Текст книги "Нежеланная императрица, или Постоялый двор попаданки (СИ)"
Автор книги: Ксения Мэо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Нежеланная императрица, или Постоялый двор попаданки
1
– Ваше Величество, она шпионила против королевства! – Скрипучий мужской голос ввинчивается в уши. – Мы не можем больше откладывать решение. Она заслуживает наказания. Леди Аделина должна быть казнена, как того требует закон!
Невероятная тяжесть в теле. Руки не поднять. Тело что-то сдавливает. Почему я вообще это слышу? Где я? Темновато для больничной палаты. Свет льется сверху из-за головы, а впереди комната утопает в полумраке. Стены каменные. Холодно.
Фокусирую зрение и различаю двоих мужчин, стоящих у тяжелой деревянной двери, обитой железяками, как из средневековья. На обоих одежда не из нашего времени… Камзолы а-ля френч, расшитые золотой нитью, узкие явно кожаные брюки. Высокие сапоги с клепками. Что за маскарад? Мне это чудится?
– Я понимаю твою точку зрения, Альфред, но леди Аделина – моя жена…– отвечает второй голос, глубокий, тягучий, будто знакомый.
В этот момент я встречаюсь взглядом с его обладателем – высоким мужчиной с длинными черными волосами, небрежно рассыпавшимися по широким плечам. Он красивый – высокие скулы, четкий подбородок, густые брови и глубокие темные глаза, но у него вид хищника, а взгляд черный, мрачный, прожигающий насквозь. Мужчина смотрит на меня так, будто знает, а я его не узнаю.
Мысли ворочаются медленно. Я помню, как увидела Мишу, своего настоящего мужа, в постели с соседкой. Как на эмоциях выбежала и села в машину. Как ревела за рулем в три ручья. А потом было… дерево! И белый свет сверху… Я умерла? Но чувствую себя живой.
Оглядываю себя. Вот, почему руки не поднять! Запястья сцеплены тяжелыми металлическими кандалами с короткой цепью. Довольно грубо выкованными, надо сказать. На мне платье, как у придворной дамы со страниц учебников истории, с декольте и изысканным кружевом, но замызганное и изорванное. Что же со мной произошло? И… это не мое тело! Грудь точно больше. Кожа слишком бледная. Это не я!
Отчаяние взрывается внутри потоком ледяного жара. Щеки начинают пылать, а пальцы рук леденеют.
– Я не… – произношу я заплетающимся языком, и слышу не свою речь. Не свой голос! Меня подменили!
На звук этого голоса ко мне поворачивается и второй мужчина. У него более грубое и более старое лицо. Волосы тоже длинные, с проседью, вместо камзола на нем различаю жилет, тоже расшитый золотом, и белую сорочку с широкими рукавами.
Он кривит лицо в жестокой гримасе и снова обращается к собеседнику, но смотрит на меня. В глазах мелькает злость, будто он за что-то меня ненавидит.
– Но Ваше Величество! Леди Аделина совершила государственную измену, едва не способствовала перевороту! – он наконец отворачивает от меня лицо. – Совет не примет такого великодушия с вашей стороны.
Его Величество смотрит на меня, а точнее, на тело леди Аделины свирепо, со смесью сожаления и ярости. Как это может ужиться в одной душе – непонятно.
– При всей тяжести проступка леди Аделины я не могу сразу вынести ей смертный приговор, Советник, – он опускает руку на висящий в ножнах на поясе меч, и у меня мурашки бегут по всей спине. У него вид такой, будто он сейчас собирается отрубить мне голову. – Есть юридические нюансы, которые нужно учесть. Мы продолжим расследование, и я лично разберусь в ситуации.
– Какое расс… расследование? – вклиниваюсь я. – Вы меня с кем-то путаете!
Я предпринимаю вторую попытку как-то защититься. Чуждый, не мой голос режет по ушам, но это ничего. Эти двое сейчас решают, когда меня убить!
– Леди Аделина не в себе, похоже, – разочарованно комментирует мой выпад Советник, но быстро берет себя в руки и выговаривает с подобострастным придыханием: – Я окажу любое содействие, Ваше Величество!
– Можете идти, Альфред, – холодно отвечает Его Величество. – Сейчас оставьте нас с женой наедине.
