Текст книги "Ловцы снов (СИ)"

Автор книги: Ксения Ангел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Или это проверка такая? Вдруг Виктор его сюда подослал специально? И флешку подсунул, чтобы сбить нас с толку.

Вопросы, вопросы… Хоть бы один ответ!

Но игра имеет правила, и я их давно уяснила. Никогда не терять лица, не показывать слабость, не сдаваться.

– Не думаю, что это Виктор, – как можно беззаботнее сказала я, крепко сжимая флешку в руке. Как только не хрустнула…

– И зря, – покачал головой Гоша. – Тот дикий, который с тобой, во многом прав. Помню, как он приходил… ну, в офис. Говорил про убийства… Я тогда еще испугался… за отца. Я сам видел его и эту… Бородину. Юлю эту. И как отец ее… в общем…

– Он с ней спал, – помогла я.

Гоша замер и побледнел, будто я сказала что-то сокрушительно непристойное. А потом глубоко вздохнул и выдал:

– Я видел, как он ее убил.

Глава 10

Завтра я жду тебя исповедоваться. Захвати чековую книжку.

«Альф»

Егор нашел меня на балконе.

Не знаю, сколько я там простояла, да и вообще события после слов Гоши о гибели Юли как-то раскололись на мелкие осколки. Помню, как напирала на него на площадке, пыталась выпытать подробности, а он мямлил что-то, пятился, а потом как побежит… Помню, как подавила в себе порыв рвануть следом. А ведь он мог и убить с перепугу. Гоша, конечно, забитый, но все же стрикс. Но во мне тогда будто взорвалось все.

Виктор убил.

Виктор.

Убил.

Это не подозрения – свершившийся факт. И у события этого есть свидетель. И если так, то… что дальше? Что делать дальше?

– Ты совсем, что ли, раздетая на балкон?!

Меня по шею укутали пледом, развернули, впихнули обратно в комнату, заглянули в лицо.

– Ты чего, Валевская? – испуганно спросил Егор. И уже тише: – Яна?

– Там… – Я указала рукой на стол, где все еще стояли наши чашки, сахарница и пакетик сливок. Рядом со сливками на протертой клеенке лежала флешка, которую отдал мне Гоша. Наверняка с какой-нибудь важной информацией, обличающей Виктора.

Рука предательски дрогнула. Не хочу смотреть. Не сегодня.

– Что это? – Егор, похоже, был настроен решительнее. И к доказательству моего облома прикоснулся бесстрашно.

– Там о клубе и о погибших донорах, – спокойно сказала я. – Во всяком случае, так сказал Гоша. Посмотри, возможно, это тебе поможет.

– Кто такой Гоша?

– Георгий Алмазов. Сын Виктора.

– Хочешь сказать, сын Алмазова нам весточку принес? – скептически уточнил Егор. – Птичка из совета – информацию на крылышках? Попахивает троянским конем.

– Гоша боится, – бесцветно пояснила я. – Боится отца.

Пауза несколько затянулась – похоже, Егор пытался переварить полученную информацию. С открытого балкона в комнату тянулись запахи весны – прелых листьев, влажной земли, вспухших почек, что вот-вот выпустят на волю свежие листья. Плавно качалась занавеска.

– Он видел, как Виктор убил Юлю…

Едкий взгляд, недоверие, завуалированная радость – надо же, как подфартило, что доказательства сами в руки прыгнули. Еще и свидетель слабый духом – чуть поднажми, и расколется. И какое Егору дело, что радость эту я с ним не разделю?

Справедливо, все по чести. Только от справедливости этой горло пережало – не вдохнуть. И скребется что-то в груди, будто выдирает себе путь наружу. Глазам больно, и потому они слезятся. С каким удовольствием я сейчас просто упала бы на кровать и уснула.

Спать было нельзя, потому я отвернулась и сделала вид, что меня мало волнует произошедшее. Пусть Егор лучше считает меня бесчувственной сукой, чем размазней.

– Где твоя добыча? – поинтересовалась я буднично. – Макароны, пельмени или какую еще вредную гадость ты притащил?

