Текст книги "Камень Чародея"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава двадцать третья

Первые следы колдовства они обнаружили сразу, как только пересекли мост, изогнувшийся над ручьем. Они словно оказались на картинке из книги: грациозные ивы обрамляли ручей, серебристые березы тихо шелестели под солнцем. На вишнях пели вьюрки, а широкая лужайка была аккуратно подстрижена.

– Как красиво! – восхищенно воскликнула Корделия.

– Да уж, – Род осмотрелся. – Кто-то вложил сюда много сил.

– И музыка не такая громкая, – заметил Грегори.

Теперь Род тоже понял это. Он не заметил сразу, потому что музыка камней слышалась по-прежнему, но как-то приглушенно. Род нахмурился.

– Странно. Камней-то здесь даже больше.

– Правда, как будто на каждом ярде, – согласилась Гвен. – Но музыка уже не так мешает.

Магнус поднял первый попавшийся камень и удивленно посмотрел на него.

– Это простой камень, не металл!

– Точно, – подтвердил Джеффри, – и хотя его звуки волнуют мою кровь, но не слишком.

– Волнуют твою кровь? Дай-ка мне поглядеть! – Род подошел и взял камень. – Я так и думал. Это марш.

– Каменный марш? – спросил Грегори, широко раскрыв глаза.

И действительно – звучал марш, с характерным тяжелым ритмом.

– А вот у этого очень красивая музыка! – Корделия присела в сторонке над другим камнем.

Гвен подошла к дочери и кивнула.

– Да, очень мелодично.

– А этот издает простые звуки, а вовсе не музыку, – отозвался Магнус. Он поднял еще один камень. Род подошел и услышал шелест ветра, потом пение птицы, птичья песня сменилась ударами гонга, потом послышалось журчание воды, а поверх – высокие чистые звуки. И сквозь все пробивался четкий уверенный ритм.

Род перевел дыхание.

– Нет, сын. Это музыка – музыка природы, возможно, но организованная в нечто большее.

Грегори рассматривал большой булыжник, который держал в руке.

– А у этого нет ударов ритма. Действительно, мелодия его вздымалась и опускалась, и тона звучали чисто и гулко. Тем не менее, все равно было чем-то похоже на музыку остальных камней, даже без басовых нот и барабанного боя. Фесс предположил:

– Род, здесь кто-то экспериментирует.

Род стих, испытывая какое-то предчувствие.

– Ты что-то знаешь, Старое Железо? Слишком много смысла в твоих словах.

Джеффри крикнул:

– Папа, вон там дом!

– Дай-ка, я посмотрю, – прощебетала Корделия, подбегая к нему. – Ух ты! Как красиво!

– Этого я боялся, – и Род пошел к ним.

Однако Гвен подошла к детям раньше.

– Правда, супруг, удивительно красиво.

Небольшой дом с тростниковой крышей вполне мог сойти за крестьянский, если бы был обмазан глиной, но этот был обшит дранкой, выкрашенной в вишнево-красный цвет. Окна были занавешены, и повсюду росли цветы.

– Супруг, – прошептала Гвен, – тут живет поразительно талантливый творец.

– Похоже, – согласился Род, – и ему нравится творить. Но это не может быть тот, кого мы ищем: у этого слишком сильное ощущение красоты.

– Если хотим узнать, мы должны спросить, – решительно ответила Гвен и направилась к двери.

– Эй! Подожди! – Род заторопился за женой, и они вдвоем зашагали по аккуратной вымощенной плоскими камнями дорожке между кустами шиповника. Род не заметил, как дети потянулись за ними.

Они подошли к двери.

– Ну, что теперь? – спросил Род. – Постучим?

– Как скажешь, – и Гвен постучала в дверь.

– Эй! Я еще не решил… – но осекшись, Род подчинился, пробормотав: – Да почему бы и нет?

– Мы не знаем, может, это враг, – заявил Джеффри.

Род повернулся.

– А вы что здесь делаете? Мне казалось, я вам велел…

Но Магнус покачал головой, и Род с опозданием понял, что ничего не говорил им.

Тем временем дверь открылась, и он поспешил повернуться к хозяину.

