Текст книги "Ловушка для потерянной души(СИ)"
Автор книги: Ксения Герцик (Гаврилова)
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
– Переизбытка чувств? – переспрашиваю.
– Да, ты так переживала, что не понравишься своему суженому, так долго собиралась, ночами не спала от волнения. – Всплеснула она руками. – А тут горе такое. Разбойники напали. Не снасильничали хоть? – наклоняется вперед, цепким взглядом следит за изменением моего лица.
– Не знаю, – с трудом сбрасываю оцепенение от ее взгляда.
– Ничего, даже если так, то стража тут надежная, не проговорятся о тебе, да и далеко мы от столицы. Не узнает никто. Главное, чтобы плода не было. Но это мы поправим, травки попьешь. – Она поднялась. Схватила меня за руку и, продолжая что-то говорить, потащила прочь из теплой комнаты стражи.
Сопротивляться сил не было. Да и зачем? Не знаю, за кого она меня принимает и что произошло с моим телом, но пока все складывается удачно. Одну ночь воспользуюсь чужим гостеприимством, а завтра, надеюсь, недопонимание разрешиться.
Мимо проплывали смутно знакомые вывески магазинов и постоялых дворов. Сияли окна на площади, плясали огни на широких отполированных ступенях, где днем наверняка сидят нищие. Пролетел и скрылся за стенами домов потемневший помост, где выступают бродячие артисты, чьи представления с такой простотой и легкостью сменяют зрелища чужих смертей.
Громко стучат подковы лошадей по мостовой, покачивается, убаюкивая карета. Наверное, это тот самый город, что навсегда останется в моей памяти, как кошмар из снов, которых я не вижу.
Салих. Торговец мыслями.
Свободный человек, не имеющий ранга.
Лес остался далеко позади, лишь маленькая полоска темноты на горизонте напоминает о тех неделях, что я провел в сомнениях и страхе. Новый день, новое представление. Я уже перестал ждать. Первые ночи просыпался постоянно, шарахался от каждой тени, мерещилось знакомое лицо в толпе. Но теперь это в прошлом. Чужие тайны больше не болтаются веревкой смертника перед глазами. Они похоронены глубоко внутри, закрыты на десять замков. Я много думал. О жизни и смерти, о своих тайнах и чужих, которые стали моими. О том, что уже стар. Мне нужно свое место под солнцем. Больше не греет старые кости романтика дорог, не трепещет сердце от чужих секретов.
Ночь медленно опускается на город, дарит обещание нового дня. Момента рассвета, когда все изменится. Тот же город, та же площадь. Словно и не было тех недель самовольного заточения. Ракс так и не вернулся, сгинул в одном из городов, куда так часто уезжал из леса. Что он искал? Не знаю. Лучшей жизни или же, по старой традиции всех магов – своей смерти. Они всегда ввязываются в сомнительные авантюры, рискуют жизнью ради крох древних знаний. Я не жалею о нем, как о человеке. Плохо только, что рабов теперь придется перевозить в клетках, да увеличить количество охраны. Без подпитки развеялись все печати подчинения, открывая двери свободы тем, кто принадлежит мне. Та глупая девочка оказалась слишком нетерпелива. Это будет мне хорошим уроком. Никогда нельзя торопиться, иначе не успеешь жить. Хорошо сказано! Может и правда начать писать мемуары? Только бы нашлось подходящее место.
Взгляд зацепился за что-то знакомое, разбежались мысли по углам сознания. Видение мелькнуло и растаяло за поворотом одной из улиц, в узком окне потрепанной кареты. Передергиваю плечами. Нервы и правда, ни к демонам. Мерещится всякое. Не могла та девица выжить. Лита сказала, что она была больна. Показалось. Отмахиваюсь от обмана зрения, а взгляд так и притягивает одна из одинаковых улиц, где скрылась та, кто не может быть среди живых. Все это мое воображение. Насмотрелся на ее портрет, который украшает каждую стену в городе. Кто бы мог подумать, что оборванка окажется с родословной. Впредь буду осмотрительней.
