Текст книги "Информатор"

Автор книги: Курт Айхенвальд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 46 страниц)

Несколько минут они болтали о еде и обо всем, что приходило на ум. Никто не хотел расспрашивать Уайтекера о сомнительной финансовой операции. Беседа заглохла. Всем было не по себе.

Уайтекер пристально разглядывал содержимое своей тарелки.

– Давайте я сделаю несколько предположений, – сказал он. – Я буду рассказывать о неких финансовых операциях, а вы скажете, что в них не так и насколько это серьезно, ладно?

Агенты сосредоточенно жевали с равнодушными лицами.

– Предположим, компания выделила служащему автомобиль для деловых поездок, – начал Уайтекер. – А он ездит по делам на своей машине, а служебную отдал в распоряжение дочери. Это серьезное нарушение?

Агенты чуть не расхохотались. После всех пышных предисловий тревоги Уайтекера оказались чепухой.

– Марк, это, скорее всего, нарушение внутренних правил компании и, возможно, заинтересует налоговую службу, – ответил Херндон. – Не исключено, что придется заплатить за это налог, только и всего.

Уайтекер кивнул и помолчал. Он казался серьезным.

– Другой гипотетический случай, – продолжил он. – Что, если служащий использует корпоративный самолет в личных целях?

Херндон объяснил, что и в этом случае вопрос будет идти, по всей вероятности, только о налогах.

– Ну хорошо, – сказал Уайтекер, – еще пример.

– Давайте.

Снова пауза.

– А что, если – гипотетически – речь о взятке, которую дали руководители компании.

Агенты не дрогнули.

– Марк, вы наверняка лучше меня знаете, что компании привлекают клиентов по-разному, – сказал Херндон. – Приглашают их в ресторан, покупают билеты на спортивные мероприятия, даже дарят подарки. Такое сплошь да рядом.

– Насколько мне известно, – добавил Шепард, – это не рассматривается как нарушение закона. Возможно, это неэтично, но так поступают многие. Я имею в виду то, что в бизнесе так принято.

Уайтекер задумался над их словами. Казалось, он взвешивает свой ответ.

– Мне нужно выяснить… – протянул он. – Наш разговор официальный?

– Разумеется, официальный, – ответил Шепард. – Все, что вы скажете, будет записано в отчете.

Херндон отправил в рот кусок цыпленка, внимательно наблюдая за Уайтекером. Тот пребывал в нерешительности и, казалось, хотел пойти дальше. Но было неясно, насколько далеко и в каком направлении.

– Ладно, – продолжил Уайтекер. – А что, если взятки в компании в порядке вещей?

– Какого рода взятки вы имеете в виду? – спросил Шепард.

– Ну, если компания позволяет руководителям брать взятки. «Откаты», как их называют. Обычно тысяч по десять-двадцать, а верхушке и побольше.

Шепард отложил вилку.

– О каких суммах вы говорите? – спросил он.

Уайтекер помедлил.

– Скажем, до пятисот тысяч.

Шепард и Херндон уставились на него, потеряв дар речи.

Шепард пришел в себя первым.

– Ну, принимать деньги – любую сумму – это не то же самое, что приглашение в ресторан или билеты на футбольный матч, – сказал он.

Херндон взглянул на него. «Блестящее объяснение, Брайан», – подумал он.

– Но тут все непросто, – продолжил Шепард. – В вашем изложении эти деньги принадлежат компании, и трудно сказать, является ли подобное нарушение уголовно наказуемым.

Насколько ему известно, объяснил агент, в делах о мошенничестве, которые расследует ФБР, обычно фигурируют деньги, обеспеченные государством. Херндон покачал головой, не соглашаясь. Он знал, что практически любое присвоение денег незаконным путем можно расценивать как мошенничество с использованием телефонной линии.[65]65
  То есть как федеральное преступление. – Прим. ред.


[Закрыть] Так он и сказал.

– А если деньги принадлежат не той компании, в которой работает принявший взятку человек? – сказал Уайтекер. – Будет ли разница, если в сделку вовлечена иностранная компания?

К чему он клонит? Слушая Уайтекера, с ума сойдешь. Он выдавал обрывки информации, из которых не складывалась общая картина. Херндон ответил, что с иностранной компанией все может быть сложнее, но трудно сказать что-нибудь определенное, не зная обстоятельств.

