Текст книги "Любимый (м)учитель (СИ)"

Автор книги: Ксюша Левина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

=Пообещайте мне любовь… пусть безответную!*

Они ждали, когда это прекратится. Они надеялись, что скоро всё станет как было, “Белый русский” отпустит, сгущёнка снова станет кровью, а губы перестанут быть оружием массового поражения. Но пока что ничего не заканчивалось, увы. И чудом каким-то их никто ещё не нашёл, никто не помешал. Но вечно длиться это не могло, верно?

Когда рядом послышались шаги, Егор дёрнулся вместе с висящей на нём Вероникой, отступил в темноту и закрыл её собой. Оторвался от её губ и прижался лбом к стене рядом с её головой. Теперь она дышала как раз в сгиб его шеи и от этого становилось только хуже.

“Я насквозь пропахну этим чудовищем, которого так и не смог победить!”

Мысли Егора были далеки от романтических, но он продолжал вжимать бедолажку “звезду” в стену, а она продолжала чувствовать, что ненависти в его поступке куда меньше, чем желания. Ох да, она всё понимала. Вот прямо между ног, обнимающих его талию, прямо там и чувствовала, что непросто злодею держать себя в руках, и не так уж сильно он сейчас зол… Хотя кто его знает, может вот так он со всеми кого презирает?

Ей в целом было всё равно.

Приходя в себя и понемногу выходя из транса, Роня стала задумываться что вообще происходит. Руки свои она обнаружила под его футболкой, где успешно царапала его кожу ногтями, наслаждаясь шипением, будто это котёнок мурчал в ушко. Ноги так крепко сжимала, что затекли, но висела бы так ещё три маленькие вечности, если бы пришлось.

Не пришлось.

Он отступил, подхватил её за бёдра и приподнял, заставляя разжать ноги. Разжала. А Егор продолжал держать её на весу, глядя в глаза. С ненавистью, жалостью, будто хотел попросить: “Не делай так больше, а?”.

Вероника ждала. Упрямо не отводила взгляд и ждала, чем же всё это закончится. Ну что ещё он может с ней сделать? Ничего… Всё сделано.

Поставил её на ноги рядом с собой, а потом протянул руки, зачем-то обхватил её голову так крепко будто хочет раздавить и растереть в порошок. И всхлипнув от боли, Вероника сделала шаг вперёд. Егор держал её голову в ладонях, смотрел в глаза, и стоило её рукам обвить его, без страсти, с нежностью, он закрыл глаза. Это так было мучительно, будто Егор на секунду ей сдался.

Погладил её виски большими пальцами, и Роня не заметила, как оказалась прижата щекой к его груди. Она слышала тяжелые стуки сердца в чужой груди, и боялась что собственное сердце ничуть не отстаёт. И так тепло было. Так приятно в этих руках оставаться ещё хоть пару секунд, будто за их пределами – война, не иначе. Ну заморозки, так точно.

– Нам пора, – хрипло ответил на все её мысли Егор.

– Стой, – попросила она, отступая. – Я буду смелой. Я спрошу. Что-то было?

– Что? – он не понял, он не верил, что она задаёт такие вопросы.

– Сейчас что-то было?

– Да, – кивнул он, признавая, что их поцелуй существует. – Но больше такого не будет.

– Почему? – вопрос был естественным и они оба его ждали, нисколько не сомневаясь, что он прозвучит.

Егор пожал плечами. Взъерошил волосы.

– Потому что это неконтролируемая хрень, которой быть не должно, – он говорил медленно, будто сам с собой. Подбирал каждое слово и в глаза Роне не смотрел. – Противоестественно… – тихо сказал и сам себе покачал головой. – Такое чувст… – снова покачал головой. – Сама понима… – и опять не то. – Если придумаю, как описать – скажу.

Развернулся и ушёл, а Вероника осталась. Скомкала своё счастье, как улитый слезами платочек, поднесла к груди и прижала крепко, чтобы навсегда осталось в ней. Баюкала его в темноте и тишине коридора, не понимая до конца что же дальше, но боясь выйти в зал где всё будет поломано и растоптано жестокими тяжелыми ботинками Егора Ивановича.

