Текст книги "Информатор"

Автор книги: Курт Айхенвальд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 46 страниц)

Андреас попросил своих советников передать Битти его соображения. Соглашение с правительством необходимо прежде всего для блага акционеров, полагал Андреас. Но если бы АДМ не была публичной компанией, то забота об акционерах отпала бы. Может, Генри Крейвис из ККР захочет перекупить компанию и сделать ее частной?

Услышав это предложение, Битти рассмеялся: надо же, злейший враг Андреаса в роли его спасителя. И позвонил Крейвису.

– Дуэйн Андреас интересуется, не хотите ли вы перекупить его компанию, – ошеломленно сказал Битти, не уверенный в реакции Крейвиса.

– А я должен этого хотеть? – спросил тот.

Битти понял вопрос правильно.

– Нет, – ответил он.

Наступило 10 сентября. Семь дней до намеченного дня предъявления обвинения АДМ.

Поэтому руководители компании и их адвокаты решили встретиться в Вашингтоне с обвинителями, чтобы понять, что их ожидает. Джон Брей, адвокат Мика Андреаса, твердил, что его клиент не признает свою вину. От имени Андреаса он поблагодарил агентов ФБР за сделанные ими аудио– и видеозаписи. Его команде удалось обнаружить в записях моменты, которые, по их мнению, неопровержимо доказывают невиновность Мика.

– Уайтекер подтасовал факты таким образом, чтобы очернить моего клиента, – заявил он.

Адвокат Уилсона Рейд Вайнгартен сказал, что его подопечный оказался в положении заложника. Он ни за что не даст показаний против семейства Андреас, и, пока Мик отказывается признать свою вину, ее не признает и Терри Уилсон. Он всецело предан АДМ.

Переговоры о судьбе компании велись более решительно. Гэри Спратлинг, заместитель начальника антитрестовского отдела, огласил условия прокуратуры: АДМ признает себя виновной в сговоре о ценах на лизин и на лимонную кислоту. Барри Кокс, возглавляющий производство лимонной кислоты, получает иммунитет, если даст показания о злоупотреблениях в торговле этим продуктом. АДМ платит штраф в сто двадцать пять миллионов долларов – а это куда меньше, чем назначил бы суд. «Уильямс и Конноли» возмутились и возразили, что эта сумма чрезмерна и что она десятикратно превышает максимальную прибыль от фиксирования цен.

Не получив согласия от компании и ее защитников, прокуроры объявили об окончании переговоров. Уходя, Спратлинг обернулся к Обри Дэниелу:

– К вашему сведению. Цифра сто двадцать пять миллионов может быть урезана. Но ненамного.

Осталось четыре дня.

13 сентября в 10.00 утра чрезвычайный комитет совета директоров АДМ собрался в конференц-зале без окон в офисе фирмы «Симпсон, Тэтчер и Бартлетт» на двадцать шестом этаже дома 425 по Лексингтон-авеню на Манхэттене. Обри Дэниел открыл совещание и ознакомил собравшихся с последними сдвигами в переговорах с прокурорами. Два дня назад сумма назначенного АДМ штрафа снизилась до ста двадцати миллионов долларов, остальные условия остались прежними: компания должна признать себя виновной в двух ценовых сговорах.

Новости повергли директоров в уныние. Гленн Уэбб сетовал, что штраф чересчур велик. Росс Джонсон, Брайан Малруни и некоторые другие были с ним согласны. Комитет поручил фирме «Уильямс и Конноли» еще раз переговорить с прокурорами и постараться уменьшить эту сумму.

Когда адвокаты удалились, оставшимся пришла в голову одна и та же печальная мысль: шло к концу не только уголовное расследование, но и нечто большее. АДМ была вынуждена сдаться, а это означало, что Дуэйну придется отказаться от планов карьеры своего сына, которые он вынашивал в своем сердце столько лет. Эту мысль высказал Джон Дэниелс, бывший председатель совета директоров АДМ и сопредседатель комитета:

– Все мы, безусловно, понимаем, какая это трагедия для Дуэйна и его семьи.

Остальные согласно закивали.

Дэниелс окинул их взглядом.

– Может, мы с вами наблюдаем конец целой эпохи.

17 сентября, день крайнего срока.

После длительных споров прокуратура согласилась снизить сумму штрафа до ста миллионов долларов, но предупредила, что это последнее слово. Сто миллионов – или обвинительный акт.