Скорее бы встретиться с миссаром. Нам есть что обсудить и о чем поторговаться. Любые повороты судьбы можно обратить к лучшему. Это я и собираюсь сделать. И тогда действительно начну писать мемуары, а прекрасные девы будут кормить меня с рук.
Никто.
Медленно скатываются по неровным бокам свечи густые слезы плавленого воска. Застывают кривыми лужами на столе. Подрагивают огоньки, создают причудливую иллюзию оживших теней. Раскидывают светлые блики по темным доскам стен небольшого номера в одной из гостиниц на окраине города. До рассвета совсем недолго. Уже проглядывает сквозь мутное стекло небольшого окна светлеющее небо. Внизу просыпается двор. Кричат какие-то животные, гремят слуги посудой на кухне.
Для меня сейчас не существует остального мира. Смутно различаю голоса за стеной, возню в общем зале с множеством деревянных столов и скамеек. Все это кажется неважным. Сейчас во всем мире остались только двое. Я и отражение. Оно кривится на неровной поверхности зеркала, подрагивает от света почти прогоревших свечей. Смотрит на меня необычно синими глазами, в которых пляшут искры огня. Я и она. Та, что так хотела умереть свободной. Не знаю как, но теперь я – это она, а она – это я. Смотрю на себя ее глазами, трогаю чужое лицо своими руками, глажу шелковые волосы тонкими пальцами. Не в силах поверить. Отражение такое настоящее, живое, не желает пропадать, сколько не отмахивайся. Даже солнечный свет, что несмело пробирается в комнату не помогает прогнать наваждение. Наоборот, делает его еще более реальным, настоящим, ярким. Отступает черно-белый мир ночи, оживают яркие краски дня.
– Тьяра, – вздрагиваю от высокого голоса той женщины, которая зовет меня чужим именем. – Одевайся. Нам пора.
– Да, тетя, – провожу пальцами по своему отражению с новым лицом. Жизнь странная штука, заставляет держать обещания. Она так хотела жить. И теперь мне придется сделать это за нее. Я – человек. Самый прекрасный из тех, что встретились на пути в этом мире.
Задуваю свечи, чье тепло уже потерялось в ярком солнечном свете. Странная яркая одежда слушается неохотно, скручивается некрасивыми складками, норовит съехать в сторону, вырваться из плена расшитого цветными камушками ремня. Волосы то и дело падают на лицо, выскальзывают из пальцев, отказываются держать в простой прическе, раскидывают по полу заколки.
Мир действительно изменился. Стал больше и ярче, наполнился запахами, звуками. Раньше они были сами по себе, существовали отдельно от меня. А сейчас... Словно я теперь тоже часть этого мира. Странно, непривычно, но очень приятно. Хочется улыбаться.
Город, который про себя называю кошмарным, медленно растворялся за горизонтом, таял в ярком свете восходящего солнца. Смутно помню вчерашний вечер, ночь и даже утро. Непонятным гулом звучит голос женщины рядом. В голове лишь отражение. Тьяра. Так звали моего единственного друга. Ту, что светила ярким лучиком надежды в темноте клетки.
– Что ты помнишь? – резкий, почти болезненный толчок в плечо. Выныриваю с трудом из своих мыслей. Смотрю на женщину. Ее лицо чем-то напоминает мне мое новое отражение. Те же синие глаза, только выцвели от времени, смуглая кожа с неглубокими, но уже заметными линиями морщин. – Чего молчишь? – поджала она губы, только усилив глубину недовольных складок в уголках рта.
– Я ничего не помню, тетя. – Отвечаю почти честно. У меня нет воспоминаний, ни Тьяры, ни своих собственных.
– У нас впереди не одна неделя дороги. Слушай внимательно, – вздыхает она, отвернувшись к окну. – Тебя зовут Тьяра Ка Тор. Ты последняя прямая наследница рода наместников. У твоих предков было немалое влияние, но как мы ни старались, в столицу попасть не удалось. Наместники не имеют ранга выше третьего полного. А ко двору допускают только со второго неполного. Исключая военных, конечно, там свои правила.
