Текст книги "Конечная Остановка (СИ)"

Автор книги: Ксений Белорусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

– Я буду, с твоего позволения, "Наткой", Вадимыч.

– Производное от женского имени?

– Да нет, думаю, повелительное наклонение: нате, пипец на вате, получи и распишись, на-тка. Вось в голову пришло...

– Принято.

– Aye, aye, sir!

Вслед за "Наткой" в дверях кухни прорезался "Грай". Это Змитер выбрал себе белорусский позывной, намекающий на профессиональную деятельность.

Меж тем сам Евген стал для своих прозрачно "Ауди". Иным же ― иномаркой.

Ради праздника Евген Печанский почитал за благо сделать все-все мастерски изысканно и красиво. Вкусно и здорово, маркировано по правилам приготовить он в состоянии в будни. На скорую руку, беспроблемно. Но взыскательная праздничная снедь поочередно и вместе требует времени, неторопливости, тщания, терпения... И любви! Не к одному лишь делу от мастеровитых рук своих, но к ближним и к близким, кого он тщательно готовится потчевать и ублажать. Не вотще, не втуне и не всуе. Эх, угощу!

"Цель ясна, задачи поставлены. Работаем!.. В этом году и в наступающем... по всем белорусским фронтам... В тылу врага и на передовой, на линии огня..."

– Настоящая война и правильная авторская кухня на сам-речь технологичны, Тана, мэм...― глубокомысленно он озвучил кое-какие не только свои уж намерения на сегодня и на будущее, ухватисто разделывая отменную баранину.

– Законно, командир, сэр! Мяско по-нашенски разукрасим правильно, искусно, с любовью. Из седла дипломированного барашка. В череде, что в лобок, что по лбу! С шампанским шляхетно подадим!

– А то! Как-никак нормальный Новый год делается на кухне. В преддверии и накануне.

Чуть завечерело, в самый канун календарного новолетия, у них было почти все готово. За исключением двух-трех перемен горячих блюд, требующих вкусного употребления с пылу гриль-духовки и с жару мультиварки. Поистине оттого, или же в собственном законном порядке естественных причин и закономерных следствий, новогодний праздник в Дарнице дивно удался, состоялся счастливо и великолепно.

Happy New Year to us all! ― употребим международный английский в стиле уместно и совместно с нашими героями и протагонистами.

С Новым годом, с новым счастьем, вас и нас!

Глава шестьдесят третья

Разумный толк без пошлых тем

Первого января наступившего года до полудня и малость после него дарницкое общество провело в сладком и приятном ничегонеделанье. В основном за продолженной легкой трапезой со скороспелым горячим гарниром.

– Dolche vita, far niente, ― радушно определил этакое состояние и отдохновение Евгений Печанский, не чуждый языку Петрарки, будь то аморе и амаретто. ― Тортик мой с миндальным тестом в самый смак пропитался, доспел до кондиции, очень рекомендую. Искусительно и соблазнительно...

А мне, признаться, по вкусу вчерашние, после праздничка, разносолы. Те же салатики из креветок или крабов с овощным наполнением, или холодные котлетки по-киевски. Некая благородная искушенная выдержанность в них появляется на другой день. Ненавязчиво, с холодком... Не так ли на ваш особистый густ, посполитая громада?..

Гастрономическую разговорную тему, риторически предложенную Евгеном, никто почему-то по-республикански не поддержал. Даже Змитер с его безупречным кулинарным слухом. И Тана, обладающая хорошо поставленным поваренным голосом, равнодушно промолчала.

"Эх, Михалыча бы сюда! Дай Бог ему здоровья и решительности в предержащем году", ― в том же неизменном прекраснодушии подумалось Евгену, и он по ассоциации сложносочиненно перешел к вопросам литературы с киноискусством. Хотя повел речь издалека, от излюбленной гастрономии.

– А я, знаете ли, панове, люблю поработать со свежим, еще сырым мясом, пускай с кровью, прикасаться к нему. Упругий волокнистый запах на разрезе прочувствовать. Отрезать рационально, слегонца отбить, умягчить душистыми специями в порционной подаче свеженину.

