Текст книги "Закрой глаза (СИ)"

Автор книги: Ксения Кононова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)

– Я вас не разбудил? – Как ни в чем не бывало интересуется Женя, игнорируя рассеянную реплику Костика. Вновь берет пакеты и идет на кухню. Вопрос скорее продиктован стандартной вежливостью и совсем не означает, что это сейчас имеет какое-то значение. Он знает, что не трудно догадаться о причине столь неожиданного визита, да еще и с таким приложением в качестве двух пакетов из супермаркета и при этом… без Макса. Но они пока не спросят, а Женя абсолютно не хочет об этом говорить. Во всяком случае, точно еще не сейчас. Отвлечься и не думать. Это все, что ему нужно.

– Да я в отпуск пошел, высплюсь еще. Это Игорь вечно от жары вырубается, ты ж знаешь…

– Фестивалить в тридцатиградусную жару? – Сонный голос от порога кухни заставляет их обернуться. Игорь широко зевает и трет лицо. На нем, как и на Косте, только светлые шорты. – Всегда за. – Довольно улыбается и обнимает Женю, хлопая по спине. – С днем рождения. Желаю счастья в личной жизни. Пух. – Отстраняясь, улыбается и, увидев на столе две бутылки виски, хмыкает: – Серьезный настрой. А где…

Женя достает из пакета еще одну бутылку Джим Бим^[26], замечая боковым зрением, как Костик «незаметно» подает Гошику характерный сигнал ребром ладони у шеи.

– …наши стаканы, Заяц? – Тут же находится Игорь, направляясь к навесному шкафчику и открыв дверцы, извлекает оттуда три широких невысоких тумблера^[27].

***

Пятая сигарета из уже второй пачки за сегодня разжигает ночь ярко-оранжевым кончиком. Макс курит, стоя на балконе и зажав в другой руке мобильный телефон, рассеянно поглаживает знакомую шероховатую царапину на задней панели, время от времени, проверяя который час, и… наявность сообщений и звонков. Вернее их отсутствие, если не считать два пропущенных от Пашки и сообщение от нее же с вопросом, где его носит, что неудивительно после утреннего пробуждения и того, что Макс сегодня первый раз пропустил тренировку на треке. Он не перезвонил и не ответил. Ему действительно целый день было плохо и в большей степени не из-за жуткого похмелья.

Глубокая затяжка, пока не начинает жечь горло и легкие. Начало третьего ночи, а Жени все еще нет дома. Несмотря на то, что завтра рано вставать на работу, Макс намерен дождаться его и поговорить, он искренне верит, что сможет разговором решить эту проблему, хотя он до сих пор не имеет ни малейшего понятия, что ему скажет. Что он не хотел? Звучит по-детски, но он действительно не хотел… Что ничего у них с Пашкой не было? Макс вновь вспоминает, как голым выбирался утром из кровати и непроизвольно морщится от этого воспоминания. Как он там вообще оказался? Он ведь даже ни разу не думал об этом. Сказать, что он напился в говно и ничего не помнит? Это хотя бы будет правдой, только вряд ли сойдет за оправдание. Мысли Макса на секунду запинаются. Он ищет себе оправдание? Для Жени? Почему? Почему для него это так важно? Почему он целый день не может отделаться от отвратительного чувства вины? Они разве должны что-то друг другу?

Делает вдох. Слова Жени о том, что его никто здесь не держит, неожиданно сильно зацепили Макса. Но ведь, по сути, так и есть. Они продолжают жить вместе, несмотря на то, что у Максима есть своя квартира, и все проблемы с ней давным-давно решились. Он сам остался, он не вернулся туда. Из-за отца? Из-за Жени? Из-за себя? Потому что сам хотел? Хотел остаться с Женей? Макс запутался. Не понимает себя. Или… не хочет чего-то понять. Чего-то настолько простого и очевидного, давно лежащего на поверхности… Подушечка большого пальца вновь рассеянно проводит по царапине на телефоне, оставленной когда-то Жениным ключом. Откуда-то из кончиков пальцев на ногах вверх по телу пробегает секундная дрожь. Друзья? Друзья не спят в одной постели каждую ночь. Друзья не занимаются регулярным сексом. Друзья… не устраивают сцен ревности. Если это не дружба, тогда что? Макс слегка ошарашено усаживается на пол на балконе, опираясь спиной о стену и скрещивая ноги в лодыжках, кладет руки на колени. У него уже три месяца отношений с парнем, а до него это только дошло с такой кристальной ясностью. У него отношения! С парнем! Охереть! Ощущение, будто он вынырнул из какой-то мутной воды и, открыв глаза, пытается оглядеться по сторонам, рождает внутри чуть паническую растерянность.

