Текст книги "Ловушка для потерянной души(СИ)"
Автор книги: Ксения Герцик (Гаврилова)
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
– Я не вру. – Неуютно под ее взглядом.
– Одежду тебе принесу, – вздыхает, спешит вниз по лестнице. Слышу, как роется в шкафах, скрипит полками, приговаривает что-то. – Держи, – снова появилась в моем убежище на чердаке.
Бросила на колени штаны и рубаху из плотной ткани. Отвернулась, изучает взглядом разводы на пыльном зеркале, ждет, пока переоденусь. Натягиваю жесткую рубаху, чувствую ее цепкий взгляд сквозь зеркало.
– Свободный значит, – снова хмурится, повернулась ко мне. Нет на этом теле клейма ранговых земель, но от того свободнее не становишься. – Лучше сам иди. Поймают – палками получишь, а все равно там окажешься.
– Где? – кажется, что она говорит загадками.
– Трубы слышишь? – хмыкнула, разглядывает меня. – Все свободные этого звука бояться. Я тоже боюсь.
– И что? – по-прежнему не понимаю, вслушиваюсь в далекий гул, который щемит сердце.
– Все свободные должны явиться. Ты тоже должен. – Поворачивается к Линсан. – Если тут найдут, то всем нам плохо будет. Подумай о девушке.
– Я не понимаю вас, – одергиваю коротковатые рукава, завязываю тесемки ворота.
– Войны не понимаешь? – зло обернулась ко мне. – Трубы везде об одном говорят. Обязанность каждого свободного мужа пойти на защиту своей империи. Не справедливая, жестокая правда.
– Я издалека, – запинаюсь. – Объясните.
– И правда, – смотрит мне в глаза, замечает необычные для этих мест светлые волосы. – Война с Харисом назревает. По законам империи каждый свободный должен встать на защиту границы. И ты тоже. Понял теперь?
– А как же воины? – не понимаю, какой толк от простого человека там, где все решает сила и навыки. – Они должны защищать народ.
– Воины? – усмехается. – Я видела войну. Давно это было. Братьев похоронила тогда. Воинов мало. Все они – часть богатства аристократов. Никто не отправит свое имущество умирать за простых людей. Глупый ты совсем, жизни не знаешь, – качает головой, – Воины ценные, они будут защищать крепости, да города. Кроме того все они принадлежат чиновникам, да наместникам, кто же их на границу отпустит так просто. Мало их, набирают солдат из народа, а воинов командирами делают. Всегда так. Сгонят молодых ребят, дадут мечи и довольны. Мы должны защищать свою страну, так по законам прописано. А потом семьи будут в долги залезать, что бы семью прокормить, а если вовремя не выплатить, то и в ранговые земли перегонят. Это опять же выгодно богатым. Иногда думаю, что свободным человеком быть хуже всего. Мы никому не нужны. Рабов хотя бы ценят, как вещи, а мы – мусор. – Вздыхает, глядя в небольшое окно, вспоминает о чем-то своем.
– Это не моя война, – мотаю головой. Неправильный мир, где простые люди встают на защиту воинов. Странные законы, где цена человеческой жизни меньше монеты.
– Чужой войны не бывает, – сажает Линсан осторожно, вливает темный раствор лекарств в приоткрытые губы. – Она приходит за всеми, и в первую очередь за теми, кто считает ее чужой. Только тогда уже помощи ждать неоткуда.
Молча смотрю на свое отражение. Я больше не Тьяра и не Никто. Нечто среднее. Даже лицо не такое, как прежде, все еще прячет под серой кожей черты красивой девушки с небесными глазами.
Травница сказала, что вербовщики придут в каждый дом. Если найдут Линсан? Этот город держит меня, не хочет отпускать. Начать с начала так сложно. Можно изменить свое лицо, но сама жизнь не изменится. Будет давить теми же мыслями и проблемами. Человек может измениться, но от этого не меняется мир вокруг.
Я уйду. Так далеко, что не буду чувствовать невидимых цепей столицы, которые тянут в самое сердце города. Начну сначала. Без воспоминаний. Не буду думать о Арри, о том, как хотелось понять, почему меня выбросили, променяли на что-то, что было дороже моей жизни. Забуду Тьяру, миссара и Салиха. Оставлю Линсан, у которой есть своя жизнь, где нет места мне.
