Текст книги "Ловцы снов (СИ)"

Автор книги: Ксения Ангел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Жаль. Вечер хотелось бы провести с Егором, мало ли, когда организм Алисы снова переклинит, и эмоциональный фон вспыхнет с прежней силой. Не мешало бы перестраховаться, но… что уж есть. К тому же не думаю, что ему понравится перспектива проводить со мной все свои вечера, нужно давать дикому отдохнуть от раздражающей Яны. А то еще сбежит. Жена-то, небось, не в восторге, что ее муженек по ночам где-то шляется.

Позавтракав и наспех собравшись, я все же отправилась в университет. По адресу, который дал мне Егор, располагалось четырехэтажное серое здание с панорамными окнами, через которые виднелись просторные комнаты аудиторий. Вокруг здания толпились студенты. Кое-кто просиживал штаны на лавочках у входа в корпус, другие стайками кружили вокруг урн, выпуская в небо облачка табачного дыма. Вокруг кипела жизнь – непривычная, громкая и суетливая.

Я посмотрела на часы – до пары оставалось пятнадцать минут.

– Лиса! – услышала я громкий крик откуда-то слева. Повернулась на звук, навстречу на всех парах, закутанная в ярко-лимонный шарф неслась Мышь.

– А ты что тут делаешь? – удивленно спросила, когда она поравнялась со мной и остановилась, тяжело дыша и приглаживая торчащую челку.

– Ты чего? – опешила Леся. – Я тут учусь вообще-то.

Вот черт! Прокол за проколом. Меньше говори и больше слушай, Яна.

– Да, я в курсе, – попыталась я сгладить ситуацию. – Просто думала, проспишь. Всю ночь небось общалась со своим… как его там зовут? Постоянно забываю.

– Диггер семь семь семь, – с упоением повторила Мышь. Придумают же такое имечко… – В миру Димон.

Дима, значит. Это уже проще запомнить.

– А ты чего явилась? Я уж, грешным делом, решила, ты бросишь эту экономику. Родители не похвалят, конечно, но ты вроде как с Егором, и у вас все серьезно. Я, конечно, против всякого рода проституции, но еще сильнее не люблю, когда насильно заставляют заниматься нелюбимым делом.

– Решила дать экономике второй шанс, – улыбнулась я.

– Идем, нам все равно в одну сторону. – Леся настойчиво взяла меня под руку и потянула в сторону входа. – По дороге вкратце расскажу, что мы нарыли.

– Вы уже «мы», – весело поддела я.

– Исключительно как команда!

По пути к моей аудитории Мышь трещала без умолку. По ее сбивчивой речи я поняла не очень много, что-то про какие-то оффшоры, скачки акций на биржах и нестабильную ситуацию в строительном бизнесе. Наверное, Алиса во всем этом хоть что-то разобрала бы, но я, увы, была далека от глобальных экономических проблем. Мне хватало малого бизнеса, который приносил неплохую прибыль и, что немаловажно, удовольствие. Мысли о том, что теперь станет с моим выпестованным салоном, я решительно отогнала – не время.

– А еще в конце недели Алмазов летит за границу, – закончила Мышь у высокой, под самый потолок, узкой двери аудитории. Скорее всего, сюда мне и нужно.

– Что-нибудь о клубе Андрея?

– Ни слова. Но вечером сама глянешь.

– Хорошо.

На самом деле, ничего хорошего. В этой истории сложно найти позитив. Разве что… желейные мишки. Вот уж не думала, что они бывают такими вкусными.

Аудитория встретила меня гомоном студентов, суматохой и шелестом тетрадных страниц. С третьего ряда мне отчаянно замахала полненькая блондинка, наверное, знакомая Алисы. Я дружелюбно улыбнулась и стала пропихиваться к ней. Как там говорил Егор? Показаться на глаза, перекинуться парой фраз, дать понять, что в жизни у меня сейчас все слишком бурно, чтобы хватало времени на занятия.

До начала пары оставалось около пяти минут, я присела рядом с фонтанирующей любопытством барышней и приготовилась следовать намеченному плану. Надеюсь, формулу расчета зависимости спроса от предложения она у меня не спросит.

Блондинка ошарашила меня первым же вопросом. На мои вялые попытки узнать, что случилось в университете за время моего отсутствия, она ответила резким взмахом руки.