Егор молча указал на два пакета у двери. Вот и отлично, займу чем-то руки, которые предательски дрожат. Я выскользнула из кухни, переоделась в шорты и рубашку – все же я решила оставить кое-что из одежды Алисы до тех пор, пока не доберусь до магазина и не куплю то, в чем не стыдно показаться на людях.

В пакетах пельменей не отыскалось, однако я нашла филе индейки, пачку нешлифованного риса, оливковое масло, сливочный сыр, две бутылки натурального йогурта, овощи, фрукты и много зелени. Должна была признать, что Егор не так уж безнадежен, во всяком случае, с этим можно работать. Картину портила лишь притаившаяся в углу большая упаковка желейных мишек.

В одном из навесных ящиков я нашла коробку со сваленными в кучу пакетиками специй, сняла со стены разделочную доску, включила духовку. Память заботливо подкинула пару рецептов запеченной птицы, руки привычно принялись за дело, а мысли… От мыслей я старалась избавиться.

Егор приволок на кухню ноутбук и, казалось, полностью погрузился в изучение Гошиных материалов, а я изо всех сил старалась не зацикливаться на этом. Вскоре кухня наполнилась ароматами запеченного мяса, на плите на медленном огне доходил до кондиции рис, а я вымыла и нарезала овощи в салат.

Развернулась и натолкнулась на пронизывающий взгляд Егора. Так смотрят на приговоренных к казни – одновременно с жалостью и ужасом.

– Что?!

– Это правда, что ты убила отца?

Опять двадцать пять! Сколько ни закапывай секреты из прошлого, кто-нибудь обязательно захочет посадить на этом месте картошку. Не то, чтобы мне было неприятно вспоминать… Я смирилась как-то быстро, гораздо хуже пришлось бы, останься он в живых.

Я не злорадствовала тогда. Было страшно, и я хапнула больше, чем следовало. От испуга. А потом обморок, запах серы, тогда еще непривычный, растерянность матери, скорая, больница. Его пытались откачать около часа, а потом остановилось сердце. Бывает. Лето, жара, гипертония, удар – несложно найти объяснение, на самом деле. Сердечный приступ не такое уж редкое явление…

Я хорошо помню охватившее меня тогда оцепенение. И пристальный взгляд высокого сероглазого мужчины, прожигающий кожу. Его я выдержала почти легко.

Гораздо сложнее было потом, когда мне велели приехать в офис совета. Вот там началась настоящая жара.

– У подростков такое случается в период полового созревания.

– Да, с такими же подростками. Обычно при первой близости, когда стрикс еще не умеет сдерживать голод.

– Ну вот и я… не сдержала.

Я научилась нормально реагировать на такого рода взгляды. После того случая все представители совета удостоили подобными. Выдержала. А сейчас вот не вышло, и я отвернулась к плите, якобы чтобы проверить рис.

Егор молчал, и молчание, кажущееся звенящим, угнетало. Холодно стало, надо бы закрыть балкон. Не лето все-таки. Как же хочется сейчас проснуться в собственной постели, рядом с сопящим Русланом, нелюбимым, но таким привычным. И улыбнуться от осознания, что вся эта история – лишь отголосок безумного кошмара.

Но я была реалисткой и понимала, что подобные мечты неосуществимы.

– В ваших архивах этого нет, – глухо произнес Егор.

Он прав, нет. Виктор позаботился.

– Мама не знает, – спокойно ответила я. – Я не хотела ее расстраивать, она и так натерпелась. От него в том числе. Запись в архивах – риск, что все это выплывет.

– И Алмазов подтасовал записи, – догадался Егор.

– Просто не стал акцентировать внимание… на причинах. Ты сам сказал, у подростков такое бывает. Совет не карает непредупрежденных.

Балкон я все же закрыла. Выключила плиту, с помощью прихваток отставила рис, вынула мясо из духовки.

От запаха еды мутило.

– Знаешь, – задумчиво сказал Егор, когда я принялась сервировать стол, – вот читаю я это все: досье на вас, связи с погибшими донорами, их привычки, любимые места, и все меньше верится в первоначальную теорию. Будто неудобные события скрыты, а удобные – выпячены наружу. Сдается мне, кто-то настойчиво подставляет твоего Алмазова.