Переговоры длились допоздна. Множество вопросов остались нерешенными. В конце концов терпение Обри Дэниела лопнуло. Он встал.

– Мы не собираемся покорно брести туда, куда нам указывают, – сказал он резко, вставая. – Мы согласимся с тем или иным требованием только после того, как тщательно изучим все документы. И только после этого Барри Кокс ответит на ваши вопросы.

Соглашение не было достигнуто, но до него оставался крохотный шажок, и поэтому прокуроры решили отсрочить предъявление обвинения еще на неделю. Часы затикали снова.

Спустя два дня Обри Дэниел и Барри Саймон получили письмо антитрестовского отдела, перечислявшее условия соглашения. Дэниел нашел эти условия возмутительными.

Все служащие АДМ, писали прокуроры, получают иммунитет от судебного преследования, кроме нескольких лиц, включая Мика Андреаса и Терри Уилсона. В этом не было ничего нового. Но теперь обвинение собирались предъявить Дуэйну Андреасу и Джиму Рэнделлу. Председатель совета директоров и президент компании становились объектом судебного преследования, и при этом от АДМ требовали полного и безоговорочного сотрудничества с властями. По мнению адвокатов, это все равно что нарисовать мишени на спинах этих двоих.

Дэниел даже обрадовался. Ясно, что прокуроры перестарались. Такие условия правление АДМ никогда не примет. И он позвонил Спратлингу.

– Благодарю вас. После вашего письма мы можем отказать вам с легким сердцем.

– Что именно вас не устраивает? – спросил Спратлинг.

– Как минимум забудьте о претензиях к Дуэйну Андреасу и Рэнделлу. Это не обсуждается. Во-вторых, мы не согласны выплачивать сто миллионов долларов. Двадцать пять миллионов за нарушения в торговле лизином и десять миллионов за лимонную кислоту. Это все.

Спратлинг помолчал.

– Либо сто миллионов, либо обвинение, – проговорил он.

Все члены чрезвычайного комитета, собравшиеся тем утром в офисе фирмы «Симпсон и Тэтчер», негодовали из-за последних требований прокуратуры. Все выглядело как попытка сфабриковать дело против Дуэйна Андреаса и Джима Рэнделла с целью выкорчевать разом всю верхушку АДМ. Все единодушно отвергли это условие. Адвокатам поручили передать правоохранительным органам, что иммунитет должны получить все служащие АДМ, кроме тех, кто с самого начала был объектом расследования. Иначе это стало бы нарушением предварительного соглашения.

Вместе с тем, заявили директора, назрела необходимость принимать окончательное решение.

– Курс акций АДМ упал, – сказал Росс Джонсон, – и он не поднимется, пока мы не разрешим проблему. Пора разобраться с этим делом.

Обри Дэниел кивнул. Он все понял.

На следующее утро, 20 сентября, на столе Гэри Спратлинга зазвонил телефон. На часах было 11.05, звонил Обри Дэниел.

– АДМ согласна уплатить сто миллионов, – сказал Дэниел. – Но не говорите пока об этом никому, кроме тех, кому это надо знать.

Обязательным условием, добавил адвокат, является иммунитет для Дуэйна Андреаса и Джима Рэнделла. Если прокуроры не согласны, АДМ готова предстать перед судом.

Спратлинг все записал и пообещал, что прокуратура рассмотрит этот вопрос. Юристы договорились в ближайшие дни обсудить все прочие пункты соглашения.

Простившись с Дэниелом, Спратлинг позвонил Джиму Гриффину в Чикаго. Похоже, АДМ готова к соглашению, сказал он.

В то же утро – по закону совпадения – прояснились темные моменты в деле о мошенничестве.

После нескольких месяцев предварительных переговоров отдел по борьбе с мошенничеством назначил встречу с Марти Оллисоном, первым из тех, кого Уайтекер пригласил на работу в АДМ. Адвокат Оллисона Майкл Монико пытался выторговать для своего клиента иммунитет в обмен на показания, но вашингтонские юристы на это не пошли. В результате Оллисон, в надежде на снисходительность прокуроров, согласился ответить на их вопросы на условиях предварительной договоренности.^{393}

Они встретились в офисе чикагской прокуратуры. Вся команда, ведущая расследование, – Бассет и Д'Анжело от ФБР, Маккей и Никсон от Министерства юстиции, – вооружилась ручками и приготовилась. Оллисон и Монико сели по одну сторону стола. Оллисон был спокоен, но смущен.