Первым его впечатлением было ощущение крайнего, ничем не прикрытого счастья. Потом он присмотрелся внимательней и решил, что это просто благожелательное настроение. Во всяком случае он увидел полного крестьянина среднего роста, одетого в совершенно обыкновенную одежду – вполне обычную, только рубашка была бирюзовая, а обтягивающие брюки – желтые с красными подвязками. Пояс был тоже красный, а лицо круглое и улыбающееся, с кольцом черных волос вокруг голой макушки.

– Гости! – радостно воскликнул хозяин. – О, входите, входите! – и убежал, приговаривая: – Одну минутку, я поставлю котелок на огонь и прихвачу немного печенья!

– Печенье? – Грегори весь превратился в слух.

– Не забывай о манерах, – Гвен, не растерявшись, вошла. Род пропустил младших членов семьи и вошел последним.

Комната смотрелась прекрасно, с круглым ковром, стулом с искусной резьбой у окна и столом с еще тремя стульями с прямыми спинками возле кирпичной печи. Род настороженно посмотрел на нее: похожа на русскую. Он понял, что внутренне напрягается, ожидая толчка: если дом на курьих ножках, он отбросит детей к ближайшему окну.

– Позволь помочь, – сразу захлопотала Гвен, вся легкость и приятность, и уверенно подвесила маленький котелок на крючок. Тот быстро зашумел, и из-под крышки начал выбиваться пар.

Полный человек смерил гостью внимательным взглядом.

– Ух ты, здорово! Спасибо, леди, – с улыбкой сказал он Гвен. – Так гораздо быстрее!

– Мне нравится помогать, – но Гвен несколько расстроилась оттого, что он так легко воспринял ее маленькое волшебство.

Хозяин разлил кипяток в глиняные чашки.

– Значит, ты ведьма? Конечно, это твое искусство: больше такое никак не сделать! Меня иногда навещает одна ведьма.

– Правда? – Род неожиданно заинтересовался.

– О, да! – хозяин начал переносить чашки на стол. – Боюсь, для младших не хватит стульев. Но я очень рад обществу. Редко ко мне приходят больше двух.

– Ну, наверное, они так привыкли, – сказал Род. – Ты говорил о другой ведьме.

– Точнее, одна ведьма и один чародей. Я тоже чародей – я вам еще не сказал? Ох, как приятно поболтать с другими волшебниками! Меня зовут Ари, Ари Творец, как называют меня соседи. Да, соседи, хотя они не хотят, чтобы я жил в их деревне. Но мне достаточно жить у ручья, а друзья у меня птицы и зверьки, да-да, этого мне вполне достаточно. Хотите меда к чаю?

От котелка доносился замечательный запах роз.

– Нет, спасибо, – отказался Род. – Ты как, Гвен?

– Нет, но я думаю, дети захотят, – Гвен тоже растерялась, сбитая с толку дружелюбием хозяина.

– Еще бы, – усмехнулся хозяин, передавая Корделии горшочек с медом. – У кого из молодежи нет интереса к меду?

– У меня, – заявил Магнус.

– Хорошо, но ты уже молодой человек, не так ли? Да, ты больше не ребенок. Ох, где бы раздобыть пару стульев тебе и твоей сестре! Надо сделать еще! – он отошел к окну, поджав губы. – Как кстати – вон полоска ведьмина мха. Мне кажется, ее хватит…

– Мы не хотим причинять тебе беспокойство, – быстро сказал Магнус.

– О, никакого беспокойства, – Ари сосредоточился.

Род воспользовался возможностью наклониться к Гвен.

– Неужели это тот самый человек, который делает металлические камни?

– А кто еще может быть? – ответила она. – Он владеет мастерством. Но как заставить его рассказать обо всем этом?

– Вот! Сейчас будет готово, – Ари приоткрыл дверь, потом вернулся к печи. – Теперь печенье! Ага, оно уже согрелось! – и хозяин поставил перед Родом и Гвен тарелку с печеньем, другую с довольным смешком протянул Грегори.

– Ты сам сделал все в этой комнате? – спросил Род.

– Все. Попробуй мое печенье, добрый человек.

– Нет, спасибо. Ведьмин мох мне вреден. Магнус даже пролил свой чай.

– О, печенье не из ведьмина мха, вовсе нет! Соседи приносят мне муки и яиц время от времени, да, в благодарность за то, что я им делаю разные пустяки.