– Да какая разница! Лучше скажи, твой брат… он женат? У него есть девушка?

Эээ… На такие вопросы отвечать я явно не готовилась. У Алисы есть брат? Вот это новость. Впрочем, блондиночка ответа не особо не ждала, продолжала тараторить, одновременно и выпытывая у меня подробности из жизни пресловутого брата Алисы, и самостоятельно придумывая ответы на свои каверзные вопросы.

– Ой, а он, наверное, большая шишка в вашем городе, да? А девушки, говоришь, нет… Хм… Подозрительно! – Она засмеялась и погрозила мне наманикюренным пальчиком. – Он точно гетеро?

Вот это вопросы, прямо с ходу и в лоб! На месте брата Алисы при виде этой настойчивой девицы я бы точно прикинулась гомо. От греха подальше.

– А когда он приедет в гости в следующий раз, позовешь на чай?

Я отвернулась от нее, чтобы перевести дух, и заметила, что на меня с интересом смотрит с десяток восторженных студенток, наверняка измученных теми же вопросами. Может, у брата Алисы тут тайный фан-клуб, а я не знала?

Отвечать не пришлось – меня спас телефонный звонок. Разразился противной трелью откуда-то из глубин сумочки. Вытащив телефон на свет, я застыла, глядя на экран. Черт, как не вовремя-то. Впрочем, для таких звонков не бывает подходящего времени.

– Не ответишь? – не скрывая любопытства, спросила блондиночка, заглядывая мне через плечо.

– Сейчас пара начнется, – сухо ответила я, сбросила звонок и поставила телефон на беззвучный.

– А кто такой Виктор? Парень твой?

В этот момент в аудиторию вошел грузный преподаватель с толстой папкой в руках, чем и спас меня от дальнейших вопросов.

Дальнейшие четыре часа я помнила смутно. Лекции, на которых я старалась не уснуть и не думать о звонке Виктора. Широкие окна, что напоминали отчего-то окна тюремных камер. Затхлые кабинеты для практических занятий. Пара по финансам и праву, где я умудрилась заработать двойку спустя десять минут после начала занятия.

Коридоры, запруженные вечно спешащими студентами…

Я вышла из здания корпуса и присела на лавочку. В голове гудело, на кожу налипли отпечатки любопытных взглядов. Черт бы побрал этого Егора с дурацкой идеей прийти в университет!

На экране мобильного обозначилось пять пропущенных от Виктора. Плохо. Нельзя, чтобы он понял, что я его подозреваю, это может очень плохо кончиться. Нужно набраться смелости и набрать номер. Если сделаю это сейчас, есть шанс разрулить. Хотя бы на время.

– Вот уж не думал, что ты будешь так долго раздумывать, стоит ли мне звонить?

– Виктор!

Я задохнулась от подступившего к горлу воздуха, от неожиданности даже язык к небу прилип. Виктор сидел рядом со мной на лавочке, на лице отражалось неподдельное разочарование. Одет почти по-летнему: бежевая рубашка, светлые холщовые брюки. Значит, где-то неподалеку припаркован его глянцево-черный джип.

Вокруг все так же бурлила толпа. Гомонили студенты, сновали мимо на гиро-бордах и электро-самокатах. Вряд ли кто-то из них мне поможет, если он…

– Что, прониклась словами Довлатова? – горько усмехнулся Виктор и отвернулся. Выглядел очень усталым, вымотанным даже. Внутри зашевелилось сочувствие, свило гнездо где-то в районе легких. Дышать стало тяжелее. – Теперь тоже считаешь, что я убийца?

Вдох-выдох. Упокоиться. Не показывать страха. Вообще отключить эмоции. Ну же, Яна, раньше ты прекрасно умела.

– Как ты меня нашел?

– Это несложно, когда есть связи в определенных кругах, – спокойно ответил Виктор. – Возьми нам кофе, поговорим.

Киоск с кофе находился за углом, со скамеек у входа в университет его видно не было. Я могла спокойно скрыться. Вызвать такси, позвонить Егору или же выдернуть Лесю с пар – уверена, она не отказала бы.

