Текст книги "Ловушка для потерянной души(СИ)"
Автор книги: Ксения Герцик (Гаврилова)
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Гаврилова Ксения
Ловушка для потерянной души.
Ловушка для потерянной души.
Латарин Ла Карт.
Миссар третьего полного ранга Военного У правления.
Толстые стены старого замка осыпались серым пеплом, сдаваясь под натиском мертвого огня. Он все выше взбирался по камням, уже касаясь синими всполохами темной крыши, вырываясь из узких щелей пустых окон. Жалобно застонали, прогибаясь, просмоленные балки. На землю посыпалась черепица, разбрасывая раскаленные осколки, что гасли, едва коснувшись ледяной корки промерзшей земли.
Мертвый огонь надежно скрывает все следы. Не должно остаться и камня от этого замка. Секреты. Их так много в бесполезных землях. За ними охотятся, боятся, прячут. Но они неизменно всплывают, выкапываются из-под слоя серой пыли, в которую превратились некогда величественные города. Широкая серая полоса отделяет Сантор от заснеженных гор. Ненужная земля. На ней и раньше ничего не росло, а теперь и подавно. Серая пустыня, место, где влачат свое жалкое существование отбросы. Лишь изредка здесь появляются особо одержимые былым величием маги. Рыскают в серых пустошах, копаются в трухе древних свитков. Много лет ни одному из них не удавалось использовать их. И вот же... Безликие палачи. Один из самых сокровенных секретов древних. Не рожденные создания. Пустые тела с насильно запечатанной в нем душой. Не думал, что они действительно существовали. Такие вещи давно перестали быть историей, перейдя в раздел страшных сказок.
– Миссар, мы готовы. Мы запечатали сферу. – Звонкий голос младшего помощника отвлек меня от созерцания горящего замка. Я задумчиво посмотрел на серьезные и уставшие лица. Мы сделали все, что было в наших силах. Дальше будут разбираться маги, в столице. Никто не думал о том, что не рожденные могут вновь объявиться. Никто не знал, как с ними бороться. Единственное, что мы придумали – это запечатать сферу и передать магам. Пусть разбираются. Надеюсь это то, что навсегда похоронит даже воспоминания о безликих палачах.
– Прикажи воинам выложить все вещи из мешков и вывернуть карманы. – я повернулся в сторону уже начавших построение воинов.
– Миссар, они и так не довольны, что мы оставляем погибших на поругание серой пыли, – решил было возразить Сили.
– И что? – дернул я бровью.
– Они имеют право на трофеи, миссар. – Опустил он голову.
– Право на трофеи имеют разбойники, отбросы, что живут в развалинах и серой пыли. А они, – я раздраженно махнул рукой в сторону бледных и все еще испуганных воинов. – Бойцы, принесшие присягу Императору. И если им нужны трофеи, то пусть берут. Но при этом не забудут снять мундир и сдать казенное оружие.
– Да, миссар, – вытянулся в струнку Сили и сорвался с места в сторону строя.
Огонь почти полностью уничтожил замок. Вскоре он станет еще одной горстью пепла в этой серой пустыне. Мы не имеем права на ошибку. Никто не хочет повторения давних войн. Пусть сказки навсегда останутся сказками. В новом мире нет места древней магии и безликим палачам, что по приказу магов вырезали целые города.
Старый Хорх.
Собиратель бесполезных земель.