Макс никогда раньше ни с кем не жил, кроме родителей. Серьезных отношений как таковых и не было, кроме Полины. Хотя сейчас это так смешно называть отношениями. Макс рассеянно хмыкает. Она не знала о нем и половины всего, в то время как он не знал, как она развлекается время от времени за его спиной. Они встречались пару раз в неделю, либо на сборах, либо у нее и это было отношениями? Тогда каким словом назвать то, что между ним и Женей, которому известно о нем все до последней мелочи? Который столько раз вытаскивал его из глубокой задницы? Который… бля, которому достаточно нескольких прикосновений, чтобы завести Макса с пол оборота? Каким словом назвать то, что между ними, если это не просто дружба или секс? Ладони Макса внезапно становятся отчетливо влажными, и самого на миг бросает в пот. Влюбиться в парня? Такое возможно? С ним?

***

– Чупа! Пошла нахрен, бестолочь! – Гаркает Костик и Женя, слегка улыбаясь, качает головой.

– Только вы могли назвать такой кличкой собаку. – Уже чуть захмелев, замечает он.

– Какой? – Бросает на него взгляд Игорь, вновь разливая золотисто-коричневый алкоголь по стаканам.

– «Чупа» с испанского «сосать». – Хмыкает Женя, кивая головой и делая глоток. Приятное ароматное тепло спускается к желудку, еще сильнее разжижая оплавившееся от жары и непрекращающихся мыслей сознание.

– Это была идея Зайца. – Смеется Игорь. – У него с женщинами туго, сам знаешь.

Женя вновь хмыкает с легкой горечью, но ничего не отвечает, делая очередной небольшой глоток и несколько секунд «задерживая» его на языке, чуть сужает глаза. Ощущает вкус – сладкий, кисловатый, терпкий и чуть горчащий одновременно. Совсем, как Макс. У Жени нет желания напиться до потери сознания и найти в этом успокоение, но так он хотя бы отвлекается от своих мыслей. Почти. И повод действительно есть, даже два. За здравие и за упокой… Окончательный выбор Макса все очевиднее с каждым новым глотком из стакана.

– Чего это туго? – Вскидывает бровь Костя.

– Заяц, ну из всех сидящих за столом, только у тебя не было опыта с женщиной. – Доверительно сообщает Гошик.

– Был у меня… опыт. Хватило. – Отмахивается тот, сделав глоток.

Женя с Гошиком обмениваются взглядами и заинтриговано поворачиваются к Косте. Тот слегка закатывает глаза и качает головой.

– Человек мой дорогой, а что ж это я за всю нашу долгую семейную жизнь впервые об этом слышу? – Изумляется Игорь.

– Вот тут все и выясняется. – Непроизвольно улыбается Женя.

– Так, пока вы там ничего себе не нафантазировали, рассказываю. Стою я, значит, юный и невинный, шестнадцати лет отроду, практически в чем мать родила…

– Мне уже нравится начало этой истории. – Поддевает Игорь, и Костя бросает на него едкий взгляд.

– …и, молясь, чтоб у меня не встал на симпатичного паренька рядом. А на нем такие белые обтягивающие плавки и прямо…

– Так, этот момент можно опустить. – Махает рукой Гошик. – Когда женщины начнутся?

– В общем, – делает паузу Костя, – прикрываюсь личным делом изо всех сил, пока на меня пялятся две тетки по габаритам больше, чем я сейчас с каменными лицами и ледяным тоном требуют, чтобы я снял трусы…

– Психологическая травма? – Серьезно уточняет Женя, и они с Игорем не выдерживают и смеются.