Шепард попытался заставить Уайтекера высказаться конкретнее:

– О каких сделках вы говорите?

На этот вопрос Уайтекер предпочел не отвечать и спросил:

– А имеет ли значение то, что сделка заключена по инициативе иностранной компании?

– Нет, Марк, – ответил Шепард. – Скорее всего, не имеет.

«А ведь у него докторская степень, – подумал Херндон. – Ведет себя как простачок. Задает дурацкие вопросы. При чем тут использование служебных автомобилей? Да, а главное-то – что за откаты в полмиллиона баксов?»

Тем временем тарелки опустели. Расплатившись, они вернулись в машину, Уайтекер занял переднее сиденье, а Херндон сел сзади. Он откинулся, разглядывая Уайтекера.

– Вы не против, если мы не сразу поедем обратно, а поговорим еще немного? – спросил его Херндон.

Уайтекер кивнул, ничего не сказав. Некоторое время они молча ехали по окрестностям Тейлорвилла. Затем Шепард свернул на обочину и остановился возле кукурузного поля.

– Итак, – произнес он, – когда состоялась первая сделка?

Уайтекер опустил глаза. Гипотетическое «предположим» стало реальностью.

– В декабре девяносто первого.

Они записали дату и обратили внимание на то, что это было задолго до первой встречи Уайтекера с ФБР.

– Вы лично получили деньги? – спросил Шепард. – И если да, то как они были выплачены?

– Чеками. Чеки были выписаны на разные банки. Но все они были на сумму меньше десяти тысяч долларов.

Херндон поморщился. Цифра была неслучайной. Для борьбы с отмыванием денег правительство обязало банки предоставлять отчеты обо всех операциях с суммами больше десяти тысяч долларов. Но разбиение платежей на суммы меньше десяти тысяч долларов тоже преступление, если это делается для сокрытия проведенной сделки.

– А почему меньше десяти тысяч? – спросил Херндон.

– Крупные переводы могут вызвать подозрение в маленьком городке.

– И только поэтому? А не потому ли, что вы стремились не превышать уровня, после которого банк обязан сообщать об операции властям? – резко спросил Херндон.

Тон Херндона поразил Уайтекера. Он сказал, что не понимает Херндона. Тот объяснил. Уайтекер отрицал, что пытался избежать попадания в отчет банка.

– Когда были открыты эти счета?

– Ну, в какой-то промежуток времени.

Шепард не хотел задавать следующий вопрос.

– Вы получали эти чеки после нашей встречи в девяносто втором?

Уайтекер равнодушно посмотрел на него и кивнул.

– Да, два-три чека я разместил в банке уже после этого.

На лицах агентов отразились гнев и недоверие.

– Что вы собираетесь делать с этим, парни? – спросил Уайтекер. – Вы сообщите об этом куда-нибудь? В АДМ будут знать? А мой адвокат?

Агенты ошеломленно воззрились на него. Неужели он думает, что мы утаим эту информацию? За кого он нас принимает?

Херндон снова объяснил, что они обязаны записать все, сказанное Уайтекером, и впоследствии представить эти записи защите. Так что АДМ об этом узнает, и прокуроры тоже.

Шепард спросил, стараясь не выдать своих чувств:

– Кто еще знает об этих сделках? Кому вы говорили?

– Никто больше не знает.

– Бросьте, Марк, – вмешался Херндон. – Если уж вы не удержались от того, чтобы похвастать своей ролью в расследовании, то неужели скрыли свой доход на «откатах»?

– Нет, правда, я никому не рассказывал.

Это заявление агенты встретили молчанием.

– Ну, когда проводилась эта сделка, Рэнделл спросил, о какой сумме идет речь, и сказал: «Похоже, ты и себя не обижаешь». И фыркнул. А может, хихикнул.

– Хорошо, – произнес Херндон, с трудом сдерживаясь. – Только что об этом не знал никто, теперь знает Рэнделл. Кто еще?

– Никто! Честное слово. В АДМ об этом разговора не заходило.

– Марк…

– Да нет, правда же! Никто не мог об этом знать.

Уайтекер поерзал на сиденье. Вид у него был испуганный.