Яркое зарево пожара было видно издалека. Пылал замок, что темным пятном вот уже не первый десяток лет служил ориентиром в этой бесконечной серой пустыне. Старые камни плавились от жара холодного огня, вспыхивали факелами деревянные перекрытия, рассыпались с глухим звоном остатки витражных окон и глиняные черепки кровли. Вскоре от величественного некогда замка останется лишь пыль. Вся земля здесь устлана ею. Она везде. На тонких скрюченных деревьях, на изъеденной трещинами земле, на редких островках жухлой травы. Воины магов не оставили после себя ничего живого. Мир здесь не первое столетие пытается оправиться от давних потрясений. Нигде уже не встретишь старых городов, люди, словно паразиты, изрыли землю, разрушили остатки былого величия и возвели новые дома, святилища и монументы. Лишь здесь, на самом краю Сантора, у подножия величественных гор еще жила память. Место последней битвы все глубже уходило под землю, покрывалось серой пылью времени и поросло жухлой травой. Бесполезные земли. Так их называли те, кто ютился в муравейниках обжитых земель. Земля здесь умерла, не в состоянии больше дать урожай, прокормить зверей и укрыться зеленой сочной травой. Тут царствовала вечная зима. Сверкающий иней смешивался с пылью, превращая этот маленький мир в серую пустыню. И пустыня эта жила своей жизнью. Земля изгоев, так ее называли мы. Беглецы, разбойничьи шайки обустраивали под себя старые развалины. Искатели удачи входили в арки старых ворот разбитых городов и пропадали в темных подвалах. Сюда приходили маги в поисках древних секретов, селились вот в таких вот замках, где когда-то жили их предшественники. Только мало кому открывали эти земли свои секреты. Слабы стали маги, превратившись в тени, жалкое подобие тех, кто когда-то правил миром, делил его, рвал на маленькие кусочки.
Но этому магу, видимо, улыбнулась удача. А с виду и не скажешь. Молод был, да наивен. Все о силе мечтал. Сущий безумец. Знал бы, натравил на него Лысого. Каждый рейд Санторских псов уносит множество жизней. Они приходят на наши земли, которые сами же называют бесполезными и наводят шороху. Отлавливают магов, гребенкой проходят по старым городам, безжалостно убивая тех, кто там живет. А потом уходят, позабыв о землях изгоев еще на пару-тройку лет. Тогда наступает мое время. Люди бояться брать то, что принадлежит старым временам, обходят стороной старые могильники. А я не боюсь. Ничего не боюсь. Сколько лет тут живу, навидался всякого. Золото везде одинаково. Оно не кусается и не обжигает руки. Старые книги, как и везде постепенно превращаются в пыль, а города рушатся.
Собирателей мало. Я встречал всего троих, да и те куда-то пропадали. Надо быть осторожнее, когда лезешь в пекло. Я никогда не возьму то, от чего разит силой. А вот золото... Его тут много. Да и маги, что приезжают, везут с собой много ценного.
Я облизнул пересохшие губы. Пора. Мертвый огонь уже давно пропал, даже искорок больше не видать. Можно и пройтись по расплавленным камням. Скоро пыль уляжется, и сюда пожалуют другие умники, спеша откопать на пепелище сокровища.
Плотная ткань надежно закрывает лицо, защищая от едкой пыли. Тяжелые сапоги громко бухают по твердой земле, поднимая клубы серого тумана. Если в этот раз повезет, то можно будет не возвращаться в земли изгоев пару лет. А потом... Да кто ж знает, что потом будет. Я уже стар, для меня каждый миг может наступить момент, когда будущего не станет.
– По узким кривеньким тропинкам,
Иду искать я половинки,
Разорванных колец,
Растерзанных сердец,
Старая песня Собирателей. Ее пел мой учитель. Тот, кто открыл мне все богатства, что таят земли изгоев. Показал где искать, куда смотреть и главное, чего трогать не стоит. Всегда, заходя на очередное пепелище, он пел эту дурную песню. В молодости я считал его сумасшедшим. Что ж, видимо, теперь моя очередь сходить с ума.
Серая пыль окутала все вокруг. Улеглась на тела погибших воинов, накрыла темные пятна крови, что впитывала мертвая земля. Прелесть рейдов в том, что они не только не забирали себе ничего, но и оставляли всех павших воинов в полном доспехе. Боялись занести какую-нибудь магическую заразу в дом. Глупые люди. В их умах правят предрассудки. Я перевернул первого мертвого воина, обшаривая карманы. Негусто. Но многого я и не ожидал. Кто пойдет на бой с полными карманами золота. Настоящий улов может поджидать только среди расплавленных камней на пепелище.
Что-то было не так. Уже четвертый раз натыкаюсь на одного и того же воина. Брожу кругами в этой серой вьюге? Да быть того не может. Нужно постоять недолго. Тогда серая пыль уляжется и можно будет оглядеться.
Секунды тянулись долго. Пыль медленно кружила, опускаясь все ниже, ложилась на мои плечи, укутывала, превращая в серую статую, посреди расплавленных камней и безликих тел, чьих лиц уже не различить под ее покровом.