Безусловно, ароматное парное мясо у нас в городе не всегда под рукой. Но случается и свеженькая духмяная сырьевая убоина к шляхетному застолью. В праздничном благовремении ее не отрицают. Кроме жестоковыйных вегетарианцев и отпетых травоядцев, все едят свеженину, когда приготовлено по правилам, предложено с этикетом. Обусловлено всем по душе правильный кулинарный результат. Но очень многим, однак, дуже не по нутру необходимый поварской процесс.

Будь то кровопролитие, расчленение на бойне, на кухне, будь то в оперативной обстановке со схожим препарированием и разделкой свежего человечьего мяса, ― парадоксальным сравнением Евген вмиг привлек дотоле рассеянное внимание сотрапезников.

– О каннибализме речь не идет, вы понимаете, я говорю об извечной людской войне на уничтожение человеческой плоти и крови. Большая часть многостраничных романов, повестей написана и пишется об этой убийственной войне: человек против человека. Точно так именно о ней же снято большинство полноразмерных художественных кинолент различных жанров.

Так было, и так оно будет впредь, ― дедуктивно обобщил Евген и неспешно, с подходом обратился к индуктивным эллиптическим частностям. ― При том при всем львиную долю этих фильмов и книг явно состряпали некомпетентные гуманисты и безграмотные пацифисты. Потому как у них военные пироги тысячекратно тиражирует, печет сапожник, зато армейские сапоги копировально на широкий экран тачает пирожник. И это независимо от колоссальной степени дилетантства или микроскопического профессионализма, какие они обнаруживают в общей теме человека вооруженного, владеющего специальными орудиями убийства.

Они и умрут счастливыми, так и не узнав, чем магазин отличается от обоймы, где спусковой крючок, а где курок. Я, кстати, намедни убойно прочитал у недоумка имярек про некий спусковой курок.

– Вадимыч! ― не преминул вставить ехидные пять копеек Змитер, ― при всем моем уважении к тебе, темка абсолютной оружейной безграмотности у лохов из писак, редакторов, сценаристов, режиссеров ― это пошло. По крайней мере в нашем ближнем кругу, пошла бы она, они, куда поодаль.

Ты лучше говори о том, с чего начал, не растекайся изустной мыслью по столешнице. Я догадываюсь, откуда и куда ты клонишь. Давай, отец-командир, ближе к расчлененному телу и оперативному делу. Для вящего аппетита!

Евген хотел было высказаться на вечную тему: а кто тут у нас такой умнейший из салабонов? Но решил проявить толерантность и терпимость.

– А я о чем вам толмачу? О той же кухне, о готовке, о ее внешнем виде и запахе.

Без различия, что идейные милитаристы, что убежденные пацифисты, у них нам случается увидеть, прочитать любительскую чушь, будто при виде свежего трупа, от разлитой крови их персонажи обязаны харч метать, наизнанку желудок выворачивать, блевотиной захлебываться. Наткнется такой на окровавленное тело, обязан изблеваться. И того хуже ― некто сам убил, зарезал, раз и проблевался. Или настрелялся до упора ― опять проблеванец.

Двинько как-то насчет этого общего места современной массовой культуры прошелся иронически, когда писал фантастику. Но не объяснил всерьез, что же заставляет лохов, безграмотных в военных и в полицейских делах, перенимать друг у друга подобную ерунду с непременным рвотным рефлексом. Не по жизни и не по делу.

Глядишь, вскоре начнем профессиональное кино смотреть, бестселлеры читать, как хирургов после операции неудержимо тошнит от запаха свежей или успевшей свернуться крови на перевязочных материалах.

– Насчет медиков не видела, не читала, но тошниловка в боевиках и в детективах мне частенько попадалась. Быдто так и надо, мол, все мужчины делают это, ― задумчиво поделилась обширными читательскими наблюдениями Тана. ― Без разницы в мелкую розницу этим торгуют на английском, на французском, на русском. Впаривают чушню, точно бы закон человеческой природы.