– Не сомневаюсь, – пробормотал Род.

Он повернулся, услышав стук, и успел заметить, как дверь раскрылась пошире и совершенно новый стул вошел в комнату.

– Ай-яй-яй! – Ари пощелкал языком. – Обязательно оставлять дверь нараспашку?

Род готов был поклясться, что стул покраснел. Во всяком случае он повернулся и захлопнул дверь ножкой.

– Очень трудно научить их не хлопать дверью, – Ари вздохнул. – Нет, маленький стул, найди того, кому ты нужен, – он кивком указал на Магнуса, и стул подбежал к старшему сыну Гэллоугласов.

Магнус попятился.

– Извините, я не могу сесть, когда рядом ждет женщина!

Стул повернул к Корделии.

– Нет, брат, уступаю его тебе, – быстро отказалась и девушка. – Я насиделась.

– Магнус… – строго сказала Гвен. Старший вздохнул, встал с пола и сел на стул.

Тот удовлетворенно скрипнул по его тяжестью.

– Теперь он будет стоять, – успокоил всех Ари.

– Это желательно, – признался Род. – Теперь у тебя есть один лишний, на случай если заглянут твои друзья волшебники.

– Да, хотя я в этом сомневаюсь. Они всегда приходят только по двое, хотя Убу Маре уже с полгода не заглядывала.

Род почувствовал, как напряглась все семья.

– Убу Маре?

– Да. Она… – Ари прикусил губу, потом оглянулся, как бы стараясь убедиться, что никто не подслушивает, и зашептал, наклонившись к Роду и Гвен: – Она всегда очень вежлива и говорит приятно, но у бедняги отвратительная наружность.

– Неужели? – Род взглянул на Гвен.

– Действительно бедняга, – сказала она.

– Вот именно, – Ари вздохнул. – Должно быть, самая уродливая ведьма во всей округе. Но она очень вежлива и всегда платит золотом за то, что я делаю. Можете себе представить? Золотом!

– Я почему-то не сомневался в этом, – у Рода были подозрения, где ведьма берет это золото. – Ты и этот дом построил?

– Нет, потому что не владею искусством плотника. Это сделали для меня добрые люди из деревни: они были рады, когда я заплатил им золотом.

– Еще бы! – усмехнулась Гвен. – А ты платишь, чтобы тебе подстригали лужайку?

– Только парню из деревни, который приводит сюда овец. Не очень дорого, а все остальное, что мне нужно, я создаю сам или вымениваю. Даже не знаю, что делать со всем золотом, которое мне дают.

– Правда? – недоверчиво спросил Магнус.

– Да, – Ари развел руки. – Ничего не смог придумать, поэтому стал каждый месяц давать деревенским по золотой монете, чтобы покупали еду для бедных и нуждающихся.

– Неужели? – недоверчиво воскликнул Грегори. А Джеффри удивленно покачал головой.

– Правда-правда! И все это из-за щедрости Убу Маре! Разве это не замечательно!

– Поразительно! – ответил Род, чувствуя холодок на спине.

– Так оно и есть! Но она уже шесть месяцев не приходит, только шлет вместо себя Ягу и Аксона. Не сомневаюсь, что они приносят ее золото, потому что они тоже покупают у меня камни, которые делают музыку.

– О! – напряжение становилось все сильнее. – Так это ты делаешь удивительные камни, которые издают чудесные звуки? Мы их слышали у тебя во дворе.

– Да, они мои, – расцвел Ари. – Это мои самые последние. Каждый раз я создаю новую музыку: мне нравится изобретать новые формы, – тут он внезапно нахмурился. – Но не те, какие заказывает мне Убу Маре, нет. Это ужасные камни, они издают скрежет и звон и слова, которые не имеют смысла. У них даже нет рифмы!

– Ужасно, – поддакнул Род. – Мне кажется, мы несколько таких слышали. Где они находят такие звуки?

Ари пожал плечами.

– Там же, где я нахожу свои, – в сердце.

– Но какое у них может быть сердце? – воскликнула Корделия.

Ари опечалено повернулся к ней.

– Девушка, девушка! Разве пристало судить соседей? Нет-нет! Если их вкусы и обычаи отличаются от моих, кто я, чтобы говорить, что они неправы, а я прав?

– Ты тот, кто делает эти камни, – напомнил Род.