– Ранги? Что это? – мне не понятны ее слова. Из всего сказанного узнаю лишь свое новое имя. Догадываюсь о том, что и тут люди придумали себе клетку. Делят сами себя, рисуют границы.
– Все достойные люди имеют ранги, которые присваивает им император или Управление Назначений. – Вздохнула она. – Неужели ты совсем все забыла? Это каждый знает с пеленок! Тьяра! Ты издеваешься надо мной?!
– Нет, тетя, – качаю головой. – Я, правда не знаю.
– Что ж, – она потерла переносицу пальцами, изучая меня внимательным взглядом. – Может, это все и к лучшему.
– Расскажи мне, – отворачиваюсь от окна, где проплывает опостылевший темный лес. Он пугает воспоминаниями.
– Есть император – высшая власть, так? – неуверенно киваю. – Есть высший круг, туда входят три самых знатных и богатых человека. Все они – первого ранга. Один из них – главный, имеет полный ранг. Двое других – неполный. Первый полный ранг дается самому достойному с точки зрения императора человеку. Со смертью последнего правителя это место освобождается. Так что сейчас неизвестно, кто его займет. Как правило, первый полный ранг дается родственнику правящей семьи.
– Тетя, а почему все так сложно? – голова отказывалась понимать столь непростую систему. Ведь все люди рождаются одинаково, появляются на свет с одинаковыми надеждами и желаниями. Что же отличает их друг от друга? Ничего. Видимо в этом и есть причина. Они хотят стать особенными в своих собственных глазах, выделяться в толпе одинаковых лиц.
– Это традиции, что складывались годами, Тьяра. Не тебе судить. Не перебивай. – Она нахмурилась. – Итак... Двое других – заместители чиновника первого полного ранга, а потому их ранг – неполный первый.
– Они тоже родственники правящей семьи? – не удерживаюсь от вопроса.
– Нет. Они из других семей. Далее, – она достала небольшой лист и кусок угля. – Так нагляднее будет. – Рисует корону и несколько стрелок вниз, которые соединяют неровные квадраты. – Первый ранг только у этих троих. Они руководят Управлением Императорских Дел. Второй ранг получают те, кто возглавляют другие управления. Управлений много, можно сказать на все случаи жизни. Наиболее значимые – Управления налогов, назначений, наказаний и замечаний. Во главе каждого управления – чиновник второго полного ранга. Их заместители имеют второй неполный ранг. Чем ниже должность в управлении, тем ниже ранг. Все просто.
– Просто? – изучаю корявую схему, пытаюсь уложить в голове. – А военные? – вспомнился миссар и то, как его боялись. Какой ранг у него? И есть ли вообще?
– Их Управление сейчас в упадке. Войн давно не было, а значит и значимость управления падает. Не забивай себе голову. Военные – ненадежные мужья. – заметив, как я хмурюсь, продолжила. – Но там та же система, только рангу соответствует звание. Лиссар – полный второй ранг, глава управления, чье место вскоре освободится. Кассар – неполный второй ранг – его заместители. Миссар – заместители заместителей, непосредственные командиры больших отрядов. У них полный третий ранг, как был и у твоих предков.
– А какой ранг у нас сейчас? – она говорит только о том, что было. Странно.
– Женщины имеют ранг своей семьи, но не имеют власти и земли. Ранг подтверждается замужеством. Ты можешь выйти замуж только за равного по положению либо того, кто выше. Остальное не допускается. Став наложницей высшего ты подтверждаешь ранг своей семьи, который уже имеется и получаешь земли в пользование, соответствующие статусу. Если выходишь замуж, то приобретаешь ранг мужа. – Чем больше она говорила, тем менее понятно становилось.
– Замли в пользование? За что? – ранги постепенно укладывались в голове, но теперь опять все путается.
