Текст книги "Камень Чародея"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Глава двадцать шестая

На самом деле это была Мисса Лубба – соединение католической мессы и африканских ритмов, включающее в себя лучшие черты двух культур. В голове Рода звучало Kyrie,[10]10
  Начало молитвы.


[Закрыть] когда он рядом с женой вошел во владения уродливой ведьмы. Местность вокруг казалась неясной и далекой, все внимание Рода было сосредоточено на поле пси-энергии. Он забыл о себе, чувствовал только тревогу за жену и наполняющую его силу; он даже не заметил, что Фесс последовал за ними.

По-прежнему вокруг них вздымались и опадали всевозможные кошмарные фигуры: Род и Гвен отправились на битву пешком, чтобы их до поры до времени не обнаружили. Они проходили мимо чудовищ из разрозненных танцующих костей, мимо отвратительных морд с насмешливыми ухмылками, мимо существ, состоящих их частей трех и более разных животных; но это были всего лишь иллюзии, которые, казалось, не замечали пришельцев. Род стал догадываться об их внутренней природе: это были кошмары душ, обладатели которых плясали там, впереди; кошмары, искаженные порочностью, грязные образы, поднятые из глубин подсознания извращенным искусством, которое началось как бодрый праздник молодости и жизни, но постепенно выродилось в наслаждение извращенных и злобных, пробуждающее только жестокость и упадок.

Совершенно неожиданно они вышли на край амфитеатра. Всего в ста ярдах от них нагая ведьма плясала свой непристойный и оскорбительный танец под пение и болезненный душевный голод тысяч людей. Она извлекала психическую энергию из чувств ошеломленных и одураченных молодых людей.

На краю амфитеатра супруги на миг остановились и взялись за руки; потом углубились в толпу, направляясь прямо к ведьме.

Фесс последовал за ними, недоступный воздействию иллюзий, целеустремленный и решительный.

Слух Рода заполняли звуки Gloria;[11]11
  Еще одна молитва.


[Закрыть] лишь смутно, как с большого удаления, доносились до него рев и биение металлической музыки. Словно по случайности люди перед ним расступались или отворачивались, как будто прячась от сильного ветра, так что Род и Гвен спокойно шли по самообразующейся тропе, по трещине в людской массе. Но вот некоторые соседи начали поднимать головы, на них тупо смотрели накрашенные и побледневшие лица, на них показывали руки с вытянутыми пальцами. Внезапно их окружили люди в серой одежде, размахивающие дубинами, серпами, палками и веретенами. Мелькнули даже вилы и ржавые мечи; накрашенные потрескавшиеся губы обнажали прогнившие зубы в насмешливой ухмылке.

Но Род и Гвен ничего не слышали, потому что слух их заполнял гармоничный хор, и лезвия отскакивали, останавливались в каких-то дюймах от них, бичи хлестали, но не касались их, и оборванная толпа расступалась перед ними, как волны перед носом корабля. Они шли сквозь пеструю толпу последователей ведьмы, шли на крыльях музыки.

Однако ведьма еще издали заметила их и успела приготовиться, она пила силу из бури, собирала все, чем располагали эти больные души, потом взмахнула рукой и указала на них своим когтистым пальцем. Род и Гвен почти увидели удар мысли, который обрушился на них, зазвенел у них в головах.

На мгновение в глазах Рода все покраснело, и слышал он только рев. Род потряс головой и закричал, пытаясь снова расслышать звуки музыки и пения, потом увидел, что приспешники ведьмы разбегаются под ударами стальных копыт, однако вскоре, как и всегда, металлический конь, осажденный слишком большим количеством врагов, слишком многими криками и ударами, застыл в приступе бессознательности.

Но когда Род увидел, как упала Гвен, то больше не выдержал и взорвался гневом. Он опустился на колено, держа жену на руках, и весь гнев, который испытывал, все, что когда-либо сжигало его, направил в единый удар обжигающей ярости.

Ведьма пошатнулась и упала бы, но огромный запас ее зла все-таки отразил его мысленный удар. Она медленно распрямилась, стала даже казаться выше ростом, глаза ее превратились в две луны, полные разлагающей силы, они пролагали канал между ними.

И по этому каналу она пустила всю свою ярость, все ненависть к миру, который презирал ее. Все это нацелила она в Верховного Чародея.