Ари удивленно посмотрел на него.

– Неужели ты считаешь, что у меня есть право судить?

– Несомненно, – заявила Гвен, – а также у тебя есть и обязанности.

– Обязанности? – Ари, совершенно растерявшись, посмотрел на нее.

– Ответственность, – объяснил Род. – Ты должен всегда понимать, что могут сделать с созданными тобой вещами.

– Но ведь эти музыкальные камни – всего лишь развлечение!

– Я начинаю подозревать, что ничего не может быть «всего лишь развлечением», – твердо сказал Род. – Ты должен был задуматься, добрый человек Ари, какие последствия могут иметь твои изобретения.

– Какие последствия может иметь музыка? – удивленно спросил Ари.

Род глубоко вдохнул.

– Мы видели, как молодые люди уходят от родителей, убегают от работы и ничего не делают, только слушают музыку камней.

– Вот-вот, – подхватил Грегори, – а еще плывут вниз по реке с твоими камнями, едят лотос, лежат и мечтают.

– Наши ровесники всегда в смятении, хотя мы это тщательно скрываем, – мягко сказала Корделия. – И это смятение только усиливается словами, сопровождающими музыку.

– Не может быть!

Один за другим гости поведали хозяину, что видели, когда шли сюда от Раннимеда. Он был поражен, услышав о ходячих мертвецах, и пришел в настоящий ужас от рассказа о бичующихся. Наконец они закончили, но Ари все сидел с посеревшим лицом и шептал:

– Не нужно. Больше не нужно! Какие ужасные вещи я натворил! Нет, никогда больше не буду делать музыкальные камни!

– Наоборот, ты должен сотворить новые камни, – приказала Гвен с материнской строгостью, которая привлекает все внимание любого слушателя. – Раз испортил, должен и исправить.

– Как я смогу исправить музыку?

– Гармонией! – воскликнул Грегори.

– Верно! – глаза Магнуса заблестели. – Возьми самые красивые слова и дай им самую прекрасную мелодию, какую сможешь сочинить!

Но Ари покачал головой.

– Как может сладкая музыка излечить израненную душу?

– Конечно, может! – возразила Корделия, а Гвен мягко положила ладонь на руку Арн.

– Если диссонанс опечалил сердца, гармония их излечит.

Взгляд Ари утратил сосредоточенность.

– Возможно…

– Нет, невозможно!

Все повернулись. В дверях на фоне сумерек четко выделялись две фигуры, и более низкая, женщина, прошипела:

– Кто вы такие, что настраиваете Ари против наших желаний?

Гвен поднялась, и только Род видел, как она рассержена.

– А кто вы такие, что хотите доброго и мягкого человека сделать своим рабом?

– Мы Яга и Аксон, – выкрикнула карга, – и мы его купили!

Род заметил, что Магнус зашел за более высокого пришельца, поставив Грегори за собой, а Джеффри обошел его с другой стороны.

– Ну уж нет! – воскликнул шокированный Ари. – Вы покупали мою музыку, но не меня!

– Тебя – душой и телом! – старуха шагнула вперед на свет, глаза ее горели злобой. – Ты наш, Ари, и ты оплачен вперед! Кто это хочет отнять тебя у нас?

– Я, Гвендолен Гэллоуглас, – ледяным тоном ответила Гвен, – и я пришла, чтобы изменить участь, которую вы предназначили людям!

Не успела она закончить, как фигура Яги вспыхнула пламенем.

Аксона, высокого колдуна, опоясал круг необыкновенно яркого света. Колдун закричал, потом упал без сознания, словно ему копьем пробило позвоночник.

Но Яга только злобно захихикала, и пламя, окружившее ее, погасло.

– Глупцы! Разве вы не поняли, что именно этого я и искала всю свою жизнь? Быть окруженной злом, как я наполнена им. Нет, получай сама!

Гвен закричала и конвульсивно задергалась: что-то вспыхнуло у нее внутри. Яга завопила от радости и повернулась к Роду. Сквозь него пронеслась волна жгучей боли, парализовав все его тело.

Но тут и сама Яга закричала, схватившись руками за голову, и повернулась к Магнусу. Старая колдунья со стоном шагнула к нему.

– Перестань! Перестань немедленно!