– А в АДМ могут об этом пронюхать? – спросил он. – Они могут затеять расследование?

Разумеется, могут, ответили агенты. Все документы у них. Они могут расследовать все, что захотят.

– Но ведь компания закрывала на это глаза. И Рэнделл об этом знал. Я ведь не один это делаю. Все так делают.

И рассказал, что несколько лет назад казначей АДМ Франкл присвоил деньги компании. И руководству это было известно. Агенты записали это имя.^{287}

Уайтекер замолчал, уставившись на свои колени. Казалось, он впервые осознал, что происходит.

Вдруг он поднял голову.

– Это повлияет на расследование сговора о ценах?

– Да, – ответили в один голос Шепард и Херндон.

Уайтекер снова повесил голову.

– Понимаете, – произнес он, глядя на них, – в АДМ этим пронизано все. Я имею в виду, они сами это поощряли. В «Дегассе» было не так.

Агенты сказали, что это ничего не меняет. Если он нарушил закон, придется отвечать за последствия.

– Марк, – спросил Херндон, – вы участвовали в чем-нибудь еще, о чем нам надо знать?

Уайтекер покачал головой. Только пятьсот тысяч, и все.

– Ладно, – сказал Херндон. – Это, конечно, повредит расследованию и повредит вам, но теперь, когда мы об этом узнали, можно что-то предпринять. Позже это будет труднее. Поэтому я спрашиваю еще раз: больше вам не о чем рассказать нам?

– Нет-нет, больше не о чем. Абсолютно.

Агенты помолчали.

– Марк, – спросил Шепард, – а Джинджер знает об этом?

– Нет, абсолютно. Вообще ничего не знает.

Шепард посмотрел Уайтекеру в глаза.

– Расскажите ей.

Херндон поддержал его:

– Брайан прав. Надо рассказать сейчас, пока это не стало достоянием гласности. Расскажите ей прямо сейчас.

Уайтекер кивнул и не сказал ничего.

Разговор заглох. Шепард завел мотор. По дороге в Моуикву агенты переключились на другие темы и спросили Уайтекера, кого он предупредил о готовящейся атаке на АДМ.

– Кирка Шмидта, Кэти Даферти и Лиз Тейлор. А, да, еще Джинджер. Но это все.

Уайтекер затаил дыхание и подождал. Ничего не произошло. Похоже, они не знали, что он предупредил Говарда Баффета, Уэйна Брассера и других.

Шепард спросил, знает ли Уайтекер, как журналисты разузнали подробности дела. Уайтекер ответил, что некоторые сотрудники признались ему в том, что говорили с прессой.

– Они объяснили, что сделали это, чтобы помочь мне, – сказал Уайтекер.

Об интервью журналу «Форчун» он решил умолчать. Статья должна была выйти только через несколько недель.

Они подъехали к «Старой усадьбе». Агенты сказали, что им надо зайти в дом за оборудованием. А еще они хотели повидаться с Джинджер.

Уайтекер поплелся в дом. Из-за переезда в Теннесси вся семья кипела оживлением. Агенты попросили разрешения поговорить с Джинджер, и она провела их в одну из дальних комнат.

– Как он переносит все это? – спросил Шепард.

– Очень плохо, – ответила Джинджер. – Переживает, когда его ругают в прессе, но с нами не делится, ушел в себя.

– Объясните ему, что нужно набраться терпения, – сказал Херндон. – Придет день, на свет выплывут аудиозаписи и все изменится. Это очень убедительное свидетельство.

– Я понимаю, Боб, – отозвалась Джинджер. – Но все не так просто. Он отчужден от семьи. На днях он говорил, что покончит с собой. С ним бывает непросто.

Агенты похвалили Джинджер за ее стремление оберечь семью. Они сказали, что понимают, как трудно ей приходится. О том, что скоро станет еще труднее, они не сказали.

Проговорив с Джинджер около получаса, Шепард и Херндон поблагодарили ее и вернулись к Марку. Они собрали оборудование. Уайтекер проводил их к выходу. Перед тем как проститься, Шепард еще раз обратился к хозяину дома:

– Марк, расскажите Джинджер. Она должна знать.

– Хорошо, – пробормотал Уайтекер.