– Вот сволочи. – Беззлобно огрызается Костя, качая головой.

– Ты не отвлекайся. И… – Многозначительно умолкает Игорь.

– И. И давай мне все мои агрегаты мять холодными руками. Лучше всякого личного дела помогло. Там бы и от пачки Виагры после этого не встал. – Костик непроизвольно передергивает плечами, и Игорь заходится в приступе хохота.

– Узнаю Военкомат родимый. – Сквозь смех произносит он.

– Угу… он самый. И главное, прямо напротив окна. Первый этаж, народ по улице ходит, штор в помине нет и я тут, блин, шоу показываю.

– Могу с уверенностью сказать, что стесняться тебе было нечего. – Ободряюще хлопает его по колену Игорь. – Родина должна знать своих героев в лицо. И не только. – Добавляет он. – Или боялся, чтоб не сглазили юного и невинного?

Костя передразнивает его выражение лица и делает глоток из своего стакана. Уже вторая бутылка почти незаметно опустела за разговорами.

– Короче, ничего приятного от этих женщин не дождешься… Это я тогда понял точно.

– Ты как всегда прав, Костя. – Вдруг слегка отстраненно замечает Женя и на него устремляются две пары внимательных глаз. – Ты всегда отвратительно и раздражающе прав, знаешь? – Невесело хмыкает он и рассеянно обводит указательным пальцем ободок стакана.

– Женек, – осторожно начинает Костик, расценив кондицию друга, наконец подходящей к тому, чтобы задать свой вопрос, – так вы с Максом… расстались или..?

– А разве мы были вместе? – Философски вопросом на вопрос.

Злость и раздражение вспыхивают с новой силой, еще сильнее подпитываемые выпитым алкоголем. Женя не собирается выслушивать очередной поток обвинений от Макса в том, что он ущемляет его личное пространство, что он не держит своих обещаний, что он его достал. И уже не так важны причины и оправдания, как результат, к которому они пришли. Он делал все, что мог, чтобы Максу было с ним комфортно, но, очевидно, это было не то, чего ему хотелось и не то, что было ему нужно на самом деле. Ни одна из Жениных отчаянных попыток удержать его не сработали. Продолжать пытаться и дальше – бессмысленно.

– Я так и знал! – Припечатывает Костя. – А я тебе говорил, Гошик, что так и будет. – Поворачивается он к Игорю. – Все, проспорил ты свою задницу!

Женя на миг вскидывает глаза сначала на Костю, а потом на Игоря.

– Вы поспорили, что у нас с Максом ничего не получится друг на друга? – Слегка изумленно переспрашивает он. Ну, хоть кто-то, наконец, получит удовольствие от их с Максом финала. – Это так… по-дружески. – Чуть язвительно хмыкает. – Прости, Игорь. Спасибо за поддержку, конечно, но в таком случае, боюсь, ты и, правда, проспорил. Не получилось.

Женя делает еще один большой глоток, допивая содержимое своего стакана, и над столом повисает несколько секунд тишины. Стрелки часов незаметно перешагнули рубеж в четыре утра, двигаясь навстречу летнему рассвету.

***

Макс сонно вздрагивает и поднимает голову со сложенных рук. Он не заметил, как заснул сидя за кухонным столом. Со вздохом трет лицо и бросает сонный взгляд на мобильный телефон, лежащий рядом. Половина пятого утра. Почему Женя его не разбудил? Ответ становится очевидным, когда он, открыв дверь в спальню, понимает, что Жени просто не было дома. Тот не пришел ночевать. Максим несколько секунд смотрит на нетронутую постель, пока перед глазами проносятся обрывки воспоминаний вперемешку с эмоциями, которые вдруг сменяются спокойными и равнодушно-холодными интонациями.

«…тебя здесь никто не держит. И никогда не держал»

Да? Неожиданно злость и обида начинают преобладать над всем остальным и, не особо задумываясь над тем, что он сейчас делает, Макс отодвигает раздвижную дверцу шкафа-купе в коридоре, доставая свою сумку. Максу ясно дали понять отношение к сложившейся ситуации, и он абсолютно правильно его понял.