Теперь звук далеких труб стал казаться не тревожным, а печальным. Хорх говорил, что судьба находит нас сама, дает подсказки, а если не заметишь, то ставит подножки, раздает подзатыльники. А иногда убивает. Это, моя подсказка?
Салих. Торговец мыслями.
Свободный человек, не имеющий ранга.
Так странно бывает, думаешь о чем-то, рассуждаешь, жалеешь. А тут судьба поворачивается так, что ты уже вроде и не в проигрыше. И везде можно найти свои плюсы. Я в последнее время сетую на старость, на время, что прошло мимо. А вот просыпаешься под протяжный гул труб и понимаешь, что старым быть не так плохо. Такие никому не нужны и на войне в том числе. Для молодых свободных война – горе. Для меня – возможность. Разбогатеть еще больше и выйти на заслуженный отдых с карманами полными золота. То, к чему вели все письма, наконец, началось. Осмелиться ли Харис на полномасштабные действия или пощиплет пару деревень, да подвинет зыбкую линию границы. Мне без разницы. Империя не моя. Мой дом – это весь мир.
– На границу поедем? – шмыгнул носом маг.
– А то, – усмехаюсь, поглаживая отросшие усы. Готовился стать чиновником, а тут такое началось. Не видать мне ранга. Не на моей стороне удача. Но судьба дала другой шанс. Золото тоже неплохая прибавка к старости.
– Про девку больше не слышно? – сощурился на солнце Ракс. Его мысли все еще заняты безликими. Сидит ночами над своими бумажками, чешет лысеющий затылок.
– Нет, пропала, как не было. Миссар искал ее, приходил, угрожал как всегда. Сорвался план. – качаю головой, вздыхаю, тоже глядя на небо. А такой план был. Кругом себе дорожку протоптал и везде обломали. Тьяра исчезла, а миссара отправляют за это на границу. Гнев его брата страшен. Чудом жив остался. Да и неизвестно, надолго ли. Война, хоть большая, хоть маленькая – уносит жизни. Ей без разницы, напишут про нее или нет. Она везде об руку со смертью.
– Салих, вот ты скажи, как думаешь, – скосил на меня глаза Ракс. – Это Тьяра была или безликий?
– Ты ж сам сказал, что нет, – отмахиваюсь от мыслей о том, что возможно был на волосок от смерти. Не может быть такого. Сказки, пусть злые или добрые, а все равно правду с собой несут. – Не мог то быть безликий, на человека похожий.
– А я вот не уверен, Салих. – потирает подбородок, смотрит равнодушно на толпу. Много их собралось, жертв маленькой войны, о которой никто не вспомнит. Вся площадь, как море шевелиться от голов. – Странная она была, да и ребята потом сказали кое-что.
– Что? – последний раз оглядываю площадь, стараюсь запомнить стены высоких домов и заборов, где прячется пока недоступная мне жизнь.
– Она одному из охранников руку сломала, просто так, лишь взяла и кости треснули, – вздохнул маг. – Вот и думай теперь, торговец мыслями, так ли правдивы сказки? И есть ли что-то человеческое в самых страшных монстрах.
– Самый страшный монстр – человек. – усмехаюсь. – А если все так, как говоришь, то и к лучшему, что плана нет больше. Мы начнем сначала. Война – лучший старт для любого капитала.
Очередной стон труб и море голов зашевелилось активнее, двинулось прочь с площади, втягивалось во множество улиц и переулков, забухало сапогами в такт барабанов, словно чье-то огромное сердце в самом центре города. Отчаяние в их глазах, страх в груди, делает лица похожими. Смерть не ищет различий. Ей все равно.
Никто.
Нельзя оборачиваться. Стоит только один раз взглянуть назад, и остановишься, а потом не сможешь уйти. Там, за спиной осталась Линсан, спряталась за высокой стеной столицы, затерялась на одной из улиц одинаковых домов. Так будет лучше. Если я останусь, нас могут найти. Она многое пережила в жизни. Я не человек, я справлюсь со всем или рассыплюсь пылью. А у нее есть жизнь и, надеюсь, она будет долгой.