Представив присутствующих, Бассет приступил к вопросам. Оллисон сказал, что впервые встретился с Уайтекером на одной из отраслевых конференций весной 1989 года. Он в то время работал в отделении «Киова хакко», которое занималось производством лизина, а Уайтекер в «Дегассе». Уайтекер проявил большой интерес к лизину и подробно расспрашивал Оллисона об особенностях этого бизнеса. Спустя некоторое время, в том же году, Уайтекер позвонил ему и сообщил, что перешел в АДМ, где возглавил подразделение по производству лизина. Ему требовался специалист по продажам. Переговорив с Джимом Рэнделлом, в январе 1990 года Оллисон начал работать в АДМ.

Бассет решил, что пора переходить к вопросу о мошенничестве.

– Что побудило вас заняться финансовыми операциями с Уайтекером? – спросил он.

Глубоко вздохнув, Оллисон кивнул и сказал:

– Это началось в мой первый год работы в АДМ, когда Марк получил письмо из Нигерии.

В тот день 1990 года на втором этаже главного здания АДМ царило оживление. Гул брокеров в дилинговом зале отзывался эхом на всех этажах. Все трудились не покладая рук. Казалось, что работа в АДМ не останавливается ни на секунду. Новичок Марти Оллисон, недавно нанятый Уайтекером, все еще удивлялся высокой эффективности производства. К тому же его изумило то, что Рэнделл мгновенно зачислил его в штат и без единого слова согласился платить ему столько, сколько Оллисон запросил. Он радовался, что по совету Уайтекера назвал просто баснословную цифру.

Оллисон приближался к лифту, когда его окликнул Уайтекер. Его непосредственный начальник пребывал в радостном возбуждении.

– Марти, загляни ко мне на минуту. Хочу показать тебе кое-что.

Когда Оллисон зашел в его кабинет, Уайтекер закрыл дверь и, достав из ящика стола какой-то документ, сунул его новому сотруднику.

– Читай, – сказал он.

Оллисон изучил документ. Это было очень странное письмо. Автор сообщал, что он имеет отношение к Министерству нефтяных ресурсов Нигерии и, благодаря хитроумной афере, получил доступ к миллионам долларов. Но реализовать их он может лишь с помощью людей вроде Уайтекера.

– Это не розыгрыш? – спросил Оллисон.

– Нет-нет, абсолютно. Это редчайший шанс. Точно такой же был у моего приемного отца, и он заработал на этом кучу денег.

Оллисон кивнул. В то время он не знал, что приемный отец Уайтекера был выдумкой.

– Я разговаривал с этими нигерийцами. Все, что им надо, – бланки компании, номер банковского счета, на который можно выслать деньги, и кое-какие фиктивные инвойсы.

– Объясните, пожалуйста, что это за фиктивные инвойсы, – прервал рассказ Оллисона один из прокуроров.

– Впоследствии Уайтекер сказал, что нигерийцы хотели, чтобы он составил счета на фиктивное сотрудничество с нефтедобывающими предприятиями – будто бы он заключил сделку с их министерством.

Бассет записал и это. Уайтекер, судя по всему, послал эти фиктивные инвойсы в Нигерию еще до того, как начал предъявлять их в АДМ. По-видимому, именно нигерийцы навели его на эту мысль.^{394}

– Что вы думали об этих сделках? – спросил Бассет.

– У меня были определенные сомнения, но я доверял мнению Марка. Он пользовался большим авторитетом в компании.

– Уайтекер рассказывал вам еще что-нибудь о сотрудничестве с нигерийцами?

– Да, однажды мы вместе ездили по делам и он сказал, что встречался с одним из них и переслал ему документы факсом.

– А вы лично принимали участие в этих делах с нигерийцами?

– Да, – кивнул Оллисон.

Контакты с нигерийцами продолжались несколько месяцев. Оллисон обсудил сделку со своим старым приятелем по колледжу, которого звали Милош Ли Каверт. Бывало, что Уайтекер, разъезжая по делам АДМ, звонил Оллисону или Каверту и просил их отправить те или иные документы факсом в Нигерию. Он даже посоветовал Каверту послать в Лагос в знак дружбы наручные часы и то и дело повторял, какую большую долю получат Оллисон и Каверт от баснословной выручки, которая достанется ему, когда придут деньги. А однажды Уайтекер пришел к Оллисону с предложением.