– За твой ранг. Земля – твое состояние. Они даются из расчета занимаемой должности и заслуг перед империей. Повышаешь ранг – получаешь новые земли, больше прежних и наоборот. Освобождаешь должность – отдаешь старые земли и получаешь другие, что меньше. Все добытое на твоей земле принадлежит только тебе, в том числе и люди. Так что ранг при дворе имеет прямое отношение к твоему благосостоянию. Есть еще земли свободных крестьян. Они принадлежат императору и находятся под опекой наместников, платят налог в казну с того, что добывают или выращивают. – Вновь отворачиваюсь к окну. Нужно будет попросить тетю повторить все заново. За один раз такое не запомнишь. Теперь я понимаю Тьяру, которая сбежала. Этот мир действительно страшный. Все вокруг кому-то принадлежит, в том числе и ты сам.
Латарин Ла Карт.
Миссар третьего полного ранга В оенного Управления.
Мой прыжок в пропасть оказался лишь началом длинного и трудного пути. Это хуже, чем война. Там ты видишь противника, ловишь взгляд, предугадываешь следующую атаку. Все просто и понятно. А сейчас, словно я выступил один против сотни воинов, да еще и с завязанными глазами. Кручусь на месте, вслушиваюсь в собственное дыхание, словно в последний раз.
Игра вслепую. Если не ударить первым, то второго шанса не будет. Но и махать мечом беспрестанно в пустоту тоже не выход. Брат все ближе подбирается к трону. Это опасно, смертельно опасно. А я, несмотря на постоянную опасность на своем пути, хочу жить. Так же как другие, увидеть собственную старость. Чем ближе день коронации, тем более зловещим становится шепот дворцовых коридоров.
– Латар, – брат редко снисходил до того, что прийти самому. Чаще всего я сталкивался с приказом советника первого неполного ранга, чем с просьбой брата о встрече. Громкое слово семья, значение которого давно уже потерялось и обесценилось.
– Высший, – мгновение слабости, что вызвали воспоминания, прошло. Поднимаюсь из-за стола, привычно опускаюсь на колено, приветствую того, кто выше по рангу. Между нами пропасть. Я словно муравей, что карабкается по насыпи у самого подножья. Он – птица, почти доставшая до самого пика заснеженной вершины. Оттуда, из-за облаков, не видно земли и тех, кто так отчаянно пытается не только взобраться выше, но и просто выжить.
– Поднимись, – морщится, изучает мой кабинет безразличным взглядом. Послушно встаю, ожидая продолжения. Что могло заставить брата прийти самому? Только услуга. А его просьбы очень далеки от того, что я считаю правильным.
– В город прибыли наложницы, слышал? – усаживается в мое кресло, перебирает бумаги, что я с таким трудом разбирал полдня.
– Это мало касается военного Управления, высший, – подхожу к столу, едва успеваю поймать одно из донесений, что сорвалось вниз в попытке затеряться в грудах ненужного мусора на полу.
– Зато это касается нашей семьи, Латар, – По привычке сцепил пальцы, сложив руки на животе. Светит в глаза отблесками драгоценных камней в золотой оправе колец.
– Тебе не нравится та, что будет представлять нашу семью? – отступаю в сторону. Блеск драгоценностей с недавних пор вызывает только плохие чувства.
– Хуже, брат, хуже, – качает головой. – Я ее даже не видел. Она не доехала до столицы.
– И что ты хочешь от меня? – устало опускаюсь в кресло. Я так устал, что соблюдение традиций отходит на второй план. Теперь мне вверяют поиски какой-то девицы. Множество опасностей на дорогах империи. К тому же есть люди, заинтересованные в том, что бы девушки вовсе не доехали до столицы. Но разбираться с ними задача городской стражи и личной охраны императрицы. Забота о будущих матерях детей императора – ее проблема.
– Мой брат – миссар, как я мог забыть об этом. – Улыбается, глядя на меня. – Тот, кому доверяет наследник. Ты не можешь остаться в стороне, когда кто-то похищает наложницу принца, да еще и ту, что принадлежит нашей семье.
– Это приказ? – прикрываю глаза. Сейчас только одно не дает мне покоя. Вся эта история – правда? Или же очередной план брата, что бы выманить меня, увести подальше от столицы и принца. Я – единственный, кто пока на стороне наследника. Остальные же, либо молчат, дожидаются, кого сожрут первым или же перешли под руку брата и второго министра неполного первого ранга. Это их война, в которой разменная монета – принц. Кто перетянет на себя одеяло? Я не знаю, но пока мои воины стоят у дверей покоев наследника. Если не будет меня – не будет и их.