Некоторое время агенты ехали молча.

– В голове не укладывается, – пробормотал Херндон. – Просто в голове не укладывается. – Взглянув на Шепарда, он добавил: – Теперь мы знаем, о чем хочет его расспросить Обри Дэниел.

Глава 14

На следующий день, 3 августа, Обри Дэниел невозмутимо открыл черный блокнот на странице с фотокопией чека. Одновременно он наблюдал за заместителем помощника генерального прокурора Гэри Спратлингом, рассматривавшим тот же документ в таком же блокноте, который только что вручил ему Дэниел. Спратлинг молчал. Оба понимали, что ставки высоки. Потому их лица не выражали ничего.^{288}

Бесстрастие Спратлинга не обмануло Дэниела. Он был уверен, что этот чек на два с половиной миллиона долларов похоронит расследование сговора о ценах раз и навсегда. Чек доказывал, что главный свидетель обвинения Марк Уайтекер украл у АДМ несколько миллионов, причем в то время, когда работал на ФБР.

Каждое слово чека было частью мошеннической схемы. Он был выписан на бланке АДМ на шведскую фирму «Эй-би-пи интернэшнл», находящуюся в Лунде, и реализован в Объединенном швейцарском банке в Цюрихе. Спратлинг показал блокнот Джиму Гриффину. Тот изучил чек и передал его Скотту Хаммонду, третьему из присутствовавших сотрудников прокуратуры.

Дэниел и его коллеги подготовились хорошо. Они представили прокурорам и другие документы, подтверждающие их правоту, и в том числе первый из заключенных с «Эй-би-пи» договоров, и рассказали о втором, случайно обнаруженном, по их словам, недавно. Они продемонстрировали письменные показания тех, чьи подписи стояли под этим договором – Джима Рэнделла из АДМ и Леннарта Торстенссона из «Эй-би-пи». Те заявили, что видят документ впервые. А еще зачитали заключение графолога, согласно которому подписи на втором договоре были фотокопиями подписей на первом.^{289}

– Вывод очевиден, – резюмировал Дэниел. – Второй договор – подделка.

Уайтекер предъявил фиктивный договор, чтобы получить чек и якобы передать его «Эй-би-пи», заявил Дэниел. Однако, получив чек, а затем и деньги по чеку, Уайтекер не передавал их шведской компании, которой эти деньги все равно не принадлежали. Он украл их, сказал Дэниел.

– Но это лишь верхушка айсберга, – добавил Дэниел. – У нас есть сведения о том, что, начиная с девяносто первого года, Уайтекер провернул еще несколько мошеннических сделок. – Дэниел равнодушно посмотрел на прокуроров. – И есть основания подозревать, что вместе с ним в этих сделках участвовали агенты ФБР, проводившие расследование по делу АДМ.

Что?

– Что это за основания? – резко спросил Гриффин.

Он кипел. Об был знаком с Шепардом и Херндоном. Они были честными людьми.

– В прошлом месяце АДМ получила два анонимных послания, – ответил Дэниел и пересказал письма, присланные две недели назад Дуэйну Андреасу и Джиму Рэнделлу из Ноксвилла, штат Теннесси. В обоих письмах утверждалось, что Уайтекер получил в банке на Каймановых островах два миллиона триста пятьдесят тысяч долларов, которые мерзавцы-агенты заплатили ему за сотрудничество.

Все это, конечно, шито белыми нитками, даже даты. До конца 1992 года Шепард не встречался с Уайтекером.

Представители прокуратуры потребовали у Дэниела подробного рассказа о других сделках с участием Уайтекера, но тот отказался. Информация была оружием защитников АДМ, и они не собирались вручать это оружие противнику.

Прокуроров антитрестовского отдела одолевали сомнения. Всего несколько недель минуло с тех пор, как в АДМ узнали о сотрудничестве Уайтекера с ФБР, и вдруг как по заказу появляются доказательства мошеннических действий свидетеля. Слишком вовремя и слишком удачно.

– Как вам удалось выйти на эту операцию с двумя с половиной миллионами? – спросил Спратлинг.^{290}

Дэниел объяснил, что на нее обратил внимание юрист, который просматривал документы о тяжбе между АДМ и «Адзиномото» по поводу патентных прав. Контракты, заключенные с компанией «Эй-би-пи», вызвали у него подозрение.