Я иду в толпе таких же потерянных взглядов, не слышу сердца от грохота множества шагов. Сейчас мы похожи на тех рабов, которых вели вдоль дорог. Так же бредем, глядя перед собой, переставляем ноги только потому, что так надо, а вокруг снуют вооруженные люди на лошадях, гонят, словно стадо. Я уйду отсюда. В первую же ночевку растворюсь в колючих зарослях приближающегося леса. Мне не по пути с этими людьми. Это – не моя война.
– Стой! – слово растягивается в крике множества глоток. Останавливаюсь, как все, сжимаю в руках короткий меч со множеством зазубрин и узором ржавчины на лезвии. За спиной длинный щит, давит на плечи, того и гляди закопает в землю. От порывов ветра он сносит в сторону, толкает на соседей.
– Что происходит? – толкнул меня в бок кто-то. Пожимаю плечами. Не видно из-за сотни голов вокруг.
Воины на лошадях проталкиваются в толпе, делят нас на неровные кучи.
– Сюда топайте, стадо, – остановился возле нас всадник, указывая в просвет между рядами.
Мы послушно сошли с дороги. Толпа рассыпалась на неравные кучки испуганных людей. Где-то двадцать, где-то тридцать человек. У каждой такой команды остановился воин, смотрит на нас холодными глазами, кривит губы.
– Вы теперь ар. Кучка солдат, которые собраны в одну команду. – Спешился, зарылся в седельный мешок, выудил бумагу и уголь. Сощурился, пересчитывая нас, записал что-то, кивнул довольно. – Ты – ткнул в меня пальцем. – Странно выглядишь. Кто такой? – оглядел подозрительно.
– Я – Никто. – поднимаю на него глаза.
– Правильно мыслишь, – сощурился одобрительно. – Все вы тут – никто. Будешь за главного.
– Почему он? – спросил кто-то сзади.
– Потому что его запомнить легко, – пожал плечами. – А теперь слушаем инструкции. Куда мы идем, вы все знаете, зачем идем – тоже. Потому экономим время на длинных речах о защите родины. – Достал нож, ковыряет им в собственных ногтях, не глядя на нас. – Теперь о главном. – Поднял взгляд, – если кто-то из вас убежит – умирает командир. Назначается следующий и схема повторяется. Убежит командир – убиваю любого, кто стоит ближе. Потом вас расформируют и все повториться сначала. Ясно? Первым будешь ты, – острие ножа ткнулось мне в грудь. – Убежите все, найдем вас или ваши семьи. Пересчет каждый вечер. Свободны. – Махнул рукой, потеряв к нам всякий интерес, забрался в седло и поспешил в сторону головного отряда.
Мы молча проводили его взглядами и как по команде упали на землю, стоило ему скрыться из вида. Смотрю перед собой на мерзлую землю, как и другие, прячусь в собственных мыслях. Пальцы немеют от холода, щит даже сквозь одежду кажется куском льда, неприятно царапает штанину ржавый меч на поясе. Нам даже выдали плащи и что-то вроде легких доспехов. Длинные жилетки из потертой кожи с железными заклепками. Мне она оказалась велика и была больше похожа на второй плащ. На запястьях и голенях железные пластины на ремешках, того и гляди порвутся, прохудившись от времени.
– Это ведь неправда? – чей-то шепот рядом, теряется в гуле множества голосов. – Если они всех поубивают, то сражаться некому будет.
– Да пугают больше, – отмахнулся еще один голос. И такие разговоры были повсюду. Наигранно бодрые голоса и вымученные улыбки прятали страх в глубине глаз каждого.
– А ты что думаешь? – снова толчок под ребра и тот же, голос, что уже обращался ко мне однажды.
– Я? – поворачиваюсь. В нашей куче, как сказал командир, набралось всего пятнадцать человек. Все с одинаковым взглядом в раскосых темных глазах.
– Ты же командир, – усмехнулся один из них с маленькими глазками и удивительно круглым лицом.