Магнус пошатнулся, губы его задрожали; но он крепко держал Грегори за руку, и взгляд его не утратил решимости.

Глаза Корделии сузились, и она очень спокойно подошла к ведьме и коснулась ее виска. Яга застыла, а боль внутри Рода и Гвен сразу исчезла, как будто их дочь повернула выключатель. Качаясь, цепляясь друг за друга, они приготовились к новому нападению…

Но тут к Яге подошел Ари. Он что-то мял в руках и одни плавным движением приложил это что-то к ее лбу.

Это был камень.

Взгляд ведьмы утратил сосредоточенность, лицо обмякло, стало каким-то удивленным. И она упала.

Джеффри подхватил ее и опустил рядом с колдуном, которого сторожил.

– Они умерли? – с тревогой спросил Ари.

– Нет, – заверил его Джеффри, – хотя и заслужили.

– Хвала Небу, что вы, дети, случились с нами на этом балу! – Род, пошатываясь, подошел к ним.

– У нас одних ничего бы не вышло, – запротестовал Магнус, – если бы ты не отвлек ее гнев и не показал нам, как она нападает.

– Поверьте мне, я к этому не стремился, – Род покачал головой. – Но где она взяла такую силу?

– От сотни и больше других таких же, – Гвен, склонившись к потерявшей сознание ведьме, прижала пальцы к основанию ее черепа. – Я читаю это в ее памяти… – она содрогнулась. – Фу! Что за грязь! Но я вижу, что эта Убу Маре собрала множество подобных ей в свой ковен.

– Для чего? – спросил побледневший Ари.

Гвен покачала головой.

– Они каким-то образом передают ей свою силу, их объединенные усилия делают Убу Маре невероятно могучей, но сама Яга становится только инструментом, только продолжением той злой ведьмы.

– И она этим была вполне удовлетворена, – вздохнул Род, – оставаясь частью чего-то большего, чем она сама.

Гвен кивнула.

– Но как странно… все искажения и искривления, которые сделали ее легкой добычей этой Убу Маре, все смятение и ненависть постепенно исчезают, сменяясь гармонией, – она взглянула на Ари. – Как тебе это удалось?

Творец расслабился, к нему вернулась улыбка.

– Как вы и говорили, добрые люди: я создал камень, который играет музыку со всей сердечностью и добротой, какие только есть во мне.

А он, конечно, необыкновенно добрый и оптимистичный человек. Род поглядел на Магнуса.

– Но что сделал ты? Как тебе удалось остановить ее?

– Да почти так же, – ответил Магнус. – Я видел, как она проглотила пламя маминого гнева, и потому заполнил ее миром и доброй волей. Я использовал музыку Баха, которой научил нас Фесс, перенес эту музыку в ее сознание.

– Но ведь она ответила тебе ударом!

– Да, ужасным, – вспомнил Грегори и содрогнулся, зажмурившись.

– А ты был моим щитом, – Магнус обнял младшего брата. – Прости, Грегори, но я не мог одновременно думать о Бахе и отражать ее уродство.

– Я был рад помочь, – хрипло сказал бледный Грегори, – и пытался развязать в тебе узел гнева и горечи, который она пыталась завязать. Но, брат! Никогда больше не хочу испытать такое!

– Аминь, – сказала Корделия, – и наверное, именно поэтому она не смогла проникнуть в мое сознание.

– А ты что сделала? – встревожено спросила Гвен.

– Я думала о майском утре, о радостных рассветах и птичьих песнях. Больше ничего, но все это было проникнуто музыкой, как говорил папа о камнях вокруг этого дома.

– Вот как, – Ари преисполнился удивлением. – Она подчинилась моей музыке, потому что твоя музыка подготовила ее к этому! – он неуверенно повернулся к Гвен. – Значит, сама моя музыка не может излечивать изуродованные души?

Гвен собралась и с улыбкой встала.

– Может! Конечно, может! Но как ты видел, добрый творец, для этого нужна не одна мелодия, а много. И чтобы слушал не один, а сотни.

Ари задумчиво смотрел на нее.

Потом решительно повернулся.

– Я начну творить их. Сотни, тысячи! Я создам их и распространю по всей земле, даже если ее всю придется пройти пешком!

– Ну, в этом, думаю, тебе помогут, – Гвен повернулась к сыновьям.