Он снова смотрит на меня уничтожающим взглядом. Как бы там ни было, эта леди Аделина сделала что-то, за что её обвинили в государственной измене. А такие преступления во все времена карались смертью. Я могу понять ярость этого мужчины, не получается взять в толк лишь, как выпутываться. Это не мое тело. Аделина – не я! Меня вместо рая – или ада – забросило в непонятный мир, где мне с самого порога не рады.
Скрипучий звук вырывает из мыслей. Советник открывает дверь в, видимо, камеру, где меня держат, и уходит. А мой якобы муж поворачивается ко мне. Подходит медленно, но не крадется, а надвигается суровой громадой. Ох он и огромный же! Он человек вообще?
Чем он ближе, тем тяжелее ощущается его аура. Давит. Подчиняет. Внутри клубится странное чувство, что я его как будто знаю. Это все тело. Оно помнит этого мужчину.
Он останавливается вплотную и за плечи поднимает меня с пола, точно пушинку. Вжимает спиной в стену и сам подходит вплотную так, что я ощущаю жар его тела сквозь порванное платье.
– Ты предала меня, Адель, – хрипло и глухо говорит он мне на ухо, нависнув надо мной точно, грозовая туча. А у меня сердце заходится в истерике. То ли от его близости, то ли от ужаса, что он сейчас со мной сделает. – Я должен казнить тебя, но у тебя будет отсрочка.
Мне дурно делается от этих слов.
– Я ничего не сделала! За что меня казнить? – произношу как можно жалостливее. – Я не Аделина!
– Господи, Адель! До чего низко ты пала! – мужчина раскатисто смеется. – Я знаю все твои родимые пятнышки. На талии, – его голос становится более хриплым, а рука касается места, где, видимо, у меня родинка. – Под левой грудью. – Второй рукой он неожиданно сминает мою грудь, и я пошло охаю, заливаясь краской, но он стоит слишком близко, чтобы поднять скованные спереди руки. – На внутренней стороне бедра… – мужчина угрожающе задирает пышную юбку своей огромной лапищей. – Адель, мне все их тебе показать?
Откровенно рычащий возбуждением голос пробирает до костей. Тело предательски отзывается на его грубые ласки, а душа протестует. Я замолкаю и опускаю взгляд.
Мне не донести до него то, что я не Аделина. Хотя я никакая не леди, а тридцати восьми летняя Мария Стремянкина, простой корректор в издательстве, которое выпускает научно-популярную литературу.
Мужчина чуть отстраняется, отпустив меня, и я едва не падаю от внезапного головокружения. Он удерживает меня вертикально за плечо, но это прикосновение лишено страстного подтекста.
– Пожалуй, я принял решение, как с тобой поступить, – произносит он, глядя на меня непроницаемым взглядом.
От охватившего меня волнения сердце бьется под горлом, в висках пульсирует кровь. А он как нарочно тянет, смакуя мгновения моей паники.
2
– Сегодня тебя выпустят из темницы, – император поворачивается и говорит не глядя на меня. – У тебя будет четыре часа, чтобы собрать все, что сможешь унести. Включая свою любимую Бетти. Не соберешься за это время, я отрублю вам обеим головы. А соберешься – повозка доставит вас на Юг королевства, где ты дождешься суда и дальнейшей казни.
Я вскидываю голову с желанием ещё раз возмутиться, но мужчина пригвождает меня к стене острым, как сталь, взглядом:
– Не надо, Адель, – выговаривает тяжелым тоном. – Просто не надо. Сохрани достоинство, не порочь имя отца и фамилию Харрингтонов.
Затем отпускает меня и решительно разворачивается. Я без сил падаю на колени и в панике смотрю на широкую спину, которая неумолимо удаляется. Стон ржавых петель, лязг тяжелой окованной двери – разговор окончен.
Неосознанно дергаю руки, и в запястья врезаются безжалостные кандалы, оставляя на тонкой бледной коже следы. Хочется кричать от бессилия. Но толку? Сколько еще мне тут сидеть в одиночестве? А вдруг Его Величество передумает меня выпускать? То ли от страха, то ли от холода меня начинает трясти.