– Мне все равно. Это не моя война, – пожимаю плечами.
– Ошибаешься, – качает головой тот, кто интересовался причиной моего назначения в командиры. – Ты – здесь. А значит – это твоя война.
– Как скажешь, – снова отворачиваюсь, поднимаюсь. Невыносимо сидеть на холодной земле, кажется, ног не чувствую.
– Не боишься умереть? – дергает за штанину первый. Он младше всех, совсем еще ребенок, похож на Арри своим взглядом.
– Нет. – качаю головой. Я и так почти не живу. Столько раз меня пытались убить и каждый раз неудачно. Возможно, я и вовсе не могу умереть?
– То есть, если я захочу убежать, держать меня не будешь? – поднялся тот, с круглым лицом.
– Нет. Мне бы тоже этого хотелось, – оглядываю взволнованную толпу. Умный ход местных воинов, которые прикрываются телами обычных людей. Назначить сторожить самих себя. Куда не повернись – смерть. Шаг вперед – враги, шаг назад – друзья, которые хуже врагов в надежде сохранить собственную жизнь. Страшно.
– Тогда, убежим вместе? – несмело предложил еще один из нашей команды. Тощий, высокий, на голову больше всех остальных. Такой, как я раньше.
– У меня семья, – покачал головой еще кто-то, не разглядеть лица за спинами других.
– Твои проблемы, – пожал плечами тощий. – Я тоже жить хочу.
– Давайте подождем, – останавливаю начинающийся скандал. Все повернулись ко мне. Вижу, как в других отрядах все громче звучит отчаяние. Некоторые даже дерутся.
– Самый умный? – хмыкнул тощий.
– Наверное, – смотрю в его глаза. Такие темные, что зрачков не видно. Страшно смотрится на бледном лице.
– Тебя главным выбрали только за внешность, не пытайся что-то из себя корчить, чужак. – Выступил вперед тот, кто говорил о семье. Плотный низкорослый мужчина, самый старший, лет к сорока уже. Странно видеть человека с видом торговца в рядах молодых ребят.
– Я лишь говорю, что стоит подождать, – пожимаю плечами. Мне тоже интересно, правду ли сказал воин. Будут ли они убивать целые команды. Если это лишь способ устрашения, то я вскоре покину это место. Хочу начать новую жизнь с чистой совестью, без груза смерти за спиной. – Кто-то из нетерпеливых точно побежит. Тогда мы узнаем, что нам делать дальше.
Все молча переглянулись, уселись обратно на землю, снова ушли в свои мысли, увязли в тревожном ожидании. А гул голосов постепенно расползался по дороге, разлетался над полем между городом и далекой кромкой леса, звучал все громче, забирался в душу, вновь и вновь напитывал силой сомнения и страхи.
Аррианлис Ван Сахэ.
Наследный принц империи Сантор.
– Я не поеду. – упрямо сжимаю губы, смотрю исподлобья на ту, что зовется моей матерью. Снова бессонная ночь под душераздирающий стон труб. Сердце то и дело останавливалось, сжималось от этого звука. Кажется, даже шепот призрака моих страхов стал тише по сравнению с той тревогой, что витает в воздухе.
– Поедешь! – вскочила с дивана, заходила по привычке взад вперед по комнате, засверкала драгоценностями в свете свечей. Сколь бы я их не разжигал, а углы по-прежнему темны, выталкивают свет, колышут острыми гранями черноты. – Ты должен. Войны не будет. Это все уловки Ла Карта. А ты приобретешь благосклонность военного управления и уважение Совета. С тобой поедет Саркал. Ничего не случится. Ты сам хотел покинуть дворец. Считай это легкой прогулкой, что бы развеяться.
– Развеяться? На войне? – со стуком опускаю стакан на стол, сжимаю его в руках, того и гляди осыплется осколками мутного стекла.
– Не будет войны. Да и остановитесь где-нибудь в надежной крепости. Саркал обо всем позаботится, – отмахивается от моих слов. Так всегда. В этих стенах, где эхо разносится по длинным коридорам, становится оглушающим, каждый способен услышать лишь себя. Собственные мысли всегда громче чужих слов.