Настал черед Гвен, она приподнялась, держась за плечи и грудь Рода, и протянула вперед амулет, как преграду между собой и ведьмой.

Глаза колдуньи выпучились, кожа натянулась; вся выпущенная ею ненависть вернулась к ней самой. Не было ни энергетического удара, ни взрыва, ни вспышки всепоглощающего огня, но ведьма неожиданно упала и застыла, закатив глаза.

Сквозь сознание Рода пронесся поток ее воспоминаний и мыслей, и чародей почувствовал приступ тошноты. Но вот ведьма исчезла, а вместе с нею пропал и гигантский кокон.

Род смутно сознавал, что неожиданно стихла и громкая музыка, ее сменил дикий отчаянный вопль. Но и он прекратился, и опять глаза в толпе зажглись злобным огнем, засверкали зубы в злых усмешках, снова зазвучала скрипучая музыка, снова появился ревущий вихрь.

– Она установила петлю обратной связи! – выкрикнул Род. – Выпустила на волю то, что не смогла контролировать, превратилась в простого проводника силы! Сила сожгла ее, но теперь она сама себя поддерживает, она продолжает действовать!

Приспешники колдуньи с диким воем набросились на Гвен и Рода.

Но в разумах супругов послышался возвышенный хор множества голосов, вспыхнул гнев, и Гвен широко развела руки Всего лишь в нескольких дюймах от них людской поток людей-отбросов замер и с воплем ужаса отшатнулся.

Гвен даже не заметила этого: она сосредоточилась на огромном коконе, сузила глаза.

– Супруг, не сила мозга объединяет сознания этих людей!

Род пристально взглянул на жену. Потом, взяв ее на руки, встал и шаг за шагом начал приближаться к алтарю.

– Что ты делаешь? – воскликнула Гвен.

– Если это не пси, значит, техника, – ответил Род, – а если техника, то есть и приборы управления.

Гвен посмотрела на него, потом закрыла глаза в поисках электронных путей.

– Алтарь, – выдохнула она. – В нем реактор, и есть кнопка его отключения.

Эманации зла, окружавшие алтарь, заставили Рода пошатнуться, он почувствовал головокружение и тошноту. И подумал, какие дела свершались здесь. Род цеплялся за Гвен, которая была не в лучшем состоянии, но вместе, поддерживая друг друга, они все-таки подошли к большому каменному блоку.

Ковен увидел это и застонал от ужаса, но был слишком ослаблен, чтобы что-то сделать. Некоторые поползли к алтарю, но очень медленно.

Род и Гвен брели в тени огромного кокона, здесь его рев заглушил пение хора. Это само по себе было достаточно страшно, но особенно страшно становилось, когда Род думал о том, что произойдет, когда вырвутся силы, сдерживаемые здесь.

«Если это конец, моя единственная, – подумал Род, – знай, что я люблю тебя».

Она едва не растаяла.

«А я тебя, любимый, – навсегда!»

И тут рука Гвен нашла кнопку и нажала.

Вселенная взорвалась во хлопке, который превосходил всякие возможности слуха. Рев заполнил мир, рев и поток света; Род и Гвен полетели в пустоту, по-прежнему крепко держась друг за друга, чтобы отогнать всепоглощающий страх.

Но вот мир успокоился и прояснился – вверху над ними. Род понял, что они ушли от всего, что их окружало раньше, но продолжают лететь вверх. Внизу на много миль расстилалась пустая равнина, и на ней копошились несколько муравьев – его дети и два монаха. И тут через Гвен Род почувствовал лихорадочный страх, надежду, гармонию и спокойствие пения и понял, что его дети живы и здоровы.

И наконец он смог взглянуть на бурю пси-энергии.

«Мы падаем», – сообщила ему Гвен, взяв себя в руки.

Она потеряла свою метлу. Род подумал о земле, представил себе, как отталкивается от нее, и их падение замедлилось. Они парили в тысяче футов над поверхностью, наблюдая, как на земле ползет по спирали жуткий вихрь.

– Так он может натворить немало вреда, – крикнул Род на ухо Гвен. – Давай немного подтолкнем его!