«Помочь собрать вещи или сам справишься?»

Сам. Его чуть нервно трясет, пока он выгребает свою одежду, отправляя ее в сумку. К ебени матери отсюда! Нахрен! Уже давно нужно было это сделать. Господи, бред! Что с ним происходит? Максу кажется, еще немного и его голова просто взорвется от всех мыслей, которые лавиной накрыли сознание за последние сутки. Он не знает, почему растерянность превращается в злость, а ощущение того, что он запутался в обиду, но если Жене настолько похрен, что он даже не попытался с ним поговорить, то ему тем более. Макс вдруг понимает насколько он запутался и насколько ему нужно разобраться в себе. А здесь и сейчас сделать этого он не может.

Макс замечает на самой верхней полке шкафа-купе краешек своего спрятанного подарка для Жени. Приносит стул из кухни и, достав не большой, но увесистый кейс, относит его вместе со стулом на кухню, кладя на стол. Теперь он Жене точно пригодится. Когда он подхватывает сумку и захлопывает за собой дверь, на часах уже начало седьмого, и Женя так до сих пор и не вернулся.

На наручных часах без пятнадцати семь, когда Женя проворачивает ключ в замочной скважине своей входной двери. Делает вдох и, дернув ее на себя, переступает порог. Он спал всего около часа в гостиной Игоря с Костей, но этого оказалось достаточно, чтобы чувствовать себя сейчас помятым и невыносимо уставшим. В квартире тихо, Макс, наверняка еще спит, и пересекаться с ним пока у Жени нет никакого желания. Он на ходу раздевается, бросая одежду в стиральную машину и принимая контрастный душ, чтобы немного прийти в себя. К сожалению, две таблетки алкозельцера и одна антиполицая, с которых началось его утро сегодня не в состоянии унять другие, не менее болезненные симптомы.

Тщательно вымывшись, Женя бреется и чистит зубы. Теперь одеться и выпить как минимум литр кофе. Он несколько секунд колеблется, но все-таки приоткрывает дверь в спальню, натыкаясь взглядом на застеленную пустую постель. Насколько он помнит, со вчерашнего утра в ней ничего не изменилось, учитывая, что у Макса привычка по-другому застилать покрывало. Евгений оборачивается, бросая взгляд на шкаф-купе в коридоре, и чуть сужает глаза. Несколько пустых полок, предстающих его взору, после того, как он отодвигает дверь, неожиданно ударяют в голову кипятком и он непроизвольно сжимает челюсть. Их вчерашний утренний диалог был воспринят именно так? Разве не этого Женя хотел? Не пересекаться. Разве не об этом он говорил Косте с Игорем? Не получилось. Разве не было внутри последней крохотной надежды, что финал может быть другим? Уже нет.

Он делает несколько шагов в сторону кухни и замирает, останавливаясь на ее пороге. Тишина вдруг становится невыносимо-давящей, вязкой, превращаясь в пустоту. Все закончилось. Просто конец. Как последнее слово в титрах на экране, после которого в зале включается свет, возвращая в реальность, на столе лежит темно-зеленый кейс. Женя подходит ближе. Два щелчка и открывает крышку, натыкаясь взглядом на внушительный набор инструментов для дома.

– Весьма… символично, Макс… – Произносит он негромко, неосознанно проводя пальцами по разводным ключам. – Только ты так и не запомнил, что ремонт это не по моей части…

До чего нелепый, но логичный конец. Женя захлопывает кейс, вместе с той частью жизни, под которой гордость пытается подвести свою очередную жирную черту. Не пересекаемую?

***

Кто-то дергает Макса за ногу, пока он лежит под автомобилем, пытаясь сосредоточиться на работе и больше ни о чем не думать. В особенности о том, что он будет делать, когда рабочий день закончится. Максим переводит взгляд, замечая, как рядом приседает кто-то в цветастых с блестками фирменных кедах. Господи, ее только не хватало. Он упирается руками в днище и выезжает из-под него.

– Привет. – Улыбается Пашка, убирая рукой, падающие на глаза спиральки. – Чего на треке вчера не было? Пришлось врать папику, что ты отравился чем-то…

Макс игнорирует проявление такой нечеловеческой заботы о себе.