– Во-во! ― энергично подтвердил Змитер. ― У россиянских писунов-ксенофобов, патологически ненавидящих Америку и Европу, синдром неукротимой бойцовской проблевки тоже частенько встречается. Вместо боевой гормональной эйфории и пушкинского упоения в бою. Видимо, тематических голливудских и французских блокбастеров, триллеров насмотрелись.

Пожалуй, немыслимый эметический рефлекс у них считается не менее распространенным, чем редкостное умение уродски задирать, выгибать, заламывать только одну бровь. В той же популярной корзине ― тератологическое шепелявое шамканье, когда один-два передних зуба кому-то сюжетно выбьют.

Герман Бахарев и Одарка Пывнюк предпочли умно слушать, а не говорить. Они оба изучают в толк и впрок собеседников. Правда, с разными целями. Один присматривается к партнерам, стараясь понять, куда же его занесла нелегкая военная судьба, солдатская фортуна. Другая вживе наблюдает за героями своего проникновенного очерка. Пусть говорят миленькие! Чего-нибудь да сгодиться для психологической характеристики и объяснения мотивов их жизнедеятельности. Нынешней, предыдущей и предстоящей.

– По ментовской правде сказать, ― вновь взял ораторское слово Евген Печанский, ― добре лежалый трупак и хорошо вскрытые, освежеванные человечьи потроха, кишки пованивают тошнотно, спору нет. Но терпимо в натуре, коли не дышать через нос.

– А ведь раньше никакого такого мифологического рвотно-конвульсивного рефлекса не было, ― Тана взялась развивать оригинальную застольную тему, подлив себе из графинчика импортированного настоящего изумрудного шартреза в хрустальную рюмку. ― Например, в натуралистической школе французской литературы XIX века. У детективщиков-индуктивистов и реалистов литературного уровня Эмиля Золя и Эжена Сю нет никакой блевотины при одном лишь виде свежего или протухшего людского мяса.

Знать ничего не знали, ведать не ведали о столь потрясающем поведенческом акте благородный шотландский сэр Артур Игнатиус Конан Дойл, доктор хирургии и его сыщик-наркоман Шерлок Холмс!

Язвительному и ядовитому мнению Таны Бельской можно вполне доверять. Как-никак, помимо знаменитых английских историй о лондонском частном расследователе, всего именитого Золя, то, чего с большего удалось достать на французском, она прочла еще на пятом курсе юрфака БГУ. Его роман о строительстве финансовых акционерных пирамид в Париже позапрошлого столетия она, не как бы между прочим, но читала от корки до корки, подчеркивая карандашиком понравившиеся методы, образы и выражения.

– Если же припомнить древнеримские источники, ― щегольнул стройной эрудицией и образованностью Змитер, ― у Гая Светония Транквилла мы находим, как цезарь Вителлий, проезжая возле поля недавней битвы с неубранными, по-всякому расчлененными телами, по-другому тогда не воевали, глядя мимоходом на павших воинов, выразно заявляет следующее. Труп врага хорошо пахнет! По Светонию военный император Вителлиус был не дурак попить-покушать. Вот и пустили они вдвоем эту императорскую крылатую фразу, затем растиражированную рыцарскими романами средневековья.

– Зато у москальских писарчуков магической фэнтези, ― тут-то, не смолчав, вмешалась Одарка, ― бравые герои, расчленив, раздербанив десяток-другой вражин, так приключается, и блеванут по-крупному прям на месте драки с холодным оружием. Нибудто рыцари, обожравшись убийствами, после срыгивают. Вона как!

К ее сведениям тоже стоит отнестись со вниманием. Она здесь всем в дарницкой компании, не только Евгену поведала, что состоит в больших любительницах фэнтезийной беллетристики. О мечах и магии немало прочла, прониклась в оригинале по-английски. Даже несколько раз живьем поучаствовала в костюмированных ролевых играх на природе. С киевским баламутом Дартом Вейдером, пускай он из другой оперы, по-дружески знакома.