Снаружи раздается топот тяжелых сапог. Дверь с противным карканьем распахивается, и в камере появляются два стражника в кирасах и с алебардами. У одного в руках отрез тяжелой ткани черного цвета. Стражники кивают с долей почтительности. Один осторожно поднимает меня, второй снимает оковы. После этого кто-то из них накидывает мне на плечи ткань. Это оказывается плащ с капюшоном, тяжелый и, наверное, теплый. Капюшон накидывает на лицо. Стражник берет меня под локоть – крепко, но не грубо – и выводит за дверь.
Мы идем узкими извилистыми коридорами. Капюшон позволяет рассмотреть только каменные плиты под ногами, обутыми в матерчатые полусапожки. Гладкие, отшлифованные множеством ног плиты плотно примыкают друг к другу, на них пляшут замысловатые тени факелов, от которых распространяется маслянисто-жженый запах.
Наши шаги эхом отскакивают от стен. И вот мы поднимаемся по ступенькам винтовой лестницы. В воспоминаниях всплывает экскурсия в Исакиевский собор. Потом снова мрачные холодные коридоры и крутые лестницы. Если бы не предупредительный стражник, который ведет меня под локоть, я бы уже упала. Хотя сдается мне, он вовсе не заботу проявляет, а просто держит меня, чтобы не сбежала.
Мы выходим на открытое пространство. Свежий воздух после тесной темницы кружит голову. Идем торопливо, я украдкой отодвигаю капюшон и рассматриваю куда попала. Ночной двор, мощенный булыжником. Высокие стены с узкими бойницами. Караульные у входов тихо переговариваются, но завидев нас, сразу вытягиваются по струнке и замолкают. Когда мы отходим, слышу за спиной сокрушенный шепоток.
Меня заводят в очередной коридор. Он разительно отличается от тех, по которым я только что плутала. Густой ковер, раскинувшийся во всю длину коридора, проглатывает звуки шагов. Огромные клетчатые окна пропускают лунный свет. Его светлые голубоватые пятна ритмично разбросаны по полу и перетекают на стены, выхватывая фрагменты многочисленных портретов и гобеленов.
Стражник подводит меня к высокой двери, когда его напарник распахивает ее перед нами, и меня легонько вталкивают внутрь. С мягким звуком дверь захлопывается за спиной.
В накидке становится душно и жарко, и я скидываю её с плеч. Прямо на пол. С непривычки жмурюсь от яркого света – тут во всю горят две потолочные люстры со свечами и многочисленные канделябры. Да еще камин в углу шпарит на полную мощность. Ну никакой экономии! В льющемся со всех сторон свете становятся заметны синяки на запястьях. Сколько же Аделина просидела в темнице?
Ошарашенно осматриваю комнату. Это роскошно обставленная спальня. Посреди нее огромная кровать с бордовым балдахином из тяжелого бархата. Вот это пылесборник! В носу невольно начинает свербеть. С трудом подавляю позыв чихнуть и продолжаю осматриваться.
Снимаю полусапожки, ставлю у входа и делаю пару шагов. Ноги утопают в неимоверно длинном ворсе пушистого ковра. Тело отзывается ноющей истомой. Бедняжка Аделина! Нежные стопы совсем задеревенели в обуви, которую она, поди, и не снимала во время заключения, чтобы не замерзнуть. Позволяю себе ненадолго забыть о времени, закрываю глаза и с наслаждением поджимаю пальцы, а затем глажу измученной подошвой ковер. Сначала правой. Потом левой. Открываю глаза и дальше изучаю обстановку.
На стенах висят картины в барочных золоченых рамах. Тут и сарматские портреты власть имущих, и детализированные городские пейзажи а-ля Питер Брейгель, и незнакомые мне мифологические сюжеты в духе Босха. От одной картины, на которой изображен черный дракон, невероятно реалистичный, могучий, подавляющий, будто сошедший с полотен Вальехо, бросает в дрожь. Всё это – отголоски прошлой жизни, бесполезные знания из книги по истории живописи, которую я готовила к печати. Вот почему у меня не было среди проектов книг про заговоры и дворцовые интриги? Хоть какая-то польза от бесконечного сидения над страницами…
У окна столик на изящных изогнутых ножках с инкрустированной крышкой.