Я взяла себе латте, а Виктору – эспрессо с холодным молоком без сахара. Возможно, на меня повлияла ночь, проведенная с Егором, но страх подавить удалось. Виктор явно не станет убивать меня среди толпы студентов. Даже если он и замешан в делах доноров, он не беспредельщик. Но смс Егору я все же отправила, пока ждала заказ. Пусть знает, кто виноват, если со мной что-нибудь случится. К тому же, текстовое сообщение – вполне себе улика.

В ответ пришло короткое: "Уходи оттуда сейчас же!". Я вздохнула и убрала телефон в сумочку.

Когда вернулась, студентов стало значительно меньше – началась пара. Виктор сидел все в той же позе: прямая спина, локти на коленях. Острый, как лезвие, взгляд.

– Я узнал кое-что об экспериментах со снами, – сказал он жестко. – Если ты все еще веришь моим словам.

– Мне очень сложно сейчас кому-либо верить, – призналась я глухо. Внутри все еще кололось обидное до слез разочарование. – Твой сын заявляет, что видел, как ты убил Бородину. Это так, Виктор?

Я тоже умею смотреть в упор. И так же в упор стрелять словами. Этот выстрел явно попал в яблочко – Виктор побледнел и даже отшатнулся. Впрочем, удивление очень просто сыграть.

– Между нами слишком много секретов, не находишь? – усмехнулась я. – Полуправда – не лучший способ выжить. А я хочу жить.

– Я расскажу, – произнес он глухо и залпом допил свой эспрессо. Стаканчик четким движением отправился в урну. – Но не здесь. Может, в нашу блинную? Заодно пообедаем.

Кафе "Второй блин" находилось в двух остановках от центра. В машину с Виктором садиться совершенно не хотелось. Что-то перевернулось во мне с той ночи, когда Егор нашел меня в теле Алисы. Что-то щелкнуло и сломалось навсегда. И привычный, близкий Виктор виделся мне теперь злейшим врагом.

А может, не в Алисе дело? Может, причина все же в секретах, которые он до сих пор от меня хранит?

– Обидно, что ты меня боишься, – сказал он как-то уж чересчур обреченно.

– Я хочу жить, – повторила я твердо.

– Тогда пройдемся. Здесь наверняка есть места, где сносно кормят.

Глава 12

Впрочем, как всем нам хорошо известно, нет на свете грехов, которым не нашлось бы прощения.

Оскар Уайльд

Солнце пробивалось сквозь ажурные занавески и рисовало бликами по гладкой поверхности стола. Мой кофе давно остыл, но я и не собиралась его допивать – подобную гадость нужно еще умудриться приготовить. Со стороны кухни воняло горелым, немногочисленные столики облюбовали компании студентов, они прогуливали пары, пили пиво и изредка заполняли небольшое помещение неприлично громким гоготом.

Виктор без удовольствия доедал свой сэндвич, который, судя по всему, мало отличался по вкусу от моего кофе. Горячего тут не подавали. Салфетки кончились минут пятнадцать назад, но никто не торопился их обновить. Студенческие забегаловки явно не блистали сервисом.

Я прочла очередное смс от Егора и отписалась, что все в порядке.

Мне нужны были ответы. Здесь. Сейчас.

– Ты обещал рассказать о Бородиной, – не выдержала я гнетущего молчания, когда Виктор все-таки сдался и оставил недоеденный бутерброд на тарелке. Он одарил меня тяжелым взглядом, мимолетно посмотрел на часы. Торопится?

– Я тебе не врал, – ответил он сухо. – Юля действительно решила отказаться от сотрудничества со мной.

– Значит, врал Гоша?

Он вздохнул, отвернулся. Хотелось бы верить, что не занят сейчас тем, чтобы придумать правдоподобные оправдания хладнокровному убийству. Теперь не было возможности понять, какие эмоции он испытывает, что им движет. Но раньше-то могла. И точно уверена: в прошлом Виктор от меня не крылся. Возможно, умалчивал о чем-то, но скрыть такое точно бы не смог.

Что же произошло с нами?..

– Однажды я перестарался… – Он поморщился, будто вспоминать об этом было неприятно. – Наверное, из-за того, что перебрал. Альбина пилила, что я мало времени провожу с сыном, что он почти не видит отца, и я сдался. Мы поехали в клуб, немного выпили, и Жорж вдруг признался, что ему трудно собирать дневную норму. Он просил совета. Сын – у меня! Взыграли отцовские чувства, хотя сейчас понимаю: ему не к кому больше было пойти. С Альбиной он об этом не может, сама понимаешь.