– По узким кривеньким тропинкам,
Иду искать я половинки,
Обломанных мечей,
В телах безликих палачей.
Песня хриплыми словами вырвалась из моего горла, растворяясь в сером тумане горячим облачком пара. Тела. Так много тел я не видел никогда. Воины Сантора ярким пятном выделялись в серой пустыне, их синие мундиры еще проглядывали сквозь пепел. Среди них, словно сотканные из этого пепла лица. Такие же серые, равнодушные и одинаковые, будто братья. Я невольно сделал шаг назад, оглядываясь по сторонам. Пепел вздрогнул, закрутился с новой силой, потревоженный моими шагами.
Я никогда не боялся, не верил в призраков, но сейчас мне стало страшно. Прямо передо мной, среди знакомых мундиров лежали они. Ими пугали. И не только детей. Пустые тела, не рожденные, а созданные древней магией. Холоднокровные воины, подчиненные воле магов. Порождение извращенной фантазии. Безликие палачи.
Все же, видимо я схожу с ума, глядя на их пугающие своим спокойствием серые лица. Сквозь густой туман до меня долетел чей-то приглушенный стон. Сердце больно ударило в ребра. Серая пыль, казалось, пробилась сквозь ткань повязки и теперь забралась в горло, мешая дышать. Воздуха не хватало. Я замер, вслушиваясь в тихий шорох опадающего пепла. Стон повторился, прозвучав, словно сигнал к бегству. Я торопливо зашагал прочь от этого странного места. Никакое золото и записи погибшего мага не стоят жизни. Пусть я не до конца уверен в том, что это именно безликие палачи, но проверять на своей шкуре не решусь. Осторожность много раз спасала мне жизнь. И я планирую быть первым собирателем, который доживет до глубокой старости.
Очередной стон настиг меня у самой границы пепелища. Совсем рядом, словно преследует. Я передернул плечами, оборачиваясь к серому туману. На самом краю лежал один из них. Такой же, как другие с серым лицом и пустым взглядом, но грудь его часто вздымалась, выпуская едва заметные облачка пара, смешанного с серым пеплом. Настоящий, живой безликий. Жадность проснулась, сдавливая грудь и замедляя шаги. Пусть он не совсем настоящий, эксперимент молодого мага, возможно неудачный, но кому какая разница? Он живой. А это огромные деньги. И не нужно будет больше месить ногами эту опостылевшую серую пыль, смешанную с вечными, холодными искорками инея.
Никто.
Грязно-серые тучи. Они спускались к самой земле, кружили, все ниже. Врывались в меня вместе с тяжелым дыханием, скручивали легкие в тугой узел. Ложились пеплом на лицо, жаля холодом кожу. Тело не слушается, холод внутри. Кровь, как густая горячая смола едва-едва пробивается по замороженным сосудам, причиняя настоящую боль. Вокруг лишь холодный блеск инея, что смешался с серым пеплом, в который превращались облака. Он кружит, словно песок во время бури. Покрывает землю ровным ковром, скрипит на зубах, застилает глаза. Серый, сверкающий холодом мир. В груди, будто живет кто-то, рвется прочь из клетки ребер, ударяясь о них, теряет силы. Удары все реже и слабее. Уже почти не чувствую холода.
Какой-то звук совсем рядом не дает окончательно раствориться в сером пепле. Чьи-то тяжелые шаги все ближе. Они тревожат уже осевший пепел, заставляя его вздрагивать, подлетая над такой же серой землей.
Кто-то схватил меня за ноги и куда-то тащит. Голова бьется о землю, серая пыль царапает кожу, вьется, покрывая лицо. Почти задыхаюсь от нее. В глазах темнеет.
Непривычное после серой пустыни тепло забирается в тело, обжигает кожу, сушит горло. Медленно открываю глаза. Темная комната с обрывками грязной ткани на каменных стенах. Неясный тусклый свет пробивается внутрь сквозь пыльный витраж с изображением неведомого чудища.