Я даже замерла от неожиданности, вот уж не ожидала подобных выводов. Мне казалось, Егор ухватится за эту информацию, как за последнюю надежду утопить Виктора. Даже показалось на секунду, что он так зло надо мной подшучивает.

Егор не шутил. Наоборот, был очень серьезен.

– То есть как – подставляет? – задала я глупейший из вопросов. И добавила тот, на который ответа у Егора скорее всего не было. – Кто?

– Это ты мне скажи, кто. Сынок его, например.

– Гоша?! – прыснула я. Более нелепого предположения и придумать сложно.

– Или кто из совета вашего. У влиятельных людей, знаешь ли, гораздо больше врагов, чем кажется на первый взгляд.

– То есть ты считаешь, что Виктор невиновен? Но Гоша сказал, что видел, как… – Я запнулась. Сказать это означало признать окончательно. Убедиться. Увериться.

– Он мог видеть кое-что. Возможно, Алмазов даже увлекся, и Юле стало плохо. Не стоит также отметать возможность, что ее смерть не связана со смертями других доноров, просто мы связали. Ее, если помнишь, в отличие от остальных, нашли далеко не в собственной кровати.

– То есть Виктор все же виновен? – озвучила я собственные мысли, которым лучше было бы остаться мыслями. Не следует играть с Егором в дружбу. Он и так знает обо мне непозволительно много, не нужно давать повод узнать еще больше. Приблизиться – одно, но сближаться по-настоящему чревато последствиями. И очередным разочарованием.

Разочаровываться я не любила.

– Я не знаю, Яна, – устало ответил он, не замечая, видимо, моих душевных терзаний. – Чем больше сведений по этому делу, тем больше вопросов.

– Что там с голландскими экспериментами? – поинтересовалась я, взяла стул и придвинула его ближе к стулу Егора, а подбородок положила ему на плечо. Так видно лучше. Он сначала напрягся, но тут же расслабился и щелкнул мышкой, открывая нужную папку. На экране возникли десятки пестрых плиток, скролл тут же уменьшился до пяти миллиметров.

Чтобы это все просмотреть, не хватит и ночи! Наисследовали они. Лучше бы за стриксами своими следили.

– Может, поедим? – мучительно попросил Егор, глядя на обилие информации на экране. – Так пахнет – сил нет терпеть!

Это он только что меня похвалил? Или просто настолько голоден, что готов съесть даже тарелку слизней?

Ноутбук был помещен на холодильник, я поставила на стол тарелки – самые приличные из тех, что вообще были на этой кухне. Столового серебра не подвезли, но, пока готовился рис, я успела несколько отмыть вилки, и теперь они выглядели почти по-человечески. Столовых ножей у Алисы не нашлось, пришлось обходиться ножами для чистки овощей, салфетки заменили бумажные полотенца, а в навесном ящике над мойкой отыскались ароматические свечи. Как раз то, что нужно, чтобы немного расслабиться и сбросить стресс.

Егор на сервировку стола реагировал странно: хмурился, молчал и пристально следил за моими перемещениями по кухне, будто так и ждал, что следующей на столе появится гремучая змея. Не удивлюсь, если меня он также считает ядовитой – не зря же так шарахается.

Когда стол, наконец, был накрыт, и я собиралась присесть на стул, Егор жестом остановил меня и сказал:

– В большой комнате в серванте есть бокалы.

Затем встал, открыл дверцу холодильника и выудил оттуда бутылку вина. Ну ничего себе, «Фраголино бьянко», именно то, что нужно для полнейшего расслабления. Правда, не очень подойдет к мясу, но я переживу. Как-никак мой любимый сорт. Интересно, Егор угадал, или это тоже отмечено в моем «личном деле»? Впрочем, какая разница?

В большую комнату я заходить не любила. Захламленная мебелью, увешанная пыльными коврами, с выставкой хрусталя в серванте – она безумно угнетала. Большие окна, раскрывшие веки-шторы, слеповато пялились на пустырь, заканчивающийся бетонным забором какого-то полузаброшенного завода. Забор щетинился колючей проволокой и заслонял широкие ржавые трубы, периодически плевавшиеся сизым дымом. Мрак.