Я кивнула. Понимаю. Альбина – человек, она понятия не имеет, каково это – ежедневно искать себе пропитание, выходить на улицу, как на охоту, выискивая эмоции поярче, повкуснее. Кто бы что ни говорил, проявление чувств не купишь за деньги, тут нужно уметь вызывать, вынуждать играть по твоим правилам. Нужно знать, за какие ниточки потянуть, чтобы человек обрадовался, разозлился, загрустил. И если ты человеку симпатичен, он охотно простит тебе опустошение после подобных встреч. Но если нет…

– Жорж никогда не умел нравиться людям, – подтвердил Виктор мои мысли. – Ему даже сочувствовать тяжело. Такие не должны рождаться стриксами.

– Я поняла, – оборвала я сентиментальный рассказ Виктора, – ты его пожалел. Дальше-то что?

– Он мой сын, Яна, – жестко ответил он. Мазнул по мне недобрым взглядом, словно я только что оскорбила святые отцовские чувства. – Несмотря ни на что. Даже на то, что в нем не течет моя кровь.

– Он сын Альбины, – твердо поправила я. – Пусть в нем и не течет ее кровь. Ты просто с ним миришься. Только не нужно мне тут про отцовский долг заливать, я прекрасно знаю, что ты на самом деле чувствуешь к Гоше, это было видно всегда. Разочарование, вот что. Стриксы такое считывают на раз-два.

– Я не в восторге от того, каким он вырос, – уже мягче согласился Виктор. – Аля разбаловала его, а я упустил. Отцы многое упускают.

– Похоже, Гоша тоже от тебя не в восторге. Он тебя боится, и, похоже, небезосновательно.

Нам все-таки принесли салфетки. Молоденькая официантка спешно убрала со стола признаки позора этого места – мой недопитый кофе и сэндвич Виктора. Я заказала стакан апельсинового сока. Пусть из пакета, но я надеялась, что его принесут быстрее, чем он прокиснет в стакане.

– Тогда в клубе я решил ему помочь, – продолжил Виктор, когда официантка, наконец, удалилась, потирая виски и незаметно зевая. Я и забыла, насколько умело Виктор берет то, что ему нужно. А главное, незаметно для окружающих. А ведь взял немало – вон как она побледнела вся, небось сетует теперь на магнитные бури. Как еще объяснить внезапную слабость и сонливость?

– Я позвонил Юле, попросил помочь, – совершенно, казалось, выбросив из головы мимолетную шалость, сказал Виктор. – Она была безотказная – эта девочка. И, кажется, влюбилась в меня без памяти. Юля была из тех, кто всегда ищет папочку вместо мужика.

– И ты пользовал, – кивнула я.

– Осуждаешь?

Я пожала плечами.

– Кто я такая, чтобы тебя осуждать?

– Вот именно, Яна, – в его голосе прорезались стальные нотки. – Уж ты-то как раз и не можешь осуждать. Да и никогда не хотела. Этим ты мне нравилась всегда – честностью. В первую очередь, перед собой.

– Юля согласилась помочь Гоше? – проигнорировала я его реплику, которой он явно хотел меня задеть. Вернуть к прошлому. Но Виктор прав, я никогда себе не врала. И сейчас не стану. Совершенно понятно, что к прошлому возврата нет.

– Она очень хотела с ним подружиться, – криво усмехнулся Виктор. – Навыдумывала себе, небось, что я брошу жену, и мы заживем втроем, как дружная семья.

– Дура, – согласилась я. – И что, вам на двоих не хватило?

– Очередь Жоржа так и не наступила. Я был на кураже, меня понесло, опомнился, когда Юля была уже без сознания. Быстро вызвал скорую, отвез в больницу. На следующий день в клубе замял, чтобы и следов не осталось. Но я был уверен, она не станет на меня заявлять. Правда, когда она очнулась, сразу сказала, что хочет все прекратить. Я не спорил, сам тогда испугался. Юля уехала к родителям сразу же, как выписалась из больницы. Бросила институт. Я помог материально. Это все.

– А Гоша?