– Очнулся? – надо мной склоняется некто. Темные волосы с неровными мазками серой седины, обветренная кожа, изъеденная глубокими бороздами морщин. Пытаюсь хоть что-то вспомнить, но в голове пусто и холодно, как в той серой вьюге. – Значит, очнулся, – улыбается старик, демонстрируя черные пеньки редких зубов.
Игнорирую его, продолжая пытаться что-то вспомнить, но серая пустота внутри не сдается, надежно сковывая разум. Мелькают лишь неясные силуэты на фоне ярко-синего пламени.
– Кто? – поворачиваюсь к старику, который деловито осматривает меня. Поднимает руки, щупает живот, сгибает мои ноги.
– Я-то? – снова улыбается. – Я Хорх. Собиратель. Мне повезло.
– Кто? – повторяю вопрос. Собственный голос кажется чужим.
– Ты? – он опустил на место мою руку и задумчиво смотрит в глаза. – Ты – никто. – Наконец, определился он с ответом.
– Никто? – переспрашиваю, поднимая к глазам свои руки. Тонкие, словно кости одни, обтянутые серой кожей.
– Никто, – кивает старик, протягивая миску с отколотым краем. – Пей.
Пальцы сжимают посудину, подрагивают, норовя пролить воду. С помощью старика сажусь, прислоняясь к холодной стене. Вода тоже ледяная, с неприятным привкусом сырой земли.
Он еще пару минут рассматривает меня, а потом скрывается за очередным обрывком темной ткани, что была вместо двери.
Сижу, оглядываясь по сторонам. Серая пыль кругом. На столе, стульях, кривом табурете. Она на мне, скрипит под пальцами, покрывая грязную постель. Кучи мусора повсюду. Какие-то тряпки, старые книги, настолько древние, что дотронься – рассыплются все той же пылью. Поднимаюсь, словно заново учусь ходить. Пара шагов, хватаюсь за спинку стула, она скрипит под пальцами, покрываясь трещинами. Вздрагиваю, отдергивая руку. Почти падаю в кучу мусора у стены. На голову сползает дырявая тряпка, поднимая тучу серой пыли. Кашляю, закрывая нос рукой.
Зеркало. Мутное, изъедено черными язвами времени. Завороженно смотрю на него, боясь приблизиться. Рука против воли тянется к нему. Мутная поверхность отражает тонкие пальцы с грубыми узлами суставов. Шевелю ими, проверяя, мои ли. Тонкие нити жил проступили под серой кожей. Шаг. Еще один. Подхожу все ближе, глядя в зеркало. Непропорционально длинные руки и ноги. Тощее тело, кости, кажется, сейчас прорвут грубую, но такую тонкую кожу своими острыми краями. Лицо как маска. Оно смотрит на меня своими серыми, почти прозрачными круглыми глазами. Впалые щеки, тонкая линия губ, хищный, чуть загнутый к низу нос. Лысая голова. Ни волоска не видно на теле. Нет ресниц, только грубые кости выпирают над глазами, словно прозрачные брови.
– Любуешься? – хриплый голос Хорха сзади. Ловлю его взгляд в отражении. Он другой. Не такой, как я. Почему? Спрашиваю. – Я – человек, – пожимает он плечами, проводя грязными, почти черными пальцами по густым волосам.
– Я человек. – повторяю глядя на себя. Руки застыли у груди, где гулко билось в ребра сердце.
– Я – человек, – хмурится Хорх, подходя ближе. – А ты... – замолчал, разглядывая меня.
– Я? – склоняю голову на бок, скользя взглядом по своему телу, что так не похоже на человека. Если человек похож на Хорха, то кто тогда я?
– Ты – никто. – Повторяет он, осторожно, словно боясь, положил мне горячую ладонь на плечо.
– Я человек, – повторяю. Сердце забилось чаще, словно крича об этом. Я хочу быть человеком.
– Дело твое, – махнул старик рукой, исчезая из отражения. – Есть будешь?
– Буду. – Киваю, с трудом отводя взгляд от серого тела, имя которому никто.
– А я думал, вы не едите, – хмыкнул он, вываливая какую-то темную массу в две плошки. Густой пар поднимается к почерневшему потолку.
– Вы? – переспрашиваю, садясь на кривой табурет. Запах приятный.
– Вы, вы, – бурчит он себе под нос. – Не люди.