Но комната выглядит так, будто по ней ураган прошелся. Шкафы распахнуты, красивые платья безжалостно разбросаны по полу. Ящики на туалетном столике выдвинуты. Шторы сорваны. Повсюду раскиданы бумагами и разная мелочь. Что здесь произошло?
За спиной снова щелкает дверь, и раздается тонкий женский голос. Который я, к сожалению, тоже не узнаю.
3
– Госпожа! – раздается сзади взволнованно-радостный женский голос.
Вздрагиваю и резко оборачиваюсь. Передо мной молоденькая стройная брюнетка в длинном коричневом платье, с белым передником и в кисейном чепце. Очень миловидная и нежная девочка. И, похоже, она – моя фрейлина? Служанка?
– Ты… Бетти? – спрашиваю я и снова пугаюсь собственного голоса. Он красивый и мелодичный, но не мой настоящий.
– Она самая, госпожа! Что же они с вами сделали⁈ – она всплескивает руками и прижимает ладони ко рту, оглядывая меня с ног до головы.
Мой взгляд сам находит зеркало, и щеки начинают пылать. Платье, изначально, по-видимому, голубое, сейчас непонятного серо-бурого цвета со светлыми пятнами. Вырез явно расширили чьи-то лапищи, а из юбки сбоку вырван клок от середины бедра. Боже, какое я посмешище!
– Да, – задумчиво замечаю я. – Переодеться не мешает. Есть тут что-то более удобное, чем это?
– Все платья у вас корсетные, госпожа, – Бетти опускает глаза.
– Ладно, у нас на сборы всего четыре часа. Выбери то, которое надевается попроще, хорошо? – Бетти кивает, но смотрит круглыми глазами. Похоже, её прошлая хозяйка общалась с ней иначе.
Она быстрыми легкими шажками пересекает комнату и подбирает одно из платьев на полу. Нежно-оливкового цвета, с воротником-стойкой и не совсем пышной юбкой. Хочу показать ей палец вверх, но она вряд ли поймет этот жест.
– Поможешь надеть? – вместо этого спрашиваю я.
Она заходит мне за спину и принимается расшнуровывать корсет.
– Как же ваш папенька, господин граф? – продолжает причитать Бетти.
– А что с ним?
– Вы забыли? Ох, Боги, как же так?
Повисает неловкое молчание. Мне, похоже, следует как-то мягче выяснять то, чего я не знаю, иначе решат, что я умалишенная или хуже того, ведьма. Хотя, может, это и на руку?
– Эх… Столько всего произошло, пока вы в темнице сидели… – Бетти тяжело вздыхает. – В вашей спальне, поглядите, обыск устроили, все раскидали… Своими сапожищами тут топали и лапищами шарили. А папеньку вашего, уважаемого Роджера Харрингтона, кристальной души человека… Бросили в тюрьму, словно преступника! Его ждет казнь! – в голосе отчетливо слышатся слезы. Она, похоже, очень хорошего мнения об отце Аделины. – Всё имущество конфисковали! – Бетти грустно вздыхает. – Я знаю, что вы не виновны, госпожа, но… Его Величество не желает это признавать…
Вспоминаю, что император пообещал казнить и меня, а вместе со мной и эту преданную служанку. Язык прирастает к нёбу. Внутри копошится вина, что девушка может пострадать из-за меня. Одергиваю себя – не из-за меня, а из-за леди Аделины. Что же она такого натворила? Ладно, время разузнать еще будет.
Корсетный верх платья выпускает мое тело из жестких объятий, и Бетти тянет останки наряда вверх. Под ним на мне на удивление симпатичные панталончики из тончайшего шелка. А грудь голая. Увесистая. Больше, чем у меня. Вообще все тело плотнее, хотя и моложе моего.
Бетти уверенными движениями напяливает на меня оливковое платье и принимается шнуровать корсет в нем. Доверяюсь опытным рукам служанки. Пока она возится с крючками и шнурами, ещё раз обвожу комнату взглядом. Тут есть сундуки, в них уберу какую-то одежду. Что вообще мне понадобится в этом мире? Хочется расспросить Бетти подробнее о том, чем тут моются, как питаются, что носят, кроме вот этого винтажного барахла. Но на это нет времени. Четыре часа – и опоздание равносильно смерти.