– Ему велел забыть, что видел. Я же не думал, что он в самом деле…

– Решит, что она тогда не выжила? – удивилась я. – Что еще мог подумать затюканный одинокий мальчик, когда после такого папа делает вид, что все хорошо, в совете ни слова о происшествии, а след пострадавшей девицы растаял, как облачко на небе? А потом вдруг находят ее труп в сгоревшем доме, далеко от места происшествия. Гоша, конечно, забитый, но он не идиот, Виктор. Он считает, ты это сделал со мной.

– Постой, Жорж знает о… тебе?!

– Я видела его в кафе, еще до того, как мы встретились в офисе. Тогда я думала, что Егор вечно будет держать меня под замком в квартире, и Гоша был моим шансом на свободу. Я передала тебе через него записку и намекнула, что я – Яна. Он так испугался…

– Он мне ничего не передавал, – нахмурился Виктор.

– После твоего рассказа – неудивительно.

– Это не повод шпионить за моей спиной. И утаивать… такое.

– Все равно ты все узнал, так какая разница? К тому же, я теперь уже не уверена, что мне нужна именно твоя помощь.

Виктор одарил меня изучающим взглядом, усмехнулся.

– Переметнулась в лагерь диких?

– У меня есть свой собственный – лагерь донора, попавшего в задницу. Стриксы не поймут меня теперь.

– Совет всегда поддерживал доноров, ты знаешь.

– Ага, так поддерживал, что погибло двадцать человек. Двадцать, Виктор! Среди них была Света. – Я помолчала немного, отвернувшись к окну. На отливе радостно чирикали воробьи, изредка пикируя на асфальт и возвращаясь обратно, когда рисковали быть раздавленными ногами спешащих прохожих. На другой стороне дороги прямо напротив кафе играла незамысловатую мелодию уличная рок-группа, а непропорционально высокий и худой мужчина с седой бородкой и в подкатанных джинсах собирал деньги в глубокой атласный колпак, перевязанный алой лентой. – Тогда я хотела найти того, кто это с ней сделал, но ты отговорил. И теперь я постоянно думаю, почему…

– Потому что след был очень размыт, Яна. Ты бы не нашла. Извелась бы вся, но не нашла. Наши криминалисты рыли два месяца после суда.

– Но ты знал об экспериментах со снами! Знал уже тогда, верно? И молчал, хотя именно так она вероятнее всего и погибла! Ты не сказал мне… ты…

– Яна! – Теплая ладонь накрыла мою руку, глаза смотрели сочувственно, тепло. – Мне очень жаль.

– Да иди ты со своей жалостью. – Я стряхнула его руку, сжала кулаки. – Все равно найду того, кто это сделал с ней. Мне помогут.

– Дикий-то? – Виктор не смог сдержать смешка. Откинулся на спинку стула, еще раз взглянул на часы. – Боюсь, у него не останется на это времени. Подкинул ему проблем на фирме.

– Так это ты… натравил Руслана?! – возмутилась я.

– Твой муж задолжал мне услугу. В чем дело, Яна? В прошлый раз ты сама просила занять чем-то Довлатова, чтоб не докучал. Считай, выполнил твою просьбу.

– Прекрати это! Егор мне нужен.

– Не лезь в это больше, – предупредил Виктор. – Если хочешь остаться цела.

– Это угроза?

– Это совет. Дело очень плохо пахнет и уходит корнями в далекое прошлое. Ты не первая, кого переселили в другое тело. Правда, в те разы все происходило исключительно по доброй воле.

– Так я и знала! – воскликнула я. Поймала на себе настороженный взгляд официантки и понизила голос почти до шепота: – Егор был прав на счет попыток отхапать себе вечную жизнь.

– Егор был прав, – согласился Виктор. – Есть сведения, что лет пятьдесят назад в пустыне Мексики появился один очень больной шаман. Он прибился к небольшой деревушке и принялся лечить людей за кров и пищу. Поговаривали, он выглядел таким дряхлым, будто жить ему оставалось недели две от силы. Его приютила у себя девушка, живущая с больной матерью и младшим братом. Шаман учил мальчика сновидеть, а потом все же умер – тихо, во сне. И все бы ничего, только вот мальчик очень сильно изменился с тех пор, стал замкнут, нелюдим, но, когда говорил с людьми, они отмечали небывалую мудрость суждений.