– Марти, ты должен вложиться в этот нигерийский бизнес, – сказал он возбужденно. – Навар будет очень большой.

Оллисон поморщился. Ему и документы-то не хотелось отсылать по факсу, а уж собственные деньги тем более.

– Не знаю, Марк… – протянул он. – Все это не внушает мне доверия.

– Марти, мы уже вот-вот получим куш. Надо сделать один-единственный последний взнос в двадцать тысяч, и деньги у нас в кармане. Ты получишь свою долю, и мы все разбогатеем!

Оллисон не поддавался.

– Марк, все это сомнительно, – сказал он. – И я не могу позволить себе такой риск.

– Да ничего ты не потеряешь, Марти! – улыбнулся Уайтекер. – Неужели ты не хочешь получить целое состояние?

– Нет, Марк, не знаю…

– Послушай, я гарантирую, что ты не потерпишь ущерба. Я рискну сам и в случае чего верну тебе деньги.

Поколебавшись еще немного, Оллисон кивнул:

– Ну ладно, Марк.

– Таким образом, вы вложили деньги в нигерийскую авантюру? – спросил Бассет.

– Нет, ничего подобного. Я просто дал их Уайтекеру в долг.

– И не рассматривали это как возможность обогатиться?

– Нет. Уайтекер ведь и раньше обещал поделиться со мной за то, что я посылал факсы, так что это почти ничего не прибавляло.

– И что случилось с этими деньгами?

– Я перевел их из моего банка на счет в нью-йоркском банке.

– А что сказал Уайтекер?

– Он был страшно возбужден и все повторял, что мы вот-вот разбогатеем, – ответил Оллисон. Посмотрев на лица окружающих, он добавил: – А через пару дней все это закончилось.

Через пару дней Уайтекер снова зашел к Оллисону. Его снедала тревога.

– Что-то не склеивается, – сказал он. – На мой счет ничего не пришло.

– А нигерийцам ты сообщил об этом? – спросил Оллисон.

– Не могу дозвониться.

Они помолчали.

– Боюсь, наши деньги пропали, – потерянно произнес Уайтекер.

Прошло несколько месяцев. Оллисон не напоминал Уайтекеру о том, что тот обещал возместить потерю двадцати тысяч долларов. Но в декабре 1991 года Оллисон готовился купить новый дом и ему понадобились деньги. Он встретился с Уайтекером и объяснил ему ситуацию.

– Так что, сам понимаешь, Марк. Это, наверное, очень некстати, но мне нужны мои деньги.

Уайтекер задумчиво кивнул.

– Не волнуйся, придумаем что-нибудь, – обронил он небрежно.

Обеспокоенный Оллисон вышел из кабинета Уайтекера. Ясно, что денег у Марка нет. Что тут придумывать?

Через несколько дней Уайтекер сказал другу, что нашел выход.

– Вот что я придумал, – заявил он возбужденно. – Я выпишу инвойс на двадцать тысяч долларов и представлю его АДМ. Компания оплатит его, и ты получишь свои деньги. Можно привлечь к этому Ли Каверта – оформим инвойс от его имени.

Оллисон изумленно уставился на своего босса. Этот план выглядел очень знакомо. С помощью такой же мошеннической операции нигерийцы, по их словам, надули свое правительство. А теперь Уайтекер предлагал ему и Ли Каверту провернуть то же самое с АДМ.

– Не знаю, Марк… – ответил он. – Я думал, ты просто отдашь свои деньги…

Уайтекер в ответ лишь поднял руки вверх.

– Марти, ты же не один пострадал. У меня нигерийцы увели больше двухсот тысяч, так что мне тоже надо их как-то возместить.

Но Оллисона это не успокоило. А что, если их мошенничество раскроют?

Уайтекер улыбнулся.

– Марти, я президент подразделения. Кто будет меня проверять?

– Как развивались события после этого разговора? – спросил Бассет.

– Я встретился с Ли Кавертом и посвятил его в план составления фиктивного инвойса с целью возместить утрату денег.

Каверт согласился помочь. Уайтекер собирался представить компании фиктивный инвойс на сумму чуть больше восьмидесяти тысяч долларов, из которых они с Оллисоном должны были получить по двадцать тысяч, а остальное останется у Каверта для уплаты налогов. Каверт зарегистрировал компанию «Каверт энд ассошиэйтс», от имени которой на АДМ был выписан инвойс. 9 января 1992 года АДМ по указанию Уайтекера перевела этой компании 81 250 долларов.