– Я человек, – повторяю снова.
– Ешь. – Подвинул ко мне миску. Оглядываю стол в поисках того, чем можно есть эту массу. – Чего? – заметил мою нерешительность Хорх. Он черпал кашу руками. Она стекала по пальцам, капала на стол и одежду, размазывалась по подбородку, путалась в сальных волосах, что лезли в лицо.
– Ложка? – с трудом вспоминаю название. Оно звучит как-то непривычно, словно давно забытые слова.
– Ложка? – удивленно смотрит на меня старик. С кряхтением поднимается и идет в один из углов комнаты, где свалена очередная куча хлама. Копается в мусоре, перебирая свои сокровища. – Держи, – по столешнице прокатилась ложка. Кривая, словно ей гвозди заколачивали. С темными разводами чего-то непонятного и черными кругляшками от выбитых украшений, что когда-то сияли на ее ручке. – Что опять не так? – хмурится, глядя на меня.
– Вода, – оглядываю комнату, в поисках какого-нибудь ведра, что бы ее вымыть.
– Так ешь, – стукнул Хорх по столу кулаком. За что-то злится на меня. Опускаю взгляд в тарелку, несмело втыкая грязную ложку в вязкую кашу.
Опять эта серая пыль. Скрипит на зубах, царапает горло при каждом глотке. Давлюсь пересоленной кашей, заглатывая так, что бы не чувствовать вкуса. Хорх все еще злится. Смотрит на меня исподлобья и шевелит кустистыми бровями. Я прячусь от его взгляда. Неуютно.
Аррианлис Ван Сахэ.
Наследный принц империи Сантор.
Глубокие тени, словно живые, шевелились в темных углах, раскачивались в такт танцу свечей. Где-то за стенами замка завывал ветер, рвался в приоткрытое окно, стучал голыми ветками деревьев в стекла.
Я натянул сползающее одеяло повыше на плечи и обнял колени руками. Мысли под стать погоде. В детстве чувствовал себя пленником в этом замке, со временем это ощущение прошло. Я стал чувствовать надежность этих стен, защищенность. Отгородился от всего мира и был счастлив. Но сегодня, впервые за много лет мир за стенами вспомнил обо мне, ворвался в двери и перевернул ставшую привычной жизнь. Меня ждут в столице. Ребенком я мечтал о приключениях, теперь же... Мне страшно. Что там, в столице? Как я доберусь туда? Эти мысли прогоняли сон, заставляли следить за густыми тенями в углах, присматриваться, бояться, словно в них сидят подосланные убийцы. Я никогда не питал иллюзий о своей нужности. Страна прекрасно жила без меня. После ссылки обо мне забыли, закрыли, спрятали. Теперь же я им понадобился. Смешно, как чья-то смерть влияет на жизни других. Я не правитель, хоть и часто утверждаю обратное. Все изменится завтра. Один лишь шаг за ворота замка и обратного пути не будет.
Я со стоном уронил голову на колени. Воображение вовсю рисовало красочные картины моей грядущей смерти. Как шальная стрела вылетит из придорожных кустов, пробьет горло. Горячая кровь потечет по дороге, изрытой множеством копыт. Отчаянно мотаю головой прогоняя мысли. Нет. Не поеду никуда. Останусь здесь. Скажусь больным завтра. Не посмеют же они тащить единственного наследника императора силой? Правильно. Это хороший план. А там еще что-нибудь придумаю.
Особенно сильный порыв ветра распахнул незакрытое окно. Створка ударилась о стену, зазвенели стекла, грозя осыпаться осколками на ковер. Последний раз мигнули и погасли свечи, погрузив комнату в темноту. Вздрагиваю и ежусь от долетевшего до кровати холода.
– Стража! – голос похож на шепот. Прочищаю горло и зову громче, принимаю наиболее величественное положение на кровати. Обычные люди не должны видеть мою неуверенность. – Стража?!
Ни на третий, ни на четвертый раз меня никто не услышал. Я начал злиться. Мне обещали, что мои покои будут охранять круглосуточно. И где же? Оглохли там? Спускаю ноги на холодный пол. Тапки как назло потерялись где-то под кроватью. Подбегаю к окну, захлопываю створку, опустив защелку. Громкий звук из коридора заставляет вздрогнуть. Даже присел от неожиданности.