Окна спальни и балкон на кухне выходили во двор, не особо ухоженный, но во всяком случае не такой мрачный.

В серванте собралось миллиметра три пыли, в том числе и на хрустале – Алиса явно не отличалась чистоплотностью. Я взяла два бокала, закрыла стеклянную дверцу, вернулась на кухню и отмыла их как следует. Егор тем временем откупорил вино.

Ели мы в полной тишине. Мне хотелось просто насладиться передышкой, а Егор, видимо, настолько проголодался, что уминал за обе щеки. У меня же с аппетитом были явные проблемы, потому я вымыла свою тарелку, обновила вино в бокале и поставила перед собой ноутбук. Не нужно отворачиваться от правды, это признак трусости, а я никогда не была трусихой. К тому же, Егор теперь знает обо мне непозволительно много, не мешает и мне восполнить пробелы.

Вино расслабило, пламя свечей умиротворяло. Я подтянула колени к подбородку, устраиваясь поудобнее, и нашла файл с нужным именем. Ожидаемо компромата там не нашлось. Даже как-то скучно. Единственный сын любящих родителей, отличник, спортсмен, подающий надежды экономист. Региональный менеджер крупной дистрибьюторской компании, название которой было на слуху. Скорее всего, я слышала его от Руслана.

В организацию стриксов его пытались завербовать трижды, и все три раза он упорно отказывался, предпочитая «свободную жизнь жестким рамкам». Законов не нарушал, лишнего не брал, судя по записям, за все это время сотрудничал лишь с двумя донорами, одной из которых была Алиса, а второй….

Я даже поперхнулась вином. Подняла глаза, встретилась с изучающим взглядом Егора.

– Вычитала что-то интересное? – иронично спросил он.

– Ты… женат?

– Тебя это удивляет? – усмехнулся он. – Ты сама замужем, да еще и любовник есть. Один, Яна?

– А ты не спишь с донорами, – язвительно напомнила я. – Но, наверное, эти правила не касаются твоей жены.

Егор сцепил зубы и промолчал. Кажется, я снова нарушила хрупкое перемирие. Упс…

Лучше всего в подобных ситуациях не провоцировать. Особенно, когда тебе нужно с этим человеком общаться… хм… достаточно тесно. В мои планы явно не входило злить Егора, по сути, кроме него, мне и помочь-то некому, а теперь еще выяснилось, что я – не единственная его возможность подкрепиться. Есть жена, которая, конечно, не шкаф, но учитывая обстоятельства, подвинуть ее будет сложно. В любой момент он может встать и уйти, бросив меня разгребать одну. Я просто не могу этого допустить.

Я закрыла пресловутый файл, вернулась в папку с материалами по голландским экспериментам, слезла со стула и, прихватив бокал, вышла на балкон. Нужно было проветриться и дать возможность Егору остыть, пока он не сорвался. Я всегда умела чувствовать такие моменты и удаляться раньше, чем ситуация могла измениться в нежелательную для меня сторону.

Егор, похоже, совершенно не преуспел в этой области. Скрипнула балконная дверь, на плечи мне снова лег пушистый плед, а Егор устроился рядом, положив локти на перила. Вино он прихватил с собой, чему я несказанно обрадовалась.

Отчаянно хотелось напиться.

– Все сложно, Яна, – сказал он тихо, глядя перед собой. – С моей… женой.

– С супругами всегда все непросто, – согласилась я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.

– Ты любила мужа?

– Забыл? Я вообще не умею этого делать – любить, – усмехнулась я.

– Не ерничай. Я серьезно.

– Нет, не любила. Руслан был мне удобен. Как и Денис. Как и все остальные – до них.

– Не все…

Я резко повернулась к нему, не в силах сдержать злости. Опять?!

– Не злись, – примирительно сказал Егор и улыбнулся как-то по-мальчишески задорно, без присущей ему хмурости. – Я не о ней. Вот Алмазов, например… Ты была с ним близка.

– Он мне жизнь спас, – напомнила я. – Дважды. Но я с ним не спала, если ты об этом.