К слову заметить, там, где у авторов и переводчиков герои задирают только одну бровь, Одарка, не обинуясь дигитально заменяла уродливую бродячую мимику пристойным, уместным множественным числом. Жизненного правдоподобия ради. Она и Евгению поведала о своих цифровых предпочтениях и склонности к литературному редактированию.

– Кто первым замутил, запустил эту литераторскую парашу о блевотине, я не знаю, ― не мудрствуя лукаво признал Евген, ― Однак, думаю, произошло это и пошло в массовую культуру где-то во второй половине прошлого века, когда в народе стали подзабыты физиологические детали и подробности Второй мировой войны. Тогда как попсовые антивоенные и антиоружейные настроения стрюцких шпаков и штафирок начали численно преобладать над здравым военным смыслом издревле вооруженных наций.

Думается, так проявляется групповое бессознательное лицемерие во главе угла. В том же знаковом углу ― беспредельная зараза коллективного ханжества, глупости и тупости. Один дурень вообразит, полудурни повторят. Или некий разумник идеологически измыслит, другие яйцеголовые умники гуманистически подпоют в хоре. Дурачье мирное уши развесит, зенки в кайф заплющит.

– Не исключено, следуя стереотипам, ― вдумчиво добавил Змитер, ― эти выдумщики-тошнотники, так подражательно подчеркивают свое гуманистическое неприятие смертоубийства или пошловато бессознательную ненависть к человеку вооруженному.

Определенно, хочу сказать, властвовать над разоруженной нацией есть врожденное свойство диктаторских и полудиктаторских государств, у диких и полудиких людских племен с народами. Либо над теми оболтусами, кто усреднено недоразвит.

– Средненько подготовленный человек без оружия ― дешевка! ― выпалила сердитое определение Тана. ― Как если б индийский кофе недорастворимый. Я однажды этакую отстойную срань в офис прикупила, терпил кайфово кавой угощать, ― она припомнила былое, туманно задумалась...

"На упаковку-то не поглядела, дурница, какие местные об...сы где-нигде явный фейк, фальсификат, фуфло развесили, развели..."

– Мою каву "Арабику глясе" будем? ― вопросил Евген, принял общее задумчивое молчание за знак согласия и удалился на кухню. За ним следом Одарка в добровольные помощницы. Либо нацелилась на интервью, взять чего-ничего из богатой биографии главного действующего лица ее журналистского опуса.

– Тана, скажи, кали ласка, ты, сколько лет боевыми искусствами занимаешься? ― проникновенно поинтересовался Змитер, когда морозоустойчивый Герман вышел освежиться, покурить в застекленной лоджии.

– В шляхетном обществе о возрасте женщину спрашивать не принято, ― она прохладно отозвалась, воединым плавным текучим движением подалась вперед, покинув глубокий мягкий кожаный диван, встала. ― Поскольку мы сверстники, тебе, хлопче, отвечу: у меня с шести лет ушу, с десяти ― фехтование, с четырнадцати ― конный спорт и стрельба из мелкашки. И потом все такое прочее, с партизанского бору по сосенке.

После кофе Одарка и Герман засобирались в город по-центровому. Любимую Одарку поджидают, жаждут увидеть любящие батьки-родители на продолжение новогодних празднеств. Тем часом у Германа многопьянственная новогодняя встреча в кабаке с однополчанами из его добровольческого батальона, из "Киевской Руси".

– ...Как тебе "Герасим", спадарыня "Натка"? По-твоему докладно, по-женски интуитивно, скажи-ка, стучит хлопчик? ― мнение Таны по данному вопросу также интересовало Евгена, пока он протирал бокалы, открывал шампанское надлежаще легитимного генезиса.