* * *

– Кому куда? – весело спросил Лев.

– Домой, – синхронно ответили два замороженных человека.

– Вероника, вас подвезти? – Лев указал на парковку ВУЗа, возле которой было кафе. – Я на машине…

– Я сам, мы живём в одном доме, – глухо ответил Егор и на секунду Вероника почувствовала его пальцы на своих. Только на секунду, не дольше, могло оказаться, что это только край его пальто или просто ветер коснулся, переннёс тепло Егора к Роне, обманул несчастную.

У Вероники всё внутри горело, болело. Ей казалось, что в голове не прекращая играет ужасно печальный, ужасно романтичный романс. Такой трепетный, что пробирает до самого нутра своими правильными и точными словами. Заслушанный, превратившийся в часть жизни, уже будто самой Вероникой и написанный.

Она хотела домой, в тишину, в музыку.

Хотела танцевать, не на пропущенной репетиции, а в одиночестве, в тишине. Нет музыки, которая сейчас была бы для неё громче этого несуществующего романса, у которого и слов-то нет.

– Я на маршрутке доеду, – шепнула Вероника, но её голос – всё равно что шелест листвы, незамеченный остался позади. Ни Лев, ни Егор не придали значения слабому звуку.

– Уверен? Мне показалось, что вы не дружите, – усмешка на лице Льва подсказала, что он куда больше знает и понимает, чем они решили.

– Дружим, идём, – отрезал Егор и потянул Роню за собой.

Снова, как тогда в коридоре ХГТУ, когда Веронике казалось что убьёт. Непременно убьёт, не может человек с добром так тянуть за собой.

– Увидимся, – кивнул он другу, остановившись у своей машины. – Садись.

Вероника подождала пару секунд, не решаясь сделать шаг, но Егор гневно посмотрел ей прямо в глаза и выбора не осталось.

Роня села в машину, пристегнулась. Егор не торопился присоединиться. Чего он ждал?

А самое ужасное, что музыка включилась. Не радио, а подключенный через aux плеер. Романс, печальный, дурацкий, впервые Роня его слышала.

Как ты там живёшь…

Она прижала пальцы к губам.

Думаешь ли ты…

обо мне.

Она стала вытирать быстро набегающие слёзы и неверяще уставилась в лобовое. Машина завелась, тронулась с места и поехала с парковки.

Если есть любовь,

То она сильней равнодушия…

Почему его музыка хуже Вероникиной терзает, почему ей и в голову не приходит, что он испытывал все эти дни тоже самое, лёжа за стенкой.

Я давно боюсь с кем-то говорить… о тебе!

Только не могу уснуть по ночам.

Они молчали, а музыка переключилась, но будто стала по кругу прокручиваться в голове у Рони. Егор сделал тише, а потом и вовсе нажал на паузу.

Водил Егор Иванович лихо, выкручивая руль, обгоняя. По свински проезжал светофоры и нервно гнал вперёд по каким попало дорогам, точно по-своему переживал, безо всякой музыки тот ужас, что был у них в сердцах сейчас.

Она молча откинулась на спинку, закрыла глаза, склонила голову на бок и стала прислушиваться к себе.

Она с ним в одной машине, она с тем, кого долго и мучительно любила. Она в его маленькой вселенной, на его территории. И её кожа всё ещё горит от его пальцев. А он то и дело смотрит на свои руки, смотрит снова и снова, а потом тормозит на обочине. До дома недолго ехать, они живут очень близко, Роня могла бы безо всяких маршруток сказать, что добежит на своих двоих, но теперь они уже чёрт знает где.

– Я тебя терпеть не могу, – сказал Егор, вцепившись в руль обеими руками. – Мне очень жаль… но это так.

Роня засмеялась. Тихо, невесомо, так что смех пробежал по коже Егора, тёплым ветерком.

– А я вас люблю, – сказала и упало что-то огромное с души. – Мне тоже очень жаль. Только не себя, а… вас.

Он кивнул. Он верил ей, но ему жутко обварило кипятком голову, кровь снова сгустилась, став чёртовой сгущёнкой. Отвратительно. Душно. Не дышится.