– Почему ты все всегда опошляешь? – искренне возмутился Егор.

Я пожала плечами и промолчала, не желая больше развивать тему моих мужчин. Или женщин. Егор принял правила игры и решил сменить тему.

– Варя больна, – сказал он спокойно. – И не может больше быть моим донором.

– Мне очень жаль.

Жаль мне, конечно же, не было. Не то, что бы я не сочувствовала этой Варваре, но… я ее не знала. И считала притворством сочувствовать незнакомым людям. К тому же, ее болезнь привязывала Егора ко мне, что бесспорно радовало.

– Мы поженились из-за ее финансовых проблем с квартирой. Там сложная ситуация, не думаю, что тебе интересно…

Он прав, мне неинтересно. Вообще не пойму, зачем он это рассказывает? Ситуация все больше напоминала некую сопливую мелодраму, участвовать в которой совершенно не хотелось. Говорить о личном – тем более.

– Может, продолжим? – предложила я. – Нас там голландцы ждут.

Егор помолчал несколько секунд, вглядываясь в темноту апрельской ночи, а затем кивнул. Дело важнее сантиментов.

Глава 11

С этими никогда не знаешь, то ли гнаться за кем, то ли бежать от кого.

Фазиль Искандер «Сандро из Чегема»

Я устало откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. Спина неистово ныла, голова была похожа на огромное жестяное ведро, в которое методично бросали камушки. В ушах звенело, а виски сдавило кольцом.

Часы на ноутбуке Егора показывали четыре утра. Мы просмотрели почти все файлы, исключая графики и диаграммы, которыми, по-видимому, сильно увлекались наши голландские коллеги.

В файлах голландцев было много о снах. О попытках исследовать и суметь воспользоваться и при этом не убить. Упоминаний о смертях во время подобных попыток не было, но намеки шли красной нитью через набранным мелким английским шрифтом текст. Говорилось о том, на что нужно обращать внимание, когда «жертва» находится в состоянии осознанного сна, как вызвать нужные эмоции, как заметить тревожные звоночки и уметь вовремя остановиться. И, самое главное – как не потеряться, не заблудиться в фантазиях другого человека и сытым найти путь обратно, в свое бренное тело. Говорилось о тандемах стриксов, когда один погружается в сон, а второй страхует в реальности. Именно об этом мне рассказывал Виктор.

Как оказалось, наши европейские коллеги разрабатывают концепцию такого вида питания уже десять лет. Десять долгих лет проб и ошибок, в результате которых погибло несколько стриксов. Заблудились в чужом сознании и не нашли выход. Именно то, о чем всегда предупреждал Виктор и от чего отступил во время последнего нашего разговора. Поверил голландцам? Или же тут замешано что-то еще, о чем он умолчал?

Клубу Морозко был посвящен большой вордовский документ на тридцать страниц. Сам Андрей – аспирант кафедры философии, уволился из университета, в котором проработал без малого пять лет, без указания веской причины. Свежеиспеченный философ-эзотерик начал собирать вокруг себя людей, увлеченных астральными прогулками, теорией реинкарнаций и всякой теологической мишурой. В общем, неудачников. За все время существования клуба были попытки узаконить общество фриков, все как одна провальные.

Вокруг клуба Морозко гуляло множество слухов. Будто бы члены его, прикрываясь ментальными практиками, на самом деле сатанисты, и собираются несколько раз в неделю с весьма определенной целью – вызвать в мир Антихриста и запустить маховик апокалипсиса. Другие утверждали, что Андрей – Казанова двадцать первого века, и соблазняет молоденьких девочек, а в клубе его по пятницам происходят самые настоящие оргии.

Третьи шептали, что на самом деле Морозко – потомок славного графа Влада Цепеша, в миру Дракулы, и заманивает людей с одной простой целью – пить их кровушку.

Люди способны выдумать трагедию из ничего. Особенно меня прикололо сравнение с Казановой. Этот хмырь-то – соблазнитель века?

