое расстройство, что не смог дочитать его до конца. Уайтекер обвинял его во множестве прегрешений. Более того, он признавался, что записал кое-какие разговоры сотрудников «Биомара» с помощью диктофона, приобретенного в ходе «Битвы за урожай». Копии этих записей он якобы отослал в Министерство юстиции и в Комиссию по ценным бумагам и биржам, чтобы там разобрались во всех нарушениях.[75]75
  Ни одно из этих обвинений не стоило того, чтобы заниматься их проверкой. – Прим. автора.


[Закрыть]

Читая заявление Уайтекера, Кэмпбелл только качал головой. Все обвинения были ложью, хотя в некоторых была крупица правды. Так, например, руководители компании советовалось с юристами относительно законов, запрещавших подкуп иностранных чиновников. По версии Уайтекера, они замышляли подкуп. Затем Кэмпбелл прослушал записи, которые Уайтекер тайно делал в «Биомаре».

Услышав на пленке то, что говорил несколько месяцев тому назад он сам, Кэмпбелл озадачился. Его слова вовсе не свидетельствовали о дурных помыслах. Они вообще ни о чем не свидетельствовали и были совершенно безобидны. Но при прослушивании Кэмпбеллу казалось, что он говорил не то, что слышал теперь. Запись то и дело прерывалась щелчками и паузами, перескакивая с одного фрагмента на другой. Кэмпбелл понял, в чем дело, и выключил магнитофон.

Уайтекер склеил пленку из кусков.

Вынесение приговора Уайтекеру было намечено на 26 февраля 1998 года. В 7.34 утра автомобиль № 72 пожарной охраны Чейпел-Хилла промчался по Ист-Франклин-стрит с зажженными фарами и включенной сиреной.

Развернувшись, машина остановилась около одного из домов на Деминг-роуд. Пожарный Джерри Блэлок выскочил из кабины и кинулся к стоявшему перед домом «линкольн континенталу» бордового цвета. К выхлопным трубам были прикручены садовые шланги, закинутые в окошко автомобиля.

На заднем сиденье обмяк блондин с детским личиком, – по-видимому, он был без сознания. На переднем сиденье лежали два экземпляра журнала «Форчун», несколько газет и Библия. Пожарные вытащили блондина из автомобиля и дали ему кислород. Он тут же пришел в себя.

– Как вас зовут? – спросил один из пожарных.

Блондин сморгнул.

– Марк Уайтекер, – ответил он.^{414}

Спустя несколько часов судья Бейкер посмотрел на адвокатов, сидевших в зале суда.^{415}

– Где обвиняемый? – спросил он.

Встал Билл Уокер.

– Ваша честь, говорят, что он пытался сегодня утром совершить самоубийство у себя дома.

Уокер добавил, что прокуроры хотели тут же арестовать Уайтекера, но он готов сам слетать в Северную Каролину и привезти клиента.

Судья отверг это предложение. Он выписал ордер и отдал службе судебных маршалов[76]76
  Судебный маршал – должностное лицо системы юстиции США, в чьи функции входит исполнение всех приказов, предписаний и распоряжений федерального суда, обеспечение исполнения вступивших в силу судебных решений и многое другое.


[Закрыть] распоряжение взять Уайтекера под стражу и доставить в Урбану.

Предпринятая Уайтекером попытка самоубийства принесла ему много вреда. Полиция Чейпл-Хилла пришла к заключению, что это была инсценировка с целью вызвать снисхождение суда. Внешний вид и поведение Уайтекера не указывали на отравление, и детективы сообщили об этом прокурорам и судье Бейкеру. Вынесение приговора перенесли на 4 марта.

Боб Херндон распахнул тяжелую дверь и придержал ее перед своей женой Рилен. Сначала Боб решил остаться дома, расстроенный тем, что несколько часов назад у него на руках умер любимый кот. Но Рилен уговорила его ехать: муж должен увидеть, что долгое расследование наконец завершилось.

Зал снова заполнили репортеры и зрители. На Херндона никто не обратил внимания, и они с женой заняли свободные места у стены справа. В первом ряду он увидел Джинджер Уайтекер, но не подошел к ней.

Он посмотрел на часы. Заседание должно было начаться через несколько минут. Брайан Шепард, по своему обыкновению, запаздывал. Херндон не спускал глаз с дверей и, когда его друг наконец появился, помахал ему, приглашая на занятое для него место.

Вскоре появились адвокаты вместе с Уайтекером, которого сопровождали судебные маршалы. Вид Уайтекера потряс агентов. От бравой самоуверенности не осталось ничего. Он выглядел маленьким и напуганным.