– Шаман забрал его тело во сне, я поняла.

– Голландцы раскопали эту информацию, нарыли еще несколько случаев в мире. Информация хранится в строжайшей секретности, ты должна понимать, что я нарушаю закон, рассказывая тебе это.

– Тем более, это нужно остановить! Это же убийства, Виктор! Ты выносил это на повестку дня в совете?

– Совет не станет ничего делать, Яна. – От его слов повеяло холодом. Безысходностью. Чистым расчетом, где выгода всегда ценится больше, чем чья-то там жизнь или безопасность. – Более того, если они узнают, что ты – это ты…

Он замолчал, и я почувствовала, что противный холодок пробежал по позвоночнику.

Это что же получается? Если я не стрикс больше, можно меня вот так вот слить? Безжалостно, цинично? Отработала и в утиль, значит?

– Я поняла, – усмехнулась я горько. Весь этот разговор начинал угнетать, захотелось домой, только вот… Дома у меня больше не было. У меня больше не было ничего. И никого.

– Ты должна понять, что у этих людей на кону. Возможность обеспечить себе подстраховку на дороге не валяется, совет сделает все, чтобы сохранить ее в тайне. Все, Яна, понимаешь это?

– Меня убьют, – сказала я глухо.

Сердце стучало где-то под подбородком, надежда на помощь совета растаяла, как дым. И что у меня осталось? Егор? Так его и так уже щемят со всех сторон, зря он к Виктору полез. Мышь? Что может доморощенный недо-хакер против целой системы – слаженной и мощной? Больше мне надеяться не на кого, а сама я – леденец на палочке для каждого стрикса в городе. Включая Виктора.

– Я очень постараюсь, чтобы до этого не дошло, – пообещал Виктор, но обещаниям теперь верилось с трудом. – Но ты должна быть очень осторожной и перестать копать. Пережди – вот мой совет. Мы найдем того, кто занимается этим, и обезвредим, обещаю.

– Егор не остановится, – сказала я зачем-то.

– Ему же хуже, – припечатали меня ответом. И ответ мне совсем не понравился.

Словами Виктора я не прониклась, как и обещаниями. Теперь у каждого из нас своя правда, глупо надеяться, что он и дальше станет мне помогать и вытаскивать из передряг. Поделился информацией и хорошо. Только вот… что мне с этой информацией делать?

Чтобы избавиться от духоты, внезапно накатившей в забитом людьми кафе, я решила пройтись. Не то, что бы у меня была определенная цель… Я просто шаталась по улицам, сворачивая с проспекта, минуя наливающиеся весной скверы, удаляясь от людей, полностью поглощенная собственными мыслями. Пытаясь прогнать иррациональную тревогу и придумать выход.

Что делать дальше, я не знала. Нужно было остановиться, это я уяснила твердо. Выбросить в мусор флешку, принесенную Гошей, стереть данные, нарытые Лесей, отгородиться от Егора с его поиском правды. Я понимала, что как только сделаю это, он тут же уйдет. Бросит меня. В таком случае я останусь без помощи стрикса, эмоциональный фон зашкалит, и во сне я не смогу контролировать себя. А, следовательно, снова встречусь со сволочью, которая все это затеяла.

Виктор об этом не знал. Но даже если бы узнал, не стал бы помогать. Не в этом случае, ведь выбирать приходится между мной и советом. И выбор здесь очевиден.

Продолжать копать, только уже осторожнее? Это позволит сохранить рядом Егора, как подстраховку, однако он подставится. Не сможет переть против организованной команды стриксов. Он один, а нас… их много.

Словно в ответ на мои невеселые мысли, небо нахмурилось. Плеснуло на асфальт мелким, колючим дождем. Тут же поднялся ветер – порывистый, промозглый. И я поймала себя на том, что стою, глупо пялясь на витрину собственного салона.

Мое пристанище. Место, где я всегда чувствовала себя дома и в безопасности. Где мелкие тревоги глушились шумом фена и ароматами воска для депиляции, масла для волос и мягкой арабики. Где в вазе у входа всегда стояли свежие пионы, а зеркала отражали улыбки довольных клиенток. Теперь все это так далеко… в прошлой жизни. И она мне более недоступна.