– Мама, – слежу за ее метаниями. Она изменилась. Еще сильнее, чем мне показалось в нашу первую встречу. Каждый день – словно год. Все глубже морщины на ее лице, все ярче сверкает седина в темных волосах. Время забирает не только жизнь, но и самого человека. Понемногу утаскивает в объятия темноты, стирает память о том хорошем, что было когда-то. Я уже почти не помню, каково это, быть любимым. Теперь в жизни моей маленькой семьи правят власть и страх. Страх потерять власть. Больно.
– Сейчас я говорю тебе, как императрица! Ты – поедешь. Пусть даже придется тащить тебя силой! Я не хочу умирать. И тебе не позволю. А сидеть и бездействовать – то же самое, что за руку привести Ла Карта к трону. Понимаешь? Ради этого стоит рискнуть твоей жизнью. – Оборачивается ко мне, столько злости во взгляде и голосе. Теперь она не пытается выглядеть хорошей для меня. Когда земля уходит из-под ног, ты цепляешься лишь за свою жизнь. Я не имею права осуждать. Я такой же. Понимаю, как никто, насколько низкими могут стать поступки людей при одной только тени страха. Эти поступки потом возвращаются, выныривают из подсознания и мучают кошмарами, пугают злым шепотом ветра.
– А если я умру? – сдаюсь под натиском ее аргументов и злости. Пусть будет так. В последнее время я даже не пытаюсь плыть против течения. Собираю все острые камни обстоятельств, даже не выставляя руки для защиты. Я боюсь. Каждое мое решение, каждое неосторожное слово становится еще одним камнем, что тянет на дно. Я буду делать так, как мне говорят.
– Не умрешь. Ты слишком ценен. Даже если тебя захватят в плен, то не убьют. Потребуют выкуп. Но Саркал этого не допустит. – Отмахнулась от моего страха.
– А кто я, мама? – поднимаю глаза от столешницы, где растекается кроваво-красная лужа вина из все-таки треснувшего бокала.
– Ты? – удивленно приподнимает брови. – Сын императрицы, наследник рассветного престола!
Прав был миссар и его злые сказки. Правитель не может быть человеком. Моя жизнь ценна для других лишь до тех пор, пока за спиной сияет золото трона, даже для собственной матери. И я жив только, пока кому-то нужен. Стоит мне отойти на шаг от этого жесткого стула, как я споткнусь о собственную смерть.
Каэрон Ла Карт.
Главный советник пе рвого полного ранга Управления И мператорских дел.
Какой же пьянящий аромат у ночного воздуха. Он другой, кажется, меняется за этой стеной. Впервые я за кольцом стен внутреннего двора так поздно. Я получил то, к чему стремился. Скоро пройдет это чувство неправильности, станет привычным тишина пустых дворцов. Теперь я над законом, который раньше запрещал мне переступить порог этих ворот. Никто не смеет войти сюда без приглашения после комендантского часа, кроме меня, теперь. Я уже почти чувствую мягкость рассветного трона. Она ощущается во взглядах опущенных глаз и поклонах. С сожалением покидаю пределы внутреннего кольца. Еще не время. Сегодня я позволил себе задержаться, но это лишь раз. Нужно подождать еще немного и это место станет моим новым домом.
– Высший, – неприятный голос коверкает слова родного мне языка.
– Доброй ночи, господин посол, – киваю массивной тени у входа в управление императорскими делами. Сегодня был тяжелый день, нет ни сил ни желания ехать в свой дом. И разговаривать с кем-либо тоже.
– Уделите мне минуту вашего драгоценного времени, первый советник? – выступает из тени, улыбается, выделяя голосом мой новый статус. Приятно слышать его, но не от этого человека.
– Что привело вас в столь поздний час? – услужливо распахиваю перед ним двери управления. Даже после получения столь высокого положения я вынужден считаться с теми, кто помогал мне строить лестницу. Посол Хариса не тот, с кем стоит ругаться. Их помощь неоценима. Что вчера, что в будущем.
– Сомнения, мой друг, – бесцеремонно уселся в моем присутствии на один из стульев у длинного стола совещаний. Скриплю зубами так, что скулы сводит, в оскале кривятся губы, стараясь сойти за любезную улыбку. – Харис сомневается.