– Это просьба брата, у которого пока еще первый неполный ранг, – Поднимается, слышу, как трется дорогая ткань расшитого халата о столешницу, царапают драгоценные камни своими острыми гранями. – Можешь не вставать. – Тихие шаги растворились в темноте коридора за закрывшейся дверью.
Салих. Торговец мыслями.
Свободный человек, не имеющий ранга.
Прошлое преследует меня, является по ночам знакомым лицом миссара, целит в глотку сталью клинка. Просыпаюсь, подолгу лежу в темноте, смотрю в низкий потолок повозки и слушаю тишину, успокаиваю бешеное сердце.
Страхи просыпаются не только ночью. Они всегда рядом, мелькают лицами людей, бьют словами разговоров. Ракс вернулся недавно. В один момент просто появился передо мной, слегка склонил голову в приветствии и встал рядом, наблюдает за представлением, словно всегда тут и был. Он принес с собой воспоминания, заставил снова всматриваться в толпу.
Опять та же карета с обшарпанными стенками и троицей слуг. Мелькнула на краю площади нового города и так же растворилась в его улицах. Мотаю головой. Нет. Это все мои фантазии.
– Ракс, как думаешь, – смотрю вслед карете, будто пытаюсь сквозь стены домов разглядеть тех, кто там сидит. В этот раз не было лиц, затянуты ее окна темной сеткой. – Могла ли выжить та девушка? Тьяра.
– Не знаю друг. А что? – лениво скользит взглядом по толпе. Равнодушен как всегда.
– Мерещится все что-то в последнее время. – Мелькает ее лицом в разных городах. Наверное, я все же старею.
– Ты видел ее? – поворачивается, блестит глазами. Мало что может вызвать его интерес.
– Да еще в том городе показалось, – отмахиваюсь. Стыдно за свою мнительность. – И сейчас повозка похожая скрылась на одной из улиц.
– Показалось, говоришь, – протянул Ракс, впился глазами в указанную улицу. После известий о том, что то существо пропало, он редко разговаривал. Все больше думал о своем, копался в каких-то бумагах. А тут вдруг такой интерес.
– Думаешь, возможно? – слежу за его взглядом. Если она выжила, то может вызвать определенные неудобства. Я не сторонник крайних мер, считаю, что договориться куда проще. Но кто знает, что и кому может рассказать эта девица.
– В этом мире возможно все, Салих, – вздыхает Ракс. – Я прогуляюсь, посмотрю, насколько реальны твои кошмары.
– Иди, иди, – киваю ему вслед.
Что если это не обман зрения? Не расшалившиеся нервы? Тогда... Убийство не выход. И так из-за миссара по уши в крови. А вешать на себя еще одно, к тому же не простой попрошайки, а госпожи – нельзя. Кровавые следы всегда остаются, тянутся сзади ярким следом и рано или поздно находится тот, кто умеет их видеть. Я не хочу оказаться на рудниках. В моих планах – мемуары, а каменоломни не лучшее место для творчества. Лучше всего я умею договариваться. Недаром меня зовут торговцем мыслями.
– Смотри, – касание плеча и звон браслетов. Лита рядом, прижимает руки к груди, смотрит в толпу.
Вот и еще один кошмар стал явью.
Латарин Ла Карт.
Миссар третьего полн ого ранга В оенного Управления.
Столица сияет, обманывает своим блеском каждого. Как яркая обертка от конфеты. Даже когда внутри уже и нет ничего, все равно манит своей красотой, валяясь в куче мусора. Но стоит отойти чуть дальше и она пропадает. Смешивается с серой грязью. Открывается реальная картина. Маленький клочок красоты не спасет кучу мусора, не затмит грязь своим блеском.