Дождь припустил уже сильнее, и я, превозмогая охватившую вдруг тоску и безысходность, толкнула входную дверь, впуская себя внутрь. В прошлое.

И тут же у входа столкнулась с ошарашенной Танечкой, которая, видимо, спешила на крыльцо с сигаретой. Первым порывом было отчитать ее за такое пренебрежение служебными обязанностями и напомнить, что курение у нас под строгим запретом. А если так хочется портить себе здоровье, для этого есть нерабочее время.

Танечка, завидев меня, облегченно выдохнула, чем усилила мое возмущение в несколько раз. А потом пришла мысль, что я тут больше не хозяйка…

– Ой, здравствуйте, – прощебетала Таня и расплылась в приветливой улыбке. – Так вы же вроде на субботу записывались…

– Верно, – подтвердила я. – Я тут по другому делу, можно сказать, поговорить зашла.

– Со мной? – удивилась она.

– Ну вообще, мне хотелось бы пообщаться с нынешним владельцем.

– Так это… Руслан Германович того… – замялась она и взгляд отвела.

– Чего? – не выдержала я.

– Продает он салон.

Приехали. Впрочем, этого следовало ожидать, мысль о том, что Руслан станет развивать мой бизнес была такой нелепой, что вызывала лишь улыбку. Но… продать? Так быстро? И… что теперь делать?

– Вы не переживайте, – успокоила меня Танечка и для пущей убедительности коснулась руки. Ну что за фамильярность, право слово? Ненавижу, когда всякие малознакомые люди дотрагиваются! – Вас мы обслужим по полной программе. И подружку вашу, если согласится. Если надо, я и на дому могу. Вот, держите телефончик.

Она сунула мне в руки визитку, причем не салона, а свою собственную, что было уже вопиющей наглостью. Впрочем, крысы всегда первыми бегут с корабля… Я же вроде как умерла, и наказать не смогу. Руслану глубоко плевать, что теперь будет с любимым моим детищем, а больше и некому тут порядки наводить.

Разве что маме, но вряд ли Руслан станет напрягать ее подобными проблемами. Он всегда считал мое увлечение блажью, а теперь небось видит в нем балласт, от которого срочно нужно избавиться. Я точно знала, что он не продешевит, но, если назовусь подругой Яны, возможно, получится несколько снизить цену. В конце концов, салон ему ни к чему, только время потеряет в поисках покупателя.

Только вот денег у меня нет. И найти их в ближайшее время будет весьма проблематично, если учесть все эти маньячные дела и настороженность совета. Можно было бы попросить у Виктора, но я больше ему не доверяла. С церковной Мыши взять наверняка нечего, а Егор от меня шарахается, там без вариантов. Ссуду мне не дадут… Стоп! Блондиночка в университете что-то упоминала о богатом брате. Что, если попросить у него? По-родственному, так сказать. Если не денег, то хотя бы стать моим поручителем.

– А вы хотели на работу устроиться? – прервала Танечка мои размышления.

– Я?

– Ну вы говорили, что дружили с Яной Антоновной, понимаете много в нашем деле. Я подумала, вы стилист или парикмахер, и к нам пришли на работу устраиваться. Потому и сказала, что салон продается… Жаль, придется искать другую работу.

– Погоди искать, – улыбнулась я. – Я хочу купить его.

Сказала это и поняла: я правда это сделаю. Расшибусь в лепешку, но деньги найду. В том положении, в котором я оказалась, мне отчаянно, до боли нужно было что-то свое. Кусочек прошлой жизни, чтобы очередной раз убедиться: я не сошла с ума. Это действительно происходит со мной. Чтобы не раствориться, не уйти в небытие и не превратиться в тень Алисы, утонуть в ней, изредка вырываясь на поверхность, только чтобы глотнуть воздуха.

Мне нужен был мой салон!

– О! – впечатлилась Танечка. И зачем-то снова схватила меня за руку. Как только вернусь, сразу же проведу ликбез на тему субординации. Распустились тут без меня, а всего-то несколько дней прошло. – Тогда, может, с Ириной Анатольевной поговорите? Она как раз зашла забрать вещи Яны… Антоновны.

Отчество она добавила явно из вежливости. Ну держись, Таня, если… нет, как только вернусь, ты у меня по струнке ходить будешь!