– Что именно пробудило его подозрения? – спросил Гриффин.

Дэниел пожал плечами и отделался ничего не значащим ответом.

– Когда это произошло?

Адвокат досадливо поморщился.

– Кажется, вскоре после обыска в АДМ, – сказал он.

Прокуроры насторожились. Уклончивость Дэниела противоречила уверенности его предыдущих заявлений. Напрашивалось предположение, что руководство АДМ знало о мошенничестве Уайтекера еще до обыска. Не держало ли оно этот козырь в рукаве – на всякий случай?

Адвокаты «Уильямс и Конноли» гнули свое, настаивая на неоспоримости доказательств преступной деятельности Уайтекера. И ответственность за эти деяния, по их словам, несли сотрудники ФБР, о чем свидетельствовало беспрецедентное и незаконное соглашение, которое они заключили с Уайтекером.

Дэниел выделил восьмой параграф соглашения, требовавший от Уайтекера действовать строго в соответствии с указаниями сотрудников спрингфилдского офиса ФБР и офиса окружного прокурора, а также девятый, в котором говорилось, что Уайтекер имеет право нарушать закон только с ведома и одобрения ФБР.

– Таким образом, ФБР взяло на себя роль наставника Уайтекера и должно отвечать за все его действия, – сказал Дэниел. – А девятый пункт соглашения указывает на то, что агенты знали о совершенной им краже или о том, что он нарушил условия соглашения.

Ясно, куда гнули адвокаты. Либо агенты ФБР коррумпированы, либо Уайтекер обманул их и тем самым утратил всякую надежность как свидетель обвинения.

Все расследование, заявляли адвокаты, построено с тем расчетом, чтобы Уайтекер мог осуществить свой план прибрать АДМ к рукам. Он старался очернить руководителей компании, чтобы занять их место. Он украл несколько миллионов. Он обманул агентов ФБР или вовлек их в преступную деятельность. Правительство выбрало неправильного партнера.

– Да что тут говорить, – сказал Барри Саймон. – Уайтекер – психопат.

Примерно в то же время Шепард бесстрастно выслушивал бессвязные излияния Уайтекера, звонившего из Моуиквы.^{291}

– Брайан, мне нужен совет, – говорил Уайтекер. – Я убедился, что АДМ и вправду преследует меня. Так я подумал: может, мне выступить с заявлением для прессы о той финансовой операции, о которой я вам говорил?

До чего нелепо.

– Я думаю, надо это сделать, – продолжал Уайтекер. – Я думаю, надо сделать заявление прессе до того, как они выслушают АДМ.

Шепард ответил не задумываясь:

– Марк, у меня нет права давать вам советы. К этому вопросу надо подходить очень взвешенно, обсудить его с адвокатом.

– Понятно, – отозвался Уайтекер. – Я просто хотел узнать ваше мнение, потому что вы мыслите очень трезво.

Помолчав, Шепард повторил:

– Марк, я не могу ничего посоветовать.

Работа в чикагском антитрестовском отделе в этот день встала. Накануне вечером Шепард и Херндон рассказали Манн и Мучнику о признании Уайтекера в полумиллионном откате. Они были уверены, что именно об этом сейчас говорят с Дэниелом вашингтонские прокуроры.

Но в середине дня позвонил Гриффин и рассказал новости. Он сообщил о выдвинутом против Уайтекера обвинении в краже двух с половиной миллионов. У самого Гриффина документов на руках не было – все они остались у Дэниела. Гриффин добавил, что не может в данный момент вдаваться в детали, так как у него назначена встреча, и повесил трубку.

Огорошенные антитрестовцы отложили все дела и собрались в кабинете Марвина Прайса. Рабочий день полетел к черту. Скорость, с которой АДМ обнаружила поддельный договор и накопала на Уайтекера целую кучу компромата, всем показалась подозрительной.

По правде говоря, они тревожились не о тяжбе между АДМ и Уайтекером, а о том, что дело запутывается и в него непременно вмешается Вашингтон. После всех их трудов этим делом займутся другие. Дело уплывало из рук.