Самым загадочным в деятельности клуба осознанных сновидений Морозко были две смерти. Обе – при странных обстоятельствах. Одна девушка после посещения клуба ночью внезапно впала в кому, а затем, пролежав в ней несколько месяцев, скончалась в реанимации. Через полгода двадцатилетний студент спрыгнул с крыши того самого здания, в котором собирались сновидцы.

Вот оно что… Я сразу почувствовала, что с этим зданием что-то не так. И не только я – даже Леся, не обремененная даром донора, чуяла негативную ауру того места.

Впрочем, прямых связей со стриксами эти смерти не имели. Скорее всего, именно здание имело такое влияние на неоперившиеся души молодых людей. В документах упоминалось, что раньше там находился дом скорби. Немудрено, что негативный фон там зашкаливает. Эмоции тоже оставляют следы, причем следы эти держатся порой несколько веков. Психбольницы и кладбища – в некоторых случаях лучшие места для стрикса, чтобы спастись от голода. Правда, колбасит потом пару недель от липких, густых обрывков страха и боли, которые проникают под кожу и почти становятся твоими личными эмоциями.

Нафиг надо!

По сути, никаких особо страшных вещей, доказывающих вину Виктора, на принесенной Гошей флешке не нашлось. В паре мест внимание акцентировалось на близком знакомстве с Бородиной, визиты к Светлане домой, которых быть не могло, ведь иначе она бы обязательно со мной поделилась, и интерес к рыжеволосой Алисе, приправленный их последней ссорой в клубе Андрея.

Интерес к пресловутому клубу вполне можно было списать на заинтересованность именно снами, а не молоденьким донором, в теле которого я нахожусь.

Гоша сказал, что нашел флешку на столе у отца, но что, если он врет? Зачем Виктору хранить компромат на себя? Если Егор прав, и Гоша действительно… того… маньяк?

От этой мысли стало почему-то безумно весело.

Вино закончилось очень быстро, и в полночь мы заказали доставку в круглосуточном супермаркете. В итоге в мусорной корзине сиротливо притаилось две бутылки, а остатки третьей Егор с торжествующим видом разлил по бокалам. Доел последнего желейного мишку и выбросил упаковку вместе с бутылкой в ведро. Жадина!

– Мог бы и поделиться, – ворчливо сказала я. – Я тебе, между прочим, шикарный ужин приготовила.

– Ты и так съела почти всю пачку, – возмутился Егор.

Наглая ложь! Я всего лишь попробовала. Сначала мне попался мишка с лимонным вкусом, а потом я решила, чтобы понять, какой вкуснее, нужно отведать все виды. В итоге поняла, что черничные – лучшие. А то, что их больше всего было в пачке, я не виновата…

– У меня голова кружится от всей этой информации, – призналась я и залпом допила содержимое бокала. Стул опасно качнулся, стена отпрянула в сторону, но тут же встала на место – Егор удержал меня от падения. Ну или стену… Кажется, он ее слегка подпирал.

– Голова у тебя кружится от вина, – поправил Егор.

– Думаешь? – Я посмотрела на него с сомнением и широко зевнула. Как же спать хочется, кто бы знал!

– Тут ничего нет, – заключил он и ради пущей убедительности ткнул пальцем в экран ноутбука. – На первый взгляд…

– И на второй. И на сотый тоже, – подтвердила я. Уж я-то сегодня туда все глаза проглядела.

– Если только…

– Что?

– Не знаю, все как-то странно. Не смерти, а… ты.

Это я-то странная? Пусть на себя посмотрит, любитель желейных мишек!

– Все остальные доноры погибли, Алиса тоже, но ты-то как тут оказалась?

Я ответила ему многозначительным взглядом. Поймала свое отражение в стекле микроволновки и поняла, что многозначительные взгляды мне удаются не очень. Во всяком случае, когда я пьяна.

– А что, если все эти вещи, описываемые в документах голландцев, практиковали и у нас? Только, в отличие от них, наши нашли способ, находясь во сне донора, не просто убивать его, но и… оставаться, что ли. Вселяться в его тело.

– Зачем?! – искренне удивилась я. Совершенно не понимала, зачем кому-то могло понадобиться вселяться в таких вот усыпанных веснушками тощих куриц. Отдавать свою жизнь ради… чего?