– И да и нет, сэр. В СБУ он, возможно, докладывает, сэр, если спрашивают. Или спросят когда-нибудь, законно и подзаконно. Москалям сдаст, коли купят за пригожее бабло на бухло. Но хрена лысого от него чего-нибудь выведают лукашисты на шару. Бесплатно, в счет государственной подати такие мальцы как он, не продаются, в наймы, в батраки не сдаются.

Исходящих гражданских долгов перед РБ твой "Герасим" не имеет, а вот она ему кое-что задолжала по уголовной части, по статье о наемничестве один-три-три. Я поутряни проверила, некто Бахарев Г. Ю. значится у меня на фирме в старой базе данных на предмет вербовки. Значит, и в КГБ засвечен пошлым усердием моего свекра Хведоса.

С виду наш новый корешок чисто славянский шкаф, который громко падает. Но ведению рукопашного боя обучен, я вижу, и месить кого-никого ему случалось. Рыжий-рыжий, конопатый, йе-йе девушку, саперной лопатой...

Так теперь скажешь, расскажешь, батяня комбат? Чего случаем задумал-то сложноподчиненно?

– Как чего? Все будет просто и технологично. Будем валить хамзивого Луку-урода, сверху вниз, ф-и-и-ть, ― Евген экспансивно показал сжатым кулаком с опущенным большим пальцем, как это должно выглядеть. ― Быть может, снизу вверх, бах и ах!

– Давно пора, ― ворчливо отметил Змитер, не требуя каких-либо немедленных пояснений к задуманному.

– Ибо лестницу метут сверху, моют снизу, ― рачительно и домовито, цитируя, возгласила Тана вполголоса. Она эластично потянулась, повела плечами, грудью... Но от крепких неженских слов и присущих ей выражений на сей раз воздержалась.

– Ну, за Новый год! ― по-киношному распорядился ходовым тостом Евген. ― На смерть врагам, шляхетным людям на здоровье!

Глава шестьдесят четвертая

И гордость и прямая честь

На Варшаву Змитер уехал поездом, тронулся в путь на зимних каникулах двумя днями позднее в мечтательном, в приподнятом праздничном настроении. «Йо-хив-хо! Сыграем по нашим честным и частным правилам. По-шляхетски с честью!» Он неизменно и несказанно гордился собой, соратниками, совместными умопомрачительными и головокружительными планами.

Слегка, допустим, сказать самому себе, его огорчает немногое. Не велика беда, коли немалая конкретика, в теме и в реме ими обсуждаемая, отныне не подлежит ни малейшей огласке. "На жаль, не для печати... строго секретно, ограниченный круг лиц...". Записи также надо вести осторожно, скрытно, с глубоким шифрованием. И болей полагаться на речевую память, запоминать на сегодня тактически, на завтра оперативно. Притом на будущее стратегически не забыть бы обо всем, что необходимо должно произойти, почему и как нашло, найдет воплощение от намерений и замыслов к действительности.

Когда-нибудь он об этом, не исключено, напишет умную книгу, скажет прямой речью на пресс-конференции, на презентации, открыто введет в информационную реальность. К явному довольству своих и к бессильной ненависти чужих. Кого едва ли достойно счесть за людей. "Пасутся мирные уроды... у телевизоров, уставившись в мутный экран мерцающих отражений смутного времени..."

Змитер Дымкин отлично заархивировал, создал в голове резервную копию, сохранил в уме, в долговременной памяти, как и что им с Таной разумно и контрастно растолковал первого января Евген. Он тоже четко видит по сюжету четыре круга действующих лиц и исполнителей впору задуманного, ко времени начавшего осуществляться. По чести сказать, подумать, он бы разместил их несколько иначе. Кое-кого поближе, кого-то подальше.

"Однак Евгену по уму виднее. И быть по сему..."

Зато он, Змитер Дымкин-Думко, по происхождению Владимир Ломцевич-Скибка, вчера супольно, с истинно шляхетским гонором изложил, уложил в строку необходимые резоны и последствия устранения Луки-урода. Как сейчас все помнит!