– И что случилось с этими деньгами? – спросил Бассет.

– В январе и феврале того же года я несколько раз виделся с Кавертом, и он постепенно передал мне сорок тысяч долларов наличными.

– Почему именно вам?

– Я тогда жил в Сент-Луисе, и мне было удобнее встречаться с ним.

– Что вы сделали с деньгами?

– Двадцать тысяч взял себе и двадцать отдал Уайтекеру.

– В какой форме?

Оллисон сглотнул.

– Наличными, в кейсе.

Агенты предъявили несколько документов по сделке, проведенной компанией «Каверт энд ассошиэйтс». Оллисон указал, что писал он сам, а что Уайтекер.

– С этим ясно, – сказал Бассет. – Почему вы ввязались в новую финансовую сделку, затеянную Уайтекером?

Оллисон ответил, что летом 1993 года его перевели на работу в Лондон. Там до него дошли слухи, что АДМ выплачивает своим служащим «подпольные» бонусы.

– Кто распространял эти слухи?

– Не помню. Кроме Уайтекера об этом говорили и другие. Я поверил этим слухам – было похоже, что таким образом АДМ пытается посадить сотрудников на крючок, чтобы те не поднимали шума из-за фиксирования цен.

Бассет записал показания. Ничего нового: Уайтекер рассказывал об этих вознаграждениях Халсу и Рихтеру, да и сам выписывал им незаконные деньги.

– Но перед моим отъездом в Лондон Уайтекер заглянул ко мне, – продолжил Оллисон.

Зайдя в кабинет Оллисона, Уайтекер прикрыл за собой дверь.

– Привет, старик, – сказал он, улыбаясь. – У меня для тебя новость.

Уайтекер объявил другу, что его ожидает «подпольный» бонус. Оллисон был польщен – он решил, что руководство АДМ хочет таким образом отметить его заслуги.

– Я объясню, что тебе надо сделать, – сказал Уайтекер, вручив Оллисону листок бумаги. – Позвони по этому номеру, тебе помогут зарегистрировать компанию в Делавэре. Назови ее «Нордкрон хеми». – Он написал название на листке.

– Почему именно «Нордкрон хеми»?

– Потому что под Гамбургом есть компания с похожим названием.

Уайтекер с улыбкой добавил, что в сумму, которую Оллисону выплатят через «Нордкрон хеми», входят и деньги, предназначенные для него самого. Оллисон был только рад поделиться с боссом. Жадным он никогда не был.

Следуя указаниям Уайтекера, Оллисон создал компанию и во время очередной деловой поездки в Германию открыл счет в Дрезденском банке. Несколько месяцев не поступало никаких известий, пока в августе ему в Лондон не позвонил Уайтекер.

– Ну вот, Марти, – сказал он, – в твою «Нордкрон хеми» скоро переведут двести двадцать тысяч долларов.

Оллисон был впечатлен.

– Но бо́льшая часть этих денег, как ты понимаешь, моя.

– Ну да, знаю.

– То есть моих будет сто сорок тысяч, а твоих восемьдесят. Когда они придут, я скажу тебе, что сделать с моими.

– Ладно, – отозвался Оллисон с некоторым трепетом. Он не привык оперировать такими суммами.

– Эти деньги будут выплачены за фиктивные научные испытания в Европе, – сказал Уайтекер. – Но ты не думай, я сам все устрою.

Уайтекер велел Оллисону во время следующей поездки в Германию прислать оттуда пустой конверт. Этот конверт с почтовыми штемпелями он приложит к фиктивному контракту, когда представит его для оплаты.

Оллисон не понимал, зачем эти ухищрения, если деньги переводятся с одобрения руководства АДМ.

– Это для бухгалтерии. Руководство-то в курсе, но бухгалтеров в это дело не посвящали.

Оллисон удовлетворился этим объяснением.

Деньги поступили в три приема и составляли в сумме, как и было сказано, двести двадцать тысяч долларов. Первую часть своей доли, составлявшую шестьдесят тысяч, Уайтекер затребовал в апреле 1994 года, попросив Оллисона выписать чек на Объединенный швейцарский банк. Оллисон, разумеется, не знал, что Уайтекер использует эти деньги для открытия счета компании «Эй-би-пи трейдинг», на который собирается через несколько месяцев перевести из АДМ два с половиной миллиона долларов.