– Отвезите меня домой. Или выпустите, я пойду сама, – сказала она, кусая губы. Теперь отступала тупая эйфория и становилось страшно.

– Дура, – прошипел Егор и поехал, наконец, домой.

“Знаю!” – ответила сама себе Роня.

Примечание:

Пообещайте мне любовь,

 Пусть безответную,

 Узнаю в облике любом

 Ее приметы я,

 И в целом мире, ты пойми,

 Всего дороже мне,

 То обещание любви

 Неосторожное.

«Пообещайте мне любовь» – музыка-Евгений Крылатов, слова-Игорь Вознесенский.



=– Он сам поймет? Вы так сейчас сказали?..*

Егор лежал на кровати, на спине. Один.

Даже Николай хозяина игнорировал, обижаясь на его хмурый вид и короткую прогулку.

Губы Егора горели, как обожжённые, хотелось содрать с них кожу, запить произошедшее водкой, чтобы она как следует перебила оставшийся во рту вкус.

Его руки до сих пор помнили что-то смутно напоминающее женское тело. Это тело не было особенным, прекрасным или невероятно приятным. Обычное, Егор себя в этом уверял вот уже третий час. Кожа обычная, габариты посредственные.

И думал он о том, как бы всё это сделать простым, а выходило чертовски сложно…

Он понял, что слишком уж много думает, а стоило бы забыть.

За стенкой снова играла музыка, привычная нудная, но пальцы сами собой стали барабанить по бедру. Он повернулся в ту сторону, точно обладал рентгеновским зрением и смог бы подсмотреть за соседкой.

И отчего у них стены такие тонкие? Ну быть же такого не может…

С другой стороны можно было закрыть балконную дверь и вообще прекратить это безумие, но Егор предпочитал делать вид, что не понимает с чего это музыка так слышна.

Страшнее стало, когда всё стихло. Егор пододвинулся ближе, но тщетно, только бормотание. Не выдержав он встал с кровати, побродил по комнате. А потом сделал кошмарную роковую ошибку: вышел на балкон.

Её дверь была открыта, между ними только низенькая перегородка. И холодно – жуть, последние относительно тёплые дни осени «сделали ручкой».

Зато внутри всё дёрнулось, когда стали отчётливо слышны слова. Каждое слово, произнесённое там, за одной лишь белоснежной шторкой, задуваемой в комнату и обратно на улицу от каждого сквозняка.

– Не замёрзнешь? Может закрыть? – мужской голос.

– Нет, не хочу…

– Ронь, не глупи. Заболеешь!

– Ты вылечишь, – её голос, обиженный.

– И что с нами стряслось? Влюбились? – мужской голос казался ужасно ласковым, Егор от этого почему-то дёрнулся.

Некто (да, да, брат!) жалел девчонку. Жалел! Да начерта её вообще жалеть?

– Да… – сердце в груди одного конкретного историка, остановилось на пару секунд и за это время, кровоток успел замедлиться, а потом пошёл по кругу с такой силой, что обжёг щёки.

– И с чего же ты… подвинься, лечь хочу… и с чего же ты решила, что это прямо-таки любовь?

И правда… ну с чего дурища решила, что л… – это же глупость! Бред!

– Бред, – шепнул Егор.

– Не понимаешь? – спросила Вероника, а Егор уже сам захотел туда залезть, тут перегородка то полметра, чтобы заставить её ответить без прелюдий и лишних вопросов.

– Честно, нет! Он – грубиян. Самодур. Сошедший с ума от излишней, и позволь сказать, не такой уж большой, власти. Ох да, ещё он любимец малолеток, которые теперь массами читают умные “инстаграммы” и в особенности вот таких вот историков.

– Это всё так, – согласилась! – но понимаешь… Я чувствую, что он невероятно сильный. Как… скала или крепость. Чувствую, что если ты с ним – тебе уже нечего бояться, никогда…

– А Иванова? Она была с ним…

– Не думаю. Я думаю, что ему было с ней страшно скучно. Понимаешь? – тебе-то откуда знать?

– Наверное, – согласился мужской голос. – Нет, продолжай… Ляж как-то компактнее, мелкая, руки раскидала.