– Стража? – зову в очередной раз, но никто не слышит.
Сглатываю колючий комок слюны, сплетенный со страхом. Осторожно крадусь к дверям, прислушиваюсь. Грохот стих. Лишь ветер все так же воет где-то в пустых коридорах. Тянусь к широкой ручке тяжелых дверей. Руки трясутся, даже промахиваюсь мимо. От этого начинаю злиться. Злость прогоняет страх. Распахиваю двери и выскакиваю в коридор, оглядываясь по сторонам.
– Стража! – низким гулом отвечает мне из темного коридора собственное эхо.
Серые каменные стены, кажется, покачиваются от неровного света редких факелов, дрожат тени в глубоких нишах с вазами. Делаю несколько шагов до ближайшего небольшого зала, где стоят с виду такие удобные диванчики. Днем тут дежурит стража. Но никого нет. Только холодные взгляды незнакомых людей со старых портретов на стенах. Злые лица с мертвой жестокостью в глазах. У выхода на лестницу два пустых доспеха. Тоже смотрят на меня черными прорезями глаз, скалятся помятой решеткой забрала. Смотрю в их неживые лица не в силах и шага сделать. Снова завыл ветер, заметался в поворотах коридоров, загудел, попав в ловушку железных доспехов. Заскрипели латные перчатки статуй, того и гляди схватятся за матовые от пыли мечи. Показалось даже, что один из них чуть повернул голову. Делаю несколько шагов назад, продолжаю следить за ними. А вдруг там кто-то есть? Подосланные убийцы. Сердце бешено бьется. Воздуха не хватает. Мир кружится, сливаясь в одну размытую картинку. Бросаюсь в сторону своих комнат. Влетаю в покои, хватая жадно ртом воздух. Дверь с громким хлопком закрывается. Задвигаю засов, придвигаю к дверям кресло. Так надежнее. Ныряю под одеяло.
По-прежнему воет ветер, гуляя по коридорам, стучит с улицы в окно. Слышатся неясные шорохи за дверью, словно крадется кто-то. Изо всех сил таращу глаза в темноту. Слежу за неподвижной дверью, кажется, отвлекись я хоть на мгновение, и засов медленно поползет в сторону. Минута, другая, но все по-прежнему. Пытаюсь успокоить себя, убедить. Но не получается. Сердце не желает слушать. Воздух застревает в груди, не дает сделать новых вдох, сколько бы я ни старался. С трудом отворачиваюсь от двери, утыкаюсь в подушку лицом, накидываю сверху одеяло.
– Это все не правда... Все хорошо... Это не со мной... – мой голос заполняет собой ватную тишину отдельного мира под одеялом. Успокаивает. Шорохи снаружи уже не такие громкие и страшные. – Все хорошо. – Закрываю глаза, представляя себя далеко-далеко. Тут безопасно. Мне всегда казалось, что если ты не видишь опасности, то и она не найдет тебя.
Старый Хорх.
Собиратель бесполезных земель.
Смотрю на него. Странный. Но уже не пугает. Словно ребенок, пристает с вопросами. Что, да почему. Скоро прятаться от него начну. В душе все чаще просыпаются сомнения. Он, такой не похожий на человека, но такой человечный. Мурашки по коже. Немного осталось. Скоро уляжется ветер, опустить серая пыль и можно будет ехать в обжитые земли. Скорей бы. А то с ума с ним сойду. Как вспомню, какой он без одежды – страшно. Словно личинка неведомого насекомого. Кожа сухая, серая, полупрозрачная. Синие сетки сосудов по всему телу. А еще... Он действительно никто. Нет у него того, по чему нормальные люди определяются. Кругом гладкий, ни баба, ни мужик. И пупка нет. Точно личинка. А еще эти глаза. Пустые, серые, словно пепел в них.
А буря, как назло почти неделю держится. Не стихает злой ветер. Скоро я сам в сосульку превращусь. Почти не выхожу из подвала. Хорошо, что заранее семян набрал. Старые запасы пригодились, но и их надолго не хватит. Еще день-другой и подошву жевать будем, да земляной водой проталкивать.