– Ну же, Валевская, подумай головой! – экспрессивно воскликнул Егор и, видать, чтобы я вспомнила, где на мне эта голова растет, трижды ткнул указательным пальцем мне в лоб. Сомнительные нежности… – Это ты была всем довольна, устроилась хорошо: муж, любовник, работа любимая, красота, с которой ты так носилась. – А вот тут было обидно, да. Потому что красота – это своего рода валюта, которую, в отличие от национальной, принимают везде. – А у кого-то могла быть весьма паршивая жизнь.

– Ага, а переселение в донора ее, конечно же, наладит!

– Наладит, если человек, например, неизлечимо болен. Или стар. Или…

– Вечная жизнь, я поняла. Так можно из тела в тело прыгать, только вот… Лавочку бы быстро прикрыли, потому что совет не потерпит подобной дерзости. Это ведь убийство, Егор!

Он посмотрел на меня очень серьезно и покачал головой.

– Но можно ведь сделать так, что совет никогда не узнает, верно?

А ведь… он прав. Вот я сижу тут, на чужой кухне, в чужих ужасных шмотках, да что там – в теле чужом! Пьяная вдрызг. А совет-то и знать не знает ничего. К слову, если Виктор невиновен, то почему не доложил им? Почему я все еще здесь, коротаю ночь с мужчиной, к которому раньше и на пушечный выстрел не подошла бы?

Мужчина моих волнений не разделял – привалившись к недавно кренящейся стене, он нагло спал. Вообще-то неприлично засыпать на середине разговора! Подумаешь, я на пару минут ушла в себя. Впрочем, что с него взять, он такой же, как и остальные. У Руслана, помнится, даже девиз был после секса: сделал дело, храпи смело. Романтика! А Егор мне про какую-то любовь заливал…

Тут мне, к слову, даже секса не отсыпали, поэтому храпеть на его месте особенно неприлично. Охваченная возмущением, я с силой пнула его ногой.

– Черт, Валевская, – проворчал Егор и потер ушибленную лодыжку. – За что?

– Я тут вообще-то стараюсь не спать! Меня, между прочим, во сне сожрут!

Он вздохнул. Посмотрел на меня исподлобья и кивнул.

– Не сожрут. – И за руки меня взял. Руки у него были сухие и теплые. – Почувствуешь слабость, скажи.

Ну вот, а в прошлый раз обниматься лез… Я вообще не люблю обниматься, но сейчас отчего-то захотелось. И чтобы по головке погладили, сказали, что все будет хорошо. Что скоро маньяка поймают, и я смогу спать спокойно.

Хотя… уже и так спокойно. Легко. Голова только кружится, и во рту странный привкус. Стальной. А еще очень сложно сидеть на стуле, позвоночник будто не выдерживает веса такого небольшого на первый взгляд тела. И на плечи что-то давит с силой. Спать хочется… Кто бы знал, как хочется спать!

– Яна, твою ж…

Что меня куда-то несут, я поняла не сразу. Наверное, в тот момент, когда меня бережно сгрузили на кровать и накрыли одеялом под самый подбородок.

– Я же просил сказать, когда почувствуешь слабость, – строго сказал Егор, заглядывая мне в глаза и щупая запястья. Пульс он там, что ли, проверяет? Так я жива. Вроде… Во всяком случае, страха нет. Ничего нет. Эмоции будто выкачали до последней капли, и остался лишь покой. Как там говорится? Утро вечера мудренее. Нужно поспать.

Егор какое-то время сидел рядом со мной – выныривая из накатывающей дремы, я видела его обеспокоенное лицо, которое следка светлело, когда я открывала глаза.

– Я жива, – сказала я, наверное, чтобы его успокоить. Ишь ты, волнуется. Вот уж не думала, что дикие вообще о чем-то переживают, а вот что получилось. Из горла вместо слов вырвался глухой свист.

– Отдыхай, – последнее, что я услышала, прежде чем провалиться в теплую, убаюкивающую темноту.

В ту ночь мне не снились сны.