Она кивнула, и он снова почувствовал, как сознание жены соединилось с его собственным, вместе они смотрели на клубящееся облако, освобожденное от своей куколки. Оно медленно двинулось в сторону от круга, уходя все дальше и дальше по удлиняющейся дуге.

– Поднимай, – приказала Гвен, и буря поднялась, заревела над далекими холмами и устремилась над равниной к берегу.

А дальше блестело море.

Сосредоточив всю свою энергию, они продолжали толкать, и вихрь пронесся над холмами, над берегом, над волнами, превратился в небольшое пятнышко на горизонте – потом это пятнышко начало расплываться и исчезло.

– Пассаты, – пояснил Род. – Ветры, которые идут за главным течением от материка. Они разорвали его, разнесли в клочья.

Гвен кивнула.

И вместе с ним злые силы. Они разбиты и утратили свою мощь.

– Мы победили, – удивленно пробормотал Род. – Мы хорошие ребята.

И тут он вспомнил, где находится.

– Можно мне упасть?

Гвен посмотрела на него с усталой улыбкой.

– Еще нет, прошу тебя. Сначала поставь меня на землю.

Глава двадцать седьмая

Вернувшись, она застали брата Дориана над клавиатурой, да и дети, захваченные музыкой, по-прежнему не выпускали из рук свои инструменты. Род удивленно посмотрел: звуки барабана и арфы, флейты и инструмента Магнуса прекрасно сливались с мелодией брата Дориана. Как будто инструменты детей были частью его инструмента.

А вокруг танцевали ангелы.

Во всяком случае, если бы ангелов можно было увидеть, они наверняка выглядели бы именно так – без крыльев и длинных одеяний, абстрактные сверкающие фигуры, текучие и перемещающиеся в такт музыке. Вокруг возносились колонны собора, они казались совершенно реальными, хотя Род видел сквозь них. Колонны поддерживали купол, выложенный абстрактным рисунком, который каким-то образом одновременно внушал спокойствие и вызывал возбуждение.

Все накрывал аромат благовоний.

Отец Телониус прикрыл свою чашу, оглянулся и с трудом улыбнулся. Потом пошел навстречу Гвен и Роду, но Род заметил, что монах еле-еле переставляет ноги, и предупреждающе поднял руку. Монах остановился, кивнул в знак благодарности, и взгляд его утратил сосредоточенность.

Род оглянулся на Гвен, та кивнула, и они раскрыли свое сознание перед концертом брата Дориана.

Концерт был великолепный – небесный хор пел, как множество скрипок, и трубы время от времени подчеркивали мелодию. Слышались и звуки инструментов детей, хотя и слабо. Их объединяла живейшая радость. Род хорошо чувствовал присутствие сотни душ, все приветствовали его, все наслаждались музыкой и великолепием своей хвалы; по-прежнему основной фон составляли благородство и доброта цели, но теперь они отступили на второй план перед удивлением самой жизнью.

Сознание Гвен слилось с его сознанием, и супруги увидели, как перед этим хором отступают волны несогласия и отчаяния, успокаиваются разгневанные души на всем Греймари. Приходили в себя и молодые люди, которых ввела в заблуждение ведьма, совратила их своими кошмарами, сделала уступчивыми и податливыми и со временем привела бы в ковен, чтобы увеличить свою власть.

Гармония хора объединенных сознаний разливалась над землей, исходя из монастыря на юго-востоке и из источника на северо-западе, она успокаивала, внушала смирение и уверенность, поднимала души из пучин отчаяния, давала уверенность, что еще существуют спокойствие и надежда, даже если встревоженные молодые умы их не видят. Но постепенно обязательно найдут – а может, найдут и счастье, которое всегда ищут.

Наконец Род почувствовал, что в музыку брата Дориана вкрадывается слабость, хор затихал, но он продержался достаточно долго. Самые большие стоячие волны смятения и хаоса, исходившие от бури пси-энергии, улеглись, физическая энтропия преодолела энтропию эмоциональную. Источник энергии перестал существовать, и кошмары, которые он порождал, умерли.

Брат Дориан постепенно смягчал тона. Сверкающие фигуры вокруг потускнели, потом расплылись. Наконец инструмент монаха стих, осталась лишь одна негромкая мелодия. Один за другим младшие Гэллоугласы опускали свои инструменты, прозвучал последний аккорд мелодия и все кончилось. Брат Дориан стоял, подняв голову, истощенный, но возбужденный и возвышенный. Стоял неподвижно.