– Я – человек, – в очередной раз его тихий, безжизненный голос. Сливается с серой вьюгой, пропадает в ней.
Морщусь. Он это, словно заклинание повторяет. Стоит вот так вот у выхода, смотрит на серую стену, что отделяет нас от земель изгоев и повторяет. Часами стоять может. Все думает о чем-то. Какие мысли живут в его лысой голове – не понять. Но я почти привык. Уже даже не сжимаю, как в первые дни каплю живого огня в кармане. Поначалу все думал, что вот сейчас он бросится на меня, начнет рвать своими длинными страшными пальцами. А я его приласкаю огнем. Он похлеще мертвого огня будет. Живое на раз сжирает. Даже кошмары снились. Я боялся. Шутка ли, жить в одном доме с безликим. А он вон, даже не подозревает. Стоит себе, да думает о своем. Даже жалко его.
Может ли он быть человеком? Иногда я забывался, разговаривал с ним. И каждый раз злился. Откуда у него, такого, мысли о ложках, умывании, одежде. Будто во дворце родился. Правильный. Я на пробу ему нашел трезубец столовый с ножом. Так он словно ими орудовал, я даже залюбовался. Не каждый принц так сможет. Такие мелкие непонятности ставили меня в тупик. Он не знает о себе ничего, но в то же время удивительно приспособлен в быту. Правда ли, что пустые тела безликих оживляют с помощью душ? Если да, то чья душа сидит в нем? Я перерыл множество книжек, ища ответы. Самому интересно. Жаль, что замок безумного мага сожгли до тла Санторские псы. Ни клочка бумажки не оставили. А в моих сокровищах информации почти что и нет. Так, обрывочные сведения.
– Вьюга заканчивается, – снова он. Вздрагиваю, глядя в его ровную спину. Он стал больше. Много ест, нужду ни разу не справлял, да и нет у него таких частей тела, что приспособлены для этого. Вся пища в мышцы уходит. Уже не торчат кости так сильно. Даже щеки появились. На скелет все меньше похож.
– Собирайся. – Киваю я, подходя к выходу. Вьюга действительно таяла. Кружила, опускаясь, пыль, сверкая гранями холодного инея. Солнце несмело выползало на серое небо. К утру как раз уляжется и можно будет идти. Пора мне прощаться с этим холодным местом. Скоро смогу жить, как человек, в доме, заведу себе пару наложниц, буду пить вино и жрать от пуза. Хватит жить, словно крыса в подвале, питаясь объедками. Хочу умереть в собственной теплой постели у горящего очага.
– Куда? – поворачивается ко мне, изучая пустыми серыми глазами.
– Мир смотреть, – почти честно отвечаю.
– Я боюсь, – качает он головой.
– Почему? – удивляюсь. Столько вопросов и вот теперь, когда он может получить ответы на часть из них – на попятную.
– Я боюсь. – Повторяет опять, глядя на серую пыль. Я лишь вздохнул. Какая судьба его ждет? И есть ли она у безликих? Может, у нелюдей и нет жизни, одно только существование.
Никто.
Несколько дней я уже с Хорхом. Четыре стены, треснувший витраж единственного окна. Все изучено, знакомо до боли, натерло мозоль на взгляде. Тут хоть и грязно, но безопасно. Я боюсь. Стою подолгу, смотрю на серую вьюгу и боюсь. Того, что могу исчезнуть. Раствориться в этом колючем пепле, что так похож на меня. Вот сделаю шаг за границу подвала и рассыплюсь, превратившись в горсть серой пыли. И подхватит меня холодный ветер, смешает с искрящимся инеем и я навсегда пропаду. Стану частью серой пустыни земли изгоев.
А Хорх радуется. Вьюга стихала. Он обещал показать мир. Мир такой большой. На развороте одной из старых книг было его изображение. Пальцы скользили по выпуклым линиям, словно запоминая края материков, странные, чужие названия стран, городов. Хорх радуется скорой дороге, потому что боится. Меня. Он много раз пробовал задавать вопросы. Но ответа не было. И не только для него, но и для меня. Кто я? Откуда? Не знаю, не помню. У меня странная жизнь. Непонятная. Воспоминания делают человека человеком. А у меня их нет. Даже имени нет. Я – никто. И это правда.