Когда Бетти заканчивает с платьем, велю ей помогать собирать мой скарб и ещё раз напоминаю, что времени не так много.
– Берем самое необходимое, – строго наказываю ей. – У тебя, тоже, наверное, есть багаж?
– Вы решили взять меня с собой? – глаза Бетти вспыхивают искренней радостью.
Куда уж я без тебя…
– Госпожа, у меня всего несколько платьев, я очень быстро их принесу! – добавляет она, не дождавшись ответа.
– Тогда неси их к моим и начинай помогать.
По её замешательству я вдруг понимаю, что прежняя Аделина ни за что не стала бы что-то делать сама.
– Бетти! Живо! – прикрикиваю на неё.
Она вылетает из комнаты, а я направляюсь к вещам и принимаюсь их перебирать. Постепенно передо мной открывается личность настоящей леди Аделины. Она прекрасно вышивала, о чем говорят вышитые ею платки и картины. На полу валяются несколько книг, наугад раскрываю одну – куртуазный рыцарский роман. Как, видимо, и другие. На туалетном столике громоздятся скляночки. То есть себя жена императора любила и следила за красотой.
Вошедшая в комнату Бетти складывает несколько бело-коричневых свертков в сундук, куда я сложила какие-то свои наряды.
– Разберись с моими вещами и возьми то, что мне нравилось, – приказываю сосредоточенно, снова забыв, что я ведь должна знать, что в них. Ловлю растерянный взгляд девушки. – Сейчас нет времени на расспросы, Бетти!
Гардероб мы тщательно перебираем вместе со служанкой, отправляю в сундук пару дорожных платьев из плотной ткани. Одно из золотой парчи на случай важных переговоров. Твидовую пелерину благородного бордового оттенка и манто с капюшоном на меху. Ночные рубашки, белоснежные панталончики с кружевом, чулки тоже отправляются в сундук. Сверху ложатся перчатки.
Напоследок замечаю портрет мужа Аделины, почему-то рука сама тянется положить эту небольшую картину в сундук к остальным вещам. Пусть будет. Чтобы не забыть лицо человека, который хочет меня казнить при случае!
Внезапно дверь распахивается, и на пороге появляется император с несколькими гвардейцами. Недобрый взгляд прожигает меня насквозь, а Бетти смиренно опускает взгляд в пол. Мне хочется возмутиться, потому что по ощущениям четырех часов не прошло, но мне страшно злить этого человека.
– Время вышло, Адель! – усмехается Его Величество.
4
– Вы пришли рано, Ваше Величество, – скрежещу сквозь зубы. – Я уверена, что четырех часов ещё не прошло.
– Я решил проверить твою расторопность, Адель, – император сверкает злорадным взглядом, а говорит совершенно ледяным голосом. – Там, куда ты уедешь, тебе понадобится шевелиться быстро!
Он оглядывает комнату и останавливается на открытом сундуке с вещами, в который мы успели сложить почти все. Сверху лежит его портрет и, кажется, в холодных глазах супруга леди Аделины что-то вспыхивает. Она, наверное, распознала бы эмоцию, я заметила лишь небольшое изменение, но он слишком быстро справился с лицом.
– Мы собраны, дорогой супруг, – выговариваю на его выпад. – Я умею действовать быстро.
– Я уже видел это в деле! – бросает император гневно, явно подразумевая что-то из прошлого Аделины. – Ну что ж. Раз собрались, гвардейцы вас проводят. Повозка уже запряжена и ждет. Ты выгадала себе и служанке несколько месяцев жизни.
Бетти отчаянно вскрикивает у меня за спиной. А Его Величество разворачивается и выходит в коридор.
– Соберись, Бетти, – шепчу ей и иду к сундуку, чтобы закрыть, но она обгоняет меня и сует туда пару толстых книжек в ветхом кожаном переплете.
– Будет чем занять себя долгими вечерами, госпожа, – комментирует свое действие и захлопывает крышку сундука.
К нему сразу же выдвигаются двое стражников в кирасах, ещё один поднимает с пола накидку, которую я, войдя, так и не потрудилась убрать, и резко встряхивает с видом «суй сюда свои плечи!». Подчиняюсь и сама нахлобучиваю капюшон. Похоже, ссылка императрицы тоже должна проходить в условиях секретности, чтобы потом можно было сказать, что она случайно отравилась грибами и побежала по радуге. Ну да, ну да, умно.