Постойте, мама… здесь?

Меня провели через зал в дальний кабинет, где я по вечерам засиживалась допоздна, сверяя расходы и доходы, остатки материалов, составляла списки закупок и проверяя зарплатные ведомости.

Небольшая, но уютная комната. Огромное окно, минимум мебели, угловой стол, удобное кресло. Макбук. Цветы на подоконнике. Стеллаж с краской для волос. Он не поместился в кладовке, потому решили оставить здесь. На время.

Все, как и было, ничего не передвинули, не изменили.

Только вот мама в тесноте моего кабинета смотрелась чужеродно.

Осунулась, постарела. Но крепилась. Держалась – за прошлое ли, за бога, за ежедневные ритуалы… Главное – не позволила себе сломаться. А когда Таня представила меня, на лице ее мелькнул интерес. Оно и неудивительно, я ни разу не представляла ей своих подруг. За неимением оных.

– Надо же, – сказала она устало. – Я и подумать не могла… Знаете что, Танечка, – обратилась она к готовящейся ретироваться Тане, – подайте-ка нам кофе. С булочками. – Она повернулась ко мне и накрыла мою руку ладонью. – Тут за углом пекут изумительные булочки! Яночка мучное не ела… не позволяла себе излишеств.

Тане перспектива отправиться за булочками в дождь пришлась не по нраву, но спорить она не стала. Выскользнула из кабинета, оставляя после себя шлейф недовольства. И мы остались одни.

Я и мама.

Помню, после встречи с Виктором в больнице мне нестерпимо хотелось уйти из дома. Не просто на время, переждать бурю, оправиться от потрясения – навсегда. Я не могла простить маме старательно создаваемой пелены перед глазами, за которой она пряталась от жестокости внешнего мира. Да что там, от семейных проблем тоже. В детстве она создала такую же и для меня. А потом ее жестоко сорвали, прямо с кожей.

– Вы давно знакомы с Яночкой? – Она смотрела на меня с нескрываемым интересом. Неудивительно, ведь я назвалась подругой Яны, а, следовательно, была частью неизведанной жизни ее дочери, той, в которую ее не пускали. И теперь, когда от дочери ничего не осталось, только память могла заполнить пробелы, охлаждающим бальзамом лечь на ноющие раны.

Впрочем, память порой ранит не меньше.

– Полгода, – соврала я.

– Она не знакомила меня с подругами, – улыбнулась мама грустно. – После смерти отца Яночка сильно отдалилась от меня…

Потому что ты не хотела замечать, мама. Потому что оставила меня с ним наедине, ведь у тебя даже мысли не возникло, что он может преступить законы божьи. И что я могу. Не убий – главная заповедь как-никак.

– Мы общались в основном о работе, – улыбнулась я.

– Вы тоже стилист?

– В некотором роде. У меня пока нет дипломов, но Яна многому меня научила. Говорила, что я способная. И что возьмет меня на работу в свой салон.

– Ох, – вздохнула мама и руки сложила на столе. Она всегда так делала, когда волновалась. Правую на левую, пальцы крест-накрест. – Русик продает салон. Ему слишком больно тут бывать, Яночка так любила свое дело… Горела им.

«Русик» продает салон явно не от боли душевной, просто он ему нафиг не сдался. Это была моя игрушка, к которой Руслан всегда относился снисходительно. Чем бы жена ни тешилась, лишь бы налево не ходила.

– Я в курсе, Таня сказала. И думаю, что смогу его купить. Как считаете, это возможно? Яне было бы приятно, что ее дело продолжает жить именно в таком виде, каким она его создала. Я не хочу тут ничего менять, у Яны был отменный вкус.

– О… – выдавила мама, и на глазах у нее выступили слезы. – О…

Контролировать себя она никогда не умела, раскисала от каждой пошлой мелодрамы. Наверное, оттого и отгородилась от реальных проблем. Иначе не выдержала бы, сломалась. Именно это и сказал мне Виктор, когда я буквально умоляла помочь мне начать самостоятельную жизнь. Я бы смогла, несмотря на юный возраст. А вот мама не пережила бы. И я осталась барахтаться в остаточных сгустках гнилых воспоминаний, которыми пропитался наш дом. Тогда и обещала, что никогда ее не брошу.