– В чем же? – опускаюсь напротив, сдерживаю себя, чтобы не сорваться. Напряжение прожитого дня сказывается.
– Мы оказали вам неоценимую помощь на последнем Совете, – киваю, снова растягиваю губы в улыбке. Что им еще нужно? Я помню все, о чем договаривались, но выполнение требует времени. Никто не любит платить по счетам, но пока Харис поддерживает меня, я буду кормить их обещаниями золотых гор. – Сейчас смутное время.
– И что же? – дурные предчувствия, что весь день прятались глубоко внутри – зашевелились.
– Мы уже развернули войска, стоим у самой границы Империи, глупо было бы уйти с пустыми руками, потратив столько усилий для мобилизации войск. Вы согласны? – прячу руки под столом, сжимаю кулаки.
– Мы договаривались лишь о том, что это будет представление. Сейчас не время для войны. – Качаю головой, понимая, что мои возражения для него кажутся смешными.
– Нам тоже так кажется. – Крутит в руках один из недописанных указов. – Но мы не собираемся разворачивать полномасштабные действия. Может город или небольшую крепость. Наши воины не поймут, если мы отправим их домой с пустыми руками.
– Нет! – встаю, ударив по столу рукой. Стоит им только начать и лавину будет не остановить. – Я помню все уговоры, господин посол. Вам стоит немного подождать.
– Но где гарантии, что вы не забудете о них, едва вашей головы коснется корона? – качает головой. – Это не такая большая плата. Вы же, остановив якобы начавшуюся войну, приобретете больше власти. Подумайте об этом.
– У нас не так много воинов, поймите. Смутное время. Никто не намерен отпускать свои войска. Мне стоило больших усилий попросить военной помощи у наместников, которые выделили едва ли тысячу обученных воинов для командования. Это может вызвать недовольство двора. – Опускаюсь обратно на стул. Это моя плата за миг триумфа. Я уверил глав влиятельнейших родов в том, что эта война не более чем представление. Вся верхушка командования там – их сыновья и племянники, которые считают, что отправились на прогулку. Ее результатом должно стать назначение, награда за проявленную доблесть в несостоявшейся войне раздачей ранговых земель и значимых постов. – Мне нужно время. – Стираю улыбку со своего лица. – И место. Земли, которые вы хотите забрать.
– Мы сообщим. – Довольно кивает посол. Теперь улыбка сияет на его лице. – Позже. Вы успеете предупредить своих людей.
– Хорошо. – Поднимаюсь, считая разговор оконченным.
Уверенные шаги посла за спиной, скрип закрывшейся двери. Устало падаю обратно на стул, прикрыв глаза. Мне нужно сделать так, чтобы никто не остался в обиде, хотя бы до тех пор, пока не сяду на трон. Не должно пролиться ни капли крови тех, кто стоит на моей стороне и в то же время сохранить видимость настоящей защиты границы. Новая задачка для очередной бессонной ночи.
Никто.
Пятьдесят тел к вечеру первого бесконечного дня. Тех, что когда-то были людьми. Они оборвали свою жизнь из-за страха смерти. Всех дезертиров поймали небольшие отряды, что незаметно следовали за колонной за густыми зарослями кустов. Умирал беглец – умирал командир и назначался новый. Презрительные взгляды воинов-командиров и блеск стали с алым следом крови на клинке. Жизнь в очередной раз удивила меня своей жестокой реальностью.
Теперь люди не смотрели по сторонам, не переглядывались с мутным блеском надежды на побег. Сжались в нестройную толпу, едва не хватаясь за руки, и шли вперед, как стадо, окруженное злыми волками.
Каждый день сердце замирало при взгляде на темнеющее небо. А количество тех, кто оставался позади, укрываться дорожной пылью, не уменьшалось. Кто-то не выдерживал нагрузки длительного пути, падал, цепляясь за руки таких же вымотанных товарищей, их несли на спинах по очереди. Другие поддавались панике приближающегося вечера и тоже пытались сбежать, чтобы не умирать ни за что. Стихли разговоры, только топот сотен ног в полной тишине. Лишь иногда на ночных привалах слышались редкие всхлипы, которые терялись в громком смехе и разговорах командиров. Они будто не замечали ничего вокруг. Собирались за тонкой тканью палаток, которая непреодолимой стеной отделяла их мир от нашего.