– Она не была с ним, он… просто поволял ей быть рядом.

– Тебе почём знать? – правильный вопрос!

– Просто знаю. Я один раз посмотрела на него и поняла.

– А с чего ты решила, что с другой, пусть даже ею будешь ты – выйдет иначе?

– Не знаю… может дело в его типаже, может в моих фантазиях. Я не могу объяснить. Это мелочи. Романс в его машине… Его как будто я сама написала. Прямо изнутри вырвали и записали в аудио. Я его потом нашла, слушала. Его мама – это чудо! – на губах Егора появилась усмешка, ухмылка, улыбка. – Его собака и то, что она беспородная… Это тоже что-то значит. Не буду выдумывать и идеализировать. То как он общается со студентами, то как он шутит. Как он устаёт к пятой паре. Как всегда заказывает кофе и не пьёт. Как… стоит иногда в концертном зале в проходе, когда я танцую. Как смеётся над шутками, которых я не понимаю, с Верой или Аполлоновым. Как делает крутые штуки, на телевидении, ютубе, в инсте, не важно где. Мне кажется, что в нём столько силы, он даже мне… сопротивляется. Потому что верит в то, что это должно быть так. Влад, он меня по-це-ло-вал и я будто заглянула к нему в душу. Раньше он был кинозвездой, которую мне, глупой посчастливилось увидеть. А теперь – он просто человек.

– И почему не ты?

– Я не буду об этом думать… Я чувствую, что что-то есть. Какая-то… ниточка. Какая-то мелочь. Что-то, что ни он ни я не понимаем. Я будто за глухим стеклом и он меня не слышит, – слышу.

– Дурочка. Влюблённая дурочка. Он сделает тебе больно.

– Наверное… Пожалуй, так и будет.

Она сделала громче музыку.

… Если б ты знал.

Как часто в мыслях совещаясь с тобой.

Встречает чья-то неземная любовь.

Бессотнные рассветы.

О, если б ты знал,

Твержу я часто, оставаясь одна.

Хотя ничто б не изменилось для нас,

Если б ты знал, об этом!

* * *

Мысль танцевать под романсы пришла неожиданно. Олег Иванович посмотрел, как на дурочку, но разрешил, и Вероника стала искать “тот самый”, а потом дошла до “Вальса” из мюзикла “Всё о Золушке”, который танцевала теперь сама с собой.

Олежка махнул на свою подопечную рукой и ушёл из концертного зала, а Роня осталась одна. Вальсировала от кулис к кулисам, представляя себя героиней самой славной сказки.

Со вчерашнего вечера, в её душе распускались один за другим цветы. Они прорастали прямо из сердца, питаясь Рониной кровью, и наполняли теперь её изнутри, щекотали бархатными лепестками. Прекрасные, удивительные цветы, которые сейчас подталкивали танцевать, порхать над сценой.

А в проходе, снова, стоял Егор и смотрел, как сама с собой танцует Соболева.

– Друг? Ты так на неё вылупился, что мне страшно за бедняжку, – смех Льва заставил обернуться.

– Что ей сделается?

– Ну как же… ты же тот ещё волчара, можешь и обидеть бедолажку.

– Эту бедолажку хрен обидишь. Расслабься.

– Не могу, мне кажется… – Лев замолчал, глядя на Роню. – Что она меня зацепила. Приглашу её!

И Лев бросился вперёд, не дожидаясь разрешения.

Роня застыла, музыка продолжала литься из колонок, но теперь никто под неё не танцевал. Стало сиротливо на сцене, а Егор во всю наблюдал, будто там какое-то представление.

– Здравствуйте, Лев, – тихо поздоровалась Роня.

Лев всем телом содрогнулся, сделал вид, что его пробрало мурашками.

– Ух! Каждый день бы слушал! Я хочу вас… пригласить, – снова шутка, снова намёк, но Роня снова не посмеялась.

– Понятно, – кивнула она. – Куда?

– А вы любите мюзиклы?

Глаза Рони загорелись, она кивнула и… взглядом нашла в проходе Егора, губы тут же дрогнули в улыбке.