– Как ты меня нашла? – Не очень приветливо это прозвучало, особенно в свете того, что они видели друг друга без одежды. И не только видели, очевидно. Макс вытирает руки, вытащив, заправленную за комбинезон тряпку.

– Частного детектива наняла. – Хмыкает многозначительно Кристина. – Своя агентура. Ты утром так быстро слинял, на звонки не отвечаешь, на треке не было, поэтому я решила, что нужно тебя искать.

– Ясно. Я сейчас занят немного… – Макс пытается вновь скрыться под машиной.

– Он хочет пригласить тебя в команду… Попробовать поработать с тобой.

Макс выезжает обратно.

– В какую команду? – Переспрашивает он.

– Это пока не точно, но я слышала, как они о тебе говорили. Я же сказала, что у тебя есть все шансы, чтобы тобой заинтересовались. Если у тебя все получится – будешь усиленно пахать и набираться опыта – то уже через год сможешь попробовать участвовать в соревнованиях, как Сармат. У него же получилось, а ты чем хуже? А команда – это и менеджерская, и техническая поддержка при тренировках, подготовке и самих гонках. Просто будет жалко, если ты упустишь такой шанс, начав пропускать свои обязательные тренировки на треке. Папик просто так такими предложениями не разбрасывается. Правда, если все-таки сделает, то придется немного выложиться на оформление лицензий и профессиональную экипировку…

Макс недоверчиво сужает глаза.

– И почему вдруг мной так заинтересовались?

– Если ты намекаешь на то, что я имею к этому какое-то отношение… из-за того, что было…

Было все-таки? Макс напрягается и делает вдох.

– Пашина… спасибо за старания, но не стоило.

– Поверь, если бы папик узнал, вряд ли бы ты мог рассчитывать на такое предложение от него, пока не вышел бы со мной из ЗАГСа. – Смеется она. – Так что расслабься, – махает рукой Кристина. – С кем не бывает. Слишком много алкоголя, вот так и получилось… подумаешь, никакой катастрофы. – Философски пожимает плечами.

С Максом не бывает, вот с кем. А насчет катастрофы он очень даже мог бы поспорить.

– …и, по-моему, я очень старалась. – Улыбается она, договаривая.

– Если ты напрашиваешься на комплимент, то вряд ли его получишь. – Замечает Макс. – Потому что ни подтвердить, ни опровергнуть этого я не могу.

– А ты вообще ничего не помнишь? – Изумленно переспрашивает Кристина, и Макс отрицательно качает головой. – Офигеть… Что, совсем ничего? Или ты сейчас напрашиваешься, чтобы я освежила тебе память? – Хмыкает она.

– Пашина… иди уже, мне работать нужно. Давай потом как-нибудь поговорим.

– Во сколько у тебя работа заканчивается? В восемь?

– Угу…

– Отлично. До вечера. – Она поднимается и, неожиданно чмокнув его в щеку, направляется к выходу из мастерской.

Макс несколько секунд сидит, вперившись взглядом в противоположную стену и сосредоточено думая. Потом встает и идет курить, превозмогая в себе невесть откуда взявшееся желание позвонить Жене, несмотря на все еще живущую внутри злость и обиду.

***

– Евгений Александрович, Вас там спрашивают…

Женя оборачивается на звук голоса Нели, отвлекаясь от их с Лукасом диалога на кухне.

– Кто? – Уточняет он.

– Пожарные. – Растерянно пожимает она плечами.

– Какие пожарные? – Женя сегодня очень туго соображает. Очень. Он извиняется перед своим шеф-поваром и направляется следом за Нелей из кухни.

У двери своего кабинета замечает двух мужчин.

– Добрый день. Еремин Александр Борисович. Госпожарнадзор. – Представляется один из них первым.

Женя пожимает протянутую руку, представляясь в ответ и внимательно глядя на его визитеров. Ему показывают свои удостоверения, а затем Еремин открывает молнию на папке в руках и извлекает из нее какую-то бумагу. Евгений готов руку дать на отсечение – ему собираются показать приказ о проведении проверки. Либо Женя вступил в какую-то «армагедонную» фазу своей жизни, либо эти проверки имеют под собой какую-то иную цель, чем действительно добиться устранения возможных нарушений.