– Это было чудесно, – негромко сказала Корделия.

– Чудо, которое совершила ты сама, – голос брата Дориана доносился словно издалека.

– Нет, брат, – отозвался отец Телониус. – Чудеса исходят только от одного Бога. Мы можем лишь надеяться, что они будут совершены с нашей помощью.

Голос брата Дориана по-прежнему звучал, словно не от мира сего.

– Есть больше чудес, чем мы сознаем, они повсюду окружают нас и не обязательно должны быть великими и могучими. Благодать снисходит ко всем, кто открыт для нее; чудеса случаются в местах, далеких от славы. Наш глаз улавливает лишь немногие из них.

– Сегодня твоя работа поразила меня, – сказал Джеффри, и этого было достаточно, чтобы Род тоже поразился.

– Теперь, побывав частью такого чуда, я еще сильнее верю в Небо, – задумчиво проговорила Корделия. – Неужели мы никогда больше не услышим эту музыку?

– Может, и услышишь, – взгляд брата Дориана наконец встретился со взглядами детей, монах вернулся к настоящему. – Вам нужно только научиться играть самим и вместе. И время от времени, когда все будет хорошо, это чувство будет возвращаться к вам. Конечно, не с такой силой, потому что крайне редко объединяется столько душ. Но все равно – достаточно, вполне достаточно.

– Я уже предвкушаю это, – выдохнул Магнус.

Гвен повернулась к отцу Телониусу.

– Что это была за месса? Она включала в себя все чувства и соединила так много людей в порыве к величию.

– Каждый из нас стал проводником добра в душах всех остальных, – ответил отец Телониус. – На время мы смогли отстраниться от своих обид и ревностей, забыть о своих желаниях и голоде. На короткое время мы постигли суть добра и осознали величие момента.

Род решил, что ответ не очень ясный, но с него достаточно.

– Но как вы? – в голосе отца Телониуса прозвучало беспокойство. – Вы приняли на себя главный удар зла.

Дети подняли головы. Они снова осознали, какой опасности подвергались их родители.

– О, мама! – Корделия подбежала к Гвен и обняла ее, мальчики стояли вокруг.

– Все в порядке, дети, – Гвен погладила волосы Корделии. – Признаюсь, было тяжело, но теперь все кончено. И хоть ваш отец и я испытали немалую боль, мы остались целыми и невредимыми.

– Какую боль? – воскликнул Магнус, но Гвен успокоила сына:

– Тише. Она была очень недолго и быстро прошла.

– Простите меня, я понимаю, что вы очень устали, – отец Телониус и сам выглядел не очень бодро. – Но я должен знать, не увидели ли вы пути для возвращения этого богохульства. Я должен помешать его возрождению, если смогу.

Род содрогнулся от одной этой мысли.

– Боюсь, мы все слишком хорошо узнали, отец. Гвен кивнула, глядя прямо в глаза Телониусу.

– Когда ведьма умирала, ее память прошла через наше сознание. Мы знаем о ней теперь гораздо больше, чем хотелось бы.

– Но кто она была такая?

– Всего лишь крестьянка со скромным пси-талантом, – объяснила Гвен. – Отчасти из-за этого, отчасти из-за уродства все ее сторонились и прогоняли, и всеобщее презрение породило в ее душе жажду мести. Она поверила, что у нее есть скрытые таланты, которые однажды проявятся и дадут ей власть и славу – и возможность отомстить.

Отец Телониус печально кивнул.

– Старая история и грустная, хотя рассказывалась много раз. Единственное лекарство в таком случае – благодать, вера и преданность милосердию. Но если этого нет, она становится плодородной почвой для тех, кто стремится превратить ее в свой инструмент. Род кивнул.

– Ты верно говоришь. Торнадо сдерживала не сила пси, а силовое поле, приводимое в движение электрическими приборами и ядерным реактором.

– Вот оно что… – отец Телониус вскинул голову. – Значит, ею воспользовался агент извне.