– Так вот, я работаю на американскую компанию, она привезла мюзикл… – дальше Лев что-то говорил, а Роня пропускала это мимо ушей. В голове гремело вчерашнее признание снова и снова.

– Я тебя терпеть не могу…

– Я вас люблю!

– Я тебя терпеть не могу!

– Я вас люблю…

Егор смотрел на неё, а Роня кивала снова и снова, только не Льву, а своим мысленным диалогам, что придумывала на ходу.

– Так вы согласны?

Она кивнула. Егор ушёл.

– На что?

– Свидание! – восторженно подсказал Лев, даже не обратив внимания, что она ничего не слышала.

Роня хмуро смотрела на удаляющуюся фигуру, потом на Льва – красивого брутального мужчину с полным набором супер-мужика, потом представила себя – в обтягивающем костюме, с копной волос.

– А, окей, до встречи! – кивнула пару раз, посоветовала взять номер у хоть-кого-нибудь-а-мне-пора, и сбежала.

Она пойдёт на свидание, она постарается очароваться, и нет, не назло, а просто от усталости.

Ну и самую малость… ей нравилось, что так явно ревнует её Егор.

Примечание:

* – Он сам поймет? Вы так сейчас сказали?

 А если у него судачья кровь?

 А если там, где у людей любовь,

 Здесь лишь проекты, балки и детали?

Он все поймет? А если он плевал,

 Что в чьем-то сердце то огонь, то дрожь?

 А если он не человек – чертеж?!

 Сухой пунктир! Бездушный интеграл?!

На миг он замер, к полу пригвожден,

 Затем, потупясь, вспыхнул почему-то.

 Она же, всхлипнув, повернулась круто

 И, хлопнув дверью, выбежала вон.

Весенний ветер в форточку ворвался

Гудел, кружил, бумагами шуршал…

А у стола «бездушный интеграл»,

Закрыв глаза, счастливо улыбался…

«Гостья» – Э. Асадов (всем советую читать. Сборник стихов Асадова когда-то мне принесла мама и лишила сна на пару ночей!)



=…Кому мне верить? Дайте мне совет.*

Это был тот день осени, когда она кажется невероятно кинематографичной. Когда идёшь, и видишь, что и листва и свет сквозь осиротевшие ветви и даже лужи – всё это ложится в кадр чьей-то кинокамеры. И невыносимая тоска в душе Рони снимала прямо сейчас такое печальное осеннее кино в рыжем антураже.

Роня шла на два шага впереди, обгоняя Льва и глубоко дышала пряной осенью. Она хотела этого: идти в одиночку, без своего кавалера. А Лев не был против, он мог любоваться сейчас тонкой фигурой и медью волос, так гармонирующий с окружающей их осенней магией.

Вероника прикрыла глаза, шла на цыпочках, еле касаясь тротуара. Пропевала про себя запомнившиеся треки из мюзикла на который её только что сводили. И к своему ужасу, своему кошмару понимала, что там, в пятом ряду видела две макушки… очень знакомые. Лев дал два билета другу и тот сводил в театр маму. И Вероника теперь думала о том, какие номера ему понравились, и видит ли он как она сейчас, эту осень и эту магию. Идёт ли на цыпочках по тротуару, будто летит? Хочет ли остаться наедине с собой, безо всех и слушать что-то своё в наушниках?

– Вероника, вы прекрасны! – заявил Лев, догоняя её и сжимая ладонь.

– Благодарю вас, – тихо ответила она и поспешила отойти на пару шагов.

– Могу я угостить вас? Бар? Кафе? Ресторан?

– Лев… я, понимаете, не уверена, что буду честна если позволю себя угостить, – ответила Роня, всё-таки останавливаясь, оборачиваясь к кавалеру.

Он залюбовался.

На пышных Рониных кудрях, красовался чёрный берет, она была в милом кремовом пальто, в ботиночках лаковых – будто сошла с экрана старинного фильма.

– Ну так к чёрту угощения, сами за себя платите, но позвольте я хоть провожу вас, а потом посижу рядом! Вы ужасно интересный человек! – рассмеялся Лев, его смех был тёплый и рокочущим. Он хотел укутать, спасти от тоски – Вероника это понимала и ценила.