– Никто, – уже привычно толкнул меня под ребра младший. Мы вместе всего неделю, почти не разговариваем, лишь смотрим друг на друга, а ощущение, что знакомы всю жизнь. Странно, но страх приносит не только плохое. Он сплочает тех, кто нашел в себе силы бороться.
– М? – смотрю на неясные тени внутри ближайшей палатки командования. Яркий свет теплого огня подогревает злость внутри, быстрее гонит кровь по замерзшему телу.
– Надеюсь, сегодня не будет, как вчера, как думаешь? – тоже поглядывает на палатку, вздрогнул от громкого смеха одного из людей в сияющих доспехах.
– Не знаю, – отвожу взгляд.
Вчера злость почти заставила меня остановить время. В пальцах уже бились его тугие потоки. Командиры. Они не такие, как в книгах. Сказки врут. Десять человек вчера умерли просто так. От руки пьяных людей, что смеют звать себя командирами. Они решили поучить простых крестьян правилам сражения на мечах. Обученные воины, весь день проводящие на лошади, против уставших и испуганных крестьян, которые держат оружие, как дубину. Показательный бой. С той ночи любой смех будет казаться зловещим.
Хорошо, что мне не снятся сны, а лишь видения дивного сверкающего мира. Да и те в последнее время спрятались за плотной пеленой вечной усталости.
– Давайте спать. – Расстилаю тонкий казенный плащ на земле, стараюсь расправить неровные комки подкладки, которые впиваются в спину. – Завтра опять тренировка с утра. Надо отдохнуть.
– Все равно не научимся ничему, – отмахнулся Тощий. Возможно, он прав, но я стараюсь запомнить. Все то, что может уже завтра подарить мне еще пару секунд жизни. Странные упражнения, которые демонстрирует один из командиров, получаются все лучше. Кажется, глупые действия с огромным щитом, от которого болят руки. Шаг вперед, шаг назад. Все просто, а оказалось нелегко, особенно, если делаешь это в чем-то отдаленно напоминающем строй.
Если доживу до момента перед сражением – сбегу. Там уже не будут пересчитывать, только если трупы. Тогда будет шанс. Почти моментально проваливаюсь в темное ничто своих странных снов без сновидений. Снова скучаю по блистающему миру, а он не появляется с того момента, когда смерть была близко.
Темнота рассеивается, врывается в спокойствие сна странный звук, которого не встречалось раньше. Громкий писк над самым ухом, далекие голоса, где не разобрать слов. Что-то давит на грудь, заставляет холодное сердце проснуться, даже дышит за меня. Чувствую, как твердый воздух проходит в слипшееся горло, поднимает ребра в чужом вздохе. Медленно, по капле возвращается сама жизнь, расползается по мне вместе с несмелыми толчками сердца. Оживает блистающий мир далеким шумом железных повозок. С трудом открываю глаза, лишь на мгновение, что бы увидеть чьи-то серые лица и сильные руки, которые, наконец, отпустили грудь, позволяя сердцу биться самостоятельно. Делаю глубокий вдох, словно первый в жизни, захожусь в болезненном кашле, снова погружаясь в тихую темноту.
– Просыпайся, – тихий шепот над самым ухом. Распахиваю глаза, сажусь, пытаюсь надышаться впрок, что бы хватило еще недолго на жизнь в том мире. – На тренировку пора. – Не замечает моего состояния младший.
Поднимаюсь на трясущихся ногах, вслушиваюсь в стук собственного сердца. Кто бы ни был тот, чьими глазами я смотрю на тот мир, он выжил. Не погиб под колесами железных карет. Отчего-то радостно на душе. Как после прыжка по крышам, когда удается преодолеть большую пропасть над смертью.
Осматриваюсь, торопливо собираю вещи. Впереди новый день, если повезет, то будет и следующий. Я не буду сдаваться до тех пор, пока слышу собственное сердце, ведь кроме этого, все другое можно исправить.