Аррианлис Ван Сахэ.
Наследный принц империи Сантор.
– Мой принц? – холодный, как и воздух в спальне голос миссара. Прибыл вчера, что бы сопровождать до столицы. Естественно, кого еще мог послать за мной один из претендентов на звание первого советника, как не собственного брата. Нехотя выбираюсь из уютного плена теплого одеяла и недовольно смотрю на давно прогоревший камин. Никто не потрудился позаботиться о единственном наследнике. Изо рта едва заметно вырывается пар при каждом выдохе.
– Что тебе? – сажусь, кутаясь в одеяло. Вспоминаю вчерашний план, в последний момент успеваю изменить голос на более хриплый и измученный. Удается это с легкостью. Кошмары всю ночь преследовали. То щупальца из-под кровати, то неясные фигуры с ножами в углах. Я передернул плечами.
– Все почти готово. Собирайтесь, – он поднялся с края моего ложа и поклонился. В полном доспехе и с оружием. Во сколько же он встал, если за окном едва расцвело?
– Я не хорошо себя чувствую, – стон получился весьма натуральным. Опускаюсь обратно на подушки и закрываю ладонью глаза.
– Тогда мы возьмем с собой лекаря. Он поедет в одной с вами повозке, – ни малейшего оттенка сострадания в голосе.
– С ума сошел? – я чуть от возмущения не задохнулся. – А если я заболею еще сильнее?
– Сожалею, принц, но это приказ ее величества и глав управлений, – он опустил голову, закрыв лицо длинной челкой черных волос. – Да и солдаты устали. Мы идем от бесполезных земель. Им нужен отдых в родном доме. Так что, сделайте одолжение своим подданным, что встали так рано, собирайтесь.
– Глав управлений, – я скривился, передразнивая шепотом. Конечно, они-то точно будет рады, если я умру. Никто не хочет отпускать свою власть. В столице только будут рады такому исходу. А миссар получит награду. Как же! Второй полководец, самый умный, самый смелый и еще много таких вот "самый".
– У вас час. – Поклонился миссар и вышел из спальни, впуская двоих служек. Я зло сцепил зубы. Приказ отдан, я должен выполнять. До каких пор все вокруг будут мне приказывать?!
Я пытался сопротивляться. Конечно, не явно, но наряд менял трижды, прическу мне переделывали дважды. Тянул время, как мог, надеясь, что столь ответственный миссар плюнет на все и уйдет один. Однако он, похоже, даже не замечает моих потуг, стоит в дверях и отсутствующим взглядом изучает вид из окна. И что там интересного нашел? Одни камни, деревья и далекий лес. Все развлечения.
Все же хоть что-то мне удалось сделать. Я задержал выезд на целый час. Меня вместе с толстым и неповоротливым лекарем погрузили в телегу, что едва ли напоминала карету. Чувствовал себя неуютно, идя сквозь ровные ряды солдат, что ждали меня лишний час. Взгляды их были отнюдь не дружелюбными. Солдафоны. Есть ли мне до них дело!
Спустя миг, после того, как я успел устроиться на жесткой скамье, мы двинулись. Протяжно заскрипели колеса, забухали тяжелыми сапогами солдаты, слышалось ржание лошадей. Я устало откинулся на неудобную горизонтальную спинку сидения и закрыл глаза. Сердце колотилось в груди. Как же мне страшно.
– Как вы себя чувствуете? – участливо склонился к моему уху лекарь. Я лишь раздраженно от него отмахнулся. Лучше бы не заикался про болезнь. Теперь трястись с этим надоедливым типом.
Ковыряться в себе быстро надоело. Спать невозможно от постоянного шума за тонкими стенками кареты. Я крутился, пересаживался, пробовал рассматривать картинки, что предлагал мне лекарь. Скучно. Плюнув на холод открыл окно. Кругом люди. Одинаковые серые доспехи, из которых виднеются так же похожие друг на друга лица, грязь и холод. Почему-то казалось, что солдат было больше, когда мы выезжали. Около сотни, а сейчас, едва ли двадцать наберется.
– Миссар! – позвал я генерала, что ехал рядом с повозкой на лошади.