Империя стала похожа на помойку. Стоит лишь скрыться за горизонтом стенам столицы, как мир набрасывается на тебя, подсовывает грязь под ноги, показывает себя с другой стороны, которая и есть настоящая. Изможденные лица с пустыми глазами. Ранговые земли пугают. В надежде выкачать из них все, что только возможно, чиновники забывают обо всем. Кому какое дело, что станет с этими людьми, которые возможно, уже завтра перейдут к кому-нибудь другому в пользование. У них забирают все, даже последние крохи хлеба со стола теряются в переполненных мешках сборщиков. Городки, больше похожие на деревни, почти безлюдны. Пустые широкие улицы с редкими прохожими и узкие переулки, переполненные людьми, которые уже никогда не поднимутся. По мнению тех, кто закрылся от мира за сияющими стенами столицы, люди – неисчерпаемый ресурс. Умрут и ладно. Будут новые. Крестьяне, хоть и числятся свободными, в любой миг могут оказаться под властью ранговых земель. Кто там разберет, сами ли они вырастили урожай или украли с земель, принадлежащих чиновникам. Правда всегда в руках тех, кто сидит выше. А обвинить невиновного – любимое занятие тех, кто по уши измазан в грязи.
Но вместе с людьми умирает земля. Гниет империя в этих темных переулках, загибается от голода. Мы медленно катимся в пропасть. В объятия темноты, где в каждом углу голодные шакалы. Коснемся земли и будем разорваны на мелкие куски, потеряемся в желудках жадных соседей. Не будет Империи.
– Миссар, – чуть поворачиваю голову в сторону помощника. – Вон там, смотрите, разве не тот торговец, о котором мы говорили? – его рука упирается в широкий помост из привычно почерневших от времени балок. Красивые танцовщицы в легких платьях порхают в толпе, звенят браслетами, словно цепями.
– Ждите здесь, – поднимаю руку, останавливая отряд. Такие совпадения не к добру. Есть много людей и множество дорог. Каждая неожиданная встреча рождает сомнения.
Оставляю коня, пробираюсь сквозь веселящуюся толпу к помосту. Люди, едва держатся на ногах, блестят голодом глаза, но по-прежнему не скупятся отдать последний медяк за красивое представление. Оно дарит короткий миг счастья. Время, когда забывается плохое, прячется за веселой музыкой, укрывается тонкой тканью ярких юбок танцовщиц. Миг, заставляющий поверить в чудеса.
Он стоит у помоста. Прислонился к хлипким перилам лестницы, скользит взглядом по толпе, пересчитывает в уме количество полученных денег по звону монет, что летят в руки танцовщиц.
– Добрый день, – он замечает меня, лишь, когда закрываю собой толпу. Вздрагивает, вцепляется побелевшими пальцами в расшитый пояс, ищет глазами способ сбежать.
– Приветствую вас, миссар, – склоняет голову в поклоне. – Искал встречи с вами, – взял себя в руки, улыбается бледными губами. – Давайте пройдем туда, где нам не будут мешать, – морщится от особо громкого крика из толпы.
Киваю, пропускаю мимо. Иду следом. Ловлю каждое движение. Странный он человек. Но если пришел сам, да еще так близко к столице, то стоит выслушать. Глупые не становятся торговцами мыслями.
Знакомая повозка с узкой лестницей и расшитым пушистым ковром, что крадет звуки шагов. По привычке встаю у окна. Ветер треплет порванный пузырь, норовит порвать ровные стяжки заплатки. Здесь все по-прежнему. Словно сделал шаг в прошлое. Только донесений на столе меньше, чем обычно. Затишье перед бурей? Или дела Салиха уже не так хороши, как раньше?
– Что ты хотел мне сказать? – опускаю руку, что до этого сжимала рукоять меча. Слышу облегченный вздох Салиха.
– Не я, миссар, не я, – опускается в свое кресло, щупает под столешницей кинжал. Оружие, даже в неумелых руках придает уверенности в собственных силах. – Дороги говорят со мной.
– Ближе к делу, торговец, – морщусь. Здесь неуместны дворцовые речи, где каждое важное слово нужно прятать за красивыми речами. – Мое терпение не бесконечно.
– Стоит ли моя жизнь ваших секретов, миссар? – улыбается, отпускает рукоять спрятанного кинжала. Навалился всем своим немалым весом на стол, буравит меня взглядом.