В июне Уайтекер велел Оллисону перевести остальные принадлежащие ему восемьдесят тысяч на счета компаний «Стайнер», «Ди-эм-джей» и «Слоун имплемент». Оллисону не жаль было расставаться с этими деньгами – ему хватало и своих восьмидесяти тысяч. И все же эти операции его немного тревожили. Он позвонил Уайтекеру и спросил, как быть с налогами на эти деньги.

– Ну… – ответил Уайтекер. – Кто декларирует выплаты, а кто и нет.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Слушай, старик, – задушевно произнес Уайтекер, – платить налоги или не платить – это твое дело.

После допроса Оллисона у агентов сложилась цельная картина криминальной деятельности Уайтекера.

Ключом ко всему была Нигерия. Сид Халс, первым заработавший на фиктивном инвойсе, полагал, что вложить деньги в нигерийскую авантюру Уайтекер решился уже после этой первой незаконной сделки с его участием. Но показания Оллисона не оставляли сомнений, что Уайтекер пытался обогатиться с помощью нигерийцев за много месяцев до этого. Чтобы добыть деньги для нигерийцев, он сначала обратился к старому проверенному способу – займу. Но нельзя занимать бесконечно, и тогда он, по-видимому, решил провернуть аферу с АДМ по нигерийскому образцу. Это сошло ему с рук, и никто в компании не заметил утечки денег. Когда стало ясно, что нигерийцы его надули, Уайтекер стал вольнее обращаться с кассой корпорации, чтобы возместить то, что он и его друзья потеряли по глупости.

Операции Уайтекера, которые он провел в 1991 году, помогли проследить всю историю. Тогда на счета Халса и Рихтера было незаконно переведено пятьсот тридцать тысяч долларов. Почти восемьдесят пять процентов этой суммы исчезли в Лагосе вместе с двадцатью тысячами, занятыми у Оллисона, и собственными деньгами Уайтекера. Агенты и прокуроры были уверены, что «нигерийское мошенничество» дало толчок всей авантюре.

Судя по всему, система нелегального поощрения служащих АДМ была выдумкой Уайтекера. В документах и бухгалтерских отчетах АДМ не было никаких следов ее существования; дочерние компании АДМ на Каймановых островах были слишком незначительны, чтобы поддерживать ее. Кроме того, каждый «бонус» по времени совпадал с финансовыми запросами нигерийцев, а позднее – друзей Уайтекера, желавших вернуть пропавшие деньги.

Обвинения Уайтекера в адрес АДМ опровергались и тем фактом, что самые первые полученные им незаконно деньги не переводились прямо на его имя. Если бы все делалось с ведома руководства компании, получалось бы, что оно незаконно поощряет сотрудников через третьих лиц и даже через посторонних. Весьма сомнительно, чтобы опытные руководители пошли на неоправданный риск, создавая сложную систему с участием лишних свидетелей преступления. Почему бы не перевести деньги прямо Уайтекеру на какой-нибудь заграничный счет, как он сам делал это впоследствии?

Напрашивалось только одно объяснение. Другие служащие АДМ привлекались для сокрытия того, что большая часть этих сумм оседала в карманах Уайтекера. Сначала он прятался за спины друзей и сообщников, но как только деньги были переведены на его собственные счета, эти друзья и сообщники перестали получать незаконные подачки, которыми он осыпал их прежде.

Агенты ФБР и прокуроры были убеждены, что теперь о махинациях Уайтекера они знают все.

Между тем в составленной ими картине не хватало по меньшей мере одного существенного фрагмента.

На следующей неделе Д'Анжело обнаружил этот фрагмент на страницах одного из судебных дел. В прошлый четверг АДМ прекратила переговоры о соглашении и одновременно подала иск против Уайтекера. Иск занимал сорок страниц и обвинял его в мошенническом присвоении средств компании при содействии группы сообщников, включавшей не только Оллисона, Феррари, Халса и Рихтера, но и жену, мать и других родных Уайтекера, чьи имена значились в банковских документах.^{395}

Этот список был длинным, и Д'Анжело в нем были известны все имена, кроме одного.

Дэвид Пейдж.