Женя приглашает их в свой кабинет, который еще даже и не думает освобождать налоговая и долго и внимательно перечитывает приказ, удостоверяясь, что перед ним те самые инспектора, имена которых указаны в направлении на проверку. В отличие от налоговой инспекции, им придраться у него будет не к чему. Наверное. До самого вечера он показывает все имеющиеся у них помещения, пока инспектора выясняют, соблюдаются ли нормы противопожарной безопасности, проверяют техническое состояние огнетушителей, автоматических установок пожаротушения на кухне и пожарной сигнализации. Дотошно осматривают территорию возле ресторана, пытаясь выяснить, обеспечен ли подъезд для пожарных машин на случай возгорания, как освещена территория, нет ли на улице мусора, который сможет затруднить эвакуацию людей…

В конце рабочего дня Евгений не без удовлетворения внимательно прочитывает акт проверки, который прошел практически безболезненно, если не учитывать его нервное напряжение, похоже, превратившееся в последнее время в перманентное состояние и всего одно нарушение. Подписывает акт и протокол, оставляя по одному экземпляру у себя.

После работы, как и обещал, заезжает к родителям. Семейный праздничный ужин, взаимные поздравления, обмен подарками. «Как дела у Максима?» от мамы. «Как дела в ресторане?» от отца. Ответ на оба вопроса одинаковый – все отлично. В попытке избежать деталей, Жене то и дело приходится ненавязчиво переводить разговор в другое русло, интересуясь маминым вдохновением и делами самого отца. Рассеянно выслушивает ответы, улыбаясь в ответ и пытаясь участвовать в легкой беседе, не выказав при этом разъедающих его внутри эмоций.

Когда возвращается домой, долго стоит под льющимися из душа струями, опираясь лбом в кафельную стену и отплевываясь от попадающей в рот воды. Он устал. Впервые это ощущение до такой степени отчетливо наполняет каждую клеточку его тела и каждый угол сознания. Он невыносимо устал. Выбирается из ванны и вытирается полотенцем. Забравшись в кровать, по привычке ложится на ее правую часть, несколько секунд глядя на пустую половину рядом. Сгребает вторую подушку – уже не Макса, просто вторую – и, обняв ее, закрывает глаза. Тихо. Пусто. Больно.

Глава 29

Скажи, как мне жить, если нет стимула?

И как творить, если муза покинула?

Как сердцу бить, если вновь обессилено?

Скажи, как мне жить, если нет стимула?

Но таем, мечтаем мы об одном.

Друг друга теряем мы день за днем.

И мы словно камни на дно идём.

Скажи, что простишь, мы все вернём. Bumboks feat. Assai – Скажи, как мне жить

Такое привычное серое утро, предсказуемое и спокойное, очередное из вереницы ему подобных. Макс открывает глаза, реагируя на сигнал будильника и отключив его, несколько минут лежит, глядя в окно. Сползти с кровати, выполнить обязательный алгоритм, собраться на работу. Действия, принявшие форму своеобразного ежедневного ритуала за последнее время и помогающие держаться в строю. Одно и то же. Каждый день. Максу иногда начинает казаться, что у него начался невроз навязчивых состояний. Отбрасывает одеяло и спускает ноги с кровати, ступни касаются холодного пола. Встает и, разминая рукой шею, подходит к окну, чтобы выглянуть на улицу. На градуснике снаружи плюс пять. Несколько детей с яркими рюкзаками, оживляющими серость ноября, спешат в школу. Небо угрожающе низко нависло над крышами домов, занавесив многоэтажки туманом. Мокрый асфальт. Был дождь? Будет? Или уже совсем скоро снег? Макс ежится и несколько раз поворачивается корпусом в стороны, приняв упор лежа и сделав вдох, начинает отжиматься от пола.