– О каких секретах вы говорите? – поворачиваюсь, подхожу ближе. Упираюсь руками в стол, наклоняюсь к его лицу. Очередная хитрость старого торговца, который торгуется за свою жизнь?
– О тех, что должны были сгнить под помостом в сточной канаве того города, – отводит взгляд, ползает по заставленным барахлом полкам стеллажа.
– Должны были? – против воли сердце пропустило удар.
– Смерть бывает благосклонна, отпускает свое, – пожимает плечами, улыбается. Блестят его глаза. Сжимаю кулаки, стараюсь не дать волю эмоциям.
– Говори яснее, Салих, – наклоняюсь еще ближе, ловлю его взгляд.
– Вы подставили меня, миссар. Я лишь хочу вернуть себе то, что потерял. Шутка ли, быть втянутым в попытку убийства наследника престола. – Вздрагиваю. Откуда он мог узнать? Только если...
– Где они? – хватаю за ворот рубашки тонкого шелка. Он трещит по швам, впивается удавкой в толстую шею торговца.
– Там, где вы не найдете. Под моей защитой, миссар, – хватает меня за руки, разжимает пальцы, сбрасывает захват. – Их, и мое молчание, за вашу благосклонность, миссар. Умру я – заговорят они. – Улыбается, с превосходством, смотрит мне в глаза. Там, где раньше жил страх теперь одна лишь усмешка.
– Хорошо, – через силу дается это короткое слово. – Ты будешь жить, торговец. Пока что.
– С вами приятно иметь дело, миссар, – склоняет голову в шутливом поклоне. – Не забудьте о моей доброте. Надеюсь на ответные услуги с вашей стороны.
– Услуги? – втягиваю воздух со свистом, останавливаю руки, которые так и тянутся к мечу.
– Да, – кивает, переплетает пухлые пальцы в замысловатые узоры. – Я уже стар. Хотелось бы иметь теплый дом, наложниц и определенную уверенность.
– Что ты хочешь? – отворачиваюсь от него, вновь подхожу к окну, касаюсь холодного шва заплатки на пузыре. Он успокаивает, остужает ту бурю, что бушует внутри.
– Меня устроит скромное место чиновника четвертого ранга. Такая малость. – потирает довольно руки, уверен в том, что его план безупречен.
Я сам загнал себя в ловушку, из которой теперь не знаю, как выбраться. Можно убить его прямо сейчас, но что будет после? Молчат только мертвые. Но помимо него есть еще двое, кто знает куда больше этого хитреца. А он будет молчать, если получит желаемое. Заговорит и лишиться не только полученного ранга, но и головы.
– Знаете, миссар, есть такая поговорка. Молчание – золото. – Поднялся. Подошел вплотную, дышит в затылок. – Мое молчание намного дороже, оно стоит вашей жизни.
– Ладно, – сжимаю зубы. – Но не скоро. Не так просто дать четвертый ранг человеку со стороны.
– Не прибедняйтесь, миссар. – цокает языком, сквозит издевка в каждом слове. – Ваш брат высший. Какие могут быть границы у его власти? Он ведь не оставит родного брата в беде, верно?
– Все не так просто, торговец, – разворачиваюсь, впиваюсь в него взглядом. Руки чешутся убить на месте.
– Просто или не просто, – пожимает плечами, даже не отступил ни на шаг под моим взглядом. – Ваши проблемы. Я не буду ждать долго. Дороги длинные, но всегда приводят туда, куда мне нужно. Слышат даже шепот. Поторопитесь, а то он долетит до ушей нужных людей.
Проблемы, как стая волков. Набросились разом, вцепились острыми зубами в руки, не дают поднять меч. Только и остается надежда на то, что не вся кровь вытечет из ран, оставленных после них.
– Миссар, – останавливает меня в дверях. Портит своим голосом глоток свежего морозного воздуха, который еще мгновение назад казался столь сладким после духоты повозки. – Удовлетворите любопытство старика ответом на еще один вопрос.