Как подозревали агенты, АДМ до сих пор утаивала часть информации. Перелистав текст искового заявления, Д'Анжело нашел имя Дэвида Пейджа на девятнадцатой странице. Сообщалось, что Уайтекер зачислил Пейджа в штат АДМ в 1993 году, однако тот продолжал при этом работать в компании «Ванетта».

«Участие Пейджа в деятельности АДМ было фиктивным,

– писали составители документа. –

Этого сотрудника не знал почти никто из служащих подразделения биопродуктов. Пейдж не представлялся никому из них в этом качестве и не выполнял никакой работы для АДМ».

Что за черт?

Чуть ниже агенту бросилась в глаза еще одна фраза:

«Со счета Уайтекера в „Швейцарском банке“ на имя Пейджа было переведено не менее тридцати тысяч долларов».

Д'Анжело потянулся к телефону, чтобы позвонить Бассету. Надо отыскать этого Пейджа и выяснить, какую роль он играл в аферах Уайтекера.^{396}

Оказалось, что Пейдж живет в Пенсильвании. Д'Анжело и Бассет связались с местным отделением ФБР, и оно послало агента допросить его. Получив из Пенсильвании «форму 302» с протоколом допроса, они поняли, что Пейдж лжет. Местный агент не был достаточно осведомлен об обстоятельствах этого дела и не смог поймать Пейджа на противоречиях. Д'Анжело решил поговорить со свидетелем сам.

Пейдж согласился на повторный допрос, но привел адвоката. Бассета к этому моменту перевели на работу в Олбани, и он почти не принимал участия в чикагском расследовании. Поэтому Д'Анжело вылетел в Вашингтон вместе с курировавшим дело Робом Грантом. Встречу с Пейджем назначили в офисе отдела по борьбе с мошенничеством.

Пейдж показал, что Уайтекер предложил ему работу в АДМ с окладом сто двадцать тысяч долларов в год плюс аванс в тридцать тысяч. Их разговор состоялся в декейтерском мексиканском ресторане в 1993 году, когда «Битва за урожай» набирала обороты.

– Я спросил Уайтекера, что я должен буду делать в АДМ, и он ответил: «Ничего», – сказал Пейдж.

Это было несомненное жульничество, добавил он. Уайтекер велел Пейджу одну треть зарплаты отдавать ему, вторую треть использовать для уплаты налогов, а третью оставлять себе. Пейдж отдал Уайтекеру даже третью часть аванса.

– Уайтекер уверял, что никто не узнает о нашем знакомстве и об откатах, – рассказывал Пейдж. – Он говорил, что, раз он президент подразделения, никому и в голову не придет проверять его.

Со временем Пейдж стал играть совершенно определенную роль в операциях Уайтекера. Переводить деньги с иностранных счетов напрямую было рискованно, а оставлять их в Швейцарии или на Кайманах было бы глупо. Требовался безопасный способ переправки средств в США.

Уайтекер попросил Пейджа открыть счет в Швейцарии и начиная с осени 1994 года стал регулярно переводить по десять тысяч долларов со своих зарубежных счетов на счет Пейджа. Одновременно Пейдж снимал десять тысяч со своего американского счета и отдавал их Уайтекеру. Посредством подобного отмывания денег Пейдж помог Уайтекеру перевести в США тридцать тысяч долларов.

– Обычно мы встречались в отеле и я передавал ему конверт с наличными, – пояснил Пейдж.

Допрос продолжался почти три часа. Закончив расспрашивать Пейджа, агенты и прокуроры собрали бумаги, рассовали их по кейсам и ушли. Выйдя из помещения, они дружно расхохотались.

– Просто невероятная жадность! – воскликнул Д'Анжело. – У самого на счетах миллионы, а он затевает дело с этим типом ради нескольких тысяч.

– Да, тут он переплюнул самого себя, – покрутил головой Маккей.

При всей сложности этой транзакции она была настолько мелкой, что сомнений не оставалось: Уайтекер обманывал всех с начала и до конца. Его мошенничества породила вовсе не преступная корпоративная система, а жадность. Обыкновенная жадность, и ничего больше.

Весь день агенты и прокуроры вышучивали махинаторский талант Уайтекера. Но им стало не до шуток, когда Дон Маккей произнес вслух то, что начинали осознавать все:

– Да-а, когда вдруг отовсюду начинают вылезать такие сюрпризы, начинаешь думать, что раскрыть все, что Уайтекер успел натворить, не удастся никогда.