Быстрая тренировка в неровном строю, среди тех, кто так же не собирается сдаваться. Косые взгляды других собирающихся в дорогу солдат и смешки еще не протрезвевших командиров. Заставляют сжимать зубы, крепче держать тяжелый шит и яростно выкрикивать собственную злость.
Стало теплее. Чем дальше от столицы, тем ярче небо и теплее солнце. Белесый налет холода на земле почти не появляется, не колет лицо морозом. Переставляю ноги, полностью уйдя в свои мысли. За две недели, кажется уже можно научиться спать на ходу.
Все меньше тех, кто остается на земле дороги позади. Ослабили внимание мобильные отряды по бокам, так и манят возможностью побега. Хочется освободиться от очередной клетки обстоятельств. Кажется, сделай я хоть шаг за невидимую границу дозволенного, и дышать станет легче. Как оказалось, так думаю не только я. Снова к вечеру десять тел и снова страх от того, что ты мог быть на их месте.
Дороги бесконечны. Три недели, а они все тянутся, переплетаются между собой, водят по кругу. Сколько шагов не сделай, а будешь все там же. Смотреть на кусты, деревья близкого леса и глотать едкую пыль из-под сотен ног. Кажется, мы заблудились в них, сбились со счета поворотов и количества покинутых деревень. Пустые дома и распахнутые створки ворот дворов. Тощий говорил, что люди бояться своих солдат едва ли не больше врага. Для меня это странно, но не спорю. Слушаю о том, как бывало командиры таких войск, как наше забирали все, что было в свободных деревнях, вычищали погреба подчистую, оставляя тех, кого должны защищать умирать от голода. Убивали людей ради забавы, как тогда ночью во время показательного сражения.
– Скоро прибудем на место, еще пара дней, – Тощий вынырнул из толпы рядом со мной. Он иногда пропадал вот так, ходил по другим отрядам, рисковал приблизиться к командирам. Поначалу пугал нас возможностью побега, но неизменно возвращался, приносил слухи. – Мы почти у южной границы. Чувствуешь, как теплом запахло? – улыбается, глядя на небо.
– Скоро паленым запахнет, – хмыкнул Старый. Так прозвали похожего на торговца мужчину с седеющими волосами и глубокими мимическими морщинами у рта. Никто не называл своих имен, заменили их кличками. Считали, что у солдат нет имени. Это внушали и командиры, напоминая, что мы стадо.
– Да ну тебя, – отмахнулся Тощий. – Погоди, вот запахнет, и рванем отсюда.
– Ты бы тише говорил, – толкнул его Мелкий.
– Да брось. Думаешь одни мы такие умные? Как только клюнет, так все рванут, там уже все от ног зависит. Кто первым убежал – тот и выжил. Главное в первых рядах не оказаться. Всадники догонят. А коли повезет – быстро в лесу спрячемся. Тут вон, лес не голый, юг как-никак. Спрячемся.
Оглядываюсь по сторонам, слушаю тихий шепот листьев. Он напоминает мне о том, сколько всего прячет лес. Навевает воспоминания. Греет непривычное после недавнего холода солнце, дарит мнимое чувство спокойствия. Ходят слухи, что войны не будет. Тоже Тощий принес. Якобы все это лишь политические игры. Легкая прогулка до границы. Погреться на южном солнце и вернуться домой.
Им есть куда возвращаться. Именно поэтому в последнее время все меньше дезертиров, стали слышны разговоры и иногда даже тихие смешки. Людям нужна надежда. А я не знаю чему верить. Если бы Линсан была рядом, то непременно подсказала бы, передала шепот духов. Мысли постоянно возвращаются в тот город, за высокие стены. Вечерние костры напоминают камин в огромной библиотеке миссара. Мелкий иногда так поворачивается, что до боли напоминает Арри. Я изо всех сил гребу против течения, но оно все сильнее сносит меня назад в прошлое. Является старыми лицами новых знакомых.
– Привал! – многоголосый приказ отовсюду. Падаю, не сходя с места. Откидываюсь на тяжелый щит, щурю глаза на небо.
