Текст книги "Любимый (м)учитель (СИ)"
Автор книги: Ксюша Левина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
=…Пообещайте мне!
В одиннадцать вечера вынесли торт.
В двенадцать вечера – Веронику Соболеву.
Ну нет, нет, это очень утрированно. Начнём с начала!
В одиннадцать вечера вынесли торт.
В двенадцать вечера со свадьбы сбежала Вероника Соболева.
Вот так лучше.
Вероника Соболева была влюблена в Егора Ивановича Волкова, и это не обсуждалось.
Каждое утро Вероника вставала с постели и ещё минут десять думала о том, как он просыпается. И хотела быть рядом. Каждую лекцию, перед которой Вероника тряслась как осиновый лист, теперь она хотела видеть его, и как свет из окна золотит его волосы, такого же непонятного цвета, как окрас шерсти его пса. Каждую встречу Вероника воспринимала как новую главу их прекрасной волшебной любви, почти уникальной. И больше всего на свете боялась, что однажды к этому привыкнет.
А Егор Иванович был мужчиной умным, сообразительным и Веронику Соболеву удивлял. Хотя казалось бы… чурбан чурбаном. Интеграл бездушный.
Вероника Соболева шла по заснеженной, впервые за эту осень, улице и куталась в пальто. Снежинки оседали на поля её чёрной твидовой шляпы, а по лицу катились слёзы. Романтично.
Это могло бы стать кадрами из какого-нибудь клипа на красивую песенку.
Вероника шла долго, и радовалась, что ночь хоть и снежная, но тёплая. Она бы прошла ещё сто тысяч киллометров.
Егор Иванович Волков люто, до зубового скрежета и яростного рыка из самой груди… любил Веронику Соболеву, и это не обсуждалось.
Вот сейчас он смотрел ей вслед, сжимал кулаки так, что ногти вонзались в кожу, а хотелось догнать, раздробить дурочке каждую косточку, прогрызть шею, вытрясти всю дурь…
И надо же было из всего ВУЗа, именно эта “звезда” ему досталась! Самая ненавистная.
Ненависть Волкова к Соболевой брала своё начало ещё на её первом курсе. Он плохо запоминал имена и фамилии студенток, они часто крутились рядом, и что-то подсказывало, только из-за пресловутого “запретный плод сладок”, “студентка и преподаватель”, “разница в возрасте”, “влюбиться во властного героя” и тд. и тп.
Но вот Веронику Соболеву запомнил навсегда… занятно, но вспоминая теперь самого себя пару месяцев назад, он не верил, что вот так всё сложилось.
Егор её не догонял, просто шёл следом. А Вероника не убегала, только немного опережала.
– Звезда, блин! – окликнул он, наконец, когда улица взяла и закончилась, превратившись в набережную. И спускаясь по ступенькам к красивой прогулочной площадке, Вероника заскользила на своих каблуках, готовая тут же распластаться.
– М… н… – промычала в ответ. Егор еле успел её поймать, а она выдернула руки и пошла дальше.
Остановилась у парапета и вцепилась в него обеими руками, точно могла и тут упасть.
Егор скрестил руки на груди и стал ждать.
– Чего вы ждёте? – спросила она.
– И чего ты сбежала? Там только… торт вынесли, – спросил Егор.
– Потому что вы… – начала она и не договорила. Сделала ещё шаг вперёд и уткнулась лбом в ледяной парапет, а потом упёрлась в него подбородком.
– Что я? – он к ней подошёл поближе и хотел было обнять, но не решился. Отдёрнул руки.
– Какая ты глупая, Вероника, – он говорил не то просто тихо, не то почти шёпотом. – Ты очень глупая…
Она закрыла глаза и вздохнула.
– Вы всегда мне это говорили, – ответила ровно. Очень спокойно.
И как укротитель, медленно он сделал к ней шаг, встал за её спиной и тоже взялся за парапет, чтобы ей уже некуда было от него деться.
И выдохнул с облегчением, когда она не дёрнулась и не вывернулась. Даже чуть прислонилась к его груди спиной, но это могло быть просто фантазией.
Егор снял её шляпу и положил на бетонную лавочку, рядом с которой они стояли. Теперь можно поцеловать её макушку. Но позже, ей нужна минута.
– И буду говорить. Всю жизнь это слушать будешь… – поцеловал. Пусть дыханием, словами, но она почувствовала – это точно. Потому что вздрогнула.
– Вы в это верите? – спросила она. – В белое платье… в навсегда…
– Я удивлён, что ты не веришь, – улыбнулся он.
– Вы думали, что если я столько по вам страдала, то наверняка верю? Я месяц назад была готова просто оказаться на месте Ивановой, которую вы целовали в аудитории на столе. Просто на один раз… Лишь бы узнать как это. А вы мне предлагаете это…
– Что тебя пугает?
Егор осторожно отнял руки от перекладины и опустил на её замёрзшие пальцы. И от этого касания будто ниточка магии, протянулась между ними невесомая, прекрасная связь. Она мурашками прошлась по телам, теплом сконцентрировалась в груди, свилась там змейкой и стала нагревать кровь.
Как всегда.
– После радости неприятности по теории вероятности…
– Кто тебе это сказал?
– Надежда Ивановна… Учительница английского, – ответила Вероника и Егор её тут же решил обнять, потому что внутри всё перевернулось, перекрутилось.
– Какая ты… глупая… Ты и правда в это веришь?