Двое стражников выносят наш с Бетти сундук, ещё двое берут меня за локти. Снова крепко, но не больно. Даже в какой-то мере уважительно. Последний пропускает вперед мою служанку, и вся процессия выходит в коридор.
Я почти не слышу своих шагов в матерчатых сапожках, их звук тонет в какофонии жестких шлепков, издаваемых ногами стражников.
Внезапно сзади раздается громкий вскрик Бетти, а затем гогот стражника, который её сопровождает.
Я останавливаюсь, вынуждая мою пару конвоиров сделать то же, снимаю капюшон и оборачиваюсь. Стражник продолжает похабно улыбаться, а меня зло берет. Что за манеры⁈
– Что он сделал, Бетти? – спрашиваю пронзительно сурово. Стражник тут же перестает скалиться. Бетти только пунцовеет, но молчит. Повторяю вопрос уже с расстановкой: – Что. Он. Сделал?
– Ущипнул, – пищит девушка и закрывает лицо руками.
Ох уж эти рафинированные нравы. То ли дело в моем мире такого щипуна можно было бы сразу приложить сумкой, желательно с учебниками или кирпичами. А тут только краснеть, похоже, остается?
– Извинитесь перед дамой, – рычу на стражника. Он чуть бледнеет, но не торопится исполнять моей приказ. – Я требую! Сейчас же извинитесь! Или мне сказать Его Величеству, что вы позволяете себе распускать руки?
Теперь он заметно вздрагивает.
– Извините, мисс Стоун, – выдавливает мужчина и чуть кланяется.
– То-то же! – подмигиваю служанке и натягиваю обратно капюшон, показывая, что готова идти дальше.
Мы некоторое время петляем по коридорам, затем спускаемся по широкой лестнице, устланной ковровой дорожкой, проходим через необъятный зал с колоннами, от которых я вижу только огромные основания, к высоченным дверям, ведущим на улицу. Похоже, мы покинули дворец императора через главный вход.
Прохладный воздух врывается в легкие после удушливого во дворце. Хоть пространства и огромные, мириады свечей выжигают кислород. Снаружи на контрасте дышится полной грудью, и я даже получаю удовольствие, какое вообще возможно в моем положении.
Повозка и правда ждет метрах в двадцати. Четыре лошади с мохнатыми короткими ногами и добрыми мордами. На козлах возница – крупный детина с круглым лицом в утепленном тулупе. За ним возвышается кибитка, вроде тех, на которых детей катают по Дворцовой. Только эта черная, на вид деревянная и сильно обшарпанная. Будто Его Величество символически избавляется от жены, точно она – такая же рухлядь, как эта повозка.
Стража подводит меня к кибитке, я нащупываю ногой ребристую ступеньку и забираюсь внутрь. Следом за мной Бетти – садится на сиденье напротив. Сундук кладут на крышу и привязывают. Под его весом крыша пугающе проседает.
Сиденья тут деревянные, стенки кибитки щелистые, уже сейчас в них чуть подвывает ветер. М-да, дорога пройдет нелегко. Это уже сейчас можно сказать с уверенностью сто процентов.
Вид из кареты заслоняет верзила возница. Он берется ручищей за дверцу и представляется:
– Ваше Величество, я Джейкоб. Мне поручено сопроводить вас до места назначения, – затем закрывает скрипучую дверцу со стеклом.
И я, сама не знаю, зачем, выглядываю на улицу. Дворец отсюда выглядит красивой монументальной громадой. Внезапно взгляд выхватывает в тени колонны у входа плечистую фигуру с длинными седыми волосами. Узнаю это лицо. Советник Альфред! Наши взгляды пересекаются, и в его я вижу триумфальное выражение. Похоже, этот старик причастен к тому, что муж отсылает Аделину в какие-то дальние земли.
Раздается резкий звук хлыста, и повозка с рывком трогается. Деревянные, обитые металлом колеса дребезжат по камням мостовой. Трясет так, будто едешь на машине без сиденья и рессор. Но сейчас поздно роптать. Остается надеяться, что мы с Бетти живьем доберемся до пункта назначения.