…три, четыре, пять…

Каждое утро Макса теперь начинается с отжиманий, качания пресса и приседаний. Им действительно заинтересовались настолько, что пригласили в команду, и осознание огромной разницы между гонкой в удовольствие и работой на результат окончательно пришло к Максиму с этим шагом в профессиональный спорт. Оно въелось в каждую мышцу напряжением, тянущей болью и дрожью, ощутить которые он смог уже с первых тренировок и нагрузок. Здесь расслабиться невозможно, в особенности, когда ты практически новичок и, все, что у тебя есть в активе лишь энтузиазм и желание попытаться доказать, что тоже чего-то стоишь среди тех, кто уже успел добиться определенных успехов. С конца лета до прошлой недели он выматывал себя на треке до седьмого пота. Десять – двенадцать кругов с ребятами из команды, пятьдесят – шестьдесят километров в общей сложности за раз, при прохождении которых нужно сосредоточиться на управлении не только мотоциклом, но и собственным телом и эмоциями, каждый раз непременно улучшая свой результат, пока время каждого круга фиксируется тренером с беспристрастием и требованием выжимать себя сильнее. До предела. Работать лучше и старательнее.

Выносливость – первое и основное условие для профессионального мотогонщика. Это Макс усвоил хорошо, возвращаясь домой полностью разбитым, психуя всякий раз, когда у него не получалось то, чего от него ожидали. Собирался и все начинал сначала, подстегиваемый желанием добиться лучшего результата, вывести свои навыки на совершенно новый уровень, выжать из себя и своего байка все, что возможно, ощущая тот самый адреналин от скорости, соревнования и духа соперничества. У него появилась конкретная цель, которая держала его в куче все это время, не оставляя времени на что-либо другое. Это то единственное место в жизни, где Макс действительно хочет быть, где он может развиваться и добиваться чего-то. И Максим готов использовать все предлагаемые ему возможности, согласен буквально пахать асфальт для того, чтобы добиться этой цели. И определенные сдвиги в этом направлении уже есть.

…тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять…

На последних отжиманиях мышцы начинают сдавать. Максу совсем немного не хватает до нормы в пятьдесят. Через две-три недели добавит еще пять сверху, когда привыкнет к этой нагрузке, которую постепенно увеличивал с тех пор, как начал всерьез заниматься физической подготовкой. До весны ему необходимо быть в хорошей форме. Максим ложится на спину и, касаясь висков кончиками пальцев, начинает качать пресс.

Выкладываясь на треке и на работе, Максу на протяжении прошедших месяцев удавалось загружать себя так, что по возвращении домой его уже не хватало на какие-то другие мысли, кроме как принять душ, поесть и поспать. Сейчас же тренировок на треке нет, сезон вновь закрыт до весны и прятаться от себя стало сложнее. Он мало с кем общается, в основном ребята с работы, иногда приятели из команды и его тренер – отец Пашки. Макс непроизвольно морщится, продолжая следить за дыханием, отрывая корпус от пола. С самой Пашкой они видятся не так уж часто в последнее время. У нее начался новый учебный год, гонки пока забыты, а других поводов для частых встреч вроде и нет. Они больше не возвращались к теме их проведенной вместе ночи, которую Макс практически не помнит, но время от времени он ощущает исходящий от Кристины интерес в свою сторону. Не такой, как был до того памятного события, после которого Максим… вернулся домой.

Обязательное количество приседаний, и Макс шлепает в ванную. Включив свет, бросает взгляд на полочку под зеркалом – одна зубная щетка в стакане, один бритвенный станок… Один. Включает душ и, раздевшись, забирается под горячую воду. Мышцы немного тянет, но это хорошо. Тщательно моется, подставляя лицо расслабляющим струям. Несколько обрывочных воспоминаний сами собой вспыхивают в сознании, когда он выдавливает на ладонь перламутрово-белый гель для душа. Макс непроизвольно встряхивает головой, проводя ладонью по коже и не давая себе на них зацикливаться. Ополоснувшись, закрывает воду и тянется за новым полотенцем, которое зачем-то купил несколько недель назад. Темно-зеленое. Махровое.