– ...Поимейте в виду, мои ясновельможные, ― тогда назидательно выделил Евген, ― нам бы втроем лепей надолго остаться неизвестными героями, которые умудрились при жизни не вляпаться в историю. Посмертно, спустя полсотни лет, ради Бога! Сможем войти куда будет угодно благодарным потомкам или проклинающим нас выродкам наших врагов.

На данный момент мы триедино составляем ядро, первейший ближний круг. Представляться друг дружке, расшаркиваться, козырять, каблуками щелкать, надеюсь, нам не надо. Мы полностью в теме и при делах. В дебет и кредит.

В качестве непосредственно приданных сил с нами работает второй круг. Кое с кем вы знакомы, скажем, с Герасимом по имени и позывному без кавычек. Сымонка и Базыль подключаться в середине месяца. Возможно, еще кое-кто. Свое место и прочее нам приданные четко знают, но не более того.

Третий круг включает поддерживающий личный состав. В него я отнес Корнея, Экзу, Любку, Акбу. Кто есть кто, догоните по ходу подготовки. То, что им нужно, мы сообщим.

С четвертым кругом мы взаимодействуем без каких-либо оперативных позывных. Предоставляем им лишь ограничено необходимый минимум сведений. Практически мы используем их втемную по отношению к нашей цели и боевым задачам. Ту же Дашутку или Мишука...

Мне необходимо довести только для вашего сведения и видения, ясновельможная громада, что в моем распоряжении имеются два секретнейших досье, частично перекрывающие и дополняющие друг друга. Первое бережно собрал полковник Александр Печанский. Второе соорудил, выстроил по кирпичику аудитор Марьян Птушкин.

Подчеркиваю, в случае моего неудачного выхода из игры ― тяжелое ранение, плен, смерть ― полный доступ администратора к означенным убойным файлам получает Змитер. О зарезервированной мною системе передачи документов, хлопче, узнаешь чуточки погодя.

В приоритете о важности обоих досье для нашего общего дела. Рассудите сами.

Оба они начаты в 1998 году, поскольку так или иначе связаны с безуспешной попыткой генерала Захаренко, бывшего руководителя МВД, организовать покушение на Луку и устроить отчасти дворцовый, отчасти общегосударственный переворот. Себе генерал милиции Юрий Захаренко, как положено, уготовил президентские регалии в наполеоновском планировании. Новая должность вице-президента предназначалась депутату Виктору Гончару. На пост премьера Захаренко наметил поставить Тамару Винникову, смещенную Лукой с должности председателя Нацбанка и к тому времени находившуюся в Лондоне после кратковременного пребывания под стражей в Американке.

Интригующих фигурантов в том деле хоть дорогу ими мости оттуда до Володарки. Сплошь мажоры! Один другого стоят!

В качестве одного из основных вариантов устранения Луки в 1999 году Захаренко и высокопоставленные заговорщики из президентской администрации и правительства предусматривали спецоперацию, в результате которой бессменному главе белорусского государства надлежало бесследно исчезнуть.

Материалы из досье полковника Печанского также свидетельствуют и поясняют, каким образом президент Лука сумел упредить генерала Захаренко и какие превентивные силовые меры он предпринял...

Змитер Дымкин и ранее воспринимал в образе должного и непреложного старшинство Евгена. Его не смутило, как старшой посвящает их с Таной далеко не все обстоятельства предстоящего им грандиозного дела. Каждому воину свой маневр!

"Что ни скажи, Евген ― отец-командир. Сначала сам-один говорит, каб не сбивать с главного сенсу, коли с частностями будем разделываться по мере поступления вводных от командования и противника".

Для самого себя и для партнеров Змитер Дымкин-Думко тоже позавчера выделил главное в белорусских вопросах, напрямую затрагивающих их ближний и тесный круг.

"Какие мы ни есть, умные-разумные, любимую мелодию в три аккорда можно послушать в неоднократном воспроизведении... или даже закольцевать ее шумовым музыкальным фоном. Сенсорно, сенсационно и сенсуально..."