Они кивнули.

Когда они немного погодя вышли из дома Ари, их провожала мелодия, которая говорила о радости и красоте мира. Ее поддерживал бодрый ритм, очень легкий и приятный, но несомненно говорящий о том, что музыку играют камни и ни что иное.

Глава двадцать четвертая

На следующее утро они прошли совсем немного, как музыка стала причинять прямо-таки физическую боль. Дело было не только в громкости – их окружала сплошная какофония из десятков одновременных мелодий и ритмов. Все мелодии были странно похожи и одновременно так контрастировали, что у Рода заныли зубы. Он вспомнил, как молодые люди на лугу говорили, что музыка должна быть такой громкой, чтобы они чувствовали ее всем телом, и в который раз поразился их убогости: лишь мощным ударам звуковых волн удалось достучаться до их душ.

Грегори брел, зажав ладонями уши, он выглядел совсем несчастным. Гвен и Джеффри пока держались, решив ни за что не сдаваться, и даже Магнус временами, казалось, поддавался ошеломляющим волнам звуков. Глаза же Корделии остекленели, ее ноги снова начали приплясывать в такт ударам. Что касается Рода, то у него началась страшная головная боль, и он был уверен, что вскоре она перейдет в постоянную мигрень.

Наконец Гвен решила, что с нее достаточно. Род увидел, как она твердо остановилась. Видел, как она свела руки, как зашевелились ее губы, но не слышал ни хлопка, ни единого слова. Нахмурился, покачал головой и прислушался. Гвен вздохнула, и ее слова прозвучали в головах семейства.

«Долго мы этого не выдержим. Лучше задержаться и найти способ как-то блокировать звук».

Поджидавшие мать дети собрались вокруг нее.

«Может, поступить как крестьяне», – предложил Джеффри.

«Хорошая мысль, – одобрила Гвен. – Ищите воск».

Найти воск и добыть его оказалось нетрудно: пчелы ворохом покрывали рамки улья, ошеломленные звуковым ударом. Мальчикам показалось странным, что расцветка на брюшках пчел имела форму буквы G, но они решили не обращать внимания на эту странность и принесли воск матери. Сестра деловито стругала кору в маленький котелок. Они не стали спрашивать, зачем это.

Гвен взяла воск и голыми руками вылепила всю партию затычек, внимательно глядя на податливый материал. Род поражался стойкости жены: невероятно трудно сосредоточиться для телекинеза, даже всего лишь, чтобы размягчить воск, посреди такого хаоса звуков.

Закончив делать затычки, Гвен раздала их. Род достал из седельной сумки запасное одеяло, разорвал на полоски и помог соорудить повязки на уши. Завязав последние узлы, компания явно расслабилась. Тогда Род занялся своими затычками, и большая часть шума пропала, как по волшебству, доносились только удары ритма и басовые ноты. Род повернулся, собираясь объяснить Гвен причину этого, но она уже тоже заткнула уши и деловито занималась варевом Корделии, добавляя туда щепотки травок. От котелка поднимался пар: Гвен вскипятила воду без костра, просто ускорив движение молекул. Закончив, она поднесла котелок к губам, отпила, потом протянула Корделии, которая тоже сделала глоток и передала дальше. Когда котелок пришел к главе семейства, Род допил оставшееся – и обнаружил, что удары ритма стали вполне переносимы. Он удивленно повернулся к Гвен. «Как ты это сделала?»

«Вскипятила снадобье, – просто ответила она. – Теперь наш мозг может не воспринимать то, что нам не нужно: я ему только помогла и направила».

Экранирование восприятия, понял Род, и дело скорее не в снадобье, а во внушении. Снадобье сделало то, чего они хотели добиться; Род подозревал, что сахарные пилюли сделали бы не меньше, если бы их изготовила и раздала Гвен.

Но каков бы ни был метод, цели они достигли. Гвен создала великолепный фильтр шума.

Он посмотрел на жену и, отчетливо шевеля губами, проговорил:

– Теперь, конечно, мы можем говорить друг с другом только мыслью.

Однако, как ни удивительно, он услышал ее ответ. Голос ее звучал приглушенно, но вполне отчетливо:

– А мне кажется, мы вполне сможем говорить, милорд. Это какое-то волшебство, но музыка приглушается, а голоса нет.