– Да. Верю. После радости неприятности. Ясно? Всегда.
– Проверяла?
– Проверяла.
– А у двоих неприятности не случаются? Сразу? Ну там… в горе и в радости и всё такое?
– М-м… – промычала зажатая в капкан Вероника.
– Не мычи. Давай ты просто перестанешь думать много. И заморачиваться. Я хочу, чтобы ты это дело прекратила. Мы же договаривались, да? Ты – моя. Я может порой не самый умный, но ты прям капец, звезда, выдаёшь тут… Расслабься. Неприятности, так неприятности. Сбежим в глушь. В халупу нашу.
– Вы хотите сейчас мне разом мир целый пообещать?
– Да, а ты сбегаешь.
– За что?
– Ну просто… почему нет? – рассмеялся он. От холода, от того, как красива чёрная вода в которой тонули снежинки, встречая свою смерть, от Вероники, от их разговора – Егора будто била крупная дрожь, а может и правда сотрясал тело смех.
– Вот так просто?
– Просто… – кивнул он и развернул Веронику к себе лицом.
У неё размазалась тушь, волосы спутались, помаду съела. Жуть одним словом.
– Чего? – нахмурилась она.
– Ничего… Ты ужас какой-то просто… ненавидеть тебя было проще, чем любить, веришь – нет.
– А-а-ай, опять вы, – промычала она и отвернулась, снова обратившись к воде, а он в свою очередь рассмеялся.
– Да ладно, ладно, я шучу же.
– Я ужас? Я-то? Не вы??
– И я ужас. И ты ужас. А дети какие будут, с такими-то ужасными генами!
– Вы сущее мучение, ну какие дети? Какое “навсегда”?
– Ты такая интересная, конечно! А в любви мне кто признавался тогда, в машине? – весело спросил Егор.
– Так это когда было! Я же тогда не думала, что вы предложение изволите делать! Я же думала вы так… побеситесь и… я продолжу страдать сама по себе… Ох вы… мучение, блин!
– Повернись ко мне, – попросил он.
– Не хочу.
– Поворачивайся, хватит выделываться, я же знаю, что ты согласна. Просто немного… удивилась. Нам ещё к матери моей ехать…
– Ох, вы… это зачем?
– Затем, что она тебя уже третью неделю ждёт.
Вероника всхлипнула.
И чтобы понять до конца, что произошло, пол часа назад, в двенадцать ноль ноль, через час после того, как в зал ресторана внесли свадебный торт, прямо во время медляка под попсу, Егор предложил Веронике: "Вместе и навсегда".
И вот она стоит не верит и понять не может. Впрочем… её право!
– Так долго?
– Ну ты как-бы в синяках вся была три недели назад. Мне что, побитую тебя надо было везти?
– Вы шутите же, да? – Вероника вынырнула из его рук и отошла на несколько шагов. – Это же… вечность назад. Мы с вами тогда ещё ни-ни…
– Звезда моя… ты правда думаешь, что вот приехал я к тебе побитой, трахнул и такой: ай, была не была… влюблюсь! Ну что ты как маленькая? Думаешь я это просто так? От скуки? С первого взгляда или даже… с первого секса, только… да вообще никто так не влюбляется! Ты книжек перечитала.
– Перечитала, – кивнула Вероника. – Вы не шутите?
– Не шучу.
– Ладно, спасибо, – кивнула она машинально, пока мысленно переосмысливала произошедшее.
– Чего?.. Спасибо? – Егор Иванович даже головой помотал. – Ты…
– Да-да, – кивнула она. – Я это… подумаю, – закивала она и отступила на пару шагов.
– Эй, ты куда? Ты трезвая вообще? – крикнул он, а Вероника всё такая же заторможенная пошла с набережной.
Снова вся в снежинках, снова вся из себя поэтичная, как героиня клипа, только теперь смеющаяся.
– Эй!
Он побежал следом за Вероникой, выкрикивая ей в след, а она даже не оборачивалась, только иногда кивала, мол, ага, беги-беги, Егор Иванович.
Так и было.
Ночь, улица, фонарь, снег. Поёт где-то кто-то старинный романс бархатным голосом. Быть может “По улице моей” или “Как ты там живёшь”?
Нет. Всё-таки “Пообещайте мне любовь”.
И ещё раз:
Ночь, улица, фонарь, снег. Поют бархатно “Пообещайте мне любовь”, и идут двое по улице, по чёрному тротуару, который вот вот засыпет снежная крупа. Девушка в пальто, без шапки с рыжими кудрями. Следом мужчина в её твидовой чёрной шляпе. Смеётся, и кричит: “Эй! Стой же!”, а она не то что не стоит, даже ухом не ведёт.
Мы смотрим на них откуда-то сверху, отдаляемся и они теряются в каменном муравейнике-городе.
Теряются и молодожёны, что прощаются уже с гостями. И большой, добрый человек-медведь Лев, что смотрит вслед красной машинке Геллы Петровой, которая уезжает домой так и не узнав его.
И где-то там, наверняка, сидит Соня Иванова, по-прежнему не понимающая, что же с ней не так.
И ждёт в соседнем городке сына домой, мама-Ирина.
А три брата Соболевы ждут домой сестру.
Город-муравейник засыпает. Снежная крупа его засыпает.
Темнеют дома-коробки, гаснут окна, фонари, светофоры.
А двое идут по заснеженной улице.
Она без шапки, он в её шляпе.
Конец.