– ...Ей-ей, не век же нам вкруговую оставаться в эмигрантах, ясновельможные?!! Думаете, кому-то из нас удастся стать полноценными америкосами альбо аккордно хохлами?! ― экскламативно вопрошал позавчерашним вечером Змитер.

– Гляньте на украинских совков, раптам оказавшихся в презираемом меньшинстве. Их, конечно, много, но в Украине они сейчас ― иммигранты и гастарбайтеры без маломальской перспективы групповой социализации.

Без державного Луки мы играючи покончим с судебными формальностями, нынче нам не позволяющим легально вернуться на Родину с заглавной буквы.

С Лукой-уродом надо буквально кончать! Если почестно не мы, то кто?

Вся нынешняя белорусская держава держится исключительно на Луке. Не станет Луки, не будет и его преходящего политического режима. Главным образом именно им создано, взращено, выпестовано этакое разухабистое государство, и он лично держит его в собственных руках. Существующая РБ ― это Лука и ничего больше!

В то же продолженное время предвечная Беларусь и без предержащего Луки пребудет Беларусью. Ибо большинством белорусов вовсе не затребован патриархально батьковский культ личности Луки Первого и последнего. В чем особисто у меня нет ни грана сомнений.

На мою особную думку, без Луки отдалится и прямая угроза российского аншлюса. Не будет Луки, то замест спонтанного аншлюса в Кремле станут долго думать о новом ставленнике, перебирать кандидатов, напряженно искать более сговорчивого своего сукина сына, чем теперешний охлократический начальник белорусского государства.

А подумайте, какой сокрушительный удар нанесет ликвидация царствующего и правящего Луки по неосоветским настроениям телезрительского быдла в России в Беларуси, по охломонам и обалдуям, тоскующим по Совсоюзу!

Не станет Луки, я уверен, то в скором времени появятся новые, независимые от белорусского государства эфирные и сетевые СМИ. Вновь пробудится естественный интерес к печатным изданиям в силу обострения политической ситуации и нагнетания напряженности в обществе, внезапно подвергнутом шоковой терапии.

Кто сейчас на Беларуси раздумывает о том, что Лука запрограммировано смертен?

Не сегодня, так завтра, послезавтра массовке запуганных и затюканных белорусов придется жить без него. Смотрите, скольких боязливых оппозиционеров и разважливых диссидентов-западников Лука до смерти застращал по гроб жизни! Само существование, тлетворное воздействие Луки и его лукашистов унижает, обезоруживает и развращает белорусскую нацию.

Уберите православного атеиста Луку ― и не станет духовного барьера, смыслового железного занавеса, доселе отделяющего белорусов от развитой христианской цивилизации, ориентированной на лучшее будущее.

Без красно-коричневого совкового Луки на Беларусь пойдут сильные потоки живительной иностранной помощи и содействия демократическим институтам. На порядок или в разы возрастут частные инвестиции в белорусскую экономику.

Вся Беларусь воспрянет без Луки-урода. Ажно немалая частка тех, кто вынужден за него много лет голосовать и перед ним прогибаться. Те же чиновники, менты, вояки.

Ведь нормальное, без виляний сближение с Западом, вступление в НАТО откроет невиданные, небывалые ранее возможности белорусскому войску, волей-неволей попавшему на передовые позиции, перекрывая кратчайшее направление эвентуальной российской агрессии.

Устраните Луку ― и новый мощнейший импульс получат белорусский патриотизм, национальное самосознание, белорусские мова и культура. Поскольку чувство Родины с большой буквы существует в задавленном народе вне зависимости от того, кто у власти, или от идеологической кочки зрения.

Уничтожьте Луку ― и каждый белорус, любой белорусский подданный враз обретет благовестную свободу выбора, куда ему идти, куда ехать, двигаться. Или по-лукашистски по-прежнему топтаться на месте, митуситься, мотыляться между Востоком и Западом, ни вперед, ни назад.