– Какой? – вздыхаю. Не хочу оборачиваться. Шаг отделяет меня от мнимого чувства свободы. Хочу поскорее переступить порог, оказать подальше от лагеря бродячих артистов.
– Безликий, что вы знаете о нем? – слова бьют, как кнутом. Но позволяю себе лишь вздрогнуть. Нельзя. Он и так знает слишком много моих тайн. Теперь решил подобраться и к другим?
– Я слышал о них лишь сказки, Салих. – Наконец вырываюсь из душного плена.
Петляю меж одинаковых стенок повозок. Иду сквозь толпу, морщусь от криков людей, что жадно хватают короткий миг лживого счастья.
– Отправляйся в северную провинцию. Узнай все, что можно о тех, кто тогда был казнен. Весь город переверни, если потребуется. – поводья ледяные, выпадают из холодных пальцев.
– Да, миссар. – короткий кивок помощника и он срывается с места, увлекая за собой десяток верных людей. Через мгновение стук копыт их лошадей потерялся в гуле толпы.
Мне предстоят вновь наступить на горло совести. Пойти на сделку с братом. Построить для него еще одну ступень к вершине, что бы выжить самому и в какой-то мере спасти его. Я до сих пор не решил, что мне действительно дороже. Империя или семья. Долг или чувства к тем, кому они не нужны вовсе.
Никто.
Неделя пути. Изматывающая тряска в крохотной коробке с единственным развлечением в виде небольшого окна, затянутого сеткой. Она окрашивала мир в темные тона, рвала солнечный свет на кусочки, не позволяя коснуться моего лица. Множество дорог. Разных, так похожих на жизни людей. Прямые, широкие, почти ровные, по которым скользишь, как по воде. Узкие, извилистые и израненные, от которых не знаешь когда ожидать следующего болезненного удара. Очень много мыслей. О прошлом и будущем. Все они смешались, снова вылез откуда-то страх. Чужая жизнь теперь диктует свои правила и мне нужно их принять. По ним живут все, и я не буду исключением. Такова участь любого человека. Раньше тот, кого звали Никто мог их игнорировать, но не теперь.
– Опять эти попрошайки, – брезгливо скривилась тетя, чье имя мне до сих пор неизвестно. Возница и двое слуг, что оставались верны разоренному роду наместников бесполезных земель, защелкали кнутами, разгоняя толпу.
Выглядываю в окно, смотрю в большие глаза на изможденных грязных лицах. В них боль и голод. Они не видят меня из-за сетки, просто смотрят в никуда, в надежде попасть наугад, выторговать себе еще один день жизни у тех, кто живет чуть лучше. Их были даже не десятки, сотни за все время нашего пути. Они обступали повозку со всех сторон, тянули тощие руки несмело, едва касаясь пальцами стенок, заглядывали вовнутрь, пытаясь получить каплю чужого сострадания. Не стража и торговцы встречали тех, кто въезжал в города, а именно они. Стайки испуганных детей, прячущих тощие тела в грязные обрывки одежды.
Были и другие взгляды. Те, что встречались на пустых дорогах. В их глазах горькое ожидание смерти. Они медленно брели, заточенные в такие же изможденные тела. Связаны между собой толстыми веревками и одной судьбой на всех. Тетя говорила, что это воры. Те, кто посмели украсть что-то из ранговых наделов. Что могли украсть эти люди с пустыми глазами? Она утверждала, что их толкает жадность и лень, но мне казалось иначе. Все тот же голод, как у попрошаек, что в этих людях стал сильнее страха.
Города похожи друг на друга. Проспекты, улицы, переулки. Даже вывески мне казались одинаковыми. Постоялые дворы, в которых мы останавливались, ничем не отличались друг от друга. Тесные комнатушки с однообразной мебелью и безвкусная еда. Впервые в этом мире удалось поспать на кровати. Не понравилось. Кажется, что повернись немного и утонешь в бугристой перине, задохнешься от тучи пыли, что взлетает над ней при каждом движении. Запираюсь в номере и расстилаю плащ у окна, кутаюсь в него, вдыхаю запах множества дорог. Так лучше и привычнее. Тогда темнота сна без сновидений не пугает.