– Ваши голоса находятся посредине диапазона восприятия человеческого слуха, – объяснил Фесс. – Воск убирает высокие частоты, а снадобье – низкие.

– Значит, это не заглушки, а скорее фильтры?

– Вот именно, Род. Они убирают шум, но сохраняют информацию.

– Ну, это мы вынесем. Спасибо, удивительная женщина, – Род предложил руку. – Прогуляемся?

И они погрузились в гром музыки. У Рода прошла головная боль – это было лучше всего. Однако Магнус и Корделия снова начали отбивать такт ногами.

Завернув за ближайший поворот тропы, они увидели сидящего у дороги священника.

Род мгновенно почувствовал подозрение: у священника не были заткнуты уши. К тому же он был одет не по форме ордена святого Видикона, а это единственный законный монашеский орден на Греймари. Этот человек носил простую черную сутану, а тонзуру ему явно выстригал любитель. И к тому же она уже давно нуждалась в бритье. Скорее всего, самопосвященный монах – Род и Туан в последнее время беспокоились из-за увеличения их числа.

Но священник, по крайней мере внешне, был воплощенной любезностью и доброжелательностью. Он с приветливой улыбкой посмотрел на них.

– Удачи, добрые люди! Куда направляетесь?

– На север, – ответил Род, заставив себя улыбнуться. – Мы пытаемся установить, откуда исходит эта звуковая чума.

– Такое незначительное дело? – удивился священник. – Да я сам недавно побывал в самом центре россыпей камней и преспокойно вернулся оттуда!

Род пораженно застыл. Пока он пытался сформулировать вопрос, его дочь со всем дружелюбием и наивностью юности попросила:

– Отведи нас туда! Без твоего руководства мы вечно будем искать!

Род набрал воздуха, собираясь произнести гневную тираду, но Гвен пальцами коснулась его губ, и он успел прикусить язык. Все равно, вероятно, его бы не услышали.

– Если захочешь, святой человек, – сказала Гвен. – Мы просим тебя о помощи.

Да, помощь им нужна, это точно. Священник кивнул со счастливой улыбкой.

– Идемте, идемте! Будьте спокойны, бояться нечего! – и он бодро зашагал на север, опираясь на свой посох.

Они последовали за ним, и Род мысленно обратился к Гвен:

«Можешь не сомневаться, я ему ни капли не доверяю».

«Я тоже, – ответила она, – но я предпочитаю самой быть у него за спиной, а не наоборот. К тому же теперь, когда наши чувства не притуплены этим адом, мы не попадем в засаду».

«Боевая готовность, Фесс, – послал Род мысленное сообщение, зная, что робот уменьшил громкость приема. – А почему ты ему не доверяешь, Гвен?»

«Потому что у него не заткнуты уши, а он как будто не замечает шума, – поделилась она. – А твои причины?»

«Да ты только посмотри на него! К тому же он не сообщил нам своего имени».

Род приготовился к долгому пути, чувствуя себя немного уверенней, но в то же время пристально разглядывая все камни и кусты впереди.

– Я преподобный Яго, – бросил через плечо священник.

– А меня зовут Род, – чародей догнал Яго, размышляя, почему самозваный клирик не сопроводил свое имя обычным «отец» или «брат», Решил, что человек этот чуть больше обычного спокоен, и спросил: – Нам нужно чего-нибудь особенно опасаться там?

Яго пожал плечами.

– Если встретим, справимся. Конечно, это смущает, но особой опасности я не вижу.

Род почувствовал прилив адреналина.

– Далеко еще?

– Вон там начинается… – Яго указал на высокий замок, хорошо видимый над вершинами деревьев леса.

– Странно: я его раньше не видел, – пробормотал Род.

Башни замка словно размягчились, потекли, превратились в уступы горы.

Дети ахнули, а Гвен спросила:

– Что это за колдовство?

– Идем дальше, – позвал Яго. – Еще не то увидите, – он прошел несколько шагов, потом, нахмурившись, оглянулся. – Не задерживайтесь, идемте! Торопитесь увидеть! Таких чудес вы никогда раньше не видели!

Род посмотрел на Гвен, но лицо жены отвердело, и она медленно кивнула.

– Хорошо, – сказал Род, – мы идем.