– Несомненно, – подтвердила Гвен, – хотя сама она этого не знала. Он пришел к ней в облике дьявола, просил ее сочувствия и обещал удовлетворить ее страсти. Если она преклонится перед ним, говорил он, то получит власть и силу – для уничтожения. Он дал ей поручение – ввергнуть Грей-мари в анархию. И показал, как этого достичь. Рассказал о крестьянине, который делает камни из ведьмина мха, и как заставить эти камни издавать музыку, которая обратит к ней обычных людей, не владеющих колдовским даром. Потом он показал, как она сможет привлекать их к себе, использовать музыку, чтобы они отдали ей свои последние скромные силы, показал, как привлекать все больше и больше народа. Так она создала свой «ковен» из обманутых смертных, которые, подобно ей самой, считали себя великими, потому что в глубине души были унижены. Она пообещала им власть дьявола, который явился ей, помогала обманывать себя и поверить, что они обладают колдовским даром.

– Но неужели у них не было никакого дара? – спросил отец Телониус.

– Никакого, кроме великодушия, которое могло бы у них быть, если бы они сами его не отравили. Некоторых их них она направляла к творцу, чтобы платить ему и говорить, какие новые формы музыки ей нужны в новой партии камней. Других посылала разбрасывать камни и приводить назад с собой как можно больше людей.

– Вот почему музыка камней стала такой неприятной, – объяснил Род.

– Да уж, – согласился отец Телониус, – в ней все время чувствовался отравленный разум. Но что за странные существа сопровождали распространение этой музыки?

Род покачал головой.

– Их никто не создавал. Сама музыка начала подсказывать необычные видения. Я думаю, что они возникали так же, как в свое время эльфы: это плоды воображения людей, не подозревающих, что они проективные телепаты. Но на этот раз образы подсказывались не старыми сказками, а музыкой.

Отец Телониус кивнул.

– И этот агент в облике дьяволе велел ей обожествлять его?

– Есть люди, которым такое нравится, – признал Род.

Магнус пристально посмотрел на него.

– Но это так, – согласилась Гвен. – Это он построил для нее алтарь со своими приборами власти, он показал, как объединять мысленную энергию людей. Но сам он не псионик и потому не мог показать, как пользоваться этими ресурсами; это она обнаружила сама и тем самым открыла канал, который уже не смогла закрыть, канал непосредственно из этого резервуара в свой мозг.

– И это разрушило ее мозг? – спросил монах.

Гвен кивнула.

– Все больше и больше людей приходило к ней и передавало свои скромные силы, и постепенно энергия резервуара подавила ее мозг. Она начала терять контроль. Она издавала звуки, которые усиливались в сознании окружающих, те передавали их творцу, и камни издавали все более и более ужасную музыку.

– А резервуар преображал эту музыку в еще более ужасный шум, а ее агенты передавали его творцу, – кивнул Род. – Начинался новый цикл, и резервуар переполнялся силой, которую никто не контролировал.

– Регенеративный цикл, – подытожил отец Телониус, – порочный круг.

– Петля обратной связи, по другой терминологии, – согласился Род. – Чем больше силы он получал, тем более извращал создавший его разум, и чем больше становился ковен, тем сильнее действовала сила на нейроны людей, притупляя их сознание.

– Сила, которую она получила, и сожгла ведьму, – заявила Гвен. – Она могла бы справиться с вихрем, но к тому времени, как он возник, она уже лишилась собственного сознания.

Род кивнул.

– Она превратила все: себя, своих приближенных, резервуар – в вышедшую из-под контроля машину, которая пошла вразнос.

– Но именно этого они и хотели, – возразила Гвен. – Они сами хотели утратить контроль, хотели в конце концов потерять даже ведьму.

Отец Телониус покачал головой.

– Это инстинкт общественного животного – отказаться от себя и стать частью чего-то большего.

– Такой импульс должен приводить на дорогу, ведущую к Небу, – добавил брат Дориан.

– Но может свернуть и на дорогу в ад, – заключил отец Телониус. – О, как легко нас сбить с пути! И чем мы моложе, тем легче это сделать!

Младшие Гэллоугласы переглянулись.

Потом, как один, повернулись к брату Дориану.

Он упаковывал свою клавиатуру.

– Как? – воскликнула Корделия. – Ты оставляешь нас?

Монах прервал свое занятие.

– Думаю, нет, – сказал он с улыбкой. – Конечно, я вернусь в монастырь, но скоро в этой земле появятся новые песни.