О свободном избрании исполнительной и законодательной властей, о независимости судебной власти, едва церемониально захоронят Луку, можно тут и не рассуждать, предвкушая разгул демократии. Альбо наступления на Беларуси благословенной эпохи прав человека, правового государства, всяческих конституционных свобод, гарантированных исчезновением того, кто имеет самодержавное право ими пренебрегать и злоупотреблять демократическими процедурами по своей прихоти.

Будет ли завтрашняя Беларусь демократией или олигархией, на нынешний день не имеет большого значения. Но, в чем я убежден, во что я верю, к дерьмовой охлократии, вылезшей из совхоза и навоза, она уж николи не вернется.

Без главного охломона и демагога Луки Первого исчезнет и позорный лукашизм в нашем гражданском обществе, в политике, в экономике. Всё и вся триумфально возвратятся на круги своя, в фарватер преуспевающей мировой однополярной цивилизации прогресса и устойчивого человеческого развития.

Удалите курсором файлик с Лукой и его отстойной, тормознутой луканомикой с концами в мусорную корзину ― и Беларусь станет полноправным членом информационно-технологического сообщества. Так как новые инвестиции из высокоразвитых стран не сразу, но с течением времени, бесспорно, обеспечат внедрение передовых технологий цивилизованного мира. Ну а уж чего-нибудь новенькое в науках и технологиях белорусы без державного Луки-урода сами-тка изобретательно придумают, сконструируют и запустят в производство, в патентованную частную собственность, курсопрокладчиком в жизнь...

Свою позавчерашнюю речугу путешествующий Змитер прилежно внес на цифровые скрижали жесткого диска, тщательно и глубоко зашифровал секретный файл на будущее.

"Let it be X-files. Not about aliens, I want to believe..."

Глава шестьдесят пятая

В темный угол без хандры и сплина

На другой день после Змитера, несколько в ином, не в столь цивилизованном направлении выехал Евген Печанский. «С Украйны в москали и далей в потемках на Белорашку...». В приграничную зону на отполированном «шестисотом» респектабельного цвета «мокрый асфальт» его с престижем доставил Герман Бахарев. Евген, кстати, оказал ему протекцию, устроил на временную работу начальником охраны в одно из ресторанных заведений Андрея Глуздовича. Дальше Печанского неприметно подобрала на обтерханной красненькой «ладе-калина» Ольга Сведкович, с прошлого года без всяких-яких освоившая, трюх-трюх, маршрутец в темном углу. Там и тут, где сходятся делимитировано и покамест не больно-то демаркировано три государства и три несхожих домена. «В драйв уа, ру, бай».

Первоочередной оперативной задачей Евген имеет беспрепятственную транспортировку на Украину переносного зенитно-ракетного комплекса и выстрелов к нему. Самая пора позывному "Ауди" без грусти и печали порастрясти наличные оружейные закрома на Беларуси!

Как ни расценивай профессионализм приданного личного состава, но сам командир обязан знать и уметь обращаться со всеми силами и средствами, имеющимися в его распоряжении. Само собой не на практическом совершенстве искушенного профи, наводчика-оператора, но с большего, в доминанте понимать, в теории и на практике, что к чему в боевом применении ПЗРК "Игла".

В то же время, если в учебно-методических целях приобретать или арендовать такой приметный агрегат в Украине, то это означает досадную возможность привлечь к себе нежелательное докучное внимание. Не говоря уж о непроизводительных затратах. Тем паче, если закупать ПЗРК и ракеты к нему в Донецке у криминальных донов-ватников.

Систему транзита Евген заблаговременно продумал и раздал конкретные задания исполнителям. В том числе и себе.

Применительно, во вторую очередь, не повредит самому озадачено осмотреться на белорусской местности, провести рекогносцировку, вживе проницательно пообщаться лишний раз в круге третьем, поддерживающем спецоперацию.

"Во всем свой глаз ― алмаз, своя рука ― владыка, ― улыбнулся бородатой цитате Евген. ― Годится за-ради оперативной рутины. Ничего особисто нового, никаких велосипедов изобретать не будем, коли светло в ученье, темно в гробу".