Дети подавленно брели следом, Магнус переводил взгляд с отца на мать, а от нее на священника.

Гора над ними словно расплавилась, как мороженое на солнце, и в самой ее середине обнаружилась блестящая, как бриллиант, башня.

Яго уверенно шагал сквозь высокую траву. Гэллоугласы следовали за ним и вскоре оказались на широкой равнине. Там они остановились, ошеломленно глядя вперед.

Равнину целиком заполняли всевозможные невероятные фигуры в пастельных тонах. А на горизонте небо было затянуто туманом, который порождал все новые и новые беспрестанно двигающиеся фигуры. Да и сами фигуры не оставались неизменными. Вот гигантские часы с девятью стрелками, все вращаются с разной скоростью, причем две стрелки движутся в противоположном нормальному направлении; вот гигантский жук ползает в прозрачном обелиске, над вершиной которого собирается многоцветное облако. Справа от обелиска сражаются два рыцаря: нападая и защищаясь, они даже не касаются друг друга, но снова и снова разворачиваются и нападают. В одном месте равнина начала вспучиваться, пока не образовался холм со спускающимися по склонам рельсами. Потом северная сторона холма пришла в обратное движение – вниз.

По ней покатилось колесо, которое, скатываясь, перевоплотилось в вал, продолживший путь с эксцентрическими вихляниями; потом и вал изменился, начал коробиться, удлиняться и в конце концов превратился в туманную гусеницу; и лишь достигнув уровня равнины, гусеница окончательно исчезла. Но от места исчезновения вверх по холму побежала линия, которая на том месте, где пропало колесо, превратилась в гидру. На щупальцах гидры отросли головы, вслед за ними появились и тела с хвостами, и с того места, где только что шипела гидра, в разные стороны поползли шесть змей. При этом они продолжали видоизменяться, одна превратилась в тапира, другая в саламандру, третья в ворона, и так далее.

Вообще, все фигуры на равнине непрерывно изменялись, рыцари становились драконами, часы раскрутились до ветряной мельницы, облако накрыло обелиск, и на его месте возник гигантский улей. А над всем этим хаосом возвышалась бриллиантовая башня, хотя поверхность ее по мере приближения постепенно тускнела и на ней стали видны линии каменной кладки.

И от этой башни волнами разбегались непрерывные гулкие удары металлических камней, они разносились над равниной, пробивая даже ушные затычки.

Род схватил жену за руку.

– Гвен! У меня снова галлюцинации!

– Нет, – ответила она, в свою очередь крепко сжимая руку мужа. – Я их тоже вижу.

– И я, – поддержал мать Магнус, да и остальные дети хором подтвердили увиденное.

– Скажи мне, – обратился Род к Яго, – реально ли то, что мы видим?

Яго пожал плечами.

– А что такое реальность?

– Ох, не нужно опять! – застонал Джеффри. – Ты ему не ответишь, Фесс?

Яго посмотрел удивленно.

«Он не сможет услышать меня», – напомнил Фесс.

– Реальность – это не вопрос мнения, – сообщил Грегори священнику.

Род и Гвен ошеломленно смотрели на своего младшего. Потом Род пристально взглянул на Фесса. Но Яго только улыбнулся, хотя улыбка у него была не очень приятной.

– Тогда тебе нечего бояться этих сновидений.

– Ну уж нет, – возразил Джеффри, – потому что они хоть и не то, чем кажутся, но тем не менее могут быть опасными.

– Эти тебе не причинят вреда, – настаивал Яго, – но если хочешь найти эпицентр музыки, ты должен пройти среди них, – псевдомонах повернулся, сделал несколько шагов, потом снова оглянулся, как бы проверяя, вдут ли за ним.

Магнус, нахмурившись, разглядывал равнину, но младшие косились на Рода и Гвен, которые, в свою очередь, смотрели друг на друга. Потом Гвен с явной неохотой выдавила:

– Пока мы выдержали.

– Пока, – согласился Род. – Фесс, что ты видишь?

«Только равнину, Род, с каменными скалами тут и там, изредка встречаются рощицы».

– Хорошо, ты будешь нашим пробным камнем. Ладно, семья, это все псионика – следовательно, мы можем противостоять любым ее формам. Только помните, дети: все, что вы видите, на самом деле не реально. Следите за мамой и делайте то же, что она.