^{416}

– Видок у него так себе, – прошептал Херндон Шепарду.

– Да уж, – прошептал тот в ответ.

Слушание дела началось с обсуждения представленного суду доклада о личности и обстоятельствах жизни подсудимого. Уокер оспорил вывод доклада о том, что Уайтекер, заявляя о наличии системы нелегального поощрения служащих АДМ, пытался избежать ответственности. Адвокат сказал, что одна из аудиозаписей, сделанных в ходе «Битвы за урожай», подтверждает это.

– Эта запись имеется в распоряжении ФБР, и бюро известен этот факт.

– Какую запись он имеет в виду? – спросил шепотом Херндон у Шепарда.

– Не имею понятия, – ответил Шепард.

Маккей возразил Уокеру, что подобной записи не существует и нет свидетельств, подтверждающих слова Уайтекера. Когда перепалка между защитником и обвинителем закончилась, судья Бейкер посмотрел на Уайтекера.

– Вы хотите выступить с заявлением? У вас есть такое право.

– Да, я хотел бы, ваша честь, – ответил Уайтекер.

Выйдя на возвышение, Уайтекер заглянул в приготовленный текст своего выступления.

– Я рад, что имею возможность сказать несколько слов, – начал он. – Все длилось долгих пять лет.

Уайтекер сказал, что сознает свою ответственность за содеянное. Затем он окинул взглядом зал суда.

– Я приношу свои извинения многим из тех, кто находится в этом зале. А также и тем, кого здесь нет и кому я причинил вред. Я искренне прошу меня простить.

Он посмотрел на судью Бейкера.

– Ваша честь, я готов понести наказание. Это все.

Судья попросил Уайтекера оставаться на месте, а Уокера – присоединиться к своему клиенту. Когда Уокер подошел к Уайтекеру, судья мрачно произнес:

– Передо мной задача, к выполнению которой я приступаю без радости. Мистер Уайтекер не похож на обычного уголовного преступника, каких мы привыкли видеть на скамье подсудимых.

Большинство подсудимых люди малообразованные, и возможностей у них было немного, продолжил судья. А Уайтекер получил хорошее образование, у него крепкая семья. Он создал подразделение биопродуктов в АДМ и сделал головокружительную карьеру.

– Очень может быть, что со временем он стал бы одним из высших руководителей АДМ. Но его карьерный успех сопровождался ложью, обманом, злоупотреблением положением и хищениями.

Уайтекер манипулировал людьми – друзьями и сотрудниками, сказал судья Бейкер. Его мотивом была заурядная жадность.

Уайтекер не реагировал.

– Суд не усматривает прямой связи между биполярным расстройством мистера Уайтекера и совершенными им преступлениями. Порой его поведение можно назвать социопатическим. Трудно определить, когда мистер Уайтекер лжет, а когда говорит правду.

В ходе расследования Уайтекер не раз менял свои показания, сказал судья. Он только что изменил сказанное ранее о Сиде Халсе на прямо противоположное.

– Неясно, какими мотивами он руководствуется, противореча собственным словам. В результате он навредил самому себе. Если вначале ему грозило наказание в виде семидесяти восьми месяцев тюремного заключения, то теперь этот срок может удвоиться. – Судья Бейкер посмотрел на Уайтекера. – Суд выносит подсудимому приговор в виде содержания под стражей в федеральном или другом карательно-исправительном учреждении в течение ста восьми месяцев. Это минимальный срок заключения, который может быть присужден по закону в данном случае, и, по мнению суда, это наказание справедливо.

Сто восемь месяцев. Девять лет в тюрьме. Ничто не имело значения по сравнению с этим. Уайтекера обязали возместить нанесенный АДМ ущерб. С учетом процентов вышло более одиннадцати миллионов долларов.

Уайтекер по-прежнему не реагировал. Судья Бейкер объявил заседание закрытым и покинул зал суда. Судебные маршалы подошли к Уайтекеру, чтобы отвести его в тюрьму. Шепард и Херндон смотрели, как их бывшего осведомителя выводят через заднюю дверь. Они годами мучились с этим человеком и волновались за него. А теперь все изменилось. Их чувства разрывались между человеком, которого они знали, и лжецом, каким он был в действительности.

Репортеры окружили Маккея. Агентов почти не замечали. Надев темные очки, они вышли на улицу. Но один приметливый телеоператор увидел их и заснял, как они идут к своим автомобилям, припаркованным у торгового центра по соседству. Затем он переключился на другие объекты.

В сгущающихся сумерках агенты и Рилен стояли около «мини-вэна» Херндонов и говорили об Уайтекере. О том, как он выглядел, как держался, что сказал.