– Если не хотите наедине – у меня друзья тут собрались в ресторане! Мы можем поехать туда и это не будет приватным обедом…

Вероника задумалась и опустила голову. Она не хотела, чтобы магия вечера заканчивалась, но и мысль о том, чтобы куда-то идти со Львом – невероятно мучила. Роня не чувствовала себя предательницей, но она чувствовала, что даёт надежду хорошем чеуловеку.

– Хорошо, Лев. Идёмте… – она даже улыбнулась, а увидев счастливую улыбку кавалера тут же потупила взгляд.

Всё-таки он рад, слишком ей рад, так нельзя. Ревность Егора Ивановича? Ну что такое ревность? Только болезнь, и не всегда любовная. Как часто ревнуют собственники, ревнуют только из-за потери внимания, как дети.

Мысль, что Лев её может очаровать отступила так же быстро, как пришла. Роня радовалась что женщины смотрят на красивого великана заинтересованно. Он тоже был сильным, не слабее Егора, его тоже можно было назвать скалой, защитником, но… Лев мог бы защитить весь мир. А Егор – защищал только ту самую, в мыслях Рони. Она в этом была уверена.

Лев весь мир любил и всему миру улыбался, а Егор делал это так редко, что всякий раз от его изогнувшихся губ и тихого смеха, сердце у Рони сладко замирало.

Ресторан оказался приличным, красивым и дорогим. Из тех, что не посещают студентки. И нет, это Роне не льстило, скорее пугало.

За столиком на который указал Лев сидело человек пять или шесть, паника немного отступила.

– Лев, это ваши друзья?

– Да, лучшие.

– Могу я сразу спросить?

– Будет ли там Егор? – улыбка Льва стала печальной. Он кивнул. – Если хотите, мы можем уйти, Вероника.

– Нет… останемся, – она кивнула и опустила голову, уставившись на носки лаковых ботинок.

– Вы тогда убежали… в кафе, – напомнил кавалер, протянув руку и коснувшись Рониной щеки. Она вздрогнула и судорожно вздохнула.

– Да, а что?

– И он бросился за вами.

– Зачем, как вы думаете? – Роня сама не поняла, как вцепилась в руку Льва, умоляя продолжать говорить с ней о нём.

– Я не знаю. Это не поддаётся объяснению… И никогда не был мой друг таким. Возможно, вы и правда его задели. Вы любите его или боитесь?

Вероника вздрогнула и покачала головой.

– Лев, это не важно…

– Я думаю, что он побежал следом, просто потому что захотел. Только по этой причине он делает всё в своей жизни. Поверьте.

Роня кивнула, а Лев снова коснулся её щеки. И вместе с теплом мужских пальцев, бедняжка ощутила ещё и пронизывающий холод. Ей сначала показалось, что это психосоматика, просто попытка тела что-то противопоставить теплу Льва, а потом поняла, что это дверь в ресторан открылась.

Егор стоял на пороге, кривовато усмехаясь и глядя на сцену так, будто застал двух любовников, а не невинный жест мужчины к женщине. За спиной Егора топталась девчушка, не многим, но всё же старше Вероники.

Она была в короткой шубке и на шпильках, стоять явно устала и то и дело поджимала ноги.

– Егор, ну что стоим? – пропищала она.

А Лев и Егор Иванович будто вели немой диалог. Смотрели друг на друга долго, пытливо а потом Лев проиграл битву и опустил глаза.

– Идём, – сказал он Роне, она кивнула и пошла в зал ресторана.

Примечание:

* У нас был вечер песни и весны,

 И два студента в этой пестрой вьюге,

 Не ведая, конечно, друг о друге,

 Сказали мне о том, что влюблены.

Но для чужой души рентгена нет,

 Я очень вашим мненьем дорожу.

 Кому мне верить? Дайте мне совет.

 Сейчас я вам о каждом расскажу.

Но, видно, он не принял разговора:

 Отбросил циркуль, опрокинул тушь

 И, глядя ей в наивные озера,

 Сказал сердито:– Ерунда и чушь!

«Гостья» – Э. Асадов (пока продолжаем)