В тот же день Скотт Лассар, первый помощник чикагского окружного прокурора, вылетел в Вашингтон для беседы о деле АДМ с работниками Министерства юстиции. Несколько дней назад его назначили вторым обвинителем. Он тщательно изучил все подробности «Битвы за урожай» и принял назначение. Лассар уже встретился за ленчем с Гриффином, и тот продемонстрировал часть аудио– и видеозаписей. Прокурор был впечатлен. Эти записи, конечно же, подействуют на присяжных.

Подлетая к Вашингтону, Лассар гадал, с какой целью Дэниел так настаивал на переговорах, которые шли в этот момент. Выйдя из здания аэропорта, он взял такси и направился в министерство, где его принял помощник заместителя генерального прокурора Сет Ваксман.

– Да-а, Скотт, – произнес Ваксман, когда они уединились для беседы, – в занятный же денек вы к нам пожаловали.

Сорока пятью минутами позже Мэри Спиринг, начальник отдела по борьбе с мошенничеством, прошлась по коридору третьего этажа, собирая подчиненных. Ваксман только что потребовал сотрудников ее отдела на совещание, которое вот-вот начнется. К сожалению, отдел располагался в Бонд-Билдинг, в нескольких кварталах от Министерства юстиции, и Спиринг с подчиненными все равно опоздали бы, даже кинься они туда бегом.

Мэри приоткрыла дверь кабинета Дональда Маккея, коренастого крепыша с пристрастием к крепким выражениям и мефистофельской ухмылкой.

– Дон, собирайся, – сказала она. – В главном здании совещание.

– Что на этот раз?

– Не знаю точно. Какое-то дело в Иллинойсе, там кто-то обосрался.

По дороге к лифту они заглянули в кабинет начальника бюро личного состава Джеймса Никсона и прихватили его с собой.

Они не пытались остановить такси и отправились в министерство пешком. Из-за вашингтонских пробок на своих двоих добираться до центра быстрее.

В это время Джон Хойт сидел в своем кабинете в Спрингфилде. День выдался дрянной. С утра Кейт Киллэм, курировавшая «Битву за урожай», сообщила о признаниях Уайтекера. Авантюра Уайтекера повергла Хойта в недоумение: неужели этот тип надеялся, что никто не заметит отката в пятьсот тысяч долларов?

Остальное время ушло на то, чтобы оценить возможные последствия, сообщить новость начальству и обсудить ее по телефону с работниками Министерства юстиции. В 3.45 Хойт еще не знал о последнем сюрпризе «Уильямс и Конноли». Он говорил с Кейт Киллэм, когда вошла секретарша Стаки.

– Прошу прощения, – сказала она. – Вас просит зайти SAC.

Хойт и Киллэм направились в кабинет Стаки. Войдя, Хойт открыл было рот, но Стаки сделал ему знак соблюдать тишину. Чей-то голос произнес по громкой связи:

– Ну что, все собрались?

Десяток министерских работников, устроившихся за огромным столом для совещаний, услышали донесшийся из Спрингфилда ответ Стаки:

– Да, мой ASAC только что пришел.

Ваксман объяснил, что такая срочность понадобилась для рассмотрения перспектив дела АДМ в свете последних обвинений, выдвинутых адвокатами.

– Так что там за история вскрылась с вашим Уайтекером? – спросил он.

– Почему вы не поставили нас в известность о преступной деятельности вашего осведомителя? – прозвучал следующий вопрос из Вашингтона. – Вы знали об этом?

Вопрос поразил Хойта своей нелепостью.

– Вы о чем говорите? – отозвался он.

– АДМ представила нам показания под присягой, согласно которым Уайтекер подделал один из договоров, – сказал Ваксман. – Они проследили эту сделку до швейцарского банка. У них есть все документы, уличающие Уайтекера в мошенничестве.

– У нас нет доступа ко внутренней документации АДМ, – ответила Киллэм.

– Но как вы могли этого не знать? – резко спросил Ваксман. – Вы что, не проверяли его денежные дела?

Хойт кипел от возмущения. Все эти годы он выпрашивал людей для расследования этого дела, и все просьбы наталкивались на глухую стену. А теперь ему заявляют, что агенты, ведущие дело, – которым приходилось работать и ночами, и в выходные, – работали мало и небрежно? Что это их, агентов, вина?