Обмотав им бедра, выбирается на пол и, опираясь ладонями о края раковины, несколько секунд смотрит на запотевшее зеркало. У него депрессия? Нет, точно нет. Это что-то другое. Макс проводит ладонью по поверхности зеркала и открывает кран. Набрав в ладони воды, несколько раз щедро плескает себе на лицо. Бросает взгляд на свое отражение и тянется за гелем для бритья. Автоматические действия. Макс сосредоточенно бреется, всего на секунду замирает, когда его взгляд вновь натыкается в отражении на полотенце. Максим поспешно переводит взгляд на утекающую в раковину воду и всполаскивает станок. Он, что, не может купить себе первое попавшееся полотенце?

В последнее время слишком много вопросов, адресованных самому себе, проносится в его голове, а ответы на них не успевают до конца сформироваться в сознании, разгоняемые самим Максом. Ему не нужно больше думать для того, чтобы знать, что происходит внутри на самом деле. Но от этого знания легче уже никому не станет. Тщательно чистит зубы и идет на кухню мимо гостиной, дверь в которую приоткрыта. Несколько первых дней после того, как он вернулся, Макс не заходил в нее, а потом все-таки нашел в себе силы взяться за дверную ручку. Сердце колотилось, как бешеное, пока он замерев на пороге смотрел на пустую комнату, в которой абсолютно ничего не изменилось с того дня, как они нашли его отца. Оказалось, побывав на кладбище, ему стало немного проще открыть эту дверь. Сделав несколько шагов, Максим тогда опустился на диван, и какое-то время просто сидел в ней, погрузившись в воспоминания. Он отлично помнит все, что с ним было почти год назад… и позже.

На разделочном столе в кухне стоит одна чашка. Очередной невроз (какой по счету?) – отрезать тонкий кружочек лимона, две чайные ложки сахара с горкой, около минуты растереть это, потом залить заваркой, и после этого кипятком. Только в такой последовательности, нарушить которую ни за что нельзя, иначе день будет неудачным. Максим пропускает пальцы под ручку, обхватывая чашку ладонью, и не спеша делает глоток, бросив взгляд на тонкий кружочек лимона, заменяющий спрятавшееся и сонное солнце. Чай, к которому не примешивается нотка кофе, почему-то до сих пор кажется непривычным, каким-то не таким. Приоткрыв оконную створку, встряхивает пачку и вытаскивает губами сигарету. Щелчок зажигалки и глубокая затяжка. Дым устремляется в форточку, но натыкаясь на холодный воздух с улицы, разбивается об него.

Сентябрь неосознанной злости на все сразу, которую ему удалось направить в свои тренировки, сменился октябрем растерянности и непреодолимого ощущения, что он чего-то лишился. Сродни тому, как человеку удаляют аппендицит – он может так же полноценно жить дальше, его организм функционирует все так же… но на память остается болезненный поначалу рубец и знание того, что какой-то части уже нет на своем месте. Тогда к Максу начало приходить осознание, что с каждым новым днем он делает еще один шаг назад, отдаляясь все дальше и дальше от той точки возврата, когда еще что-либо можно было исправить или вернуть. Их с Женей непонятной дружбе пришел конец. С приходом ноября, когда кроме работы занять себя стало не чем, Максим понял, что даже «удаление аппендицита» может иметь свои последствия. Особенно, когда вдруг понимаешь, что по врачебной ошибке, это оказался не аппендицит, а что-то другое, более жизненно-важное.

Съедаемый обидой и злостью, вымещая ее на треке, Максим не обращал на это внимания, пока впервые не сел на свой байк, чтобы доехать до работы. Без страха. Когда он забирал «Машку» со стоянки перед Жениным домом, его Тойоты там не было. Знакомый двор, подъезд, двенадцатый этаж… Добравшись до работы, первым неосознанным и почти не превозмогаемым порывом было позвонить Жене и сказать, что у него все-таки получилось. Что он смог. Что… Но повертев в руке телефон, в списке контактов которого до сих пор есть Женин номер, Макс так и не набрал его. Именно в тот момент он и почувствовал пустоту, ощутить которую возможно только лишившись какой-то части себя. Он не знал, что ему сказать. До сих пор не знает. Да и очевидно, задумываться над этим вопросом уже несколько поздно, даже если он не может отделаться от преследующих его в последнее время воспоминаний.