Проснулась я от раздражающих звуков. Я не сразу поняла, где нахожусь, несколько секунд шарила у кровати в поисках тумбочки, которой, конечно же, здесь быть не могло.

Воспоминания из прошлого.

Просторная квартира с современным ремонтом, на который я с трудом уговорила Руслана. К домашней обстановке он был непритязателен, и дома проводил очень мало времени, потому его устраивали и старые обои в цветочек, и мебель, вышедшая из моды лет пять назад, и планировка комнат. Квартира эта принадлежала еще его деду – огромная, с высокими потолками и четырьмя широкими комнатами и кухней, где можно было кататься на велосипеде – она находилась в старом районе города и могла считаться памятником искусства. Родители Руслана подарили нам ее на свадьбу, и я, помнится, тогда сразу влюбилась в вид с балкона на небольшой и уютный парк, в центре которого располагался пруд. Свежий воздух, немногочисленные прохожие, с которых, как спелые плоды, можно было срывать кусочки счастья и умиротворения.

По квартире я скучала.

Открыв глаза, даже выполнила упражнения из дыхательных практик, чтобы смириться. Это не мое жилье. Не мой мир.

Прийти в себя оказалось просто. Эмоции будто притупились, в голове было светло и ясно. На стуле напротив кровати, придавленную мобильным телефоном, я нашла записку от Егора: «Не опоздай на пары». Как всегда, лаконично. Будильник на телефоне разрывался противным писком. Восемь утра, чтоб тебя!..

В горле образовалась противная сухость, но голова не болела, несмотря на количество выпитого накануне. Еще одна особенность донора? Правильно, должны же быть хоть какие-то плюсы.

Кухня встретила меня стерильной чистотой. Посуда была вымыта, остатки еды заботливо убраны в холодильник, в кофеварке подогревался ароматный кофе. Хм, а дикие, оказывается, полезный народ. Нужно было раньше завести себе парочку. Я вспомнила Ольгу, и теория сокрушительно пала под обломками собственных же постулатов.

Я вышла на балкон, как была, во вчерашней одежде и босиком, жмурясь от ослепительного апрельского солнца. Кофе согревал, в голове царили покой и гармония. Плавно текли мысли, обеспокоенность как ветром сдуло.

Хорошо. Приятно почувствовать себя прежней, пусть и ненадолго. Во всяком случае, я могу думать, а не только бегать кругами, выкрикивая нечленораздельные звуки, отвлекаясь на выпады в сторону людей, которые решили со мной заговорить. Все же душевное спокойствие – гарант верно принятых решений.

Теория Егора не была лишена логики. В принципе, если бы я находилась в описываемой им ситуации, и жизнь моя зависела от такого сложного лишь на первый взгляд решения, не задумалась бы, хотя бы на секунду, что своя рубашка ближе к телу? Что мне какой-то незнакомый донор, когда приходится спасать собственную шкуру?

Да, мотив выходил прочным, однако… При чем тут я? Я-то как раз была полностью довольна собственной жизнью. Даже если меня каким-то образом принудили отведать вкусную рыжеволосую тихушку, то точно никто не смог бы уговорить на подобную авантюру. Если я была в здравом уме.

А если нет?

Личность того, кто все это затеял, все еще оставалась покрытой тайной. Я согласилась с Егором, что факты, якобы обличающие Виктора, смотрелись как-то очень выпукло, ярко, словно на них специально акцентировали внимание. Но ведь в вечер перед гибелью Алисы я ездила именно в его квартиру. В его логово, о котором не знал никто, даже я.

Кто звонил мне в тот вечер?

Я еще раз прокрутила в голове два смертельно опасных сна. Общего в них было – незнакомец в капюшоне и монетка. Монетка! Она явно там неспроста, ее используют то ли для гипноза, то ли для контроля сознания иным способом. И рисунок я помню отлично. Нужно поискать в сети, возможно, и получится что-либо нарыть.

Звонить Лесе в такую рань я не решилась, помнила, как она отреагировала на подобный звонок в прошлый раз. Потому я написала ей смс, где уточнила, встречаемся ли мы сегодня. Ответ пришел через пару минут, лаконичный. Он гласил: «Заеду сегодня в восемь».