– Наши люди делали все возможное в тех крайне тяжелых условиях, в какие они были поставлены… – начал он, но Ваксман перебил его:

– Брайан Шепард либо сообщник этого жулика, либо полный идиот!

– Как это понять? – взвился Хойт.

– Адвокаты «Уильямс и Конноли» утверждают, что у них есть основания подозревать агентов ФБР в преступном сговоре с Уайтекером.

Это было неслыханно, это выходило за все границы разумного. Вашингтонские чиновники не знали абсолютно ничего ни о Шепарде, ни о Херндоне, ни о Везеролле, и все же смели выказывать им недоверие и, возможно, ставить под удар всю их карьеру – основываясь только на словах представителей защиты?

– Вы же не знаете этих агентов, – сказала Киллэм. – Это наши лучшие сотрудники.

Хойт спросил, чем подтверждается участие агентов в преступной деятельности, но вразумительного ответа не получил. Прокуроры не признались, что единственным источником этой информации была пара анонимных писем. Они-то и подорвали доверие к спрингфилдскому офису ФБР.

– Очевидно, вам только начали приоткрывать правду, – ядовито ответил Хойт. – Скоро узнаете, что мы-то и возглавляем преступный сговор.

В это время Мэри Спиринг со спутниками вошли в конференц-зал министерства. Дон Маккей поразился числу присутствующих.

– Ну и толпа! Пахнет жареным.

– Так, – произнес Ваксман, – к нам присоединились сотрудники отдела по борьбе с мошенничеством во главе с Мэри Спиринг.

Прибывшие отыскали свободные места. Они не знали, о чем пойдет речь, а тем временем дебаты шли полным ходом. Приходилось составлять общую картину из обрывков услышанного.

Маккей, бывший окружной прокурор Иллинойса, с удивлением услышал знакомые названия – АДМ, Декейтер. Он тут же разобрался, что́ вызвало этот ажиотаж.

Вашингтонские юристы закидали Кейт Киллэм вопросами о беседе агентов с Уайтекером накануне, в китайском ресторане. Рассказ Уайтекера противоречил обвинениям, выдвинутым адвокатами «Уильямс и Конноли», – а они по большей части были подтверждены документально. В этом следовало разобраться.

– Мы встретимся с Уайтекером и выясним правду, – сказала Киллэм.

– Нет-нет, не стоит, – тут же откликнулся Ваксман. – Несколько часов назад мы вообще ничего не подозревали, а теперь у нас кризисная ситуация. Подождем и посмотрим, как пойдут дела.

– Минутку, – возразила Киллэм. – Нам важно быть на связи со свидетелем. Мы работали с ним больше двух лет. Он очень нестабилен эмоционально и нуждается в поддержке. Его нельзя просто бросить.

– Понимаю, – сказал Ваксман, – но таково мое решение. Теперь это уголовное дело. Позже мы вернемся к этому вопросу и тогда посмотрим.

– Это неправильно, – запротестовала Киллэм. – Вы совершаете ошибку.

Дон Маккей с трудом подавил одобрительную улыбку. Он не знал Киллэм, но она вызывала уважение. Не всякий осмелится открыто возражать помощнику заместителя генерального прокурора. Да, характер у нее есть.

– Ну, на этом все, – произнес Ваксман минуту спустя. – Спасибо за участие.

И отключил связь.

Все, собравшиеся в кабинете Стаки, кипели от возмущения. Как это понимать? Что за намеки на участие агентов в преступной деятельности? Почему они не раскрывают всей информации?

Больше всех негодовал Хойт, дошедший до белого каления. Он с самого начала расследования говорил, что этим делом должен заниматься уголовный отдел Министерства юстиции. Но его не желали слушать. А стоило адвокатам со связями – да еще из фирмы, представляющей президента Клинтона, – выступить с голословными обвинениями в адрес агентов ФБР, как министерство из кожи вон лезет, чтобы придать делу уголовную окраску.

Хойт покачал головой. Он был уверен, что вашингтонские шишки не ведают, что творят.

После беседы со спрингфилдскими агентами служащие министерства стали решать, кто будет вести дело Уайтекера.

Скотт Лассар не видел в этом проблемы. Свидетели обвинения часто бывали замешаны в преступной деятельности, и опытные прокуроры в таких ситуациях побывали не раз. Сейчас фирма Лассара заканчивала громкое дело о коррупции, один из фигурантов которого совершил ряд преступлений именно в то время, когда работал на ФБР.^{292} Прокуратура намеревалась освободить преступника от судебного преследования и использовать его как свидетеля. В этом не было ничего исключительного, а что до «Битвы за урожай», то, по мнению Лассара, Уайтекер приобретет даже бо́льшую ценность как свидетель, если присяжные будут знать, что он не вышел сухим из воды, а понес наказание.

– Я считаю, что, прежде чем разделять это расследование на два самостоятельных дела, надо поговорить с самим Уайтекером, – заявил Лассар. – Если он сознается в преступлении, заведем на него дело в Чикаго, а расследование сговора о ценах пойдет своим чередом.

– С этим расследованием тоже придется подождать, – ответил Ваксман. – Сначала надо выяснить все факты, и в первую очередь проверить обвинения, выдвинутые против агентов ФБР. Нужно убедиться, что у них чистые руки.

– Я знаком с адвокатом Уайтекера Джимом Эпстайном, – сказал Лассар. – Он настоящий профессионал и мыслит трезво. Я мог бы поговорить с ним.

Мэри Спиринг не нравилась позиция Лассара. Дело как нельзя лучше подходило ее отделу, но сотрудничать с Лассаром она не хотела – ей казалось, что ради успеха «Битвы за урожай» он готов замазать возникающие проблемы.

– Лучше, если делом Уайтекера займется отдельная группа, – сказала она. – Тогда конфликтов не будет, а результаты будут достоверны.

Некоторые из присутствующих юристов слушали этот разговор с недоумением. Если обвинения «Уильямс и Конноли» имеют основания, значит, преступление совершено в Центральном округе Иллинойса и подлежит юрисдикции окружного прокурора Фрэнсис Хьюлин, а вовсе не Чикаго или Вашингтону. Но имя Хьюлин даже не упоминалось. Дело рассматривалось совсем в иной плоскости.

Совещание затянулось, многие устали. Глава антитрестовского отдела Анна Бингеман вдруг встала. Она была бледна и дышала тяжело. Извинившись, она удалилась в свой кабинет.

Все разошлись поздним вечером, так и не придя к единому мнению. Мэри Спиринг было ясно одно: этим делом должен заниматься ее отдел, и больше никто.

И больше никто.

Начало отпуска не предвещало ничего хорошего.

Херндон повез семью на юго-запад – познакомиться с краем, навестить друзей. Они выехали в четверг, намереваясь добраться до Оксфорда в штате Миссисипи и остановиться у старого друга Боба, который недавно стал начальником местной резидентуры офиса ФБР.

Увидев придорожную гостиницу «Холидей-Инн», Херндон подумал, что здесь можно отдохнуть и перекусить, поменять пеленки малышке и позвонить на работу – просто узнать, как дела. Оставив Рилен с дочкой в комнате отдыха, Боб взял блокнот и направился к телефону-автомату. Он набрал номер Кейт Киллэм, своего непосредственного начальника.

– Кейт, это Боб. Что нового?

– Да ничего хорошего, – ответила Киллэм.

Херндон выслушал рассказ Киллэм о выдвинутом против Уайтекера обвинении в краже двух с половиной миллионов долларов. По ходу рассказа он делал пометки в блокноте, и в нем закипал гнев. Миллионы. Людей осуждают за кражу в несколько долларов, а у Уайтекера, оказывается, аппетиты побольше.

Два с половиной миллиона.

Херндон вспомнил, как он убеждал руководство оказать Уайтекеру финансовую поддержку, как показывал фотографии детей Уайтекера, чтобы пробудить к нему симпатию. Сколько раз Уайтекер клянчил у них деньги, даже просил помочь ему купить дом. А у самого были припрятаны краденые миллионы. Да у этого парня голова не в порядке, точно.

Херндон закидал Киллэм вопросами, но ответов получил немного. Когда он закончил разговор, Рилен уже снова сидела в автомобиле. Боб тоже сел в машину. Двигатель работал, кондиционер был включен.